Преследуя любовь (ЛП) [Кэт T. Мэйсен] (fb2) читать онлайн

Этого достаточно, чтобы подтолкнуть меня к краю, оргазм прорывается сквозь меня, я выгибаю спину и громко стону.

Пытаясь отдышаться, бедный мистер Кролик беспомощно лежит рядом со мной. Какая трата, что я его вытащила.

С довольной улыбкой мои веки тяжелеют, и я погружаюсь в мирный сон.

И во сне я вижу только его лицо, чувствую только его прикосновения.

Человек, который девять лет назад обещал мне совместную жизнь.

Двадцать четвёртая глава

Лекс

День пасмурный, что отражает мое настроение.

Я не знаю, как поступить в ситуации с Шарлоттой и Самантой, и поэтому, чтобы развеяться, я бегу по Центральному парку.

Мои ноги бегут быстрее, чем когда-либо, пробиваясь сквозь жжение, пот выступает на рубашке и капает со лба. Время, которое я пробегаю, — мой личный рекорд, и это единственное, что я могу контролировать.

Я останавливаюсь на детской площадке, чтобы перевести дух. Вокруг меня играют дети, такие счастливые, беззаботные. На скамейке в парке сидит привлекательная рыжеволосая девушка, и маленький мальчик бежит к ней на руки. Ее лицо становится знакомым, и несколько мгновений спустя я понимаю, что это подруга Шарлотты, Никки.

Я не люблю заводить разговоры с незнакомцами, но у этого есть цель, близкая моему сердцу.

— Привет, — машу рукой, делая маленькие шаги по направлению к ней, — Никки, да?

Подняв глаза навстречу моим, она скрещивает руки с принужденной улыбкой на лице: — Да, это так, мистер Эдвардс.

Я чувствую саркастический тон, и моя бдительность слегка повышается, я должен вести себя с этой женщиной по-другому, если хочу получить какую-либо информацию о Шарлотте.

— Пожалуйста, зовите меня Лекс.

— Неважно, — пробормотала она.

Молодой парень рядом с ней переключает свое внимание на меня: — Вы мамин друг?

— Вообще-то, я друг ее подруги.

— Он друг Чарли, — говорит ему Никки, стиснув зубы.

— О, как здорово, — мальчик вскакивает со скамейки, его лицо оживляется, когда он говорит: — Ты знаешь, что Ча Ча берет меня на бейсбол каждую субботу утром? Это просто потрясающе. Она умеет играть в крутой бейсбол, и тренеры ее любят.

Шарлотта играет в бейсбол? Я смеюсь над иронией. Она всегда ненавидела спорт.

— Дорогой, ты можешь пойти поиграть с Бейли, пока я разговариваю с Лексом?

Мальчик кивает, целует Никки на прощание и убегает.

Никки поворачивает голову в мою сторону, быстрый взгляд отражается от ее возмущенного лица: — Держись подальше от Чарли, Лекс. Ты ей не подходишь.

— Ты меня даже не знаешь, — отвечаю я так вежливо, как только могу, не говоря ей, чтобы она отвалила и не лезла не в свое дело, — С твоей стороны немного самонадеянно говорить, что у меня плохие намерения.

— Нет, это не так, Лекс, — заявляет она совершенно серьезно, — я не знаю вашей истории, хотя я уверена, что это было нечто большее, чем просто школьная влюбленность. Я знаю, что когда я жила в одной комнате с Чарли в колледже, она каждую ночь плакала во сне и просыпалась, зовя тебя.

Я потерял дар речи, забыв, как сильно я ее обидел. Мои руки становятся тяжелыми, а плечи опускаются, тяжесть моих прошлых поступков снова дает о себе знать. Я не остановился, чтобы подумать о том, что произошло после моего ухода, и не заговорил об этом с Шарлоттой, потому что не хочу ворошить воспоминания или вспоминать о своей глупости.

— Ей лучше с Джулианом, — продолжает Никки, ослабляя свой суровый взгляд, — Он относится к ней так, как она заслуживает, чтобы к ней относились. Я достаточно знаю о таких как ты, чтобы понять, что ты только снова причинишь ей боль.

Дежа-вю.

Кто-то говорит мне, что Шарлотте будет лучше без меня.

На этот раз я не отступаю, отказываясь повторить ту же ошибку.

— Возможно, вы захотите позволить Шарлотте решить это самой, — я выпрямляю спину, выпячиваю грудь и вежливо улыбаюсь ей, — До свидания, Никки.

Я начинаю бежать трусцой, думая о том, что Никки только что сказала. Мне все равно, что она думает. У нас с Шарлоттой своя история. После того, что случилось прошлой ночью, я знаю, что она пойдет к Джулиану. Мне просто нужен план. Прибежав обратно в отель, разочарованный тем, что ничего не получается, я отправился в спортзал. Мое тело процветает от боли.

Вернувшись в номер, я залезаю в горячий душ. Вода потрясающая, она успокаивает мои мышцы и почти мгновенно снимает напряжение. Мои мысли уносятся в прошлую ночь, где я ласкаю ее на танцполе, чувствую, как напрягается ее тело, когда я пою ей.

Обхватив член рукой, я начинаю медленно поглаживать его, вспоминая, как прижимал ее к холодному холодильнику, наблюдая, как конденсат стекает по двери. Как горит ее кожа, как сосал ее красивые сиськи и чувствовал ее влажную киску на своих пальцах. Ее тело изменилось. Она стала женщиной. Ее бедра изогнуты, ее попка красивая и упругая. Я начинаю двигаться быстрее, представляя ее губы на своем члене. Как она глубоко вбирала меня, как выкрикивала мое имя, когда я трахал ее.

Когда давление нарастает и огонь разгорается в моем животе, я кончаю на свою руку, желая, чтобы это было у нее во рту.

