— Есть! Я вижу его световую сигнатуру! — говоривший стоял прямо посередине шарообразного летательного аппарата изменчивой формы, которая могла видоизменяться в зависимости от нужд команды и "настроения" самого корабля. Человек— если это был человек— будто вырастал из пола. Его руки были погружены в странное вещество, в котором то и дело возникали различные трехмерные изображения. Казалось, человек что-то активно перебирает внутри этой массы. Его глаза были устремлены туда же, а лицо играло многочисленными красками от всполохов, которые исходили от меняющихся картинок. — Веди его, пока проглядывается!
По всему небольшому кораблю летала сфера, подключенная к нейросети судна. В зависимости от ее положения внутри корабля, судно маневрировало определённым образом. Было не до конца понятно, как точно происходило это перемещение, но одна вещь интуитивно угадывалась— сфера представляла собой нечто, вроде "центра тяжести" корабля и всей его команды. По необходимости она расширялась, таким образом меняя характеристики самого летательного объекта, всей немногочисленной команды и внутреннего пространства.
Сжималась сфера в том случае, если требовалось сконцентрировать максимальное количество энергопотенциала и внимания преимущественно внутри. Это происходило при какой-либо угрозе, насущной проблеме либо требовалось выставить особый акцент на определённом промежутке времени, как-бы растягивая его за счёт направленного внимания. Расширение происходило, когда окружающая среда располагала к ее бОльшему охвату, таким образом, что пространство можно было "пощупать" своими распространяющимися полями. И, расширяясь, корабль и команда могли осознанно изменять свойства пространства, которое они охватывали. Расширение было не очень "приятным", если в округе оказывалось много разнородных разумных или неразумных объектов. Приходилось "считаться" с их настройками, характеристиками, свойствами и прочими составляющимисущности любого существа или материи. Поля каждого накладывались друг на друга, сплетались и, если были созвучны в своей корневой сути, то взаимодействие происходило довольно хорошо. Но если была так называемая разница в "вибрациях", то либо происходило отторжение, либо перестройка на какой-то средний вибрационный уровень. — Ест. Он что-то ест и пьёт. — Второй и последний участник команды человеческого вида, также стоял у панорамного иллюминатора и водил руками по воздуху. Снаружи, видимо согласуясь с его жестикуляциями, «гулял» луч, охваченный красно-синими огнями, похожими на пламя (если вообще возможно пламя в космосе). Этот луч достигал огромной открытой воронки, через которую, словно в увеличительное стекло был выделен световой контур человека. От контура шло нестабильное свечение, которое то затухало, то немного вспыхивало, разрастаясь в размерах. Луч остановился на человеке и зафиксировался, будто прицел от лазера. — Приглуши, почувствует же! Потом ищи-свищи! — с небольшой долей волнения произнёс персонаж в центре. — Да куда там! Просканируй его состояние. — С долей иронии ответил второй, но всё-таки снизил световые колебания луча. — Да, не из ясных. Нужно каким-то образом получить разрешение на снятие с него этого барахла, что он таскает с собой. Что, если «подкинуть» ему пару мыслей? Всё равно сейчас он не разберёт, чьи это. Авось пробьются идейки сквозь ментальный фон этого пространства. Нужно срочно вытягивать его за этот шумовой слой. — Делаю. — Всё так же жестикулируя, второй член экипажа стал сжимать и разжимать в воздухе невидимый мягкий объект. Внутри луча потекли тоненькие волнообразные голубые струйки. — Готово. Мысли активируются внутри него, когда он будет более расслаблен и отстранён. Может быть, во сне. — Что за послание? — Коды для растворения зацикленных действий. Распутывание узлов. Вместо того, что затягивать их, он теперь будет плавно распутывать. Понималочка и осознавалочка заработает. Я замаскировал посылку, чтобы ненароком «доброжелатели» не изъяли или не видоизменили. «Бене протекто», так сказать. Тем временем, световой контур, который был человеком при взгляде в нужном спектре, доел свою еду, встал и пошёл, чтобы написать в своём, так называемом «гаджете», небольшой рассказ, вероятно, о событиях, описанных здесь. Ему пришла идея о том, что его могут искать по какой-то причине, что он потерялся для созданий из других измерений. И, находясь здесь, на Земле, запутался и забыл что-то важное, о чём постоянно ему сигнализировала система внутреннего мироустройства в лице Души, Духа, Высшего Я, Наставников, родственных существ и так далее по списку не проявленных в материи персонажей. И что-то его постоянно сбивало с нужного пути, что-то не давало войти в своё родное и исконное состояние глубинного восприятия, в состояние чувствования своего центра. — Есть прогресс! Его душа опознала луч! От нее поступают запросы на помощь.
— Попробуй развернуть его внимание на обнаружение "Не Я" объектов. — Стоящий в центре корабля, стал что-то вытягивать из своего «жидкого пульта». Получившиеся спицы тут же затвердевали. Сделав с десяток подобных спиц, он стал их дёргать, как струны замысловатого инструмента. От судна стали отходить вибрационные волны, не воспринимаемые земным слухом, но вполне улавливаемые настроенным внутренним ухом. — Попробую расчистить пространство вокруг него. Надеюсь, звуковой барьер сможет сдержать ментальный шлак, который льётся на него. А там и сам смекнёт что к чему. — Центровой продолжал перебирать пальцами на струнах-спицах и вот контур и пространство вокруг найденного персонажа с Земли стали приобретать гладкие и мягкие формы— внутренняя светимость стала проступать всё больше. Вокруг светового пятна— именно так воспринимался человек в их спектре видения— стало организовываться дребезжащее пространство, похожее на очень горячий воздух, играющий волнами, где-нибудь в африканских странах в жаркую погоду. Оформившись в дрожащую сферу, барьер действительно растворял ещё на подходе любые шальные обрывки энергий, которые ошмётками висели в пространстве. — Можно задать функции смены частоты, по необходимости, — предложил второй, — Так не возникнет проблем с окружением. — Да, ввожу переменную. По наитию сможет регулировать частоту колебаний. — Звуковое поле обволакивало человека в радиусе нескольких метров, но расширялось и сужалось по необходимости.
***
Человек, находящийся на Земле, ощутил бОльшую собранность. Появилась лёгкость и состояние парения. Складывалось ощущение, что старая кожа отвалилась, обнажая сформировавшуюся новую оболочку, совсем другого качества. Он записывал в телефон, происходящее здесь, попутно стараясь уловить связь между его творением-текстом и происходящих переменах в сознании, физическом теле и более тонких своих оболочках, на которые хватало внимания и памяти. Всё казалось мимолётной фантазией— не более— в один момент и объективной реальностью— в другой. И, как прежде, его порывало бросить запись, но, вместе с тем, присутствовало внутреннее ощущение иного качества: писать, даже если придётся окрашивать иронией этот процесс. И тут же пришло небольшое откровение: пока он пишет, связь крепнет и там, за планетарной завесой, и его смогут легче «опознать» и отыскать среди сонма прочих энергоструктур (энерго-пятен), потерявших свою уникальную светимость душ. Тут он вспомнил (и весьма кстати) о том, что кроме его Родного Источника и условно «союзных» дружественных существ, цивилизаций и помощников, могут вмешиваться и другие, не столь благосклонно настроенные и преследующие свои цели в первую очередь, кои зачастую оказываются банально корыстными. И, помятуя о своей беспечности, доверчивости и открытости, земной странник создал внутри себя намерение, которое, если представить его в текстовом варианте, звучало бы так: «Ничего чужеродного и никто зловредительный не может вмешиваться в мои поля, насколько бы они ни простирались. Ничто и никто не может подавлять волю и сознание ни при каких обстоятельствах и ни под каким предлогом. Ничто и никто не имеет права прерывать мою связь с Высшими измерениями, а коль уж была нарушена— восстановится и станет крепче прежнего».
***
Шар-центр зафиксировал космическое судно в извечной невесомости здешних мест. Сейчас тут не было никакой активности ни на одном из мерностей этого пространства, поэтому можно было «растянуть» себя и всех членов экипажа, — в количестве 2 персонажей и сам шар, — попутно раскинувшись в нескольких «этажах пространства». Вероятно, это было проделано для того, чтобы взаимодействовать с кем-бы то ни было на разных уровнях восприятия реальности. И влиять с нескольких уровней, соответственно.
— Сфера протянула нас в несколько слоёв и нескольких направлениях. Сможем многопланово повлиять на ситуацию, — констатировал человек (а точнее: очень напоминающий человека индивид, управляющий лучом)
— Да, я почувствовал смещение— восприятие углубилось. Посмотрим, что тут у нас. — С этими словами он вынул руки из вещества-«пульта» и развернул перед собой что-то, напоминающее карту, застывшую перед его лицом. — Картина, как, бишь, на Земле говорится? Поплавали-приплыли?
— Вроде бы, просто — приплыли.
— Не суть. У него очень много обрезанных жизненных линий. Основные целевые маяки затухли. Неудивительно, что бросает всё на полдороге, а то и раньше. Матушки!
— Эээ, там вроде бы — «батюшки». Если соответствовать «канону», конечно. — Вставил управитель луча.
— Чем же мать плоха? Но оставим этот вопрос на потом. Ты посмотри: там структурка, что не даёт соединиться с Духом и душой. Как распорка внутри него. — С этими словами он протянул руку в расположившуюся перед ним многомерную карту, на которой в пространстве плавали линии, уходящие в какие-то пространства и выходящие из других, прерывающиеся и затухающие. Также тут присутствовали тускло светящиеся разноцветные точки-маркеры или маяки, о которых говорил центральный персонаж судна. Линии разветвлялись и петляли, некоторые были скручены в узлы, некоторые сворачивались в круги.
— Давай-ка немного отреставрируем эту картину. Как-то неблаговидно выглядит, эй-хо!
***
"Аере лах. Ист коно ми амар. Хеле-сво. лвахейм, йо-тур, нам эст. Кза сино, — человек писал, пока не пошёл поток неизвестных ему слов, будто кто-то щёлкнул тумблер, и разговорная речь потекла совсем на другом языке, сохраняя прежний смысл, при всём при этом, хотя сохранность смысловой подоплёки он определил интуитивно. — Зир ганО, пер муто вала ган! Исььмо, хор-на, гала-пере-маччо. Ту гра бер моно затеск? Аргерь, риббо де ла муто пере даска. Кара нишь йо ле фегрен? Зу се морро геммо дар. Чи ла. Ю-ла. Серь моно граф. Пико."
***
— Та-а-ак, активировали языковую память. Видать, прорвало. Сразу на нескольких заговорил, причём не земных. Чудеса! Сейчас должно пройти и устаканиться. — Лучевод стал мягко водить руками перед своим лицом, активно перебирая пальцами, будто составляя мудрическую вязь. Это выглядело бы странно для несведущих— так, будто он подрабатывает сурдопереводчиком на каком-то региональном канале планеты «Земля».
— Ага, скорректируй приём-отдачу, чтобы не перебрал с тарабарщиной. — Персонаж в центре активно водил руками по информативному табло, иногда буквально вырывая куски и стирая между своих ладоней, как труху. Или просто отбрасывал их в сторону и тогда они растворялись ещё в полёте. Место вырванного клочка занимала другая ячейка или вся структура перестраивалась таким образом, что закрывала образовавшуюся пустоту. Оборванные линии обретали свою завершённость, другие распутывались, причём, это происходило от активного наблюдения за ними, будто насыщенный вниманием наблюдателя кусочек пространства обретал жизнь и какое-то своё сознание, которое неведомо откуда знало, как должен происходить процесс распутывания. И, скорее всего, сам наблюдатель не до конца понимал, как это работает, да и не стремился к окончательному и завершённому знанию, оставляя место для волшебства «непознанного». Это создавало мистическое настроение и магическую атмосферу. Сам процесс — или акт — творения перестраивал всё таким образом, что каждое действие плавно перетекало в следующее, не позволяя застопориться или зациклиться вниманию на отдельных деталях. Отстранённость, в которую впадал творящий, позволяла пребывать сразу и в роли творца, и в роли наблюдателя, и в роли самого творения, а также ощущать пространство, как живое существо. Это можно было сравнить с тем, как слои различных реальностей привносят что-то своё, формируя на пересечении единое пространство, исполненное качествами каждого из них — слоёв-пространств. Объем этого «пересечения слоёв» окутывал как самого творящего, так и любого другого, кто был способен своим вниманием подключиться к его полям. И второй мог также добавить что-то своё, выудить из какого-либо слоя-пространства нечто, доступное его персональному видению, его вниманию. Производимые корректировки смещали бытийность, что, если взглянуть на этот процесс изнутри, выглядело и как петляние путевых (путеводных) линий посреди формирующихся и сформированных сценарных развёрток, и как перемещение блоков-пластов, насыщенных событиями, меж друг другом, и как растворение застрявших конструктов и придание чёткости и насыщенности другим — игнорируемым либо забытым.
— Вот сейчас начинается новый жизненный виток. Трансляцию инфо-мусора убрал. Кое-что залечил. Направил к нему несколько сценарных вариантов. Думаю, к какому-нибудь притянется. Так… Проредить оболочки можно. Энергопропустимость станет выше. И сменим акцент с привычного состояния жертвы на вдохновенного творца своей жизни… Отведём некоторых персонажей, приставленных к нему. Запутаем астральный след… Информационные отпечатки тоже стираем. Да, повторяющиеся пройденные уроки тоже смести под корень. Теперь… Восстановим память. Что у нас тут для этого… Кристалл памяти, опаловый. Перманентную защиту-оболочку прошиваю. Скажем, сделаем её перетекающей, условно повторяющей форму тела, заместо привычной сферы. Можно вплести в неё прожилки кристаллических сочленений. Немного плазмы не помешает. А теперь подключим-ка это всё дело к ядру планеты, к её, так сказать, центру — источнику. Во-о-о-от. Уже лучше. Добавим ко всему щупы, которые изнутри— наружу будут извлекать любых непрошенных гостей, да пропалывать внутреннее пространство. — Все размышления сопровождались непрерывной жестикуляцией: «центральный» водил перед собой руками, где тут же возникали различные объёмные 3х-мерные (хотя мерности было сложно определить, в силу слияния многих слоёв реальности, здесь, на корабле) формы и модели. Или манипулировал с уже имевшейся раскинутой картой. — Так, готово. Теперь «пробьём» голову, уж слишком на неё понахлобучивали. Э-э-э, попробую молнии-спицы — должно сработать. — Тут перед ним сформировалась проекция головы землянина, которую «центральный» увеличил до размеров своего тела и стал заполнять тонкими вибрирующими синими струйками — молниями. Они — молнии — быстро поползли по всей голове, попутно устраняя различные сгустки, наслоения и блоки в неисчислимых энергетических каналах головы. Там, где заряд застревал и зацикливался, приходилось вручную распутывать узелки. И, если они были совсем малы, то этот член экипажа, видимо, являющийся кем-то, вроде навигатора и по совместительству целителем, вытаскивал из целого эту отдельную часть, увеличивал до комфортных размеров и исцелял. Всё происходило довольно органично: кусочек, который нуждался в корректировке и исправлении, парил между его ладонями на уровне лица и шеи. Целитель обволакивал его своим вниманием изнутри и снаружи и процесс происходил как-бы сам собой. Ему требовалось просто следить за непрерывностью этого процесса, не внося собственных корректировок и персонального видения. Опять-таки, звенящее внимание, наделяющее всё вокруг, включая наблюдающего, особым качеством — жизнью, исполненной пустоты, и тишины, звучащей вечностью текущего момента. — Сейчас перед ним— навигатором-целителем— раскинулось с десяток-другой таких частей, на которые он направлял своё внимание. Особо запутанные части он выхватывал из общей массы и акцентировал на них основную долю своего внимания. Когда распутывание и исцеление завершалось, часть сама-собой откалывалась от сонма других и встраивалась обратно на своё место. Ну, или на другое, если по какой-то причине была не на своём месте. Всё происходило очень быстро и единомоментно— манипуляции целителя, перестраивание частей, расстановки, выправления искажений. Далее молнии-спицы продолжали свой бег по хитросплетениям мозговых каналов и путей. Целитель, закончив с изолированными на время выправления частями, воссоздал на руках серебристо-белые перчатки, играющие многочисленными микро-вспышками. Судя по всему, они состояли из очень маленьких кристалликов, спаенных между собой ниточками и практически вплотную примыкающими друг к другу. Если присмотреться, то кроме серебристо-белого цвета, присутствовало много вкраплений всех спектров палитры. От перчаток — точнее, от кристалликов— тянулись в стороны многочисленные ниточки, которые на некотором расстоянии — см. 15–20 — создавали поле, внутри которого переливалась практически прозрачная плазма, не имеющая устойчивого цвета. Закончив создавать перчатки, навигатор произвёл несколько манящих жестов, напоминающих жестикуляции землян при помощи в парковке, только исключительно кистями. Из модели головы, которая вобрала в себя исправленные кусочки и уменьшилась до размеров нескольких баскетбольных мячей в обхвате, потекли разнородные массы серого, бурого, чёрного и молочного цветов. По пути они разделялись на отдельные цвета и заливались во вдруг возникшие колбы. А колбы, в свою очередь, уплывали в открывшуюся вытянутую воронку.
