Дочь, дом и сад [Дмитрий Филин] (fb2) читать постранично, страница - 2

человека на «до» и «после».

Он стоял посреди сада чем-то похожего на его, но ещё более гармонично усаженного деревьями. Сад как будто не имел границ: Захар не видел, где ограда или какие-нибудь намеки на конечность просторного арт-объекта. Некоторое время Захар стоял как вкопанный, но спустя пару секунд ноги сами сдвинулись с места и понесли его по саду. Мимо него каждую секунду мелькали диковинные деревья: величественные дубы, сибирские ели, пальмы, что растут в теплых странах, и карликовые берёзы.

Вдруг что-то резко его остановило: он понял, что спина его не болит, кости не ломятся от старости. Захар посмотрел на свои ноги — на них были старые разбитые для удобства старика кроссовки. Трава под его ногами была девственной — топтать её изношенной грязной обувью было эстетическим преступлением. Он наклонился и стянул обувь, поставил ноги на землю, а обувь отшвырнул в сторону. Его ступни ощутили давно забытое приятное чувство — это ощущение можно испытать, когда трогаешь кожу новорожденного ребенка: она абсолютно гладкая и от того прекрасная. Пока Захар стоял на траве у него перед глазами пронеслось всё детство Веры. Опомнившись, Захар взглянул на Солнце и понял, что оно, сколько бы он не шёл, всегда светило слева от него, из-за чего постоянно приходилось щуриться. После получаса прогулки по саду он был изумлен — такого просто не могло быть: на бесконечных просторах сады похоже сходились все пути, что мог придумать Бог.

С холма, который только что появился перед его глазами, к Захару спускалась тёмная фигура. Фигура как будто тащила за собой и жизнь, и смерть: небо за её спиной рябило, изменяюсь каждую секунду. Чем ближе фигура подходила к Захару, тем проще для него становилось сличить её — это был мужчина, хотя лица и не было видно, но по телосложению было понятно, одетый только в мантию абсолютно черного цвета; он был так же бос, как и Захар.

Фигура находила в паре сотен шагов от Захара, и вдруг он осознал. Теперь он почувствовал: это было первое неприятное впечатление в этом месте — его охватил страх. Горло в момент пересохло и не слушалось его. Единственное, что он смог сказать, когда фигура остановилась перед ним в двух метрах:

— Ттт … смерть?

— Нет, — голос фигуры звучал грозно, но снисходительно. — Я твой Ангел-хранитель. Всю жизнь я помогал тебе, но сейчас пора время уходить. У тебя есть пара дней — закончи все дела, и я приду, — он прошёл мимо Захара и направился дальше, как будто разговора и не было.

Вдруг он остановился и обернулся к Захару: — Поменьше кури.

Жизнь мерится часами

Солнце через щель пробилось в комнату. Захар спустился с кровати. Он уже давно так не высыпался: кости его не тревожила, и голова не болела. Захар прошёл в кухню, поставил греться чайник и присел на табурет, стоявший возле кухонного стола. Сон никак не выходил у него из головы. Пепельница стояла прямо под рукой, но Захар не трогал её, хотя каждого утро перед завтраком выкуривал одну.

«Что это было?» — думал Захар.

Когда чайник вскипел, чай был заварен, на глаза Захара попалась тумбочка, стоявшая напротив табурета, в углу комнаты. Что-то поманило его туда. Захар встал и пошёл к ней. Открыл верхнею дверцу, пошарил в каких-то старых газетах и бумагах и обнаружил под всей этой кипой маленький молитвенник, подаренный дочерью. Захар никогда не был набожным: «Вся жизнь пройдена без Бога, и на тебе!»

Что-то заскрипело у него в груди: «А может не сон?»

Он достал молитвенник из полки, а на её место положил пачку сигареты и зажигалку, вернулся за стол и открыл молитвослов. Глаза его снова потянулись к тумбочке: «Может последнюю раз бросаю? Нет, последняя была вчера». Он медленно опустил глаза в молитву.

Весь день Захар поучался: он читал всё, не разбирая к чему относилась молитва. Чем больше он вникал в текст, тем больше чувствовал прощение Бога. За свою долгую жизнь Захар первый раз почувствовал настоящие единение со всем живым — смирение и покорность была в его душе.

Он несколько раз за день вышел в сад, понаблюдал за деревьями: «Завтра. Завтра точно зацветут».

Следующий день Захар провёл на веранде; он больше не читал молитвослов: он вёл монолог с Богом: «Я беден душой, но больше мне не с кем поговорить. Знаешь, когда оборачиваешься назад, то выходит, что в жизни было всего пару событий, которые её построили: я помню, как водил Веру в школу, когда мне было 30 — помню, как болтали с ней на лавке — мне этого ужасно не хватает. Скажи мне: почему сейчас, когда мои близкие уехали и я не смогу умереть в кругу семьи; почему ты решил именно так? Зачем ты послал ко мне этого ангела и что со мной будет?».

Ответов Захар так и не дождался, но каждый раз задавая вопрос и ожидая ответа, испытывал сильнейшее чувство, дарованное каждое человеку, поборовшему одиночество — любовь.

Когда пришёл вечер, Захар поднялся с лавки и направился на задний двор в сад. Он не был опечален, что не получил ответов; Захар усвоил — путь его не