Спой, маркитантка! [Татьяна Ренсинк] (fb2) читать онлайн

Спой, маркитантка!

Глава - Предыстория

Минутная краса полей,

Цветок увядший, одинокой,

Лишён ты прелести своей

Рукою осени жестокой.

Увы! нам тот же дан удел,

И тот же рок нас угнетает:

С тебя листочек облетел -

От нас веселье отлетает.

Отъемлет каждый день у нас

Или мечту, иль наслажденье.

И каждый разрушает час

Драгое сердцу заблужденье.

Смотри... очарованья нет;

Звезда надежды угасает...

Увы! кто скажет: жизнь иль цвет

Быстрее в мире исчезает?*

Катя доиграла на рояле единственную песню, какую выучила, чтобы выступить с нею на выпускном. Пела она уже давно, а вот с музыкальными инструментами не особо дружила, хотя звуки, например, рояля обожала.

Зная, что Катя умеет петь, поёт и в хоре, и соло, учителя попросили её, как ещё нескольких выпускниц и выпускников выступить на последнем вечере, чтобы запомнить их такими талантливыми и красивыми...

-Это наверное самый прекрасный день, вечер, какой только был, - с улыбкой вернулась Катя к своим подружкам-одноклассницам и села рядом к столу. - За все школьные года наш класс не был столь дружен и столь добр друг к другу, как сегодня.

Её взгляд оглядел каждого, кто сидел с ними за этим длинным и роскошным столом в том ресторане, где отмечали выпускной вечер. Прощание со школой было радостным событием в жизни Кати. Она с нетерпением его ждала...

На протяжении школьных дней в недружном классе, где мало кто уважал друг друга, мечтала Катя, чтобы эти года пролетели скорее, забыть издевательства, как били учебниками по голове, как дразнили. Радовалась лишь тому, что, не смотря ни на что, всё же обзавелась подругами. Их верная четвёрка клялась и теперь на выпускном вечере не расставаться...

-А ещё, - заявила довольная подружка, сделав глоток вина из своего бокала. - Первой замуж выйдешь всё-таки ты, Катька.

Подруги дружно засмеялись. Одна Катя с удивлением взирала на них. Она бросила взгляд на зал, где под задорную музыку танцевали почти все их одноклассники и учителя, и усмехнулась:

-Вот уж нет. За кого замуж идти? За таких вот? Меня не тянет ни на дискотеки, ни участвовать во встречах с шатаниями по дворам. А парням только такие нужны.

-Давай поспорим? - предложила подруга. - Кто из нас первой замуж выйдет, тот...

Здесь она задумалась, и подружки рядом стали предлагать разные варианты спора. Только дошло до денег, все сморщились:

-Нет, точно, - махнула рукой одна из них. - Деньги скучно... Давайте на бутылку...

-Ящик! - воскликнула другая. - Ящик шампанского!

-Вина уж тогда, - улыбнулась Катя, чуть смущаясь, но тут же дёрнулась. - Но я не выйду замуж первой!

-О, только этот спор между вами двумя, - высказалась одна из подруг, и вторая её поддержала.

-Хорошо, - согласилась затейница. - Ящик вина!

Подруги дружно засмеялись, вновь подняв бокалы, и тут к ним подошёл один из одноклассников из параллельного класса:

-Кать? - отозвал он Катю в сторону, чтобы не мешать танцующим и поговорить вдвоём.

Катя с удивлением взирала в ответ. Она понимала, что он хочет знать вновь. Уже не первый раз он пытался обратить её внимание на себя. То заигрывал во время школьных лет, то до дома провожал, то встречал, но Катя никак не подпускала его ближе, чем просто поговорить дружественно и скорее разойтись.

Не вызывал он у неё симпатии, хоть и выглядел приятно, и добрым казался. Мечтая совершенно об ином, Катя хранила себя для совершенно другой жизни и часто признавалась себе, что скорее всего останется одна, поскольку нет на свете такого, как было в прошлые века, как рассказывают бабушка и дедушка, как сохранилось в записках предков об историях любви...

Катя смотрела на него сейчас, вспоминая и свои сны, в которых видела себя, влюблённую в одного кавалера, истинного кавалера, и сожалела парню, а в его глазах всё ещё горела надежда:

-Давай хоть потанцуем? - вопросил он после затянувшейся паузы.

-Нет, прости, - несмело ответила Катя. - Я не люблю танцевать... Прости, - попятилась она скорее назад и поспешила вернуться к подругам.

-Ну, кто говорил? Первая выйдешь, - смеялась одна из них, и Катя махнула рукой:

-Ну тебя! Поглядим ещё! Ты красивее!

-Да, прям, - усмехнулась та...

Ещё долго не могла Катя успокоиться от случившегося спора. Помнила его, противилась всему и сразу дома поведала обо всём бабушке. Та улыбнулась и сказала:

-Но ты красива, хоть всё время и не веришь в это. Ты права, надо ждать настоящей любви, и нет ничего плохо в том, что поспорили. Это же весело!

-Весело, но как-то страшно, - пожала плечами Катя и взяла со стола свои записи. - Расскажи лучше ещё какую историю красивую?

-Ты сама её напиши. Может, вон, ту историю, что приснилась? - предложила бабушка. - Твоя душа будто там была.

-Про маркитантку? - удивилась Катя, но сразу улыбнулась, вспоминая прекрасный сон. - Ах, если б сны сбывались...

* - «Цветок», В. А, Жуковский, 1811 г.

Глава - Вступление

Нечеловеческие страдания, напряжение воли и героическая борьба встречали начавшийся XIX век. Не успели смолкнуть одни сражения, как тем, кому выпала удача уцелеть, тут же пришлось пережить заново трудные военные дни.

В 1812 году не просто армия неприятеля вошла в Россию: сила хаоса, гибели всему живому и неживому... Огромные потрясения принесла Французская революция, которая переросла в Великую Отечественную войну.

«Чему, чему свидетели мы были!» - восклицал через годы поэт А. С. Пушкин.

«Тьма покрыла Запад. Народ, который паче прочих хвалился мудростью, объюродел. Отрёкся Творца своего, опроверг Его алтари и возвестил Вселенной нечистие и безбожие», - говорил московский архиепископ Августин (Виноградский).

...Ещё к весне 1812 года Наполеон заключил союзные договоры с Австрией и Пруссией, но те продолжали сохранять отношения с Россией. Однако это не помешало Наполеону сосредоточить на границах России солдат, среди которых, кроме французов, приняли участие и солдаты иных государств, как Польши, Италии, Пруссии и Австрии.

Император же России, Александр I выражал решимость сражаться с Наполеоном до конца. Так, как только французы вторглись, император написал шведскому королю: «Раз война начата - моё твёрдое решение не оканчивать её, хотя бы пришлось сражаться на берегах Волги».

«С начатия весны гвардейские полки начали выходить из Питера, через день по одному, провожаемые и ободряемые царём; выступали не в парадной форме, а в боевой, не с Царицына луга, не с Дворцовой площади, школ шагистики, но от Нарвской или Царскосельской застав, прямо в направление границ», - писал в своих записках С. Г. Волконский. - «Громкое "ура!" встречало царя и то же "ура!" отвечало ему на слова: "Добрый путь!" Многое не высказывалось, но всё чуялось, как это и должно быть в великие минуты гражданской жизни народов. Родина была близка сердцу цареву, и та же Родина чутко говорила, хоть негласно, войску...»

Армия Наполеона прошла реку Неман — западную границу Российской империи, а через четыре дня заняли уже город Вильно. Русская же армия отступала, избегая крупных сражений. Наполеон поражался данному поведению русских и негодовал.

Он надеялся сражаться у границ, разгромить пару русских армий, чем бы мог принудить императора Александра подписать выгодный для себя мирный договор. Однако русские войска всё отступали и отступали, чтобы загнать врагов поглубже в империю, где бы им труднее было повернуть назад.

И какой бы бой ни был потом, как бы французы ни атаковали агрессивным напором, русские стояли твёрдо, отдавая позиции только тогда, когда уже некому было стоять. Наполеон не уставал удивляться стойкости русских: «Самая грозная армия не может успешно вести войну против целого народа, решившегося победить или умереть. Мы имели дело уже не с жителями Литвы, равнодушными зрителями великих событий, совершающихся вокруг них. Всё население, составленное из природных русских, при нашем приближении оставляло свои жилища. На нашем пути мы встречали только покинутые или выжженные селения. Бежавшие жители образовывали шайки, которые действовали против наших фуражиров. Они нигде не беспокоили сами войска, но захватывали всех мародёров и отставших...»

Воодушевление в русских рядах было невиданное — о чём писал и выдающийся русский военачальник и государственный деятель А. П. Ермолов: «...всё испытано, до чего может возвыситься достоинство человека. Любовь к Отечеству, преданность государю никогда не имели достойнейших жертв...»

Но раны в сердцах русских наносились с каждым днём... Аустерлицкое поражение, Фридландское, Тильзитский мир, надменность французских послов и пассивность императора Александра. Мстить — вот то чувство, что горело в каждом и звало в бой. Сердце звало удержать неприятеля, не отдать ему ничего.

Трудно приходилось всем. Даже чтобы снабжать армии провизией, водой или медикаментами — приходилось искать пути. Так, во французских армиях стали заметны женщины - маркитантки. Мужчин не привлекали к подобной службе, опасаясь, что тем самым проберутся шпионы.

Маркитантки не питались из солдатского котла, не получали полкового продовольствия. Одни продавали солдатам мелочи, как пуговицы, нитки, почтовые бумаги, а то угощали вином или водкой. Другие продавали съестное, имея в пользовании повозки, с которых и вели торговлю. Так же, к маркитанткам относились женщины, которые помогали солдатам со стиркой за плату, или с перевязкой ран. Нередко незамужние маркитантки находили своих возлюбленных среди военных и венчались между боями.

В каждом полку стали издаваться регламенты, сколько нужно иметь торговок на полк. И по воле судьбы многие из маркитанток оказывались прямо под огнём сражений, во время которых подавали то вина, то водки, как, например, Катрин Баллан, или же Казажюс, что прошла все кампании Наполеона и даже битву при Ватерлоо, дожила до Второй Империи и умерла в 90 лет, в 1862 году, рассказывая всем о войнах Наполеона...

Маркитантками приходились не только дочери простолюдинов, бывших солдат или их жёнами, но порой и представительницы состоятельных сословий. Например, такой была мадам Любуа, супруга капитана драгун, которая готовила обеды всем офицерам, а жена штабного музыканта Ф, Р. Жиро заведовала продажей водки и съестного...

Образы маркитанток запечатлели и художники, и поэты, восторгаясь их самоотверженностью и бесстрашием не меньше, чем героями-воинами...

Глава 1

Прогуливался Данило тем днём по лесной тропе с тростью из толстой длинной ветки. Годы учёбы теперь позади. Впереди служба... К сожалению, военное время... Но Данило наслаждался своими молодыми годами. Столько ещё, чувствовал, предстоит. Жизнь казалась радужной и интересной. Подковыривая по краю тропинки мох и землю, Данило наблюдал за бегом насекомых, за красотою сотворённых природою растений... Воздух был чист, наполненный свободою...

Бросив взгляд на стоящий уже не столь далеко лесничий домик, Данило улыбнулся идущему позади такому же молодому другу:

-Вот и он! Серж!

-Иду! - отозвался идущий следом темноволосый, с пышной линией усов над тонкими губами друг и ускорил шаг, задорно смеясь. - Ой, на коня бы сесть, в пешем бою мне не место... Как ты сюда всё время возвращаешься?

-Да вот уж лет пять стараюсь дом сей в порядке держать. Не знаю, мил он душе и всё, - не успел воодушевлённо рассказать Данило, как заметил приближающуюся повозку, которая остановилась на лесной дороге.

Слезший на землю извозчик помог прибывшей молодой особе сойти и вместе с нею направил шаг к домику...

-У нас гости, - улыбнулся Данило, а остановившийся рядом Серж заметил:

-Очень милые гости... Стоит оставить их на ночь.

-Не составит труда, - засмеялся Данило, и друзья поспешили в дом, где радужно приняли гостей, тут же беспокоясь о том, чтобы тем удалось с дороги отдохнуть и поесть.

Они сами готовили, рассказывали весёлые истории, накрывали на стол. Только решили оставить их за обедом одних, как дама молвила:

-Обождите. Не уходите. Поешьте с нами.

-Вы не боитесь, верно? - игриво глядя, сел подле неё Серж, и дама смущённо ответила улыбкой:

-Столь сердечных хозяев? Нисколько... Время тревожное, а Вы несёте добро,... надежду.

-Куда же путь держите? - стал догадываться о происходящем Данило, но дама молчала, тяжело вздохнув.

Встретивший её взгляд извозчик ответил:

-В Петербург, к родным везу барыню. Там решат, как быть. Здесь оставаться, аль подальше уехать, чтоб война не коснулась.

-Верно, - налив себе вина, согласился Серж. - Настают времена Минина и Пожарского. Оружие в руки берут все да пробуждаются вновь к бою.

-Врага в пределах наших видеть не хочется, - добавила дама.

-Так Вы, значит, барыня? - одарил её вновь игривой улыбкой Серж, и она вновь смутилась:

-Вдова уже давно. Себе в удовольствие живу.

-И я в удовольствие, - слышно прошептал он ей, приблизившись к глазам.

-Кажется, сей Наполеон и Россию будет покорять, как ту же Испанию, - снова стал говорить извозчик, чтобы как-то отвлечь свою хозяйку от уделяющего внимание Сержа.

-Или Италию, - улыбнулся Данило. - Мы только недавно оттуда, кстати! Даже побывали в ужасном месте... Они хранят и показывают народу тела мертвецов!

-Да, - подтвердил Серж. - От младенцев до старцев. От бедных до богатых.

-Какой ужас! - поразилась дама. - Такое существует?!

-А как же, - налил себе вина Данило. - То было подземное кладбище капуцинов. Вот уж, где подлинную смерть видишь...

Однако, оставив неприятные беседы о том, что война вот-вот приблизится к родным краям, друзья стали вновь рассказывать весёлые истории и шутить. Когда же стемнело, гостям предложили ночлег в тех двух спальнях, что были, а сами друзья расположились в общей комнате у печи...

Устроившись на скамье у двери, Серж с глубоким вздохом мечтательно молвил:

-Ах, жаль отпускать сию прелесть. Видел, как смотрела?

-Видел, - засмеялся Данило, устраиваясь на меховые подстилки на полу. - Ты, смотрю, забыл, что отец тебе невесту приглядел, что она ждёт тебя у вас в доме.

-Ничего, они ж ещё не знают, что я рядом. Пусть пока думают, что в пути, мол. И потом, я жениться не собираюсь, отцу сообщу ещё... А как барыня хороша...

Он шептал, устало что-то говорил, но сон сморил довольно быстро. Только стал Данило чувствовать, что подчиняется грёзам, как его обнажённого плеча коснулась чья-то рука очень нежно,... словно боялась потревожить, но желание прикоснуться было сильнее...

-Вы? - приподнявшись на локте, Данило улыбнулся сидевшей подле гостье, а услышавший их Серж приоткрыл глаза, но оставался неподвижным...

Ничего дама не отвечала. Лишь погладила свои плечи, с которых будто нечаянно приспустилось платье, оголяя грудь. Той распущенные волны волос сразу коснулись. Данило наблюдал за каждым движением обнажающейся перед ним красавицы-женщины, но старался держаться.

Долго терпеть сей муки, пробуждающей его голод до любовных ласк, он не смог. Взявшая его за руку дама повела за собою, оставив одежду лежать на полу, а следивший за ними Серж с удивлением смотрел вслед и вскоре улыбался, слыша глубокие, чувственные вздохи, которые доносились со двора...

Глава 2

Прильнув к окну, три девушки следили за происходящим на кухне одного из трактиров. Одетые поверх платья в мундиры и треуголки, они улыбались и махали ручками в приветствие обратившему на них внимание повару и его помощнице-кухарке. Те смотрели в ответ, с удивлением переглянувшись, будто повстречали нежеланных гостей.

Тем временем на кухню вошла пожилая дама, тоже в военном мундире поверх атласного платья и в фуражной шапке. Она что-то повелительно сообщила повару, резко вытянув перед его лицом руку с письмом. После этого, погрозив пальцем, что-то сказала и удалилась прочь.

Ещё некоторое время повар зачитывал содержимое письма и чесал в затылке. Кухарка что-то с улыбкой спрашивала, но повару, как видно, было не до улыбок. Он свернул послание в несколько раз и спрятал за пазуху...

-Всё! - громогласно сообщила вышедшая к девушкам пожилая дама и ударила о свои ладони так, будто смахнула с себя какую грязь. - Ещё немного осталось!

-Мамка Дина, ты это уж который раз обещаешь, - жалостливо смотрела одна из девушек. - Уж в баньку хочется.

-Да к солдатикам, - мечтательно вздохнула её подруга рядом, а другая задорно засмеялась.

-Молчите, мои маркитантки, - засмеялась с ними вместе мамка Дина и, обняв за плечи, пролепетала. - Раз уж французики всё захапать желают без уплаты, пусть нас тогда спасут русские. Нам же на руку было сие путешествие. Однако, скоро, скоро узнают русские войска, где мы да спасут. А там и будут вам баньки, солдатики и их денежки.

С этими словами она поспешила удалиться к столпившемуся у трактира французскому полку и что-то стала рассказывать на французском языке, от чего военные тут же смеялись и пили за её здоровье...

-Брр, - вздрогнула, глядя на них одна из девушек-маркитанток. - Что-то аж в холод бросает. Не дай Бог таким достаться.

-Не заболей, Софьюшка. А достанешься тому, кому пожелаешь, помни, - ласково молвила подруга. - Скоро родные края увидим... Не так далеко осталось. Вновь война будет, каждый сие чует.

-Разграбят, разобьют наши края, - вздохнула другая и тут же, будто очнулась от неприятного сна, стала улыбаться. - Одна надежда на солдатиков.

-Ой, тебе, Люси, только солдатиков подавай, - засмеялась подруга, а та кивнула на Софью:

-А тебя там, как обещали, как уговаривались, отдадим одному из них!

-Ой, милая моя Марта, страшновато, - пожала плечами та, но кивнула. - Но! Может если много вина выпью?

-Устроим, - засмеялись довольные подруги и крепко обнялись. - Ты как запоёшь, всех солдатиков околдуешь, а уж там настоящей женщиной станешь!...

Они смеялись и надеялись на успех предстоящих событий. Заметив же вышедшего на двор мальчика, подруги обратили внимание на махнувшего им рукою повара и всё поняли.

-Он посланник? - удивилась Софья, и Марта шикнула:

-Тихо ты. Отвлечём французов! Пошли танцевать и петь!

Подруги тут же стали пританцовывать, а следовавшая за ними Софья запела красотою чистого, звонкого голоса. Пела нежно и так, что трогала душу каждого... Французы зачарованно смотрели на прекрасных девушек, с чувством исполняющих перед ними танцы и песню:

Не грусти, мой свет! Мне грустно и самой,

Что давно я не видалася с тобой, -

Муж ревнивый не пускает никуда;

Отвернусь лишь, так и он идет туда.

Принуждает, чтоб я с ним всегда была;

Говорит он: "Отчего невесела?"

Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,

Ты из мыслей не выходишь никогда.

Ах, несчастье, ах, несносная беда,

Что досталась я такому, молода;

Мне в совете с ним вовеки не живать,

Никакого мне веселья не видать.

Сокрушил злодей всю молодость мою;

Но поверь, что в мыслях крепко я стою;

Хоть бы он меня и пуще стал губить,

Я тебя, мой свет, вовек буду любить.*

Софья пела, её подруги танцевали, и никто не обратил внимания, как тем временем мальчишка удалялся всё дальше и дальше по дороге. Там, не долго задержавшись у офицеров на границе, он был пропущен и убежал скорее на исполнение задуманного...

* - А. П. Сумароков, 1770 г.

Глава 3

Проснувшись поздним утром, Данило сладостно потянулся и вдруг вспомнил, что накануне провёл полную нежности ночь с гостьей его лесничего домика. Насладившись страстными минутами на дворе, они тихо вернулись в спальню и легли в одну постель. В той же спальне извозчик уже давно спал глубоким сном.

Однако, к своему разочарованию, Данило теперь обнаружил, что гостьи, как и не бывало... Он лежал один в своей постели, на соседней кровати тоже пусто, а из-за распахнутого окна доносились трели лесных птиц.

Скорее собравшись, Данило вышел к уже сидевшему за столом другу, и тот сразу заулыбался:

-Герой проснулся!

-Где она? - прошептал Данило, и Серж кивнул на выход:

-Гуляет. Готовятся в Петербург уж уехать. Я еду с ними! Всё одно по пути. Ты с нами?

-Боюсь, - не договорил Данило, как в дом вошла и сама гостья:

-Доброе утро, - нежно молвила она, поправив шляпку и кудри, которые аккуратно расправила по плечам. - Вы, вижу, тоже готовы в путь? Ваш друг так любезно предложил отправиться вместе.

-Где искать Вас в Петербурге? - подошёл Данило, одарив её ручку поцелуем. - Я даже имени Вашего не знаю.

-Узнаешь, милый, коль захочешь, - засмеялась она, ласково погладив его по щеке. - Неужели откажешься сопровождать меня?

-Увы, обещал к отцу в Москву отправиться, - с сожалением смотрел Данило, и дама, окинув его игривым взглядом, медленно вышла на двор.

-Ты что? - поразился Серж, тут же поднявшись из-за стола. - Упустишь такую?!

-Какую? - усмехнулся тот. - Что-то мне с нею не по себе.

-А ночью было по себе, - засмеялся Серж.

Но Данило ничего не ответил. Он вышел на двор и стоял в стороне, пока дама устроилась в повозку, управлять которой сел её извозчик.

-Ты уверен? - вопросил ещё раз Серж у друга, надеясь, что может тот передумает и отправится с ними, но Данило мотал головой.

-Я буду скучать, - вздохнула дама томно, а в глазах та игривость, та тяга к нему, что читал, так и горела.

Ничего Данило не отвечал, лишь развёл руками. Повозка тут же тронулась с места, и он не задержался на дворе. Удалился в дом лишь чтобы взять оставшийся кусок хлеба, который положил в сумку и накинул ту через плечо.

Пройдя через лес к деревне, Данило постучался в один из домов:

-Бабуль Нюра?

-Да, да, миленький, - ковыляя, открыла та дверь и пропустила войти в сени. - Неужто уже в путь? А друг твой где? - выглянула она на двор в поисках Сержа, но Данило улыбнулся:

-Он уже по пути в Петербург, а мне к батьке пора. Прям сейчас и еду. Присмотрите за домом?

-Куда ж я денусь? - ласково смотрела старушка в ответ и схватила висевшую на стене сумку. - Вот, твоя... Обожди...

Она поковыляла так быстро, как могла, в дом и скоро вышла оттуда с корзинкой свежеиспечённых булочек:

-Вот, только из печи!

-Я всегда прихожу к Вам ко времени, - засмеялся довольный Данило, принимая дар и низко кланяясь. - Благодарствую!

-Господь, благослови Данилу Протасова, - перекрестила старушка его и поцеловала в лоб. - Папеньке кланяйся от меня. Добрым будь в пути да себя береги.

Поспешив так же быстро на задний двор, она вывела коня и отдала уздцы Даниле.

-Всё сделаю, как сказала, бабуль, - поцеловал он её в щёчку, и та, ахнув от радости, прикрыла поцелованное место ладонью:

-Ах, как давненько было!

Смеясь от радости, Данило сложил пирожки в сумку и взобрался на коня. Он послал махающей платочком бабуле Нюре поцелуй и рванул дальше по дороге, а поднявшаяся из-под копыт пыль плавно опускалась к земле.

На этот раз путь домой показался Даниле короче обычного, хотя и прошла почти неделя. Резко остановив коня перед воротами, он улыбался, а завидевший дворецкий тут же побежал встречать:

-Барин вернулся! Возмужал-то как! Похорошел!

-Куда уж краше, - смеялся Данило, гордо проезжая по дороге к дому. - Отец дома?

-Дома, дома, где ж ещё? Не выезжает же никуда! А вот гость у него... Старик Тутолмин, - спешил подле дворецкий, указав на ожидавшую в стороне чужую повозку. - Уж к обеду подоспели, сейчас же покормят! Исхудал же.

-А говорил, похорошел, - смеялся Данило, спрыгнув на землю и отдав ему уздцы. - На-ка, накорми лучше его.

Войдя в дом, Данило стал прислушиваться, поскольку сразу услышал чей-то строгий возглас, который вдруг стих. Подойдя к библиотеке, где всегда любил проводить время его отец, Данило остановился и стал слушать:

-Да не быть войне. Пугают они. Куда им с Россией сразиться-то? - удивлялся старик Тутолмин, и отец Данилы возразил:

-Опять ты за своё! Уж не врут мои товарищи. Надвигается беда. Они свидетели! А ты, Тутолмин, гляди у меня, коль какую интригу плести вздумал супротив нас в угоду Львовым, вот! Вот тебе! - чуть ли не кричал он, и Данило, начав волноваться, вошёл.

Он застал отца, показавшим кулак перед виновато опустившим взгляд Тутолминым, и с вопросом смотрел. Те тут же обратили на него внимание и выпрямились с улыбками на лицах, будто ничего тревожного не происходило.

-Данилка? - удивился отец, раскинув руки, чтобы принять сына в объятия. - Ты ли?

-Я, - обнял тот его крепко и поклонился гостю. - Давно не видели Вас в наших краях!

-Да вот, - с неловкостью вздохнул Тутолмин. - Думаю, отец сам всё расскажет... А мне,... пора.

С этими словами он поспешил покинуть дом, уехав на ожидавшей его повозке...

Глава 4

За обедом Данило всё же решился вернуться к разговору с отцом об уехавшем Тутолмине. Махнувший же рукою отец хотел было вновь сменить тему, но взгляд сына заставил тяжело вздохнуть и ответить:

-Что сказать?... Приехал прощения просить, мол, стар, болезнен, вину видит свою, что когда-то пошёл на поводу Львовых, стал одним из тех, кто судьбу мне сломал, лишив любимой, сделав так, чтоб иного выбрала. Помнит, мол, как всё неприятно вышло. Раз уж помнит, значит, есть почему, - пожал плечами отец и отпил из бокала вина. - Потом я ему сказал, чтоб о беде не думал боле, что нет обиды моей на него, что вражда моя со Львовыми личная, да не с Тутолмиными. Далее говорили о беде, что на Россию надвигается, что сия беда куда хуже. А он заявил, что врут, мол, что не пойдёт Наполеон на нас, - с возмущением смотрел он в глаза сына.

-Остальное знаю, - улыбнулся Данило. - Ты письмо моё получал?

-Получал, - кивнул серьёзно настроенный отец и поднялся.

Он отошёл к комоду у двери и достал из верхнего ящика конверт.

-Вот, - подал он его сыну и сел обратно к столу, вновь отпив вина. - Согласился Карл Фёдорович*... Определят тебя в полк.

-Верно ли?! - радостно вскочил с места Данило, принявшись читать документ. - Надо же! Батька! - кинулся он целовать отца в обе щеки. - Благодарю! Благодарю! Господи!

-Вот бы с подобным восторгом победу встретить, - с тревогою смотрел отец перед собою. - И тебя б не забрала война... от меня...

-Я за Россию жизнь отдать готов, - гордо стоял перед отцом Данило. - А ты жди меня, и я вернусь!

-Куда ж денусь? - пожал тот плечами. - Разве что враг до Москвы дойдёт да придётся бежать куда глаза глядят... А куда?

-Да, - сел на стул рядом Данило. - Только заключили мир с Турцией, и вот тебе.

-Знаешь, давно уж витает в воздухе угроза... Не так давно о том написал мне Морозов, наш Ванька, - достав из-за пазухи письмо, отец развернул его. - Храню при себе и поражаюсь... Рассказал Морозов, как в Новгороде Григорий с Зинаидой в церкви были в августе прошлого года... Шли в церковь Жён Мироносиц ко всенощной. Там сделалось у дверей необычайное движение. Люди что-то выходили и опять входили, вздыхали да молились. Люди спрашивали вокруг, мол, что там такое, отчего идут, и послышался ответ — звезда! Потихоньку толпа рассеялась так, что видно можно было чуть не позади всех комету... На следующий день на месте той звезды было чёрное облако. Да едва пробило 9 часов, как вчерашняя звезда появилась в ещё более грозном виде. Тут-то все сняли шляпы да перекрестились. Верно, прогневался Господь на Россию,... кричали люди. Согрешили не путём, ну вот и дождались... Вот и толкуют теперь об окончании света, что Наполеон и есть предречённый Антихрист.

Данило слушал, не вынося сидеть на одном месте. Он расхаживал по столовой, где они обедали, а тревожные мысли не давали покоя.

-Поверь, отец, победа будет нашей. Обещаю тебе, - оглянулся он на замолчавшего и прослезившегося отца.

Тот лишь махнул рукой и поспешил уйти, чтобы сын не видел его слёз, его страха...

-Будет, - прошептал Данило вслед и глубоко вздохнул.

Будто с тем вздохом вобрал в себя то мужество, ту силу духа, что требовались на исполнение рвения уничтожить врага. Не терпелось поскорее отправиться в дорогу защищать и проливать кровь за спасение России...

Не прошло и двух дней, как оставил Данило отчий дом, пустившись верхом в путь, который звал. В тот же день, только проводив сына, его отец принял посланника с известием, что войска Наполеона внезапно вторглись через границу России...

-Нет же,... Данило? - глядя в сторону, где уже не было видно уехавшего сына, молвил прослезившийся отец.

Выпало письмо с известием о войне из рук. Тут же повеяло холодным ветром, куда-то унёсшим стоявшую жару прочь,... в забытие... Ясное небо исчезло за чернотою облаков, с которых ливнем слёз полился дождь. Будто каменный простоял бы отец Данилы на пороге дома ещё долго, если бы встревоженные слуги не увели его обратно в дом...

Под тем же ливнем мчался верхом вперёд и Данило. Редко останавливался он на постоялых дворах, деревнях, чтобы коню и ему набраться чуть больше сил. Он спешил так же, как и покинувший Петербург его друг — Серж...

Вперёд, на защиту родного края — было единственным терзающим их душу, что звало скорее добраться в полк...

* - генерал-лейтенант Русской императорской армии Богговут.

Глава 5

На подъезде к шалашам полка, к которому направлялись, Серж и Данило заметили друг друга. Радостно крича имена, они рванули коней мчаться навстречу и, как только те сблизились, соединили руки в твёрдом рукопожатии.

-Дружище! Вот чудо и свершается! - воскликнул воодушевлённый Серж, проведя по усам, а друг поддержал задорным смехом.

Не волновались ничуть, что будут приняты может как с косым взглядом. Так и случилось. Каждый вокруг радостно встретил прибывших, что и подтвердили тем же вечером, гордо поднимая то кружки вина, то рюмки водки:

-И выпьем же за то, что и дворяне вызываются помогать удержать врага, и графья, как Данило! Осталось ему только усы отрастить!

-Готов служить! - приставил руку ко лбу счастливый Данило, и вокруг пронёсся крик:

-Ура!

Все дружно пили, ели приготовленный супругою одного из гусаров суп, а когда сумерки пришли, Данило с Сержем, переодетые в такие же чёрные гусарские формы, сидели уже в кругу вокруг костра и слушали грустную мелодию, которую наигрывал один из гусар...

-Эх, - вздохнул Серж, когда тот доиграл и отложил инструмент.

-Чего это ты вдруг? - удивился один из гусар, полного телосложения, но с весёлым взглядом.

-Данило, а ну-ка, сыграем им? - предложил Серж другу и попросил у соседа барабан с палочками.

Обняв гитару, Данило улыбался и нежно гладил её:

-О, как давно не касался струн... Но как же сладостны душе песни...

-Так спой! - стали с вниманием взирать на него все вокруг.

Данило не заставил долго ждать. Чуть поиграв на гитаре, он вдруг остановил пальцы на струнах. Выдержав молчаливую паузу в воцарившейся тишине, Данило и Серж заиграли столь плавно, столь красиво, что мелодия сразу коснулась чувствительных душ.

Так же нежно, так же волнующе для каждого случилось и пение Данилы его невероятно красивым тенором:

Когда я был любим, в восторгах, в наслажденье,

Как сон пленительный, вся жизнь моя текла.

Но я тобой забыт,- где счастья привиденье?

Ах! счастием моим любовь твоя была!

Когда я был любим, тобою вдохновенный,

Я пел, моя душа хвалой твоей жила.

Но я тобой забыт, погиб мой дар мгновенный:

Ах! гением моим любовь твоя была!

Когда я был любим, дары благодеянья

В обитель нищеты рука моя несла.

Но я тобой забыт, нет в сердце состраданья!

Ах! благостью моей любовь твоя была!*

-Что ж, - одобрительно кивал генерал, присоединившись к общему костру, когда Данило допел.

-Ещё! - просили остальные вокруг, и генерал обратился к Даниле:

-Сыграйте ещё, успокойте души сладостным мечтаньем, а завтра, - тут он загадочно поднял палец и окинул взгляд смотревших с вниманием военных. - Нам доверили очень важное дело... Посланник прибыл с известием, что не столь далеко, в одном замке у французов находятся русские красавицы! А те...

-Красавицы? Где? Спасать?! - наперебой стали восклицать все, и генерал выдержал паузу, после чего продолжил:

-А красавицы ждут спасения! Радуйтесь, пойте, а утром решите, кто из вас отправится туда. Остальным приказано сниматься с места и отходить к селу Ширвинты. Всё ясно?! - строго смотрел он, но видел в глазах их согласие и желание скорее отправиться спасать пленниц французов.

Данило с Сержем были одними из первых, кто поспешил вызваться поехать к замку. Группа добровольцев собралась со скоростью той самой кометы, о которой всем сей ночью и поведал Данило, вспоминая рассказ отца...

Не долго строился план проникновения в замок неприятеля. Когда подъехали к нему верхом и с повозкой, наполненной соломенной подстилкой, то притаились в зарослях густого леса рядом... Украдкой вышло двое из них, так же осторожно разложив перед закрытыми дверями замка пороховые маленькие бочонки. Скоро вернувшись в лес к своим, стали вместе дожидаться, когда кто-то выйдет или будет входить в замок...

Через некоторое время по дороге приближалась повозка с продовольствием. Выкрикнуть сидевший за извозчика француз не успел, как нацелившие свои оружия спрятавшиеся русские выстрелили. Бочонки с порохом тут же взорвались, заставив француза пасть на землю, а двери загореться...

* - В. А. Жуковский, «Песня», 1806 г.

Глава 6

Только произошёл взрыв, Данило с Сержем переглянулись и отважно, с вдохновенностью последовали за несколькими из своих военных товарищей. Всё ближе и ближе передвигались они к замку, замечая примчавшихся за повозкой верхом трёх французских офицеров.

Нападение со спины оказалось для тех неожиданностью. Молниеносно схваченные, французы были быстро отведены в лес к остальным ожидающим там русским, где оказались раздеты и привязаны к деревьям тугими верёвками. С закрытыми ртами, с безнадёжностью на спасение в глазах, французы были оставлены, видя, как несколько русских переоделись в их униформу.

Данило, Серж и ещё один из товарищей скорее примчались к горящим дверям замка, ворвавшись туда с криками, будто свои, навевая панику на выскочивших навстречу французских офицеров, которые там были.

Большого труда не составило обнаружить, где находятся те женщины, за спасением коих прибыли. Выбежавшие в столовый зал следом за мамкой Диной девушки резко остановились перед наставленным на них оружием французов. Только те вновь не ожидали подвоха: трое офицеров, которые стояли подле, были вовсе не французы, а русские... Не ожидали и что тут же в замок ворвется ещё группа русских военных...

Начавшаяся борьба с перестрелками и битвой на саблях пугала вскрикнувших девушек. Мамка Дина, загораживая их своим телом, отвела скорее в угол и стояла к ним спиной, раскинув руки и вытаращив глаза на происходящее. Лишь твёрдая вера была в ней, что русские сильнее французов, что освободят их...

То ли той верою, то ли удачею, что в замке не было больше французов, чем смогли уничтожить, одержать удалось сию победу русским военным. Радуясь, что потеряли лишь двоих, а раненых мало, все обменялись рукопожатиями и повернулись к застывшим на месте женщинам.

Долго ещё не смогла ни одна из них слова молвить. Шагнувшие навстречу спасители протянули руки, приглашая уходить вместе, и взгляд Данилы пал на испуганно поднявшую взгляд рыжеволосую с распущенными волнистыми волосами девушку...

Она казалась моложе остальных двух и краше всех на свете. Глаза её зелёным цветом проникли в душу, будто расцвела весна там, всё озеленив кругом,... озарив сиянием солнца... В себе молвив, что данная красавица ярка, как само солнышко, Данило протянул ей руку, и она несмело подала свою...

Столь тёплым и нежным показалось им обоим это прикосновение. Только случившееся торопило скорее уходить. Товарищи Данилы заставили девушку отдёрнуть руку и побежать следом за мамкой Диной с подругами. Следуя позади, Данило невольно следил лишь за нею. Оторвать взгляда не мог и уже не слышал никаких речей вокруг...

Заметив столь странную перемену в друге, когда подходили к близлежащей деревне, Серж толкнул его в плечо:

-Ты чего? Узнал кого?

-Нет, - еле слышно ответил Данило и слез с коня.

Он стоял подле, поглаживая того по гриве и не сводил глаз с рыжеволосой красавицы. Та с подругами что-то взволнованно обсуждала, пока военные товарищи договаривались о ночлеге в деревне. Серж же вновь заметил внимание Данилы. Он видел беспокойный взор друга, печальное лицо и будто догадывался о причине.

-Хороша, - поддержал он. - Только не пойму, которая из них так очаровала тебя.

-Солнце... Такая яркая,... аж глазам больно, - ответил тот, так и глядя в её сторону...

