* * *
Дивный сад! Над головою яблони старые, да груша, да густые кусты лещины. А внизу чудеса: вот елочка – нежно-зеленая и пушистая, вот сосна горная – сразу она и по земле стелется, и вверх тянется! Там прудик с белыми лилиями, тут горка альпийская с диковинными растениями, которым и имен не знаю. По краям – то каштан ладошки растопырил, то дубок-красавец в небо тянется, то липа молодая… Даже недавно акация завелась. А цветов разных, цветов!
Это все хозяюшка старается. Из лесу приносит, из питомников привозит. Рассаживает всех по своим местам, уговаривает расти здоровыми и сильными. И они растут послушно, тянутся к солнцу. Знает она подход!
А я хожу по саду, скамеечки починяю, да крашу их в радостные цвета, чтоб было где хозяюшке присесть, отдохнуть. А то сам присяду где: все любуюсь. Куда ни поверни голову – красота, глаз не отвести! Так бы и сидел день-деньской, по сторонам глядел, так ведь надо идти: здесь гвоздик забить, там досочку отпилить. Дела все, дела…
Вечерами жгу костер. Старые ветки, да гнилые доски – люблю огонь и едкий дым. Сижу в кресле, покуриваю, думаю о своем, о чем словами и не расскажешь. Слушаю, как деревья над головой шелестят.
Как же славно у нас в саду! Спасибо, хозяюшка!
* * *
Первыми просыпаются птицы. Да какие и не ложились совсем. Соловей вон где-то неподалеку всю ночь фиоритуры выводил. А как забрежжит рассвет, из леса ближнего заслышится кукушкин голос. Все повторяет заунывное ку-ку; то ли жалуется она на что, то ли хвастается.
А вот и сороки пробудились. Скачут по коньку крыши, тарахтят, спать никому не дают. Тут уж поневоле все в округе проснутся: засвистят, зачирикают радостно…
Как солнышко покажется, вылезают муравьи. Ходят деловито друг за дружкой, таскают провизию да стройматериалы. А если накануне ветер сильный был, начинают день с ремонта муравейника, да заодно и надстраивают этажи потихоньку.
Повадились давеча они тлю, скотинку свою домашнюю, на молодых побегах, на нежных листочках пасти. Но тут уж с ними вышел разговор короткий: коли добрых слов не понимаете, будете опрысканы чем ни есть едким и сверзнетесь с небес на бренную землю!
Кипит жизнь в саду. Шмели жужжат над цветами, пауки паутины строят, лягушка у пруда добычу караулит – застыла, как часовой, только сердечко бьется под тонкой кожей. А заслышит шаги – и бульк в воду! Кошка соседская идет по дорожке не спеша, вальяжно.
Мы-то последние поднимаемся, часов в девять. И садимся рядышком за стол под деревом – чай-кофий пить, утру радоваться.
* * *
Живут в нашем саду две жабы.
Одна – серая красавица – обитает где-то возле кострища. Любит нежиться на подернутых серой золой угольях – солнечные ванны принимает. А плеснешь с нею рядом водой, сразу прячется – видать, умываться не любит.
Вторая жабка, коричневая шкурка, поселилась в огороде, рядом с прудом. Но днем приходит к умывальнику и все скачет вокруг ведра, скачет, водички просит. Вот думаю: а что скажет она, если принесу ей нагретых солнцем угольков?
* * *
Когда над нашим садом сгущаются тучи, и начинается дождь – не тот редкий и веселый, одинокие капли которого падают ниоткуда, с ясного почти неба, и навевают сладкие грезы о скорой прогулке в рощу за молодыми крепкими подберезовиками, но и не тот незлой летний ливень, отчаянно барабанящий по шиферной крыше и сшибающий с деревьев листья; совсем иной, безумно похожий на осенний: он льется ровно и неумолимо из ставшего вдруг низким и плоским, серого, без оттенков, неба – и нет ему ни конца, ни края…
Когда в наш дивный сад приходит дождь, узенькие дорожки, совсем еще недавно звавшие заглянуть в укромные тенистые уголки, быстро становятся непроходимыми реками, раскидистые яблони покорно склоняют ветви, никнут цветы и травы, и только сосны горделиво расправляют плечи, устремляют свои молодые побеги строго вверх и жадно пьют пропитанный влагой воздух.
