Сквозь синий свет [Антон Евгеньевич Шагойко] (fb2) читать постранично, страница - 3

хотели показать мне где охлаждается молоко?

– Там используются обычные трубчатые теплообменники, найдете в интернете. Всего доброго.

– Я прощаюсь с ним, и говорю, что, если мне не хватит какой-либо информации, я придумаю ее сам.

Я иду к машине. Оборачиваюсь – Бартон не провожает меня даже взглядом.

Желтый мертвый пустырь вокруг Белого здание, пара высохших кустиков. Возле машины лежит маленький красный ботиночек с белым цветком – это ромашка, я видел такие на картинке.

Откуда здесь взяться детскому ботинку? Я вспоминаю радио, новости перед металликой, что-то о пропавшей семье. Вспоминаю странную дверь с кровавым пятном, возле которой занервничал Бартон.

По-прежнему пахнет дерьмом, но я начинаю чувствовать запах сенсации.

Беру кольт из бардачка. Глажу приборную панель, говорю – К ужину не жди дорогая.

Вхожу в здание, тихо, как ниндзя, как Джеймс Бонд, тот, который был былым англичанином, не черным, не гомосексуалистом и не женщиной.

Подхожу к подозрительной двери. Дергаю за ручку. Закрыто. Достаю отмычку из внутреннего кармана пиджака. Спускаюсь на колени. Не нахожу замочную скважину. Черт. Гребанное будущее. Магнитный замок.

Нам обещали, что прогресс облегчит ручной труд, а не лишит его.

Нужно искать электрический шкаф, вырубить питание, под покровом темноты пробраться в комнату за таинственной дверью.

Что будет если отключить питание в огромной автоматической жизнеобеспечивающей системе?! Что будет со всеми коровьими внутренностями? Будут ли страдать зверушки? Я об этом не думаю.

Желтый треугольник с молнией в середине. Я нашел тебя. Электрический шкаф был с обратной стороны здания под козырьком на улице.

Только вот проблема. В шкафу нет большого рычага. За серой металлической дверкой сотни тумблеров, тысячи разноцветных проводков. Но не одного рубильники. Ни одного большого рычага, который вырубил все и сразу.

Первая мысль – окатить водой. Где взять воду?

Вторая мысль – выключать все тумблера по очереди.

Первый тумблер – перестала шуметь вентиляция. У меня мало времени, скоро придут проверять.

Второй, третий, четвертый… при выключении десятого посыпались искры, запахло жареным пластиком. Слышу хлопок закрывающейся двери. Пора уходить.

Оббегаю здание. В голове «В ту ли сторону побежал, чтобы не встретится с теми, кто пошел проверять».

Угадал. Впереди никого. Забегаю внутрь, свет не горит, включаю фонарик на телефоне. Воняет адски. Воняет, как хомяк, который в моем детстве упал со стола в высокую фарфоровую вазу (мы нашли его спустя неделю, по запаху).

Жара с улицы ворвалась в здание. С подвешенных внутренностей стекает белая и желтая жидкости.

Дергаю ручку интересующей меня двери. Сенсация, я иду.

В этой комнате тоже темно. Бегаю лучом фонаря по стенам. Тут тоже подвешены органы, на столах лабораторная посуда, повсюду трубочки. Свечу на внутренности, ловлю флешбэки, дежавю, зови как хочешь. Мне 15 я на уроке биологии перед нами три манекена, первый – скелет, второй – кучка внутренних органов, третий обтянутый мышцами.

Ну вот, в этой темной комнате я свечу на манекен номер 2. Манекен из детства на странной молочной ферме.

Ужас, омерзение, подступающий ком к горлу. Сдерживаюсь, не блюю.

Вспоминаю слова Бартона о потенциале метода, об эндорфинах, и стволовых клетках. Сукин сын доит людей.

Перевожу луч фонаря, на следующий стенд с органами. Он поменьше. Почти вдвое меньше. Достаю детский ботинок из кармана брюк. Взгляд обратно на внутренности. На ботинок. На внутренности. Комок подполз к горлу. Мой желудок опорожняет содержимое на лакированные туфли.

Из руки выпадает ботиночек. Нащупываю кольт за ремнем. Я убью его. Стало плевать на сенсацию, на статью, на славу и деньги.

Громкий звук удара. Ударили меня. Чувствую боль на макушке головы, темно в глазах. Я падаю.

Это не конец. Я не потерял сознание. Я держу себя за голову и кричу, вспоминая чью-то мать. Оборачиваюсь. С гаечным ключом в руке, стоит очкарик Бартон. Он с удивление смотрит на меня, потом на ключ, потом снова на меня.

– Ты не вырубился?

Я морщусь от боли и кричу: – Нет, это только в фильмах так просто. Тебя что никогда не били? Нужно бить сильнее, намного, намного сильнее.

Зря я даю советы человеку, который хочет меня убить.

Бартон смотрит на меня как испуганный мальчонка. Даже не верится, что он смог провернуть это все. Похитить людей, распотрошить их, и слепить из них коллаж.

Я достаю кольт из-за пояса и стреляю ему в ногу. Грозный враг повержен. Он плачет и держится за коленку, Будь калибр чуть больше – не было бы за что держаться.

– Как ты мог умудриться похитить трех человек, если не смог со мной одним справится?

Он плачет и рассказывает о своих планах, раскаивается в грехах, так чтобы все стало понятно зрителю.

Он все говорит и говорит. Диктофон работает, и на этот раз я его слушаю.

Он сделал заказ на умирающую девочку, наемнику из городских трущоб. Её, как раз выписали из больницы, чтобы она побыла немного дома перед концом.