И потом, все два дня пути, пока не прибыли на место, где на этот раз расположился их полк, Данило не мог удержаться, чтобы не наблюдать за нею. Словно заняла всё его существование, словно ничего, никого больше в мире не существовало больше, а жизнь до встречи с нею — была не жизнью...

-Это мамка Дина, - сообщил уже за ужином у общего костра Серж и протянул одну из мисок супа, которые взял у раздававшей еду супруги гусара себе и ему.

-Что за мамка? - с удивлением взглянул Данило.

-Их мамка, - кивнул Серж в сторону пожилой женщины и трёх подруг, которых спасли от французов...

Те сидели у иного костра, греясь и кутаясь в предложенные им солдатами мундиры. Видя, что друг не понимает, о чём идёт речь, Серж сел рядом и стал тихо говорить, поедая свой суп:

-Девки у мамки Дины чудесные! Посещал её дом в Петербурге, пока они не уехали в путешествие. Я ещё не сразу вспомнил её. Мамку Дину не так часто видел, а девиц её, других правда, да...

-Девиц? - смотрел задумчиво в сторону рыжеволосой красавицы Данило, а душа неприятно сжималась.

-Отдохнут, а там можно в шалаш к ним наведаться, - хихикнул Серж. - Ты ведь жаждешь,... вижу.

-Поглядим, - стал есть суп Данило и вдруг будто опомнился, взглянув в весёлые глаза друга. - Жажду?!

-Ай, а кто даму соблазнил в лесничем доме? - смеялся тот.

-Я не соблазнял, она сама. Ты её проводил, удалось пообщаться?

-И не только, - хвастливо улыбнулся Серж. - Три ночки сладкие вместе провели, да убедилась она, что хоть я и не блещу сей красотой внешней, как ты, а любовник — хоть куда!

-Умоляю, избавь от подробностей, - поразился Данило, а пока ел, невольно всё равно наблюдал за грустной и молчаливой среди подруг рыжеволосой девушкой.

Порой казалось, находится она здесь по принуждению судьбы, порой — по желанию. То улыбалась подругам и мамке Дине, что-то рассказывающим, то будто мечтала о чём, глядя на игру огня костра...

Глава 7

На следующий же день мамка Дина отправилась с девушками в близлежащую деревню. Пустая повозка, на которой они уезжали, вернулась с ними в полк к вечеру со множеством всяческого товара. Довольные военные тут же окружили, радостно восклицая и рассматривая то пуговицы, то нитки, а то и овощи...

-Осторожно! Осторожно! - строго прикрикнула мамка Дина, оттолкнув пару солдат в сторону от повозки. - За плату получите всё, что сердце желает! Не забывайте, кто мы! Мы служили маркитантками у французов!

Военные соглашались, кивая и улыбаясь. Некоторые тут же доставали припрятанные на себе деньги. Некоторые решили купить что чуть позже, а кто-то просить стал мамку Дину и девушек об услуге зашить что из одежды.

Стоя в стороне ото всех, Данило облокотился на берёзу и вновь любовался рыжеволосой красавицей. Она стояла с корзинкой овощей, смущённо улыбаясь некоторым обращающим на неё внимание гусарам. Те же будто не решались подойти ближе, но мамке Дине пытались прошептать свои вопросы.

Мамка Дина смеялась, толкая их в грудь, и не отказывала, воскликнув один раз так, что и Даниле стало слышно:

-Озорники какие! Обождёте! Шалаши ещё не поставили!

-Видать, теперь они маркитантки у нас, - встал рядом с другом Серж, но Данило молчал, будто не слышал.

-Софьей звать,... я узнал, - прошептал тогда Серж, и губы друга повторили очень тихо это имя. - Ишь, какие платья купили, - обратил он внимание на одежду, в которой девушки вернулись в полк из деревни. - Грудь вздымающаяся так и видна, соблазнительно...

-Кто им сие продал? - задумчиво молвил Данило, любуясь, как Софья, отдала корзинку жене гусара, что занималась готовкой еды.

Сев на пенёк возле хихикающих с гусарами подруг, Софья несколько раз коснулась своей косы, но та будто стягивала волосы так туго, что не вытерпела она больше и распустила её. Данило аж затаил дыхание, представляя то наслаждение, которое чувствовала Софья...

Волосы её волнистыми волнами разлились по плечам и вздымающейся груди... Свобода... Покой... Всё манило куда-то, где звуки вокруг даже будто стихли. Оставалась одна умиротворённость и... мечта, к которой Данило так хотелось хотя бы слегка прикоснуться...

И всё же очень скоро, чуть съёжившейся от прохладного ветра Софье, один из гусар предложил свой мундир. Он прикрыл им её плечи, сел рядом на траву, но молчал, покусывая сорванную травинку и поглядывая на неё. Софья благодарно кивнула, улыбаясь в ответ, но взгляд взволнованно блуждал вокруг, возвращаясь то к подругам, то к занятой беседами с военными мамке Дине...

Вскоре шалаши были расставлены, ужин готов и все расселись вокруг есть. Данило принял от одной из подруг Софьи, вызвавшихся помочь кухарке, миску супа и сел подле Сержа, слушая рассказ мамки Дины, но невольно наблюдая за Софьей. Вновь и вновь возвращался к ней его взгляд... Он часто встречался с её, не менее взволнованным и будто печальным...

-Думаю, и переход через Неман был знаковым, - рассказывала мамка Дина. - Проливной дождь лил, как никогда. Чуть ли не двое суток лил! Дороги и поля затоплены. Та жара, что стояла, сменилась холодом. Лошади падали, как мухи. Много погибло их той ночью. Солдаты же принуждены были оставаться на ногах до утра. Мы не могли в тот ливень даже согреться у огня. Костры тут же потухали. На заре же, окоченелые, промокшие до костей, измученные все были похожи не призраков или потерпевших кораблекрушение.

-Хорошо французы, а вот вам-то за что такие мучения?! - удивился один из слушающих.

-Ничего, - засмеялась мамка Дина. - Мы с песнями да верою вперёд шли! Моя Софьюшка так петь может, нигде больше сей красоты не услышите!

-О! - прокатилось вокруг. - Пора бы и нам за гитару взяться! И мы петь можем!

Один из полных военных стал сразу наигрывать на гитаре душевную мелодию. Пригласившие Софью сесть вместе гусары расселись вокруг и стали подпевать тому, кто играл на гитаре. Он пел, радуя сердца, а вскоре с ними хором уже запела и Софья:

Много роз красивых в лете,

Много беленьких лилей,

Много есть красавиц в свете,

Только нет мне, нет милей,

Только нет милей в примете

Милой, дорогой моей.

Если б сам Амур был с нею,

Он ее бы полюбил;

Позабыл бы он Психею

И себя бы позабыл, -

Счастлив участью своею,

Век остался бы без крыл.

В ней приятны разговоры,

В нейлюбезна поступь, вид;

Хоть привлечь не тщится взоры,

Взоры всех она пленит;

Хоть нейдет с другими в споры,

Но везде любовь живит.*

Данило же слушал лишь голос Софьи... Столь волшебным и земным тот казался, столь сильным и нежным, столь родным... Данило любовался его обладательницею всё больше и вновь ловил себя на мысли, что всё, что происходило до встречи с нею, — не было жизнью...

* - Богданович И. Ф., 1786 г.

Глава 8

-Вот видите! - сразу после песни заявил один из военных мамке Дине. - И среди нас есть прекрасные певцы!

-И ещё прибавилось! - воскликнул довольный Серж, указав тут же на будто очнувшегося ото сна друга. - Данило сам сочинять любит и музыку, и стихи! А уж как запоёт, все дамы влюбляются!

-Да его и за глаза любить можно, - игриво хихикнула одна из подруг Софьи.

-Марта, - прошептала было возмутившаяся Софья, но подругу уже попытался щекотать один из сидевших гусар рядом.

Марта вскочила и бросилась убегать от него, весело догоняющего. Раздолью их будто не было предела. Они смеялись и вскоре, заключив друг друга в объятия, скрылись за шалашами. Только их не стало видно, Софья тут же ушла с мамкой Диной и подругой к своему шалашу, оставшись там стоять.

Они заметили примчавшегося всадника с неким посланием и с волнением наблюдали за происходящим. Посланник тут же был приглашён к общему костру и угощён супом...

-Генерал Балашов был послан к Наполеону на переговоры, чтоб отступил обратно за Неман, - рассказывал он. - Но тот ответил, что привёл войска не на Неман посмотреть, что напрасно мы, русские, надеемся победить. Когда-то были мы, мол, непобедимы, но теперь войска Наполеона побьют.

-Знаем мы таких петухов! - засмеялись некоторые из военных вокруг.

-К Москве подобраться планирует, - говорил дальше посланник. - Спрашивал дорогу! И знаете, что Балашов ответил?... Карл двенадцатый шёл туда через Полтаву!

Здесь смех прокатился вокруг надрывный. Посмеявшись со всеми, Данило отошёл к шалашу, у которой стоял стол с фонарём и принадлежностями, чтобы написать письма. Сев туда, он бросал взгляды в сторону Софьи и что-то записывал на пустом листе бумаги. Севший подле Серж с улыбкой читал, что пишет друг и прошептал:

-Душу так заполнила?! Песню сочиняешь...

-Так близка, так далека, - записывал он дальше, будто отвечая на вопрос, а Серж молчал и следил за появляющимися на бумаге строками:

Ширь полей, простор лугов - как в сказке,

По которым к тебе бреду, к твоей ласке.

На сердце разлилась песня-жалость:

Прикоснуться бы к любви хоть малость.

Так близка, так далека — ты мне,

А подойти, поговорить — всё трудней,

Будто сто преград, как чья-то наглость,

Северных ветров иль гроз шалость.

Не сердись, лишь одари взглядом.

Взор твой нежный так душе сладок.

Как я жил, не видя твои очи?

А как жить теперь — уж нету мочи.

Ширь полей, простор лугов — как в сказке,

По которым вновь к твоей ласке

Так и хочется бежать да выкрасть,

А дорогу жизни счастьем выстлать...

Ночь же не ждала, пришла... Только дописал песню, Данило стал перечитывать её и наигрывать на гитаре. Помотав головой с сочувствием к нему, Серж ушёл спать. Обратившая внимание на оставшегося за столом в одиночестве, освещённого фонарём Данилу, Софья села подле зашивающей одну из форм солдат мамки Дины.

Та будто не заметила коснувшейся печали. Софья же молчала и смотрела на сочинявшего песню Данилу. Мечтательный, красивый казался он ей. Не знала имени его, не знала о нём ничего, но часто замечала вопреки желанию. Чувствовала его внимание к себе даже сейчас, пока что-то писал и наигрывал на гитаре, мельком бросая в её сторону взор...

-Что ты? Села бы, помогла шить, - молвила мамка Дина. - Потом и спать пойдём.

Но Софья молчала, глядя в сторону Данилы, и он, время от времени поглядывал в ответ, нехотя отводя взгляд то к гитаре, то к тому, что написал на бумаге на столе. Так бы и прошла может вся ночь, но из шалаша вышла подруга:

-Идём купаться? Что-то не спится пока.

Софья тут же согласилась. Она медленно удалилась с подругой к реке, и Данило, дописав песню, спрятал ту в карман на груди. Он медленно отошёл в сторону, потом туда, куда скрылась Софья, и остановился у зарослей, из-за которых мог прекрасно наблюдать за купанием подруг.

Но лишь одна из них волновала его. Оставшись быстро в одиночестве, Софья ещё не покидала воду. В промокшей белоснежной сорочке она казалась хрупкой лебёдушкой. С замиранием души любовался ею Данило...

Столь тихое внимание к ней заметила теперь мамка Дина. С удивлением смотрела она, как Данило следил за Софьей, и вопросила вернувшуюся от реки её подругу:

-Люси? А этого-то вы обе хоть заметили?

-Кого? - оглянулась та и хихикнула. - Надо же! Да пусть смотрит. Захочет подойти, тогда плату и спросим.

Будто не заботилась больше ни о чём, девушка устало потянулась и вошла в шалаш.

-Спросим, - прошептала мамка Дина и, закончив шить, откусила нитку...

Глава 9

Весь день Софья в окружении подруг и с мамкой Диной то наблюдала, как проходят военные учения, то зашивала какую одежду военным, заплатившим заранее за труды. И, как бы ни удивлялась сама себе, Софья всё одно обращала внимание на время от времени оглядывающегося в их сторону Данилу.

Не он один обращал на них внимание: кто-то радостно окликал, кто-то махал руками в приветствие. Да только отчего-то хотелось смотреть лишь на него...

-Возвращаются, - вздохнула довольная рядом Марта, и Люси удивилась:

-Ты не слишком с Валерием этим играешься?

-Он меня задаривает да сказал, что богат, а, как вернёмся с войны, к себе заберёт! Вот как, - похвасталась та. - У тебя успеха не случилось пока? Завидуешь?

-Вот ещё, - усмехнулась та, продолжая шить. - Все уж заметили, как за шалашами прячетесь, как веселитесь друг с другом... А ласк и иные солдатики ждут.

-Пусть платят, - широко раскрыла глаза Марта и взглянула на улыбающуюся среди них мамку Дину. - Правда же?

-Правда, - согласилась та. - Пора бы и тебе, Софья, в дело идти. Надо подумать, как.

-Надо, - вздохнула та, вдруг смутившись. - Страшно только как-то.

-Передумала? - удивилась Марта. - Влюбилась что ли? Позабыла, что любовь бывает лишь на короткое время? Что обманут всё одно да иную потом найдут?

-Нет постоянства! - поддержала её Люси, и Софья с сожалением о реальности жизни вздохнула:

-Помню всё, знаю... Сколько нашим девочкам, из Петербурга хотя бы, страдать пришлось, слышала... Да всё одно боязно. Боли боюсь.

-Ну тебя, - махнула рукой Люси. - Сто раз говорили, что чудно будет. Вина дадим, всё сладится. Ты ещё не присмотрела подходящего?

-И то верно, - вздохнула мамка Дина, ласково глядя на прикусившую губу Софью. - Посмотри да укажи, кого пригласим...

Софья кивала, но невольно и сейчас, и за ужином обращала внимание на наблюдавшего за ними со стороны Данилу. Она чувствовала его красивый взгляд, в котором будто бились тепло и холод, желание и страх. Так же и он маялся внутри себя, пока после ужина не взял гитару, не стал петь песню, что сочинил ночью...

Он играл, пел и неотрывно смотрел лишь на неё, на Софью. В её глазах читал, как чувствует каждое его слово, как очарована голосом и его игрою. Так и росло желание обнять её и не выпускать никуда, никогда-никогда...

Софья смущённо опускала взгляд, вспоминая беседу с подругами. Душа разрывалась между желанием познать любовь, но любви хотелось вечной, чистой, а не временной. Чувствовала, будто поёт Данила ей, а подруги подле весело шептали:

-Красивый какой... А как смотрит!... На кого же из нас?!

Душа Софьи же пела вместе с ним, и, как только он спел, воодушевлённые, расчувствовавшиеся, сразу все вокруг стали просить спеть и её:

-Теперь ты, милая! Порадуй ласкою голоса! Приласкай сердца! Спой, маркитантка! Спой же!

Смущённо опустив взгляд, Софья попала в объятия поддерживающих подруг и те вместе с нею стали напевать, а потом смолкли. Они оставили ей право петь теперь одной. И Софья пела, очаровывая каждого, что своею нежной красотой, что яркостью голоса, несущего душевную песню к сердцам:

Выйду я на реченьку,

Погляжу на быструю -

Унеси мое ты горе,

Быстра реченька, с собой.

Нет! унесть с собой не можешь

Лютой горести моей,

Разве грусть мою умножишь,

Разве пищу дашь ты ей.

За струей струя катится

По склоненью твоему,

Мысль за мыслью так стремится

Всё к предмету одному.

Ноет сердце, занывает,

Страсть мучительну тая.

Кем страдаю, тот не знает,

Терпит что душа моя.

Чем же злую грусть рассею,

Сердце успокою чем?

Не хочу и не умею

В сердце быть властна моем.

Милый мой им обладает;

Взгляд его – мой весь закон.

Томный дух пусть век страдает,

Лишь бы мил всегда был он.*

Софья пела, а подхвативший на гитаре мелодию Данило отошёл к спускающемуся к закату солнцу. Перед разлитыми по ясному небу красками он играл, а любовался сидевшей перед отдыхающими военными и поющей Софьей...

* - из «Выйду я на реченьку...», Ю. А. Нелединский-Мелецкий, 1796 г.

Глава 10

Только Софья допела, Данило прекратил играть на гитаре, убрав ту за плечо, и протянул ей руку. Они смотрели в глаза друг друга, словно никого больше вокруг не было. Молчал каждый, наблюдая за сей нежностью их общения... Софья поднялась перед ласково улыбнувшимся Данилой и сама стала улыбаться так же тепло...

Переглянувшиеся с мамкой Диной её подруги смотрели с удивлением, как она за руку с Данилой удалялась всё дальше к лугу. Софья шла с ним, не смея отвести взгляда от красивых карих глаз. Он так же любовался ею, проходя вместе между высокими травами и цветами.

Прелесть простора обнимала их... Казалось обоим, остановившимся посреди роскоши сего луга, что шептал он им о чём-то долгом, о чём-то желанном...

-Вы не допели песню, - прошептал нежно Данило, наконец-то прервав молчание.

-Боюсь утомить, - нежно ответила Софья. - Вы все так устали... Да и тоска у каждого...

-Лучше век в тоске пребуду, - напел Данило следующие слова из песни, что она пела.

-Чем его мне позабыть, - тихо стала она дальше петь, а Данило целовал её ручку, не сводя проникновенного взгляда, будто поклонялся самой богине. - Ах, коль милого забуду, кем же стану, кем же жить?

-Пойте, - шептал Данило, и Софья не смела прекратить тихое пение своё, которое слышали и остальные, оставшиеся сидеть у общего костра.

Только для них двоих не существовало уже никого вокруг. Софья пела... Данило целовал её руки и любовался, любовался, слушал и всё больше маялся от захватившего его в вечный плен мечтания...

Каждое души движенье -

Жертва другу моему.

Сердца каждое биенье

Посвящаю я ему.

Ты, кого не называю,

А в душе всегда ношу!

Ты, кем вижу, кем пылаю,

Кем я мышлю и дышу!

Не почувствуй ты досады,

Как дойдет мой стон к тебе,

Я за страсть не жду награды,

Злой покорствуя судьбе.

Если ж то найдешь возможным,

Силу чувств моих измерь!

И приветствием, хоть ложным,

Ад души моей умерь!*

-Видят звёзды, не было жизни до того, пока не встретил... тебя, - прошептал Данило, и Софья, задрожав то ли от несмелости, то ли вдруг испугавшись, убрала руки за спину:

-Звёзды? - улыбнулась она, обратив внимание, что на ясном небосклоне уже подмигивали далёкие жемчужины звёзд. - Вы сами сочиняете... песни?

-Песни? - почувствовал себя растерянным Данило, поскольку хотел говорить совсем об ином, раскрыть чувства, и пожал плечами. - Да, бывает, муза посещает... Ту, что пел, сочинил прошлой ночью...

-Пора вина закупить, - вернулась от объятий одного из гусар Марта и села подле Люси и мамки Дины смотреть в сторону Софьи с Данилой.

-Да, - вздохнула Люси, заглянув в кувшин у своих ног. - Пора...

-Софья?! - строго окликнула мамка Дина, помахав ей рукой немедленно подойти, и та сорвалась с места, оставив Данилу одного.

Подняв голову к небу, он улыбнулся и опустился сесть на траву. Так бы и просидел в мечтаниях, если бы подошедший друг не сел подле:

-Сходи к ней. Мамка Дина много не попросит. Девушки прекрасны, слышал.

-Что? - Данило смотрел в ответ с возмущением.

-А что? Будешь лишь песни петь? Когда мы ещё доберёмся до женских ласк? - удивился Серж. - У тебя есть шанс первым оказаться в шалаше с Софьей, а на неё уже многие глаз положили. Я тебе, как другу, советую... Вижу же, что мечтаешь.

-Мечтаю? - продолжал поражаться Данило и, проведя руками по волосам, усмехнулся. - Все мечты враз улетели...

* - из «Выйду я на реченьку...», Ю. А. Нелединский-Мелецкий, 1796 г.

Глава 11

Оставив замолчавшего Данилу, Серж отправился обратно к общему костру. Проходя мимо шалашей, у которых кто-то уже отдыхал со своей гитарой или за игрой то в домино, то в карты, он обратил внимание, что одна из девушек мамки Дины расчёсывает коня...

-Можно ли и мне о сей услуге попросить? - вопросил он тут же, игриво глядя в глаза улыбнувшейся девушки.

-И сколько дашь? - засмеялась она.

-Разделим всё, что есть на каждый день услуг, - подмигнул Серж, и девушка кивнула в сторону вышедшей из шалаша мамки Дины:

-Вон, ступай-ка лучше туда. К тебе вопрос имеется.

-Вопрос? Уж не знаю, дам ли ответ за бесплатно, - засмеялся Серж и направил шаг к заметившей его мамке Дине.

-Добрый молодец, - улыбнулась та, будто что припоминала. - Встречались ранее?

-Не помню, чтобы часто, но с девушками твоими в Петербурге знаком был, - последовал ответ с игривой улыбкой.

-А друг твой тоже там был? - кивнула она в сторону Данилы, что так и сидел на лугу, а Серж будто понял её интерес:

-Нет. Там он не бывал. Человек более скромный, хотя от женских рук не убегает и ласки раздавать обожает.

-Кто же он, кто за моей Софьей увязался? - интересовалась мамка Дина.

-Не кто, а граф Протасов, - с удивлением взглянул ставший более серьёзным Серж.

-Ишь ты, граф, - засмеялась было мамка Дина, но вдруг уставилась в сторону Данилы так, будто видела призрак. - Погоди... Какое имя ты назвал?

-Протасов, - раздался вновь ответ.

-Протасов, - взглянула в его глаза мамка Дина. - А по папеньке?

-Данило Михайлович, - не понимал Серж. - Знаком?

-Слышала, - улыбнулась мамка Дина, словно вновь стала прежней: весёлой и не беспокоилась ни о чём. - Интересно просто, с кем гулять придётся моей девочке.

-Приказ отступать на заре! - прибыл с молниеносным донесением всадник, заставив каждого обратить на себя внимание.

-Вот, - всплеснул руками Серж. - Подраться не дают с французами!

-Погоди, дружище, - засмеялся один из военных, обняв его за плечо. - Французы все старания употребляют нас догнать, а мы — уйти и не драться!

-Забавная игра, но длиться будет не вечно! - подержал другой. - Заманим в ловушку!...

Духом наполнился каждый вновь сделать важное для родного края. В спасение и победу верили. Разговоры... Волнение... Убраны шалаши... Всю ночь с нетерпением ждали, когда на небе появятся первые просветы. Только показались среди чёрного неба красные краски поднимающегося солнца, и полк отправился дальше в путь...

Два дня трудного пути через ветра и заставшие их дожди были мучительнее прежних, как почувствовала Софья и Данило. Тот пытался каждый раз приблизиться к ней, она — не подпустить, скрыться. Будто напуганная птица металась в клетке. Видела, как пытается поговорить с нею Данило, а чувствам своим взять верх не позволяла изо всех сил...

-Данилой звать, - прошептала ей Марта, когда прибыли на место заброшенной фермы, где стали разбивать новый лагерь.

-О ком это ты? - удивилась Софья и поспешила догнать мамку Дину, что с Люси уже приготовили повозку для поездки в близлежащую деревню. - Я с вами поеду!

-Мы скоро, - махнула рукой мамка Дина. - Иди лучше подшей кому одежду. Ужас, что творится. Не смогут ведь без нас. Ступай! Дел много, всем хватит. Да плату не снижай! Мы им винца с водочкой привезём сейчас и подешевле продавать станем.

-Это нечестно! - возмутился один из гусар, услышавший её речь, и мамка Дина строго прикрикнула:

-А ну, пошёл прочь, жадина! Смотри, какие красавицы собой жертвуют здесь! Хочешь жизнь легче, помощь нужна — изволь платить! Не позволю обижать моих девочек!

-Права мамка! - поддержали её другие военные и с радостью провожали в путь. - Разбаловала нас! Вина, вина везите!

-Эх, правы ребятки, - подошёл к Софье генерал и отпил из своей кружки вина. - Куда мы теперь без вас?

Он снял с одного из стоящих подле военных шапку и надел на её распущенные кудри:

-Вот так совсем хороша!

-Благодарю, - засмеялась она, выполнив играючи поклон, а генерал подозвал стоявшего в стороне и наблюдавшего за ними серьёзного Данилу:

-Возьми-ка гитару, да пусть маркитанточка споёт нам!

-Слушаюсь! - улыбнулся, готовый выполнить просьбу, Данило.

-Есть у тебя какая задорная песня, про вино? - улыбнулся тогда генерал Софье, и та засмеялась:

-Конечно же!

-Спой, маркитантка! Спой! - раздались просьбы вокруг.

Кто-то аплодировал, а кто-то уже усаживался поближе, чтобы слушать...

Глава 12

Софья невольно взглянула на вновь любующегося ею Данилу и резко отвела взгляд. Она ответила на приглашение одного из военных сесть рядом и, глубоко вздохнув, приняла из его рук кружку с вином.

-Угощайся, милая, - нежно молвил он.

Одарил этот гусар её щёчку быстрым поцелуем, заставив ахнуть, а остальных вокруг засмеяться. Лишь Данило проглотил недовольство. Он сел напротив Софьи с гитарой, приготовившись играть, и вновь взгляд его к ней был полон печали и множества вопросов.

Софья чувствовала всё, безуспешно пыталась не встречаться с его глазами. А, отпив немного вина и вернув его хозяину, опустила взгляд... Она заставила себя унестись в край песни, которую пела, скрыв тоску души и зовя к себе весёлость...

Братья, рюмки наливайте!

Лейся через край вино!

Все до капли выпивайте!

Осушайте в рюмках дно!

Мы живем в печальном мире;

Всякий горе испытал,

В бедном рубище, в порфире, -

Но и радость Бог нам дал.

Он вино нам дал на радость,

Говорит святой мудрец:

Старец в нем находит младость,

Бедный – горестям конец.

Кто все плачет, все вздыхает,

Вечно смотрит сентябрем, -

Тот науки жить не знает

И не видит света днем.

Все печальное забудем,

Что смущало в жизни нас;

Петь и радоваться будем

В сей приятный, сладкий час!

Да светлеет сердце наше,

Да сияет в нем покой,

Как вино сияет в чаше,

Осребряемо луной!*

Не успела ещё закончит петь, как военные вокруг радостно восклицали «Ура!» то обнимая её, то целуя в щёчки. Данило смотрел, как она весела, как не противится столь резвому вниманию гусар, а на душе всё переворачивалось... Каждый вокруг неё пытался выразить или объятиями, или словами своё очарование. Каждый пытался примерить ей свою шапку, считая, что именно в ней она выглядит ещё краше...

Крики наперебой, смех и довольство было чуждым Даниле, как и его всё заметившему другу. Серж не замедлил встать подле и поддержать:

-Почему не уведёшь, как тогда на луг?

-Не нужно ей это, видно, - молвил Данило, не отводя от неё взгляда. - А я таким слабым и трусливым себя никогда не находил.

-Уведи, скажи ей всё, - хотел подтолкнуть к действиям друга Серж, но тот покачал головой:

-Признавался я ей тогда на лугу в чувствах своих... Не слушала она,... не захотела слушать...

Так и наблюдали друзья за весельем вокруг Софьи, слушали комплименты в её адрес и стихи, пока не позвали к ужину. Каждый товарищ попытался угостить Софью своим вином или ужином, но она любезно, будто избегает теперь всех, будто всё до этого было всего лишь игрой, ушла к кухарке и стала помогать ей...

Прямо к концу ужина мамка Дина с Люси вернулись. Они оставили повозку, наполненную бочонками вина у навеса кухарки и направили шаг к общему костру. Переодетая в цыганское платье мамка Дина сразу привлекла к себе внимание, а идущая впереди Люси стала звать к себе, сообщив, что несёт пряники из деревни, которые передали люди специально для полка...

-Да будете все здоровы и сильны уничтожить врага прежде, чем он коснётся своим оружием! - договорила Люси послание от жителей деревни, а гусары радостно её стали обнимать, так же целовать в щёчки, как и сидевшую в окружении остальных Софью.

-А платье от чего цыганское?! - удивился генерал и стал раскладывать на столе карты. - Кто со мной?

-Мы! - отозвался тут же Серж, дёрнув Данилу за рукав.

Бросив вновь взгляд в сторону веселившейся с кавалерами вокруг Софьи, Данило скоро уже сидел с несколькими из военных товарищей за столом и играл в карты. Не имея настроения играть, он всё же участвовал в этом развлечении. Он не отказывался и от водки, которую стала продавать Люси, а взгляд всё возвращался к Софье, невольно обращающей внимание на него, хоть её и пытались отвлекать весёлые гусары вокруг...

-Цыгане были в деревне. Обещали прибыть завтра сюда. Споют для вас да непременно станцуют! - ответила на вопрос генерала мамка Дина и, со всей строгостью взирая на Софью и что вокруг неё происходит, направила шаг к ней...

* - «Весёлый час», Н. М. Карамзин, 1791 г.

Глава 13

Мамка Дина взяла Софью за руку, дёрнув к себе от гусар, и повела за собою:

-Чего удумала? Это кто тебе столько вина дал?

-Что ты, маменька? - смеялась Софья, и та отвела её за шалаш:

-Развеселилась, гляжу. Может и на большее согласишься уже?

-Что случилось? - прибежала к ним всё заметившая Марта, которая до этого проводила время лишь в компании одного военного...

Так и гуляли они вдвоём вокруг, обращая внимания и на то, как многие крутились вокруг Софьи, веселясь с нею и выпивая вино. Когда же мамка Дина с Люси вернулись, Марта одарила своего кавалера жарким поцелуем и убежала к шалашу с чувством, что может происходит что неприятное и должна об этом знать или чем помочь...

-Любовь не может быть жестока, - смеялась Софья. - Правда?

-Ты пьяна, это я вижу уже давно, - улыбнулась Марта. - Мам Дина, влюбилась она что ли?

-Я ей влюблюсь, - пригрозила та Софье кулаком. - Обманутой хочешь быть?

-С ним хочу быть, - простонала томно Софья.

Она закрыла глаза, ощущая, как с неба стали падать мелкие капли дождя, и скрылась в шалаше, еле удерживаясь на ногах, чтобы не упасть... Убрав распущенные волосы, словно перестала играть роль цыганки, мамка Дина заплелась, накинула на платье жакет и глубоко вздохнула:

-Ступай Марта. Ты знаешь, чем заняться.

-Да, маменька, - еле слышно молвила та, бросив взгляд на шалаш и вслед мамки Дины, направившейся к играющим за столом в карты гусарам.

Видела Марта среди них Данилу, внимание которого к Софье ни для кого уже не было секретом. Всё понимала. Всё знала, что теперь будет, а в душе как-то стало будто жаль. Всё же начавшийся дождь будто смыл все тревоги. Она вернулась к ожидавшему её кавалеру и скрылась с ним под навесом кухни, где снова была занята милой беседой с ним...

-Хороша игра, - постояв некоторое время возле играющих в карты, улыбнулась мамка Дина.

Данило слышал её, стоящую за его спиной, но не оглянулся. Заплатив ещё за порцию водки, которую Люси тут же ему налила в рюмку, Данило залпом выпил и продолжил игру в карты, пока не вышел из неё.

Тем временем, будто вспомнившая что Марта оставила своего кавалера и убежала в шалаш к Софье, что заметила мамка Дина.

-Отойдём-ка, Протасов, - взяв его под руку, прошептала она, уводя к шалашам, и остановилась перед глазами:

-Тебя ждёт одна из моих девочек. Помощи просит. Не откажи.

-Помощи? - удивился Данило, но чуть качнулся, почувствовав, что выпил чуть больше допустимой себе нормы.

Однако, стараясь стоять прямо, он смотрел в глаза собеседницы...

-На этот раз платить не придётся. Иди в шалаш... Софья ждёт тебя.

-Софья? О чём ты? - не совсем понимал он, а мамка Дина вновь взяла его под руку и подвела к шалашу, откуда тут же вышла Марта:

-Ах, она готова, ждёт, - улыбнулась немного растерянно она и пропустила Данилу войти.

Тут же за ним полы шалаша закрылись, но этого он даже не почувствовал... Он стоял и смотрел на Софью... Она, словно летая в мечтах, улыбалась в ответ, прикрываясь тонким покрывалом. Обнажённые плечи и ножки манили прикоснуться к шёлку кожи...

-Ты? - удивлённо спросил Данило, медленно опускаясь рядом на колени, а Софья томно молвила:

-Да... Я... Будь нежен...

-Нежен, - прошептал эхом Данило и склонился над губами её...

Через какие-то незаметные для обоих мгновения оба уже коснулись обнажёнными телами друг друга. Они осторожно обнялись, желая сомкнуться в поцелуе, и губы их соединились. Сладостно, тепло, а скоро всё более безудержно...

Ещё мгновение, и... Данило налёг между её вдруг раздвинувшихся ног, пронзив болью... Вздрогнув и вскрикнув, Софья задрожала. Её глаза раскрылись широко, словно и хмель вся прошла...

-Нежен,... молю, - прошептала она.

-Тише,... милая, - прошептал в ответ Данило и стал целовать так сильно, прижиматься к ней так жарко, что очень скоро никакой боли она уже не испытывала.

Наоборот... Извиваясь в горячих объятиях, познавая новые для себя ощущения, о которых раньше лишь мечтала, Софья стонала от подкрадывающегося блаженства. Данило еле сдерживал себя, чтобы продлить сей райский полёт, но и тому пришёл конец... Оба утомлённые, но не выпускающие друг друга из объятий так и уснули...

Часто просыпался той ночью Данило. Будто боялся, что всё окажется сном, что исчезнет милая рядом, но нет... Она спала на его груди крепко, а он снова гладил её в своих руках и засыпал...

Глава 14

Просыпаясь, Софья почувствовала желание потянуться, но на мгновение застыла. Обнаружив, что лежит на груди Данилы, она уставилась испуганно в его глаза и тут же отпрянула, прикрывая свою наготу покрывалом...

-Софьюшка,... милая, - ласково молвил Данило, но она широко раскрыла глаза, мотая головой, и залепетала:

-Нет! Это случилось? Это случилось... Уходите, слышите?! Нет, уходите! Оставьте меня!

-Послушай, - хотел всё же что-то сказать Данило, но Софья продолжала прогонять.

Решив оставить её пока одну, он оделся и послушно покинул шалаш, ещё раз оглянувшись на неё, но Софья отвела взгляд и молчала.

-Ай, Протасов, - встретила его тут же уже видимо давно бодрствующая мамка Дина.

Глядя в её глаза, на её насмешливую улыбку, он чувствовал некий подвох и молчал.

-То, что ночь всю здесь провёл, простим. Ты сделал её свободной... Но более чтоб тебя здесь не было.

-Что? - поразился слышать подобное Данило.

-В обиду девочек моих не дам. Я вырастила Софью, как свою дочь! Время трудное, военное, за каждое посещение будешь платить, - лепетала мамка Дина.

Взирая в ответ пронзительно так, что улыбка с лица её исчезла, Данило ничего не ответил. Он отправился к стоящему в стороне Сержу, который ждал там уже некоторое время...

-Все знают, - прошептал тут же друг.

-И что? - усмехнулся Данило. - Я не единственный, поди, кто развлёкся с этими... маркитантками? Надо же, под каким прикрытием служат.

-Но ты же знал, - развёл руками Серж, а об истинных чувствах друга догадался давно и с сожалением смотрел. - Порой, если чуть проще взглянуть, иногда махнуть рукой на что, полезно для тела и души...

Только не нужно было Даниле никакого сочувствия. Он молчаливо завтракал, молчаливо ожидал появления из шалаша Софьи... Долго не выходила она. Долго просидели у неё подруги, но когда вышли, казалось, что ничего не произошло.

Марта и Люси весело что-то рассказывали Софье, а та вскоре улыбалась и, глубже вздохнув, кивала...

-Сергеев! - окликнул Сержа возле Данилы один из гусар и указал в сторону, откуда к их лагерю приближались с повозками и песнями цыгане.

-Целый табор! Погуляем! - радостно восклицали гусары, поправляя на себе красивые чёрные мундиры и головные уборы, на которых от выглянувшего из-за облаков солнца сверкнули серебром изображения Адамовой головы — черепа с двумя крест-накрест лежащими костями.

Заметив оставшегося в стороне Данилу, к нему подошёл один из гусар и сел подле. Данило знал, что рядом сидит Валерий — тот, кто с тех пор, как спасли мамку Дину с её «девочками», был единственным, кто проводил большую часть времени с Мартой...

-Вот напасть, - сразу молвил он взволнованно, уставившись на цыган и пританцовывающих вокруг военных товарищей. - Маркитантки эти столь хороши, хоть сразу под венец, а нельзя.

-Ты серьёзно? - засмеялся вдруг Данило и резко прекратил смех, когда взгляд серьёзного Валерия обратился к нему.

Они оба молчали некоторое время, наблюдая за весельем вокруг и за радостными девушками мамки Дины, пока Валерий не указал в сторону смеющегося с друзьями в стороне гусара. Тот, приглаживая то усы, то длинные бакенбарды, постоянно оглядывался на хихикающих в ответ девушек мамки Дины...

-Слышал, собирается Пётр этой ночью к Софье в гости пойти... с вином, - сказал Валерий. - А Марта отказалась вдруг столько времени проводить со мной... Странные женщины... Но,... как же прекрасны...

Данило некоторое время смотрел на этого самого Петра, на Софью, смущённо отводящую взгляд к подругам и вновь смеющуюся с ними. Только он и знал, какая война горела в нём, какая ярость кричала. Обо всём происходящем в нём можно было догадываться лишь по лицу...

Софья ни разу не взглянула в его сторону с тех пор, как вышла из шалаша. Это терзало Данилу больше всего. Его тянуло схватить её, встряхнуть, увести, поговорить: всё узнать. Да ничего предпринимать пока не смел.