— Куда: в лабораторию или на утилизацию? — Произнёс второй член экипажа, находящийся на перефирии корабля и отвечающий за удержание лучей над найденным земным потерянцем.
— В лабораторию. Пусть Экхи исследуют. Думаю, ничего нового и сверх-удивительного не обнаружат, но внести полную ясность в воздействие этой «бадяги» стоит. Уж слишком часто к нему липнет — выводи-не выводи. Придумаем какую-нибудь протекцию. И, кстати, я краем глаза проник в эти консистенции: пропитано всё это дело липким страхом, тут «к гадалке не ходи», — становилось понятно, что «центровой» является поклонником земных афоризмов, присказок и метафор, хоть, что также было очевидно, не понимал смысла более половины из них, но умудрялся вставлять в нужные предложения в большинстве случаев.
— О, тем только дай что-нибудь изучить и поэкспериментировать! Но, с другой стороны, за неимением объектов изучения, становится слишком приставучими. Так что, лучше подкидывать им побольше всяко-разных дел, чтобы испытать прочности предел. — Сказал переферийный, вводя в центральный луч, идущий к потерянцу, кое-какие настройки, благодаря которым связь стала более прочной и её уже невозможно было «загрязнить» и прервать.
Экхи, о которых говорили члены экипажа, были небольшие существа, без ярко выраженных признаков: их рост составлял треть или половину от человеческого, небольшие худые конечности не имели ладоней и стоп, а просто сужались, оканчиваясь игольной формой. Голова имела форму продолговатой капли и абсолютно ничем не выделялась — не было ни ушей, ни глаз, ни носа, ни рта. Вся фигура была то ли из некой разнородной жидкости, то ли из плазмы, то ли из того и другого вместе. Она была в основе из светлых нежных цветов, мягко перетекающих из одного — в другой. Общение происходило исключительно невербально — телепатия, эмпатия, яснознание, ясночувствование, а также большая степень предугадывания (либо предсказания) некоторых событий, ввиду мощнейшего интеллекта, сочетающегося с не менее мощной интуицией, на фоне остальных «способностей» и возможностей. Ввиду очень высокого уровня развития для подобных форм жизни (да и не только) у них отсутствовала любая форма агрессии. Они не могли быть корыстными — даже если бы и вознамерились— глупыми, жадными и никакими другими из подобного списка качеств. Основной их целью были: изучение, постижение, эксперимент, обмен опытом и знаниями, созидание, расширение ореола взаимодействия. Они взаимодействовали со всеми и вся, кто был открыт для этого, но до определённого уровня — пока взаимодействие не причиняло никому никакого вреда. Это было одним из важнейших постулатов их существования. Интересным моментом их размножения было то, что они могли разделяться на подобные себе виды и собираться обратно, не теряя в энергии или в чём-либо ещё. Они были самодостаточными и полностью соединёнными друг с другом на любом из уровней— что приобретал один в процессе своего существования, сразу приобретали все остальные. Теоретически, они могли собраться— или влиться— в одно существо, но такого никогда не происходило, в виду их постоянного контакта с различными слоями реальности, различными видами, — как материально оформленными, так и нет — различными уголками вселенной. Да и задачи такой не было — основать единицу. Если у многих других видов и цивилизаций сборка давала свои преимущества — коллективную силу, информацию, способности и многое другое, — то у Экхов эти «бонусы» интегрировались и в разделённом состоянии. Как уже говорилось выше, стоило одному что-либо получить, как остальные начинали обладать тем же самым и в тот же самый момент, независимо от расстояния, времени и пространства. Такова была привилегия за отсутствие борьбы, агрессии, конкуренции, жестокости, корысти, собственности и других аспектов взаимодействия на более низких уровнях. Сейчас Экхи, получив порцию материала для исследования, сразу накинулись на работёнку, как свора голодных и злых псов на кости. Конечно, это была лишь часть развлечения— им нравилось имитировать различные повадки и поведенческие паттерны любых существ, независимо от вида, уровня развития и вселенской иерархии, если можно так сказать. Но процесс, к их ироничному сожалению, продлился очень недолго. Словно пираньи или голодная саранча, они в считанные кусочки времени изучили и вынесли свой вердикт по поводу субстанций и передавали отчёт «заказчику». В виде платы они принимали любой опыт, который им могли предложить. И, в этот раз им повезло: миссия, которую выполняли двое на корабле, не считая разумной сферы, носила название «осколки потеряшки» — им предстояло найти как можно больше частичек одного существа, которые рассыпались по разным уголкам бесконечного Мироздания. И миссия эта подходила к концу, хотя на некоторых уровнях восприятия реальности казалось, что всё тщетно и выхода нет. В проекте «осколки потеряшки» Экхи со всем своим рвением помогали во всём, чем могли. Для них сама возможность участвовать в подобном мероприятии граничила — или даже коррелировала — с нирваной просвещённой души в самой высшей стадии своего накала. Ну а чем же был столь интересен такой проект? Всё просто: объединив большинство разрозненных и потерянных частей, забывших свой исток, свою истинную суть, каждая из найденных и исцелённых частей становилась самодостаточной и независимой. Она переходила на совершенно другой уровень своей проявленности миру и Вселенной в целом. Никто больше не мог убедить её— частичку, получившую доступ к остальным своим частичкам — в том, что не является её первозданной Сутью. Истина во всей своей полноте и красе утверждалась константой в самом центре существа частички. И, как итог, остальные частички, оторванные от самих себя, от истока, от истины становились видны той, что вновь обрела единство и целостность— как изнутри, так и снаружи. И она — пробуждённая — тянулась к ним своим вниманием, пробуждала или помогала пробудиться, освободиться и воссоединиться. Цепная реакция— простая и эффективная модель.
— Ты посмотри, сладили как быстро! — в наполовину притворном восхищении воскликнул центральный. Наполовину притворное оно было оттого, что все, кто какое-нибудь продолжительное время имел дело с Экхами, понимали, насколько это мобильные и падкие на всякую исследовательскую деятельность существа. И довольно быстро многих переставала удивлять их оперативность, но, не переставала восхищать. — Взглянем, что они нам там отправили. — Из ниоткуда перед центральным-целителем стали появляться кубики небольшой формы, наподобие стандартного кубика рубика с Земли. Кубы были сформированы из текучего вязкого вещества и имели полу-прозрачную структуру. Их углы были сглажены, а сами грани как-бы утопали вовнутрь фигуры, как если бы кто-то взял что-то мягкое и кубическое и слегка сжал пальцами эти самые грани. Внутри кубиков шли какие-то процессы, отчего они светились и мерцали мягким светом. Кубики, хоть и были одного размера, отливали каждый своим свечением.
— То, что надо! Плазморики. В общем, они, по сути, определяют любого рода внедрения и нейтрализуют на начальной стадии. Смотри, видимо кубы вбирают в себя то, что вносит искажения и меняют спектральную сердцевину. Это уводит от проторенных поведенческих реакций. Как-будто снять вагон со старых рельс, обновить его полностью и поставить на новые рельсы, только уже и не рельсы вовсе, а пластичные пути, что-ли… — произнося это, из пальцев Цен-а (центрального) отделились маленькие струйки-ниточки, которые по свободной траектории вошли в кубы — для считывания их назначения, характеристик и данных.
— Да, это важный эдд-он для того, кто «снизу» — вынес небольшой вердикт Пер (переферийный). — Размножишь их для передачи дальше? Я в него залью по лучу. Благо, сейчас более ли менее устойчивая связь — с его стороны пошёл процесс очищения канала. Я тут, так сказать, не дремать поставлен, а направлять лучи направлен! — любитель рифмы с небольшой порцией пафоса на высокопарной ноте закончил свою речь и наполовину комично, а наполовину вопросительно посмотрел на Цен-а.
— Да, сейчас сделаем. Готово. — кубики стали делится на свои копии и вскоре заполнили собой практически всё пространство корабля, создав необычное зрелище: будучи полу-прозрачными, они преломляли свет и смотря сквозь них создавалась смазанная, изломленная и искажённая картинка. Повисев ещё некоторое время, они стремительно влетели в луч и по нему устремились к найденному недавно земному представителю космических странников.
— Ну, теперь дело за малым! — довольно потирая руки и наиграно-зловеще ухмыляясь произнёс лучевод. — И разнесётся весть благая среди народа честного, да истина вечная— нагая, найдёт странника очередного. — Всё, теперь процесс фильтрации наладится. Что там ещё можно поделать в его ситуации?
— А это, зависит от его запросов. И от нашего участия. Я подведу к лучу несколько помогателей из родственных Космо-волонтёров — будут помогать по ходу дела. Трудно было к нему пробиться, но сейчас, хвала всем свободным Духам, поток идёт постоянный и ровный. Чтоб не забыть, активирую процесс сборки внимания — уж слишком оно было разбросано.
— Не повредит, уж точно, а там видно будет. Я с головы ниже по телу пойду, там структура завязана по всему телу. Что можно локально, я снял и восстановил. Несколько частей изолировал — там нужно будет глубже капнуть. Позвоночный столб, ага, посмотрим… — на этих словах модель головы потускнела, уменьшилась до размеров стандартной головы и отошла в сторону. На её месте возникла модель позвоночного столба с отходящими от него различными ветвящимися системами (симпатическая нервная и парасимпатическая нервная система), их нейронами, дендритами, клетками, аксонами, ионами и прочими составными человеческого организма. По неисчислимым тонким переплетающимся и петляющим линиям и волокнам бегали электрические всполохи, кой-где вспыхивая ярче и дальше убегая в своей прежней светимости. Видимо, яркие вспышки акцентировали узловые точки или проблемные места. А может это были «перекрёстки», на которых электро-импульс разделялся и шёл уже по нескольким веткам, исходя из того на сколько путей шло разделение. Помимо этого, сам позвоночник с тазом окутывало мягкое прозрачное поле, словно облако, но ещё легче, бесплотнее и невесомее. Это, если исходить из ощущений, которые складывались, если внимательней присмотреться к полю. Оно — поле — было чем-то, наподобие эфирной энергии или ею самой. Благодаря ему все процессы происходили очень мягко и сбалансировано. Кроме прочего, это поле обеспечивало защитную и объединяющую функции при взаимодействии с остальными пластами и слоями многомерного существа. Проще говоря, оно могло являться и клеем, скрепляющим слои, невидимые с позиции среднего уровня человеческого развития, и защитной оболочкой, предотвращающей любую нежелательную инвазию. Или попросту сглаживающую её. Были, конечно, ещё много разных функций этого поля или, если хотите, тела, но для простоты описания ограничимся этими. Как в случае и с головой, Цен увеличивал, крутил и перемещал перед собой модель, выискивая те самые узлы, блоки, «тёмные места», чтобы изолировать, исцелить и встроить обратно. Помимо этого, даже если каждая из отдельных частей, органов, участков функционировали исправно, система в целом могла по-прежнему являть из себя дисгармоничную структуру. В этом случае Цен сканировал всё вместе. Причиной оказывалось то, что каждая из частей имеет свою «частоту звучания» (уровень светимости, по-другому). Из-за этого они не могут встроиться в общую канву. Тогда слева перед Цен-ом возникало что-то наподобие палитры. Цвета и оттенки на ней были не совсем обычные, а будто «живые» — они мерцали и вибрировали и порывались выйти из окантовывающих их стяжек. За основным, видимым Цен-у, табло палитры располагались многочисленные тени или копии таких же по размеру табло, расходящиеся спиралькой в пространстве корабля и имеющие другие качества и свойства. Цен изобразил кистью вращательное движения и все палитры завращались по часовой стрелке, затем все табло-палитры растянулись вдоль всего организма позвоночника и замкнулись, образовав круг. Из образованного обода-круга вверх и вниз стало распространяться перламутровое поле, которое со всех сторон окутало позвоночник и образовало замкнутую сферу. Получилось так, что обод, составленный из палитр, являлся центром этой сферы. От вращающихся палитр поползли проекции тех цветов, что они в себе содержали и, словно огромные крылья разноцветной птицы, стали проходить сквозь позвоночник, таз и волокна, от них отходящие. Это походило на то, как авто на мойке въезжает пространство, где орудуют огромные вращающиеся щётки, со всех сторон обтирающие транспортное средство. Только вместо щёток это были изгибающиеся цветастые и световые лопасти таких вот неземных вентиляторов. Часть цвета и света, прошедшего сквозь исцеляющуюся структуру, оставалась внутри и расползалась по нервным корешкам, ганглиям, волокнам и внутрь самой костной структуры. И, вслед за этим, вся система и все её части приходили к созвучию и единству. Цен следил за скоростью и частотой вращения палитр-вентиляторов, которых, к слову, было одиннадцать, исходя из того, где было перенасыщение определённой гаммой цветов и излучения, а где, наоборот, — недостаток. В один момент от позвоночника (таза) выросли ноги, которые, также как и сам позвоночник, стали оплетаться нитями-волокнами, трубочками кровеносной системы, нервами, сухожилиями и остальными органами человеческого тела. Сверху позвоночника к Атланту приросла голова. Она будто ожидала своего выхода из-за кулис, чтобы ввязаться в нужный срок и отыграть свою роль в подходящий момент. Как и на прочих органах, на ней стали материализовываться различные оболочки — она стала обрастать сосудами, артериями и венами. По одной из оболочек поползли множественные ветвящиеся нитевидные тяжи. Сейчас шёл процесс интеграции всех слоёв космического странника в его человеческую оболочку и их гармоничное сосуществование. Палитры, активно способствующие этому процессу, продолжали витками обдавать уже полноценную модель человеческого тела. Некоторые из палитр были исполненные радужных цветов, некоторые походили на бесцветные волны, некоторые и вовсе были не доступны глазу— об их присутствии, помимо вращения соответствующей палитры, говорило ощущение, будто что-то незримое прошло сквозь тебя, изменив и выправив дисгармоничные лейтмотивы — это походило на какой-то внутренний массаж. Другие палитры, которые приобрели сферическую форму по ходу этого сеанса, наполняли оболочки различными базовыми элементами: вода, воздух, огонь, земля, эфир. Ещё одни изменяли качества личности, с каждой волной и взмахом палитрового крыла унося с собой подхваченные из окружающего пространства программы, хаотичные мысли, негативные установки, а с противоположной стороны, зеркальная палитра-сфера вносила сутевые зёрна восприятия действительности.
— Как новенький будет! Хотя, если учесть то, что он был неискажённый, а стал искажённый, то, получается, он будет «как старенький»? Или — «как новый старенький»? Помоги разрешить мне этот диссонанс И я, даст Источник, слажу из этого романс! О, мэтр, исцеляющий суть и душу, Позволь я молчание твоё нарушу! — снова высокопарно изрёк Пер.
— Будет и «как новенький», и «как старенький». Почему одно должно исключать другое? Старое в новом и новое в старом.
— Ну и ладно. Хотя, признаюсь, я ожидал немного более развёрнутого ответа. Или не ожидал? Кто же меня поймёт. — Он растерянно почесал голову, всем своим видом стараясь изобразить полнейшее недоумение.
— Скажи мне лучше, друг чудесный, как поживает там твой «луч небесный»? Не надо ли к нему из сфер других провести лучей спиральных иль прямых? — спародировал манеру всё рифмовать Цен.
— О, у нас новый поэт, бард, сказитель посетил нашу скромную обитель? Извольте, сударь, вас встречаю, обнимаю, Но кто муза ваша, позвольте я узнаю?
