«Это было в те дни, когда я бродил голодный по Христиании, городу, который навсегда накладывает на человека свою печать…"
Кнут ГАМСУН, роман "ГОЛОД"
Мне настолько нравится роман "Голод", что у меня на долгие годы остался соблазн начать так же, как и Кнут Гамсун: «Это было в те дни…» Кнуту Гамсуну я верил, раз уж он написал: «это было…» – значит, действительно, было. Но начать так же у меня не получалось, ничто в моей жизни под такое начало не укладывалось. И вот теперь, вспомнив "постулат" Андрея Битова, которому я тоже верю: "Хорошо придумывать то, что было, и невозможно сочинить то, чего не было…" я намеренно, подражая Гамсуну, написал:
…Это сложилось в те дни, когда какое-то время мы с женой жили в Чехии, в небольшом курортном городке на Эльбе – Подебрады, в городе, по которому я подолгу "бродил" бодрым шагом, выбивая из крови сахар, и который назвал про себя городом "Доброго Дня".
И именно в этом Добром городе я встретил однажды на рассвете женщину с пучком соломы в руках, предложившую мне попить пива.
Прочитал вслух, прислушался. Вот только бы верилось, что женщина с пучком соломы была. А она действительно была. Всех называла Фиби, наверное, и меня, и маленькую противную собачку породы такса, которую прямо-таки выхватила из-под носа обнюхивающей ее громадной псины, уложив себе на колени во дворе круглосуточно действующего пивного бара, приговаривая "Фиби, Фиби, Фибушка", принялась восторженно массировать брюхо животины. Ушла в это дело, оставив общение со мной на потом.
"Фибушка!" Уж не русская ли? – Обрадовался я, – оборотилась в чешку, но русская, как же иначе.
И такса казалась мне узнаваемой, точно такая же противная собачонка была у одного моего знакомого, которая регулярно, чуть ли ежеквартально, приносила ему щенят – неплохую надбавку к пенсии. Слегка поднатужившись, эта злючка кривоногая выдавала потомство по пять-шесть кривоногих таксят с установленной на продажу таксой.
"Неужто отпрыск "легких" потуг злобной таксы? До Чехии добрались, до Подебрады… И чего это таксы преследуют меня?"
У друга моего детства Генки была собака схожей масти по кличке Дамка. Она была не такой противной, мы даже пытались снять ее в нашем любительском фильме. До Дамки у Генки была еще одна собака по кличке Шарик, из "дворян", самой распространенной породы. Мы хоронили Шарика с Генкой, закопали под горой, и именно тогда, у бугорка Шарика я произнес свой первый тост: "Прощай, Шарик, ты был хорошей собакой!" – сказал я, выпив первый раз в жизни браги. В фильме Генкина такса должна была переворачивать страницы титров. Но это у нее никак не получалось. Мы злились, я крыл ее чуть ли не матом, хотя был виноват я, а не Дамка.
Женщину эту, но без пучка соломы и солому пучком без женщины мы с женой видели и раньше. Женщина встретилась нам на вокзале. Она стояла на перроне, держа за запястье девочку лет одиннадцати – двенадцати. Ждала, как и мы, поезд на Колин. Меня сразу в ней что-то насторожило, может, то, что она как-то нервно ожидала, а может, и то, что девочку держала за запястье, а не за ладонь. Будто схватила, удерживает насильно.
Девочка рассеянно оглядывалась по сторонам, поймав мой взгляд, вскинула брови. Ей нужен был зритель. Принялась играть в классики. Мы нарисовали с ней мысленно на бетоне классики, она свои, я свои. Она играла, я смотрел. В нарисованных мною классиках она доходила до четвертого класса, настолько должны были позволять их вытянутые руки, возвращалась обратно на исходную позицию.
Я смотрел на женщину, на девочку, на часы, висящие над платформой. До поезда на Колин оставалось еще три минуты. Он придет вовремя, точно по расписанию.
В Подебрады, в минуты тягостной скуки, я, бывало, забредал на вокзал соприкоснуться с великим, посмотреть "Прибытие Поезда".
Эти величественные двухэтажные поезда-красавцы "не пугали", прибывали на вокзал ожидаемыми гостями. Отбыв, оставляли после себя не сразу заполняющуюся пустоту. Вот бы суметь увидеть эту пустоту, отобразить, снять фильм в беззвучном, немом варианте. "Отбытие Поезда". Посвятить какой-нибудь годовщине первого фильма "Прибытие Поезда". Поезд отходит, и все замирает, останавливается на полуслове, в полушаге. Жизнь продолжается в другом измерении, в 24 кадра в секунду ее не отобразить.
Каждый раз в ожидании поезда что-то противное во мне жаждало уличить его в опоздании. Ну что вы все со своим порядком, можно разок и нарушить. Жить по расписанию – это не то, что по писанию. Но поезда не опаздывали. И автобусы в Подебрады всегда приходили вовремя.
Я смотрел на женщину с девочкой, на часы при платформе, на все в округе, впитывал в себя, собираясь вести с собой этот "груз", авось понадобится. Лишним ничего не бывает, даже собственные ощущения, если они уж возникли, значит,
Последние комментарии
10 часов 24 минут назад
10 часов 26 минут назад
23 часов 9 минут назад
1 день 1 час назад
2 дней 12 часов назад
2 дней 21 часов назад