Заметившая его и Валерия угрюмые лица молодая цыганка тут же подошла:

-Что же за тоска у столь отважного полка?! Гусары ли грустят? - весело взяла она их обоих за руки и повела в кибитку.

Уединившиеся с нею друзья были приглашены сесть и поочерёдно показать ладони.

-Гадать будем? - улыбался Валерий. - Вряд ли поможет.

Но цыганка уже рассматривала ладонь Данилы:

-Недолог будет век гусарский твой, увы, но... в памяти останешься у многих, - не договорила она, как Данила отдёрнул руку и указал на друга:

-Может ему повезёт больше?

С безвыходностью вздохнул Валерий и протянул свою ладонь. Цыганка будто на миг растерялась и спросила:

-Узнать более не желаешь?

-Нет, - резко ответил Данило и покинул кибитку.

Через несколько минут к нему вернулся Валерий:

-Не стал и я дослушивать сей бред, - усмехнулся он. - Захотелось лишь кутёж какой устроить... Что-то соскучился.

-Ты прав, - согласился с ним Данило, а внимание вновь занимала Софья, которая сидела уже не среди подруг, а на руках гусара Петра.

Тот, довольный, ей всё что-то нашёптывал, нежно поглаживая по спинке, а она, пряча взгляд, улыбалась, делая вид, что слушает цыганские песни...

Глава 15

-К коням, братья! - воскликнул довольный Серж, вместе с несколькими из гусар, решив прокатиться вокруг лагеря на застоявшихся конях.

Цыгане продолжали петь и танцевать для тех, кто сидел, но многим гусарам будто хотелось ещё чего-то, большего, яркого... Некоторые повскакивали с мест с новыми идеями:

-Ногу в стремя! - радостно воскликнули присоединившиеся к ним, а вместе — и Данило с Валерием.

Надев чёрный меховой ментик* поверх такого же чёрного доломана**, они покрыли седло лошадей попоном и сели верхом. Грациозно вышагивали их кони. Красиво держались чёрные гусары в седле. Словно в парадном строю проезжали они мимо шалашей, костров и обративших на них внимание маркитанток.

Невольно взглянула на Данилу Софья, и вновь будто затаила дыхание. Странно сжалась душа её, вылившись грустью во взгляде, когда он снова посмотрел красотою карих глаз. Настолько красивого, идеального лица Софья не видела ни у кого. Ей казалось, нет в мире совершеннее мужчины, чем он... Но, вспомнив о реальности жизни, о выборе и о том, как и кем воспитана, всё мечтание улетучивалось прочь.

Софья отвернулась вновь и заметила, как к ней стремительно приближается Пётр, который оставлял её всего на несколько минут в окружении подруг. Она вспомнила сразу, как разговор их зашёл об искусстве и о прекрасном её пении, во время которого Люси похвалилась, что Софья умеет так же прекрасно рисовать, что такой талант трудно встретить, а Софья — здесь...

-Вот, - достал из-за спины большой альбом в твёрдой обложке Пётр и протянул Софье. - Как и говорил, имеется при мне всё, чтоб удалось тебе, милая, изобразить меня.

Софья с подругами вновь смеялась, потешаясь видом гордого и усатого перед ними гусара, который столь игрив и столь самовлюблённый...

-Хорошо, - со вздохом улыбнулась Софья, открыв альбом и взяв толстый карандаш, который Пётр достал из кармана:

-Этим и нарисуешь. У французов выкрал из замка, пока вас спасали. Лежал на столе, - улыбался он. - Чудесное изобретение и рисовать им чудно.

-Как мило! - восхитилась Софья, сев на траву, и тут же нанесла несколько штрихов на бумагу. - Рисует, действительно, прекрасно! Может даже лучше угля!

-А после меня изобразишь, - села напротив Марта, поправив шляпку. - Я только у цыган новую одежду прикупила!

Рядом с нею прилёг на траву Пётр, чтобы смотреть на Софью снизу:

-Так может удобнее изобразить меня,... столь счастливого, столь любующегося красотою твоих очей.

Софья промолчала. Она улыбалась, глядя на подмигивающего Петра и старалась как можно точнее нарисовать его лицо. Взглянув в который раз в её сторону, Данило еле сдерживался, чтобы не повернуть коня и не предстать пред ними, прогнав напуганного сей яростью Петра прочь...

-Ишь, - заметил Серж и засмеялся. - Она ещё и рисовать умеет? Его что ли рисует?

Только он сказал это, Данило не выдержал. Оставив их красивый строй, повернул коня назад и резко остановил его возле лежащего перед Софьей Петром... Земля из-под копыт рассыпалась в разные стороны... Ошарашенный подобным появлением Пётр тут же возмутился, отряхивая с роскоши мундира землю:

-Господин офицер! Смотрите, что вытворяете!

-Вот, - мило улыбнулась Софья, протянув портрет Петру, чем сменила его недовольство на нежность:

-У тебя золотые ручки! - воскликнул он и стал показывать всем вокруг, кто подошёл проверить, похож или нет на портрете, или проходил мимо и с любопытством подивился.

-Похоже! Талант! Браво! - слышались слова одобрения, но многие сразу заметили восседавшего и взирающего с презрением на Петра Данилу.

-Благодарностью не обделю, - с игривым намёком Пётр обнял Софью за талию, и Данило кашлянул, вновь привлекая внимание к себе.

-Господа? Разве стоит так ревновать? - засмеялся Пётр, указав на Данилу, но только все будто чувствовали, что назревает борьба за одну из девушек мамки Дины: не задерживались,... расходились то к цыганам, то к общему костру...

-Данило! - подъехал к другу Серж. - Оставим пока сию авантюру, молю. Друзья просят исполнить песню, цыганам хвалятся про тебя... Мол, музыку сочинить можешь быстро.

Данило молчал. Выдержал паузу, во время которой смотрел на улыбающегося Софье Петра и на саму неё, натянувшую улыбку, но не сумевшую упрятать своё неудобство.

-Спой же и ты, маркитантка, - молвил Данило, повернув коня уехать к костру, где ждали, и Софья, подняв печальный взор, тут же отвернулась:

-Как Вы жестоки...

Пришпорив коня, Данило оставил её, оставил смотревшего ему вслед Петра. Оглянувшаяся на них Марта незаметно ушла к шалашу. Оттуда же сразу выехал верхом Валерий и, спрыгнув перед ней, заключил в объятия, чтобы не удалось ей вновь избежать его, как происходило весь день...

* - ментик — верхняя куртка с мехом

** - доломан — куртка без меховой отделки.

Глава 16

Кто знает нашу богомолку,

Тот с ней узнал наедине,

Что взор плутовки втихомолку

Поет акафист сатане.

Как сладко с ней играть глазами,

Ниц падая перед крестом,

И окаянными словами

Перерывать ее псалом!

О, как люблю ее ворчанье;

На языке ее всегда

Отказ идет как обещанье:

Нет на словах - на деле да.

И - грешница - всегда сначала

Она завопит горячо:

"О, варвар! изверг! я пропала!"

А после: "Милый друг, еще..."*

Данило пел песню, радуя сердца всех вокруг. Уже к концу песни все подпевали, поднимая кружки вина и водки, что маркитантки разносили вместе с женой одного из гусар.

-Денис стихи сочинил, а Данило музыку сложил! - слышались слова Софье и чувствовались на ней взгляды. - А он будто общается с кем через песни...

Она подала последнюю рюмку водки, которую наполнила из висевшего на поясе кувшина и поспешила уйти к своему шалашу. Не заботилась о том, что кто может увидит в таком жесте нечто неугодное. Следом за нею, отойдя сначала в сторону, а потом, будто просто прогуливался, отправился Пётр.

Не один Данило заметил это, а и цыганка, которая не так давно пыталась погадать ему и Валерию. Спешила она следом за Данилой, который направил шаг к шалашам, и схватила за руку:

-Обожди! Обмануть тебя хотят!

-Оставь же меня с гаданиями своими, - возмутился он, и цыганка отпустила руку:

-Я лишь предупредить хотела. Не знаю, кто обманывает и почему, но обман на пути.

-Не дадут ей покоя, - засмеялась стоящая в стороне с Валерием Марта, и тот, сняв её шляпку, одел фуражную шапку:

-Желал бы видеть тебя подле именно так.

-Ну тебя, дурак. Ты что? - толкнула она его шутливо в грудь. - Так и желаешь сердце мне разбить? Не выйдет! - смеясь, кинулась она бежать прочь.

Занявшись начавшейся игрой, Валерий бежал следом, пока не поймал в объятия, захватив её губы в сладостный плен поцелуя...

-Данило? - окликнула мамка Дина Данилу, спеша следом к шалашу Софьи.

Не слушал он ни оставшуюся позади цыганку, ни её. Он видел, как в шалаш за Софьей скрылся Пётр. Однако дойти же до шалаша будто не было суждено. Представшая перед ним горою мамка Дина раскинула руки:

-Не пущу! Моя девочка! Не для того воспитывала и растила! Занята она теперь. После придёшь, в другой день, да заплатить не забудь!

-Куртизанкой вырастила? - огрызнулся Данило, бросив ей в ноги мешочек монет со своего пояса.

Только сделал шаг к шалашу Софьи, как оттуда вышел Пётр и сразу встретился с ним взглядом.

-Как хороша-то! - расплылся он в улыбку и был тут же схвачен крепкими руками Данилы за ворот. - Ты что?! Сдурел?! Дуэли захотелось? - хрипел он, а доносившаяся до слуха музыка резко стихла.

Все заметили происходящее у шалашей, насторожились, поднялись с мест и молчаливо смотрели на то, что будет.

-Отставить! - воскликнул вышедший вперёд генерал и указал в сторону приближающегося всадника.

-Гонец с вестями! - воскликнул кто-то из офицеров, и Данило отступил от Петра.

Он достал из-за пазухи белую перчатку, тут же кинув на землю рядом, и поспешил скрыться в шалаше.

-Нет, - заметив его, рыдающая Софья вновь закрыла лицо руками.

-Что Пётр сделал? - не смел двинуться с места Данило, а Софья рыдала:

-Выгнала я его, прогнала! Зачем Вы-то вновь явились? Что Вам нужно от меня? Зачем смотрите? Зачем поёте?

Она рыдала, заваливая вопросами, что вырывались из мучающейся души, а Данило крепко обнял и стал шептать так пылко, так пламенно:

-Милая, родная, не наглядеться тобой... Дышу тобой, живу тобой... Ты мне солнце в этом мире, что так жесток...

-Сумасшедший, - шептала через слёзы и от наслаждения Софья, будто была снежинкой в его жарких руках и таяла, растворялась в нём.

-Да, - целовал он её глаза, а потом щёки. - Схожу с ума... Никому не отдам,... не позволю,... не смогу...

Их губы страстно слились в поцелуе, а руки не позволяли остановиться притягивать тела друг к другу. В считанные мгновения оба снова ощутили жар обнажённых тел,... чувство наивысшего счастья,... которое вдруг сбылось...

* - «Богомолка», Д. В. Давыдов,1810-е годы.

Глава 17

Несмело, неуверенно взглянула Софья в глаза Данилы, когда проснулась на его груди. Он смотрел в ответ, но та нежность и тёплая улыбка, которые появились на его лице, - заставили сердце вновь бешено биться. Душа трепетала и будто пела...

-Любимая, - прошептал Данило, а Софья вдруг села, прикрываясь покрывалом. - Что же ты? - сел он рядом, повернув её к себе и вновь расцеловывая бережными губами лицо. - Да, да,... любимая, самая ненаглядная, единственная моя...

-Не может быть, - шепнула наслаждающаяся сей лаской Софья, а сама уже начинала верить, что происходящее - не обман.

Только позывной звук трубачей снаружи заставил обоих вздрогнуть. Провозглашены были имена, кого звали отправиться на задание, и Софья с Данилой с сожалением смотрели в глаза друг друга...

-Меня зовут, - улыбнулся он, вновь одарив губы любимой поцелуем. - А как вернусь, заберу тебя навсегда ото всех.

-Не верится, - прослезилась Софья, но Данило улыбался с иной верой, тем самым передавая ту веру и ей.

Кутаясь в покрывало, Софья смущённо наблюдала за ним, как он быстро оделся и схватил лежащее в стороне оружие.

-Я вернусь, - снова припал он радостно к её губам и исчез из шалаша.

Софья же тоже поспешила одеться. Скорее, скорее, надеясь ещё проводить его на задание, она облачилась в платье, пригладила руками волосы и выскочила из шалаша. Даже не обратила внимания на то, что к ней подошла мамка Дина.

Софья остановилась у широкого дуба в стороне. Не смела она сделать шага, чтобы отвлечь милого Данилу, уже положившего на своего коня вальтрап* и закрепляющего седло. Её же мамка Дина пока не стала тревожить. Села на пенёк и принялась зашивать одну из лежащих рядом одежд. Она наблюдала, как к Даниле подошёл Серж, как кивнул в сторону Софьи... Данила сразу оглянулся. Закончил пристёгивать ремень седла и подбежал к возлюбленной, сразу прижав за талию к себе:

-Родная, - стал целовать он её шейку и губы пылко, а простонавшая от страха потерять сей рай Софья прошептала:

-Мне страшно...

-Не бойся ничего... Я человек чести, и никогда не предам тебя, - прикоснувшись с нею лбами, прошептал Данило. - Люблю.

-Люблю, - ласково молвила и она, а губы их снова отыскали друг друга.

-Господа офицеры! В путь! - послышался клик генерала, севшего верхом и крутившегося на безудержном коне. - Французы на подъезде к деревне! Поможем им не заполучить ничего!

Вокруг генерала тут же названные офицеры собрались верхом и вскоре мчались прочь из лагеря. Обратив на них внимание, нехотя отпускали Данило и Софья друг друга из объятий, словно расставались навсегда.

Опомнилась вовремя Софья и сняла с шеи ладанку с изображением Христа, надев её милому. Данило прикоснулся ладонью к подарку и взглянул в прослезившиеся глаза возлюбленной:

-Я вернусь, - улыбнулся он и поспешил в путь...

Верхом мчался он прочь, догнав скоро уехавших товарищей. Ещё долго стояла Софья у дуба, глядя ему вслед. И не замечала она ни как мамка Дина с недовольством поглядывала, ни как из своего шалаша вышла Люси, а следом за нею Пётр, внимание которых тут же привлекло то,каким поцелуем одарил её Данило и как чувственно расстались...

-И всё равно ты на неё смотришь? Это после меня-то? - улыбнулась Люси, погладив Петра по щеке.

-Ты хороша, милашка, - улыбнулся он, не сводя глаз с Софьи. - Но понимаешь,... это теперь дело... чести. Дуэли быть.

Он достал из кармана белую перчатку, которую Данило накануне кинул ему под ноги, и усмехнулся:

-Дуэль.

-Хм, как глупо, - равнодушно хмыкнула Люси и ушла к мамке Дине, сразу нашёптывая о чём-то.

-Тебе всё равно?! - удивилась, выдержав паузу после своего рассказа, Люси.

Она с удивлением смотрела на продолжающую шить мамку Дину, и та, пожав плечом, молвила:

-Ах, гусарам лишь бы пострелять. Соблазнители самые известные да дуэлянты не меньше... Подумаешь. Мало ли. Вы чего-то не тем заняты.

-Почему не тем? Пётр хорошо заплатил, - улыбнулась Люси. - Жалко такого будет потерять, коль Данило убьёт его.

-Все были свидетелями, как Данило перчатку ему бросил, - улыбалась мамка Дина. - И почему? А всё из-за вас, мои красавицы, - ткнула она её пальцем в подбородок. - Это же чудесно!... А дуэль... Про дуэль генерал прознал сразу и предупредил Петра, чтоб пока идут военные действия никаких дуэлей не смели устраивать. Так что всё будет тихо. Дождутся окончания войны, а там уже... Мы не узнаем ни о чём.

-Ах, - понимающе кивала Люси и хихикнула. - А потом появилась я, подошла, а Пётр схватил меня на руки и унёс в шалаш. Да в мыслях у него всё одно заполучить Софью, как я поняла.

-Не получит он её пока. У меня на неё свои планы, - уверенно сказала мамка Дина и взглянула в сторону Петра, который тем временем уже беседовал с несколькими из товарищей, совершенно будто не замечая Софьи.

Та, печалью наполнившись, так и стояла у дуба, пока подошедшая кухарка не повела за собою, предлагая развеяться за чисткой овощей...

-Мам Дин, - махнула рукой вышедшей из шалаша Марте Люси, но продолжала интересоваться. - Скажи же уж нам, - подождала она, когда Марта сядет рядом, и продолжила. - Что за планы у тебя с Софьей? Почему так оберегала её, позволяла книжки читать, рисовать, петь, но долго не быть среди кавалеров?

-Да, мы заметили, - подтвердила Марта. - А как Протасов появился, сразу ему и отдала её. Почему?

-В мои дела не лезьте, в том был уговор, или нет? - строго взглянула мамка Дина.

-Был, - переглянулись подруги и поняли, что добиться правды вряд ли получится...

* - вальтрап — суконное покрывало, подкладываемое под седло.

Глава 18

Резво примчались чёрные гусары к своему лагерю. Известно было от пары шпионов, как не так давно побывали на разведке и удалось прознать, куда направляются французские отряды; что в планах у тех есть нападения на поселения и захват всего добра.

Пока один отряд чёрных гусар прибыл спасать одну деревню, другие разделились прогнать французов из других деревень. Только люди всех тех поселений не догадывались о том, что вот-вот будет происходить...

Молнией прибыли к месту чёрные гусары, и жители стали разбегаться в стороны, прятаться по домам и кричать:

-Французы! Смертушка! Боже упаси!

-Прекратите панику! Русские мы! Свои! - кричали в ответ гусары, а один из стариков медленно вернулся из дома на двор:

-Свои?

-Свои, - улыбнулся ему Данило и слез с коня, как остальные девять товарищей, с которыми приехал. - Как же вы смеете думать, что французы?

-Разве форма на нас ихняя?! - подивился другой гусар.

-Так чёрные какие да,... - пригляделся старик к эмблеме на шляпе Данилы. - С черепом...

-Смерть французам мы, но не вам! - улыбался тот. - Россия будет жить! Ура!

-Ура! - воскликнули товарищи. - И руки у государя длинные! Достанем французов, не пустим!

-Однако, - погрозил друзьям пальцем Серж. - Будем очищать путь!

Объяснили гусары собравшимся жителям деревни, что, поскольку французы подъезжают, приказ был отдан без кровопролития очистить деревню так, дабы навести на французов страх. Просили и прощения, что без предупреждения явились, но времени не было...

Все вместе стали спешить, трудиться осуществить эвакуацию: увозили всех и всё, лишь бы не отдать добровольно врагу. За совесть трудились, клали всё в повозки и увозили туда, куда указывали спасающие добро чёрные гусары. Будто и сама дорога издавала скрип, как из-под немазаных колёс телег, передвигающихся по ней.

Вовремя успели вывезти жителей, их вещи и животных вместе с фуражом*. Часть отряда гусар отправилась с ними и телегами, а другая — притаилась в лесу у дороги поджидать французов. Недолго оставалось ждать, когда небольшой отряд французов показался на горизонте...

Весело распевая французские песни, они, видимо, и не гадали застать русских офицеров в этом месте. Песни их стихли сразу, как въехали в совершенно тихую и пустую деревню. В панике стали бегать по дворам, смотреть вокруг... Ничего... Никого... Только и оставалось развести руками, но внезапно выскочившие перед ними на резвых конях чёрные гусары взмахнули саблями над головами и с криками стали нападать.

Застанные врасплох французы не успели собраться ни духом, ни мыслями... Тринадцать человек были привязаны к своим коням. Оставив лишь пятерых, чтобы забрать в плен, чёрные гусары ударили хлыстами коней французов, и те потащили неприятелей по земле, удаляясь прочь от деревни.

-А ты, - встряхнул Серж одного из французов перед собой и стал на французском объяснять, чтоб уехал к своим и предупредил о смерти, коль не повернут домой.

Вытаращив испуганно глаза на эмблему с черепом, француз назвал их смертоносным полком и скорее рванул верхом с места вдогонку своим. Только и слышал он вслед разразившийся хохот гусар:

-Бойтесь! Наша сила такова!

-Не зря берегут нас для особых дел! - воскликнул счастливый за успех Серж, и каждый гусар ударил друг другу торжественно по ладони:

-Да чтоб страху в них увеличилось!

С великой гордостью за успешно выполненное задание чёрные гусары вернулись в лагерь как раз к ужину. Сразу, как слез с коня, подбежал Данило к оглянувшейся от беседы с кухаркой Софье. Подхватил он её в объятия, кружил и целовал. Смеялись они счастливо так, что многие, даже заметивший генерал, любовались сим восторгом.

Взявшись за руки, убежали влюблённые скорее к реке, чтобы побыть подальше ото всех, и Данило вновь прижал любимую к себе, расцеловывая лицо:

-Ненаглядная моя,... как же хорошо!

-Вы победили, вернулись, - шептала счастливая Софья, и встретилась с удивлённым взглядом любимого:

-Мы? Ты же говори мне ты.

Он достал висевшую на шее ладанку и взглянул на неё, на свисающую вместе с нею серебряную букву Л:

-Это приносит мне удачу... А что за буква Л? Почему?

-Не знаю, - пожала плечами Софья. - У меня эта ладанка с буквой с рождения, сказала мама Дина. Она меня воспитывала, как родную дочь. А Л,... наверное,... любовь.

-Верно, что любовь, - расстегнул Данило ментик и оставил его лежать на траве. - Вот судьба и подарила её нам.

Взяв милую за руку, стал он спускаться к воде, у которой сели рядышком... Обнявшись, они ещё некоторое время молчали, наслаждаясь временем вместе и звуками запевших рядом сверчков. Рассказал Данило обо всём произошедшем в деревне, улыбался и встречал радостную улыбку возлюбленной.

Позабыли даже об ужине, снова ласкаясь то взглядами, то поцелуями... Вновь обнажившись и окунувшись в волны реки, влюблённые вовсе позабыли о жизни вокруг... Уносились в рай восторга тел, так жарко вновь жаждущих друг друга, и, казалось, звёзды сияли лишь для них...

* - Фураж - корм, предназначенный для питания животных.

Глава 19

-Не насытиться мне тобой, - ласково молвил Данило, улыбаясь проснувшейся на его груди любимой.

Оба в мокрых одеждах с ночи смотрели в глаза друг друга и вспоминали страстные ласки в реке. Снова губы их целовались, снова руки прижимали тела друг к другу, пока строгий голос вставшей на пригорке мамки Дины не побудил обратить на себя внимание:

-И надолго вы там остались?! Софья?! Марш обратно!

-Ой, - поспешила та подняться, отряхивая платье, но влажное оно так просто не очищалось. - Попадёт же мне...

-Переодеться есть во что? - встал рядом Данило и поднял с травы свой ментик, накинув тот ей на плечи. - Не замёрзни... Прохладно нынче.

-Мне тепло, - нежно взглянула Софья, и губы снова были одарены поцелуем.

-Усы отращиваю, - засмеялся Данило, проведя по уже довольно большой щетине. - Гусары усами хороши.

-Я не люблю усы, - опустила смущённо взгляд Софья, и Данило засмеялся, закружив её вдруг на руках:

-Я тоже!... Но как хотелось стать чёрным гусаром!

-Отпусти, - визжала радостно Софья, и встала в крепких объятиях любимого. - Не верится...

-Сегодня же вечером побреюсь, всё объясню товарищам, а как война закончится, подам в отставку. Буду лишь твой. Ничего не хочу, кроме как быть с тобой, - шептал Данило пылко, но ожидающая на пригорке мамка Дина снова крикнула:

-Софья! Сию же минуту сюда!

Неохотно выпустили Данило и Софья друг друга, и она убежала обратно в лагерь. Промчавшись мимо мамки Дины, указавшей в сторону навеса-кухни, Софья предстала перед кухаркой:

-Можно вновь помочь здесь?

-Конечно, милая, - засмеялась та, наливая в огромный котёл воды.

Она замечала, как Софья смотрит в сторону любимого, ушедшего вдруг к раскинутому по соседству лугу, и улыбалась:

-Хорош Протасов,... Данилка твой.

-Мой? - с удивлением взглянула Софья и улыбнулась, не скрывая чувств, переполняющих её.

-А чей же ещё? - ласково говорила кухарка. - Поди, удастся ему уговорить или выкупить для тебя место здесь, как получилось у моего мужа.

-Я слышала, что гусарам нельзя жениться, - удивлялась Софья, а кухарка кивнула:

-Не то, чтобы нельзя. Денег нет содержать жён, да и холостой гусар куда отважнее рвётся в бой. Не для кого себя беречь.

-Как же вам позволили пожениться?

-Вот, - пожала кухарка плечами и поставила на стол корзину с овощами. - Муж мой состоятельным оказался, да и приданое моё было немаленьким. Всё отдали, лишь бы вместе остаться.

-Как же хорошо! - восхитилась Софья, вновь оглянувшись в сторону Данилы, но его не было видно. - Только у меня приданого никакого...

Будто тревога посетила, стала оглядываться она. Вышла даже за пределы шалаша, подошла к лугу, но ни там, ни в лагере среди отдыхающих гусар не заметила милого.

-Жизнь моя, - послышался за спиной нежный голос Данилы, и Софья резко повернулась, ахнув от столкновения с огромным, мягким букетом ромашек.

-Данилушка, - словно самая сладостная песня прозвучало имя из её уст.

Она обнимала полученный букет, улыбалась, а Данило, раскинув руки, сходу сочинил:

Ты - нежное создание,

Словно ромашка на лугу.

Ты сказочным обаянием

Осчастливила судьбу мою.

Лишь для тебя любое чудо

Я сотворю или найду.

Жить без тебя мне худо,

Жить без тебя уж не смогу!

-Песню! - раздались аплодисменты и возгласы гусаров вокруг.

Глядя ласково друг на друга, Данило и Софья улыбались, а схвативший гитару Серж вложил её Даниле в руку. Не долго думая, Данило облокотился на стол у навеса с кухней. Подошедший к жене-кухарке гусар обнял ту и стал слушать мелодичные звуки, что полились из-под пальцев заигравшего на этом прекрасном музыкальном инструменте Данилы.

Софья с восхищением наблюдала, как милый играет, прижимала букет ромашек всё крепче, будто обнимала счастье, выпустить которое не позволит никогда... Любуясь же её красотой, этим блеском в радостных глазах, Данило стал петь, а гусары всё рассаживались вокруг...

Глава 20

Божество Амур прекрасно,

Царь небесный и земной,

Всё тебе везде подвластно,

Царствуй также надо мной.

Долго счастья я искала,

Прелестей твоих не знав,

Наконец его узнала,

Всё во власть тебе отдав.

Я готова, друг мой нежный,

Цепи ввек твои носить.

Ах, один ты в жизни слезной

Можешь счастье нам дарить.

Так прими же в жертвы новы

Моей верности обет,

Пусть тобой, о бог любови!

Счастье дней моих цветет.

Ах! всё красится тобою,

Всё огнем твоим живет;

Летом, осенью, весною

Радость взор нам твой лиет.

Охраняй меня ты вечно,

Будь вождем моей судьбе, –

За сие клянусь сердечно

Верной быть по гроб тебе!*

Данило чувственно пел, а последние строки песни Софья, любуясь им, подошедшим так близко, спела вместе. Они пели, глядя в глаза друг друга взглядом глубоким, до безумия влюблённым. Сим очарованием любви они радовали глаза и души всех, кто слушал, рассевшись или встав вокруг...

-Вот, - вздохнул мечтательно один из гусаров, когда после песни воцарилась на мгновение абсолютная тишина, во время которой губы Данилы и Софьи сомкнулись в таинстве нежного поцелуя.

-Общаются и через песни, - молвил любующийся ими Серж.

-А по утру приказ сниматься с места, - добавил улыбающийся генерал, и гусары замычали вокруг с недовольством:

-Ну нельзя же так! Опять не воюем? Так мы и до дома доберёмся без воинских сражений!

Только Данило и Софья, вновь обнимая друг друга, будто не слышали никого вокруг... Они медленно удалялись, а, остановившись у шалаша, любимый вновь одарил губы милой поцелуем и улыбнулся:

-Схожу сбрею растущие усы да бородку и тут же вернусь к тебе,... душа моя.

-А позволено? - смущённо улыбнулась она, и Данило кивнул:

-Ты — первая, кому я служить теперь буду. Остальные приказы потом.

Счастливая такому подарку судьбы Софья смотрела ему вслед и вздрогнула от неожиданно прозвучавшего голоса мамки Дины:

-Ну-ка, поди сюда, - дёрнула та её строго за руку и увела в шалаш. - Сядь-ка и послушай...

Сев с удивлённой Софьей на соломенную подстилку, мамка Дина развела руками:

-Ты, как вижу, воспылала к сему молодцу?

-Маменька, - улыбнулась виновато Софья. - Не получится у меня стать такой, как Марта или Люси... Мил он стал с тех пор, как увидела, а теперь и дороже никого нет.

-Забыть его следует, - строго смотрела мамка Дина. - Не подпускать боле. Всю душу изранит... Ведь он — граф.

-Кто?... Граф? - удивилась с подступившими слезами Софья и отвела взгляд в сторону, пытаясь понять происходящее, но сердце верило любви.

-И плакать не стоит, - заметила её состояние мамка Дина. - У таких, как он, в невестах иные ходят. Ты для развлечения, для романтики! Ты должна быть весела вопреки,... на зло судьбе. Не раз говорили, гусары умеют любить, что ты и познала... Соблазнять умеют, как никто... Это самые лучшие любовники, романтики!

-Оставь меня, мама Дина, - молвила Софья, так и уставившись задумчиво в сторону.

Ничего пока больше не было сказано. Мамка Дина покинула шалаш и направилась к подходившему Даниле. Довольный тот было уже прошёл мимо, как остановила она, твёрдой рукой упёршись ему в грудь:

-Куда это ты, Протасов?

-К Софье, - усмехнулся он так, будто поражён, что подобный вопрос ещё имеет место быть.

-Деньги плати за каждый час, проведённый с нею, - взирала горделиво мамка Дина.

-Ты с ума сошла? Я наоборот, прошу вернуть мне те деньги, что платил, - не менее горделивый сделал вид Данило. - Забираю я её и не позволю ею торговать.

-Тон измени! - приказом воскликнула мамка Дина, обратив внимание многих гусаров на себя, а дальше прошептала. - Ты даже не знаешь, кто она! А я скажу... Из семейства Львовых она. Львовых... Ясно ли? Львова Софья Семёновна.

Данило смотрел исподлобья в ответ. Был поражён так, будто его пронзила пуля врага. Но, выдержав паузу, он приблизился к глазам не ожидавшей того мамки Дины и с усмешкой повторил:

-Забираю я её и не позволю ею торговать.

С этими словами он развернулся и направил шаг к оглянувшемуся генералу, перед которым тут же предстал со своим вопросом...

* - «К амуру», А. П. Беницкий, 1805г.

Глава 21

Не долго оставалась Софья в шалаше после всего, что сказала ей мамка Дина. Сразу нашла взглядом милого, который тем временем о чём-то говорил с генералом. Тот отвёл беседовать в сторону, к заброшенному сараю, у которого никого вокруг не было, и положил ему на плечо руку, словно в чём поддерживал. Данило внимательно слушал генерала и в самом конце подчинённо кивнул.

Откланявшись, Данило тут же заметил возлюбленную и направился к ней. Однако удалиться от заброшенного сарая не удалось. Вышедший перед ним Пётр наставлял саблю и улыбался:

-Не забывай упражняться, Протасов!

Выхватив свою саблю, Данило играючи отражал медленное нападение противника.

-Дуэль наша должна состояться, - улыбался Пётр, но улыбка была натянутой, показывающей неприязнь.

-На саблях рискнёшь биться? - усмехнулся Данило, продолжая отражать его медленные удары.

-Это мы ещё увидим, - отвечал Пётр, вновь и вновь нападая, будто играл, от чего никто вокруг не принимал всерьёз данной битвы.

-Насколько знаю, здесь дуэли запрещены, - вздёрнул удивлённо бровью Данило и сделал выпад, попытавшись будто уколоть противника.

-В Петербурге встретимся однажды, - кивнул намёком Пётр и остановился.

Молча смотрел Данило ему в ответ, после чего поспешил всё же к так и стоящей у шалаша любимой.

-Что случилось? - испуганно смотрела она, будто переживала за случившуюся странную битву между ним и Петром.

Данило заключил её в объятия и прошептал:

-Он был у тебя в шалаше тогда...

-Но ничего не было,... я же говорила, что прогнала, - переживала Софья и застыла в руках любимого, услышав его признание:

-А я вызвал его на дуэль, прежде, чем тогда к тебе пришёл. Она должна будет состояться.

-Нет,... умоляю, - упёршись руками в его грудь, смотрела взволнованно Софья. - Никаких дуэлей... Никогда... Я не переживу.

-Родная, - ласково улыбнулся счастливый услышать подобное Данило и одарил её губы поцелуем.

Однако Софья, вдруг будто смутившись или растерявшись, отошла в сторону.

-Душа моя, - прикоснулся Данило к её плечам, а чувствовал, что её терзает нечто большее.

-Кто же ты на самом деле? - вопросил она, закрыв глаза. - Граф?

Он тут же догадался, в чём дело, и оглянулся на мамку Дину. Та стояла у кухни с Мартой и Люси, по виду которых, по их взглядам, сразу было ясно: знали они уже о происходящем...

-Вот, почему у ладанки твоей висит буква Л, - усмехнулся Данило, и Софья оглянулась:

-Что?

Любуясь милой, Данило чуть наклонил голову и улыбнулся:

-Львова ты.

-Кто? - не понимала Софья, а сердце будто подсказывало нечто, вызывая слёзы подступать к глазам.

-Софья Семёновна Львова, - улыбнулся её любимый. - Так и сказала мне мамка Дина. Но мне всё равно... Я только что договорился с генералом, что буду одним из тех, кто будет увозить вас всех в Петербург. Отпущены будут восвояси мамка Дина с твоими подругами. А ты... Я заберу тебя... Если не хочешь остаться с ними и жить, как они, - говорил Данило всё более взволнованно, но по глазам любимой видел, что желает она быть с ним. - Увезу тебя, заберу с собой, согласна?

-Да, - кивала Софья, наполняясь радостью, и тут же вновь оказалась в крепких объятиях милого, так же крепко обнимая и его.

-Прочь руки от неё! Она ещё пока что моя! - с возмущением подошла к ним мамка Дина и отдёрнула Софью за свою спину.

Поражённая гневом её, Софья испуганно смотрела на любимого, а, встретившись со взглядом мамки Дины, виновато опустила взгляд.

-Прочь к себе! - указала та ей, и Софья убежала в шалаш.

-Я предупреждала, девочек моих в обиду не дам! Через мой труп пройдёшь к ней, если не заплатишь! - прикрикнула она улыбающемуся Даниле, и он, отступая уйти прочь, молвил:

-Ничего у тебя не выйдет больше.

-Её и без меня тебе не отдадут, - сказала она уже вслед.

На мгновение Данило остановился, но, так и не оглянувшись, продолжил путь дальше. Остановившись у Сержа, что-то ему кратко рассказал, и тот, обняв за плечи, повёл к сараю, возле которого собралось большое количество гусар.

Они то радостно беседовали, то выносили из сарая сброшенные там доски и брёвна. Нанесли побольше сена со своих телег, чтобы можно было удобнее отдыхать вместе, и стали созывать товарищей присоединиться к веселью.

Данило скорее принёс из кухни ведро и стал вливать в него всё, что гусары подавали: и шампанское, и портер, и бургундское. Тем временем Валерий подвёл своего коня, и под гул отрадных криков гусар с того сняли одну из подков, которую бросили в ведро с получившимся напитком...

Выйдя из своего шалаша, Софья наблюдала за происходящем у сарая. Мамка Дина не замедлила тут же подойти:

-Любуйся... Сейчас устроят кутёж, напьются, а утром будут сонными передвигаться к новому месту лагеря. И как только генерал позволяет сие безобразие?

-Почему нельзя любить? - взглянула Софья в её сочувственные к ней глаза.

-Люби, - пожала плечами мамка Дина. - Коль познать желаешь вкус разочарования... Генерал мне сообщил, завтра нас повезут к Петербургу. Я знаю, кого он отправит с нами.

-Разреши мне самой выбрать судьбу? - смотрела Софья, сама себе удивившись, что смогла сказать что-то, что исходило искренне, от души, а не то, что кто-то желает услышать.

-Смелее сделалась, - засмеялась мамка Дина. - Хорошо он тебя сделал свободной! Лишил любого стеснения, наглостью одарил. Ступай с ним, ступай, не буду держать уж, - махнула она рукой. - Но помни,... твои родные — враги его семьи.

-Что? - думала, ослышалась, Софья, но мамка Дина ушла в свой шалаш, оставив её одну среди наступающей ночи и шума разгулявшихся гусар...

Глава 22

Улыбнулась Софья в сторону гусар, среди которых где-то уже в сарае развлекался за шутками и распитием вина её любимый. Там же вокруг были зажжены временные огни, привязанные кони издавали ржание, которое сливалось с говором военных.

Софья любовалась местом их лагеря, который был расположен у заброшенной фермы у нескольких холмов, что словно стражники укрывали их от глаз. Перейдя на вершину холма, Софья глубоко вздохнула... Она вспоминала время у французов, переходы с ними, службу маркитанткой и почувствовала, как устала скитаться...

Не удавалось всё это время так поспать и набраться сил, как давно уже мечтается. Так хотелось, чтобы был где-то её дом, тепло, уют. И теперь, повстречав любовь, Софья мечтала о том, чтобы жить именно с ним, с возлюбленным, который не предаст и не оставит...