— С музой, увы, я незнаком пока. Но близок срок, когда стиха строка Опишет ту, что мысль мою ведёт, И душа её безостановочно зовёт. — Ну что же, подождём тот час, Когда она почтит явлением нас, Украсив строки рифмой безупречной. На том ухожу в режим я бессловесный.
***
Землянин сидел и гадал: насколько то, что он описывает здесь, имеет влияние на происходящее в его жизни? А может, и жизни других. Пальцы стучали по клавиатуре, отклик клавиш которой походил на печатную машинку. Можно сказать, он из-за этого её и взял в основном. Ещё она переливалась цветами радуги, что выглядело красиво в темноте. В который раз его мучили сомнения, одни из которых были про то, что он пишет, а другие про Баттерфляй— так он про себя называл ту, к которой его и влекло и отталкивало одновременно. И среди нагромождения эго-конструктов он прорывался к своей душе, чтобы услышать, как она ко всему этому относится, чего хочет, куда зовёт. В нём была заключена огромная сила, ищущая своего выхода, но почему-то упирающаяся во всевозможные препятствия внутри него. И кто знает— должен ли он был преодолевать эти препятствия и блоки либо расслабиться и принять происходящее? Но одно было неизменно: напряжение было таким, что перехватывало дыхание. Иногда помогали случайные вещи, которые, в другой раз, ничем не могли помочь. И — сопротивление. Та ещё пакость. Как же уже хотелось отдаться какому-то внутреннему ориентиру, какому-то зову из глубины, а не очередной залётной идее извне. Как хотелось почувствовать себя в творческом потоке, без давления застарелых неуверенностей, хейт-мотивов и заезженных пластинок. Выход был. Это точно было им определено где-то внутри себя. Всё походило на то, будто он смешивает некий коктейль внутри себя, в результате чего все разрозненные части должны встать на свои места. Или, точнее, должны «устаканиться», притереться к друг дружке, обрести целостность. Родить гармонию в результате верно подобранных компонентов. И знать бы, как не соскальзывать в деструктив всякий раз, когда идёт волна нагнетания, на которую тут же отзывается собственная накопленная усталость, неудовлетворённость, разбитость и желание в корне всё изменить. И непонятно: внутренний негативный ком ищет своего угнетателя либо извне идёт поиск обладателей этих «комов». Он склонялся к обоим вариантам. И вот, печатая эти строки, земной контактёр (назовём его так) думал о том, как бы собрать своё внимание воедино, не слетая пушинкой к бесчисленным импульсивным «хотелкам» и бессознательным автоматическим робо-действиям. Благо, сейчас состояние немного выравнялось — установилось терпимое напряжение без эмоциональных порывов.
***
— Есть прорыв. Пока мы рифмой занимались, земной потерянец — уже найденец, получается — умудрился войти в стабильное состояние. — Говоря это, Пер проделывал с лучом некоторые манипуляции одной рукой, а другой протягивал струны из далёких космических пространств, подводя к основному каналу-лучу. — Я тут к нему подвёл несколько цивилизаций, где он успел погостить, а также несколько волонтёрских коалиций. Теперь его будут видеть, даже если покроется ещё одним слоем чего-бы то ни было. Он, видать, любит хардкор, хоть и боком ему выходит всякий раз… Ну, свободу воли никто, вроде бы, не отменял, а посему… Хотя, с другой стороны: свобода воли в осознанном и бдящем состоянии и свобода воли в заболоченном и бессознательном состоянии — очень разные вещи. А то, сколько мы повидали такого: нахлобучат что-то на тебя аля чувство вины или чувство недостойности, или программу самоедства какую-нибудь и ты свободной волей своей протаптываешь колею в жизни, исходя из вот этих вот переживаний. А ещё, если эта история тянется сквозь твои путешествия по различным планам бытия? Да умножается, срезонировав с подобным, например, в родовой системе координат? Ух, а ведь он через подобное сколько раз проходит уже? И стоп-кран ищет и ищет, и ищет… — Пер удручённо склонился, не отрываясь от своего занятия. Казалось, будто руки научены самостоятельно выполнять свои функции, независимо от центра внимания их обладателя, который предался монологу о «несчастном» землянине. Контур его ауры (а у них была аура, хоть преимущественно пребывающая в практически невидимом состоянии) при этом стал более видимым и внутренняя часть её стала терять прозрачность. — Но что-то меня понесло. Так, крим-крам-крум, довольно скорбных дум! — энергично произнесённая фраза дала мгновенный эффект — всё вернулось к изначальному состоянию еле видимого свечения.
— Да, доля незавидная. Ему бы стряхнуть с себя всё это, отдохнуть хорошенько, восстановиться… Застрял в этом цикле, а точнее даже— в роли— несчастного, униженного и оскорблённого. Нужен небольшой рывок, всё рядом у него. Топчется. Ну, надеюсь, получим от него разрешение на снятие отработанного материала. Тогда всё прояснится. Причём и для нас, и для него. — Цен говорил уверенно, так, словно дело было уже решённое и решённое довольно успешно. Его непоколебимость, отсутствие суеты и сомнений распространялись длинными мерными волнами по пространству всего корабля. И, как и Пер, он не отрывался от своего занятия с моделью тела землянина: как и прежде, он приближал участок и производил необходимые корректировки. В этот раз он вытягивал нити и волокна различной длины, расправлял, распутывал узлы по необходимости, погружал в прозрачный сосуд, внутри которого происходил процесс молекулярной вибрации. После этого— как только нити «напитывались средой» из сосуда и претерпевали все необходимые изменения — Цен возвращал их в тело, где они, подобно змейкам, увивались и вшивались в нужные места. Интересно было то, что обновлённые струны-нити, сызнова вступив в свою среду, подобно неким распространителям, завлекали близлежайших соседей на свою волну. И, если разница была невелика, те принимали новые реалии и качества от «зазывал».
— У него нервная система взвинчена, нужно достать этот «вечноактивный свербящий ком напряжения», что держит её на взводе. Где-то в голове же, я прав? — Пер, закончив соединять лучи, вмешался в процесс корректировок и повернул модель тела, где располагалась голова, удобным для себя образом, так, что остальная часть, с которой работал Цен, осталась в его распоряжении. Голова же растянулась и увеличилась в сторону Пера, как по градиенту. Он внимательно рассматривал её содержимое, переходя по её слоям и составным частям.
— Да, этим я тоже непременно займусь, как только закончу с волокнами. А пока вот так. — С этим словами он щёлкнул пальцами и откуда ни возьмись появился небольшой кристаллик серебристо-белого цвета, отливающего голубым. — Задаю намерение: «Небольшой предохранитель против перегрузок и лишней информации. Очиститель от ментальной бяки. Катализатор озарений. Напоминатель и воспоминатель.» — Нарочито твёрдым и властным тембром Цен наполнил кристалл требуемыми параметрами и свойствами и послал кружиться по орбите головы. — Подведи под него луч, пожалуйста, Пер.
— Есть, товарищ Центральный! — иронично спародировав советского бойца, Пер игриво, быстро и суетливо стал орудовать с настройками луча. Внутри широкого потока луча образовалась струйка, которая устремилась вниз — к кристаллу, который появился в районе головы землянина в тот момент, когда кристалл на корабле достиг пределов модели тела. Получилась проекция кристалла.
— Не ёрничай. Как обстоят дела с остальными цивилизациями?
— Есть коннект. Между его проекциями формируется устойчивая связь. Скоро сможет использовать весь наработанный опыт. Я вижу, что к нему тянутся из мест с не самой экологичной атмосферой. Я подчищу его энергетические следы и сменю вибрационный код, по которому его находят. Тебе нужно будет удалить в нём этот шифр, к которому его привязывают каждый раз. Через который активируют его тело боли. В результате он каждый раз отождествляется с этими архаичными «костюмчиками». А в них-то уже давненько тесновато.
— Удалить шифр? Есть, товарищ Периферийный! — не преминул ответить подобным отношением Цен. — И да, я тут работаю с его грудиной, спиной и затылком. Там затесалось разное барахло. Как только у него реактивируется духовное сердце и энерго-центры головы, дело полетит.
— Давно пора. У меня тут идейка возникла: я ему разбросаю в пространстве-времени пучки с концентрированными событийными развёртками. То есть, если он окажется вблизи такого пучка, то они притянутся друг к другу — он и пучок—, как магниты, и независимо от того, по какому жизненному сценарию и мысленному шаблону он ни действовал, этот пучок перенесёт его на болееблагоприятный событийный слой. И на более ему подходящий и разряженный в энергетическом плане. Что-то типа: шёл и вдруг резко осознался, откинул свои «кармы», «миссии», «цели», «мысли о насущном», затем перенёсся к своему центру, который, в свою очередь, пошлёт импульс и «вверх» и «вниз». То есть, связь с Землёй, связь с космической памятью, цивилизациями и дальше по списку. Эдакий трамплин из энерго-сгустка.
— Да, идея отличная. А я тело его подготовлю к такому «приёму». Воля, смотрю, крепнет — восстанавливается. Я, как закончу с телесными блоками, какой-нибудь рассеиватель мглы сознания изобрету. Думаю, нечто, работающее по принципу инверсии: как только идёт воздействие извне и начинается «ослепление разума», внутренний барометр срабатывает и нивелирует любые негативные эффекты. Или переворачивает в противоположную сторону— меняет полярность. Минус на плюс. — Когда Цен отдал часть своего внимания этой идее, из воздуха стал проявлятся предмет, напоминающий подкову. Это оказался магнит— наполовину синий, а наполовину красный, что говорило о его полярной природе. Прямо посередине него проходила линия-ось, разделяющая его на две равные половины. На ось были нанизаны колечки, которые не касались её. Всего колец было около 12. Видимо, каждое из них предназначалось для своей цели— они обладали способностью определять энергетический тип, с которым предстояло иметь дело и, соответственно, притягивать либо отталкивать нужные.
— Ого, интересно получается! — с энтузиазмом и огоньком в глазах произнёс Пер. — Моя проницательность подсказывает, что колечки мы по ходу дела будем заполнять? И наш землянин, в принципе, тоже подключиться к процессу. Для этого ему понадобиться только намерение. Так, наполню-ка я одно портальной субстанцией. Легче по жизни летать будет. Да и путешествовать станет наконец-таки. А ещё одно заполним притяжением материальных благ. Как бы он ни отрицал порой, но ему они нужны— деньги на Земле имеют силу, но лишь до той поры, пока не перестанешь с ними бороться. Там, глядишь, и стягивать на себя внимание перестанут. Точно! Фоновое благополучие— вот что надо! — огоньки в глазах превратились в костры. Было очевидно, что ему — Перу — очень нравится создавать что-то для других и дарить. — Т-а-а-ак, создадим «кольцо влияния»! Оно будет регистрировать уровень расширения полей и влияния на пространство, исходя из реалий в моменте ЗиС. То есть, будет следить за собранностью и кристаллизацией тел и форм… Да, определённо, хорошая идея. Теперь. Кольцо защиты, само собой. Притягивает всё, — от мыслей до реальных объектов окружения — что может послужить защитой при нежелательной угрозе…
— И подвяжем всё это под намерение его истинной сути, минуя ложные фильтры, уводящие от себя самого— ты это следующим пунктом хотел обозначить? — по энерго-телу Цена пробежал быстрая волна иронии.
— Само собой! — радость творения всё больше захватывала Пера. Он весь исходил (его энерго-структура) зигзагообразной вибрацией. — Цепочка получается: регистрация/намерение/активация необходимого кольца или колец/воздействие. Ещё одно колечко наполним творчеством без границ. Назначение: убирает любые рамки в процессе творения, распространяет творчество на все сферы жизни, ловит потоки и вдохновения из высших сфер бытия. Следующее кольцо будет обеспечивать связь с Землёй и всеми её энергиями. Назначение: проводимость потоков — как из земли, так и в неё, — синхронизация намерений, устойчивость, неспешность.
— Пожалуй, этого пока достаточно. Я ещё синхронизирую это с системой кристаллов, что он недавно визуализировал. Пойдёт на пользу.
— Обязательно. Ещё — колечко-нимб! Назначение: активация и наполнение крыльев, связь с Высшим, памятование себя и своих целей, самоценность в любом проявлении. — Пер увлечённо наносил на кольца определённые узоры, штрихи и оттиски. Это позволяло обрести кольцу свою индивидуальность и своё персональное назначение. Далее кольца наполнялись особым видом энергии, которая формировалась в коллаборации психики и воли прямиком из пространства, некоторые слои которого буквально изобиловали разнородной энергией. По сути, было достаточно лишь небольшого запроса-намерения, собранного внимания и— вуаля! — происходило наполнение объекта внимания и его «одухотворение», в какой-то степени. Он — объект — становился чутким и сопричастным ко всем процессам, происходящим с его хозяином. Объекты— в данном случае, кольца и магнит— вплетались во всевозможные поля-тела носителя, (информационное, ментальное, астральное, причинное и тд.), получая способность к некоторой автономии. То есть, при возникновении нужд— защита, наполнение, действие, полёт, взаимодействие, связь с источником, связь с Землёй, глубинные ныряния в себя (и многое другое, что только можно вообразить) — кольца с магнитом и связанными с ними кристаллами получали возможность *независимого влияния на ход событий, но с оговоркой: только во благо всех, начиная с носителя и опираясь на связь с «Единым Источником». В свою очередь, Единый Источник был морем (полем, океаном) всего собранного опыта всех версий, частей, осколков, вариантов, душ и духов землянина. И не только. Это был и океан безграничной энергии. Это был и незамутнённый блеск его Первозданной сути. Это было пристанище и обитель для него и таких же, как он. Это была связь со всем сущим, не ограниченная рамками. В конечном итоге, целью было именно перманентное (непрерывное) осознавание себя этим целым, цельным и единым. Невыпадение из Источника.
***
Землянин сидел и стучал пальцами по клавиатуре, а его не оставляли сомнения в том, о чём он пишет. Пальцы частенько так и соскальзывали с нужных букв, да в голове появлялся голос (или голоса?), которые твердили не писать то, что он писал. И бурление коктейля из эмоций, основным ингредиентом которого было сомнение, останавливало и всячески стопорило раскрытие творческого потока. Всякий раз внимание норовило сместить свой фокус с повести— к чему угодно: соцсети, музыка, еда, физические упражнения. И что-то срочное, что-то, что он должен обязательно успеть неуёмным ощущением стягивало шею и район живота. Левая часть тела, особенно глаз, висок, ухо и левый бок, то наливались, то стягивались, то сжимались. На лице, особенно в районе глаз, обосновалась какая-то тугая маска, которая впивалась в скулы и давила при попытке её снять или сместить. Вообще, ощущение в теле было престранным: основную часть времени отсутствовала нормальная чувствительность, а вместо неё была какая-то тупая то ли отрешённость, то ли замутнённость, то ли обречённость. Может быть, всё вместе. Хотя на уровне поглубже, землянин это чувствовал, было полное принятие всего, как есть и благодать. А вот эти искажающие факторы и переживания, были будто нахлобучены поверх. С этими конструкциями было очень неудобно проявляться. И, нужно было либо очень сильно стараться, либо… Второе «либо» не находило оболочки в вербальной форме. Память почему-то всегда возвращалась к неверной отправной точке, заставляя начинать с тех мест, которые были пройдены. Эдакое закидывание в гущу событий без инструкций: как, что и где делать. И чувство, что он играет не свои роли… Вот только: зачем? По привычке? От отчаяния? Из нужды? По принуждению? Зачем он соглашается на игру в сценариях, которые не приносят ему того, к чему он стремиться? А к чему он стремиться? Он не то, чтобы не знал, но боялся облечь это в слова, которые, предположительно, могли показать ему неподъёмность его чаяний в данный момент. Ведь было столько простых вещей, в которых из нетерпения, невнимания, нежелания он потерпел неудачу. Или не довёл до конца. Или забыл. Но они не забыли его и висели в подавленном или полу-осознаваемом виде в его полях… Тянули— каждый в свою сторону. О, и, барабанная дробь, вишенкой на торте всему была— Баттерфляй! Его «тайная» пассия. А, может, «иллюзио перфекто». Может в ней крылись все ответы и решения? Может там был спрятан ключ к деактивации его стагнации? Может быть, там ждала новая жизнь, выход из замкнутых кругов? Выход из дрянного колеса без спиц? Может быть, там его ждал полёт двух потерявшихся птиц? Возможно и так. Но, с другой стороны, если это была всего лишь игра воспалённого ума, доведённая до крайней формы психического самоистязания? Столько вопросов, на которые уже, в принципе, он не надеялся получить ответы. Нет, ложь— он всё ещё надеялся и верил, наперекор «фактам». Ведь отклоняя маятник в одну сторону определёнными фактами, его к равновесию приводили факты с противоположной стороны, не менее желанные для его уставшей души и надломленной психики. Была вера, что в один момент он перешагнёт через этот морок и больше никогда не вернётся к этим состояниям, особенно неприятнейшим из которых было: сомнения во всём. По крайней мере, в состоянии такой ментальной инертности и безпамятства он не вернётся к этому. А сейчас, прямо в этот момент, изнутри сосало и порывало идти туда, к ней, невзирая ни на что. ДА ЧТО ЖЕ ЭТО В КОНЦЕ КОНЦОВ ТО ТАКОЕ— попытался расцвести цветком агрессии немой вопрос. И что не даёт расставить всё по своим местам, расставить все точки над ii? Может привычка или тяга к страданиям? Страх отпустить старое и обнаружить себя некомпетентным во всём новом? Потеря иллюзорной опоры? На том и прервался поток измышлений и он — землянин — не вернулся к письму той ночью.