Первое, что мне нужно больше всего — это выносливость. Я заказываю еду в номер, что не занимает много времени. Горячий завтрак придаст мне сил, ведь последние несколько дней я почти ничего не ел. Покончив с едой, я беру свой телефон и пролистываю его, пока не нахожу номер Эрика. Он дал мне свой номер на благотворительном балу на случай, если мне что-нибудь понадобится. Честно говоря, я не уверен, хочет ли он получить член или пытается подставить Шарлотту, поэтому я пишу ему сообщение, прося ее номер, который он без проблем дает мне.

Большую часть дня я провел на совещаниях, связанный контрактами и встречами, назначенными несколько месяцев назад. С наступлением вечера я официально схожу с ума, играя в эту игру ожидания. Мне нужно сказать ей, что прошлая ночь с Самантой была не такой, какой казалась, поэтому я решаю написать ей.

Пока я жду, мое беспокойство растет по мере того, как идут часы. Какого черта она делает, что не может ответить сразу? Мои мысли блуждают. Не ходи туда.

Шарлотта: Объясни.

Одно слово — это все, что она мне говорит. Никаких «привет, как дела». Она немногословна, и я ее не виню. Шарлотте нужно знать правду, и поэтому я наконец объясняю ситуацию, надеясь, что она поймет. Она быстро спрашивает меня, не лгу ли я, и говорит, чтобы я посмотрела в зеркало, не вырос ли мой нос.

Я не могу сопротивляться, это слишком просто.

Быстро набрав текст, я говорю ей, что мой нос, возможно, и не вырос, но я не могу сказать то же самое о нижней части тела. Тревожась, что я, возможно, перешел границы наших отношений, пузырь зависает внизу нашего сообщения на целую вечность.

Шарлотта: Я не знала, что ты и зеркало неравнодушны друг к другу. Сними комнату.

Это та Шарлотта, которую я помню, вздорная и остроумная, у которой на все есть ответный ход. Я улыбаюсь, думая о том, как продолжить наш разговор.

Я: Я пробовал, но оказалось, что она предпочитает это в темной кухне против холодного холодильника.

Я не знаю, что она помнит о субботнем вечере, ведь она так много выпила. Под брюками мой член снова твердеет. Иисус, мать его, Христос, мне нужно еще разок потереться, если я планирую хоть немного поспать сегодня. Это напряжение убивает меня, а ожидание ее сообщения похоже на несколько часов подряд.

Шарлотта: Ха! Забавно! Я могла бы поклясться, что это был лифт.

Ну и хрен с ним. Она вспомнила.

Однажды я рассказал ей о повторяющейся фантазии, в которой она была в сапогах «трахни меня», короткой плиссированной юбке и ничего под ней, когда мы ехали в лифте. Все выходили, а я нажимал на кнопку «стоп» и трахал ее до беспамятства. Если Вселенная будет благосклонна ко мне, то в городе, который никогда не спит, с тысячами лифтов вокруг нас, возможно, моя фантазия сбудется.

Я: Это все еще так, детка.

Она так и не отвечает на мое сообщение, и мое самообладание спорит, стоит ли мне добиваться от нее большего. В итоге я сплю всего четыре часа, и как только наступает рассвет и встает солнце, я отправляю еще одно сообщение.

Я: Ты свободна сегодня, чтобы выпить кофе? Обещаю, что буду вести себя наилучшим образом.

Сегодня утром у меня несколько встреч с заинтересованными сторонами и агентами. Я отправляю Кейт письмо с просьбой прислать мне расписание на сегодня, пока я жду. Учитывая, что сейчас только шесть тридцать утра, я не жду ответа, пока мой телефон не загорится.

Шарлотта: Это зависит от обстоятельств. Я тоже получу шоколадное пирожное?

Мои губы изогнулись в улыбке, и, откинувшись в кресле, я снова прочитала ее сообщение. Я забыл, каково это — улыбаться, предвкушать что-то или, лучше сказать, кого-то, чувствовать этих чертовых бабочек, о которых постоянно твердят женщины. Черт, когда я успел стать таким слабаком?

Я: Зависит от того, что на тебе надето.

Я не могу удержаться. Может, они возбужденные бабочки, раз их так долго держали в неволе? Она пишет мне адрес и предупреждает, чтобы я вел себя хорошо.

Черт, опять началось. Мой член запульсировал, когда она назвала меня мистером Эдвардсом. В голове всплывает образ плетки, извращенного дерьма и «библиотекаря». Это не помогает снять напряжение.

И поэтому я заставляю себя игнорировать это, пытаясь сосредоточиться на работе, но терплю неудачу. Я не могу сосредоточиться во время первой встречи. Заинтересованные стороны наперебой говорят мне о прибыли, доходах и бюджетах. К счастью, у меня есть Кейт, чтобы делать заметки.

— Мне нужно быстро переговорить со старым другом, — говорю я Кейт в конце нашей встречи.

— Все в порядке, мистер Эдвардс. Ваша следующая встреча — в полдень за обедом, — она говорит, что пришлет мне подробности по электронной почте, и мы расстаемся.

Я беру такси до Café York, маленькой кофейни, очень уютной и интимной. На часах уже одиннадцать, а Шарлотта еще не пришла. Я проверяю свой телефон, не написала ли она мне, пока мимо меня не проплывает поток теплого воздуха.

— Прости, это было одно из тех сумасшедших утр.

Шарлотта сидит за столом, запыхавшись. Мои глаза блуждают по ее туфлям — лабутенам — моя фантазия «прямо здесь». Контролируя себя, я медленно поднимаю взгляд по ее ногам к юбке с высокой талией, толстому черному поясу и, наконец, к черной рубашке в полоску, слегка расстегнутой, открывающей верхние изгибы ее прекрасных сисек.

Сегодня она надела очки для чтения.

Убей меня сейчас.

Я встаю, наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку, и этот жест заставляет ее тело напрячься. У меня нет иммунитета к ее запаху, его чистоте и соблазнительности, но мне нужно контролировать себя, если я хочу, чтобы она была рядом со мной.

Мы оба садимся, заказываем кофе и, конечно же, ее пирожное, и официант быстро обслуживает нас.

— Шарлотта, насчет субботнего вечера…

— Мы можем просто оставить эту тему? — вмешивается она, — Адриана объяснила мне всю эту историю с Самантой.