Спустившись в долину, Софья уже не слышала никакого шума. Будто не было вокруг никого. Сие совершенное безмолвие коснулось души, дав почувствовать, как же прекрасно может быть успокоение. Софья вдыхала полной грудью, ощущая себя свободной, как никогда. Именно этого она и хотела: сама решать судьбу, быть отпущенной, не подчиняться чьему-то желанию, а просто жить...

-Я в совершенном изнеможении, - прошептала она, возвращаясь к шалашам и заметила у одного из огней стоящую саблю.

Взяв её в руки, Софья стала разглядывать в её отражении своё лицо:

-Господи, как бледна,... а глаза... потухшие будто. Как пережить сей поход в Петербург?

Заметив её сразу, как только вышел из сарая, Данило допил кружку напитка и отдал её вышедшему следом гусару.

-Родная, - подбежал он к милой, захватив в объятия, и их губы страстным поцелуем одарили друг друга.

-Сил бы набраться, - молвила Софья, когда милый вновь обнял, и она положила голову ему на плечо.

Они постояли немного, любуясь закатом, и Данило прошептал:

-Идём...

Так и обнимая, увёл он её на луг рядом. Расстелил там шинель, на которую помог любимой лечь, сам лёг рядышком, и так лежали они ещё некоторое время молча. Смотрели на небо, на котором время от времени из-за ночных облаков выглядывали звёзды, круглый диск луны... Счастливые ощущения ласкали и Данилу, и Софью. Так хорошо им не было никогда...

Так и уснули, расслабившись настолько, что очнулись уже тогда, когда солнце вовсю сияло с ясного небосвода. Улыбаясь друг другу и вместе поднимаясь с ласковыми поцелуями, влюблённые оглянулись на лагерь.

Гусары то чистили амуницию, то гарцевали на конях. Время, казалось, спешило пуще прежнего. Шалаши были убраны, телеги готовы в путь. Будто музыка полка разливалась вокруг. И, как по зову гусарских душ, кто-то заметил приближающихся за руку Данилу с Софьей...

-Маркитантка! Милая, спой! Спой напоследок! - стали раздаваться возгласы военных, а подошедший к Даниле с гитарой в руках генерал протянул инструмент:

-А ты сыграй...

Вновь одарив друг друга теплом улыбки, влюблённые сели на пеньки у бывшего костра. Перед предстоящей дорогой каждый сел слушать, и в воцарившейся тишине, под волшебную мелодию гитары Софья вновь очаровывала голосом и душевностью песни:

Сияюща в лучах сребристых,

Угрюмая природы дочь,

Царица стран холодных, льдистых,

Уже от нас сокрылась прочь.

И се, спускается младая

С высот эфирных к нам весна!

Одежда розово-златая

На ней струится как волна;

Небесно-голубые взоры

Ее повсюду свет лиют,

Красней всходящия Авроры

Блестит румянец сладких уст.

Где ступит – там цветы алеют,

Где кинет взор – там тьма отрад,

Вослед ее зефиры веют,

Повсюду льется аромат.

Приход весны встречая красный,

Певцы пернатые лесов

Поют в честь гимны сладкогласны

И славят в ней творца – любовь.

Приемлют новый вид долины,

Тучнеет хладная земля,

В цветущи благовонны крины

Оделись холмы и поля.

Куда, куда ни обращаюсь,

Несчетных творческих красот

В разнообразии теряюсь,

Всё к пению мой дух влечет!

Взгляну ль на небо голубое,

На лес, на горы, на моря,

Как всходит солнце золотое,

Как гаснет тихая заря.*

* - Из «Весна», А. П. Беницкий, 1806 г.

Глава 23

Сразу, как Софья допела песню, один гусар рядом вздохнул:

-Будем надеяться, заманим в ловушку да прогоним врага до наступления весны.

-Пораньше бы, - послышались ответы других, но Данило, мысли которого были заняты лишь любимой, взял её за руку и повёл к ожидавшей в стороне кибитке.

Любуясь им вслед, гусары стали что-то шептать друг другу, а те двое, которые сидели в стороне и плели венки из луговых цветов, подбежали к влюблённым и надели те им на головы:

-Смотрите, не женитесь, пока будете в Петербурге! Нам охота на свадьбе будет гулять! Дождитесь!

Данило с Софьей смущённо оглянулись на смеющихся гусар, идущих следом, чтобы проводить. Однако верили они, что никакая преграда не будет вечной. Скрепив свои чувства вновь долгим поцелуем под восторженные крики военных вокруг, влюблённые подошли к кибитке.

Уже сидевшие там мамка Дина с Мартой и Люси молчаливо ждали отправления в путь. К ним на конях подъехали и Серж с Валерием, ведя за уздцы коня для Данилы. Им так же, как и ему, было поручено сопроводить женщин до Петербурга и тут же мчаться назад...

-Под венец да на погост всегда успеем, а, Данило? - улыбнулся другу Серж.

-Прежде надо послужить, - нехотя ответил тот, обнимая любимую.

-Нет! - стали вести беседы вокруг гусары. - Настоящая жизнь — армейская! Это чиновники не живут, а существуют! Да, ярмарки невест не про нас! Нам бы чего попроще!

-Не говорите гоп! - воскликнул вышедший к ним генерал. - Иной раз лучше самому кого-то присмотреть да держать на примете, нежели тебя вдруг присмотрят!

-Вот я, - воскликнул гордо Серж. - Лично я жениться не соберусь, пока сам в седло не смогу уже сесть!

-Да ты в то время и с супругой без помощи не обойдёшься! - засмеялся Данило, и вокруг разразился хохот поддержавших его слова гусар и генерала...

Помог Данило любимой взобраться в кибитку, одарил её ручку поцелуем и сел на своего коня. Тут же ставшие более серьёзными гусары вокруг стали желать удачи. Они расходились по сторонам, усаживаясь на своих коней, и начинали креститься.

Кибитка ещё стояла, а Софья с волнением смотрела на милого, сидевшего верхом среди товарищей. Глядя на них, представляя будущие военные сражения, душа замирала. Софья будто чувствовала, как и они, как и остальные гусары, отправляющиеся дальше в путь, что только вера в Бога помогает держаться... В тёплом уповании на Всевышнего каждый какое-то время молчал, в молитвах опустив взгляды...

-На глас Царя мы соберёмся!* - воскликнул наконец-то генерал, выехав перед гусарами на готовом к бою коне.

-Исторгнем меч — стеной сомкнёмся!* - продолжил Данило, во взгляде которого каждый усмотрел бесстрашие и веру в победу. - Ударим — сокрушим колосс!*

-Нам Александр — пример средь бою. Отец Отечества! С тобою дерзнёт на всё усердный росс!* - хором прокатилось среди всего полка, и генерал, пришпорив коня, крикнул Даниле с Сержем и Валерием:

-Давайте! Возвращайтесь скорее!

-Вернёмся! - радостно воскликнули те, и кибитка, и они тронулись в путь...

Скоро полк уже не был виден, но сидевшая в кибитке Софья любовалась улыбающимся милым. Он ехал на коне позади, то махая ей рукой, то посылая воздушные поцелуи. Замечая их нежное общение, Марта с Люси всё переглядывались и время от времени шептали о том дремавшей мамке Дине.

Только та не обращала внимания или не желала ничего слышать. Она пожимала плечами и продолжала дремать. Тогда Люси, кокетливо взглянула на Данилу и вопросила:

-А почему же вы вчера подкову кинули в ведро с напитком? Неужто так вкуснее?

От её вопроса Марта засмеялась, и смех поддержали их спутники-гусары.

-Это наша подкова была, сладкий мой, - похлопав коня по шее, улыбался Серж, и Данило ответил Марте на вопрос:

-А чтоб слабому не стало дурно. Потому нам всем сегодня и хорошо, верно друзья?

-Верно! - радостно воскликнули те и все втроём пропели:

Ради бога, трубку дай!

Ставь бутылки перед нами,

Всех наездников сзывай

С закрученными усами!

Чтобы хором здесь гремел

Эскадрон гусар летучих,

Чтоб до неба возлетел

Я на их руках могучих;

Чтобы стены от ура

И тряслись и трепетали!...

Лучше б в поле закричали...

Но другие горло драли:

"И до нас придет пора!"

Бурцов, брат, что за раздолье!

Пунш жестокий!..

Хор гремит! Бурцов! пью твое здоровье:

Будь, гусар, век пьян и сыт!

Понтируй, как понтируешь,

Фланкируй, как фланкируешь,

В мирных днях не унывай

И в боях качай-валяй!

Жизнь летит: не осрамися,

Не проспи ее полет.

Пей, люби да веселися!-

Вот мой дружеский совет. *

* - из «К русским», С. Н. Марин.

* - «Гусарский пир», Д. В. Давыдов, 1804 г.

Глава 24

Похлопав в ладоши, когда гусары закончили петь, Люси сразу подсела ближе к Софье, вновь поймавшей воздушный поцелуй ехавшего подле их кибитки любимого. С улыбкой взглянув на них, Люси обратилась к Даниле не менее кокетливо, чем смотрела на сопровождающих Марта:

-А не боитесь пропустить бой?

-Ещё успеем сразиться, - засмеялся Данило.

-А вдруг французы повстречаются или опередят полк? - вопросила тогда Марта.

-Куда им! Нас, чёрных гусар, за версту обойдут! - смеялись друзья, после чего Валерий сказал:

-Признайтесь, ведь забавно, как быстро несём мы неприятеля в глубину лесов наших? Да, столь смешное отступление войск русских может казаться низким. Французы ведь — достойные враги, мужественные, благородные.

-Злой рок выпал им, - сочувственно сказал Данило. - Сложат они свои головы в России да истлеют тела. Они даже не знают, что ждёт!

Марта с Люси, переглянувшись от наполнившего их душу переживания, замолчали. Они вновь сели возле дремавшей мамки Дины, но невольно завидовали тому полного любви вниманию Данилы к Софье...

Ни на миг не расставались влюблённые. Одаривали друг друга и вниманием, и поцелуями при каждом удобном случае во время остановок. На последней же, на постоялом дворе вблизи Петербурга, Данило сообщил, что дальше он уезжает с Софьей один...

-Мы доставим вас в Петербург! - добавил Валерий, поцеловав Марте руку, но она её отняла:

-Значит, не свидимся вскоре.

-Уж я вернуться обещаю, коль жив буду! - покрутив пушистые усы, улыбался играючи Валерий.

Только Марта усмехнулась, делая вид, что ей всё равно.

-Что ж, дружище! Передадим твоё послание генералу, как просил, - похлопал по груди Серж, на которой за мундиром спрятал письмо Данилы. - Но не задерживайся особо!

-Уверен, удастся устроить Софьюшку скоро, - улыбался Данило друзьям, и крепко обнял их на прощание.

Ещё некоторое время стоял он за руку с любимой и махал рукой уезжающим друзьям и удаляющейся от постоялого двора кибитке с мамкой Диной и её девушками.

-Что же теперь будет? - взволнованно взглянула Софья на милого, и тот прижал её в свои объятия:

-Увезу тебя сначала к себе, потом отыщу твоих родных и тут же попрошу у них твоей руки.

-Руки? - затаила она дыхание от блаженства слышать столь желанные слова.

Наслаждаясь обществом друг друга, не спешили они дальше. Медленно вёз их конь по дорожке мимо полей и леса, а они сидели на нём в обнимку и солнце грело теплом ласковых лучей.

Пока ехали, Данило рассказал Софье о том, что имеет лесничий домик, купленный у друга семьи, что за домом присматривает милая старушка из деревни, которая является знахаркой. Рассказал и о том, что в Москве живёт его отец, а матушки уже давно нет. Только причины гибели её не сказал, замолчав резко и встряхнувшись:

-А вот, за той деревней и будет лес, где наш лесничий домик ждёт! - сообщил он, тут же сменив тему разговора.

-Наш, - смущённо вторила Софья, а сама невольно задумалась о родителях любимого и своих, которых хотела бы застать живыми...

Было на душе и боязно, и радостно, что получится узнать, кто она на самом деле и может быть вернуть потерянное время быть любимой родными. Поддерживающий милый давал уверенности в лучшем будущем, к которому с таким волнением, так осторожно приближались...

Как только показался стоящий у дороги среди зарослей леса лесничий домик с пристройкой рядом, похожей на баню, сердце Софьи бешено застучало. Дом казался будто новым. Красивый, деревянный, казался таким же живым, как этот лес, и таким же крепким.

-Вот мы и приехали, - слез с коня Данило, помогая любимой опуститься на землю и снова обнял, одарив ласковым поцелуем в губы. - Не бойся, родная... Неразлучны мы теперь.

-Если не вернёшься в полк, - окинула тревожным взглядом лес Софья. - Не оставляй меня здесь одну.

-Ни в коем случае! - уверял Данило. - Я оставлю тебя только на некоторое время и то в компании бабули Нюры, той знахарки, про которую рассказывал.

-Боязно мне, - не смела ступить и шагу к дому Софья. - И про знахарок нехорошее слышала.

-Душа моя, - нежно смотрел Данило, понимая её чувства, но взял за руку и повёл в дом. - Баба Нюра очень добрая, увидишь. Я знаю её давно, а мать её как-то помогала точно так же другу нашей семьи.

Но что бы милый ни говорил, странное ощущение не покидало Софью. Он же видел, что переживает она и как страшно ей начинать новую жизнь, но скорее пригласил к столу...

-Давай-ка, сделаю сейчас суп, - стал он смотреть в корзины у печи и обрадовался. - Вот, баб Нюра позаботилась, будто знала, что приеду.... Поедим, а там и баньку сделаю, отдохнёшь, силы придут. Ты просто устала.

-Да, я просто устала, - вздохнула Софья и улыбнулась, любуясь, как засуетился в приготовлении супа милый сердцу мужчина, её Данило, ставший самым родным человеком на свете...

Глава 25

Следующим днём мчался Данило на своём коне к Петербургу. Вспоминал он прошлый вечер с любимой, с которой поел ободряющего супа, для которой сделал баньку, после чего Софья казалась свежее и будто отдохнувшей... Глаза сияли счастьем... Любовь так вдохновляла обоих, что они скоро снова тонули в ласках поцелуев и слиянии тел...

А потом... Данило спешил в путь. Он вспоминал всё, гнал коня и улыбался судьбе, к которой рвался. Он был уверен, что баба Нюра, которую оставил вместе с любимой ждать его возвращения, верно проследит за тем, что всё будет хорошо и душа Софьи будет спокойна. Он был уверен, что отыщет родных Софьи и сможет выпросить милости у них стать её мужем.

Адрес Львовых Данило знал не понаслышке. Сразу вспомнил, как много раз видел его, записанный в книгу отца. В книгу, которую отец хранил в своей шкатулке на столе, как самое дорогое. Много вопросов задавал он отцу про этот адрес, книгу и про ненависть Львовых к ним, а теперь количество вопросов возросло. Он помнил ответы отца, но почему-то не всё ещё было ясно.

Лишь надежда на то, что пришло время изменить былое или уничтожить ненависть Львовых к Протасовым, грела Данилу, когда он слез с коня, отдавая того в руки подошедшего конюха, а сам направился к дверям трёхэтажного белокаменного дома...

Аккуратность. Цветы по краям лестницы через ступеньку. Дом казался светлым и тёплым... Однако, как бы не тешил себя надеждой, представившись встретившему слуге, Данило удивился его реакции:

-Уходите прочь! Протасовым запрещено сюда являться!

-Позови же хозяев, - попросил Данило.

-Никогда! - упрямился гордый слуга, но за его спиной показалась подошедшая молодая девушка.

Взглянув на неё, Данило остолбенел.

-Софья? - молвил он, поражённый увидеть любимую здесь, уже с красиво убранными волосами, в роскошном наряде...

-Кто? - вышла за девушкой и дама, на вид старше её.

-Софья? Ты ли? - вопросил вновь Данило, уставившись на девушку, но та испуганно взирала в ответ и молчала.

-Какая Софья? - поразилась дама и обняла прильнувшую к ней девушку. - Это Анна Семёновна.

-Что происходит? - с недовольством появился из кабинета глава семейства и махнул тростью слуге отойти.

-Протасов,... Данило Михайлович, - представил тот гостя, и Данило прошёл в холл.

-Какой чёрт, - перекрестился тут же хозяин, а за ним дама и девушка. - Принёс Вас в наш дом?!

-Не серчайте, молю, Семён Константинович, - выполнил Данило поклон, желая произвести лучшее впечатление, но тот подошёл ближе, строго воскликнув:

-Говори, что на этот раз, и убирайся навсегда!

-Вижу, недоразумение какое, - взглянул вновь Данило на Анну, взгляд которой так и оставался испуганным, холодным. - Видать, ошибся я, приняв сию юную особу за ту, которую знаю,... за Софью Семёновну... Львову.

-Что? - схватился Львов за голову, будто его пронзила острая головная боль.

-Софья? - приложила руку к груди дама. - Моя дочь? Вы её нашли?

-У меня есть сестра? - с удивлением взирала на родителей Анна, и мать помахала ей рукой пока молчать.

-Что за бред?! Как смеешь произносить имя нашей дочери?! - наполнялся яростью Львов на Данилу, чуть оторопевшего от происходящего.

-Да, - сглотнув, кивнул тот. - Я нашёл Вашу дочь... Не ведаю, каким образом пропала она, - взглянул он на уставившуюся в ответ Анну, которая внешне ужасно была похожа на возлюбленную, и понял он, что это её сестра-близнец. - Пути Господни неисповедимы...

-Где она? - широко раскрыл глаза Львов и взволнованно дышал, еле сдерживая себя, чтобы от волнения не потерять равновесия.

-Я привезу Вашу дочь, если позволите, - сделал шаг назад Данило, но Львов, подняв перед ним свою трость:

-Куда? Врёшь всё... Издеваться приехали?! Мстите нам?! Дочь похитили, а теперь пришли убить меня новостью, что нашли?! Мерзавец!

Он чуть ли ни кричал, высказывая свои предположения, но Данило мотал головой, отрицая каждое слово. Лишь ответить не успел ничего, как Львов схватился за сердце и супруга его с дочерью тут же подхватили, усадив в кресло:

-Папенька! Нет!

-Убирайтесь! - прикрикнула супруга Львова на Данилу, застывшего на месте, и он не смог приносить им ещё большего неудобства...

Львов тяжело дышал, зажмурив глаза и держа руку на груди, в области сердца. Супруга его дрожащими руками наливала из графина воды в стакан, а дочь, заливаясь слезами, целовала отцу руки...

Скоро мчался верхом Данило прочь от их дома, вспоминая всю эту картину и понимая, что легко не удастся наладить всё...

Глава 26

Пока Данило был в Петербурге, Софья с бабой Нюрой мирно беседовали, попивая вкусный чай. Софья похвалила вкус чая, и баба Нюра улыбнулась:

-Ну так я же знаю, какие травы использовать! Вот, расскажу теперь, что знахарскому делу выучилась у своей матушки, Царствие ей Небесное, - перекрестилась она. - У той сему делу учился и Ковалёв, Григорий Михайлович, кому сей дом ранее принадлежал. Теперь я же обучила Данилку всему. Лечить умеет, супы лечебные делать да чаи.

-Супы, - с ласковой улыбкой вспоминала Софья вчерашний ужин и объятия милого. - Баба Нюра, я так им горжусь. Даже удивительно, что он, граф, такой вот, - пожала она плечами. - Вы столько хорошего рассказали мне сегодня о нём, а я...

-Ничего. Пусть то прошлое, о котором ты поведала, останется там, в той жизни. Ты вовремя была спасена Данилой, хоть и таким способом, - вздохнула та, разведя руками, и обратила вместе с нею внимание на открывшуюся дверь.

Вернувшийся Данило тут же принял бросившуюся к нему в объятия возлюбленную:

-Ты дома,... душа моя, ты здесь... Это ты...

-Я, конечно я, - улыбалась Софья, со взволнованностью глядя на задумчивого милого. - Что случилось?

-Это не та дама, которая в прошлый раз здесь была с тобой и Сержем? - вопросила баба Нюра, указывая на Софью, но тут же поняла, что сказала что-то не то.

Замотавший головой Данило широко раскрыл глаза, а застывшая на месте Софья смотрела в глаза с опасением.

-Ой, простите, - подняла баба Нюра руки. - Уж никто не святой здесь! Простите!

-Святой? - смотрела Софья на любимого, и он глубоко вздохнул, выйдя с нею на улицу:

-Послушай, пусть всё прошлое забудется.

-Как? - прослезилась милая. - У тебя есть ещё женщины?

-Ты не первая в моей жизни, да, я не святой, - казался Данило серьёзным, как никогда. - Но и ты не святая, решив продавать себя.

Софья виновато опустила взгляд. Изо всех сил старалась не выпустить слёз, но те покатились по щекам. Возлюбленный тут же обнял её, целуя, поглаживая, пока баба Нюра, крадучись выйдя из дома, поспешила уйти по тропе обратно к деревне...

-Вы хорошо беседовали? - заметил Данило удаляющуюся бабу Нюру, и Софья оглянулась на неё:

-Да, всё было мило. Она многое рассказала о своей жизни, о матушке своей да что тебя научила лечебные чаи и супы варить.

-Значит, просто сказала, не подумав, - улыбнулся Данило. - Нет в моей жизни никаких иных женщин, кроме тебя и не будет уже никогда. Веришь?

-Верю, - кивнула любимая, и в глазах её любящих видел он, что так и есть.

Подняв радостно милую на руки, Данило покружился, наслаждаясь счастливым смехом, и понёс в дом. Посадив на кровать, тут же принялся расцеловывать, скорее обнажая её и себя. Их руки вновь плавали по телам друг друга, ласкаясь, прижимая крепче и крепче, желая слиться воедино навеки и не расставаться никогда.

Они кричали от восторга, улетая в небеса блаженства и не замечали, что за окном за ними подглядывала с широко раскрытыми глазами Анна... Та самая Анна: сестра-близнец Софьи... Разволновавшись от того, что смогла разглядеть лицо сестры и увидела её в объятиях Данилы, Анна скоро отпрянула от окна и попятилась назад к ожидавшей у дороги карете...

-Не насытиться мне тобой, - молвил Данило, когда уже лёг возлемилой, обнимая её, сладко-утомлённую на его груди. - Не наглядеться на тебя,... любимая...

-Данилушка, - улыбалась Софья томно. - Не отдавай меня никому.

-Что удумала? - засмеялся тот, а она села, прикрываясь одеялом:

-Боязно мне что-то в последние дни.

-Скажу я тебе, - целуя её плечи, сел подле милый. - Нашёл я родных твоих, да, - встретился он с удивлённым взглядом. - Живы все да мало того,... сестра у тебя имеется. Да не какая-нибудь, а точная копия тебя. Вместе вы были рождены, в один день, а вот тайны, как ты пропала, пока не ведаю. Понял лишь одно,... не знала сестра твоя, Анна, о твоём существовании. Родители в шоке. У отца чуть приступ не случился, чуть на моих глазах душу не отпустил.

-Господи, спаси, - перекрестилась Софья. - Что же теперь будет? Да и что-то попадать в семью, которой не знаю, страшно... Я ж всё время была у мамки Дины... Может и здесь выживу, в этом доме?

-Здесь опасно, родная. Лес, дорога... В деревне у бабы Нюры можно, но не знаю, правильно ли. Чую, придётся мне задержаться, пока не буду уверен, что ты в надёжных руках меня дожидаться станешь. Либо увезу тебя к своему отцу, но это далеко... В Москве, - заключил любимый её вновь в объятия. - Львовы с Протасовыми далеко не дружны. Ненависть у них друг к другу из-за прошлого.

-Какая ненависть? - смотрела поражённая Софья, и Данило не скрывал ничего, что знал из рассказов отца:

-Когда-то отец мой ухаживал за твоей матушкой. Любил её до безумия, встречались они тайно, но война разлучила. Когда же он вернулся, она была уже замужем. Иного выбрала... Твоего отца, Львова Семёна Константиновича, который тоже любил её. Вот кого она точно любила — так и не понятно моему отцу... Однако, он пытался выяснить, почему она не дождалась, а она не ответила... Отец мой женился в отместку. Матери своей я не помню так хорошо. Знаю, что женщиной была властной, ревнивой и жадной.

-Как хорошо, что ты не такой, - нежно смотрела слушающая его Софья, и Данило вновь одарил её плечи поцелуем:

-Не позволю нас разлучить. Пусть и ненавидит твой отец моего за ту любовь, за попытку вернуть, но твоя мать сама выбор сделала. Не всё мне ясно пока, но знаю одно, не отдам тебя никому.

-И я никуда не уйду без тебя, - ответила Софья, а губы их соединились в крепком поцелуе...

Глава 27

Ширь полей, простор лугов - как в сказке,

По которым к тебе бреду, к твоей ласке.

На сердце разлилась песня-жалость:

Прикоснуться бы к любви хоть малость.

Так близка, так далека — ты мне,

А подойти, поговорить — всё трудней,

Будто сто преград, как чья-то наглость,

Северных ветров иль гроз шалость.

Не сердись, лишь одари взглядом.

Взор твой нежный так душе сладок.

Как я жил, не видя твои очи?

А как жить теперь — уж нету мочи.

Ширь полей, простор лугов — как в сказке,

По которым вновь к твоей ласке

Так и хочется бежать да выкрасть,

А дорогу жизни счастьем выстлать...

Пел вновь песню, что когда-то написал любимой, Данило и смотрел в глаза её, чей взор был столь нежен, столь любящим, что душа упивалась сбывающейся мечтою. А Софья лежала в его объятиях в лёгком платье, которое под ласкою сильных рук сползало с плеч, будто их тела вновь жаждали недавних ласк.

Данило поддерживал голову милой рукою, поцелуями одаривал губы... Софья вновь и вновь то отвечала на поцелуй, то клала голову на его обнажённую грудь... Оба наслаждались теплом друг друга, лёжа на меховой подстилке у печи. И казалось им, что сей идиллии ничего не помешает, а день будет только для них.

Лишь послышавшийся шум подъехавшего экипажа заставил обоих встрепенуться и быстро подняться. Софья скорее убежала в спальню, закрыв за собою дверь, а надевший наспех рубаху Данило взглянул на открывающуюся в дом дверь.

Вошедшая вместе с дочерью супруга Львова ещё некоторое время молчала, окидывая взглядом уют дома...

-Прошу, - пригласил Данило сесть к столу. - Чаю?

-Нет, благодарю, - тихо ответила госпожа Львова и села на стул, после чего Анна устроилась подле.

-Простите, имени Вашего полного не ведаю пока, - с неудобством кивнул Данило и вновь взглянул на гордо глядевшую в ответ Анну, внешнее сходство которой с Софьей было поражающим.

Он сел к столу, и супруга Львова ответила:

-Ольга Марковна.

-Рад новой встрече, Ольга Марковна, - смотрел Данило то на неё, то на Анну, и по лицам видел, как им здесь неудобно, но что-то заставило переступить черту и прибыть сюда.

-Где Софья? Я хочу видеть мою дочь, - сказала, выдержав паузу, Ольга Марковна.

-Разрешите для начала узнать, откуда Вам известно, что я здесь? - удивился Данило.

Софья тем временем уже подглядывала в щель двери и слышала каждое слово. Она видела сидевшую за столом женщину, а рядом — свою копию. Обо всём уже догадалась, и сердце бешено стучало, будто кричало прятаться, не выходить...

-Наш кучер выследил сразу, как только Вы покинули наш дом, - ответила Ольга Марковна.

-И я приехала сюда убедиться в том, - добавила взволнованная дочь рядом. - Я всё видела!

-Молчи, - спокойно молвила в её сторону мать и продолжила так же спокойно говорить Даниле. - Я надеюсь, Софья хочет вернуться домой. Давно ли она с Вами? Где Вы её нашли?

-Мы спасли неких маркитанток от французов, среди которых и была Софья, - кратко рассказал он.

-И Вы её обесчестили, - смотрела Ольга Марковна так пронзительно, что Данило на мгновение замолчал, уставившись в её глаза.

-Я не знал, кто она, - только успел молвить он, как она возмутилась:

-Вы обесчестили её, не зная имени?!

-Я знал, что она Софья, не более. Остального не ведал, - более смело ответил Данило.

-Где она? Там? - указала Ольга Марковна на дверь спальни, и сердце Софье застучало ещё сильнее в опасении быть обнаруженной. - Она поедет домой!

-Уж простите, но отдам её вам всем только когда согласитесь на наше с нею венчание, - строгим был ответ Данилы, от чего глаза Ольги Марковны расширились.

Немного помолчав, поражаясь услышанному, она глубоко вздохнула:

-Семён Константинович не согласится... Так нельзя, как Вы себя ведёте. Вы же лишили её чести. Вы же... Господи, - всё больше волновалась она, то закрывая глаза руками, то глядя в глаза внимательного Данилы. - И давно вы оба сим блудом занимаетесь?!

Выдержав паузу, Данило кивнул:

-Каждый день с той ночи.

-Что Вы натворили? - еле сдерживала себя Ольга Марковна, чтобы не потерять силы. - Она же... Она же скорее всего понесла!

-Я буду тому лишь рад, - улыбнулся Данило, не скрывая своего желания остаться с любимой навсегда. - Потому и приходил, чтобы вернуть Софью домой и просить её руки. Я даже службу ради неё брошу. Всё оставлю.

-Позвольте увидеть Софью, - встала из-за стола Ольга Марковна, и Данило поднялся следом:

-Прошу, обождите здесь.

Кивнув в согласие в ответ, Ольга Марковна с замиранием души смотрела ему вслед: как он исчез за дверью спальни, оставшись там на некоторое время, что казалось невыносимо долгим...

Глава 28

-Нет, - попятилась от двери Софья, когда Данило вошёл в спальню к ней.

Он видел напуганную милую и, закрыв дверь, тут же обнял:

-Не бойся, молю...

-Не хочу к ним, - молвила Софья, перебив его. - Я их не знаю.

-Я понимаю, и тебя им не отдам. Но у тебя и твоей сестры одно лицо. Весь свет будет знать, кто ты. Надо бы благословение родительское получить, - договорил Данило.

-Знаю, но боюсь,... не дадут ведь, - взглянула милая с тревогой, которую чувствовала всем сердцем, и та увеличилась с послышавшимся стуком в дверь:

-Вы не собрались сбежать? - раздался строгий мужской голос.

-Кто это? - ещё больше испугалась Софья, но любимый, обнимая её за талию, открыл дверь.

Держа Софью за руку, он вышел с нею. Софья не знала, куда смотреть... Она видела мать, стоящую подле сестру, но больше всего поразило что её, что вставшего перед нею, загораживая собой, Данилу — на пороге гордо возвышался в плаще и треуголке строгий пожилой господин, а рядом стояло четверо офицеров.

Только Данило загородил собою любимую, офицеры наставили оружие в его сторону.

-За что же под прицел? - усмехнулся Данило, узнав отца Софьи в господине, и тот, пронзительно взирая в ответ, сообщил:

-Наша дочь Софья уходит с нами!

-Нет! - воскликнула та, схватившись за плечи любимого. - Не отдавай меня! Не позволяй! Они чужие мне!

-Ты даже не представляешь, насколько худой сей человек! - указал на Данилу рукой её отец. - Игрок, ловелас и подлец, как его папаша!

-Умерьте пыл, я ведь могу и на дуэль вызвать, - угрожающе выдал Данило, сразу пожалев о своих словах, но чувства брали верх и ему мало удавалось сдерживать их.

-Никуда не уйду, - говорила Софья, глядя то на отца, то на удивлённо уставившихся в ответ мать с сестрой. - Кто бы как ни ненавидел Данилу!

-Весь род Протасовых, - поправил её отец. - И тебе всё одно придётся подчиниться. Ты наша дочь! Это видит каждый!

-Нет, - оставалась за спиной любимого Софья, и тот, расставив руки по сторонам всем видом показывал, что не отдаст её ни за что.

-Ты уйдёшь с нами, - с уверенностью в том кивнул отец Софье. - Никогда больше не увидишь этого ловеласа, сердцееда и разбойника. Я докажу тебе, что он именно такой!

Данило шагнул назад от приблизившихся к нему с милой офицеров:

-Притащили с собой хоть не всю армию! - засмеялся он и, резко став серьёзным, добавил. - Не выйдет у вас всех ничего, даже если и получится сейчас отнять Софью. Я всё равно её заберу.

-Ты скорее умрёшь, - спокойно сказал Львов. - Вам, Данило Михайлович, надлежит немедленно вернуться в полк, что данные офицеры и помогут сделать. В случае сопротивления последует арест, лишение чинов и так далее. Вы знаете, как худо будет.

-Одевайте мундир! - воскликнул один из офицеров, взмахнув оружием перед лицом Данилы.

-Идёмте, Софья Семёновна, - протянул к дочери руку отец, но что она, что стоящий перед нею Данило не трогались с места. - Я понимаю твой страх, но это важно. Ты и Анна — одно лицо. Ты не посмеешь опозорить свой род и, тем более, свою сестру.

Выйдя из-за спины любимого, Софья тут же была схвачена им за руку, но она со слезами на глазах взглянула:

-Нет, Данилушка... Я должна сейчас уйти. Ты должен вернуться в полк, а я... Не разлучат нас. Я буду ждать тебя.

Офицеры тут же встали между ними, заставляя Данилу уйти переодеваться, но он стоял и смотрел, как любимую уводят родители, а следом за ними, будто ощущая себя крайне неловко, спешила и Анна.

-Я заберу тебя! - крикнул вслед Софье Данило.

Так хотелось им обоим сорваться с места, бежать, но куда и как — не представляли. Непроходимая преграда стояла на пути. Оставалось лишь надеяться, что время поможет избавиться от сего тяжкого груза, что так давил, так измывался над душой и разрывающимся в груди сердцем.

Оставшись под прицелом, Данило смотрел на окно, за которым было видно, как Софью увозила карета всё дальше и дальше по лесной дороге. Принимая факт, что время пока не за них, он поспешил скрыться в спальне, но дверь закрыть ему не было позволено.

Облачившись в мундир, Данило выпрямился перед офицерами, готовый подчиниться, и сказал:

-Прежде чем вернусь в полк, прошу сопроводить меня к дому Львовых. Я должен убедиться в том, что Софье Семёновне не угрожает никакая опасность.

-Это не положено, - воспротивился один из них, а другие переглянулись...

Глава 29

Довольно долго пришлось Даниле ждать у дверей дома Львовых, когда он прибыл в сопровождении офицеров. Неторопливый слуга указал обождать и скрылся за дверями, заперев те на ключ. Однако сам Львов всё же вышел, и Данило снял кивер...

-Вы ещё не в полку?! - с усмешкой удивился Львов.

-Разрешите хотя бы взглянуть на Софью,... Семён Константинович, - не скрывал волнения Данило.

-Я уж отписал жалобу и на Вашего Андрея Александровича. Ой, несдобровать ему будет, коль позволил сие отлучение из армии, - высказал тот. - А Софью никогда не позволю тронуть больше. Вы,... бесчестный тип,... не смейте даже имён наших произносить!

-Вы не понимаете, что творите, - усмехнулся Данило. - Я же готов под венец с Софьей идти. Мне не жить без неё. Любим мы друг друга.

-Знаком я с любовью Протасовых, - засмеялся Львов и развернулся, чтобы уйти в дом, но Данило тут же сорвался с места и вбежал в холл:

-Софьюшка!

-Пошёл прочь! - взревел громогласным басом Львов, а шагнувшие в дом следом за Данилой офицеры так же сняли кивер, выполнив краткий поклон.

-Предатели! Вам всем не поздоровится за подобное своеволие! - указывал Львов на дверь и уже почти кричал, чтобы прогнать офицеров вместе с Данилой прочь.

-Вернёмся, - молвил еле слышно Даниле один из тех.

Но Данило отчаянно смотрел вокруг в столь кажущемся тихом доме, где не было ни видно, ни слышно, где укрыта любимая. Не выносивший более терпеть происходящее Львов взял стоящую в углу трость и тут же ткнул ею в грудь Даниле:

-Прочь!

На защиту хозяину прибежал с ружьём в руках и слуга, тут же прицелившись на Данилу, который уже не находил иного выхода, как уйти... Однако не уезжал он. Дом покинул, двор... Остался за воротами, умоляя офицеров ещё немного обождать, и стал смотреть на окна дома Львовых, чтобы может где заметить выглянувшую милую.

Тем временем за разгневавшимся отцом, который захлопнул за Данилой и офицерами дверь, следила из-за шторы входа гостиной Анна. Взволнованная от всего, что в эти дни узнала и повидала, она терялась в чувствах...

-Ничего, Аннушка, - заметил тяжело дышавший её отец и сел в кресло холла, поглаживая грудь, дабы успокоить бешено бившееся сердце. - Ничего... Привыкнет сестра твоя... Поймёт всё, узнает всё. Мы докажем, каков подлец Протасов... Не зря родственника их даже государыня в своё время удалила... Матушка с нею?

-Да, папенька, - тихо молвила та.

-Ступай и ты, ступай, - поднялся он, медленно войдя в свой кабинет. - А я отпишу ещё... Они все получат...

Развёл руками слуга, когда Анна взглянула на него, и ушёл от дверей, унося на плече ружьё. Анна смотрела некоторое время на дверь, но, недолго думая, выкралась из дома.

Скорее прошла она в сад, заметив у ворот Данилу с офицерами. Делая вид, что прогуливается у садовых деревьев, Анна встала за кустарником, поближе к следившему за нею Даниле. Тот смотрел с надеждой, что может это любимая, но по глазам увидел — нет...

-Вы, - сглотнула с волнением Анна, но продолжила речь. - Вы отправляйтесь с Богом, сударь... Вы напишите ей, но... адресуйте мне, будто то от кого иного, а не от Вас,... понимаете? - волновалась она, и Данило кивал, еле сдерживая в себе подступающее разочарование, что не увидеть перед разлукой милую, не обнять её.

-Уходите теперь, - смотрела с жалостью Анна. - Я обещаю передавать Софье письма. Она будет ждать.

-Как она? - вопросил наконец-то Данило.

-Плачет,... не ест, - оглянулась с опасением на дом Анна. - Мне пора. Худо будет, если нас здесь застанут.