***
«Наверху», тем временем, Пер установил интервально по лучу кристаллическую цепь, которая трансформировала входящие и исходящие энергии, снижая или увеличивая нагрузку, в зависимости от обстоятельств. Также объединённые кристаллы занимались поиском любых внедрений или попросту «мусора» в канал связи. Это— установка кристаллов — было не столько необходимо (хотя и сыграло свою роль), сколько актом творческого дополнения. Само собой, связь с их кораблём, с остальными цивилизациями и самим Единым Источником становилась чище, но со временем всё и так бы пришло к этому. Но лучше сразу обезопасить и укрепить основу связи, чем ждать явления мессии, решающего все проблемы «на раз». Этим и руководствовался Пер. — А ты не знаешь, почему он нас «Пер» и «Цен» назвал? Может быть, «Первозданный» и «Ценный»? Звучит-то как! — Пер состроил величественную мину, приподняв подбородок и направив взгляд куда-то очень далеко — за пределы пределов.
— Что-то мне подсказывает, что дело тут в другом… — подхватил иронию Пера Цен.
— А давай спросим.
— А что, можно! — с этим словами он отправил по лучу «свёрток», состоящий из негласного вопроса по поводу их «позывных». Этот «свёрток», достигнув землянина, развернётся в нём, как ощущение-вопрос самому себе, но, конечно же, никак не будет являться его вопросом. Дальше произойдёт поиск вариантов ответов и по внутреннему резонансу останется несколько (два или три) наиболее истинных. Потом из этих двух или трёх, вычленив крупицы правды, образуется один.
— О как! Оказывается, мой друг, всё гораздо прозаичнее. Смотрите вот. — Тут он послал своему соратнику ментально-чувственное восприятие пришедшего «ответа» — Да, вот и повесили на нас бирки, как на рогатый скот! — излишне драматично, пародируя негодование разочарованного жизнью человека, изрёк Цен. — «Переферийный» и «Центральный»! Ну надо же! Как теперь в глаза Содружеству Цивилизаций смотреть то будем?
— Ну, сами виноваты — не представились. Да и связь была не ахти. Ведь так говорится: «Не ахти»? — Пер молча кивнул с умным видом знатока. — Хотя и вряд-ли бы он «услышал» наши имена, с таким то каналом. Ладно, что-нибудь придумаем. Как-нибудь смоем потом эти «имена». А пока, что поделать, будем Пером, будем Ценом.
— Я на такое не подписывался! — откуда ни возьмись возле Пера появился старинный пульт управления со множеством кнопок, прямо как из фильмов двадцатого столетия про космические путешествия. Конструкция представляла собой сплошные угловатые формы, квадратные кнопки и яркие лампочки. Пер, вживаясь в роль разъярённого человека, узнавшего о том, что ему вменяют то, чего он делать не должен (либо очень долго делал, но узнал в один момент, что не должен был), опустил левую руку, сжимающую пыльную полупустую бутыль из уже пиратских фильмов, на эту конструкцию. С оглушающим треском битого стекла, превышающим ожидаемые звуковые частоты подобного звука, бутыль проломила пульт и разлетелась по всему кораблю, что также было неожиданно и не реалистично (по земным меркам). Из пульта повалил густой дым, а сама конструкция изошлась электрическими всполохами и искрами— прямо как по мультипликационному канону. Пер сидел на полу и отчаянно пытался выдрать клок волос, всем видом своим заставляя поверить в своё безнадёжное положение.
— Ну-ну, будет тебе… Будет… А, то-ли ещё будет! Вот как жили бы, а, знаешь, так и не представляли— как оно может быть-то. Да как грянет и, там, глядишь, всё и сладится… Нет, конечно, имеем право, но не настолько, чтобы прямо. Ну, тут и судить-то не за что. Как видишь, мы с тобой к ряду и из ряда вон… — Цен подхватил «игру» Пера, эмоционально вовлёкся в представление и стал выдавать разнородные фразы или обрывки фраз, подкрепляя их разным эмоциональным фоном. Получалось довольно правдоподобно и, что самое интересное, на суть самих слов внимание практически не обращалось — весь смысл передавался через негласные эмоциональные посылы и неявные телепатические передачи. Создавалась эдакая игра на нескольких уровнях общения и обработки информации.
— Я верил, я всё это время верил! И куда оно всё меня это, бишь как, привело?! Я спрашиваю! Кто мне теперь ответит? За что? Где я так, можно спросить, соизволил? Или не соизволил? Э-эх-ма! — Пер также переключился на полу-тарабарщину и многоуровневое общение. Зрителей, правда, не было (если не считать сферу-координатора корабля), но это нисколько не смущало двух актёров, вошедших во вкус. Видимо, само действо доставляло им удовольствие, а наличие наблюдателей было хоть и приятным, но не обязательным дополнением. Они прекрасно сочетали в себе и наблюдателей, и персонажей, и режиссёров, и всех остальных, ведь несли в себе информацию и опыт всего и вся. Сфера-координатор, до этого мягко облетающая всё пространство корабля, вдруг трансформировалась в подобие песочных часов, а за ней и весь корабль принял такую же форму. Сфера исторгла из себя энергетическую волну, которая распространилась во всех направлениях и вышла далеко за пределы корабля. Волна, достигнув Пера, Цена и их актёрский антураж в виде сломанного пульта, разбитых стёкол и жидкости из бутылки, смела всё подчистую, будто их никогда не существовало. На самих импровизаторов волна никак не подействовала, разве что дала знать о себе и о том, что происходит.
— Так, пришло время. Время и стекло… — Последнюю фразу Цен произнёс как-то более задумчиво, переходя на шёпот, как по градиенту — от громкого к тихому. Он будто нащупывал какой-то смысл, скрытый внутри неё. — Брррр… Похоже, чья-то инвазия. Проверь, откуда «ноги растут» от этих посылов к нашему землянину. — С этими словами он передал небольшую проекцию кусочка своей памяти, в которой произошла «инвазия».
— Это к Экхам, скорее. — Пер открыл S-образный разлом, куда переправил полученный от Цена «памятный проекцию». Экх, как осторожный птенец, слегка просунул мордочку через портал, потом стал настороженно озираться своим гладким овальным лицом без каких-нибудь отличительных признаков, кроме переливающихся красок. Им, очевидно, тоже была не чужда игривость. Затем он якобы боязливо растянул свою тонкую руку и резко схватил безплотную посылку. После чего очень быстро ретировался и сам захлопнул портальчик. Выглядело всё довольно комично и мило.
— Вот это актёр, не то, что мы с тобой! — вынес свой вердикт Цен.
— Да, не поспоришь, талантище! Ну как такого не любить.
— Я тут позволил себе вольность с-анализировать его писания ночные и вот что думаю— надо распутывать эти узлы. Как-то перетянуть его на уровень, с которого не будет сваливаться и откатываться к прежним состояниям. Да и принимает на себя много чужого. — Цен задумчиво сдвинул брови, и облик его являл пространству теперь очень серьёзного мыслителя.
— Да, полностью солидарен и готов стать сопричастным в освобождении страдальца от этой ноши. Активировать протокол «Разотождествление». Создание буферной зоны между ним и всем извне-творящимся. Активация Меркабы. Активация воли к жизни. Процесс памятования себя. Процесс изменения условий жизни. Вывод деструктива и выход из него и всех его производных. Снятие отголосков чужих влияний: идей, энергий, архетипов, шаблонов, агрессивных посылов. Детские травмы — исцеление. Пробои, инвазии, внедрения, осколки чужих эмоциональных посылов негативного характера— извести. — Пер, вытянувшись, застыл, всем своим видом являя жёсткость позиции, его взгляд стал пустым, а голос монотонно и властно декламировал всё вышеперечисленное. — Заполнение всех оболочек энергией Единого Источника. Кристаллизация. Коды изобилия, расцветания, преображения. Фиксация внимания внутри себя. Сутевое зерно индивидуальной истины— очищено и адаптировано. Исправление неровностей тонких телес. Очищение от липкого страха. Защита собственным присутствием. Предотвращение повторной утечки энергии. — Было очевидно, что он вылавливает то, что всплывает или самовоспоминается на экране его внутреннего взора. И его задача— ловить по ходу дела, исправлять, встраивать и корректировать, переходя к следующим объектам внимания. — Безцельность, безинициативность, бессознательность— отмена; создание целей, вспоминание смыслов, возвращение инициативы и ответственности за свою жизнь, выход из бессознательности и дальнейшее закрепление в состоянии присутствия в здесь и сейчас. Отпускание. Отпускание. Отпускание всего лишнего и ненужного. Легко. Без сопротивления. Без сожалений. Создание адекватных пластичных границ личности. Коммуникативность, доброжелательность, открытость— наполнение качествами, адекватными под создающуюся действительность. Состояние жертвы — отмена. Состояние жертвы — отмена. Состояние жертвы— отмена. «Творец собственной реальности» — углубление данного ощущения с последующим усилением и прорастанием до корневой сути. Расширение ментального охвата. Расширение эмоционального самовыражения. Независимость от любых мнений окружающих людей и утверждение в состоянии знания индивидуальной истины и собственного Истока. Связь с предками, связь с Родом, связь с Землёй-Гаей. Связь с безграничным бытием. Связь с космическими аспектами. Выход к своим истинным частотам, энергиям, состояниям. Творческое высвобождение. Разрушение пут и цепей на любом из уровней. Осознанность в действиях. Осознанность в движении. Осознанность в мыслях. Осознанность в речи. Осознанность во взаимодействиях. Осознанность в поисках своей сути. Принятие на всех уровнях: принятие себя, принятие другого, принятие мира, принятие хода событий, принятие своих ролей, принятие и признание своих желаний, принятие и признание своих потребностей, принятие своих слабостей, принятие своих ограничений. Выход за пределы любых ограничений. Выход за пределы ложного эго. Выход за пределы ложных структур. Глушение и ликвидация любых чужеродных голосов в сознании. Полная чистка сознания. Состояние удовлетворённости, состояние полного расслабления, состояние полной безграничности. Синхронизация верхних и нижних потоков. Удаление блоков. Исцеление накопленной боли. Создание нужных встреч, подведение нужных людей. Удаление камней обид и сожалений о прошлом. Список продолжается.
— Решил всё и сразу исцелить, я так понимаю? — изумление Цена граничило с долей смешинки в интонациях и подаче.
— Прорвало, тут уж ничего не поделаешь. Засеял всё и сразу, кое-что прорастёт, кое-что нет. А может, всё и прорастёт — как знать. — Пер, казалось, не заметил иронии. Видимо, сказывалось состояние аффекта после монолога с засеванием жизнеутверждающих форм и позитивного программирования.
— Ты чувствуешь? — Цен вдруг напрягся, изображая настороженное животное, и стал принюхиваться, что ещё больше придало его образу сходство с каким-то хищником.
— Ээээ, нет, пока что… А что такое? — Пер растеряно посмотрел на товарища.
— Присутствие. Не могу опознать… Может, у сферы получится. — Цен направил к сфере мысленный импульс о запуске сканирования окружающего пространства. Сфера тут же откликнулась и окутала весь корабль сумрачным ореолом. Тем временем, корабль успел из песочных часов трансформироваться в вытянутый овал, напоминающий по форме кеглю. На фоне создавшегося сумрака стали всплывать различные горящие точки разных цветов. Затем каждая из них вспыхивала, заполняя всё пространство диапазоном своего излучения света. Всё это походило на некий спектральный анализ световой гаммой. Тем временем, Цен развернул в вертикальной плоскости нечто, напоминающее ячейки, которые растянулись и сформировали окружность вокруг его тела. Из этой ячеистой окружности в обе стороны— вправо и влево— потянулись струны, которые сходились в точках, которые, в свою очередь, находились по обе стороны окружности на некотором расстоянии от неё и формировали два центра. Получился эдакий двухсторонний конус. Дальше он — конус — стал вращаться во всех направлениях вокруг Цена таким образом, как если бы Цен являлся точкой-центром этой конструкции. По обе стороны на вершинах конуса, где сходились все линии-струны, образовались два кристалла или алмаза, которые несли в своей глубине функции поиска. Дуальный конус с алмазами-кристаллами на концах ходил во все стороны, размахивая парами пучков струн с каждой стороны от ячеистого круга, как крыльями, на все триста шестьдесят градусов. Это походило на взбесившийся компас, только действующий не в одной или двух плоскостях, а во всех возможных— изобретение охватывало все пространства, которые были доступны для восприятия этого корабля и его экипажа. Назначение компаса было— поиск. Поиск чего угодно, что могло сойти за запрос для поиска. В данном случае шёл поиск нежелательного присутствия, которое «учуял» Цен. Наряду со вспыхивающими всполохами от рассеянных по всему пространству корабля точек, то и дело выскальзывающих из пустоты и «окрашивающих» всё своим уникальным излучением, от вершин компаса, где гнездились кристаллы, вырывались мощные энергетические сгустки, которые расширялись в зависимости от пройденного расстояния и, достигнув пределов судна, возвращались обратно в кристаллы. И, если понаблюдать за происходящим со стороны, становилось ясно, что каждый всплеск кристаллической энергии знаменует новую вспышку точки. Или, наоборот— каждая вспыхнувшая точка является триггером для кристаллического выброса. Это было некоего рода сканирование в разных диапазонах. Кристаллический всплеск, натолкнувшись на что-нибудь в определённом диапазоне, обволакивал и перемещал это в кольцо компаса в определённую ячейку. Снаружи ячейки появлялось голографическое полотно с подробной информацией о перемещённом проявленном объекте. Информация носила, помимо текстовых данных, энергетический оттиск, который можно было запросить из ячейки, чтобы тотчас «опознать» и прочувствовать природу объекта или существа. Отдельным бонусом было то, что обруч с ячейками выявлял и причинно-следственные связи, которые могли сложиться при взаимодействии с той же сущностью или объектом. И, на основании этого, компас мог определить местоположение, куда следовало бы отправить тот или иной объект, ту или иную сущность или то или иное сознательное существо, которые выявлялись в результате поиска. Кажущаяся снаружи маленькой, ячейка изнутри представляла собой стягивающееся, расширяющееся и деформирующееся пространство. Это зависело, опять-таки, от своевременной необходимости и размеров поступивших «гостей» в ячейки-отели.
Поиск и сканирование компаса набирало обороты. Цен, всё ещё находящийся в центре этой нематериальной конструкции, изучал всё, что поступало в ячейки, а после своеобразными жестами кистями отправлял «инородности» по своим мерностям либо мирам. При этом, он руководствовался их вибрационной составляющей, чтобы не закинуть объект или существо туда, где разница в частотах будет велика и в лучшем случае вызовет некоторый раздрай, а в худшем — аннигиляцию отправленного или, наоборот, уничтожению тех, к кому мог теоретически переместиться «неожиданный пассажир». Представлять это и думать в этом направлении не хотелось. Он просто искал местА (если они не определялись сразу), совпадающие с внутренней сутью найденных существ и перекидывал их туда. В некоторых случаях, когда попадались более разумные сущности, они сами входили в резонанс с устройством ячейки и выбирали своё место назначения, правда, ячейка проверяла совместимость посланца и места, куда он направляется, а также считывала его намерения и пожелания относительно места прибытия. Это позволяло избежать многих нежелательных последствий. Цен, закончив с «переправкой» тех ячеек, где требовалось его внимание, спроецировал дубль компаса, сжав его до миниатюры размером с теннисный мяч. Миниатюра причудливо крутилась, создавая впечатление птенца, который учится летать, активно и хаотично размахивая маленькими крылышками. Он кинул её Перу, который без слов понял, что от него требуется: миниатюра по лучу была передана землянину, где благополучно развернулась в его полях.