— Ты говорила с Адрианой о той ночи?

— Ну, нет, то есть, да. Я обедала с ней вчера. Она упомянула Саманту и объяснила, что произошло, и я могу только предположить, что она узнала об этом от тебя, так как ее не было в клубе. Я была довольно пьяна. Я не помню почти ничего о той ночи.

— Хочешь, я освежу твою память? — подразнил я.

Она улыбается, только слегка: — Как насчет того, чтобы сохранить это в секрете?

Я меняю тему, не желая давить на нее дальше: — Итак, вы адвокаты?

— Да. Мы с Никки открыли свою практику около года назад.

Официант возвращается с нашим кофе и пирожным. Я приветствую кофеиновый удар, измученный отсутствием сна и сменой часового пояса.

— Это большое достижение, — говорю я ей, вникая в ее прошлое с отчаянной потребностью узнать больше: — Где вы учились?

— В Йеле. Я очень много работала, чтобы добиться своего.

Ее задница. Не надо. Блядь. Идти. Туда.

— Итак, вы приехали сюда после…, — я не хочу произносить эти слова, настороженный ее настороженным выражением лица.

— Нет, я уехала жить к бабушке в Коннектикут. Она умерла примерно через пять месяцев после моего приезда, — Шарлотта опускает взгляд на стол, проводя пальцами по ободку чашки, — Она была удивительной женщиной, многому научила меня за это время. После ее смерти я хотела, чтобы она мной гордилась. Поэтому я поступила в Йельский университет, хорошо училась, потом переехала сюда с Никки и начала свою карьеру.

Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее руки: — Мне жаль твою бабушку.

Ее телефон начинает вибрировать на столе, прерывая наш разговор.

— Извини, мне нужно ответить…, — она резко отвечает: — Тейт, — слушая голос на другом конце, я наблюдаю, как она закатывает глаза от разочарования, — Хорошо. Я приеду, но говорю тебе, мы не согласимся на эту сумму.

Это не та Шарлотта, которую я знаю. Эта женщина — жесткая задница. Черт, это меня заводит.

— Мне так жаль, — говорит она, вешая трубку.

— Все в порядке. Я понимаю, вся эта история с работой.

— Итак, чем вы занимаетесь, мистер Эдвардс?

О нет, опять она.

— Многим, я уже не могу уследить. Я трудоголик.

Называйте меня снова мистер Эдвардс. Пожалуйста.

Она откусывает от пирожного, облизывая губы от удовольствия. Здесь есть уборная? Мои брюки как будто на два размера малы. Мой мозг пытается вспомнить ближайший отель, отчаянно желая отвезти ее куда угодно и засунуть свой член в ее прекрасный рот.

— Вкусно?

Она снова облизывает губы: — и лучше.

Я беру вилку с ее тарелки и пробую кусочек: — На мой взгляд, вкус идеальный.

Мы сидим молча, напряжение между нами нарастает. Ее грудь вздымается, а мое внимание сосредоточено на ее губах. Откусывая, она не понимает, насколько соблазнительным является ее простой, невинный взгляд.

Несмотря на мое нежелание делать это, я должен сообщить ей о своих намерениях, чтобы она не подумала, что я покидаю ее без прощания: — Сегодня вечером я возвращаюсь в Лондон.

Ее поведение мгновенно меняется, когда слова покидают мои уста, глаза расширяются, а брови нахмуриваются. Эта перемена застает меня врасплох, поэтому я быстро успокаиваю ее: — Я рассчитываю вернуться в Нью-Йорк в следующую пятницу.

— То есть, через две недели? — тихо спросила она.

Я отвожу глаза, моя грудь сжимается от осознания того, что я снова собираюсь покинуть ее. Старый добрый Лекс, ты просто не можешь собраться с мыслями. Я хочу остаться с ней, но встречи, запланированные в Лондоне, крайне важны для Lexed Group. На их планирование ушли месяцы, одна из них — бизнес-конференция с участием акционеров.

— Да, — говорю я, наблюдая, как она хватает свою сумочку.

— Мне действительно нужно идти, — она встает, избегая смотреть мне в глаза, — Моя следующая встреча через двадцать минут.

— Могу я позвонить или написать тебе? — умоляю я, вставая.

— У меня очень много дел на этой неделе и несколько мероприятий, которые мне нужно посетить.

— С Джулианом? — спрашиваю я, тут же жалея об этом.

— Лекс, не надо.

— Шарлотта, ну же…, — я протягиваю руку, но она отшатывается, — Почему ты должна уходить? Пожалуйста, останься еще ненадолго.

— До свидания, Лекс, — она выбегает из кафе, и снова весь мой мир рушится вокруг меня.

Оставшись здесь один, я пытаюсь понять, что же я сделал не так. Я сказала ей о своих намерениях вернуться в Лондон и о дате возвращения. Конечно, как владелец бизнеса, она знает, какие обязанности я должен выполнять.

Но что-то в ней изменилось, и я не знаю почему.

Это не прощание — отнюдь нет.

Я собираюсь поехать в Лондон, чтобы разобраться со всем этим дерьмом там, а потом устроиться «здесь». Все, что мне нужно сделать, это пережить следующие две недели, не видя ее.

Если я смог продержаться без нее девять лет, то смогу продержаться и две чертовы недели. По крайней мере, так я говорю себе.

Да, я могу это сделать.

Я привык все контролировать.

Тогда почему мне чертовски больно уходить?

Двадцать пятая глава

Чарли

Встречаться с Лексом за кофе — плохая идея.

Я думала, что смогу вести себя по-взрослому, не обращать внимания на его заигрывания, но я слаба. И тут он упоминает, что летит обратно в Лондон. Моя реакция застает меня врасплох.

Я злюсь.

На него.

На себя.

Он сидит передо мной, и каждая часть меня ненавидит тот факт, что я скучаю по нему, хотя я его больше не знаю. Он уже не тот человек, в которого я влюбилась много лет назад. Лекс Эдвардс превратился в контролирующее, бессердечное существо, которое думает только о своих нуждах.