-Хорошо, - кивнул Данило. - Где её окно? Увидеть бы её.

-Я сообщу ей, выглянет, - обещала Анна и указала на окна второго этажа. - Справа, видите балкон? Мой балкон слева, у Софьи — справа... Так всегда мечтали наши родители, и комнату её никак не использовали, надеясь, что однажды вернётся, и вот...

-Вернулась, - договорил Данило.

-Обождите здесь, коль сможете, - спешила Анна. - Я сообщу ей, выглянет.

-Передайте Софье, что люблю, верен буду и вернусь! Ладанка её при мне, не сможет быть иначе, - напоследок просил Данило.

Анна кивнула в ответ и ускорила шаг, вскоре вовсе побежав обратно в дом...

Глава 30

Спешила Анна скорее наверх, к комнатам, а выглянувший из кабинета отец вопросил:

-Ты куда это так спешишь? Где ты была?

-В саду гуляла, папенька, да слышу плач сестры, не могу так больше. Пообщаться с нею желаю, - оглянулась на ступенях Анна.

-Ну,... ступай, пообщайся. Ты права, - чуть поразмыслив, будто успокоился отец и вернулся в кабинет.

-Господи, спасибо, спаси и сохрани,... прости, Господи, - перекрестилась быстро Анна и побежала дальше наверх.

Она громко постучала в дверь спальни, где должна была быть Софья, и её матушка открыла:

-Что случилось? - удивилась она взволнованному виду Анны.

-Нет, матушка, всё хорошо, - попыталась та улыбнуться и заглянула в комнату, заметив сидевшую на кровати Софью, которая уставилась в сторону и не шевелилась. - Позволите?

-Прошу,... может у тебя получится что, - пропустила её мать, а сама, оглянувшись на Софью, тихонько закрыла дверь.

Оставшиеся наедине сёстры молчали... Анна быстро отошла к окну, встав чуть в стороне за шторой, и сказала:

-Он там,... у ворот.

От её слов Софья вскочила с места и прильнула к окну, распахнув его:

-Данилушка, - прошептала она, прижав руки к груди, будто молилась.

Она смотрела на него и подчинялась сестре, выводящей её на балкон:

-Покажись ему. Ждёт тебя увидеть. Ладанка, говорит, при нём. Говорит, вернётся к тебе обязательно, - лепетала тихо Анна. - Сказал любит, верен будет.

-И я буду верна. И я люблю, - плакала Софья, но на лице светилось счастье, которым полна была душа...

-Радость какая, - с восторгом молвил Данило, любуясь вышедшей на балкон любимой.

Видел он, как нежно смотрела Софья, видел и что сестра стояла рядом. Верил теперь, что он и любимая дождутся встречи вновь и неразлучными будут. Послав воздушный поцелуй, Данило махал рукой. Софья сделала руками знак, будто словила его поцелуй и тут же послала свой.

Данило точно так же словил её поцелуй в руку, прикоснувшись к ней губами. Сердце билось сильнее, словно пело, душа трепетала. Мир вновь казался красочным... Нехотя садился Данило на коня, нехотя удалялся вслед за офицерами, и вскоре вовсе умчался вдаль, чтобы время пронеслось так же быстро, как уезжал...

-Он вернётся, - смотрела вслед Софья.

-Будет писать тебе через меня, - улыбнулась рядом Анна, встретив удивлённый взгляд сестры:

-Почему ты помогаешь мне?

Анна пожала плечами и вздохнула:

-Любовь вашу увидела... Сначала испугалась, а теперь понимаю, что зря. Только папенька наш не позволит вам быть вместе.

-Бежать бы отсюда, - сразу сказала Софья. - Найду способ.

-Я бы помогла, - прошептала Анна, оглянувшись на дверь. - Попробуем что-нибудь придумать. А куда ты убежишь?

-Не знаю, - растерялась Софья, задумавшись. - В лесничем доме меня найдут... Может в деревне спрячусь.

-Там тоже могут найти, - смотрела удивлённо Анна, но махнула рукой. - Придумаем. И потом, пока Данило твой с войны не вернётся, ничего может предпринимать и не стоит, а там устроим побег.

-Может и так, - в сомнениях села Софья вновь на краю кровати и опустила полный отчаяния взгляд. - Я не чувствую себя дома.

-Это от того, что ты с рождения пропала. Выкрал кто-то тебя тогда, - рассказывала Анна, и сестра вздохнула:

-Да,... матушка... мне всё сейчас рассказала... Не известно, кто выкрал, но считают, что Протасовы к тому причастны.

-Так и есть, - смотрела уверенная в том Анна и села напротив у зеркала. - Мать Данилы, говорят, подкупила кого-то, чтоб выкрали тебя в отместку. Но не знала она, что две девочки родились. Выкрали лишь одну.

-Почему думают, что мать Данилы это сделала? - не верила в подобное Софья. - Не может быть!

-Не знаю, - улыбнулась Анна так тепло, и Софья почувствовала, что она, похожая на неё, словно то было отражение в зеркале, действительно, настоящая сестра, настоящая родная. - Но мы узнаем.

-А у тебя есть любимый? - вопросила вдруг Софья, и Анна вздохнула:

-Что ты?... Разве мне позволят? Папенька жениха мне ищет. Я читаю романы, стихи, какие пишут влюблённые поэты. Увидела вот тебя с Данилой, какой может быть сильной любовь, и тоже хочется.

-А я и не знала, что бывает настоящая любовь, как в романах, - улыбнулась Софья мечтательно и снова становилось грустно. - И вот Данило появился... Так быстро, странно, так неожиданно, но я вся его, а без него изнемогаю, умираю...

Так сёстры и откровенничали, каждый день проводя вместе. Неразлучными стали. Подружились накрепко. Довольные родители даже будто и успокоились. Ни слова не говорили о Протасовых или о том, что случилось...

За обедами или вечерами царила тёплая домашняя атмосфера. Сёстры с матерью часто то вышивали, то пели, а довольный отец отдыхал в их компании или же за чтением книг в своём кабинете.

Так проходили дни, которые для Софьи становились всё более трудными из-за ожидания, что вот-вот прибудет первое письмо от Данилы. Она переживала всё больше. Она часто смотрела в окно, надеясь увидеть посыльного, и только Анна помогала не падать духом, вовремя отвлекая, чтобы никто вокруг не смог догадаться, что происходит...

Глава 31

С какой радостью подпрыгнули в тот день сёстры у окна, когда увидели примчавшегося к дому всадника с сумкой через плечо. Не было ни капли сомнения, что это был посыльный и принёс он долгожданное письмо...

-Скорее! - побежала к двери Софья, но Анна схватила за руку и остановила у порога:

-Обожди же, так нельзя! Догадаются сразу!

-А как же? Отнимут, прочтут и пропали мы, - смотрела встревоженно Софья, но Анна не боялась:

-Нет, я всё придумала. Мы спокойно спустимся сейчас вниз, а ты веди себя спокойно. Я сделаю остальное.

-Хорошо, я постараюсь, - взволнованно потёрла руки Софья, и они покинули спальню.

Медленно спускаясь по ступеням, сёстры прислушивались к доносившимся из кабинета отца голосам. Посыльный явно был туда приглашён и передал письма. Недолго пробыл он там, а как ушёл, сёстры услышали удивление отца:

-Это ещё что?

-Что случилось? - тут же из гостиной к нему поспешила супруга, и он тут же у порога встряхнул письмом:

-Кто-то написал нашей Анне!

-Что ты говоришь, папенька? - сбежала по ступеням Анна и с задорной улыбкой предстала перед родителями.

-Кто таков Сергей Иванович Сергеев? - уставился отец на неё с ещё большим удивлением.

-Ой, - смутилась будто Анна и выхватила письмо, прижав его к груди. - Ну,... как же, папенька,... на прошлом балу ты беседовал со многими, так искал подходящего мне жениха, вот и шлют мне всякие письма... Стихи, песни...

-Это не первое письмо?! - смотрел ничего не понимающий отец, в голове которого не укладывалось, как такое возможно, что письмо не первое, как упустил из вида происходящее...

-Князь Сергеев, человек из благородного рода, - улыбнулась с гордостью Анна, и мать подтвердила:

-Да, это так про Сергеевых, однако,... тебе письма слать, а нас не известить о том?

-Я просила именно так слать, - широко раскрыла глаза Анна, а спустившаяся стоящая до того на ступенях Софья встала подле.

Только остановилась, Анна схватила её за руку и побежала скорее обратно наверх, где укрылись вновь в спальне.

-Как же нам позволили? - не верила случившемуся Софья, и довольная Анна вручила ей письмо:

-Читай скорее! Папенька растерялся, думаю. Всё одно вышло не так, как я хотела, но получилось же! Читай!

Софья скорее распечатала письмо и с первых строк увидела дорогие душе слова:

-Это он,... мой Данилушка...

-Тише, - хихикнула сестра, оглянувшись на закрытую к ним дверь. - Что пишет?

-Любит, - прижала к груди письмо Софья, но скоро стала читать вслух. - Так и странствуем по сгорающей земле да под небом, что не внемлет жалобам смертных. При Кобрине биться пришлось против австрийцев. Первая зловещая битва для меня за последнее время. Уменьшилось отечество наше, расширилась власть врагов, хоть и отличились мы успехом, одержав первую победу над французами да австрийцами, которые вышли на поле войны против нас. Однако, как знаем, приказано им далеко от границ не уходить. Что ж, коль не загнать нам их в глубь лесов, чтобы уничтожить, пришлось показать силу русскую там.

-Господи, - с ужасом слушала Анна, переглянувшись с сестрою, не менее взволнованной, которая, пока читала, будто видела поле боя,... дым и... погибающих военных...

-Он жив, жив мой миленький, - перекрестилась Софья с облегчением и продолжила чтение. - Теперь каждая ночь освещается заревами пожарищ. Деревни вспыхивают, будто свечки, лишь бы не достаться врагу. Коль всё погорит, то ни нам, ни им не будет победы. Ужас наполняет наши души, что может дойти сия паника до городов. Мы же пока вновь кочуем, переезжая с места на место, от огня к огню. Видели богатых, которые покинули свои дома, чтобы бежать, как и бедные от приближающихся французов. Теперь предстаёт сия война в новом блеске. Тысячи людей укрываются в лесах, используя за оружие серпа, молоты, кочергу, брёвна — словом, всё, что забрали с собой. Сражаться вышли даже женщины!

-И я бы сразилась, - наполнялась чувством патриотизма Анна, задумчиво уставившись в сторону, и Софья встревожилась:

-Даже не думай о таком! Я была там, видела войну... Это ужасно, поверь!

-Читай же дальше, - взглянула удивлённая сестра, и Софья читала:

-Встречали крестьян, переходящих в иные селения. Один мальчик, лет двенадцати, имел прострелянную ногу, но шёл пешком да не жаловался. Я лично перевязывал ему ногу, использовав свою чудодейственную мазь из трав. Каким же мужеством полон сей ребёнок! Так же были среди них и несколько молодых раненых девок. Они рассказали, как спасли деда своего, убив французов брёвнами да сучьями. Как же горды они своей победой! Истинные герои! Им бы медали всем дать да пожизненное содержание. Однако помещик их не выдал ничего, чтобы могло служить оружием. Сам бежал при приближении французов, а крестьян прогнал с пустыми руками. Притаились мы тем днём в лесах сих. Ждали обозы французов и удача улыбалась нам. Отняли всё, побили их с такой лёгкостью, будто ангелы хранители бились с нами, за нас. Французы с остервенением метались, но мы были не пробиваемой стеной. Захватили в плен около девяносто человек, а обоз с пожитками отдали крестьянам... Мой Данилушка, мой герой, - со слезами на глазах дочитала письмо Софья. - Целует и любит меня, ждёт весточки.

Анна любовалась счастливой сестрой, как та поднялась, бросившись к столу написать милому ответ, но Софья вдруг пошатнулась и схватилась за живот.

-Что ты?! - кинулась её поддержать сестра.

Она помогла ей сесть обратно на кровать и с заботой смотрела.

-Анечка, родная, молчи, - умоляюще молвила Софья.

-Что? - смотрела та с возрастающей тревогой.

-Страшно мне, но и радостно, - улыбалась с тоской Софья, поглаживая живот. - Мне кажется, понесла я.

-О, Господи, помоги, - перекрестилась Анна и крепко обняла сестру...

Глава 32

Эй, вы, враги, куда стремитесь?

Смотрите, зря в лесах у нас

Смеётесь, радуетесь,... проснитесь!

Не захватить Руси никак!

Не захватить Руси никак!

Непроходимою стеною

Поднялся русский наш народ.

Врага из леса мы прогоним

И не допустим тронуть дом.

Нет, не допустим тронуть дом!

Без головы отвага ваша,

О наши храбрые враги,

Ничто, поверьте, вот и чаша,

Где кровь победы для Руси,

Где кровь победы для Руси!

-Серж! Письмо! - бежал довольный Валерий от посыльного, захватив письмо себе и другу.

Услышав такой восторг товарища, Данило тут же отдал гусару-соседу гитару и поспешил следом за Сержем.

-Надо же! - засмеялся тот, увидев на конверте, от кого письмо, и отдал его Даниле. - Счастливчик, а!

-Не женился ещё? - смеялся в стороне Пётр, но друзья ушли за повозку, и Данило распечатал письмо.

-Душа моя, - улыбался он, скорее читая, но улыбка скоро исчезла с лица его.

-Что случилось? - встревожились стоявшие подле товарищи, а Данило молча читал:

«Сегодня уверилась я, что понесла. Ребёночка жду нашего, Данилушка. Тревожно и радостно мне. Только Анечка поддерживает. Скрываем мы пока всё. Живота не видно, что пока хорошо. Будем скрывать так долго, как сможем...»

Опустив письмо, Данило отвёл взгляд в сторону и выругался:

-Чёртова война, проклятая служба!

-Что я слышу? - удивились проходившие мимо гусары и тут же остановились, глядя с удивлением.

-Ты же мечтал стать гусаром! - поразился один из них и заметил. - Даже усы вновь отрастил!

-Мечтал стать и пиратом, - взглянул взволнованный Данило, а Серж, обняв его за плечи, засмеялся:

-И стал пиратом, только наземным! Мы же чёрные гусары с черепами на формах!

-А теперь, - спрятав письмо за мундир, Данило вздохнул. - Делает судьба шаги навстречу каждому, знаки тайные подаёт столь аккуратно, что зачастую не замечаем их. Те, кто заметит, словят счастливую карту. Так что,.. усы сбрею, как вернусь...

-Чего это ты философствуешь опять? - улыбался один из гусаров.

-В отставку уйду. Последняя война, - кивал Данило.

-Иначе не жениться, понимаю, - смеялся подошедший Пётр.

-Не твоё дело, - огрызнулся Данило, а Валерий рядом попытался сменить характер беседы, дабы не случилось вновь ссоры между Данилой и Петром:

-Мы вряд ли примем большое участие в войне, но отличиться успеем, друзья!

-Вечно он поддевает тебя, - шепнул Серж, глядя вслед ушедшему к костру Петру.

-Австрийцы! Вперёд! - примчавшийся с разведки гусар скорее развернул коня, чтобы вернуться к расположенному в стороне лесу.

Скорее собрались «чёрные гусары» в путь. Среди них рьяно взобрались на коней Данило, Серж и Валерий... Мчались все, будто были молниями на грозном поле неба той войны. Получив приказ расставить цепь стрелков, друзья притаились в зарослях, нацелив оружие в сторону приближающегося отряда австрийцев.

Только один из тех почувствовал неладное и оглянулся в сторону, где Данило был готов уже выстрелить, как Серж рядом случайно задел тут же хрустнувшую ветку... С холма, где были, посыпались мелкие камушки...

-Чёрт, - прошептал Серж, поймав мимолётные взгляды товарищей, но было поздно.

Данило неосторожно соскользнул вперёд и нацелившие свои оружия австрийцы прокричали:

-Rendez vous! (фр. Сдавайся!)

Данило скорее сделал вид, что падает, чем отвлёк на краткое мгновение австрийцев. Товарищи его выскакивали из-за зарослей, отбивая врага, стреляя и переходя в битву на саблях, рукопашную...

Один из австрийцев успел штыком пронзить плечо Данилы. Другой подбежал, чтобы добить, но, вовремя взмахнув саблею, Валерий не дал сему произойти... Голова австрийца покатилась по дороге, оставляя полосу крови...

Глава 33

Одолевающие русских австрийцы схватили поднимающегося Данилу и связали ему сзади руки, оглушив прикладом, но и здесь их ожидал провал... Упорно дрались гусары с ними, уничтожая или оставляя ранеными лежать на земле. Даже приказ отступать до реки Венец не имел власти. Битва шла до самой ночи... Храбро удерживали русские стремление врага и, в конце-концов, взяли немало человек в плен...

Вновь свежим ветром была объята долина утром, где накануне случился бой с австрийцами. Дыма, шума и криков не было уже, когда Данило стал приходить в себя...

-Ну и напугал же ты нас, чертяка, - донёсся до слуха голос сидевшего подле Сержа.

Данило улыбнулся, угадав, что довольные друзья были подле. Он чуть пошевелился, но рана в плече тут же дала о себе знать...

-Лежи, - выдохнул Валерий. - В шалаше мы уже, смазали тебя твоим же зельем.

-Не зелье это, - упрекнул Серж и засмеялся с ним же хором.

-Ради всего святого, - простонал Данило, расслабленно опустившись вновь на солому, на которой лежал. - Глоток рому!

-Рому! - прокричал из шалаша Валерий, и тут же в руку один из гусар вручил ему кружку. - Хмм, ну может тебе и хватит, - пожал он плечами, а, поддержав голову Данилы, помог допить содержимое. - Лучше?

-Лучше, - улыбнулся тот и положил руку у своей перевязанной раны. - Письмо?

-Где? - сначала было не поняли друзья, но Серж осторожно достал из своего кармана сложенное вдвое письмо, которое было продырявлено и всё залито кровью:

-Уж, извиняй, друг, но мало что уцелело.

-Слово люблю можно прочитать, - подбодрил Валерий и улыбнулся.

-Как чувствуем? - заглянул в шалаш генерал и, видя окровавленное письмо и очнувшегося Данилу, покачал головой. - Дурной знак... Долго нам биться ещё. Готовьтесь, ребятки, переезжаем дальше.

-Пошёл бы он с дурными знаками, - выругался встревоженно уставившийся на письмо Данило.

-Успеем написать ей ответ, - подмигнул Серж. - Ты диктуй, я напишу. Всё объясним, переживать не будет!

-А может не сообщать, что ранен? - предложил Валерий.

-Нет, она написала там, чтоб рассказывал всё, как есть, иначе сама придумает бед, - отказался Данило. - Я же жив, в конце-концов! Велик русский Бог! Пишите!

Друзья скорее достали чернила с бумагой и записали всё, что диктовал приподнявшийся Данило. Не успевали всё написать вовремя. Пришлось прерваться, чтобы убрать шалаш и погрузить вещи в повозку...

Переход по времени казался долгим. Пока раненый Данило лежал в повозке, то вновь диктовал сидевшему подле Сержу, что написать. Ехавшие подле товарищи-гусары улыбались и восхищались подобными чувствами, делясь своими историями. Данило улыбался в ответ и всё с большим вдохновением диктовал, в конце добавив:

-Напиши... Душа моя, обещаю, буду осторожен, люблю, не насытиться мне тобою, не наглядеться на тебя. Шепчу, как всегда шептал и жду, жду того дня, когда увезу тебя с собой.

-Где ж ты будешь осторожен? - удивился ехавший рядом верхом Валерий.

-Сына или дочь что будут, вырастить хочу, - взглянул Данило, взяв письмо от Сержа и перечитывал написанное.

-Сначала войну переживи! - расхохотался вновь незаметно подъехавший к ним Пётр и пришпорил коня, отправившись ехать чуть дальше.

-Вновь австрийский корпус! - проорал кто-то впереди, и гусары с криками подступающего нового боя ринулись туда.

Только и успел Данило спрятать письмо для любимой за пазуху... В считанные минуты, как вороны средь ясного неба, налетела вражеская сила, от которой пришлось вновь отбиваться. Повозка тут же была обстреляна. Солома в ней загорелась. Павший на землю Данило с душераздирающим воплем от боли поднимался...

Успел он оглядеть среди дыма и подбегающих австрийцев своих, кто падал, кто отдавал душу за будущую победу. Пошатнувшись на ногах от пронзившего его ногу выстрела, Данило вовремя был подхвачен вскочившим на коня товарищем...

Торопил Серж коня, на котором они были. Крепко держался одной рукой за пояс друга Данило, но чувствовал: силы и сознание вот-вот... покинут...

Глава 34

-Чувствовал, что силы и сознание вот-вот покинут, - плакала и читала полученное письмо Софья, а Анна, сидевшая на краю кровати подле неё, крепко обнимала за плечи, слушая дальше. - Но хранят ангелы меня для тебя, душа моя. Верен тебе, верен государю, равнодушен к смерти. Нет для нас иных указаний, кроме, как сказано в пословицах. Велик русский Бог. Служи царю верой и правдой. Двум смертям на бывать — одной не миновать. Чему быть, того не миновать. Сколько боя ещё суждено впереди, но самый главный мой бой — за тебя. Жди меня, душа моя, приеду, расцелую, закружу в объятиях и поведу под венец! Война вряд ли продлится долго. Зимы у нас сильнее врага. Успеем сладить всё ко времени!

-Хорошо бы... Под венец, - мечтательно вздохнула Анна и достала свой платочек, помогая сестре вытирать льющиеся по щекам слёзы. - Тише же ты... Головушка опять заболит.

-Болит уже, - проскулила Софья и от вдруг вошедшей в спальню матери вздрогнула, спрятав письмо за спину.

-Что происходит? - удивилась та видеть горе на лице дочери, так и замерла у порога.

-Ничего, матушка, - тут же стала лепетать Анна. - Голова опять болит у Софьюшки. Может быть отложим поездку? Прогуляемся в иной раз? Осень уж. Холодно, можно и заболеть!

-Оделись, - указала та на лежащие на столе шляпки, и сёстры послушно повязали те на головы...

-Так и вижу Данилушку во сне на коне, как он то рвётся в бой, то ранен. Всё так страшно, мучительно. Жить не смогу без него, - шептала Софья Анне, следуя за матерью, удаляющейся к выходу из дома.

-Перестань беду звать, рано ещё, - строго прошептала Анна, поддерживая её за талию и помогая ступать вниз по ступеням. - Скоро в платье не влезешь, вот тебе другие сны будут сниться.

-Что вы там шепчетесь? - с удивлением оглянулась мать, но вышла на двор к уже ожидавшей карете.

Милые беседы о красочной осенней погоде вела Анна с матушкой, пока их увозили дальше от дома к парку. Там, как только вышли на ковёр опавших листьев, матушка обняла бледную Софью за плечи:

-Идём-ка, милая... Что-то ты совсем бледная в последнее время.

-Всё хорошо,... матушка, - еле слышно ответила та.

-Побудь у кареты! - оглянулась мать на оставшуюся позади Анну и продолжила медленную прогулку с Софьей. - Я уж который месяц за тобой наблюдаю, милая. Не нравится мне это. Расскажи, что мучает тебя, как чувствуешь себя?

-Война пугает. Столько людей бежит, всё горит, погибают, - с искренним переживанием ответила Софья.

-Нам пока спокойно дома, не так ли? - улыбнулась мать, но Софья смотрела вперёд и молчала...

Вновь вспоминала она свои сны, как Данило, мчавшийся среди боя на поле на коне... Как он стрелял вперёд, прямо на врагов, но и его не обошла ни пуля, ни сабля... Пошатнувшись от того, что представила его гибель, Софья почувствовала себя хуже обычного.

-Боже! - только и ахнула мать, закрыв рот руками, наблюдая, как дочь резко опустилась к кустам, как её рвало и будто выворачивало. - Герасим! Скорее! Воды! - махала она рукой кучеру, и тот, поняв, в чём дело, мчался к ним с фляжкой воды и тряпкой...

В полузабытье Софью привезли обратно домой, раздели и уложили в постель. Мать тут же приказала за доктором, а сама сидела рядом...

-Что же за судьба такая? - молвила она, держа руку Софьи, а стоявшая подле Анна с мольбой просила:

-Не надо доктора, не надо... Не больна она.

-Вот и узнаем, - строгим был ответ, как и взгляд.

Анна сразу поняла, что матушка догадывается о положении Софьи. И сама Софья всё слышала, но изменить ничего не могла. Доктор быстро прибыл, осмотрел, а вернувшимся в спальню родителям подтвердил опасения...

-Понесла, - с ужасом взирал на лежащую Софью отец, но та смотрела в сторону без какой-либо реакции. - Протасовский, - выдавливал он из себя сквозь сжатые от гнева зубы. - Никогда... Только не его! Убрать его! - взглянул он на доктора, и тот развёл руками:

-Как же я его уберу? Рожать надо... К весне и разрешится.

Анна видела, с каким сожалением доктор смотрел на Софью, радуясь в душе, что не позволит он избавиться от малыша или хотя бы сам не примет в том участия...

-Протасовский,... - схватившись вновь за сердце, сел отец при помощи поддерживающей супруги в кресло. - Убрать... Уничтожить...

-Так и дочь уничтожите, - встал доктор, всем видом протестуя, и встретил полный отчаяния взгляд Львова.

-Идёмте, Семён Константинович, - потянула мужа за собою супруга, оставив спальню, а за ними ушёл и доктор.

Скорее закрыв дверь, Анна кинулась к сестре:

-Я придумаю что-нибудь, слышишь? Всё будет хорошо! И Даниле тут же напишу. Всё вовремя справим!

-Справим, - прослезилась Софья и закрыла глаза, не имея мочи вновь терпеть подступившую головную боль...

Глава 35

Тем утром Анна ждала, когда сестра спустится к чаю, и на удачу заметила вновь подъезжающего к дому посыльного. Как везло каждый раз до этого получать письма первой от него, пряча нужное в карман юбки, так повезло и теперь...

Положив остальные письма отцу в кабинете на стол, Анна поспешила вернуться в гостиную, куда только вошла Софья.

-Идём, - скорее схватила сестра её за руку.

Догадавшись о происходящем, Софья поспешила за нею вновь наверх, где опять укрылись в спальне и заперли дверь на ключ...

-Господи, Данилушка, милый мой, - обнимала полученное письмо Софья, устроившись сидеть на кровати.

Она распечатала письмо и тут же читала дорогие строки о бесконечной к ней любви, о том, что жив любимый и ждёт встречи:

-Переживать заставляет судьба о том, что происходит у тебя. Письма твоего не получил. Может с посыльным в дороге что приключилось, может тебе запретили, уличив в сей авантюре, - читала она взволнованно.

-Знает он, догадался верно, - кивнула Анна в поддержку. - Но я найду способ обойти наших родителей. Отправим следующее письмо, как только посыльный прибудет. Подсуну ему!

-Да, - согласилась с нею сестра и продолжила читать. - К нам тем временем приезжал сам Кутузов! Офицеры, генералы, простые солдаты — все остались в восхищении. Место опасений заступили уверенность да спокойствие. Весь полк вновь так и дышит мужеством! Теперь удалось прибыть мне в Москву. Сразу наведался в родной дом, откуда отец успел уже много вывезти, опасаясь врага. Вот я впервые и разделся. Давно не удавалось сделать сего и нашёл себя в худом положении. Язвы, что когда-то перевязывал, присохли к бинтам. Бельё изорвано да покрыто насекомыми. Облегчение же узнал, когда сумел очиститься, переодеться. Только думал, может удастся поесть голодному и отдохнуть, но раздался взрыв пороховых погребов. Загорелась наша столица, запылала, осветив небо заревом. Прибывший Наполеон приказал тушить пожар и ловить зажигателей. Что ж, это война, прогуливаться не получится. Пришлось вновь отправляться в бой. Может письмо моё придёт с большим опозданием, но верь, милая, пишу всё откровенно, при каждой возможности и не перестану слать вестей, пока не увижу твои глаза... Здесь капля крови, - погладила впитавшееся в бумагу пятно Софья, но тут же дочитала. - Не бойся, душа моя, не струсил ни разу, друзей не предал, но не была мне оказана честь вновь оказаться раненым. Не моя кровь, врага. Однако, бумаги иной не нашлось переписать тебе послание. Спешу закончить на этот раз да послать тебе вновь множество поцелуев везде-везде, только для тебя и навсегда твой, Данило.

-Как же красива ваша любовь, - улыбалась Анна, и в дверь к ним раздался громогласный стук с криком отца из коридора:

-Отворите немедля, негодницы! Выломаю!

-Прячь! - указала Софье на письмо Анна и вскочила, бросившись к двери.

Она упёрлась в неё руками, будто боялась, что та, действительно, будет выломана, но отец продолжал звать и стучать. Заметив, что Софья спрятала письмо под матрас, Анна спокойно открыла дверь. Вошедшие в спальню родители были не одни. Пара слуг тут же принялась всё осматривать и обыскивать...

-Донесли нам, что посыльный здесь был да письма вы у него уже не в первый раз забираете, - говорил недовольный отец. - Подозрения имеются, что пишет всё же сей господин Сергеев... Ежели это он!

Но сёстры стояли подле друг дружки и молча смотрели в пол... Как ни надеялись они, но... письмо было обнаружено...

-Нет! - попыталась отнять его Софья, но мать схватила за руки:

-Не смей! Не смей! - восклицала она, удерживая её руки изо всех сил и заставила сесть в кресло рядом.

Отец тут же забрал от слуги письмо и быстро пробежался по строчкам:

-Вот, значит, как? Нет никакого Сергеева, а это от Протасова?! - взревел он басом и встряхнул письмом перед лицом супруги. - От Протасова! Полюбуйтесь! Это Ваши дочери!

Вновь схватился он за грудь, будто сердце не позволяло ему волноваться ещё больше. Отдав письмо жене в руки, он сел на подставленный встревоженным слугою стул:

-Вот... Вот... Слушайте все...Софье я жениха уж давно подыскиваю. Найду, кто согласится взять такую, найду! Но Протасовы не переступят порог сего дома. Писем никаких, отлучек никаких. Следить... Домашний арест!

Сорвавшись с места, Софья убежала. Ей казалось уже достаточным всё, что услышала, все нависшие над судьбою угрозы. Схватив висевшие на вешалке у выхода плащ и шляпку, она убегала прочь из дома, как бы кто ни кричал и ни спешил вдогонку.

На бегу надевала Софья плащ, завязывала шляпку, не обращая внимания на прохожих, что с удивлением, а некоторые и с осуждением, оглядывались... Куда бежала — не ведала, лишь бы скрыться ото всех и не видеть больше...

Однако догнавшая её карета преградила путь, чуть не сбив. Метнувшись в сторону, Софья была схвачена одной из остановившихся рядом женщин. Тем временем благодарная прохожей мать вышла из кареты и схватила Софью за плечи, встряхнув перед собой:

-Ум есть?! Куда собралась?!

-Не пойду ни за кого, только за Данилу! - выкрикнула та.

-Господи, что же ты такое говоришь? - поразилась мать, силою затаскивая в карету. - Нас же все в Петербурге знают! Что теперь говорить будут? Ты лицо сестры мараешь, нашего рода! Села! - с выдохом толкнула она Софью сесть, и карета скоро увозила их обратно домой.

-Если хочешь, чтобы ребёнок родился живым, - говорила запыхавшаяся и крайне взволнованная мать. - Будешь дома да под венец отправишься с тем, с кем будет велено! Видит Бог, не было бы у тебя одно лицо с Анной, отпустила бы тебя, никто бы и не узнал, что ты наша дочь! Не смей осквернить её...

-Ненавижу, - только и молвила Софья, уставившись в окно, а по щекам потекли слёзы.

Вздрогнув от её слов, мать замолчала и, задумавшись о своём, на мгновение закрыла глаза...

Глава 36

Вспоминая последний жестокий бой, когда захватили под Несвижем три штандарта австрийских шеволежеров*, чёрные гусары отдыхали на привале у общего костра. Холодный осенний вечер не приносил надежд, что конец войны близок. Только в душах военных, в который раз одержавших победу, трепетала радость о том, что изгнать врага с родной земли всё же удастся...

-Вот начнёт падать снег, - улыбнулся Серж, и гусары рядом подхватили:

-Не пройти им будет через наши леса да поля. Заманим, уничтожим! Отомстим за товарищей погибших!

Тем временем примчавшийся с письмами мальчишка-посыльный спрыгнул с коня и стал раздавать конверты окружившим военным. Только как бы Данило ни ждал, имени Сержа не было названо, а значит, письмо от Софьи опять не пришло...

С тяжёлым вздохом Данило сел обратно к костру и долго смотрел на жаркое пламя. Разрывающая изнутри тоска со множеством вопросов казалась более мучительной, чем самый страшный бой. Севшие подле Серж и Валерий своим присутствием поддерживали, но слов более не находили...

Ранним утром вновь пробудили всех тревожные позывы трубачей. Вскочив на коней, гусары мчались в новый бой. Позабыты были переживания... Звала лишь доблесть...

Залпы наполняли всю округу у реки Березины, которую так стремилась перейти французская армия. Сама река была не столь широка, не столь глубока, поскольку перейти её вброд получалось без приключений.

Нагнав другой отряд русских, с которыми передвигался к реке сам главнокомандующий Кутузов, чёрные гусары оказались подле. Кутузов же то стоял, то сидел на складном кресле в простом сюртуке и фуражке, без всяких принадлежностей своего сана. Лишь казачья нагайка на ремешке свисала у него через плечо...

-Что, устали ребята? Холодно? Ели ли вы сегодня? - спрашивал их Кутузов, искренне переживая и слушая ответы. - Нужно, нужно отстоять матушку Россию, надо догонять и бить французов!

-Рады стараться, Ваше сиятельство! - кричали в ответ все вокруг.

-Хитрый наш старик Кутузов, - засмеялся Валерий. - Знает, как подобраться к солдатам!

...Переправа же через реку скоро началась. Лошади всё время шли по дну. Лишь кавалеристам, повозкам и артиллерии сей переход был сложен, хоть река и не казалась настолько холодной, пусть по ней и плавали редкие льдины. Болотистый луг, который окаймлял противоположный берег был настолько вязок, что верховые лошади и повозки погружались до половины колёс.

Пока переходили, часть гусар вместе с Данилой, Сержем и Валерием отправилась в сторону на разведку. Они ещё при переходе заметили вдалеке некое движение и решили проверить, что происходит там. Убедившись, что в том месте реки французы строят мост, гусары забили тревогу, когда поспешили вернуться к своим...

То ли прознали о том французы, то ли в том и был их план, но когда к мосту приближались чёрные гусары, видно было - он уже горел, не смотря на то, что часть французов осталась на другом берегу. На тех в тот же час напали появившиеся казаки, а позднее появилась и часть русского полка...

-Нет, - видя ужасающую картину начавшегося боя, молвил Данило.

-Витгенштейн опоздал! - с сожалением крикнул Серж.

-Чичагов виноват! Он не туда приказал уйти! Мост, по которому перешёл, не уничтожил! - крикнул другой гусар подле, что быстро оценил ситуацию, и остальные, не долго думая, поспешили присоединиться к сражению...

Как бы рьяно ни бились, результат ужасал всё больше. Русские люди, среди которых были женщины и дети, которые появились за русской армией, оказались посреди сражения, между двух огней. Их поражали пули и ядра, они тонули в реке при переправе с войсками, их затаптывали лошади или же они, ободранные солдатами, оказались брошенными в снег, где холод прекращал все мучения...

К вечеру та равнина у реки, равнина Веселовская, представила невыразимую, самую страшную картину: она была покрыта переломанными, наваленными друг на друга телегами, каретами, устлана телами детей и женщин. Глядя на всё это, Данило слез с коня... Он оглядывался и тянул его за собой, всё отступая и отступая, пока не уткнулся спиной в дерево...

-А Наполеон тем временем ушёл, - донёсся до его слуха голос Валерия.

Тот с не меньшим ужасом встал рядом, и скорее зажмурился, чтобы не видеть лиц погибших людей.

-Мы проиграли, - с разочарованием с прослезившимися глазами смотрел Серж, как и остальные из гусар...

Потеря была невосполнимой. Опущение врага — непростительно. Все понимали: Наполеону удалось ввести русских в заблуждение и избежать своего полного уничтожения. Только в душе каждого теплилась вера, что в следующий раз французов прогонят, и мчались вскоре гусары вперёд, кричали,... догоняли не столь далеко ушедшего врага...

Будто какие высшие силы помогли окружить и захватить французов, что уже изнемогали от холода и полученных ран. Теперь можно было считать, что их армии больше не существовало. Русским оставалось лишь конвоировать французов, чтобы не сбились с дороги. Но и тем, кто шёл позади, отстать бы уже тоже не удалось... Умирающие враги образовывали аллею из трупов...

Жалки были крики и мольбы французов приколоть их сразу, дабы прекратить мучения...

* - Шеволежеры - полки лёгкой кавалерии, вооруженные саблями, пистолетами и карабинами.

Глава 37

На подходе к Вильно, догоняя Наполеона с его немногочисленной оставшейся армией, Кутузов продолжал вдохновлять, что вот-вот и будет победа. Да и сами военные видели, что будет... Хоть и присоединял Наполеон на своём пути французские дивизии, которые действовали на иных направлениях, солдаты его были уже недееспособные, потерявшие оружие. А сильные морозы, которые будто мстили, ударили с такой силой, что окончательно истребляли ослабленных голодом французов...

Не получилось у Наполеона собраться с силами в Вильно, и бегство французов продолжилось к Неману, откуда он летом вторгся в Россию, а там, покинув погибающую армию, Наполеон отправился в Париж, чтобы набрать новых солдат, но... всё было напрасно... Практически уничтоженная его «Великая Армия» не имела больше никаких шансов ни то что на победу, но и на возобновление боя...