***
Землянин, всё ещё неся в себе кое-какое сопротивление, правда, уже не так ярко выраженное, внутренним взором увидел, как в его полях разворачивается описанный выше компас. Он — компас — также, как и его прародитель (первозданный компас с корабля), стал вращаться, кое-где движениями напоминая раскачивающийся маятник, кое-где мельницу, а кое-где хаотичный танец лопастей странного механизма. Струны, которые тянулись к наконечнику-кристаллу, имели световую структуру, но, вместе с тем, создавалось ощущение, что они способны уплотняться и создавать звук из окружающего пространства. Помимо вращающегося ячеистого обруча, который являлся их истоком, они вращались и по его радиусу: одна сторона в одном направлении, а другая— в другом. От кристалла к кристаллу тянулась центральная струна, проходя через центр обруча. От самих кристаллов теперь лился рассеянный прозрачный свет, который образовывал сферу, диаметром которой была струна, протянутая от кристалла к кристаллу. В самом центре этого круга образовался ещё один кристалл, от которого вверх и вниз отошли лучики— к Земле (к её кристаллу) и безграничному космосу, а дальше— к Единому Источнику всего и вся. По этому лучику компас-шар мог закручиваться ещё в двух направлениях и скользить вверх и вниз, создавая вихревые потоки. Из центра компаса вышел ещё один луч— теперь горизонтальный, — который также распространился на безконечную даль этой плоскости. Он, со своим перекрёстным собратом (а может и сестрой — кто знает) могли менять своё положение в пространстве — каждый в своей плоскости— и в нужный момент фиксироваться, переходя в устойчивость и уплотняясь по мере необходимости. За счёт возможности к уплотнению-разуплотнению, этот артефакт мог проявляться в разных слоях реальности и мерности одновременно, что трудно было переоценить, если руководствоваться его назначением — поиском. Все эти качества вкупе играли важную роль, а сфера, которая образовалась от краёв кристаллов, тоже несла в себе некоторые функции: устойчивая защита от любых инвазий, кражи, перепрошивки, переделки и прочих угроз — было первое, на что «способна» была сфера. Её мембрана являлась ещё и полем, собирающим и фильтрующим информацию из пространства, что упреждало любые хаотичные перекрёстные волны из окружения. Землянин видел, как компас расширяется и выходит за пределы его и дома, в котором он живёт. Он, достигнув нужной высоты и размеров, стал сканировать и собирать всё, что могло послужить в дальнейшем для любых, ещё даже не сформированных на идейном уровне целей. Расширившись и удалившись, сфера оставила на своём месте ещё одну свою копию— видимо, она была способна дублироваться множество раз, — которая обосновалась в пространстве, где жил землянин.
***
— Смотри, что там происходит! Нужно его вытаскивать. — Это уже слишком. Собираем все его осколки. Растерял по мерностям. — Цен развернул перед собой интерактивную объемную карту, но её вид лишь отдалённо напоминал земную топографическую модель — она больше походила на спектр разнящихся по цвету и свечению форм, которые составляли единую картину. Иначе говоря: это была многослойная модель выбранного кусочка пространства, которым оперировал Цен. Он — Цен — то и дело «изолировал» отдельные части, вырывал их из общей канвы, затем вертел, видоизменял, увеличивал и прогонял сквозь полупрозрачную мембрану светло-бежевого оттенка. После таких «прогонов», из такого отдельно взятого кусочка, как труха выпадали различные частички непонятного происхождения. И, в конце концов, к его руке примагничивались — или стягивались — те самые «осколки», о которых говорил он с Пером, но очищенные и отполированные до первозданного лоска и блеска— до своего первозданного состояния. Осколки разительно отличались от всего, что представляли собой остальные объекты интерактивной карты— это были небольшие частички, напоминающие цветное стекло, отдающее неоновым светом; другие представляли из себя пучки очень концентрированного света, будто бы специально сжатого до самой маленькой формы; третьи выглядели как разнообразные кристаллы; четвёртые были как что-то бесплотное и вибрирующее и, если не знать про подобного рода «осколок», то можно очень легко упустить его из вида. Заметить его можно было только почувствовав «внутренним ухом» или «внутренним глазом»— его форма походила на вибрирующий в закатном или раскалённом от солнца воздух. Ещё одни осколки имели вид плазмы, оформленная в мелкий пузырик с играющими по его поверхности волнами и всполохами. Все найденные осколки проходили через мембрану повторно, уже отделённые от некогда своей временной среды обитания— места, откуда их извлекли. Помимо светло-бежевой мембраны, параллельно с ней выстроились ещё одиннадцать таких же по форме, но различных по цвету мембран. И все осколки волнообразно снизу вверх проходили через все двенадцать мембран, будто прошивая полотно и связывая воедино многослойную структуру. Мембраны, как стройная колода карт, расположились по кругу, отчего «танец» частичек-осколков шёл по круговой спирали. Проходя очередную мембрану, в момент касания осколком полотна мембраны происходила вспышка, которая рождала кучу искр. Искры, в свою очередь, играли подобно бенгальским огням с Земли, только вместо того, чтобы вспыхивать и гаснуть, они распространялись и соединялись, образуя что-то, напоминающее сцепку звеньев из одной цепи, где каждая искорка являлась центром или средоточием расходящихся от неё всполохов. Это было нечто, вроде нейросети или даже— она самая. Рост шёл, охватывая пространство корабля и выходя за его пределы. Помимо всего прочего, зрелище было очень красивым. Сфера-координатор корабля «выпила» освещение, впустив внутрь космическую темноту, отчего искры со всполохами смогли во всём величии раскрыть грандиозную красоту своего явления. Над интерактивной картой всё это время кружила сфера-компас, которая активно вращалась во всех направлениях, напоминая ребёнка-непоседу, готового покорить весь мир и на этом не остановиться. Многогранный компас занимался— или помогал— Цену с его запросами и поиском потерявшихся осколков: то и дело от его кристаллов, бороздящих пространство карты, вырывались импульсы в виде струек, которые устремлялись в пространство карты, какое-то время блуждали отдельными кусочками местности и возвращались обратно с информацией о найденном или не найденном объекте — да в принципе, с любой информацией, которая могла быть востребована сейчас или в дальнейшем. А, может, и в прошлом. Импульсы проникали сквозь все измерения, из которых состояла интерактивная карта. Основной их задачей было— собирать информацию и отмечать найденные частицы и осколки, чтобы они повторно не затерялись за многочисленными вуалями земных ограничений, искажений и иллюзий. Затем Цен передавал данные Перу, чтобы тот подводил к ним лучи, расчищая «полотно иллюзий», земной «смог» и инфо-шумовую завесу, которые успели оплести ту или иную затерявшуюся часть их Духа.
— Отличная идея, этот компас, — констатировал Пер — знай себе, собирай урожай с грядки!
— Да, я тоже рад, что появилось сие творение. Кольца тоже надо чаще активировать. И вообще, проведём между ними связь, думаю, получится отличный тандем. Кто знает, во что выльется эта спайка. Ну, а пока займёмся просмотром уровня светимости найдёнышей. Я прогоню их через «мембраны истины» — посмотрим, каковы в своей изначальной форме наши «осколки-потеряшки».
— Мембраны истины? — в непосредственной близости от Пера воздух заиграл рябью, за которой пузырями взрывались эмоциональные эманации его души.
— Готов выслушать любые предложения по корректировке наименования этой разработки. — Нарочито по-деловому и с видом обиженного творца, изобретение которого незаслуженно, по его мнению, осмеяли, ответил Цен. При этом, уже в непосредственной близости от Цена — в его поле — сформировался полупрозрачный монолитный лёд, означающий, судя по всему, недосягаемость и высокую степень отрешённости.
— Нет, нет, довольно подходящее название. — Огоньки и мерцание слишком притворной тревоги окутали Пера, отчего он стал похож на новогоднюю ёлку.
— То-то же. — Цен в самодовольно скрестил руки на груди, а лёд превратился в маленького медвежонка, который на двух лапах потопал в сторону панорамного иллюминатора, где приник к стеклу, упёршись в него передними лапами.
— Так, Экхи порываются к участию. Есть что им предложить? — Пер быстро вышел из мимолётной игры, переключившись на возникшие задачи. Изображая экспрессивного дирижёра, он проводил лучи, очень активно участвуя всем телом в сотворении этих манипуляций. Попутно он вступил в контакт с Экхами — это было видно по его меняющейся мимике лица, которое то ухмылялось, то принимало задумчивый вид, то что-то изображало губами и кивками головы, так, словно он вёл беседу с самим собой. Это выглядело странно и забавно, учитывая, что он «пританцёвывал», дирижируя и направляя руками лучи, общался с Экхами и ещё умудрялся говорить с Ценом. Талантливый человек — талантлив во всём, как сказали бы на Земле. Но он был не совсем человеком (точнее, какой-то частью он являлся и им), но, тем не менее, эта фраза вполне могла быть приурочена к данной ситуации, даже учитывая его «Сверхчеловечность».
— Всегда найдём! Ну-с, пусть возьмутся за «липкий страх», если им так хочется. Там, как тёмное веретено какое-то. Я… Вижу… Да… Это мрак! Это… Страх… Это… Ночь души!!! — перед Ценом возник шар-кристалл со стойкой-оправой и Цен, закрыв глаза и запрокинув голову, стал водить перед ним руками, попутно изображая из себя иступлённую гадалку в процессе гадания. Клоунада получилась очень точная и, так как она первоначально было направлена на Пера, то тому, вольно или не вольно, пришлось «оценить» этот вид мимикрического искусства, а попросту— клоунской пародии. Он, — Пер — не прекращая своих занятий, соткал образ восторженного ребёнка, прыгающего и хлопающего в ладоши. Дитя походило на голограмму, но от этого казалось не менее реальным.
— Премного, так сказать, благодарен. Ну, если Экхи справятся с такой «пряжей страха», то прясть можно будет уже совсем с другим настроением. Итак, миссия по очистке веретена готова к реализации. Передавай.
— Готово. Да помогут нам небеса! — учитывая, что они находились за пределами любых атмосфер, фраза звучала неуместно, но только если это была не ирония. Пер торжественно сложил ладони в исконно земном молитвенном жесте и прикрыл глаза.
— Конечно, помогут, только нам придётся для этого явить себя земному миру и, желательно, в материальных оболочках. — Цен вопросительно и одновременно приглашающе вздёрнул брови и остановил взгляд на Пере. — Кхм… Отложим этот вопрос до лучших времён. Да поможем мы себе сами, да помогут они себе сами и да поможем мы друг другу! — торжественность и вдумчивое сосредоточение, что сейчас окутало Пера, граничило с мистической атмосферой при посвящении человека в некое таинство, где лидер или вожак изрекает кристаллизованную мудрость под оглушающую тишину собравшихся адептов.
— И да будет так! — приняв подобное выражение лица и спародировав манеру, тон и внутреннее звучание, Цен в подтверждение склонил голову. Они немного помолчали, на самом деле наслаждаясь созданной ими атмосферой и отчасти из любопытства — не созреет ли что-то ещё из этого этой небольшой постановки. Но ничего больше не проросло.
***
Станция-корабль, пребывающая сейчас в форме шара, от которого отходили многочисленные ответвления, испускала энергетические импульсы. Цен, как и прежде, стоял в центр корабля, а между рук у него висела сфера-координатор корабля. Она аккумулировала в себе заряд и, достигая необходимого предела, выбрасывала в пространство, уходящее далеко за пределы корабля. Смысл, заложенный в энерго-выбросы, и качество этой энергии были направлены на разглаживание любых нестабильных энергетических сгустков, как в пространстве, так и внутри отдельно взятых существ. Достигая какого-нибудь проводника, способного усвоить эти волны, энергия сеяла внутри него семя подобия, в результате чего, человек или существо обретали способность или талант, если хотите, к генерированию подобной энергии. При встрече же двух и более сознательных существ (не обязательно людей и не обязательно имеющих материальную оболочку) ареал её обхвата многократно увеличивался, а степень воздействия обретала более глубокий и ярко выраженный характер. Встреча же группы лиц, способных принять, обработать и направить дальше эти «посылки» ещё более многократно усиливала эффект. Помимо созидательных трансформационных характеристик и свойств, индивиды, способные к оперированию этой энергией или, если хотите, субстанцией «награждались» некого рода защитой, которая отводила от них разнородные нападки извне— где-бы то ни было и от кого бы то ни было. Они— люди-трансляторы— становились невидимыми или недоступными для всех контролирующих систем или отдельно взятых враждебно настроенных существ. Многомерность и многоплановость распространения энерго-импульсов и содержащихся в них закодированной информации затрагивала все возможные слои бытия, которые человек попросту не мог одномоментно объять. Речь идёт, конечно же, не о Сверх-людях, а о тех, кто достиг определённого уровня на своём жизненном пути.
Пер соорудил себе подобие кресла-мешка, напоминающего желе по консистенции, внутри которого бурлили пузырьки и происходило световое шоу. Кресло стремительно перемещалось вдоль панорамного иллюминатора, окольцовывавшему всю периферию судна (а точнее: пространства судна, в котором располагались они с Ценом). Подобно заклинателю, Пер артистично жестикулировал, а лучи за бортом, как послушные змейки обрушивались в открытый портал, чтобы на земле отыскать и скоординировать павших в забытье человечков и потерянные душ. Само собой, всё происходило с соблюдением свободы воли всех и каждого. Внутренне готовые души или, во многих случаях, осколки душ в свете луча вспоминали кто они, откуда и как оказались здесь, если в том была необходимость. Осколки переносились к источнику, от которого они откололись либо подобно семени рождали из себя независимое существо. Луч, как сверх-мощный прожектор и лазер одновременно, проходил сквозь все блокирующие слои в пространстве и обходил любые ограничители. По лучу также осуществлялась связь с «домом» отдельно взятых душ.
— Посмотри-ка, вот тут, скорее всего. — Пер слепил в пространстве небольшой шар, формой и цветом напоминающий теннисный мяч, и кинул его Цену. Внутри мяча происходило мельтешение, движение потоков, масс и объектов. Не было понятно— что это такое и что там должно быть, но, видимо, напарникам на судне было всё очевидно.
— Да, я тоже так думаю. Нырнём поглубже и там, глядишь, выудим несколько потеряшек. — Цен вращал «мяч», внимательно разглядывая его содержимое. Потом он резким кистевым движением закрутил его вокруг своей оси, в результате чего содержимое сферы-мяча стало развёртываться или отслаиваться и, достаточно сбросив с себя слоёв и форм, представило на свет мерцающие искорки, будто придавленные отслоившимися лоскутами. Затем Цен аккуратно поместил их в сотканные им «поля регенерации» и оставил восстанавливаться до полного соответствия с Первозданной Сутью. Возле полей регенерации появился компас, который опознал сами искры и их «Дом», а также остальные перевалочные пункты, в которых они успели побывать.
— Ну, осталось только подождать и компас отправит их по месту назначения. Мы своё дело сделали. — Цен удовлетворённо растянулся на желеобразном кресле-мешке, которое создал по наводке Пера.
