Я открываю глаза. Но ничего не вижу. Вокруг темнота. Или мои глаза все ещё закрыты? Нет, нет. Я знаю, что открыты. Просто вокруг очень темно. Черно я бы сказал.
Я. Я кто? Я не помню. Ноющая боль вдруг растеклась по всей голове, откликаясь неприятными мурашками по всему телу. Меня ударили? Отравили? Подождите, а где я? Я шумно втянул носом воздух. Ржавчина. Мерзкий запах коррозии металла встал в носу. Ощущение, что мои лёгкие тоже проржавели.
Сколько я здесь уже нахожусь? Я? Опять забыл, кто я. Или я и не вспоминал? Спиной чувствую что-то твердое, шершавое. Трогаю рукой. Металл. Неприятный. На пальцах что-то остаётся. Ржавчина.
А что спереди? Я хочу вытянуть вперёд руку и не могу – кажется я туго привязан. Вытягиваю пальцы вперёд насколько могу. Кончиками тоже чувствую металл. Что же это? Я заперт в каком-то металлическом гробу?
Я пытаюсь успокоиться. Сердце выпрыгивает из груди. Я задыхаюсь. Я теряю…
***
Мои глаза открыты? Так черно вокруг. Вроде бы открыты. Сколько я был в отключке? Как давно я здесь вообще?!
Что это? Слева от меня как будто… лицо? Это лицо! Так близко. Смотрит на меня неотрывно. Я даже чувствую дыхание.
Не могу отвести от него взгляд. Я смотрю ему прямо в глаза, а оно прямо мне в душу. Я жду, что сейчас произойдет, но ничего не происходит.
Оно давит своим присутствием. Давит своей злобой. Я не понимаю, как я вижу его в темноте? Оно само такое чёрное. Должно было бы сливаться с чернотой вокруг. Но я вижу, отчётливо вижу. И чувствую. Его ненависть, направленную на меня.
Оно становится злее. Уголки губ сползают все ниже, пока не превращают лицо в ужасную гримасу. Глаза вспыхивают ярко-красным светом! Из них начинает течь кровь!
Оно кричит! Кричит мне прямо в ухо! Ненависть! Оно ненавидит меня! Всю мою сущность! Пожалуйста хватит кричать! Хватит! Голова…
***
Это был сон? Или бред? Конечно. Откуда там взяться лицу. Я осторожно, боясь, что оно появится снова, кончиками пальцев дотягивают до стенки слева, а потом справа. Тут некому больше поместиться, кроме меня. Номер на одного человека. Гроб. Это же, как карцер. Я вспоминаю, как смотрел передачу когда-то о странностях мозга. Там рассказывали, почему в тюрьмах так боялись карцера. Самые жёсткие преступники могли сломаться за день проведенный в замкнутом помещении без окон, без возможности с кем-то поговорить и в полной темноте. Их одолевали галлюцинации: от тихого шёпота до неимоверного психоделического безумия.
Я надеюсь такое больше не повторится. Мне нужно как-то выбраться отсюда. Я начинаю хотеть есть. Интересно, меня кто-нибудь ищет? Я до сих пор плохо помню, кто я. Есть ли у меня родные. Жена, родители?
Что это? Кто-то скребётся по металлу. Кто-то есть снаружи! Я пытаюсь закричать, но мое горло пересохло и из груди вырывается только сухой кашель.
Скрежет усиливается. Страшно. Может здесь безопаснее? Может мне и не нужно наружу? Кто там?!
А может это очередная галлюцинация?
Скрежет достигает апогея. Я уже не могу его выносить и вдруг впереди меня открывается дверь.
Свет тусклый, такой болезненный, бьёт по глазам. Посреди света силуэт. Человек. Сложно разглядеть. Проклятый свет слепит. Я хочу что-то сказать, но лишь сипло выдыхаю воздух.
– Ты проснулся? Хорошо. Это хорошо! Я уже думал, что ты умер. Думал, что больше тебя нет, – голос человека был звонкий и весёлый. Как будто он встретил старого друга и поздравляет его с днём рождения.
– Я… помоги… – хриплю я.
– Но я уже помогаю. Помогаю тебе. Помогаю себе. Помогаю маме. Мама сейчас кушает, – мои глаза ещё не совсем привыкли к свету, но я уже мог различить говорящего.
Мужчина. Небольшого роста, с крепким телосложением. И что-то было не так. Я напрягаю зрение сильнее и понимаю: левая рука у него выглядит так, будто ее ломали тысячи раз. Причем сращивали ее неправильно – пальцы были загнуты под неестественными углами, в нескольких местах кость даже была снаружи плоти. Ещё его рука была все в порезах, а где-то кажется отсутствовали целые куски мяса. Я замычал от страха.
– О. Ты заметил мою руку? Это все наказания. Мама любит кушать. И когда она голодная… ну, она может быть злой. Может кушать меня. Или просто наказывать. Но я ее люблю. Она сказала, что когда умрет, я смогу ее съесть, а пока я должен ее кормить. И целовать. Я люблю ее целовать. Она тоже целует меня иногда, – он смущённо засмеялся.
– Выпусти… меня…
–Нет-нет. Нельзя. Мама тогда будет голодной и будет бить меня, кусать, рвать. Я не хочу. Я люблю, когда целует, а не ломает, рвет.
–Выпусти, пожалуйста…
–Нет! – он заверещал и ударил меня по лицу своей больной рукой, – Нет! Ты сидишь тут! Сохнешь! Ароматный! Вонючий! Потом мама кушает!
Он брызгает слюной,
Последние комментарии
16 минут 49 секунд назад
19 минут 46 секунд назад
11 часов 11 минут назад
11 часов 13 минут назад
23 часов 55 минут назад
1 день 2 часов назад