Только приблизились русские к Вильне, побежали из города чиновники, поставленные французами. Чем ближе, тем больше врагов убегало. Однако каждый русский солдат плакал в душе о тех потерях, которые пришлось понести. Дорогой ценой был куплен сей побег врага. И лишь Кутузов продолжал вдохновлять словами, что следует пощадить оставшиеся русские войска, а не преследовать неприятеля, что Наполеона лучше оставить для англичан, а России он больше не опасен...

Только вошли в Вильно, стало известно, что прибывший туда накануне Император Александр пожаловал Кутузову титул «князя Смоленского», и теперь его титул полностью звучал так: «Светлейший князь Голенищев-Кутузов-Смоленский». Начались встречи солдат друг с другом, встречи генералов. Все обнимались, радовались одержанной победе и плакали о погибших...

На следующий же день всех офицеров, которые участвовали в последнем походе, собрали во дворце. Кутузов устроил там бал по случаю дня рождения Императора и в честь победы, которая от этой даты, от 12 декабря, была одержана ровно через полгода после вторжения французов в Россию. Это было подлинное военное торжество!

Вечером город был прекрасно иллюминирован. Употребили все те украшения, какие использовались для празднеств Наполеона. Ликование и радость были всеобщими. Перед самым началом бала были принесены, как трофеи, два неприятельских знамени и положены к стопам государя, когда тот входил в зал. Его лицо казалось неизъяснимо кротким, озарённым великою славою. Здесь же он и наградил Кутузова орденом Святого Георгия первой степени...

-Вы спасли не одну Россию! - обнимал Император Кутузова. - Вы спасли Европу!

После этого государь выдал план быть защитником угнетённых западных народов. Все были в восторге от происходящего. Танцевали, пили за здоровье императора. Всё, казалось, теперь будет налаживаться, пусть даже придётся для начала очищать землю от мёртвых и строить новые условия жизни...

Оставаясь пить среди друзей и беседовать с офицерами, Данило слушал их рассказы, а когда появился вопрос о том, как происходил их поход, он ответил:

-Обширные да дремучие леса приходилось проходить, порой рубить сосны да прокладывать дорогу. Нужды различного рода терпели, как моровая язва, что похитила множество солдат.

-А одежда? Ужас! - добавил Серж. - Все три рубахи, что были, все уже неспособны к ношению, а прочего белья уж нет да и жалованья давно не получено.

-А нам пришлось награбленные сокровища бросать, - махнул рукой офицер подле, и Данило кивнул:

-Увы, деньги потеряли свою ценность.

-Осторожно по городу здесь следует гулять, коль соберётесь, - предупреждающе сказал другой. - Говорят, свирепствует тиф и прочие болезни.

-Песню! - вдруг раздались возгласы вокруг, и друзья повели Данилу вперёд, прося под всеобщие аплодисменты исполнить песню для души, в честь победы...

Много песен разных просили, но когда произнесли одно название и стали все соглашаться, что желают услышать именно её, Данило поклонился государю и взял гитару:

Вдали там бор, трясясь, синеет,

Катится гул его в полях,

Катится – и едва уж млеет

На отдаленнейших горах.

Напрасно светлый шар сребристый

Стремится выскользнуть из туч;

Дождливы облака и мглисты

Глотают каждый кроткий луч.

А здесь!.. Все чувства цепенеют –

То стынет кровь, то вдруг кипит.

Глаза раскрыться в тьме не смеют,

Везде, на всем могилы вид.

Не призраки ль одни витают

Среди руин теперь в глуши?

Не ваши ль тени здесь блуждают,

О человечества бичи!

Не вы ль дрожащими стопами

Скитаетесь в вечерний час,

Звуча железными цепями,

Что Тартар возложил на вас?

Не ваши ль песни сокрушенны

В разностенящих голосах,

Мешаясь с свистом бурь смятенным,

Наводят трепет в сих местах?

Конец ознакомительного фрагмента.*

* - из «Развалины», А. П. Беницкий.

Глава 38

Выглянув в окно, Софья завязывала на голове шляпку и смотрела на ворота, которые виднелись за одетыми в снеговые шубы елями. Ворота были закрыты. Прогуливающийся на морозе сторож то потирал спрятанные в рукавицы руки, то топал ногами в валенках, поправляя висевшее на плече ружьё. Казалось, и сказочно прекрасная зима была не на шутку сурова в столь военное время...

Тревога не покидала, а росла с каждым днём, как бы кто ни сообщал, что войне вот-вот будет конец. Софья одевалась в зимний плащ и надеялась, удастся то, что уже давно пытается сделать, но каждый раз её останавливают или следят так, что шагу не ступить из дома.

Однако ещё утро не совсем рассвело, и Софья таила надежду, что останется именно сегодня незамеченной. Она спрятала в рукавицы запечатанное письмо, и прошла по тёмному коридору дома. Спустившись к выходу, оглянулась убедиться, что одна и столкнулась с откуда-то вдруг вышедшей матерью:

-Куда это ты собралась? Ишь? Да за тобой глаз мало! - удивлялась та, а Софья испуганно взирала в ответ, невольно выронив рукавицы.

-Ну же? - быстрее мать подняла их и на ощупь поняла, что там.

Достав письмо и взглянув на имя на конверте, она с показавшейся грустью вздохнула:

-Понимаю... И давно вы переписываетесь?

-Мне не отправить письма. Вы слишком строги, - прослезилась Софья, надеясь затронуть сердце матери, но та не смотрела в её глаза.

Мало того — спрятала руки с письмом за спину и, глядя в пол, еле слышно сказала:

-Я не зверь, поверь... Я сама отдам в отправку... это. Папенька не прознает, - был её голос ещё тише. - Но ты покорно вернёшься к себе и больше попыток выйти из дома не предпримешь.

-Позвольте хоть Аннушку повидать, - просила Софья, но мать мотала головой и указывала на лестницу уйти обратно в комнату...

Вынужденная вернуться Софья скоро стояла у окна своей спальни. Она смотрела на серое небо, с которого стали падать крупные хлопья снега. Думалось, жизнь такой и останется: холодной, безрадостной, но с мечтами о сказке... Никак не могла Софья понять, как такое могло произойти, почему в раннем детстве её кто-то выкрал, и кто это всё-таки был... Не понимала, почему родители столь полны ненависти к Протасовым, когда годы уже может сгладили всё...

В ужасном одиночестве ощущала себя Софья, когда в последние месяцы её заставляли сидеть одну в спальне, запрещали видеться с сестрой и указывали ждать, когда приведут какого-то жениха, готового взять её в жёны вот такую, с теперь немного видным животом. Софья гладила живот, шептала о любви растущему там малышу и плакала:

-Вернётся твой папенька, верь... Вернётся и спасёт нас... Заберёт к себе, заберёт...

-Победа! Победа! - раздались вдруг отрадные крики по всему дому.

Кричали и слуги, и родители её. Сердце вдруг бешено застучало, дыхание перехватило. Взглянув вновь на небеса, Софья в подступивших рыданиях опустилась на колени:

-Господи, дай знак, жив ли он? Выжил ли? Дай...

Она закрыла лицо руками, опустившись лежать лицом к полу, и рыдала, рыдала... Рыдала столь долго, пока дверь к ней не открылась и кто-то не помог лечь в постель. Неугомонно плакала, не могла сказать ничего, а сидевшая подле мать радостно вторила о том, что победа случилась и прогнали французов с земли русской. Она снимала с неё плащ и шляпку,... не уставала радоваться столь счастливой новости...

-Софьюшка! - взволнованно вбежала в спальню Анна, бросившись к матушке на колени:

-Позвольте побыть с сестрой хотя бы в сей отрадный час!

-Конечно же, побудь! - появился на пороге ещё более счастливый от всего происходящего отец.

Он махал в руках письмом, чуть ли не прыгая от радости, и сообщал:

-Тутолмин вот-вот прибудет! Прям с поля боя мчится к нам, как узнал, что руку Софьюшки нашей ему отдать мечтаю. Герой! Наш герой едет! Жених твой!

-Что?! - вскочила поразившаяся Анна. - Он же старик!

-Молчать! Герои не стареют! - пригрозил кулаком отец и вышел из спальни, продолжая радостно кричать о победе.

-Побудьте вместе, - показалась матушка ласковее и ушла, оставив сестёр наедине.

Те сразу заключили друг дружку в объятия и плакали, ничего не говоря некоторое время...

-Как же я соскучилась по тебе, - молвила Анна и, чуть отстранившись, прошептала. - Видела я, куда письмо твоё матушка припрятала. Не стала она отсылать его, а положила в шкатулку! Папенька тоже письма, что приходят, прячет у себя в кабинете. Уверена, не уничтожает он писем от Данилы твоего.

-Отчего меня так ненавидят? Из-за любви? - смотрела с отчаянием Софья. - Помоги бежать, Анечка, или помоги Данилушке вызволить меня отсюда. Верю, коль жив, приедет ко мне!

-Уверена, жив, иначе бы знали мы уже, - воодушевляла сестру Анна. - Им важно знать, жив или нет, потому и спешат под венец тебя отправить, чтоб не убежала. Я постараюсь что-нибудь придумать. Думаю уже давно, но и меня ведь не выпускают, да и слуги помогать нам не собираются. Придумаем что-нибудь! - пыталась успокоить она, но Софья теряла веру...

Она вновь смотрела на окно, за которым снег валил всё больше и больше, будто становилось только холоднее, безнадёжнее. Анна же словно наполнилась новым решением, видя в таком горе сестру. Она покинула спальню, спустившись скорее вниз, а доносившиеся из гостиной голоса заставили встать за дверью и подглядеть в щель...

Увидев сидевшую рядом с каким-то пожилым господином мать, Анна с замиранием сердца догадалась, кто он, хоть и услышала уже, что сказала матушка:

-Ах, Константин Сергеевич, мы же в ответ тоже безмерно счастливы наконец-то стать одной семьёй с Вашей, с Тутолмиными! Вы же знаете, что Ваш брат является нашим самым близким другом...

Глава 39

Вернувшись скорее в спальню сестры, Анна встала возле неё у окна. Она некоторое время молчаливо смотрела, как та уставилась в ожидании в сторону ворот, и прошептала:

-Сейчас самое время отвлечь наших родителей. И только ты можешь это сделать.

-Что? - посмотрела заплаканными глазами Софья, и Анна подвела её к зеркалу, где намочила от графина с водой платочек и стала увлажнять глаза её:

-Я хочу забрать от папеньки письма Данилы и твоё от маменьки... Там сейчас прибыл этот Тутолмин. Матушка беседует с ним, планы строят на венчание.

-Нет, - проскулила было Софья, но сестра тут же успокаивала:

-Не выйдет у них ничего! Мы свой план придумаем, поняла? А теперь успокойся, а то становишься плаксой! Ясно?

-Да, - попыталась та вздохнуть более ровно, слушая дальше:

-Итак, сейчас сделаем тебя неотразимой, будешь сохранять спокойствие, гордо поставишь себя перед этим Тутолминым. Будь с ними там, а я тем временем выкраду все письма.

-У тебя получится? А если слуги проследят да не позволят? Боюсь представить, что будет, - переживала Софья, но Анна верила в успех.

Она помогла сестре одеть прекрасное платье, привести волосы в порядок и напудриться, дабы скрыть недавние следы слёз. Когда же в комнату вошла мать, то так и застыла на пороге, увидев Софью, будто готовую к выходу:

-Это как же?!

-Я сообщила сестре, что жених прибыл, - поклонилась довольная Анна, и мать радостно всплеснула руками:

-Какие умницы!

Чуть подумав, глядя прищурившись то на одну дочь, то на другую, она погрозила пальцем:

-Смотрите, коль чего удумали, хуже будет. Лучше быть покорными.

-Что Вы, маменька! - смотрела с широко раскрытыми глазами Анна. - Да разве ж мы посмеем? Да будь иначе, уж бежали бы давно, а побегом, как знаем, счастье, а тем более достаток, не отыщем.

-Да, да, верно, - будто соглашалась та и пригласила Софью следовать за нею в гостиную на встречу с женихом...

Вскоре, еле сдерживая себя, чтобы не передумать, она уже стояла посреди гостиной перед глазами родителей и сверху вниз оглядевшим её оценивающим взглядом пожилым господином со шрамом на лице. Его строгий и усталый вид, его большие глаза и чуть растрёпанные волосы казались омерзительными. Представить даже не хотела себе видеть подобного мужчину своим супругом.

Глядя удивлённо в ответ, Софья молчала. Её будто выворачивало изнутри, но следовало вести себя сдержанно... Только надежда, что план сестры осуществится и Данило вот-вот прибудет с войны, помогали набрать силы...

-Недурно, - цыкнул Тутолмин.

-Константин Сергеевич, - села в кресло мать Софьи, говоря с тёплой надеждой. - И приданое за нею будет щедрым, самым прекрасным, Вы же знаете.

-Не пожалеете, мой друг, - обещающе добавил отец и смолк, наблюдая за Тутолминым.

-Да, в данной ситуации приданое вдохновляет, но, - выдержал он паузу, взяв Софью за руку и встав к её глазам ближе.

Он поцеловал её ручку, неотрывно пронзая глубоким взглядом, и слегка улыбнулся:

-Столь великой красоты я ещё не встречал... Ваши волосы, как огонь, глаза, как море... Всё восхищает. Подобного я не ожидал. Если бы знал, прибыл просить Вашей руки куда раньше,... Софья Семёновна... Что ж,... прошу стать моей супругой...

-Герой войны, и наш друг! - сказал отец гордо, желая убедить Софью в важности представленного ей жениха.

-Так долго ждали, так надеялись! - радовалась мать и махнула рукой слуге, появившемуся на пороге с иконой.

Тут же акт благословения был совершён, и Софья, нехотя проглотив желание бежать, заставила себя поцеловать икону, будто соглашалась стать невестой данного отвратительного ей человека, как бы тот ни отличился на войне, каким бы героем ни был.

Еле дождалась она, когда после выпитого бокала шампанского в честь случившегося, жених откланялся, обещая прислать своего человека договориться о венчании. Покорно, но молча поклонившись стоящим перед нею родителям, Софья хотела уйти из гостиной, как отец строго сказал:

-Я твои мысли насквозь читаю! Предупреждаю,... что бы ни планировала что! Всё будет провалом! В том, что Протасовы подлецы, ты убедишься скоро... Думаю, на будущем балу.

-Балу? - оглянулась Софья у порога, и отец кивнул в ответ:

-Ступай. Ты теперь невеста, и это не изменить. Не позволю опозорить наш род да лицо Анны.

Вернувшись вновь в отчаянии в свою спальню, Софья бросилась в объятия ожидающей там сестры и рассказала о словах, что сейчас услышала от отца...

-Ничего, - нежно погладила её та и вложила в руку письмо...

Глава 40

Забыть тебя? Нет, это невозможно!

Ты для меня и воздух, и вода.

Тебя люблю так сильно, как лишь можно,

Готов погибнуть только за тебя.

Мчусь к тебе, а ветер вновь запоёт,

Повторит за ним земля да назовёт

Имя нежное любимой и что я

Для тебя живу, я — твой, а ты — моя.

Куда идти, и кто тебя упрятал,

Злой человек иль чародей какой?

И даже если чёрт унёс крылатый,

Я отыщу его, убью твёрдой рукой.

Мчусь к тебе, а ветер вновь запоёт,

Повторит за ним земля да назовёт

Имя нежное любимой и что я

Для тебя живу, я — твой, а ты — моя.

Данило пел... Собравшиеся рядом гусары из разных отрядов слушали его душевную песню,... прекрасную мелодию гитары, на которой играл. Каждый думал о своём, вспоминая и войну, и любовь...

Ещё на балу в Вильно, по случаю победы, они все познакомились, разговорившись, радуясь вместе и делясь впечатлениями. Теперь же, прежде чем вернуться в Петербург, были приглашены остановиться как раз в лесничем доме Данилы, чтобы вспомнить русскую баню и вновь отпраздновать окончание великой и очень важной войны...

-Ну вот тебе на, - вернулся с некоторыми из гусар из бани Серж и всплеснул руками, когда Данило только закончил петь.

-Господа? Мы пропустили новую песню? - удивился один из вошедших в дом гусар, и друг рядом засмеялся:

-Да слышали уже сто раз сие выступление, просто снова для души спел!

-Ах, любовь, - обняв Данилу за плечи, сел подле Валерий. - Вот зачем же ты полюбил? Не предупреждали разве тебя?

-Да, Данил? - удивился в шутку Серж. - И службу теперь оставишь раньше времени. Рано... Рано... Вот я так до старости не женюсь ни за что!

-Брешешь, - засмеялся один из гусар. - Увидишь какую красавицу неземную и туда же.

-Она может уже замужем! - предположил другой, и Данило с тревогой взглянул:

-Кто?

-Софья твоя, - пояснил он.

-Не может быть. Не пошла бы она, - улыбнулся Данило, вспоминая вновь чудесное время вместе с возлюбленной.

-Поди,... отец её скрывает твои письма, а её послания не отправляет, - догадывался Серж, а гусар подле кивнул:

-Ну и попадёт же тому папеньке от твёрдой руки нашего героя!

-Я в последнем письме всё равно написал, что, как приеду, заберу её. Так что, - поднялся он, поправив свой расстёгнутый мундир. - Пора в баньку и мне, побреюсь, - провёл он игриво по усам. - А по утру... в путь, спасать свою невесту!

-Я бы так не радовался пока, - задумчиво глядя на свои руки, молвил один из гусар, отдыхающий в углу у печи. - Все они верны любви однажды, а выгодный брак дороже... А мы... В дуэлях суждены за них драться,... убивать,... а потом быть осуждёнными...

-Такая судьба постигла моего отца, мечтающего до сих пор о той госпоже, но моя Софья совсем иная, - оглянулся у порога Данило и поспешил уйти в баню.

Он следовал своему плану. Он вспоминал любимую, любовь их. Он молил время мчаться быстрее, чтобы настало утро, а там... Там гнать коня вновь, но уже не на встречу с возможной смертью, а — с любовью, с судьбою, которую бы только и прожил, если бы пришлось родиться вновь и вновь...

Время словно слышало его. Уснув вскоре после распития с друзьями водки и плотного ужина, Данило вздрогнул как раз во время, когда красные дорожки рассвета появились на ясном небосводе. Увидев их через окно, он вскочил, скорее застёгивая одежду и улыбаясь спящим вокруг товарищам.

Он знал, что с ними будет всё чудесно... Они знали, куда утром уедет он... Теперь дорога звала Данилу скорее пришпорить коня...

Глава 41

Мчусь к тебе, а ветер вновь запоёт,

Повторит за ним земля да назовёт

Имя нежное любимой и что я

Для тебя живу, я — твой, а ты — моя.

Данило гнал коня быстрее и быстрее, напевал свою песню, радовался, что вот-вот и сможет увидеть любимую. Надежда, что удастся заключить её в свои крепкие объятия, грела до самого Петербурга, до самих ворот дома Львовых, где и должна была находиться Софья.

Привязав коня к закрытым воротам, Данило припал к ним и смотрел то на заснеженный безлюдный сад, то на окно спальни возлюбленной, откуда струился тёплый свет. Вокруг дома, казалось, не было никого, пока незаметно подошедший со стороны сада пожилой охранник не встал перед его глазами:

-Какими судьбами, сударь?

-Милый человек, - улыбнулся счастливый Данило. - Отвори. Вести есть у меня для господ.

-Кто таков? - с удивлением смотрел охранник, сняв с плеча ружьё, будто был готов его применить в любую секунду, что поразило Данилу:

-С ума-то не стоит сходить... Не видно что ли, гусар я? С войны вернулся! Вас же защищал! За вас же жизнь был готов отдать!

-Ну, ты причитай, причитай, - кивнул охранник. - Вовремя явился. А отсюда проваливай подобру-поздорову.

-Вот и благодарность? - смотрел с ещё большим удивлением Данило, но ствол ружья появился перед его глазами:

-Отсюда проваливай. А коль какие вопросы и вести есть, на балу у Тутолминых расскажешь. Бал-маскарад будет там уже завтра. Софья Семёновна одета будет в костюм маркитантки. А теперь... проваливай!

Пока Данило пытался как-то уговорить охранника всё же пропустить, их в окно заметила Анна и тут же вбежала рассказать в комнату Софьи. Незамедлительно та вскочила с постели, на которой читала книгу, и, догадавшись, что у ворот стоит вернувшийся любимый, схватила плащ и шляпку, которые будто того ждали...

Она скорее одевалась, а в глазах сияло неимоверного размера счастье:

-Я свободна! Наконец-то! Он меня заберёт! Анечка! Скорее! Помоги!

-Да разве выпустят? - сомневалась та, но помогала сестре скорее одеться и выбраться из спальни в коридор, где пока было одиноко.

Подозрительная тишина царила вокруг, но сёстры крались вниз. И чем ближе были к выходу из дома, тем больше росла вера, что всё получится...

-А теперь ушли обратно, - неожиданно прозвучал голос отца за их спинами.

-Умоляю! Воздухом подышать! - пала перед ним на колени Софья, сложив руки в мольбе, но тот засмеялся.

Смех его резко прекратился, очень быстро, а в глазах появился гнев:

-Ты что удумала, негодная? Я говорил, Протасовым не достанешься. Глаз да глаз за вами обоими! Никуда не выйдете! Ты, - ткнул он на Софью. - Восьмого числа января уже будешь обвенчана с Тутолминым, как мы с ним всё и справили, дабы поскорее. А ты, - перевёл он гнев на Анну. - Следом за сестрой выйдешь замуж!

-За кого? - сглотнула в страхе та, и отец выпрямился:

-За кого укажу! И попробуйте только быть непокорными!

-Что случилось? - появилась на ступенях мать, только выбежавшая на шум из своей спальни.

-А то, матушка, что дочери слишком похожи на Вас по-молодости! - выкрикнул её супруг и взмахнул рукой над лицами дочерей. - Ушли обратно по комнатам и чтоб я вас обеих до завтра не видел! Запереть их по своим покоям! Не выпускать! Следить!

Он кричал, а слуги бегали, выполняя его приказ. Они уводили испуганных сестёр по комнатам и строгими взглядами одаривали, давая понять, что полностью поддерживают хозяина дома...

Прильнув вновь к окну, Софья с горестью обнаружила, что у ворот дома уже никого нет. То ли уехал милый, то ли куда спрятался — не знала. Она вновь рыдала, пав на колени и молила Бога помочь избавиться от сей жестокой клетки родного дома, куда судьба заставила её вернуться; куда возвращаться бы не стала, если бы знала о том, какие родители и какое отношение к ней будет применено...

Глава 42

На следующий день отказывающейся собираться на бал Софье разрешили всё же увидеться с сестрой. Та тут же примчалась, уже готовая к балу, одетая в роскошный наряд «екатерининских времён*». Глубокий вырез на груди, треуголка с перьями, напудренный парик и мушка на щеке. Она была мало похожа на себя, но Софья не хотела участвовать ни в каком маскараде.

Еле уговорила Анна её всё же подчиниться, переодеться и уехать вместе с нею и родителями в усадьбу Тутолминых, где состоится сим вечером бал-маскарад:

-Уверена, проберётся туда Данило. Слышала я разговор в столовой. Охранник доложил ему, где может тебя увидеть! Судьба помогает!

-Верно ли? - смотрела с надеждой Софья, и Анна убедительно кивала...

Только когда оказалась у Тутолминых, в зале, где уже собралось множество прекрасно переодетых в костюмы и маски людей, Софья почувствовала себя более уверенной. Надев маску, она будто стала более свободной, решительной. Следуя за родителями и сестрой, искала взглядом, что может узнает в ком милого, но ни среди тех, кто скрывался под маской, ни среди тех, кто был без маски, не замечала его.

Переодетая в роскошное платье, белокурый парик и маску, Софья не была похожа на себя. Ей всё время хотелось снять парик, чтобы волосы разлились по плечам водопадом, но стоявший подле отец в маске на всё лицо строго следил за каждым её движением:

-Не смей чудить... Хуже будет.

Анна же вскоре закружилась в танце с одним из незнакомцев, на что отец мало обращал внимания. Но когда она вернулась без парика, недовольство его было видно в глазах. Только не успел он что сказать, как Анна тут же надела парик и спрятала лицо под маску, которую вертела на палочке:

-Простите, папенька, резвый танец был, - смеялась она задорно, словно искренне радовалась сему празднеству.

-Добрый вечер, - предстал перед ними и снявший маску Константин Сергеевич.

Он незамедлительно поцеловал руку Софьи, и Анна вновь засмеялась:

-Князь, а Вы уверены, что это Софья Семёновна?

-Без сомнений, Анна Семёновна. Свою прелестную невесту я узнаю под любой маской! - не сводил глаз он с опустившей взгляд Софьи...

Молчаливо терпела она его присутствие, моля Бога поскорее избавить от подобного мучения. Но и она, и сестра с удивлением заметили, как родители переглянулись, кивнули кому-то, кого увидели в зале, и Константин Сергеевич вновь поцеловал ручку Софьи.

Он уходил, а отец указал дочерям взглянуть туда, где стояло двое высоких молодых людей, одетых в чёрные гусарские мундиры. Сердце Софьи, как и Анны бешено забилось в догадках. И да, пока те оглядываясь по сторонам, не имея на лиц масок, их узнала Софья...

-Данилушка... И друг его Серж, - прошептала она тут же сестре, но та уже тоже узнала Данилу.

Однако ни шага не позволил отец им ступить. Он схватил Софью за руку и заставил стоять подле. Тем временем некая роскошная красавица с рыжими кудрями, треуголке и маске, одетая так, словно была маркитанткой, послала Даниле воздушный поцелуй и будто незаметно махала ручкой, чтобы подошёл...

-Нет, - мотала головой Софья, понимая, что его вводят в заблуждение, но отец дёрнул её опять за руку:

-Молчи, негодная. Не смей и пошевелиться.

Данило же поспешил к красавице, словно к своей возлюбленной, по которой безумно соскучился. Они взялись за руки, спеша покинуть зал, а следом за ними отец вёл Софью, наполнившуюся отчаянием. Анна не отставала от них, как и матушка. Всё казалось нечестным. Всё вызывало в душах сестёр всё большее негодование, но решиться ни на что пока не смели...

Укрывшийся же в одной из комнат, куда поспешила завести его девушка, Данило заключил её в объятия. Он прижимал страстно к себе, целовал шейку, щеки, пока она пыталась шутливо вынырнуть от него...

-Родная,... любимая,... наконец-то,.... душа моя, - Данило не мог поверить, что судьба вновь соединила его с милой после столь тягостной разлуки, когда и вестей не мог получить.

Его губы жадно впились в её... Целуя, не выпуская обвившую его руками красавицу, Данило и не услышал, как дверь к ним открылась, а на пороге уже стояла Софья в окружении родителей и сестры. Когда же отец её чуть кашлянул, Данило с девушкой в объятиях вздрогнул, и та поспешила умчаться прочь, словно её здесь и не было...

-Данилушка, - со слезами на глазах, в которых была и обида, и боль, Софья перебрала губами и сняла маску, а затем и свой парик.

Распущенные её волосы так и пали на плечи... Он узнал её... Любовался, но в шоке от случившегося уставился, понимая, как жестоко обознался в иной...

-Вот истинное лицо того, кто тебя предавал с самого начала, - указал на него отец, и Данило не замедлил усмехнуться, напрягая скулы, чтобы вытерпеть, не совершить какую большую жестокость по отношению к нему:

-Это Вы всё подстроили, - догадался он. - Охранника подготовили, чтоб сообщил мне, где будет Софья да в каком костюме.

-Выдумывайте, что будет угодно, - смеялся тот, а Софья всё смотрела, терпела, принимала, но верила каждому слову самого дорогого человека — своего любимого.

Данило смотрел на неё, которую уводили родители обратно в зал. Она же оглядывалась и вдруг воскликнула:

-Я верю тебе! Я ждала!... Данилушка!...

-Софьюшка! - побежал он тут же следом, но мать чуть не убегала с нею, чтобы не позволить им быть вновь близко...

* - времена императрицы Екатерины II.

Глава 43

-Стоять! - толкнув Данилу в грудь, остановил отец Софьи прямо у порога зала, где бал-маскарад был в самом разгаре. - Никогда не смейте больше и шага сделать к моей дочери! Она помолвлена и скоро будет венчание!

-Восьмого января! - тут же из-за его плеча добавила Анна, сняв треуголку и весело поклонившись, будто играла, а отец прикрикнул:

-А ну вон!

-Ничего у Вас не выйдет,... Семён Константинович, - засмеялся Данило, понимая всё, и интриги Львова перед ним, и поведение Анны, которая явно пыталась хоть как-то помочь.

Будто не волновало Данилу больше, что отец любимой стоит перед ним. Он оттолкнул его в сторону и вошёл в зал. Серж только и успел подбежать, как все гости расступились, а вышедший на середину зала Пётр, которого Данило тут же узнал, объявил:

-Господа! Какой конфуз!

-Он подшофе*, - прошептала другу Серж, но Данило отыскал взглядом Софью.

Её крепко держала за руку мать, заставив стоять и надеть маску. Находящаяся подле Анна делала весёлый вид, теребя в руках треуголку, но внимание всех, кроме Софьи и Данилы, было обращено к Петру. Когда же он назвал имя Софьи, Львовой Софьи Семёновны, сделавший шаг остановить его речь Данило был схвачен рукою друга:

-Обожди... Пусть договорит, что хочет. Жизни же сам себя лишает.

Данило будто согласился... Он стоял, слушал Петра и смотрел в таком же шоке, как Софья, её мать, отец и... вышедший на середину зала и сам Тутолмин...

-Конфуз же в том, - продолжал Пётр, указав на Софью рукой, в которой был его пустой бокал. - Данная особа вовсе не является столь достойной невестой нашего дорогого хозяина бала! Нет! Она достойна рук многих! Уже была в руках, будучи куртизанкой в нашем полку, а скрывалась под службой маркитантки! И я был в её палатке! Спой же, маркитантка? Петь умеет волшебно! Спой, маркитантка!

-Умерьте свой пыл, Пётр Васильевич, - улыбнулся Тутолмин, положив ему руку на плечо. - Вы пьяны. Господа, мой друг пьян, простим его.

-Какой бред! - засмеялась Анна, вновь попытавшаяся поддержать сестру рядом, но гости волновались и верили словам Петра.

Пошатнувшись то ли от вина, то ли от удивления, Пётр воспротивился:

-Она куртизанка, Ваше Сиятельство! Маркитанткой была!

Все в зале так и ахнули. Прокатился шёпот, осуждение Софьи, позор семье Львовым. Данило уже кипел весь в себе, еле удерживаемый другом, чтобы не выбежать к Петру и тут же на месте не прибить его...

-Маркитанткой была, - успокаивающе поднял руки Тутолмин, пытаясь успокоить гостей. - Моя невеста ничем не хуже нашей дорогой императрицы Екатерины, жены государя Петра, матери императрицы Елизаветы Петровны! И та была когда-то маркитанткой! Такой силой духа, чтобы торговать да не дать голодать военным, помогая тем самым им выжить в столь жуткое время, нет ничего ужасного! Я горжусь своей невестой!

Он подошёл к Софье и, взяв её нежно за руку, вывел посреди зала:

-Нет повода из-за ревности выдумывать сказки про куртизанку. Я сам был на войне, был там и всё знаю, - только договорил он, но Софья не выдержала более.

Сорвавшись с места, она выбежала из зала так быстро, как смогла, а следом за нею - мать, дабы не дать той исчезнуть. Бросившийся за любимой Данило тут же был нагнан Петром. Схватив друг друга за одежду, они чуть не начали биться, как подбежавшие офицеры развели по сторонам...

-Дуэль, - прорычал Пётр. - Уничтожу...

-Это я тебя уничтожу, подлец, - не менее рьяно прорычал в ответ Данило, но их обоих уже выводили из зала по просьбе Тутолмина покинуть бал и дом...

Только и успел Данило обнаружить любимую, стоящую в заснеженном саду возле что-то строго выговаривающей ей матери. Софья плакала, закрыв лицо руками, а матушка то грозила пальцем, то дёргала за рукав...

-Ты благодарной должна быть Константину Сергеевичу! Очистил имя твоё перед всеми! Но погляди, к чему приводит твоя распущенность!... Я понимаю, - выдержав паузу, вздохнула мать, оглянувшись на вышедших из дома офицеров, которые уводили Петра и Данилу за ворота.

Она встала перед Софьей так, чтоб та, если поднимет взгляд не смогла бы заметить их, и продолжила речь:

-Теперь и Анну принимать в свете худо будут. Замуж, может, будет не выйти. У вас же одно лицо! Как ты не думаешь о ней? Ты лишь о себе думаешь! - грозила она пальцем, дёрнув Софью за рукав, и в этот момент Данило, которого толкнули за ворота, крикнул любимой:

-Софьюшка!

-Данилушка? - убрала руки она от лица.

Слёзы будто высохли... Она смотрела на милого за воротами, но Пётр уже развернул его лицом к себе и ударил по лицу перчаткой. Данило в ответ вдарил кулаком в лицо, и Пётр пал в снег, некоторое время приходя в себя...

-Нет, - сжалась душа Софьи в страхе за будущее, а мать, схватив за руку, изо всех сил тянула уйти обратно в дом...

* - подшофе — подвыпивший.

Глава 44

-Нет! - всё же освободила Софья руку от матери и побежала к воротам, изо всех сил стараясь мчаться как можно быстрее, лишь бы никто не смог больше остановить.

-Софьюшка, - выдохнул счастливый любимый, протянув руки к ней через прутья ворот, и она заключила его в объятия такие же ласковые и сильные.

Они отчаянно целовали друг друга, обнимали, гладили, и только прутья ворот мешали...

-Душа моя, жизнь моя, - шептал Данило плачущей и радостной быть с ним сейчас так близко любимой. - Мы будем вместе, будем, верь...

-Верю, - шептала Софья, то целуя его, то глядя в глаза, в которые было никак не наглядеться перед разлукой.

-Друзья помогут, я всё устрою, - обещал Данило, и уводимая матерью Софья уцепилась в прутья ворот:

-Не хочу, выпустите меня!

-Подите прочь! - прикрикнула на Данилу её мать, и он отступил от ворот, ласково обратившись в любимой:

-Софьюшка, ступай... Я вернусь. Я заберу тебя.

Так и оглядывалась она на него, нехотя подчиняясь матери, пока не скрылась за дверью. Отступая от ворот, Данило уже строил в голове план похищения Софьи. Только осуществиться сему многое мешало...

Ощутив сильный удар по затылку, Данило пал не снег, а очнулся в сырой и тёмной камере, где на полу лежал тонкий ковёр соломы... Больше ничего... Сколько дней прошло в мучениях от головной боли, холода и голода, Данило сбился со счёта.

Кто-то каждый день подсовывал в окошечко двери, находящееся внизу, кружку воды и кусок чёрствого хлеба — это всё, что было... Как бы ни пытался до кого дозваться — всё было напрасно...

Понимал Данило: упрятали его в темницу, но где и на как долго — не мог знать. Понимал, что причастен ко всему скорее всего отец Софьи, предчувствовал, что милую выдадут против воли замуж, тем самым разлучив их, но сдаваться Данило так просто не собирался, даже если бы его держали здесь до старости...

Но и при самых скверных мыслях о своём будущем существовании здесь, Данило был одарен судьбою подарком. В темницу к нему вскоре подкинули побитого товарища. Узнав Сержа, Данило схватил его в объятия, но тот, тяжело дыша, потихоньку приходил в чувство:

-Пытались с ребятами отыскать тебя, спасти и Софью, но там охраны много у дома. Львов силён... Завтра венчание её, - говорил он, вытирая текущую из разбитой губы кровь.

-Завтра восьмое января? - задумчиво молвил Данило, уставившись во тьму на дверь камеры. - Ещё есть надежда.

-Какая? - засмеялся Серж и стал рассказывать. - Тебя Пётр тогда у ворот треснул по затылку. Я выбежал из дома к тебе на помощь, а меня схватила охрана, уволокла в другую сторону, побила и оставила. Тебя, видать, тем временем сюда упрятали. Я, как очухался, сразу к ребятам. Собрал, кого смог застать на месте. Где только ни были, какие планы ни строили, - махнул он рукой. - Софью и у церкви будут охранять.

-Не скажет она да, - улыбался, свято веря в то, Данило. - Не скажет, а если и обвенчают против воли, всё равно заберу.

Только Серж не верил в подобное, пока наступившим утром, в понедельник 8 января*, их не вывели и не толкнули за ворота.

-Гляди-ка, - засмеялся Серж. - Нас выпустили в день её венчания!

-Верно, - потёр руками Данило. - Так и есть, Львов причастен ко всему. Ну и папенька ей достался...Что ж, я прибуду, как он и ждёт.

-Там охрана будет! За ребятами надо ехать! - предупредил встревоженный Серж, но Данило улыбался, глядя на дорогу перед собой:

-Зови ребят, а я полюбуюсь, как венчание состоится.

-Вместе ехать надо, не дури! Ты в панике Бог весть что сотворишь! Очнись! - более грозно воскликнул друг, но Данило бежал навстречу почтовой карете, которую остановил, прыгнув прям перед конями.

-Одурел?! - заорал на него извозчик, но Данилу не волновало уже ничего, кроме как скорее добраться к церкви.

Запрыгнув в карету, он заставил-таки кучера проехать по нужной улице и спрыгнул на ходу... Бежал к церкви, у которой собралось множество народа: и бедного, и богатого. Бежал, видя, что венчание, действительно, вот-вот будет, и заметил вышедшую из кареты в сопровождении отца, всю в белом кружевном наряде, белой шубке возлюбленную.

Хоть вуаль и скрывала её лицо, узнал Данило милую, узнал идущую следом мать и Анну, постоянно оглядывающуюся по сторонам, будто искала какое спасение...

-Софьюшка! - бежал Данило.

Софья тут же было кинулась к любимому, но оказалась схваченной твёрдыми руками отца. Соскочивший с повозки слуга немедленно ударил Данилу по голове дубиной, отбросив ту в сторону и, сняв с плеча ружьё, приставил к нему, лежащему без чувств на снегу.