***
Цен, вняв зову тишины, не спеша и наполняя каждое движение жизнью и присутствием, шил торроидальные поля, накладывая на себя, на Пера, на корабль и передавая их миниатюры Перу, чтобы тот в дальнейшем по лучу отправил их землянину и остальным потеряшкам или уже найденным братьям по разуму. Каждое из полей несло уникальный характер и обладало непохожестью на остальные: так, одно могло побуждать обладателя оного к активным действиям и повышению всех жизненных систем, а другое, наоборот, — сглаживать беспокойство и унимать излишний пыл и горячность, если последние растрачивались понапрасну и без особого назначения. Ещё один Тор преимущественным своим назначением собирал из всех мест любые потерянные частички души и осколки потеряшки— где бы ни оказался он и его владелец-носитель, самопроизвольно проходил процесс поиска и сбора утраченных частей. В принципе, каждый из Торов обладал заданными параметрами другого, но в основе своей, всё-таки, нёс уникальную обозначенную функцию. Между собой поля соединялись особого рода связями и, если владельцы оказывались относительно близко друг к другу, торроидальные поля способны были сливаться, образовывая дополнительный общий Тор, помимо родного-основного. Все поля также обладали защитной мембраной, которая фильтровала все идущие снаружи потоки энергий и попросту информационный или любой другой мусор. Цен вшивал в поля и способность к регенерации: физического тела, психики, энергетическойоболочки, эмоциональной сферы и прочих, доступных человеку измерений его самого. Интересно и то, что находясь в контакте— как физическом, так и на расстоянии— поля усиливали любые свои особенности, особенно регенеративную. Важной особенностью или даже функцией Торов было: исцеление и восстановление памяти на всех доступных уровнях— можно сказать, это было приоритетом "номер один!" в текущем положении. Также, обладая особым излучением, крутящиеся Торы генерировали благость, идущую от ПервоИсточника каждого отдельного существа и от Единого Первоисточника, объединяющего всех и вся на более глобальном плане бытия.
Пер, не оставаясь в стороне, активно что-то разрабатывал: он, как токарь, ткал новые лучи из тонких нитей, которым задавал различные параметры— нить изобилия, путеводная нить, нить внутренней истины, нить объединяющая, нить веры, денежная нить, нить судьбоносных встреч и так далее. Нити сплетались между собой в пучки и образовывали союзы, триумвираты и четверичные объединения. После этого уже законченные пучки образовывали новый луч, который Пер впоследствии направлял к землянину и активирал в последнем обозначенные качества и свойства, а также многие другие. А через землянина подобного рода воздействие распространялось на все доступные пространства и существ, что в нём находились.
***
Внутри и снаружи корабля царила полная космическая тишина. Её всеобъёмность поглощала любые признаки зарождающихся звуков. Не было желания ни говорить, ни посылать телепатические или эмпатические сигналы. Была потребность просто быть в этом, поглощенном тишиной месте, и растворяться в нём. Пространство сейчас словно пропитывало всё безмолвностью и негласностью, будто призывая не распыляться на ненужные внутренние и внешние подвижки, будь то колебания сознания или речевого аппарата, или движения их— Пера и Цена, — похожих на физические, тел. И, если достаточно расслабить внимание и погрузиться в тишину, можно было услышать её песню— такую же беззвучную и неуловимую, слышимую особенным глубоким органом восприятия.
Уже какое-то время назад нужно было сместить корабль в другой слой пространства и перестроить все существующие связи с земными контактёрами. Ноги Цена стало обволакивать вырастающее из дна корабля субстанция и, в конечном итоге, он будто врос в судно. Перед ним возникло два колеблющихся облачка, которые синхронизировались с его правой и левой ладонью соответственно. И получалось так, что двигая то одной, то другой рукой, облако было как-бы «привязано» к руке. Облака состояли из вяжущей и податливой энергии, внутри которой находилось ядро более плотной консистенции, нежели окутывающее его облако, но тоже очень податливое. Вся поверхность корабля изменила свои свойства и стала такого же типа и вида, что и ядра, окутанные облаками и находящиеся «в руках» Цена. Самих членов экипажа— Пера, Цена и сферу-координатор— окутала золотистая вуаль с изрядной массой вкраплений субстанции, что покрывала поверхность корабля и из чего состояли ядра. В один момент эта однотипная масса заиграла светом, словно синхронизируясь между собой и членами экипажа. Пространство внутри судна, само судно и его внутренние участники стали менять свою форму, размеры, светимость и прочие параметры. Космический корабль сжался, быстро завибрировал и вдруг с мгновенным хлопком исчез из того пространства, где находился всё это время, оставив после себя невидимый слепок-оттиск с информацией о своём пребывании, который просуществовал ещё некоторое время, а затем растворился в небытии.
Пер, находясь в защитной оболочке, в принципе, как и Цен, которая не позволяла исказить их тела, перемещался внутри корабля, просчитывая маршрут и мгновенно передавая данные Цену. Последний, используя "облачные ядра", корректировал маршрут по наводке Пера. Сейчас он стоял в центре корабля в позе витрувианского человека: из раскрытых пальцев тянулись энергетические линии разных цветов, которые витиевато расходились к различным частям корабля. Кистями он управлял сферами-ядрами, которые гнулись в зависимости от команд, что он закладывал в движения, отчего судно становилось то меньше, то больше, то быстрее, то медленнее, то тяжелее, то легче, а также изменяло свою форму. Все «перемены» корабля были не просто капризом его пилота— каждый слой пространства и измерения, через которые они проходили, обладали различными условиями, «правилами» и законами, в результате чего нужно было перестраиваться, чтобы не застрять «в конфликте параметров» между их кораблём и этими самыми пространствами.
Пер, игнорируя любые объекты внутри пространства их корабля, быстро перемещался из верха— вниз, из низа— по диагонали вправо, а оттуда— по эллипсу влево. Логистика и осмысленность его перемещений были сейчас понятны лишь ему. Зависнув в одной части корабля, он посылал импульс-луч и, не дожидаясь ответного отклика, быстро перемещался в другом направлении, где посылал ещё один импульс, а потом ещё и ещё. Через какое-то время импульсы-лучи возвращались, неся информацию из тех мест, куда они забрасывались. На основе этого и простраивались наиболее благоприятные маршруты их путешествия.
Корабль несло по световым тоннелям, потом его выкидывало в свободное пространство, не ограниченное ничем и не накладывающее никаких ограничений, что позволяло творить в нём всё, до чего дотягивалась фантазия, воображение и сила намерения разумных существ. Следом попадались пространства, где приходилось пробираться очень осторожно и максимально осознанно, углубляя степень своего присутствия— это были напитанные болью и страданиями места. Здесь, чтобы не хватануть на себя часть чужой боли и излишка страданий, нужно было очень бдительно, безкомпромисно и невовлечённо продвигаться, мгновенно реагируя на любые волнения и всплески в окружающей их текущей действительности. «Как нож сквозь топлёное масло…»— возникла в общем информативном поле знакомая фраза, сказанная знакомым персонажем. Ещё одно пространство, через которое они проходили, позволяло скинуть любые древние связи, что могли тревожить Дух. Оно— это место— впитывало в себя древний груз, как губка. И если в нём остаться надолго, можно насовсем лишиться псевдо-оболочек, накопленных за бесконечность существования.
Пер подал сигнал Цену задержаться здесь подольше, а сам перенаправил часть здешнего эфира (если это был эфир) по лучам к землянину и к тем, кто с ним связан— вольно или невольно. Это, по его идее, должно было помочь в избавлении от излишних тягот трёхмерной жизни.
***
Приняв то, что транслировали ему герои его произведения, человек первым делом просканировал этот дар на возможность негативного воздействия. Канал связи был защищён, но дополнительная ясноокость и бдительность не помешает. После того, как он убедился в чистоте «посылки», он позволил произойти необходимым трансформациям, связанными, с принятием этого подарка. Этот дар из другого пространства планомерно и уверенно, набирая обороты, стал вытягивать из человека древние закостенелые скопления. Процесс пошёл, и ему требовалось время.
***
— Здесь нам больше делать нечего, — Пер закончил направлять эфир здешней среды и смотрел на то, как их корабль и всё в нём, за исключением их с Пером и сферы (из-за защитных оболочек), преломлялось и искажалось из-за характеристик этой мерности. Это было похоже на то, как художник разбавляет и смешивает краски на своей палитре, вправо и влево размазывая их по дощечке. Было ощущение, словно корабль сливается с этим пространством.
Цен приложил руки к своему защитному полю, оно подёрнулось рябью и структура корабля стала сонастраиваться с его с Пером неискажёнными полями. Постепенно, сегмент за сегментом, судно выправилось и пришло в резонанс с их полевыми структурами. Появилась гряда кристаллов, которая равномерно распределилась по зонам корабля, образовав соединённую между собой нейросеть. При контакте с кристаллами чувствовалась индивидуальность каждого из них — чем глубже была сонастройка, тем яснее и очевиднее становилось понятно его назначение, настроение и способы взаимодействия с ним. Объединённые в цельную структуру, они передавали друг другу информацию, перенимали качества друг друга и были способны взаимозаменять при необходимости один— другого. Форма, цвет и светимость также разнилились и также могли изменяться как самими кристаллами, так и тем, кто мог с ними взаимодействовать.
— Устанавливаю защиту на каждый кристалл в отдельности и на всю структуру целиком… — Цен был излишне серьёзен, что бывало не так уж часто и скорее всего говорило о накопленной усталости, которая до поры скрывалась им самим от него же самого. Это было настолько очевидно, даже для тех, кто не являлся существом настолько чувствующим, эмпативным и тонким, как они с Пером, что Пер не преминул обратить на это своё внимание в их бессловесной манере — в пространстве перед Ценом, слегка «дребезжащем» и даже тревожном, возник полу анимированный, а вполовину реальный образ маленького ребёнка, который плыл в невесомости в состоянии тотального расслабления (точно не меньше!), раскинув свои маленькие пухлые конечности в произвольном направлении. Из левой ноздри малыша медленно, словно пытаясь собрать все осколки рассеивающегося внимания на себе в моменте здесь и сейчас, выползала огромная зелёная сопля, которая, будь она у кого другого, непременно вызвала бы чувство омерзения. Но милаха-малец сглаживал это впечатление и даже делал всю картину в целом очень милой, смешной и ироничной. Цена объяли заложенные Пером в образ ощущения и постепенно нервная рябь и волны раздражения затопились чувством покоя и безмятежности. С его плеча, словно попугай с плеча пирата, вспорхнули две большие ладони, которые имитировали в полёте крылья птицы, а, подлетев к адресату— перестроились и медленно стали смыкаться и размыкаться в беззвучных рукоплесканиях. Затем из рук стал вырастать человечек в чёрном костюме с пенсне и тростью и, окончательно материализовавшись, он поклонился недавнему благодетелю. Пер, оценив жест, комично поклонился в ответ неживому образу, после чего с напускной серьезностью поблагодарил «всех собравшихся». Человечек, отсалютовав, стал рассеиваться, напоследок помахав рукой и пустив слезу.
Цен сложил пальцы на руках подушечками друг к другу. Ноги, по-прежнему утопающие в остове корабля, «потянули» снизу струйки энергии, генерируемые кораблём. Сведенные друг с другом пальцы не давали энергии выйти за пределы его контуров. Было похоже, будто Цен вдыхает всем собой струйки, которые ползли по всем стенкам, корпусам и прочим объектам изменяющего форму корабля.
В космическом пространстве за пределами судна стали появляться воронки, из которых на них смотрели звезды, планеты или просто пространства, наполненные формирующимися мирами. Из каждого портала в сторону корабля Цена, Пера и сферы направились различные «дары»: это мог быть луч связи; ещё это могли быть нематериальной формы частицы, оформленные в «космический свёрток»; также это могли быть недостающие элементы— энергия, информация, распутыватель квантовых узлов, обновлённый список происходящего во Вселенной и многое другое. В общем, различные цивилизации посылали то, что по их разумению было необходимо небольшой команде и также то, что было нужно независимо от взгляда на вещи самих нуждающихся. Или будет нужно когда-нибудь.
Всё это «проникало» в Центрального через его макушку, которая сейчас функционировала как гигантская расширяющаяся бесконечно воронка, выходящая за пределы их небольшого космического корабля. Дальше «подарки» распределялись по всем тонким и более плотным системам и оболочкам Цена и впоследствии он направлял Переферийному уже обработанные под земные реалии облачка с информацией. Впоследствии, когда Пер отправит всё на Землю, облачко будет «висеть» в пределах человеческого поля и своевременно начнёт дополнять его пробелы в информации. Ещё облачко, ввиду своей многофункциональности, способно было латать искарёженные и повреждённые многомерные оболочки, присущие человеку. Оно выделяло тот материал, который был необходим для того или иного поля либо оболочки. А всё, что имело паразитическую природу вытягивало на себя, где преобразовывало в нужный тип энергии, будь то плотный или тонкий. Как только у человека появлялось окошко в его восприятии, так облако сразу использовало эту возможность, чтобы сдвинуть угол его внимания в нужную ему сторону— в нужную для человека сторону. Облако выделяло гель, который смазывал разрывы, вынуждая при новых пробоях очень быстро срастаться энергетическое тело, не позволяя зайти процессу далеко, гася в зародыше любое негативное воздействие.
Сфера, про которую благополучно на время забыли, напомнила о себе, вылетев за пределы корабля, причём не используя для этого никаких дверей и окон— она устремилась к корпусу судна, которое словно пряное молочко сначала поглотило её, а затем выпустило с другой стороны. Оказавшись снаружи, она стала описывать вокруг корабля эллипсы и синусоиды, с каждый кругом скользя по новой орбите и то увеличивая, то уменьшая скорость. Знание, с чем это было связано, было доступно пока только ей.
Цен по ходу изобретал и придумывал всё новые возможности для «облачной живородящей посылки», как они условились называть синтезированное Ценом облако. А Пер, тем временем, в каждое из облачков внедрял компас-поисковик.
***
Сфера-координатор, что кружила вокруг судна, начала испускать волнообразные сигналы постоянной направленности. И, вслед за этим, корабль стал вытягиваться и преобразовался в одиннадцать круглых шаров, соединённых трубками-перемычками. Они — шары — то вытягивались в стройную колонну, условно вертикальную, то блуждали в известном только им танце, то в беспорядке прекращали какое-либо действие, позволяя невесомости нести медленно нести их в каком-либо направлении. Связь между ними не прерывалась ни на мгновение — трубку-перемычки то растягивались, то сжимались, то видоизменялись, полностью соотносясь с причудливыми траекториями и векторами шаров. Спустя небольшой промежуток времени шары образовали круг, и из каждого из них к центру стала стекаться энергия, устремляясь в одну точку. На пересечении исходящей из шаров энергии образовался ещё один — двенадцатый — шар, который в несколько раз превышал их по размерам. От него к остальным протянулись трубочки-спайки, правда немного другого вида и качества. Соединившись с шарами, вся объединённая сеть стала блуждать хаотичным образом, а после началась их организованная структуризация… Щары по нисходящей — от бОльшего к мЕньшему, выстроились в линию. В итоге корабль, состоящий из связки с шарами, как игла, острым концом развернулся к Земле. В таком положении они зависли, явно ожидая следующей связки из действий и ожидание было недолгим— в главном шаре стал накапливаться заряд, что было понятно по тому, как со всей его поверхности словно вязкая цветочная жидкость стекается плазменный коктейль. Он — коктейль — устремился по цепочки уменьшающихся шаров: задержавшись на какое-то время в одном и собрав необходимые качества, присущие этому шару, энергетический сгусток плазмы перетекал в следующий, где также собирал что-то уникальное, присущее уже другому шару. Навестив таким образом каждый шар, энергия вырвалась из последнего в виде синего сплошного луча с белой сердцевиной и устремилась на Землю, где прорвалась сквозь грязно-серую муть, градиально перетекающую в различных участках земной и около-земной атмосферы. Неявленная для визуального восприятия основной массы населения, эта муть-хворь воздействовала на каждого тем или иным образом и не почувствовать её влияние было практически невозможно, разве что люди, не зная о ней, списывали свои состояния на что угодно, за незнанием своего «врага в лицо». Эта муть вползала в человека через любые щели, окошки восприятия и двери, которые открывала душа или истинная суть человека навстречу миру. Любые мало-мальские травмы, душевные раны, психические пробои были для этой оказии входным билетом и приглашением. И тут она с радостью пользовалась гостеприимством радушных хозяев, не знающих что с ней делать и как быть. Попутно серая муть, если привязывалась к носителю, способна была поселяться в пространстве, куда её «приносил» с собой человек. В таком случае, там могли открыться воронки для других эмиссаров и связанных с нею в деструктивном союзе сил. Основная задача луча состояла в освобождении от этой мути тех, кто взывал о помощи и не мог помочь себе сам. Настигнув автора этих строк, пламя сфер «выгнало» из его тел укоренившиеся образования, конструкции и воронки, а дальше планомерно стало распространяться в окружающем его пространстве. Заполнив и его, луч— а уже целые потоки, эманирующие от основного канала-луча— впитывались в землю, выправляя и нижние каналы человека, как многопланового многомерного существа.