Когда я спрашиваю его, как долго он будет отсутствовать, я официально теряю бдительность и сразу же жалею о сказанном. Я не могу понять свои действия. Я потратила годы на то, чтобы создать толстую кожу, учитывая мою профессию, и всего за несколько коротких дней все, чего я добивалась годами, превратилось в пустую болтовню.

Рядом с ним я рассыпаюсь, и я ненавижу это.

Я больше не принадлежу ему, но, опять же, принадлежала ли я ему когда-нибудь?

Я говорю ему, что мне нужно сделать кое-что важное на работе, и быстро собираю свои вещи. Он спрашивает, может ли он позвонить или написать, но я отвечаю, что занята на неделе. Потом он упоминает Джулиана. Я слишком устала, чтобы ввязываться в это, поэтому говорю ему, чтобы он прекратил. Это битва, которую никто из нас не выиграет.

Выйдя из кафе так быстро, как только могу, я поймала первое попавшееся такси. Сидя на заднем сиденье такси, я пытаюсь успокоить себя. Почему я позволила всему этому случиться? Я должна была быть тверже с самого начала. Но нет. Я позволила ему танцевать со мной, я позволила ему поцеловать меня, и я даже позволила ему взять меня пальцами. Эта суматоха туда-сюда изматывает меня, и все должно измениться. Я должна набраться сил, согласовать их со своими ценностями и попрощаться с человеком, который больше не является частью моей жизни в романтическом плане.

Вернувшись в офис, я сажусь напротив своей клиентки, миссис Вандеркамп.

— Вы выглядите взволнованной, милая.

— Миссис Вандеркамп, спасибо за беспокойство, но давайте перейдем к делу.

— Мужские проблемы?

Я поджала губы, покачав головой: — Честно говоря, об этом не стоит говорить.

— Я слышала, что вы посетили благотворительный бал, — она заставляет себя улыбнуться, — К сожалению, из-за присутствия мистера Вандеркампа и его шлюхи, я не смогла присутствовать.

— Точно, Барби с переизбытком искусственного лосьона для загара, — фыркнула я.

— Похоже на нее. Я не могу выразить вам свою благодарность за то, что вы помогли мне бороться с этим.

— Это моя работа. К тому же, вы заслужили это после всех унижений, через которые вас заставил пройти мистер Вандеркамп.

— Я не думала, что все так обернется. Джордж был любовью всей моей жизни, а теперь мы едва можем находиться вместе в одной комнате, даже ради детей…, — она делает паузу, играя с канареечно-желтым бриллиантовым кольцом на пальце, — Когда я впервые встретила Джорджа, это была любовь с первого взгляда. Я встречалась с другим мужчиной, который попросил разрешения у моего отца жениться на мне. Он был замечательным, но он не был Джорджем. Я думала, что смогу приручить его, думала, что я та женщина, которая станет его женой, родит ему детей и что ему больше никто не нужен. Я была так наивна…

Когда миссис Вандеркамп обратилась к нам за услугами по рекомендации, мы с Никки колебались, учитывая юридическую борьбу между ней и мистером Вандеркампом. С денежной точки зрения развод — дело муторное. Однако миссис Вандеркамп хочет получить только свой дом на Винограднике Марты и бизнес, который она построила, пока они были женаты. Все остальное он может оставить себе.

Никки имеет свое мнение по этому вопросу, но миссис Вандеркамп ясно дала понять, что хочет жить дальше, не желая привлекать к себе негативное внимание судебной тяжбой за имущество, которое ей безразлично. У мистера Вандеркампа, напротив, другие планы, как будто ему ненавистно видеть, что ей все равно, и он делает ее жизнь несчастной. К счастью, Тейт — акула в зале суда и охотно взялась за это дело. Сегодня она просто хочет поболтать, чтобы скоротать время, ожидая, пока он закончит свою другую встречу.

— Леопард не может изменить свои пятна. Возможно, пришло время двигаться дальше. Корабль уплыл, и вам нужно сосредоточиться на будущем, — говорю я ей.

Когда я произношу эти слова, меня осеняет, насколько лицемерно это звучит. Все, что я только что сказала, противоположно тому, что я делаю или делала с Лексом. У нас есть история, большая история, и что бы ни случилось, это не может быть стерто.

Развиваться как личность — значит никогда не оглядываться назад.

Двигаться вперед, работать на перспективу — это всегда было моей мантрой.

Но как я могу видеть будущее, когда прошлое продолжает кусать меня за задницу?

— Я встречалась кое с кем, — признается она, ее глаза сверкают при упоминании этого так называемого любовника, — Он обращается со мной как с королевой, но я не хочу, чтобы мне снова было больно. Я не хочу все испортить.

— Если он чувствует то же, что и вы, то вы не испортите все. У некоторых вещей есть свой путь. Отношения — это сложно. Это попытка найти правильный баланс. Наслаждайтесь обществом друг друга, будьте внимательны к чувствам друг друга, и самое главное — это доверие и честность. Без этого у вас ничего не выйдет.

О, черт возьми, я говорю о том, как направить моего внутреннего доктора Фила.

— Может, мне стоит нанять вас в качестве моего психоаналитика? — она смеется, сжимая свою грудь, — Я не помню, когда в последний раз я так улыбалась, с тех пор как мы с Джорджем начали встречаться. Может быть, я действительно заслуживаю этого. Если Джордж хочет, чтобы каждую неделю у него на руках была другая девушка, то пусть будет так. Я хочу большего, Чарли. Я хочу настоящего мужчину.

Я думаю о ее словах, о наших с Лексом отношениях. Больше нет чистого холста, на котором можно нарисовать будущее. Вместо этого есть картина мужчины и женщины, и история, стоящая за ней, слишком велика, чтобы ее закрасить. Она никогда не будет прежней. И все же я позволяю себе вспоминать кусочки прошлого. Эти фрагменты приносят мне столько счастья, эти моменты застревают в моей голове.

Первая любовь, она всегда остается с тобой.

Может быть, это и есть — эта беспричинная тоска по нему — чувство первой любви.

