А там сумма такая круглая! Пятьдесят тысяч дал. Потом в записной книжке, хорошо, нашел карандашиком записанное. А так бы и не вспомнил — и он бы и не отдал бы.
— Дедуль, ну как же так, — сочувственно вздохнула девочка, — хорошо, что ты записал. Теперь все записывай обязательно, — подытожила она и громко отхлебнула горячий горький чай.
— Да, теперь без этого никуда, — писатель постучал пальцем по лежащему рядом с ним блокноту. — Тебе, кстати, денег не надо?
Анита смущенно опустила глаза и поджала губы. Дед все понял без слов и, поспешно встав из-за стола, ушел в гостиную.
Минут через семь он вернулся, держа в трясущихся руках большие квадратные очки.
— Аничка, ты… Ты не помнишь, за чем я ходил?
— За деньгами, дед, — говорить это было невероятно стыдно.
— За какими деньгами? — вдруг нахмурился дедушка, и его голос приобрел какой-то холодный металлический тон.
— Ты спросил, нужны ли мне деньги, и…
Девочка осеклась, наткнувшись на злобный взгляд старика.
— Никаких денег ты не получишь, шлюха, — отчеканил он. — Вся в мать.
Глаза Аниты стали большими и круглыми от удивления. Она впервые видела дедушку таким.
Старый писатель тем временем взял в руки кухонную тряпку и со всей силы хлестнул ею девушку по спине.
— Пошла вон!
Та послушно встала и, проигнорировав деда, направилась к выходу. Он продолжал со злостью сыпать удары; прикосновения грязного полотенца к коже и одежде обжигали и были противны.
— Тварь поганая! — заорал вдруг старик. — Ненавижу тебя, мразь! Ты убила моего сына, Мия, ты, блядь!
«Он зовет меня именем матери… Все плохо», — заключила Аничка. Уже обувшись, она вдруг в гневном порыве вытащила из сумки пистолет и заорала:
— Стой, сука!
Дед оторопел и прекратил хлестать девочку полотенцем.
— Еще одно движение, и я тебя застрелю!
Старик, тяжело дыша, поднял руки вверх и застыл на месте.
— А… Аничка, я…
— Молчи, сука! — прохрипела сквозь слезы Анита. — Стой на месте! — прокричала она и быстро прошла в гостиную. Она знала, где дедушка с незапамятных времен прячет наличку; открыв дверцу шкафа, она стала шарить рукой по карманам висящих в нем пальто, и скоро нашла то, что искала.
Отсчитав себе сто пятьдесят тысяч — чуть больше половины всей пачки, — она сунула остальное обратно и пошла к выходу.
В прихожей, тяжело дыша и стоная, облокотившись на стену полулежал на полу побледневший старик. Он было протянул руку к уходящей Аните, но та и не посмотрела на него; гневно сунув пистолет и деньги в рюкзак, девочка вышла из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.
IV
Кот пил третью порцию холодного кофе за утро, нервно тыча в него трубочкой и исподлобья разглядывая других посетителей. Он ненавидел их, ненавидел себя и ненавидел Аниту, ради которой ему пришлось выйти из дома в такую рань. Эта глупая девчонка всегда была не к месту: в десять лет ему пришлось поселиться с ней в одной комнате — отца тогда спутался с ее матерью-наркоманкой. В двенадцать папу посадили, он умер в тюрьме. Из-за нее! В двадцать два приходилось ждать ее второй час в кофейне на Грибоедова, потому что никого больше у нее, у него и у них обоих вместе не было.
У Анички было самое тупое лицо во всем Петербурге, когда она, озираясь по сторонам и сверяя каждый шаг с навигатором в разбитом телефоне, остановилась на мосту с крылатыми львами. Дура расшаперилась со своим рюкзаком посреди узкого прохода — пришлось срочно идти к ней.
— Пришибленная, ты возле памятника не могла встать?
Аничка закатила глаза и тяжело вздохнула. Исфандияр вечно был недоволен ею: она была то слишком громкой, то слишком неуклюжей, то слишком честной для того, чтобы спокойно сосуществовать с ним в одном мире.
Молодые люди сошли с моста и нырнули в открытую калитку экономического университета. Анита была здесь впервые, а вот Кот окончил целых два курса, — на третьем его отчислили за то, что довел до нервного срыва преподавателя психологии (по крайней мере, эту версию он сам любил всем рассказывать).
— Ну, порази меня, — парень не любил пустых разговоров.
— Я ограбила деда, — выпалила девочка и, тяжело вздохнув, уставилась на брата.
Глаза Кота округлились настолько, насколько это возможно при смешении внутри человека всех среднеазиатских кровей.
— Кого?
— Помнишь, после твоего бати у матери был пару лет мой третий отчим… Ну, до тебя, — Анита укорительно прищурилась.
— Андрюха?
— Да, да, Андрей. Он нормальный был, сдох в прошлом году. Вот, его отца.
— Хуя, — Кот достал из кармана две сигареты: одну закурил сам, другую отдал сестре. Девушка села на скамейку и, сделав пару затяжек, продолжила:
— Ну, помнишь, Андрей нас домой к нему возил, он писатель… Дед Женя.
— Ну?
— Ну вот, его.
Аничка понимала, что о причинах сего безумства она должна рассказать если не честно, то хотя бы душещипательно. Брат не поверит — значит, не поможет.
Последние комментарии
11 часов 25 минут назад
14 часов 14 минут назад
2 дней 30 минут назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 16 часов назад