Свет луча, из духовного центра (духовного сердца), отражался и достигал других людей, связанных с человеком, а от них — далее к другим. Причём, как и в случае со сферами, луч преображался, дополняясь уникальным узором каждого нового человека. Корабль сверху, на основе данных компаса, испускал лучевые выбросы и в месте, где он соприкасался с серой-мутью, создавалось свободное пространство, где словно драгоценные камни тут же подсвечивались люди и другие существа, пребывающие под гнётом «мути». Исполнившись энергии, что нёс в себе луч, подобно освежающему душу, от них вертикально вверх отделялся импульс и уносился стремительно в направлении к Высшей форме этого человека или существа, для налаживания связи с «Домом» или любым другим местом, которое было ближе всего для человека или существа в данный момент. И, независимо от того, сколько человек находился в так называемых «неадекватах», в большинстве случаев происходила плавная и стремительная (как бы парадоксально это ни звучало) смена внутреннего состояния, причём человек не испытывал при этом шок— его истинная суть вступала в свои права тут же, словно подготовленный спортсмен, ожидающий подходящего момента и окошка, чтобы максимально ярко вспыхнуть и раскрыть свой потенциал, утвердившись в своих правах и телах. Венцом происходящего было возвращение человека, как многоплановое существо на «собственную орбиту», где ясность, как «незыблимая истина» открывала порталы к потерянным, забытым или невостребованным граням и пространствам человека— независимо ни от кого и ни от чего.
***
Пост-фактум вырезка:
— Не могу дотянуться, закрыли! Много черни! Гаа-а-а-аа-а-а-а-юм! — Пер сбивчиво кричал, даже не переходя на эмпато-телепатический тип общения. Было удивительно, что он эмоционировал— такое в их среде случалось редко и практически сразу рождало нестабильные колебания в информационных, энергетических и прочих полях взаимодействия и восприятия.
— Сейчас, я соориентирую нас относительно его позиции в пространстве, только удержи связь на какое-то время. — Цен, чувствуя эмоции и переживания Пера как свои собственные (что, опять-таки, бывало очень нечасто), непроизвольно занял позицию эмоциональной отстранённости, чтобы не подогревать и без того накаляющуюся обстановку. Он снова «врос» в днище корабля, отчего походил на исполина или двуствольное дерево, где стволы были — его ноги. Руки, раставленные в стороны на уровне плеч, удерживали на расстоянии две сферы, которыми он манипулировал, управляя кораблём. Цен искал нужный слой пространства, который будет максимально совпадать с тем пространством, в котором находился сейчас землянин. Наведённый Пером луч, пробитый сквозь «чернь», то касался, то терял землянина. Наконец, он установил постоянную связь. Не теряя времени и не мешкая, он синхронизировал частоту, на которой они сейчас находились, и задал курс корабля на неотступное следование за землянином, словно «персональная опека» в футболе.
— Долго мы здесь не протянем! — снова нарочито драматично и копируя «земные» шаблоны с афоризмами, изрёк Пер. Всё его тело взмокло от пота, а на лице застыла маска вымученного безсилия и застывшего страха. Конечно, это было лишь часть его преувеличенной сценической роли, в которую он не без основания сейчас играл, ведь тот слой и даже слои, через которые они проходили, были далеки от гармонии и благодати. — Я на такое не подписывался! Сворачиваемся, шеф!
— Никто, пожалуй, не подписывался. Сейчас попробую его и нас вытянуть из этого болота. Не без вашей помощи, конечно. Активируй луч «Вознесение». И настрой ответвления, захватим кого получится — Цен, помимо корректировки курса и сонастройки с землянином, искал наиболее подходящее поле-слой реальности, на который можно перенести (а точнее — мягко увести) землянина и тех, кого они смогут отыскать. Две сферы, которыми он управлял кораблём, слились в одну и автономно фиксировали корабль относительно землянина. Сам же Цен развернул многослойную интерактивную карту, на которой условно одна и та же местность обладала различной степенью «светимости», вариантов развития событий, путеводных линий и развития сценарных сюжетов, а также разную проточность энергий внутри пространства. Компас, появившийся вместе с картой, включился в процесс: прошивая все существующие слои, он находил того или иного заблудшего персонажа и оставлял на нём метку-индикатор, благодаря которой Пер получал возможность видеть их и проводить луч «по наводке», что существенно облегчало его работу— поиск исключительно лучом походил на блуждание пятна фонарика в полнейшей темноте, хоть и мега-яркого и супер-широкого. «Пятно-индикатор» для проведения луча по наводке или «вибрационная метка» позволяла притянуть луч, независимо от расстояния, состояния и прочих факторов, которые могли препятствовать поиску и синхронизации. Вибрационный метка сама притягивала луч, манила, словно мёд — мишку. А дальше отмеченные ею счастливые обладатели извлекались на самый подходящий для них слой, где были заготовлены наилучшие сценарные развёртки и событий ряды.
Пер, не выходя из образа «перегруженного персонажа», направил основной луч к землянину. Луч разветвлялся, подобно волокнам, и соединялся с другими потерянными частями единого Духа. Каждая нить цепляла одну из светящихся частиц и наматывала на себя, пеленая, словно найденное вновь дитя. И, спустя какое-то время, они выскочили, захватив все светоносные элементы, которые удалось отыскать.
***
Цен, чувствуя необходимость в новых инструментах, воссоздал модель лифта и ступенек, спирально вьющихся вверх. В зазор между ступенями он поместил лифт, прикрепил трос к высшей точке и получилось так, что лифт мог перемещаться вверх и вниз по любым этажам, а в данном случае— слоям пространства. Эту модель он прикреплял к каждому из найденных компасом, самим Ценом или Пером потеряшек. Теперь у них — потеряшек — появлялась способность путешествовать по любым плотностям, надолго не задерживаясь ни в одной из них, если не было на то необходимости. При застревании или так называемом "залипании" где-нибудь на одном из слоев, лифт активировался автоматически и вылавливал того, за кем он был закреплён, из состояния застревания. Он — лифт — собирал в себя все части застрявшего, а дальше переносил на тот слой, где на текущий момент ему будет максимально комфортно и где разрозненное вновь станет целым.
— Как насчёт кофейка? — Пер, сдерживал рвущиеся наружу брызги восторга, непонятно откуда взявшегося, как только его посетила идея выпить кофий. Из пола перед ним начала вырастать каталка с небольшим количеством посуды, самоваром и различными напитками. Формирующаяся передвижная тележка постепенно обрела форму и плотность, равную плотности корабля. Пер, имитируя в повадках стюардессу, взял стеклянный сосуд с водой, из которого шел пар, и стал лить, казалось бы, прямо на столик на колесиках. Но в месте, куда он лил воду, тут же стала появляться чашечка — словно наперегонки, формирующиеся края чашки лишь на немного обгоняли повышающийся уровень воды, обрамляя влагу со всех сторон.
Цен смотрел на все, и в нем помимо воли возникали чувство желания обладать напитком, именуемым "кофе", чувство голода и чувство сладострастия. Эти, такие несвойственные для их тел, плотности и уровня сознания чувства, мягко говоря, удивили Цена и немного сбили с толку, что также было большой редкостью. Пер заговорщически улыбался и в нем явно зрели нотки детского озорства, вкупе с почти маниакальной тягой к желанию удивлять.
Цен изобразил на лице немой вопрос, который без всяких слов считывался, как: "А что, собственно, происходит?" ПЕР ещё шире улыбнулся — его ближайшее пространство бурлило и искрились от захватившего его озорства и веселья. Цен заметил, как корабль стал впитывать коктейль из охватившего Пера состояния, и невольно стал трансформироваться, ещё не совсем определившись с тем, какую форму принять.
— Люд-ди милстивые-е-е, — пространство будто заполнилось водой, расслабляющей и растягивающей и развенчивающей серьезную концентрацию или концентрированную серьезность. Пер протянул Цену чашку с жидкостью, которая преобразовалась в черно-коричневую субстанцию, с пенкой, плавающей на поверхности. Но последний не спешил брать её и всеми своими силами тянул время в и так уже растянутом пространстве. На его лице читалась мольба и вопрошание. Но Пер был неумолим и, игнорируя любые телесные, ментальные и телепатические знаки своего камрадовца, настойчиво протягивал ему чашечку.
— Это я приготовил! — с ребяческим восторгом и гордостью за самого себя, воскликнул Пер. Но что-то ещё сквозило в том, как он преподносил это — вселяющее уверенность в то, что это нечто грандиозное и не совсем то, чем кажется. Цен, доверившись, принял чашу и небольшими глотками стал пить. Странно, хоть он и не мог испытывать вкуса так, как это испытывает человек, он ощутил по контурам своего тела энергетические всплески, которые волнами гуляли по его оболочке. Он сделал ещё несколько глотков и словно вышел из "состояния расплывчатости" и частичного анабиоза.
— Секрет моего напитка в его уникальном почерке и тех необратимых изменениях, которые происходят после принятия… — голос Пера вещал, но Цен погрузился на какую-то собственную глубину, откуда восприятие вещей, происходящих снаружи, казалось отдаленным, глухим и неважным. — … А его послевкусие и эффект, наступающий постфактум, гарантирует вашей уставшей душе толику невероятного экстатического преображения… — как отдаленное радио, Цен ловил разглагольствования Пера, а сам будто укутался в "балахон невосприимчивости". Казалось, он очутился в самой глубокой точке океана. Страх выходил из закукленного состояния, в котором был забыт когда-то в недрах его существа, и стремительно разворачивался, покидая свою прежнюю обитель. Теперь он не только чувствовал, но и видел место, в которое он попал. "АТЛАНТИДА", мелькнула заметная мысль. Что ж, весьма возможно. Освоившись в своем новом качестве, он попробовал переместиться, хотя ещё не совсем понимал— какой частью он здесь, а кокой там — на станции "Лебедь" (ещё одно всплывшее воспоминание). Темные воды неизвестной глубины приятно обволакивали границы его тела. Он не испытывал давления, а наоборот — стремительно расширялся, разворачивая сжатые и подобранные оболочки своих тел, словно в матрёшке содержащиеся в друг друге. Он пошевелил конечностями и они довольно легко, словно он был морским обитателем, раздвигали водную гладь.
Из темной пучины медленно что-то поднималось, сверкая и мерцая. Это оказался трезубец, видимо, символ власти над водной стихией. Поравнявшись с Ценом, он остановился, медленно вращаясь вокруг своей оси и заливая золотом ближайшее пространство. Цен протянул руку и посох с тремя зубцами двинулся навстречу и, когда ладонь коснулась его поверхности, трезубец изошелся золотыми с желтым искрами. Искры, собранные в звенья или же по-отдельности, стали распространяться во всех направлениях. Вода от некоторых искр вскипала и бурлила, от некоторых превращалась в кристаллы льда.
Ещё не совсем понимая что делать с этим, Цен проводил посохом во всех направлениях и сверху, прорезая толщу водного массива, атмосферу земли и космические просторы посыпались синие молнии, ударяясь об горящий ярким золотым огнем трезубец и соскальзывая дальше— к ядру планеты.
В этой феерии или, иначе, энергетическом танце вода стала закручиваться, рождая водоворот, который расширялся по мере того, как набирал скорость. Цен, подхваченный потоком, скользил вокруг невидимой оси, которая должна была быть центром этого водного танца.
Коснувшись выступающим средним зубцом закручивающей его волны, Цен создал ледяную колею, которая спиральным ободом уходила вверх. Он ловко выпрыгнул из потока и встал ногами на ледяную дорожку, которая загодя формировалась по мере того, как он скользил по ней вверх по спиральному кругу. Так он и увивался, пока не оказался на поверхности, после чего прыгнул обратно в крутящуюся пучину, пенящуюся и беснующуюся. Достигнув дна, он поднял руку, сжимающую трезубец и стремительно взлетел вверх, словно снизу его активно выталкивали, а сверху тянули. ОН летел, выйдя из водной пучины, летел до того, пока не покинул земную атмосферу и не вышел в космос, где и там продолжил свой полет. Летел, пока не достиг Олимпа— обители Богов. Великие обступили его со всех сторон, поражая величиной и светимостью своих тел. Преисполнившись благости, величия и чистоты этого места, Цен, поблагодарив их за все и выразив своё почтение, подал сигнал к возвращению на корабль — компас возник в его руке, вырос и трансформировался в портал. Цен шагнул и благополучно покинул обитель олимпийцев.
— Ты чем меня, твою же мать, опоил?! — воскликнул Цен, попутно извиняясь перед всеми матерями, которых только можно было вообразить.
— Це кофий-мофий, по рецепту моей бабули! Понравилось? — игнорируя искреннее возмущение Цена, продолжил свою восторженную браваду Пер.
— Сколько меня не было? — в свою очередь проигнорировал его Цен.
— Да буквально… — здесь пошла негласная пантомима, главной частью которой выступали руки: пальцы, особенно их кончики, изображали очень ма-а-а-а-аленькую частичку — песчинку, — невидимую глазом и вообще очень труднодоступную для восприятия.
— Понятно.
"И правил больше нет, режимов гнет
От этих пор не прекратит свобод.
И где нельзя себя нести самим собой –
Из этих мест иди: далеко, навек, долой."
Они переглянулись и стало очевидно без слов, что это последствия погружения выцедили небольшую крамольную истину, висевшую неоформленной в слова до этого момента.
Цен лег на пол и растянулся. Потолок моделировал интерактивный пейзаж с меняющейся объемной моделью миров, на которых они побывали за время их путешествий. Каждый из таких миров отслаивался и стекал в Цена, а на месте него появлялся другой— со своими законами, обитателями, пейзажами и «настроениями». Цен впитывал их, подобно губке, наполняясь дарами этих пространств и вспоминая самые лучшие моменты и состояния, в которых тогда находился. Все эти моменты и состояния составляли внутри него огромный букет, который источал аромат объединённых воедино самородков опыта.
Время шло и шло, хотя какая разница — при желании можно было нырнуть во вневременную капсулу и сколь угодно долго заниматься тем, чем необходимо, а на выходе вернуться ровно в том момент, из которого ушёл. Это была та роскошь, которой нужно было пользоваться осторожно: с одной стороны, это давало огромное преимущество в освоении любых навыков или прорастании в любом направлении, в котором только можно вообразить, а с другой стороны, могло напрочь лишить чувства времени, момента «здесь и сейчас» и породить ещё кучу разных недугов. Да, они не «заболевали», как земные обитатели, но сбои, недуги и ошибки случались. За этим, в принципе, часто и шли на Землю— исцелиться от «космической» хандры, потери чувства времени, потери чувства реальности, потери идентичности, растворении себя во всём, что есть…
Цен словил себя на том, что уже какое-то время стал больше ощущать себя человеком. Ментальный фон, эмоции, человеческие термины и понятия, которые использовались без иронии, а как часть речевого обихода. Это, с одной стороны, пугало, а с другой— возвращало какой-то огонь, присущий исключительно земной ипостаси его многомерного бытия. И сейчас эта ипостась вновь выходила на передний план внутреннего ядра его существа. Словно это внутреннее ядро, разбитое на множество сегментов, повернулось сейчас «человеческой» гранью и её подсветил луч, что выводит в поле внимания те или иные качества и составляющие части его внутреннего мира.
Не провалиться бы в сентиментальность только, иначе опять потянет в романтическое турне по Гайе. А это любовь навсегда. И попробуй потом вернуться. Он решил не использовать капсулу, а побыть в своём «флоу» вместе с кораблём, Пером и Сферой-координатором в одной временной плоскости.
Из этого состояния его выдернул Пер, который незаметно, как ниндзя, подкрался к нему со стороны макушки и склонил голову над его головой. Получилось так, что их головы были перевёрнуты относительно друг друга, а глаза находились на одном уровне.
— Ну чит-то вы туть лежите? — дурачась и искажая голос, произнёс Пер. — И чит-то это за ковёр, разре-ш-ш-шить-е узнать?
Цен только сейчас заметил, что лежит на красном расписном ковре.
— Э-э-э, сам сшил… — Цен не заметил, как с потоком его мыслей о времени и земном, под ним материализовался ковёр — очень старинный и невероятно уютный. И словно следуя за желаниями своего создателя, ковёр медленно поднялся в воздух и также медленно стал облетать внутреннюю часть корабля, словно проводя экскурсию для Цена.