Но правда в том, что я не доверяю Лексу, и я не честна с ним, поэтому у нас ничего нет.

Почему сейчас это самое мучительное чувство в мире?

Двадцать шестая глава

Чарли

Девять лет назад

Я сидела в приемной и нервничала.

Я слышала достаточно ужасов, чтобы знать, что незащищенный секс приводит к подростковой беременности, и в восемнадцать лет я не могла представить себе ничего хуже. После бессонной ночи я решила не медлить и поехать в клинику в соседний город, чтобы врач выписал мне таблетки. Возможно, я поторопилась. У нас еще не было секса, но это было неизбежно. Ему было двадцать пять, и всякий раз, когда я оказывалась рядом с ним, его член практически махал мне рукой, приглашая выпить на ночь.

— Итак, Шарлотта, чем я могу помочь вам сегодня? — спросил доктор Хэнсон.

— Я… э-э… хочу принимать таблетки.

— Шарлотта, прежде чем мы продолжим, нет ли у вас каких-либо проблем с тем, что мой интерн будет присутствовать?

— Эээ… нет. Если это поможет медицинскому сообществу, то я не против.

Он вышел из комнаты, а я еще несколько минут сидела и играла с моделью человеческого тела, которая стояла на его столе. Когда дверь открылась, я схватился за сердце, которое упало на пол. Наверняка не только я прикасался к нему? Я потянулся вниз, чтобы поднять его, думая, что это не может быть более неловким, пока чья-то рука не дотянулась до него раньше моей.

Я сразу же узнала руку.

Черт. Я. В сторону.

Я посмотрела в глаза, которые принадлежали Алексу. Этого не было. Это должен быть сон.

Проснись, Чарли! Ради всего святого, проснись!

— Шарлотта, это мой интерн, доктор Алекс Эдвардс. Давайте продолжим нашу беседу. Шарлотта, вы сексуально активны?

Я не могла придумать ничего хуже в данный момент, температура в комнате повышалась, пот выступил под моим топом. У меня просто не было выхода. Просто ответить на его вопросы и убраться оттуда.

— Эм, да… то есть, нет… может быть.

— Возможно, мне нужно перефразировать мой вопрос. Был ли у вас половой акт?

— Да.

— Более одного раза?

— Да.

— Сколько у вас было сексуальных партнеров?

Я не могла смотреть в его сторону. Мое тело уже уползло в темную дыру, а мозг только ждал, когда он откроется: — Только один.

— Будете ли вы продолжать сексуальные отношения с этим человеком?

— Определенно нет.

— Использовали ли вы средства защиты, например, презервативы?

Вокруг становилось все темнее и темнее, и мне хотелось забраться наверх и свернуться в позу эмбриона. Как мне могло так не повезти? Мой взгляд переместился на то место, где он сидел, и как только я увидела ухмылку на его самодовольном лице, я мгновенно отвернулась к стене.

— Да, доктор Хэнсон.

— Это очень ответственное отношение, Шарлотта. Я понимаю, что эти вопросы кажутся личными. Однако, это моя обязанность — убедиться, что вы осведомлены обо всем, что связано с сексуальной активностью.

О, Боже, о чем, черт возьми, он собирался спросить меня теперь?

Мои ноги нервно шаркали, а колени подтянулись, пока я пережидала этот неловкий момент. Если бы он спросил что-нибудь, связанное с моим влагалищем, я бы мигом ушла оттуда.

— Я предполагаю, что на данном этапе вы намерены вступить в интимную связь с конкретным человеком. Шарлотта, как много вы знаете об их сексуальной истории? — спросил доктор Хэнсон, приподняв бровь.

О, как все перевернулось.

Теперь мне предстояло обсудить вопросы, на которые я так отчаянно хотела получить ответы, но не имела смелости их задать.

— Честно говоря, я думаю, что он спал очень… много, — ответила я, глядя прямо на Алекса.

Его ухмылка исчезла, и теперь он выглядел так, будто мог бы залезть в эту яму вместе со мной и умереть. Хотя мы бы там не умерли, мы бы использовали все свое время для размножения и заселения темной дыры.

— Он все еще так себя ведет? — спросила доктор Хансон с беспокойством в глазах.

— Нет, он с кем-то надолго.

— Он все еще сексуально активен с ней?

— Я не уверена, доктор Хэнсон. В конце концов, он мужчина, — я смотрела на его лицо, ища ответ, который успокоил бы меня и облегчил боль в моем нутре, которая появлялась всякий раз, когда я думала о том, что они занимаются сексом.

— Я настоятельно рекомендую вам использовать и презервативы, и таблетки. Заболевания, передающиеся половым путем, легче подхватить, чем вы думаете, — он сделал несколько записей и передал карту Алексу, — По-моему, все в порядке. Я оставлю вас с доктором Эдвардсом, чтобы он проверил ваше кровяное давление и выписал рецепт. Приятно было познакомиться с вами, Шарлотта.

Он закрыл дверь. У меня не было выбора, кроме как разобраться с самой неловкой ситуацией за всю мою жизнь, хуже той, когда мое платье случайно задралось в первом классе, и все увидели мое нижнее белье из «Клубничного торта».

Алекс ухмыльнулся, когда надел аппарат для измерения кровяного давления на мою руку: — Значит, я игрок, да?

— Скорее шлюха. Я ненавижу тебя прямо сейчас… ты ведь это знаешь, да?

— Нет, не знаешь. Ты любишь меня прямо сейчас. Иначе зачем бы ты здесь получала рецепт на таблетки на случай, если твоя сексуальная активность возрастет?

Я покачала головой, закрыв лицо руками: — Ты придурок.

Он убрал аппарат для измерения кровяного давления и что-то написал в своей карте. Положив ее на стол, он развернул свое кресло так, чтобы оказаться прямо передо мной.

— С каких пор ты здесь работаешь? Я думала, ты только что прошел практику в больнице?

— У них не хватало персонала…, — он сделал паузу, прежде чем схватить прядь моих волос и задвинуть ее за ухо, — Итак, скажи мне, Шарлотта, мы делаем это?