В июне дождь лил слишком уж часто; он зависал над деревней на несколько дней подряд, холодный и нудный, будто решивший за что-то расквитаться с нашими и без того унылыми северными краями. Он смывал ярко-красные лепестки с только что распустившихся маков. Он спутал планы окрестных лягушек, и они растерянно молчали, словно позабыв слова своих лучших песен. И глупенькая Первая Лилия в нашем пруду глядела на падающие в воду капли с каким-то детским недоверием, а когда посреди дня хляби небесные вдруг решили взять короткую паузу, от неожиданности захлопнула створки и не раскрывала их до следующего утра.
Этот дождь, ставший уже привычным, как утренний кофе, лил день за днем, и все эти долгие дни никого не было рядом со мной – даже наглые кошки перестали забредать в гости. Я часто выходил на крыльцо и подолгу сидел совсем рядом с падающей водой: прикуривал одну сигарету от другой, вертя в руках ставший ненужным мобильник – черт, им ведь даже гвоздя не забьешь! Потом возвращался в дом и пытался заставить себя работать, но все валилось из рук, и мысли путались в голове, а время ползло ужасающе медленно, стараясь, должно быть, притвориться безвременьем, и все никак не наступал вечер…
А ближе к ночи можно было позволить себе «чуть-чуть» и после, завернувшись в теплый кусачий плед, лежать на узкой кровати напротив распахнутой в мокрый сад двери и дремать под монотонное бормотание старенького видеомагнитофона, размеренно жевавшего какой-нибудь давно знакомый фильм. И потом уснуть. И дожить до утра, которое, как всегда, начиналось с крепкого кофе и дождя.
* * *
Вечером опять приходил к нам еж. Забавный такой зверек: вроде и в гости заходит, а наклонишься к нему поздороваться, тут же сворачивается клубком, разговаривать не хочет.
Столовую ему определили возле канавы, под забором. А то ведь он и есть культурно не умеет: накрошит, намусорит, спасибо не скажет и уйдет.
И вот пришел он вчера снова, нежданный, голодный, еды на своем месте не нашел и потопал ее искать. А мы как раз умыться вышли, ко сну приготовиться. Так он было за ведро забился, однако таиться и не думал: сидит и фырчит оттуда на нас, пугает.
Грозный ежик!
* * *
Утром довольно поздним отстояла хозяюшка недлинную очередь в автолавку – вернулась домой с сумкой провизии. Поставила ворчливый чайник, разложила покупки по правильным местам: сахар в шкафчик, квас да десяток яиц в холодильник, хлеб в хлебницу, а вкусные булочки с маком сразу отнесла в сад, где стол у нас стоит в тенечке и две лавочки, – уж больно хорошо за этим столом есть-пить, разговоры разговаривать!
Заварила хозяюшка цейлонский чай, баночку с вареньем достала земляничным, и сели они с девочкой Настенькой полдничать. Чаек-то у них крепкий, сладкий, а булочки с маком – мягкие, нежные, разве что не горячие! И как только автолавка их такими свежими довезти умеет?
Напились чаю, кружки-ложки сполоснули и собрались по своим делам: девочка Настенька – с друзьями-подружками по окрестностям на великах гонять, а хозяюшка – в ближний лес, знакомый малинник проведать. На дверь замок повесили, а на столе перекус себе соорудили, чтоб ежели чего, так даже в дом не надо было заходить: на тарелочке вафли, что сама хозяюшка накануне пекла, да горсть печенюшек магазинных, круглых и твердых. Да пару булочек с маком в прозрачном пакете. И бутылку с прохладным квасом под стол спрятали. В общем, приготовили все и ушли.