Софья с ужасом взирала на раненого милого, с головы которого стали появляться на снегу капли крови. Люди рядом расступились, ахая, охая, но не понимая происходящего. Примчавшийся к толпе верхом Серж соскочил с коня и замер на месте, видя, что Данило лежит под прицелом, а отец Софье что-то шепчет...

-Ты немедля венчаешься с Тутолминым, или Протасова не станет, - выговорил еле слышно дочери Львов, и Софья покорно отступала спиной к церкви.

Вскоре все были уже внутри, стараясь забыть произошедшее снаружи. Пел хор, священник стал говорить какие-то слова, но Софья стояла подле жениха со свечой в руке и молчала...

Она смотрела на икону перед собой... Она будто видела вновь лежащего на снегу милого... Она вспоминала все угрозы, жизнь в заточении, любовь с милым и понимала что хочет сделать теперь больше всего...

Неожиданно для всех сорвавшись с места, Софья подхватила подол платья и выбегала из церкви, словно горела. Она не видела больше ни лежащего в руках друга бессознательного милого, ни людей... Она бежала прочь, как бы за ней следом кто ни гнался...

* - по старому стилю

Глава 45

Очнувшись на квартире друга, Данило ещё несколько дней был под присмотром врача, пока не вернулись силы и не было позволено подниматься. Головные боли, тошнота и головокружение мешали желанию мчаться спасать любимую. На вопросы о том, что происходит и где Софья, Серж не отвечал, но Данило не сдавался...

Когда же уже смог одеться в вычищенную свою форму, Данило сел к столу за обед. Серж поставил самовар, суп и купленный в булочной неподалёку свежевыпеченный хлеб. Всё располагало к тому, что силы к Даниле вернутся быстрее. Однако его терзало лишь одно:

-Благодарю, что спас, помогаешь, но где Софья? - вопросил строго Данило, а Серж, пряча взгляд, развёл руками и сел рядом к столу. - Ну что молчишь-то? Говори, как есть! Обвенчали? Так это не беда!

-Это-то не беда, - вздохнул он, так и не глядя в ответ. - Ты прав... Понимаешь, такие вести я приносить не в силах, конечно.

-Говори же, чёрт тебя подери! - стукнул кулаками об тут же вздрогнувший стол Данило.

-Бежала она из церкви, не успела обвенчаться. Бежала мимо, пока тебя я в чувство приводил, - взволнованно стал рассказывать Серж. - Бежала к реке, туда, где,... ну... Там деревянный мост старый. Доски под ногами её обломились. Пала она под лёд в реку... Куда делась — не знает никто. Искали и на следующий день. Нет,... нет её, - еле сдерживал слёзы он, пока рассказывал ошарашенно уставившемуся другу о случившейся беде. - Анна, сестра её всё рассказала мне. Не уходил я от ворот их дома, пока всё не узнал. Нет её тела нигде, били лёд, искали,... но нет... Теперь река снова льдом покрылась...

-Нет, - смотрел вперёд Данило, а свет из окна теплом солнечных лучей будто поддерживал. - Жива она,... чувствую, жива. Обманывают нас.

-Сестра её в горе, вряд ли обман, - сомневался Серж. - Я уж тоже многое передумал... Не видел же, как она в реку падала. А люди видели. Все, как один, одно вторят...

Что бы ни говорил Серж, Данило мотал головой и не верил:

-Нет. Я найду её, или дождусь, когда вернётся. Жива она.

Будто чувствовала всё это время его переживания и любимая...

...Еле выбралась тогда она из реки, под лёд которой пала с моста. Барахталась, билась, словно попавшаяся в клетку голубка. Холод сковывал ноги. Двигаться долго не получалось, хоть и казалось, что пробыла под водой не один час.

Отогретая, переодетая в тепло пусть и старой, но одежды, Софья слушала не раз рассказ спасшего её рыбака о том, в каком ужасе он был, видя подо льдом её лицо, полное горя:

-Будто саму смерть видел, - рассказывал он, как потом вытащил её и уволок скорее на сани, а там и домой. - Я тебя тогда всеми покрывалами укрыл, к огню общему наших рыбаков увёз. Благо, не столь далеко было и дом друга там стоял, где тебя переодели, отогрели. Бог хранил тебя. Только чудом его любви сама спаслась да ребёнок твой! Истинное чудо! Не бывает, подумать, такого, а вот случилось!

Верила Софья каждому сказанному его слову, а сама вспоминала, как бежала из церкви... Напуганная и не представляющая, как теперь вернуться к милому, она пробыла некоторое время в близлежащей деревне, в доме рыбака и его жены: пожилой и столь же добродушной, как и он, женщины. Любуясь их тёплыми отношениями, благодарная за заботу о ней, Софья видела, что есть в мире добрые люди и истинные светлые чувства друг к другу...

-Скажите, - в один день вдруг решила Софья спросить, когда за окном вновь падал снег, а из труб домов вокруг поднимались клубы дыма от затопленных печей. - А у вас нет здесь такой знахарки,... зовут баба Нюра?

-Есть, - переглянулся муж с женой. - Худая баба... Не ходить бы тебе к ней. Домой отвезу лучше.

-Нельзя мне домой, - опустила Софья взгляд. - Но я знаю, куда могу дойти. В дом лесничий добраться бы. Следит баба Нюра за домом тем, помогает моему Данилушке. Ничего худого не сделала она.

-Не знаю, - пожал плечами рыбак, а жена его вздохнула:

-Может и не делала она ничего худого, да люди слух ведь не просто так пускают... Говорят, до денег жадная... Платит ей, поди, Данило твой, вот и добрая. А что ближе к суженому будешь там — это ты права. Проводим мы тебя к лесничему дому.

-Вы только обо мне не рассказывайте никому, - умоляюще попросила Софья, и хозяин дома улыбнулся:

-Не рассказали до сих пор, зачем же нам теперь говорить? Я так и помню, как вытащил тебя из реки, заметил прибежавший народ, богатые люди... Звали тебя, но чего гнались? Я ж не посмел крикнуть им с другого берега, что спас тебя. Видел по одежде твоей, что невеста. Подумал, не зря ж ты убегала... Нельзя, когда заставляют под венец идти. Но... Всё теперь будет хорошо. Утра дождёмся да отправимся к лесу, коль дорогу снег не завалит совсем.

-Да уж, - с тревогой взглянула жена его на окно, за которым снег падал крупными хлопьями.

Да только Софья ждать не хотела. Хоть и темнело уже, всё же решилась уйти именно сейчас. Не могла ждать, когда снег, действительно, дорогу скроет. Как бы ни хотели хозяева отговорить её или отправиться вместе, отказалась. Проводил её рыбак до входа в лес, а дальше Софья отказалась ступать вместе, беспокоясь о том, что ему будет не вернуться.

Нехотя стоял он и смотрел вслед ей, уходящей всё дальше и дальше с фонарём, что отдал. Долго видел он сей огонёк, пока темнота не скрыла где-то далеко. А Софья шла, освящая путь и застыла на месте точно так же, как и вышедшее навстречу её отражение... Сразу поняла, что видит сестру... Так слёзы на глаза и навернулись.

Недолго думая, бросились они в объятия друг дружки, и Анна, вдруг опомнившись, потушила фонарь сестры. Она оглянулась и скорее потянула её спрятаться за заснеженными кустами:

-Слуга по стопам идёт! Отец явно его за мной приставил. Я из дому бежала, - лепетала шёпотом Анна. - Сидим тихо... Тихо...

-Да, - только и молвила еле слышно Софья, слыша приближающийся хруст чьих-то по снегу шагов...

Глава 46

-Кажется, стало тихо, - молвила Анна, когда хруст шагов в лесу будто удалился и пропал.

-Хорошо бы, - коченея от холода, молвила Софья.

Осторожно приподнявшись среди быстро спустившейся темноты, сёстры не смогли никого разглядеть... Снег прекратился... В лесу казалось тихо, а свет от находящегося уже не так далеко лесничего дома звал поскорее оказаться рядом.

Взявшись за руки, сёстры побежали к дому, а выглянувший из-за дерева слуга отцовского дома с насмешкой смотрел им вслед. Однако, вопреки судьбе, и Софья, и Анна теперь верили, что удастся справиться с препятствиями к счастью.

Оказались они наконец-то в тепле дома, среди доброго уюта, а у печи оглянулась баба Нюра, только что проверяющая что-то там, что уже пеклось и ласкало нюх чудесным сладким ароматом...

-Это ещё кто?! - удивилась она видеть двух одинаковых девушек и вспомнила, что видела одну из них с Данилой. - И кто же из Вас Софья?

-Я, баба Нюра, - поклонилась та, потирая руки от всё ещё одолевающего холода.

Баба Нюра тут же схватила девушек за руки и посадила на скамью у жара печки. Позаботилась скорее, чтобы получили они горячий чай в руки и отогрелись, а Софья тем временем рассказала обо всём, что случилось...

-А я, - добавила Анна, улыбаясь дорогой сестре. - Я чувствовала, что ты жива. И как я благодарна другу Данилы, Сергею Ивановичу, что часто приезжал к нам в дом с разными вопросами, дабы разузнать что о тебе да происходящем. Отвлёк он не так давно маменьку с папенькой, а я тем временем из дома-то и убежала! - засмеялась она. - Так и думала наведаться сюда. Еле добралась! А слуга-то по стопам шёл. Надеюсь, не отыскал нас, воротился домой.

-Надеждами и живём, - села к столу баба Нюра, вновь наливая им троим чаю из самовара.

-Фух, жарко стало, - расслабленно выдохнула Софья, снимая верхнюю одежду и оказалась на удивление и сестре, и бабе Нюре в старой, почти разодранной крестьянской одежде.

-Это те рыбаки тебе дали?! - удивилась баба Нюра.

-Да, жена рыбака. Иной у них не было, - улыбнулась смущённо Софья. - Придёт время, отблагодарю их.

-Ничего не трепали обо мне? - смотрела баба Нюра так, будто все переживания изнутри видела, и Софья не смогла их скрыть:

-Боятся Вас, баба Нюра... За деньги только, мол, помогаете.

-А сам-то тебя в лес отпустил, - засмеялась баба Нюра. - Что сказать о таком?

-Не серчайте, - смотрела жалостливо Анна, так же сняв верхнюю одежду и освободив от шапки свои роскошные распущенные волосы точно такого же рыжего цвета, как у сестры.

Баба Нюра вновь взглянула на них обоих, немного полюбовавшись, и снова задумалась. Анна понимала и её переживания, и сестры, но баба Нюра, глубоко вздохнув, отпила глоток чая и сказала:

-Я не серчаю... Никогда не просила денег у Данилы. Помогал и он мне, благодарил, деньги заставлял брать. Лежат они, всегда могу вернуть... А дом этот, - она выдержала паузу, оглядев уют вокруг и улыбнулась, а в глазах сёстры видели добрую душу. - Не зря помогала мать моя хранить его, и я вот теперь помогаю... Дом сей историю свою имеет. Только я и знаю. Матушки уж давненько нет в живых...

-Ой, расскажите? - заинтересованно смотрела Анна, позабыв уже о своём чае.

-Рассказать? - взглянула баба Нюра на Софью, и та закивала с улыбкой на лице. - Расскажу вам, если, вон, из печи пирог достанете. Есть будем!

Софья сразу вскочила, схватив садник* у печи. Она с радостью доставала пирог, такой румяный,... ароматный... Глядя на такой, всем хотелось поскорее его отведать. Когда же пирог стоял на столе возле самовара, Анна вновь разлила чаю по кружкам и улыбнулась довольной бабе Нюре:

-А теперь расскажете про сей дом?

-Да рассказывать-то особо нечего. Деду моему он принадлежал. Лесником был. А потом дом остался без него, был заброшен, пока его один милый человек не обнаружил, не стал чинить. Григорием величать... Друг семейства Протасовых. Знался с Данилой Вашим. Друг Ковалёва некогда спас Данилу, мальчишкой когда был,... и его отца. Данила был тогда на корабле, узнал море, пиратскую жизнь. Многому научился у капитана Кирсанова*... Что ещё... Мать же моя разрешила Григорию жить здесь, а потом и вовсе дом ему продала. Да у дома душа всё же имеется. Всё одно родной нам остался. Помогали за ним присматривать, ухаживать, когда один оставался. Так вот и я теперь ухаживаю, пока Данилы нет.

-Данило его тоже купил? - интересовалась Анна.

-Да, Григорий и продал. У самого теперь любовь, семья, некогда, - улыбалась тепло баба Нюра и принялась пить чай с пирогом, как сёстры, продолжая вести разговоры то о жизни, то о мечтах...

Лишь поздней ночью улеглись отдыхать, а по утру, заварив вновь чаю и оставив ещё спящим Софье с Анной пирога, баба Нюра покинула дом... Она уходила, опираясь на палку, чтобы как можно легче пробираться по заснеженной дороге, но, как бы трудно ни было, до дома своего в деревне дошла...

* садник - пекарская лопата.

* - роман «Зов Жар-птицы», Татьяна Ренсинк

Глава 47

Только подошла баба Нюра к ступеням своего дома, как услышала за собой шаги. Оглянувшись и увидев стоявшего у калитки богатого господина с тростью, она удивилась, но молчала...

-Зайти в дом не пригласишь? - вопросил он, и баба Нюра рукой позвала пройти за нею.

Она заметила, что в стороне ждали крытые сани и поняла, что прибыл сей господин так далеко и столь рано по важному делу. Догадываясь о том, кто это, баба Нюра подставила гостю стул и пригласила сесть к столу...

-Сразу перейду к делу, - дал господин понять, что задерживаться нет желания.

Он положил на стол мешочек денег и поднял брови, пронзительно взирая в глаза молчаливой старушки:

-Итак, увезёшь Софью куда подальше и оставишь умирать. Всё одно считают утопленницей. Ни домой наказ не возвращаться, ни Протасовым она не должна достаться.

-Мне, чай, не двадцать лет, да понять не могу, как отец смерти своего дитя желает, - смотрела с удивлением баба Нюра, но её гость был непреклонен:

-Меня не волнует, что ты там понимать собралась. Отравишь её, а тело подальше отсюда чтоб было. Поди знаешь, как делается, - указал он на полку на стене, где стояли различные пузырьки со смесями. - Ясно? Или мало плачу?

Баба Нюра помолчала, глядя в его глаза, а потом на лежащий на столе мешочек денег.

-Я увезу её далеко, - кивала она. - Всё сделаю, как просите, а грех-то сей Вам не замолить будет.

-Смотри же, - поднялся тот с усмешкой. - Следить за тобой будут. Коль обманешь, сама отправишься на тот свет.

Он был уверен, что напугал старушку и добьётся желаемого результата, но баба Нюра не выдавала чувств. Она проводила гостя за порог, смотрела, как он уезжал на санях из деревни и ещё долгое время сидела на ступенях у двери...

Кто ни проходил мимо, здороваясь или нет, но каждый заметил её отдалённый взгляд и странную задумчивость. Будто размышляла о чём-то или ждала чего-то, что принесёт с собой вполне неприятное. Когда же почувствовала пронизывающий холод, баба Нюра вернулась в дом и стояла перед полкой с пузырьками...

Тем временем её гость уже подъехал к лесничему домику. Анна с Софьей в тревоге переглянулись у окна, узнав вышедшего из саней отца.

-Нет, он не должен знать, что ты жива, иначе будет то же самое, - шепнула Анна, схватив сестру за руку. - Спрятаться надо! Прячься же!

-Где? - оглянулась вокруг в панике Софья, но убежала в спальню до того, как отец успел открыть дверь и заметить её.

-Папенька? - стояла посреди комнаты удивлённая видеть его здесь Анна, и тот, окинув взглядом уют, вздохнул, прижимая к груди шубу, что нёс для неё:

-Ты зачем сюда бежала?

-Побыть одна, - прослезилась она. - Тоскую по Софье, а здесь она жила с любимым.

-Конечно,... нам всем жаль, что она погибла. Видать, судьба такая, - накинул отец на её плечи шубу. - Едем домой... Суждено было Софье не жить, понимаешь? С самого начала... Мы с матушкой так теперь себя и успокаиваем. Судьба вернула да вновь забрала. Так, видать, надо...

Он всё говорил, успокаивал, уводя её к саням, чтобы быстрее уехать домой. Софья осторожно подглядывала из окна им вслед и жалела, что рассталась с сестрою столь неожиданно. Только быть в одиночестве долго не пришлось...

Не прошло и двух часов, как в дом вернулась баба Нюра. С порога она сразу, ещё не отдышавшись, сообщила:

-Софьюшка, пора в путь!

-В путь? Какой путь? - не понимала та. - Я Данилушку жду.

-Вот к нему и поедем, а здесь оставаться опасно, - торопила баба Нюра. - Скорее же, одевайся! Не приедет зимой он сюда.

Веря её словам, Софья скоро собралась и следовала по заснеженному лесу к деревне. Там, у дома бабы Нюры уже стояли сани, запряжённые тройкой. Восседавший на них старик тут же строго высказал:

-Долго уж вы! До темноты бы воротиться!

-Воротишься, ради тех денег, что заплачу, воротишься, - пробубнила баба Нюра, помогая Софье сесть в сани и сама села подле.

Мысли же Софьи путались. То она думала о любимом, к которому желает вернуться, то о сестре. Только необъяснимая тревога беспокоила душу её, как и душу сестры, вернувшейся домой...

Как переступили порог, отец тут же приказал вышедшей супруге и слугам упрятать Анну под домашний арест и не выпускать до тех пор, пока не позволит.

-Папенька! - бросилась Анна на колени перед севшим к своему столу в кабинете отцом. - Не будьте столь жестоки!

-Жестоки?! - смотрел тот, будто был поражён услышать подобное. - Ради тебя ведь всё! Жили спокойно, страдали в воспоминаниях порой о том, что может дочь наша и жива, но сколько разочарований её возвращение принесло!

-Что Вы говорите?! - поднялась Анна, еле сдерживая слёзы необъяснимой боли и оглянулась на стоящую на пороге матушку.

Та казалась расстроенной не меньше её, но держалась вдруг гордо и развела руками:

-Ты должна быть покорной и молчать о том, что Софья была жива.

-Ушла к себе! Запереть её! - крикнул отец, указывая дочери на выход.

Анна уходила. Она подчинялась. Только в глазах её и он, и матушка видели презрение,... упрямое желание действовать вопреки...

Глава 48

Когда же Софья с бабой Нюрой прибыли в порт, остановились на ночлег в одном из трактиров. Только тревога всё росла. Софья верила, что баба Нюра старается ради неё и Данилы, но почему-то та не отвечала ни на один вопрос...

Только поужинали и ушли в свою комнату, Софья спросила вновь:

-Расскажите же, почему мы здесь?

-Не печалься, детка, - смотрела баба Нюра на окно, за которым снег снова стал падать.

Она направилась к выходу и, уходя, быстро пролепетала:

-Жди здесь, я скоро! Жди здесь!

Ждать же пришлось долго. Софья уже начинала сомневаться, что баба Нюра вернётся. Тревога росла, но она была уверена, что, что бы ни произошло теперь, Данилу отыщет. Она бы всё равно вернулась в лесничий дом...

Но баба Нюра пришла, отряхиваясь от снега. Ничего не рассказывала, что бы Софья ни спросила... Усталая, она улеглась в кровать, повернулась спиной и вскоре уже спала. Софья же уснуть так и не смогла. Что-то подсказывало, что может всё не так и благополучно складывается. Какие только мысли за часы тишины ни пришли в голову...

Утром же баба Нюра проснулась весёлой и, потянувшись, взглянула на сидевшую на кровати напротив Софью. Та смотрела с удивлёнными глазами и казалась измученной...

-Ты не спала? - поняла баба Нюра и улыбнулась. - Нынче вечером и отправишься в путь, а там... Там встретишься со своим Данилой. Будете вместе, верю.

-Где же он? В какой путь мы отправимся? - не понимала Софья, а баба Нюра отошла к окну, за которым смотрела на замёрзшие корабли:

-В Англию поедешь... Время нужно вам. Всё узнаешь вечером.

-Англия далеко. Там Данило? - удивлялась больше Софья, но баба Нюра упрямо заставляла ждать вечера.

Когда же вечер наконец-то настал после мучительно тянувшегося дня, баба Нюра торопила в путь. Усталая, не так давно задремавшая, Софья оделась и следовала за нею покинуть трактир. Они ушли к высокому зданию, из труб которого клубом валил дым, и дверь им открыл молодой человек:

-Капитан вот-вот прибудет.

-Всё, девочка моя, - поправляя на голове Софьи шерстяной платок, вздохнула баба Нюра. - Ступай, уезжай в Англию. Письмо получишь там в порту. Встретишься с Данилой.

-Скажите же мне всё подробнее, бабушка Нюра, пожалуйста, - молила Софья, но та уходила, оставляя её одну возле этого странного здания, возле молодого человека, переминающегося с ноги на ногу от холода.

Он держал дверь открытой, пропуская её войти, но Софья ещё некоторое время смотрела вслед бабы Нюры. Чувствовала, что вынуждена следовать её указаниям, но крикнула:

-Мне страшно! Баба Нюра?!

-Всё будет хорошо, моя девочка! Жди письма в Англии! Ступай! Уходи, ради жизни, уходи! - прокричала та и ускорила шаг, вскоре и вовсе скрывшись за углом трактира, где ночевали.

-Прошу же, сударыня, - молвил замерзающий рядом молодой человек, и Софья прошла в полутёмное помещение.

Находящийся там ещё один молодой человек попросил посидеть у печи и немного подождать, но вновь Софья осталась одна. Только на этот раз ждать долго не пришлось. Спустившийся по ступеням со второго этажа мужчина нёс перед собой фонарь, которым осветил её лицо.

Софья смотрела в ответ и видела перед собой красивого мужчину, лет тридцати, глаза которого были наполнены глубокой добротой и спокойствием. По форме, в которую он был одет, она понимала, что это моряк, и тот улыбнулся:

-Позвольте представиться,... капитан Барсов, Дмитрий Евгеньевич. К сожалению, капитан Кирсанов не столь давно оставил службу и находится в Лондоне со своей супругой, но я уже это пояснил Вашей бабе Нюре... Увы иного имени она не назвала... Я пояснил ей, что готов помочь в данном путешествии. Всё одно мне стоит оказаться там да принять один из кораблей. Однако, разрешите вопрос?

-Да, - кивнула Софья, но сама так и не понимала, о чём идёт речь.

-Почему бы не убедиться, что сей человек, которого ищете,... опять же имени его не ведаю,... почему бы не убедиться, здесь он или нет? - спрашивал капитан, и Софья будто растерялась:

-Но баба Нюра сказала, что в Англии меня будет ждать какое-то письмо.

-Хорошо, - не стал больше задавать вопросов капитан и улыбнулся, протянув весомый мешочек денег. - Что ж, здесь всё, что баба Нюра оставила использовать для данного путешествия в Лондон Вам. Сказала, что это те самые сбережения, которые оставлял тот, кого Вы ищите. Мне, правда, не всё ясно в данном деле, но, чтобы избежать лишних вопросов, я просто выполню обещание. Доставлю Вас в Англию.

-Благодарю, Дмитрий Евгеньевич. Лучше не задавать вопросов, Вы правы, - удивлённо смотрела она на деньги в мешочке, а растерянность росла...

Всё казалось загадочным, неясным, но хотелось поскорее уже оказаться в Англии, чтобы убедиться в том, что встреча с любимым, действительно, состоится и всё будет замечательно...

Глава 49

Долгим, утомительным был путь через все страны к берегам Англии. Но ни Софья, ни сопровождающий её с ещё двумя друзьями капитан Барсов не унывали. Софье, часто чувствующей недомогание, не удалось долго скрывать своё положение, и она рассказала, что случилось в жизни до данного путешествия...

Они находились теперь в одной из гостиниц Пруссии, где вновь удалось согреться, переодеться в чистые одежды, которые купили в городе, и отменно поесть. Софья вышла утром к завтраку, к уже ожидавшим её спутникам, в новом обличие. Аккуратно убранные волосы, свежая, выспавшаяся — она казалась самой прекрасной на свете.

Пригласивший к столу капитан безуспешно старался не смотреть на неё всё время, а она чувствовала и смущалась столь грустного взгляда. Однако, чтобы не сидеть всё время молча, капитан переступил свою взволнованность и улыбнулся:

-Не знаю, как долго Вы будете в Лондоне, но там ждёт корабль, который вскоре будет наполнен товаром и отправится в Россию. Я буду его капитаном. На нём и плавал тот, кого баба Нюра хотела отыскать, а именно, капитан Кирсанов. Как я и говорил Вам, он как раз будет там со своей супругой, чтобы передать судно мне...

-Я не знаю его и не понимаю, почему баба Нюра хотела, чтобы я встретилась именно с ним, - смотрела с удивлением Софья.

-Узнаем о том в Лондоне, - улыбался капитан, любуясь собеседницей, но был рад, когда его любование, в котором он себя внутри упрекал, было прервано прибывшими друзьями...

Снова предстояло путешествие, но уже не столь долгое, не столь заснеженное. С каждой милей чувство, что зима отступает, росло. Становилось веселее, теплее... Софья с нетерпением ждала, когда прибудет в ту загадочную страну, в Англию, где все вопросы исчезнут и может сбудется долгожданная встреча.

Она поглаживала живот, в себе общаясь с растущим малышом. Она чувствовала его спокойствие, его ласкающие движения и отрадная дрожь волновала душу, а не тревога. Только капитан беспрерывно уделял ей всё больше внимания, беспокоясь о том, чтобы с ребёнком не произошло что или чтобы сама не устала, а больше отдыхала...

Когда уже судно от Голландии перевозило их к Лондону, капитан вновь обратился к Софье с вопросом:

-Вы хорошо себя чувствуете?

-Да, Дмитрий Евгеньевич, - улыбнулась она. - Лучше будет, конечно же, когда Данилушку увижу, но всё же, не на что жаловаться.

-Я рад, - встретила она его улыбку, но когда смотрела в такие полные нежности глаза, чувствовала, что это тепло становится иным...

Понимала, что нравится ему, но ответить тем же не могла. Читала в его взглядах то, что и его терзает данное обстоятельство, а потому не решается он ни на что более, чем заботиться о её самочувствии...

-Скажите, а у Вас нет сестры? - вдруг спросил капитан, глядя на воду за бортом плавно движущегося корабля, где стояли и беседовали.

Софья выдержала паузу, наблюдая за его печалью, а сама в душе радовалась, что не успела рассказать о существовании Анны. Решила и теперь скрыть, но ответила:

-А Вы, когда будете в России, приходите к нам в гости? Тогда может и увидите.

-Судьба смеётся надо мной, видать, но я приду, - взглянул более воодушевлённо капитан и прищурил глаза. - А Вы с женихом не захотите вернуться в Россию на нашем корабле?

-Я должна буду знать о желании Данилы, а сама лично не имею ничего против, только, - здесь Софья задумалась, вновь поглаживая живот, где ребёнок вновь шевелился. - Я чувствую его... Это так прекрасно!

-Верю, - наслаждался видеть её такой капитан, и Софья договорила то, что хотела:

-Только страшно, если в пути придётся разрешиться...

-На корабле имеется лекарь, да рискну и предположить, что вернуться морским путём с ребёнком куда спокойнее и безопаснее, чем мчаться в каретах, повозках и так далее не по всегда хорошей дороге, - пожал плечами капитан, и Софья соглашалась с ним.

Душа же молилась, чтобы Данило был в Англии, чтобы всё, о чём весь путь мечтает, случилось. Да как бы ни хотелось того, в порту Лондона не обнаружилось по прибытии никаких писем, адресованных ни ей, ни капитану Барсову, ни капитану Кирсанову.

С великим разочарованием и отчаянием смотрела Софья на портового, сообщившего ей со спутниками столь горькую новость...

Глава 50

-Не будем отчаиваться пока, - всё же пытался поддержать Софью капитан. - Стоит может ещё обождать, а пока обязательно встретиться с Антоном Павловичем.

-Может Вы и правы, - не могла ещё отпустить грустные думы Софья, но следовала за своими спутниками вновь...

Они покидали порт, уезжая в городской карете к небольшому, но на вид роскошному дому. Он стоял чуть за городом, окружённый берегом озера и кажущимся на вид лёгким белым покрывалом снега. Здесь, как оказалось, и проживал пока тот самый Антон Павлович Кирсанов с супругой Татьяной.

Софью капитан Барсов сразу же, как только вошли в дом, представил и сообщил:

-Ищем некоего Данилу Михайловича Протасова.

-Что?! - удивился Антон Павлович, уставившись на взволнованные и даже будто чем испуганные глаза Софьи. - Как ищите? Что произошло?

Он с так же встревожившейся супругой пригласил гостей пройти скорее в гостиную. Радость встречи сменилась тревогой, пока Софья рассказывала о случившемся с нею и Данилой...

-Боже, - ахнула Татьяна. - Да как же так, да в такой путь отправили да с животом!

Но Софья опустила взгляд, желая скрыть подступающие слёзы огорчения, но Татьяна увела её в одну из комнат отдыхать, оставаясь подле и пытаясь как-то вдохновить:

-Всё теперь будет иначе. Мы поможем отыскать Данилу. Только тревожно мне, что ребёнок ваш появится на свет в дороге.

-Я готова к этому, - смотрела Софья, и Татьяна улыбнулась, видя, что так оно и есть: не боится Софья ничего, лишь бы вернуться к милому, который является единственным столь близким человеком.

Когда же к ним вскоре пришёл Антон Павлович, то с порога говорил и сел напротив Софьи:

-Вряд ли бы Данило прибыл в Англию. Ему здесь нечего делать. Так же думаю, вряд ли верит данной чуши о Вашей гибели, Софья Семёновна. Скорее всего Данило ищет Вас, а Вы здесь. Думается нам, баба Нюра или что напутала, или же её кто заставил отправить Вас прочь. Хотя... Возможно, она специально послала Вас сюда, к нам, что самой не справиться с бедой. Узнаем ещё всё, уверен.

-Всё так странно и не ясно, - удивлялась его супруга, и он подтвердил:

-Именно так и есть. Одно лишь точно. Я обещаю во всём разобраться и помочь. Данило мне не просто знакомый. Он мне, как сын родной.

Решено было после небольшого отдыха уже и отправляться в путь, чтобы вернуться в Россию. Весна приближалась. Снег таял. И путь был избран морской, но прежде Антон Павлович написал несколько писем, которые отправил в Россию.

Когда же ступили на борт, он тут же сообщил о том Софье:

-Пока мы будем на корабле, друзья получат письма о нашем прибытии. Написал я и отцу Данилы обо всём и о Вашем скорейшем возвращении.

-Тревожно мне, - призналась она, а Татьяна взяла за руку:

-Это волнение, а тревоги здесь места нет, девочка моя. Всё будет чудесно! Идём в каюту?

-Да, Вам, Софья Семёновна, стоит отдыхать да набираться сил, - надел треуголку Антон Павлович, переодетый в форму капитана, и отошёл к капитану Барсову, ожидавшему в стороне. - Что ж, мой лучший ученик, - улыбнулся он. - Принимай корабль, который теперь уж твой! Руководи! А я в последний раз побуду в привычном для себя обличие.

-Разрешите по приезду в Россию отправиться с Вами? - вопросил тот, не скрывая переживания о судьбе Софьи, а Антон Павлович, глядя на морскую даль, пока молчал.

-Клянусь, нет иного интереса. Судьба моя иная, а красота дорогой гостьи манит помочь от всей души, - искал Барсов подходящие слова, и его собеседник улыбнулся:

-Помоги, коль хочешь. Хорошие друзья всегда дороги да нужны.

Что думал ещё он, Барсов мог только догадываться, но сам в себе и мысли не подпускал как навредить судьбе Софьи. Занимаясь исключительно капитанским делом, он редко видел её, но слышал обо всём от Антона Павловича.

Тот всё путешествие наслаждался смотреть на жизнь команды со стороны. Впервые не участвовал он в ней. Впервые ощущал некую иную свободу и лёгкую грусть. Только когда к нему на палубу вновь приходила супруга и заключал он её в объятия, понимал, что прожил бы всю свою жизнь вновь и вновь, лишь бы вот так стоять здесь опять,... ощущать подаренное судьбою счастье...

Софья же большую часть времени проводила в каюте то одна за чтением книг или вышиванием, то с Татьяной, которая рассказала, что в Англии они искали новую гувернантку для своих детей, и нашли в очень хорошей семье. Оставалось гувернантке к маю прибыть в Россию и приступить к службе.

Заинтересованная в рассказах Татьяны о том, как теперь будоражат умы образы английских леди, столь элегантных, невозмутимых, Софья принялась за чтение романов английских писателей, которые Татьяна ей принесла из своего багажа.

Время полетело столь стремительно, а трепет в душе Софьи рос, особенно когда вновь лежала в постели и думала, как приедет, как Данило встретит её... Так и мечтала она вновь одной ночью, пока не почувствовала, что стало влажно. Поднявшись с опасением, Софья закричала от испуга видеть мокрую постель с розовыми разводами.

Только паника длилась не долго. Примчавшаяся Татьяна успокаивала, доктор помогал собраться с духом. Роды не замедлили случиться, и... изморённая Софья вскоре расслабленно выдохнула, а на грудь ей положили родившегося сына...

С той чудесной весенней ночи она уже не расставалась с малышом, дав ему имя Михаил, в честь отца любимого мужчины, к которому вот-вот и вернётся. Малыш чувствовал себя спокойно, сам набираясь сил и невольно позволяя матери обрести те же силы для дальнейшей жизни...

-Мишенька наш, - целовала Софья сына, когда услышала доносившиеся радостные крики моряков о том, что Россия показалась на горизонте.

Она уже была готова покинуть корабль. Обнимая сына, укутанного в вышитые кружевные покрывала, что сшила здесь сама, Софья целовала его и шептала:

-Папенька ждёт тебя, такого красивого, такого сладенького... Никуда не отпустит нас и сам не уйдёт...

Глава 51

Как весна радовалась наконец-то наступившему теплу, так и Софья любовалась сыном, которого практически не выпускала из рук... Следовала сойти на берег Кронштадта вместе с капитаном Барсовым, Антоном Павловичем и его супругой Татьяной. Следовала в гостиницу, где в просторной и уютной комнате их встречали с хлебом и солью совершенно незнакомые, но на вид добродушные люди.

Счастливые глаза двух семейных пар и пожилого господина, который, как видно было, только недавно пришёл сюда, поскольку не успел раздеться и был ещё в плаще и треуголке, заставили Софью улыбнуться, а сына нежно прижать к груди. Представленные пары оказались друзьями Антона Павловича и Татьяны, а господин, несмело стоящий чуть в стороне и неотрывно смотревший тёплым взглядом на Софью, - отцом Данилы...

-Не может быть, - так и прошептала Софья, когда его представили, и он поцеловал её руку.

-Как же счастлив мой Данило, повстречав Вас.

-А где же он? - несмелым был её вопрос,... растерянный взгляд,... и все вокруг замолчали...

Чтобы скорее разрушить невыносимое неясностью время, отец Данилы пригласил Софью сесть, а когда она и все остальные сели рядом, сказал:

-Всё время я и знать не знал, где он да как. Не писал он мне и не отвечал на мои письма. Я уж и в дом лесничий наведывался, но там всё так заброшено, будто и не жил никто там никогда. Письма мои, которые туда слал, не обнаружил. Значит, бывал там Данило или кто их куда убрал.

-Куда же делась баба Нюра? Она бы не позволила дому так выглядеть, - задумался между его речью один из друзей Антона Павловича, и тот пожал плечами:

-Ой, Гриш... Многое в сей истории пока странно.

-Однако, я, получив сообщение о том, что произошло, что Вы, Софья, жива, понял, где Данило. Узнал я адрес его друга Сержа, туда и послал письмо с сообщением о том, что не погибли Вы. Был вот на днях на той квартире, но никого не застал, а соседка сообщила, что молодые люди в вечных разъездах. Что ж, я прибыл сюда на встречу с Вами, Софья Семёновна, - договорил отец Данилы, любуясь то ею, то лежащим у неё на руках уснувшим малышом. - Это же мой внук, верно? - казался его вопрос несмелым, и Софья, подняв прослезившийся, но счастливый взгляд, кивнула:

-Я назвала его в честь Вас,... Михаилом.

-Дочка, - прижав руку к груди, выдохнул осчастливленный он.

Все были счастливыми, радуясь и встрече с Софьей, и тем, что случившаяся не столь давно война с французами была закончена, не смогла разлучить их всех... Всё же отца Данилы больше волновало время с Софьей и внуком. Наконец-то оставшись с нею наедине, пока остальные отправились организовать в столовой зале внизу праздничный ужин, он сел рядом и с грустью молвил:

-Простите лишь за столь скверные отношения с Вашими родными.

-Мне бы знать, почему... Может было бы более спокойно, - смотрела с надеждой Софья, и он вздохнул, осторожно погладив спящего внука по головке:

-Очень давно всё было... Полюбил я однажды Вашу матушку. Была она тогда юна, свободна. Казалось, и она полюбила. Только уйти на войну мне пришлось. Писал ей, от неё полные нежности ответы получал, а когда вернулся, оказалось, невестой она приходится иному. Я и украсть её пытался, и переубедить родителей отдать за меня. Ничего не помогало, да и сама Ваша матушка отказала мне, выбрав в конце-концов Вашего отца. Я уехал, скорее женился на первой попавшейся девице, которая проявила ко мне интерес. У нас родился Данило, да вновь служба военная отвлекла, а когда опять вернулся, встретил Вашу матушку на балу у Тутолминых, - вздохнул он, выдержав паузу и погладив вновь внука по головке. - Узнал, что счастлива, а супруг её, помня каким упрямым был я, добиваясь её любви, вновь приревновал. Я по молодости отчаянным был, эмоции так и плескались. На дуэль его вызвать хотел, а он обещал отомстить всем Протасовым, что и сына моего не пожалеет. Так супруга моя всё прознала. С тех пор наши с нею отношения были напряжёнными. Да и не мог я дарить ей больше тепла, так и любя, так и мечтая о Вашей матушке.