— Это?

Я видела, что он пытается найти правильные слова, пока, наконец, не ответил: — Ты пришла сюда сегодня, чтобы убедиться, что ты защищена. Что мы защищены.

— Я просто хотела убедиться, ну, знаешь… на всякий случай.

Алекс наклонился через мое плечо и повернул замок на двери. Он отстранился и прильнул губами к моим губам, жаждая узнать причину моего присутствия.

— Конечно, это была судьба, верно?

Следуя своим инстинктам, я оказался здесь, где только можно?

— Я никогда не хотел ничего большего, Шарлотта. Ты должна мне поверить.

Я посмотрела в его глаза, эти изумрудно-зеленые лужи умоляли меня понять, что его желание подтолкнуло его к этому безумию, в которое мы превратились. Я обняла его за шею и притянула к себе, надеясь, что это придаст ему уверенности, в которой он так нуждался: — Я верю тебе. И в любом случае, если не твои слова сказали мне об этом, то это генерал, отдающий мне честь прямо сейчас.

Он прижался своим лбом к моему: — Ты сумасшедшая.

— Безумие — это то слово, которое вы ищете, — поправила я.

Смеясь, он встал и отпер дверь. Я последовала его примеру, пока он не повернулся и не вырвал бумагу из блокнота.

— Вот, пожалуйста, мисс Мейсон. Причина, по которой вы пришли. Надеюсь, вам будет весело, — подразнил он.

— Спасибо, доктор Эдвардс. Я уверена, что удовольствие будет не только моим.

И с этим я вышла, сопровождаемая роем бабочек, которые образовались в моем животе, не позволяя скрыть огромную ухмылку на моем лице.

Двадцать седьмая глава

Лекс

Настоящее

Я пытаюсь понять смысл того, что произошло с Шарлоттой.

Как только я упомянул о возвращении в Лондон, наша легкомысленная беседа внезапно перешла в неприятное русло. Ее манера поведения изменилась, ее ложь о том, что она занята, была едва правдоподобной. Она больше не хотела со мной разговаривать, и я не знаю почему. Она выскочила так быстро, что я не успел спросить ее, что, черт возьми, я сделал не так.

Полет обратно в Лондон показался мне самыми длинными пятью часами в моей жизни. Последние несколько дней прошли как вихрь, и все, чем я стал, вдруг стало ничего не значить. Люди говорили мне, что время лечит все раны, но что они, блядь, знают обо мне? Я не могу спать, я не могу есть, я едва дышу. Я бросил ее, снова. Всего на две недели, но время не имеет значения.

Я провожу пальцами по волосам, пытаясь взять себя в руки. Черт, кто-нибудь, скажите мне, как сделать так, чтобы у нас с ней все было хорошо.

После быстрой поездки на такси из аэропорта, в шесть утра я прибываю в офис, намереваясь подготовиться к важной встрече, которую мы запланировали на сегодня. Поскольку в Лондоне еще так рано, я сомневаюсь в себе, но все равно решаю написать ей сообщение, извиняясь за свой внезапный отъезд, желая остаться в ее добром расположении и не позволить тому, что произошло в кафе, создать неоправданную дистанцию между нами.

Я: Мне жаль, что мне пришлось уехать в Лондон. Могу я загладить свою вину еще пирожными? Думаю, в следующий раз ты вспомнишь, как они тебе нравятся.

Зная разницу во времени, я не жду ответа сразу, и, желая, чтобы мой беспокойный ум успокоился решил проверить цены на наши акции, пытаясь отвлечься.

Незадолго до девяти я иду в зал заседаний и сажусь во главе стола. Люди заходят, и, зная, как я дотошно отношусь к пунктуальности, мы начинаем вовремя и сразу же погружаемся в режим приобретения, когда за штурвал садится глава нашей операционной команды.

Где-то во время построения графика прогнозов развития азиатского рынка на столе загорается мой телефон.

Шарлотта: Пирожные были великолепны, фантастически вкусны, как я их и запомнила. Моя проблема в том, что я давно их не ела, и вдруг они оказались на моей тарелке. Пока я не ела эти пирожные, я обнаружила, что есть и другие десерты, которые мне нравятся.

Мои губы оттягиваются назад, обнажая зубы, когда мой пульс учащается. Мои пальцы крепко обхватывают телефон, чтобы сдержать желание швырнуть его через всю комнату. В какую гребаную игру она играет? С напряженным выражением лица я тупо смотрю на экран, не в силах обработать цифры.

Это совсем не похоже на меня. Насколько я знаю, я должен подписать права на Lexed. Мое внимание не там, где нужно, и, едва сдерживая себя, я прекращаю совещание, приказывая своей команде руководителей доложить мне позже.

Кейт поднимается со своего стула и смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица: — Мистер Эдвардс, все в порядке?

Я знаю, что Кейт искренне переживает за меня, но что, черт возьми, я должен сказать? Моя бывшая девушка, к которой я до сих пор испытываю чувства, считает, что ее нынешний кавалер лучше меня, а у меня закипает кровь от мысли, что они трахаются? Я не могу представить себе ничего более ювенильного.

— Просто несколько вещей, о которых мне нужно позаботиться.

Вернувшись в мой кабинет, Кейт знает, что лучше не ходить за мной и не настаивать на чем-либо. Мой кабинет — это мое убежище, запретное для всех, если только я не разрешу им войти.

Сидя за своим столом, я провожу руками по деревянной поверхности, любуясь аккуратно организованным пространством. Контролирующий фрик внутри меня использует спокойное время, чтобы успокоиться. При включенном экране компьютера электронные письма заваливают мой почтовый ящик, но меня это не волнует. Я пролистываю, другой день, та же старая хрень. Я отворачиваюсь, поворачивая стул лицом к окну.

Я ничего о ней не знаю.

Ну, не совсем ничего.

Она адвокат, и еще есть информация, которую дал мне Брайс, но я все равно ничего не знаю о ее личной жизни. Я стучу ручкой по столу, расстроенный тем, что ничего не добился. Может быть, я действую неправильно. Может быть, мне нужно порыться в социальных сетях.

