Открытое сердце. Исповедь бывшего баскетболиста, или философия спортивной жизни и здоровья [Аркадий Лазаревич Гуртовцев homosapiens] (pdf) читать постранично
ОТКРЫТОЕ СЕРДЦЕ
Философия спортивной
жизни и здоровья
2006
2
ГУРТОВЦЕВ А.Л.
.
ОТКРЫТОЕ СЕРДЦЕ
Исповедь бывшего
баскетболиста,
или
философия спортивной
жизни и здоровья
Минск
Интернет-издание
2006
3
ГУРТОВЦЕВ А.Л.
ОТКРЫТОЕ СЕРДЦЕ
Исповедь бывшего баскетболиста,
или
философия спортивной жизни и здоровья
"Меру во всем соблюдай"
Древнегреческий поэт Гесиод, 8 век до н.э.
1. Начало
"Начало - это всегда продолжение чего-то "
Автор
Мне повезло: я родился после второй мировой войны, в полуразрушенной, но попрежнему живой Белоруссии (БССР – Белорусская
Советская Социалистическая
Республика, с июля 1991 г.- Республика Беларусь), в ее столице, в Минске, 1 мая 1948 года,
сразу же по окончании первомайской демонстрации, в два часа пополудни. Я был вторым,
поздним ребенком у своей матери, рожденным ею на сороковом году жизни вне
официального брака. Про таких пацанов тогда говорили "байстрюк" (по-западному
“бастард”). Только через три года после моего рождения родители оформили свои
отношения, и я превратился в законнорожденного ребенка. От первого брака матери,
разрушенного войной, у ней сохранилась дочь - моя единоутробная сестра Алла, которую в
трехмесячном возрасте в июне 1941 года мать вынесла на руках из горящего Минска, убегая
от войны на свою родину, в село Елионка под Стародубом в Брянской области России. А у
отца моего я стал вторым сыном, заменившим ему всю первую семью - жену, трехлетнюю
дочь и восьмилетнего сына, погибших в начале войны под немецкой бомбежкой поезда, в
котором они эвакуировались из Минска в тыл фронта. Так я стал Аркадиком номер два,
призванным прожить жизнь за двоих: за себя и другого Аркадика, моего погибшего в самом
начале жизни брата, так и не узнавшего, для чего, собственно, он появился на свет в этот
прекрасный и одновременно страшный мир. Путь познания за него и себя мне пришлось
проделать одному.
Родители мои были учителями, отдававшими все свои силы школе, воспитанию и
образованию других детей. Поэтому большую часть времени я был предоставлен сам себе.
Для меня начало жизни запомнилось большой корзиной, в которой я проводил большую
часть времени, болтаясь под потолком убогой дощатой хибарки отца, расположенной на ул.
Мясникова рядом с двенадцатой школой, где трудились мои родители. За мной, пока они
были на работе, присматривала соседка тетя Аня - прекрасной души человек. А родители
были на работе с утра до вечера, так как в Минске во время войны уцелело только несколько
школ, в том числе и двенадцатая, и, конечно же, эти школы использовались для учебы
военного и послевоенного поколения детей на "полную катушку" (а в вечернее время в этих
же школах доучивались и те, уже взрослые дяди и тети, чью учебу прервала жестокая
война). Позже, поскольку моя мать была одно время директором, а потом завучем школы,
нам предоставили квартиру на первом этаже школы. Еще несколько сотрудников жили на
других этажах. Поэтому первые свои четыре класса школы мне было посещать весьма
удобно - достаточно было подняться в класс с первого этажа на второй.
4
Постоянная занятость моих родителей и их увлеченность своим делом на протяжении
всего их сорокалетнего учительского труда - мать моя преподавала историю, позже
обществоведение, а отец - физику, химию, электротехнику, астрономию, - привела к тому,
что я рос общественным ребенком. Детские ясли, детский сад, а позже ежегодные
пионерские лагеря по 2-3 смены подряд (родителям, как педагогам, было проще достать
путевки в эти лагеря, чем другим желающим) - вот путь моей детской жизни. Сверстники,
начиная с детского сада, дразнили меня за большой рост "рыба кит". Действительно, я и на
свет появился не маленьким, и рос не по дням, а по часам, прибавляя в росте в отдельные
годы по 12-15 см. На уроках физкультуры и на пионерских линейках мне приходилось всегда
быть правофланговым. В 16 лет, мать, заподозрив что-то неладное с моим
непрекращающимся ростом, отвела меня к специалистам для исследования такой аномалии.
Но медики, сделав рентгеновский снимок гипофиза, успокоили родителей - со мной, мол, все
в порядке.
Я обычно донашивал обувь своего отца, но в пятом классе размер моей ноги стал 45,
и обувь отца стала мне мала. С тех пор для меня начались бесконечные проблемы с обувью,
одеждой, кроватями, дверными косяками, стульями, которые не исчезли и по сей день. Мне
непросто найти обувь 49-го размера и одежду для двухметрового атлетически сложенного
человека с длинными руками: рукава рубашек, курток, костюмов постоянно оказываются
почему-то короткими. В институте, качаясь на стульях, я не раз оказывался на полу, стулья
разлетались вдрызг, студенты принимались хохотать, а я под укоризненным взглядом
преподавателя брел за новым стулом. В гостиницах подо мною ломались кровати: когда во
сне,
Последние комментарии
14 минут 30 секунд назад
50 минут 33 секунд назад
51 минут 37 секунд назад
54 минут 30 секунд назад
17 часов 22 минут назад
18 часов 16 минут назад