Часа три бродила хозяюшка по лесу. И не впустую ведь. Возвратилась с полным бидончиком – ягодка к ягодке, малинка к малинке! Поставила бидончик на крыльцо, и прямиком к столу. Чутка проголодалась, знать. Смотрит: на тарелочке вафли лежат нетронутые, а печенюшек нет ни одной. Странно, думает, не припоминаю я что-то, чтобы девочка моя Настенька сухие печенюшки до такой степени любила. А после пригляделась – пакетик с булочками больно странно исхудал. И бок у него отчего-то весь истрепан, а внутри одни корки, нежного мякиша нету совсем.
Хотела уж было рассердиться, да передумала – поняла, что пакет-то не детские руки рвали! Это, видать, сорока-соседка прилетала, да всю вкуснотищу и подмела. И печенюшки к себе утащила – от жадности. А к вафлям подхода не нашла: большие они и прочные. Целиком не унести, кусок не оторвать. Или может, наелась просто.
Тут как раз и девочка Настенька с велопробега возвратилась. Аппетит себе накатала. Ну, конечно, посмеялись они с хозяюшкой над малой своей бедой, да и порешили, что пора опять чайку попить. С вафлями. Тоже исключительно вкусно! А маковые корки ежу отнесли. Он, как ближе к ночи притопал привычной дорожкой, так с ходу на них и набросился, ел и аж похрюкивал от счастья!
Да, удался денек, что ни говори! И впечатлений полно, и малины, и наелись все досыта. Сытнее всех, понятно, – сорока-воровка и ежик. А девочки-красавицы еще и фигурки свои точеные поберегли.
* * *
Хозяюшка моя – язычница. Проще сказать, умеет она с природой разговаривать. Не то что бессловесную флору, любую фауну в чем угодно убедить может. Тайное словечко шепнет, и все сразу выходит по ее.
Малины в этом году уродилось – только не ленись собирать! Вот хозяюшка и не ленится. Что ни день, приносит из лесу добрую посудинку отборных ягод, а по вечерам варит из них удивительное варенье-пятиминутку. И чай мы тут теперь пьем с особенным удовольствием!
Но варенье-то ты сваришь, по банкам разложишь, а тазик потом мыть. Если, не дай бог, забудешь про него, засохнет – еще и отскребать. А вода здесь – не из-под крана! Нашла хозяюшка способ: договорилась с местными осами. За домом тазик сладкий выставит, и они его за пару часов обглодают до стерильной чистоты, останется лишь ополоснуть. Собака, к примеру, в жизни так не вылижет.
Как же просто получается – и посуда чистая, и осиное сообщество сыто жужжит в своем уголке, в дом не лезет, знает место. Такая вот магия слова!
Честно, завидую я хозяюшке. Живет она в гармонии с миром. С каждым цветком, с каждой бабочкой находит общий язык. Сам-то я пока что этой науки не превзошел. Может, научусь когда?
* * *
Часов после девяти вечера жизнь в деревне затихает. Редко если кто музыкой балуется, чаще – тишина. Медленно темнеет. На севере небо еще желтое, и если нет ветра, можно долго рассматривать черные и четкие узоры листвы.
Неспешно ложится роса. Комаров нет почти, а разведешь костерок, так и совсем. Ветки потрескивают в огне, а мы сидим на низкой скамеечке, касаясь плечами, вглядываемся в языки пламени и молчим. Хорошо и без слов.
За спиной, за деревьями – желтый уют веранды. Старый дом манит в свое теплое нутро. Костер догорает. Тускло мерцают угли и уже не дают прежнего жара. Можно было бы подбросить еще хвороста, но, пожалуй, уже не стоит.
До завтра, сад! Пойдем спать, хозяюшка!
Последние комментарии
14 часов 29 минут назад
15 часов 24 минут назад
15 часов 27 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 15 часов назад