Открыв страницу на Facebook, я начинаю ориентироваться в платформе. У меня нет аккаунта, потому что у меня нет времени общаться с людьми десятилетней давности, несмотря на то, что моя мать и Адриана умоляли меня завести аккаунт.

Есть десять Шарлотт Мейсон, ни одна не подходит. Я пробую Чарли Мейсона, тот же результат. Черт. Ладно, что если я поищу Эрика? Я набираю Эрик Кеннеди, и появляется двадцать пять результатов. Я пролистываю профили, сразу же замечая его лицо. На фотографии профиля он изображен на каком-то пляже с раздражающим утиным лицом, держа телефон в воздухе, очевидно, делая автопортрет. Я нажимаю на список его друзей, который, к счастью, не является закрытым. Я думаю, если Шарлотта здесь, то она должна дружить с Эриком.

Прокручивая имена, я останавливаюсь на Чарли Брауне. Я нажимаю на фотографию птицы, кажется, феникса, но страница закрыта. Я прокручиваю дальше, вдруг там есть кто-то еще. Ничего.

Вернувшись на страницу профиля Эрика, я натыкаюсь на его последнее обновление статуса, в котором говорится, что он собирается посмотреть фильм и теги Чарли Брауна. Когда я открываю комментарии, мышцы на моей шее начинают напрягаться, вены напрягаются на коже, а жар начинает подниматься от моего учащенного дыхания.

Это она, все в порядке.

Она написала, что идет в кино со спутником и сидит сзади, а я читаю только непристойные комментарии Эрика и некоего Рокки о минете.

Я сжимаю кулаки, готовый ударить по гребаному экрану. Я оставляю ее одну на минуту, а она дает этому ублюдку по голове в кинотеатре? Кто она, блядь, такая? Это не та Шарлотта, которая является любовью всей моей жизни. Шарлотта, ради которой я, блядь, переверну небо и землю, если она попросит. Я зарываю лицо в ладони, пытаясь совладать со своим гневом.

Под влиянием импульса, ослепленный яростью, я обильно печатаю сообщение.

Я: Почему ты все еще встречаешься с ним?

Я сижу там ровно тридцать четыре минуты и двадцать одну секунду, не получая никакого ответа. Я теряю рассудок, и, что еще хуже, менее чем через час у меня важная встреча в «Хилтоне». Что, черт возьми, мне делать? Каждую секунду, пока меня нет, она становится все ближе к нему. Все, что я знаю, она может быть в здании суда и говорить «да» прямо в эту минуту.

Шарлотта всегда была моей.

И сейчас не время успокаиваться.

Я должен уйти сейчас.

Я должен, блядь, увидеть ее.

Нажав на кнопку интеркома, я вызываю Кейт в свой кабинет.

— Кейт, пожалуйста, закажи билет на следующий рейс в Нью-Йорк, — приказываю я, аккуратно раскладывая свои бумаги и выключая компьютер.

— Э… сэр, извините, я не понимаю, — заикается она, сузив глаза, — Встреча в «Хилтоне» начинается через сорок пять минут. Нам вообще-то нужно уходить сейчас.

— Мне нужно вернуться в Нью-Йорк. Появилось кое-то срочное, и я должен быть там сейчас, — говорю я ей, раздраженная ее неумением выполнять приказы.

— Сэр, на организацию этой встречи ушли месяцы, и от этого слияния зависит очень многое.

Черт, она что, считает меня идиотом? Конечно, я это знаю, но так больше продолжаться не может.

С каждой секундой Шарлотта будет отдаляться от меня все дальше, а я не хочу этого допустить.

— Пусть Брукс заменит меня. Он уже все подготовил. Я сейчас еду в аэропорт. Пожалуйста, забронируйте «Уолдорф» на неопределенный срок. Я ожидаю, что вы прилетите завтра.

— Но, сэр, я не могу не подчеркнуть важность вашего присутствия на этой встрече.

С страдальческим и водянистым взглядом, я думаю, что она сейчас заплачет. Ради всего святого, она просто должна делать работу, за которую ей платят.

— Кейт, делай, что я говорю, или можешь найти себе другую работу, — предупреждаю я, убирая ноутбук в чехол.

Она выбегает из моего кабинета, вероятно, готовая разрыдаться, насколько я знаю. Вслед за ней я закрываю за собой дверь кабинета и отправляюсь на ресепшн. Я ни с кем не прощаюсь, склоняю голову и иду прямо к лифту. Когда он прибывает, я наслаждаюсь тихим одиночеством. Выйдя из лифта, я спешу на улицу и ловлю такси, одновременно отправляя сестре быстрое сообщение с просьбой подготовить для меня одежду, так как у меня нет времени на сборы.

К тому времени, как я прибываю в Хитроу, Кейт забронировала для меня места в бизнес-классе и рейс отправляется через час. На рейсе не так много народу, и к моменту посадки я удобно устроилась в своем кресле и стала ждать вылета.

Шарлотта: Он мой жених. Он относится ко мне так, как я заслуживаю, чтобы ко мне относились. Мне не нужно ругаться с ним каждый раз, когда я его вижу.

Я не отвечаю ей сразу, заставляя ее молча страдать, как она страдала со мной. Положив телефон в карман, я закрываю глаза, отчаянно нуждаясь в сне, чтобы отключить свой бешеный разум. Я едва спал прошлой ночью в самолете до Лондона, не говоря уже о том, что дважды в день посещал спортзал, чтобы избавиться от напряжения, которое постоянно висит на моих плечах.

Раздается объявление, что мы скоро приземлимся в аэропорту Кеннеди. Я потираю лицо, пытаясь проснуться. Не могу поверить, что я проспал весь полет — это совсем на меня не похоже. Снова пристегнув ремень безопасности, я смотрю в окно.

Я привык к перелетам и редко провожу достаточно времени в одном месте. Лондон — это дом, но даже там я редко провожу много времени. Мама и папа по-прежнему живут в Кармеле, но большую часть времени проводят в заграничных поездках, а Адриана переехала в Бруклин вместе с Элайджей.