А Пер, тем временем, занялся «лучеводством» — несколько недавно выращенных кораблём полусферических (вторая полусфера каждой сферы была внутри корабля) отростков по всему остову судна генерировали внутри себе тысячи тончайших лучиков, что собирались ровно в центре сферы и образовывали плотный гипер-луч, который устремлялся к Земле — к их связному землянину и другим потерявшимся, ещё не найденным или забытым человечкам и человекам. В обновлённой версии синтезированных лучей было интегрировано, так называемое «экстренное восстановление памяти» — принявшему луч, давался импульс на быстрое пробуждение, как бы «реанимирование души», наподобие шокового электрического разряда медицинскими приборами. В самый короткий срок память вспыхивала и прорастала, подобно древу или нейронным путям, во всех направлениях человека, как многопланового и многомерного существа. Он вспоминал, прежде всего: кто он, откуда он, какая у него основная задача (если есть таковая) и на некоторое время чувствовал всем собой свою истинную природу. Далее это состояние сходило на нет, давая человеку выбор и даже выборы: идти, оставаться, оставаться и развиваться, идти и развиваться, пробуждаться, засыпать обратно и ещё целый спектр подобных вариантов. Прелесть была в том, что каждый решал за себя, причём решал, руководствуясь «полноценным собой», активированным в результате экстренного пробуждения памяти. А «полноценным собой» означало, что он получал доступ ко всему своему Духу, где уже без колебаний можно было решить что делать, куда идти и как видеть.
Полусферы облепили корабль со всех возможных сторон, словно какая-то оборонительная система на корпусе боевого космического эсминца. Из каждой устремлялся на Землю луч, из которого по мере продвижения к Гайе вырастали подобные лучи, словно отслаиваясь и направляясь в разные стороны то хаотичным образом, то в скоординированном порядке. Первым делом они опознавали уже помеченных вибрационной меткой счастливчиков и запускали «экстренное пробуждение памяти», а дальше рыскали как ищейки по Земле, прошивая собой любой слой, период и каждый атом. Найдя очередного потерянца, луч загружал в него необходимые вышеописанные данные и дальше «улетал» на следующий «поиск».
— Цен, смотри чаво изготовил, пока ты расслаблялся на ковре! — снова восторженно затараторил Пер. Но Цен медленно облетал космический шаттл на своём красном ковре, будто впервые изучая все его улочки, закутки и любые произвольные места, что он находил достойными внимания. — Ну, понятно! Говорил же, что надо запретить тут эту «вспоминательную лужу» — так он в сердцах нарёк интерактивный интерфейс, что транслировал Цену миры и пространства, где он побывал. Видимо, Земля, которая занимала особое место в его сердце, снова манила его в свои объятия.
— И вот, один я снова, на судне, летящем в никуда… Никто не скажет слова, Не мелькнёт во тьме звезда… — было начал Пер постановочный драматизм, но быстро осёкся, помятуя что бывает, если увлечься игрой в драму. Вместо этого он создал водный шарик у себя в руке и запустил в Цена. Шарик угодил прямо в затылок и растёкся по нему, распространяясь на плечи и дальше на всё тело, пока не укутал Цена с ног до головы водным коконом.
Лучи очень успешно обнаруживали потеряшек и перед Пером то и дело вспыхивала слегка просвечивающаяся картина — очередной человек (или какая-то часть его) в капсуле устремляется на огромной скорости наверх — к своему дому, к своей звёздной системе или к самому родному месту. Каждая вспыхивающая «картинка» — или голограмма — сопровождалась выбросом «ощущения дома» — законсервированная тоска высвобождалась, а за ней бутоном раскрывалась радость и щенячий восторг.
Мастерски распределяя внимание между полусферами, Пер ловил отклик от того или иного луча, максимально курируя процесс своим вниманием— слишком глубоким было сейчас погружение и очень велико становилось искажение, если процесс пускался на самотёк. Собрав всю доступную ему сейчас волю и прошив её кристаллическим веретеном, Пер максимально увеличил своё присутствие в текущем моменте, даже, что было практически невероятно, перестал звучать в шутовском режиме— часть его существа фоново всегда пребывала в таком состоянии— шутовской иронии, — что давало определённые преимущества в виде лёгкости, необременённости, отпусканию и прочих вкусных плюшек и пончиков. Но в этот раз, неведомо какие силы его к этому склонили или побудили, он осознал, что все доступные поля охвата его существа должны слиться в единой потоковой волне, что понесёт (или даже вознесёт) всё, вся и всех к тому, к чему неустанно взывает ядро каждой отдельной частички сознания в этой квантовой рапсодии.
Пер чувствовал, как в него втягивается огромные энергетические пласты и энергия наполняла его, неизвестно как распределяясь внутри. Он был подобен атомной станции, гигантским источником невообразимого количества вселенских мощей и неустанно эманировал вовне преображённые внутри эти энергии, только синтезированные под реалии тех мест, в которые он их распространяет. Это было великолепно. Это было восхитительно. Это было нечто. Это было просто и сложно одновременно. В этом хотелось находиться и хотелось от этого бежать. Наполненность через края, которая изливалась вовне и рождала ещё бОльшую и более качественную наполненность.
Пер совладал с этой волной и позволил нести себя, хотя понятие «себя» уже перестало для него что-либо значить. Основным было осознание, что все будет так, как должно быть и никак иначе.
Откуда-то из глубины его выдернул вибрационный код Цена, который пробился через вневременные потоки, что несли Пера через пространства. Этот код, как маяк среди сонма смешавшихся миров, времён и иллюзий, наложенных в беспорядке друг на друга, настойчиво приклеился к ядру существа Пера, которое осознавало сейчас многообразие своих форм и свою же бесформенность. Маяк-код мягко, но настойчиво извлекал то, что было Пером, из воронок, что норовили затянуть его в свои магнитические и манящие воронки. Пер, как бы ему сейчас ни хотелось поддаться влиянию этого конгломерата разрозненных и разбросанных в неизвестно где обрывков воспоминаний, прожитых и проживаемых моментов его и не его жизни, накопленной коллективной памяти, какой-то своей частью потянулся к за маяком-кодом. Маяк стал возвращать его и все его потерянные части из всех мест, где он успел «вспыхнуть собой». Сейчас это был не просто маяк, а маяк-пылесос, только затягивал он не пыль, а изумруд и свето-частицы Пера. И не только Пера, а его, как Всеобъединяющий Дух существа.
Пер ощущал, как где-то на задворках этого пространства беззвестности, иллюзий и до боли знакомых вещей его мягко вытягивает обратно— откуда он сюда «нырнул». Интуитивно он закутался сам в себя и максимально прижался к ядру своего существа, которое искрилось белыми искрами, а само приняло вид оранжевого тёплого и расплавленного шара. Синие лучи, словно бархатные нити прошивали ядро, а белые искры, словно мухи на ленту обступали в хаотичном порядке эти лучи.
Звёздное покрывало мягко укутало Пера, как только он центрировался в своём ядре. Сейчас он уже более эмпативно ощущал присутствие Цена и всё более возвращался в свою гуманоидную форму. Чувство всеобъятности не покинуло его, но теперь он мог ощущать себя, как ЕДИНИЦУ и себя, как НЕОБЪЯТНОСТЬ. Постепенно он вновь обрёл свою более плотную оболочку (или создал новую?). Цен стоял над ним, а из его ладоней струился голубо-синий свет, который преимущественно концентрировался в голове Пера, а от неё расходился на всё остальное тело. Посмотрев глазами своего камрада, Пер лицезрел, как его тело собирало в себя разрозненные слои его существа. Они, словно намагниченные нестабильные и сбоящие энергетические и голографические контуры неохотно возвращались в стабильное спокойное состояние, приходя в гармонию с друг дружкой и сливаясь воедино— в одно тело, в один ДУХ, в одну душу.
— Похоронить меня решили, товарищ Цен?! — заряд, вложенный в эти слова, отдавал концентрированной непереработанной негативной энергией. Пер сейчас не мог перенаправить её или трансформировать и даже то, что он сейчас сказал, мало что имело общего с его истинной волей и истинным намерением. Неведомо как до сих пор сдерживаемая и накопленная хаотическая и деструктивная энергия, просто нашла выход в такой короткой фразе. Пер, само собой, сразу же опомнился и в тревоге стал щупать внутренней хваткой— куда ушёл этот заряд и как отразился на Цене. Хвала всем известным и неизвестным Богам и Творцам, Цен, отдохнувший и наполнившийся сверх меры, был более чем готов к подобному развитию событий — он даже сам слегка спровоцировал это. Хотя, дажебез его провокации, Пер не смог бы держать в себе долго эту громадную ветошь.
— Выдыхайте, товарищ Пер! Родина благодарна вам за ваш вклад. — намеренно передразнил его манеру и тембральные эманации Цен. — Вам предстоит отдых. И много радости — это слова доктора, не мои.
— Какого ещё лешего? Что за доктор? — всё ещё выпуская остатки схваченных энергий, похабно, словно кидая фразы как избавленные от мяса кости, гласил Пер. Вместо ответа рядом с ним вдруг стал появляться человек в белом халате с медицинским прибором-диском на голове (лобным рефлектором), перекинутым через шею жгутом стратоскопа и преувеличенной тревожной заботой выражением лица. Вначале прозрачный, образ врача стал обретать всё большую плотность, хотя по-прежнему оставался лишь частью вещества, из которого было соткано само космическое судно и большинство на нём, частично включая тела Цена и Пера. Врач обхаживал Пера со всех сторон, прицокивая и мотая головой, отводя глаза в сторону, томно и тяжело вздыхая. Всем своим видом он старался, видимо, вызвать страх или тревогу внутри Пера, который ещё излучал злость и остатки непеработанных эмоций коллективного поля Земли. Вместо этого Пер с лёгкой укоризной посмотрел на Цена, который в такт доктору согласно кивал, подтверждая все его опасения, диагнозы и эмоциональный посылы. Пер щёлкнул пальцами и доктор со всеми его диагнозами рассыпался мелкой крошкой из разнородных кубиков или пикселей. Цен похлопал в ладоши, правда звука не последовало— вместо этого пространство завибрировало и в нём открылась воронка, в которую стали стягиваться все «подарки», что принёс на себе и с собой Пер— с него и его полевого охвата лоскутами слетали, как в чёрную дыру, тяжёлые, сродни доспехам, энергетические куски.
— А за это — отдельное спасибо… — уже практически в своей манере сказал он, закрыл глаза и погрузился в восстанавливающий сон, что бывало крайне редко— в основном, они с Ценом не спали, а пребывали или в медитации, или в созерцании, или просто в потоковом блаженстве, если требовалось перезагрузиться и отвлечься от происходящих всегда процессов.
Оставив своего «коллегу» в омуте сна, Цен занял своё место в центре судна, прикидывая— куда теперь сместить корабль. И стоит ли его вообще смещать. Глядя на Пера, который сейчас лежал в белой капсуле, накрытой бесцветной мембраной, словно покрывалом, Цен целенаправленно погружался в себя, чтобы обрести ясность, которая поколебалась в свете прошедших событий. Хоть Пер и пребывал во сне, но его присутствие явственно ощущалось и даже происходило общение на чувственном уровне. Но сейчас лишь Цен принимал решение самолично, как бы ни чувствовал он «присутствие» своего товарища. Ответственность за это давила своей неотвратимостью, хоть Цен никогда не боялся её и уверенно принимал любые решения, но в этот раз она почему-то его пугала.
«Нельзя впускать в себя хаос.» — мелькнула мысль и сразу же впиталась в ту зону его тела, где зарождались наибольшие колебания тревоги. Тут же состояние выравнилось и жизненные токи потекли равномерно и свободно.
«Я совладаю с этим — чем-бы оно ни было» — «это», с чем хотел совладать Цен, не поддавалось никаким объяснениям и самое первое, что посетило его разум, было вывести из себя эмоциональный коктейль и разложить на составляющие. Он струйками начал извлекать из себя зоны, в которых зарождалось волнение и тревога, и стал помещать в сферы— разделяя их первопричины появления и образования. Как только из него выходило что-то «новое», тут же образовывалась сфера, которая вытягивала в себя эту субстанцию. Так продолжалось до тех пор, пока он не опустошил себя от всего, что роняло зёрна негативных колебаний. Соприкоснувшись со своим центром, он намерением вытолкнул остатки вкраплений, которые тут же поглотили с десяток образованных сфер. Рассмотрев бегло то нечто, что каким-то образом проникло в него и окопалось внутри, он осознал, что часть принёс Пер, а другая часть прилипла уже после. И ведь странно, прошло совсем немного времени… Хотя, если брать в расчёт, где они побывали и куда Пер нырял, то временные аномалии и сбои были самым логичным объяснением и явлением. В иной ситуации, он бы смог отследить процесс «заражения» или, по-другому, «подселения», но здесь всё случилось будто-бы сразу, минуя стадию планомерного развития событий. Это было чем-то, вроде квантовой единомоментной реализации всех событий одновременно, причём, подозревал также Цен, в него стало проникать это «Нечто» ещё даже до возвращения Пера — как если бы вневременной всполох случайно откололся от находящегося «в пути» Пера и притянулся к самому знакомому, близкому и родному месту, которое Пер считал таковым. И, опять-таки, которые он считал не в последнее время, а исходя из его эмоциональных, ментальных и прочих «зарядов», наиболее «горячих» и «живых». Происходящее взаимодействие между ними, событийная насыщенность, глубокое чувственное и эмоциональное взаимодействие между ними и между пространством и создало в результате этот «горячий пирог», кусочек которого в результате и откололся и, потеряв своего носителя, который тут же скрылся во вневременных волнах, притянулся к последнему знакомому и заряженному месту— к их кораблю.
Цен, впитывая и осмысливая раскрывшийся только что бутон из инсайтов, стал закручивать сферы, высвечивая и вымывая содержавшиеся там искажённые энергии и вневременные аномалии. Протокол «Хронос», как шутливо он назвал выправление аномалий со временем, активировался: объект в виде песочных часов приник к тем сферам, где находились сбои времени, и постепенно лишил их заряда, отправляя энергию к Первоисточнику. Остальные сферы, в которых не было аномалий, просто очищались вместе со внутренним содержимым до Первозданных энергий и в дальнейшем также отправлялись к Первоисточнику.
Цен стоял в Центре судна и двенадцать сфер вращались вокруг своей оси, окольцовывая своего создателя. Сейчас они были пусты — последние молекулы содержимого только-только покинули их. Цен молча и без раздумий собрал все сферы в одну и щелчком пальцев растворил её. «Капитан на мостике!» — мелькнула строгая фраза где-то в пределах теперешнего фона.
Космическая тишина проникла и снова оглушила своей непередаваемой полнотой. Цен стоял и ждал, когда придёт момент, чтобы завершить то, что они с Пером вдвоём начали. В возникшем алом огне догорали сейчас последние сожаления, которые витали до этого момента и ожидали когда их заметят и трансформируют. Они летели в это пламя сами, не дожидаясь команды или воли кого бы то ни было. Словно в чёрную дыру, они слетались из всех щелей и из двух членов этого экипажа — Пера и Цена. Корабль сам, почувствовав что от него требуется, стал выталкивать и вытряхивать «пыль», оседавшую на него долгое время.
Пер по-прежнему находился в анабиозе и в расслабленном состоянии. Внутри его капсулы порхали маленькие «колибри», которые следили за его жизнеобеспечением. Они, эти маленькие светящиеся пархуны, исцеляли его сознание и тело, а точнее — всю его многослойность и многомерность. Из их острых носиков источалась энергетическая пудра, которая впитывалась в тело Пера и выправляла процессы, происходящие внутри него.
Цен отбросил последний флёр сентиментальности и подготавливал корабль к прыжку через пространство. Не обладая особой чувствительностью, было сложно уловить, как судно перестраиваться для скачка. Цен это чувствовал — он был частью корабля, а корабль— частью него. Сфера-координатор парила рядом, проводя необходимые расчёты и сканируя пространство на предмет несоответствия с этим намерением— прыжком через эоны и эоны измерений.
Спустя небольшой промежуток времени корабль совершил прыжок и ушёл в то место, откуда появился, оставив вибрационную метку для тех, кто придёт на его место. Космическая тишина ничем не нарушалась и лишь метка несла в себе память о всём, что здесь происходило, пока корабль находился здесь, иногда ныряя в другие мерности и слои бесконечной Вселенной.
Последние комментарии
10 часов 27 минут назад
13 часов 15 минут назад
1 день 23 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 13 часов назад
2 дней 15 часов назад