Отец Данилы отвёл взгляд и развёл руками, будто не знал уже, что сказать, и тогда Софья поинтересовалась:

-А Вы не знали, что родилось две дочки? Я и моя сестра Анна.

-У Вас есть сестра? - удивился он, и она улыбнулась:

-Я не рассказывала сей факт пока Антону Павловичу или капитану Барсову, потому и Вам никто не сообщил.

Она рассказала теперь, как Данило обнаружил, кто она на самом деле и как вернул родным. Рассказала обо всём...

-Но потому, что капитан Барсов вопросил есть ли у меня сестра, рассказывать я всего не стала, - закончила она рассказ, и отец Данилы догадался:

-Видно, понравилась.

-Но люблю я Данилу и поскорее бы отправиться к нему, - улыбнулась Софья...

Глава 52

Развесив мишени на низких ветках дуба у той самой реки, где будто бы погибла Софья, Данило целился из пистолета на одну из них. Он молчаливо пронзал взглядом, будто то была не бумага, слегка колыхающаяся на ветру, а самый злейший враг.

Выстрелив в одну, другую, он опустил руку только тогда, когда мчавшийся к нему верхом Серж окликнул:

-Данило! Дружище!

Серж спрыгнул с коня, тут же заключив друга в объятия:

-Что за весть ты мне прислал! Софья жива?! Где она?! Почему ты здесь?!

-Да, - убрал Данило пистолет в лежащую на пне рядом коробку. - Получил письмо от отца, что Софья жива, что находится сейчас в пути в Россию на одном из кораблей. Когда прибудет, неизвестно, но скоро.

-Что же ты столь мрачен? - видел друг его недовольное лицо, и Данило схватил пистолет, вновь выстрелив в мишень:

-Получил письмо и от Петра. Искал он меня, предупреждает, что в последний раз просит договориться о месте дуэли.

-Ну его, - засмеялся Серж. - Какая, к чёрту, дуэль?

-Дуэль будет. Я уничтожу его. Он должен ответить за всё, - целился в следующую мишень Данило, но друг осторожно взял его оружие и опустил руку, чтобы выстрела больше не произошло:

-Не кипятись. Подумай только,... твоя любимая жива, твоя Софья вот-вот вернётся! Ты же так этого ждал! Так её искал!

-Это дело чести, - взглянул тот строго. - А Софью я уже никому не отдам, и папаше её придётся за всё ответить.

-Знаешь, - вздохнул Серж и прошёлся вокруг, будто хотел сообщить что-то. - Я тем временем отвлёк охрану у дома Львовых, помог Анне выбраться. Теперь ещё еле дождался, когда в Петербург вновь вернётся мамка Дина. Не было её долго.

-Меня это уж точно не волнует, - засмеялся Данило, но по лицу друга видел нечто, что заставило стать вновь серьёзным и дослушать:

-Я давно пытаюсь узнать подробности того, как Софья к ней попала и выведаю эту тайну. А ты решил на дуэли биться и жизнь готов отдать прежде, чем обнимешь любимую?

-Увы, я уже написал Петру ответ, - опустил Данило виновато взгляд. - Прошу стать моим секундантом тебя и Валерия. Ему я тоже уже написал.

-Поспешил же ты... Беды не миновать, чую, - наполнялся Серж тревогой. - Я не оставлю тебя, конечно же, но не одобряю, нет,... не одобряю.

Однако, Данило забрал от него свой пистолет и продолжил стрельбу по мишеням. Решив оставить друга пока одного, Серж поспешил уехать. Как только он умчался, из-за одного из деревьев в стороне вышла в тёплом плаще и шляпке Анна.

Данило сразу заметил её, прекратив стрелять, и уставился, как на чудо. Ему казалось, это любимая, наконец-то вернувшаяся к нему...

-Софья? - еле слышно молвил он, но Анна, медленно приближаясь, поняла, что он обознался:

-Анна я...

-Ах, Вы... Давно не видел Вас, - отвернулся Данило, спрятав пистолет в коробку, а Анна встала рядом:

-Я смогла найти способ бежать из дома. Держал отец меня в заточении. Охранялись двери да ворота. Только Ваш друг прибыл сегодня утром и смог отвлечь всех, а я тем временем бежала. Ждала вот, пока он с Вами побеседует...

Пока она говорила, Данило достал висевшую на шее ладанку с буквой Л, которую и поцеловал.

-Я так хотела сообщить Вам, что Софья жива, а Вы уже и без меня ведаете, - улыбнулась Анна. - Я так жду её!

-Виноват, что подумал, что и Вы против нас, - понял Данило, как искренна она и не таит никакого зла.

-Я, вот, - достала она письмо и протянула ему. - Это последнее письмо Вам на войну от Софьи. Матушка отняла тогда, спрятала в шкатулку, а я вот выкрала. Пусть и с опозданием, но оно для Вас...

Данило читал письмо, наполняясь вновь тоскою к милой, по которой так соскучился. Любовь его грела, звала мчаться в объятия, но время не позволяло пока тому свершиться. Он читал письмо, слёзы катились по щекам, и Данило отвернулся...

-Знать бы, почему папенька столь упрям, так против сей чистой любви, - с жалостью смотрела Анна и опустила взгляд. - Не каждому повезёт такую повстречать, а уж счастье обрести... Увы.

-И Вы обретёте счастье, я уверен, - спрятав письмо за пазухой, повернулся Данило. - Позвольте, отправляюсь к Вашему отцу и без разъяснения не уеду от него. Ему придётся выслушать меня и то, что Софью не отдам... Женой она будет мне да никому иному!

-Я поеду с Вами, - улыбнулась Анна. - Я буду поддерживать Вас и сестру всегда, как бы на меня родители потом ни гневались...

Глава 53

Как только городская карета остановилась у ворот дома Львовых и оттуда вышла Анна, охранники сразу отворили, чтобы пропустить её войти. Следом за нею из кареты появился и Данило, перед которым охрана только хотела закрыть двери, как Анна встала между:

-Не смейте! Он пройдёт со мною!

-Не велено пускать, Анна Семёновна, - смотрел упрямо охранник, а из дома показался вышедший на происходящее, будто следил и ждал возвращения дочери, сам хозяин дома:

-Прочь! - крикнул он, приближаясь стремительно и махая кулаком. - Что стоите? Гнатьего! Прочь!

-Это уже невыносимо, - молвил Данило, чуть отступив от ворот, но воскликнул. - Нам, правда, стоит мирно поговорить! Мне сказать Вам многое надо!

-Никогда! Ни один Протасов не войдёт в сей дом! Убирайся! Убийца!

-Софья жива, и в её исчезновении не я причастен! - пытался оправдаться Данило, но Львов не хотел слушать и мотал головой:

-Причастен... Ох, как причастен... А уж к её исчезновению во младенчестве виноваты твои родители... Это они, - хрипел он, еле сдерживая кипевшую ярость. - Это они всё устроили, лишили нас покоя, радости, лишили возможность воспитать Софью так, как следовало. Это вы все, Протасовы, виноваты во всём, что сейчас происходит!

-Нет, Семён Константинович, - с надеждой более спокойно смотрел Данило на него, подошедшего близко к глазам. - Я всей душой люблю Софью, не имею представления о грехах своих родителей, а если узнаю всю правду, тогда буду судить, кто виноват, а кто нет.

-Убийца, - вытаращив глаза, Львов вновь схватился рукой за грудь.

-Папенька? - подхватила его встревожившаяся Анна, но отец не мог больше стоять на ногах.

Данило помог усадить Львова спиной к воротам, и расступившиеся охранники помчались кто за доктором, кто за супругой хозяина...

-Убийца, - смотрел Львов перед собой, еле выдавливая из себя слова.

Он будто задыхался, чем пугал догадывающихся о его приступе Анну и Данилу. Анна уже не находила сил говорить. Закрыв рот руками, она смотрела на отца с широко раскрытыми глазами, а Данило только и успел молвить:

-Нет...

Львов выдохнул вдруг, расслабился, а взгляд, ставший пустым, смотрел куда-то далеко...

-Нет! - пронзительно крича, бежала из дома супруга, подхватив его тело, но до мужа было уже не дозваться...

Видя такое горе, ощущая его и сам, Данило облокотился на ворота. Всё происходило дальше, как в тумане... Приехавший доктор, охрана, уносившая тело хозяина в дом, рыдания... Данило смотрел и не мог поверить в столь ужасное происшествие...

-Ты здесь! Как я рад! Значит, Анна всё же с тобой поговорила! - примчался довольный Серж, застав Данилу и Анну у раскрытых ворот дома Львовых, где уже царила тишина.

Он скорее слез с коня, а, увидев их мрачные лица, насторожился:

-Что произошло?

-Папенька, - смотрела в шоке на дом Анна. - Приступ... Его больше нет... Он умер?

-Софья не простит мне его смерть, - смотрел Данило на место, где погиб отец любимой, но Анна, удаляясь медленно домой, сказала:

-Простит... Она простит...

-Приступ? - вопросил его Серж и встряхнул за плечи. - Эй!

-Я только поговорить хотел, мирно, клянусь, - смотрел прослезившийся друг.

-Значит, не твоя вина. И потом, известно, сердце у него слабым было в последнее время. Сам он виноват, слышишь? - пытался пробудить к реальности Серж. - И ещё, - чуть отступив, вздохнул он глубоко. - Узнал я сейчас многое от мамки Дины про кражу Софьи во младенчестве.

-Узнал? - смотрел удивлённый друг, и слушал:

-Да... Пришлось принудить говорить. Письмо мне отдала от твоей матери. Твой отец может подтвердить подлинность её руки, думаю, - протянул Серж конверт, который достал из-за пазухи. - Мать твоя подкупила мамку Дину забрать ребёнка и вырастить куртизанкой. Когда же случится, что... Когда же Софья будет обесчещена, надлежало вернуть домой, чтобы родители мучились, чтобы жизнь не казалась радостной. Мамка Дина добавила, что матушка твоя была женщиной ревнивой, жадной и отомстить желала матери Софьи за то, что отец твой любил лишь ту.

-Да, - слушая его и читая письмо, Данило многое теперь понимал.

Он верил в правдивость рассказа, но пока молчал, желая прежде поговорить обо всём с отцом:

-Я покажу отцу письмо... А теперь, - забирая конверт, Данило оглянулся на дом Львовых, где казалось тише обычного. - Я поеду в Кронштадт ждать Софью.

-И не думай, что она тебя не простит за смерть отца, - прищурился Серж и улыбнулся в поддержку. - Ты совершенно ни при чём в сей его ненависти и злобе.

-Не уверен, но поговорим об этом позже, - вздохнул Данило и вопросил. - Разреши взять твоего коня?

-Конечно же! - обрадованно воскликнул Серж и не успел больше ничего сказать.

Он смотрел вслед умчавшегося верхом друга и был уверен, что в следующий раз увидит его вместе с вернувшейся возлюбленной. Оглянувшись по сторонам, Серж не долго думал. Он направил шаг к дому Львовых, куда вошёл и остановился под прицелом одного из охранников.

-Прекратите! - строго выкрикнула вышедшая на пороге гостиной Анна и позвала Сержа пройти. - Прошу Вас, побудьте здесь?

-Я это и хотел предложить, - несмело поклонился он, следуя пройти в гостиную, где заплаканная хозяйка дома тут же вскочила с кресла:

-Кто это?!

-Маменька, это,... Сергеев Сергей Иванович, - молвила Анна, и мать, будто не могла ничего сказать.

Вся в слезах она помахала руками и убежала из гостиной...

Глава 54

-А что Тутолмины вновь объявились в судьбе, я не рад... Я ведь их однажды предупреждал не приближаться к Даниле, - послышался незнакомый мужской голос, и находящиеся в гостиной Анна с Сержем переглянулись.

-Кто это?! - прошептала она, и Серж только пожал плечами.

Они оба вышли в холл и остановились. Увидев двух незнакомых мужчин, на которых охранник наставлял ружьё, Анна молвила:

-Это не враги...

Её взгляд пал на уставившегося, словно она была приведение, молодого мужчину в форме капитана и треуголке. Они оба смотрели друг на друга, не понимая, кого видят перед собой. Только вошедшая в дом Софья отвлекла всё внимание на себя.

-Софьюшка! - бросилась тут же в её объятия Анна и разрыдалась от счастья. - Ты жива! Ты здесь! Ты вернулась! Счастье-то какое! Милая моя, родная!

Она целовала её, обнимала, радости всех вокруг не было предела. Софья тут же представила Антона Павловича Кирсанова и капитана Барсова, и последний улыбнулся, целуя руку Анны:

-Судьба смеётся надо мной... Вы удивительно похожи.

-И, всё же, мы разные, - игриво ответила Анна, сама от себя не ожидая, что вдруг сможет так себя повести именно сейчас.

Она смущённо отступила вновь к сестре и оглянулась на спускающуюся со второго этажа мать.

-Как смеете в столь жуткий час чему-то радоваться? - строго вопросила та и застыла на месте, заметив Софью.

-Матушка, она вернулась! - улыбнулась Анна, но на лице матери радости не было видно.

-Отец умер, а вам смешно? - вопросила она, встав перед всеми в гордом, мрачном виде.

Слова её поразили и Софью, и её спутников, для которых весть о столь скорой кончине Львова оказалась крайне неожиданной. И как бы кто ни сказал тёплые слова сожаления или соболезнования, вдова молчала, взирая на каждого с нескрываемым недовольством...

-Разрешите побеседовать с Вами, - сделал шаг навстречу Антон Павлович, и она на удивление всем пригласила пройти в кабинет, где уединилась с ним, оставив дочерей с пожавшим друг другу руки Сержем и капитаном Барсовым.

-Очень приятно, Дмитрий Евгеньевич, - ответил на знакомство с ним Серж и взволнованная Анна, так и беспокоящаяся о том, что за беседа будет у матери с гостем, вопросила:

-А кто сей господин,... сей Антон Павлович?

-Я думаю, обязан рассказать, но не лучше ли, если это сделает сам Данило Михайлович? - ответил Дмитрий с небольшим поклоном, а взгляд его так и любовался Анной, поверить в схожесть которой с Софьей никак пока не мог.

-Что ж, что бы там ни было, - обняла та вновь сестру. - Тутолмины сюда больше не вернутся, а вот Данило, да!

-Где же он? У нас,... у меня, - волновалась Софья, желая всё рассказать. - У нас сын родился...

-Сын? Боже! - опомнилась будто Анна, оглядев сестру, и закивала, хлопая в ладоши. - И верно! Господи! Благословлены вы оба уже на небесах!

-Где же Данило? - вопросила нетерпеливо Софья, и Серж улыбнулся:

-Не волнуйтесь так, Софья Семёновна, он только что был здесь. Прибудет!

-Он хотел с папенькой поговорить, а отец в ярость пришёл от его появления, вот и, - развела руками Анна, не скрывая волнения от всего происходящего, и на глаза навернулись слёзы. - Горе такое... Нет папеньки... Нет?

Она опустила взгляд, будто только теперь до конца осознала, что случилось. Однако заставляла она себя держаться, и радость переполняла от возвращения сестры, которую любила всем сердцем, которая за короткое время стала дороже, чем любой близкий человек...

-Прошу, - указала Анна на гостиную, приглашая всех туда пройти. - Расскажите же, наконец-то, как всё случилось? Где же ты была, как была, Софьюшка? Где твой малыш?

Оставаясь в гостиной, они ещё долго беседовали, рассказывая о событиях. Серж с Анной с любопытством слушали, Софья и капитан Барсов попеременно рассказывали. Всё приносило каждому отраду от данной встречи.

Серж видел беспрерывный взгляд любования капитана Анной, замечал её робость перед ним и ответный интерес. Софья казалась более взволнованной, ожидая приход любимого, но их тихую, спокойную атмосферу нарушило возвращение вдовы Львовой и Антона Павловича...

-Так это Вы, Сергей Иванович Сергеев? - подошла она к Сержу и протянула руку.

Тот тут же поднялся, одарив ручку поцелуем:

-Да, Ольга Марковна.

-Старый дворянский род, Сергеевы,... я рада, - кивнула она в ответ. - Это через Вас, значит, шла переписка с моими дочерьми.

Серж тут же взглянул на удивившихся сестёр, а потом и на Антона Павловича, который развёл руками, словно не понимал, о чём намекает вдова. Но та села в кресло и приняла ещё более строгий вид:

-Что ж, я бы хотела побеседовать с Вами как-нибудь наедине. У меня имеются некоторые вопросы, прежде чем позволю Вам остаться здесь, а уж тем более навещать одну из моих дочерей.

-Буду рад сей чести, - улыбнулся Серж, не скрыв небольшой растерянности, и Анна, чувствуя себя так же, молвила:

-Маменька, прошу, не смущайте гостя.

Её взгляд обратился вновь к капитану, но тот смотрел в сторону, словно что огорчило его и теперь желает поскорее покинуть этот дом. Сердце бешено застучало в груди Анны. Как хотелось, чтобы он вновь посмотрел тем теплом, той нежностью, но понимала его смятение, представляя, что матушка собралась говорить Сержу, и что может теперь произойти.

Не подпуская ближе все тревожные думы, Анна хотела что-то сказать, но матушка поднялась уйти:

-В ближайшие дни прошу никого нас не тревожить. Надеюсь на понимание всех здесь, а дочерей прошу разойтись по своим комнатам.

С этими словами она ушла, оставляя Софью с Анной с новым чувством быть закрытыми в доме...

Глава 55

-Что ж, думаю, Ольга Марковна права, - поклонился сёстрам Серж, собравшись покинуть дом Львовых. - Одно вдохновляет,... рад встречи и тому, что Вы, Анна Семёновна, не обозлились никак на Софью, узнав о её существовании.

-Что Вы?! - удивилась услышать подобное та и красота её улыбки подтверждала чистоту мыслей. - Я не злая. Я была так одинока, а потом, когда узнала о сестре, такая счастливая!

-Я вижу, - поклонился он и вопросил поднявшегося следом за ним капитана. - А Вы, Дмитрий Евгеньевич, как думаете? Ведь они так похожи, не так ли?

-Совершенно верно, - согласился тот, но пытался не смотреть долго в глаза Анны. - И всё же, Вы разные.

-Правда? - улыбнулась она радостно, наконец-то вызвав улыбку на его столь красивом, столь идеальном лице.

-Правда, - пожал он плечами. - Вы более... задорная.

-Я тешу себя надеждой, Дмитрий Евгеньевич, что это хорошо, - смотрела Анна так, от чего ему стало теплее и тоже радостнее:

-Это хорошо, - молвил он, а стоящий подле них Серж кашлянул, желая что-то сказать, как их всех и задумавшуюся о своём Софью отвлёк шум раскрывшихся дверей и как кто-то воскликнул стоящей там охране:

-Срочное донесение!

-Валерка? - узнал голос Серж и тут же выбежал. - Дружище! Ты что здесь делаешь?! Где Данило?

-Вот о нём и речь!

-Что случилось? - выбежала следом Софья, а за нею появились не менее встревоженные Анна с Дмитрием и Антон Павлович.

-Господи, - понял Валерий, что любимая Данилы вернулась, но молчать не собирался. - Серж, нам срочно надо уезжать! Пётр с Данилой столкнулись и запланированное случится в считанные минуты.

-Ты что?! - оглянулся Серж на Софью, но был готов отправиться скорее в путь. - Мы попробуем предотвратить эту дуэль! Её не должно быть!

-Дуэль?! - поразилась она, пошатнувшись, но сестра тут же поддержала под руку.

Однако Серж с Валерием умчались прочь. Серж ворвался в конюшню, забрал одного из коней и вскоре гнался верхом следом за другом. Тому же примеру последовали и остальные.

Что только ни передумала, какими только молитвами ни взывала Софья, пока мчалась верхом, не упуская из вида уже кажущихся далеко Сержа и его товарища. Уже на подъезде к месту дуэли замечал каждый из них, что вот-вот и свершится...

-Нет! - кричал Серж с Валерием, кричала и Софья вслед, но что Пётр, что Данило — упрямо не ждали никого, не вынося презрения друг к другу... Взгляды убивали... Слепая ярость оглушала, ослепляла, а выстрелы... прозвучали...

-Нет! - надрывным был крик Софьи.

Она видела медленно падающего любимого, резко остановила коня, спрыгнула с него, пав на подкосившихся ногах к земле, но через боль тела и души быстро склонилась над глазами всё ещё пока живого милого:

-Данилушка, зачем? Нет... Молю, нет, - плакала она, поддерживая его голову, но глаза милого, выразившие радость встречи, закрылись.

-Ранены! Оба! - объявлял кто-то рядом, но в глазах Софьи всё плыло.

Слёзы не давали ничего видеть. Горе не позволяло ничего понимать, только слышать отдельные фразы, но не улавливать сути...

-Ко Львовым! - послышался голос Сержа.

-Софьюшка, идём, - звала сестра, стоящая подле с их конями, но Софья держала голову любимого, не желая отпускать его никуда: ни из рук, ни из своей жизни...

Быстро мелькали картинками воспоминания об их встрече друг с другом, о любви, что связала раз и навсегда. Софья плакала,... вспоминала, как милый ласкал,... что шептал,... как пел и как смотрел... Вспомнилась и та песня, которую написал для неё, а слёзы всё наворачивались... Казалось, находится Софья уже где-то в ином месте, которое отнимает реальность, отнимает всё, заключая в замок пустоты и темноты...

Так близка, так далека — ты мне,

А подойти, поговорить — всё трудней,

Будто сто преград, как чья-то наглость,

Северных ветров иль гроз шалость.

Не сердись, лишь одари взглядом.

Взор твой нежный так душе сладок.

Как я жил, не видя твои очи?

А как жить теперь — уж нету мочи.

Ширь полей, простор лугов — как в сказке,

По которым вновь к твоей ласке

Так и хочется бежать да выкрасть,

А дорогу жизни счастьем выстлать...*

* - отрывок из песни Данилы.

Глава 56

Уже через несколько часов Софья сидела на постели возле спящего любимого. Она смотрела на его окровавленную на груди рубаху, на глаза. Она гладила его густые кудри волос, и сердце трепетало от наслаждения видеть милого рядом, пусть и раненого, но живого...

Что Данило, что Пётр, как оказалось, были ранены, выжив в столь яростной дуэли, которую никто, кроме них обоих не одобрял...

-Как наш упрямый дуэлянт? - вошла в спальню Анна, а за нею Серж и Дмитрий.

Софья обратила на них внимание и тепло улыбнулась, но Серж тут же пояснил присутствие своё и капитана:

-Мы не смогли уехать в столь трудный час.

-Матушка, разумеется, не довольна. Закрылась у себя, рыдает и обижается, - добавила Анна. - Но как же хорошо, что рана Данилы не опасна!

-По чести жить всегда, не сдаваться никогда, - вдруг молвил Данило, ласково глядя на сразу взглянувшую в ответ милую.

-Данилушка, - прослезилась она от счастья, осторожно обняв его голову. - Что же ты натворил?...

-Прекрасная фраза! - радостно воскликнул Серж, и Данило улыбнулся:

-Услышал её ещё в детстве от итальянских товарищей капитана Антона Павловича Кирсанова, близкого друга нашей семьи... Как их зовут?... Гаспаро и Фабио, кажется.

Софья тут же улыбнулась, сообщив:

-Антон Павлович как раз и помог мне вернуться в Россию! Вместе с капитаном Барсовым, - оглянулась она на Дмитрия, и тот поклонился, представившись Даниле.

-Очень приятно, - протянул тут руку для пожатия, и Дмитрий подал свою. - Благодарю всех, что помогли нам с Софьюшкой наконец-то встретиться... Я верил, что ты жива, чувствовал, - смотрел он на любимую, а она, переполненная тем же счастьем, как и он, вытирала бегущие по щекам слезинки. - Прекрасная, живая... Искал тебя, ждал... Не наглядеться на тебя, не насытиться тобой, - вновь прошептал Данило те самые слова, по которым Софья скучала.

Их губы невольно сблизились, соединившись в сладости поцелуя, а друзья смущённо переглянулись...

-Искал тебя и бабу Нюру, - возвращаясь к тревожному пережитому времени, Данило стал серьёзнее. - Нашёл только её тело в порту Кронштадта... Но кто совершил сие злодеяние, не ведаю пока.

-Господи, нет, - поразилась услышанному Софья, а сестра подле вздрогнула, но пока промолчала, поскольку Данило будто опомнился и засыпал милую вопросами, оглядывая её с неимоверным волнением:

-А ребёнок? А малыш? Где он? Где живот? Где?

-У твоего папеньки наш сыночек, - успокаивала Софья тут же с нежностью улыбки и поглаживала по голове. - Он так рад внуку, так ждёт нас! Не так давно родила я, да назвала в честь отца твоего, Мишенькой.

-Софьюшка, - смотрел осчастливленный Данило так, словно не может быть счастья больше, чем получил от судьбы.

Одна Анна с тревогой и виноватым взглядом смотрела вокруг, но, встретившись с удивлёнными к ней взглядами Дмитрия и Сержа, не смогла молчать:

-Простите, что нарушу счастье, но знаю и я многое.

-Что? - удивилась Софья, а сестра, взволнованно потирая руки, рассказала:

-Взаперти держали меня долго, но когда папенька поставил охрану у выхода из дома, разрешено было выходить из комнаты. Тогда-то и выкрала письмо твоё последнее, отдав его теперь Даниле.

-Верно, - улыбнулся тот. - На груди было то письмо во время дуэли.

Серж тут же глянул на висевшую на стуле форму Данилы и достал оттуда конверт:

-Не повредилось! Целое! - радостно сообщил он, но Анна села в кресло рядом с сестрой и продолжила рассказывать:

-А потом я подслушивать смогла, о чём папенька иногда разговаривал со своим слугой. Всё через него совершал... Всё зло, лишь бы не подпустить Протасовых, отомстить... Папенька наш, Софьюшка,... он был у бабы Нюры и подкупил увезти тебя подальше, да чтоб отравила она тебя. Но слуга в ту ночь вернулся поздно и рассказал папеньке, что баба Нюра отправила тебя на корабль Антона Павловича, что не было и в мыслях у неё отравить тебя. Наоборот, хотела спасти, направить к Даниле хоть таким путём. Она же и передала тебе все сбережения... Деньги, которые когда-то давал Данило да дал наш отец.

-Милая женщина, - прослезился в воспоминаниях о ней Данило, взяв руку не менее расстроенной любимой в свою.

-А мама? - вопросила поражённая Софья, и Анна пожала плечами:

-Не знаю... Думаю, не все тайны она знает...

Она рассказала обо всём, что отец сделал, что говорил, как ненавидел и слеп был в ненависти своей, что в конечном итоге его погубило. Но каждый из присутствующих слушал, жалел и о произошедшем, и его...

Больше же всех в горе себя ощущала отступившая от двери вдова Львова. Она слышала всё, понимая ошибки и мужа, и свои, но отступала назад, к своей спальне... Полная отчаяния, полная раскаяния, а гордость и обида душили...

Глава 57

Уже через два дня Данило поднялся с кровати, как бы кто ни уговаривал ещё оправиться, но рана беспокоила его не столь сильно, как желание не в постели встретить сына, которого обещали вот-вот привезти, и быть на похоронах отца возлюбленной, как бы тот ни поступил в прошлом, как бы ни был слеп в своей ненависти...

Всё время плачущую и прячущуюся ото всех мать, Софья и Анна пытались навестить, попросить выйти, поговорить, но та всё отказывалась, ссылаясь на горе, что переживает лишь она. Жалея себя, но прося прощения, она всё же оставалась в своей спальне, соглашаясь и отпустить из дома охрану, и чтобы Данило оставался здесь, пока не оправится от раны...

В тот день, когда Данило поднялся, радуясь жизни, дарящей ему с любимой долгожданные счастливые дни, в дом ко Львовым прибыл его отец и привёз внука Михаила. Малыш плакал на его руках, но счастливый дед любовался им беспрерывно, то лаская нежной речью, то улыбаясь...

Только взяла Софья малыша на руки, тот прекратил плакать и наблюдавшая с умилением Анна погладила племянника:

-Как же он мил! Какое же это чудо — дети!

-Это... что же? - спустилась ко всем наконец-то вышедшая вдова Львова.

Она казалась свежей, успокоившейся. Словно была иным человеком. Уставившись на внука, медленно подошла и взглянула в глаза Софьи.

-Это Мишенька, - молвила та. - Наш с Данилушкой сыночек.

Данило стоял подле, а слов вокруг будто не слышал. Он смотрел на сына, словно на невероятное чудо света, которое выпало честь встретить...

-Разрешите им остаться, маменька? - жалостливо смотрела Анна, и мать медленно взглянула на каждого присутствующего. Она видела добрые и счастливые взгляды всех: Данилы, Софьи, Анны и любующегося той со стороны капитана Барсова,... Сержа и поклонившегося в приветствие отца Данилы — Михаила Александровича Протасова...

Ничего больше не сказав, она просто ушла, вновь закрывшись у себя в спальне, оставив каждому в душе множество вопросов и странное чувство утраты. С тем же чувством проходили и похороны Семёна Константиновича Львова. А после... После все вновь собрались в доме Львовых, тихо обедая в присутствии молчаливой и ни на кого не взглянувшей вдовы.

На следующий же день, самым ранним утром в дом Львовых вернулся уехавший накануне после похорон капитан Барсов. Доложив отворившей дверь служанке о том, что желает поговорить с Анной, та пропустила обождать в гостиной.

Долго ждать ему не пришлось... Примчавшаяся Анна была будто давно одета и готова к новому дню. Её роскошные волосы были заплетены так, что кудри спадали с плеч, а белоснежное лёгкое платье делало её ангельски прелестной. Дмитрий невольно залюбовался ею вновь, не находя слов, и Анна улыбнулась:

-Вы будто и не покидали нас, Дмитрий... Евгеньевич.

-А Вы не в трауре, - заметил тот, и Анна смутилась:

-Я не хотела выйти к Вам вся в чёрном... Схватила первое попавшееся платье, но Вы правы, мне стоило не спешить так...

Дмитрий подошёл, взяв её руку в свою, а волнение переполняло всего его, не позволяя говорить всё то, о чём так хотел. Он смотрел в её глаза, видел тот же ласковый взгляд, каким ласкал, и Анна вновь улыбнулась:

-Не уходите больше.

-Как бы мне этого хотелось... Больше всего на свете...

-Останьтесь, - прошептала Анна, а осторожная рука Дмитрия уже гладила её по щеке.

Ласкаясь об неё, Анна закрыла глаза и невольно тянулась к губам столь дорого кавалера, становившегося всё ближе и ближе. Дмитрий не мог сдерживаться более, прикоснувшись поцелуем к её вздрогнувшим губам, но их столь трепетную встречу нарушил голос появившейся на ступенях вдовы Львовы:

-Вы что себе позволяете?!

Отошёл Дмитрий от Анны тут же и поклонился:

-Простите, Ольга Марковна,... нет сил ждать, чтобы прийти и просить руки Вашей дочери Анны.

Анна так и ахнула от радости, но тут же попятилась прочь под указ строгой матери вернуться к себе сменить наряд:

-Немедленно! У нас траур! Как смеете все в столь горестный час забыть об уважении к моему супругу, к отцу?! - воскликнула она и стала всё больше и больше кричать. - Даже если он и не был прав, даже если и был столь жесток! Всё на благо старался! На благо вас, дочерей!

-Это неправда! - выкрикнула вдруг Анна, оставшись стоять наверху и взирать на оглянувшуюся мать. - Он всегда был жесток! Любви не проявлял ни к кому! Заслужил ли он сей чести, чтоб я носила траур по нему?!

-Негодная, - еле слышно молвила поразившаяся мать, и Анна, осознав, что повела себя недопустимо, в рыданиях умчалась к себе.

-А Вы,... Дмитрий Евгеньевич, - повернулась мать к капитану Барсову, с волнением ожидавшим своей участи. - Должна огорчить Вас, но мой выбор пал на Сергеева Сергея Ивановича. Старый дворянский род. Так что, извольте... Прошу покинуть наш дом и не появляться здесь боле.

-Мой род, Ольга Марковна, не менее дворянский, чем его, - поклонился Дмитрий и не стал задерживаться.

Он ушёл на этот раз, но отступать был не намерен...

Заключение

Вскоре вдова Львова всё же со многим была вынуждена смириться и признать вину в ошибочном отношении к дочерям и их судьбе. Прося у них в откровенной беседе в один из ближайших вечеров прощения, она была крайне удивлена и осчастливлена их объятиями.

Призналась и в том, что сразу, как услышала рассказ Анны обо всём, что сотворил супруг, Ольга Марковна вызвала причастного к злодеяниям слугу на разговор и после прогнала его из дома, не позволив взять ничего. С того дня мучилась, не зная, как теперь жить, но, получив от дочерей столь тёплые объятия и нежность, жизнь начала налаживаться...

Спустя же два года, когда Протасов Михаил Александрович часто навещал дом Львовых, беседуя и ухаживая за вдовою, согласилась она пойти с ним под венец, и жизнь у них потекла в любви тихой, счастливой, в окружении детей и внуков...

Серж же от предложения Ольги Марковны взять в жёны Анну отказался сразу. Без любви под венец он не желал идти, а к тому же и служба гусарская ему была дороже. Так и жил Серж до старости лет, оставшись всё же один. А Ольга Марковна согласилась отдать дочь упрямому капитану Барсову, который каждый день приходил, приносил цветы и умолял отдать за него Анну...

Спустя недолгое время обе сёстры, и Софья, и Анна были обвенчаны со своими любимыми в один день, под конец которого Анна, уезжая в дом супруга, крепко обняла сестру:

-Если бы всего этого не случилось, не встретила бы я своего капитана. Всё неслучайно происходит в жизни, я верю! Лишь на благо всё!

Так, стало на две счастливые семьи в мире больше. И всё шло без тревог, пока Даниле не отказали в прошении уйти в отставку. Ему предстояло, как и Сержу, отправиться на службу, а там и на новые поля боя. К сожалению, военные события не дремали, но и они не смогли разлучить любящих друг друга.

Даниле удалось уговорить генерала и забрать Софью с собой, как бы многие ни говорили, что гусар, а им обязательно является красивый мужчина, должен оставаться холостым, уметь соблазнять девиц и сражаться без боязни жертвовать собой, чтобы не пришлось выплачивать его вдове пенсию...

Софья служила вновь маркитанткой, но теперь уже в армии, где служил супруг, помогая такой же жене другого гусара — той самой кухарке, с которой когда-то уже встречалась во время Великой Отечественной войны.

-Спой, маркитантка! - вновь раздавался зов военных, прося Софью радовать слух новыми и прежними песнями.

То с Данилой, то только под его гитару, Софья с душой пела и гордилась тем, что она - маркитантка:

Через горы и поля подкралась

Всем известная войны жалость,

А безропотной судьбы гордость

Помогла вновь проявить твёрдость.

Нет на свете ничего краше,

Чем поля в цветах любви — ромашек.

Нет на свете ничего милее,

Когда счастьем и мечтой владеем.

Не насытиться мне жизнью этой,

Не налюбоваться ни тобой, ни небом,

Чей невиданной красы рассвет

Твоим глазами подарит свой блеск.

Расскажу тебе я вновь сказку,

И да сбудется она, знаю.

Благословенны мы с тобой любовью.

От любой беды тебя укрою.

Благословенны мы с тобой любовью.

От любой беды тебя укрою.

Снова шли войны, снова войска боролись за жизнь и смерть, получая наилучшую поддержку и продовольствия от мирных жителей и дворян, которые жертвовали всем. Со всех сторон везли печёный хлеб, гнали скот и доставляли всё нужное. Так и армия «чёрных гусар» не теряла веру в новые победы, а те были одна за другой...

Там же, на поле одного из боёв, родился второй сын Софьи и Данилы, а после отставка была всё же получена... Счастью, казалось, теперь не будет предела... Поселились они в Москве, вели тихую жизнь, воспитывая детей и веря в их прекрасное будущее...

...Раскрыв однажды один из купленных журналов, Данило сел на скамью с супругой в парке, посмотрел на играющих рядом детей и сказал:

-А наши гусары всё же отличаются и дальше, чему рад!

Софья радовалась вместе, но всё же надеялась, что войны когда-нибудь прекратятся ради светлого будущего детей, когда хочется, чтобы мир был полон любви, а Данило зачитал отрывок из журнала, где были приведены слова барона Иогана Архенгольца:

«Чёрная их одежда и мёртвая голова на киверах, символ гроба, придавали этому страшилищу, с острой саблей в руках, вид грозный. Чёрные гусары сии были всегда ужасом для самых храбрейших Французских полков. По слухам, при чьём либо малейшем сопротивлении гусары сии не давали никому пардону, и сила этого мнения столько глубоко вкоренилась, что целые полки убегали перед малым числом их; нередко один чёрный гусар, считаемый за адского выходца, приводил в лагерь много пленных»...

Использованная литература:

Бенкендорф А. - «Письма русского офицера. Мемуары участников войны 1812 года»

Сборник - «С богом, верой и штыком!»

Васютинский, А. М. - «Французы в России : 1812 г. по воспоминаниям современиков-иностранцев».

Завалишин Д. - «Записки декабриста»

Несвицкий И. А. - «Записки чёрного гусара»

Ивченко Л. Л. - «Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года.»

Ростопчин Ф. - «Записки.»

Кудринский Ф. - «Вильна в 1812 году.»

Верещагин В.В. - « На большой дороге. Отступление и бегство»

Читайте также:

«Зов пустоты» (роман о судьбе капитана Протасова Антона Павловича)

 «Мой милый Гаспаро» (роман о друзьях-итальянцах)

 «Пират императрицы»

 «Моя Герилья» (роман о пирате с корабля "Pathik")

 «Гавань Кассандры — Закат» (первая часть из серии «Гавань Кассандры»)

 «Мне рассказала лилия долин...»

«Правильный выбор»

Примечание: в тексте использованы местоимения "Вы" - для усиления акцента обращения к персоне (в единственном числе) 

Оглавление

Глава - Предыстория

Глава - Вступление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Заключение