Когда мы прилетаем, я быстренько забегаю в мужской туалет, чтобы помыть лицо. Подумав о быстром удовлетворении вкабинке, я решаю отказаться, моей руке нужно время на восстановление.

Быстро пройдя через аэропорт, я вызываю первое попавшееся такси и называю адрес работы Шарлотты, надеясь, что она все еще там.

Я: Я не делюсь. Ты, должно быть, уже знаешь это. Я вернусь в Манхэттен в следующую пятницу, когда мы сможем обсудить это с глазу на глаз.

Я заставляю себя ей лгать, имея в голове план. Всего через двадцать минут она узнает правду.

Пока такси едет по улицам, я смотрю в окно, не в силах сосчитать, сколько раз я был на Манхэттене за последние девять лет. Подумать только, все это время она была здесь. После того как Брайс рассказал мне о ее доме в Коннектикуте, это не имело смысла. Но потом она сказала, что жила у своей бабушки, так что я предполагаю, что она унаследовала его.

Жизнь изменилась для нас обоих. Кто бы мог подумать девять лет назад, что мы оба окажемся здесь? Я все еще не мог смириться с тем, что она окончила Йельский университет и открыла собственную юридическую практику. Я горжусь всем, чего она добилась, но, конечно, я не могу сказать ей об этом — она никогда не хочет ни о чем говорить, всегда закрывает мне рот, если я подхожу слишком близко. В редкие моменты, когда она открывается мне, я впитываю все, что она мне дает, но потом она понимает, что натворил, и снова ставит между нами стену.

Я расплачиваюсь с водителем, вылезаю и смотрю на здание перед собой. Моя электронная почта продолжает пикать, зная, что последствия неявки на сегодняшнюю встречу будут абсолютным кошмаром.

Войдя в вестибюль, я направляюсь прямо к лифтам. Вытащив телефон из кармана рубашки, я открываю сообщение, отправленное две минуты назад. Я читаю ее слова, и моя кровь закипает, когда они проникают в меня, проводя своими острыми краями по моей коже.

Ревность и ярость — вот что привело меня сюда в первую очередь, но я не хочу ничего, кроме как разорвать его на куски и вычеркнуть из ее разума и сердца. Она моя гребаная девочка! А я — идиот, который слушает всех остальных, вместо того чтобы следовать своим инстинктам.

Я поднимаюсь на лифте на ее этаж, мой взгляд прикован к дверям. Лифт открывается, и передо мной стеклянные двери с надписью Mason & Romano. Пока я иду к ним, Эрик закрывает за собой дверь.

— Лекс! Что ты здесь делаешь?

— Шарлотта здесь? — мой тон жесткий, предупреждающий Эрика о моих намерениях.

— Она все еще в своем кабинете, — он впускает меня, но прежде чем полностью закрыть дверь, говорит: — И она одна.

Из двойных дверей, на которые указал Эрик, льется слабый свет. С каждым шагом меня охватывает гнев, руки автоматически скручиваются в кулаки, так и хочется размахнуться и ударить стену после того, что она сказала в своем сообщении.

Возле окна она стоит тихо, погруженная в раздумья. Думает ли она обо мне? Выражение лица у нее страдальческое, и мой гнев внезапно сменяется состраданием. Я устал жить без нее, и она должна это знать.

Проходят секунды, а я все стою на месте, наблюдая за ней, за ее выражением лица, за ее дыханием.

Сейчас или никогда.

— Мы закончили, Шарлотта?

Двадцать восьмая глава

Чарли

Я наконец сдаюсь, выражая свои эмоции в взрывном тексте.

Я: Прекрати относиться ко мне так, будто я твоя! Думаешь, это было справедливо, что мне пришлось делить тебя с Самантой? Думаешь, было справедливо, что мне пришлось узнать через городскую шлюху, что человек, который владел моим сердцем и душой, обрюхатил свою жену, когда обещал мне, что больше не будет с ней трахаться? Ты не представляешь, каково это — быть брошенным единственным человеком, которому ты доверил свою жизнь, единственным человеком, который был всем твоим миром, а потом даже не получить «шанс попрощаться». Да, я люблю Джулиана, и да, я буду продолжать видеться с ним. Может быть, теперь ты поймешь, каково это. То, что произошло той ночью, было ошибкой. Огромной ошибкой. Все кончено, Лекс. Все кончено.

Я отправила сообщение, мое сердце бешено билось в груди. Хотя я злюсь на него, еще больше я злюсь на себя за то, что позволила этому случиться. Неужели я действительно думала, что поцелуй сотрет прошлое или даст мне завершение? Шрамы до сих пор остаются во мне, и как бы я ни старалась их стереть, они навсегда останутся частью меня.

Смотрю в окно, наступает темнота. На улицах по-прежнему много людей, город никогда не затихает, несмотря на время суток.

Итак, я совершила ошибку, большую ошибку.

Я вздыхаю вслух, это чувство обиды, нет смысла отрицать его. Я знаю, что приняла правильное решение, сказав ему оставить меня в покое, но мне нужна развязка, верно? Черт, Чарли, честно, что, черт возьми, с тобой не так?

— Все кончено, Шарлотта?

Голос позади меня — всего лишь иллюзия. Не делай этого снова, Чарли, болей за того, кто никогда не станет тем, кто тебе нужен.

— Скажи мне, что все кончено.

Я не смею ни пошевелиться, ни выпустить ни единого вздоха. Мои конечности полностью застыли на месте. В моей груди сердце колотится все громче и громче, шум становится все более невыносимым.

Позади меня раздается глубокое, тяжелое дыхание, волосы на руках встают дыбом, а по позвоночнику бегут мурашки. Медленно повернув голову, я встречаюсь с его глазами на другом конце комнаты.

С каждым шагом он приближается ко мне, температура в комнате становится удушающе жаркой, и мое дыхание учащается.

Он останавливается совсем рядом со мной, достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах.

— Нет, Чарли.

Протянув руку, он проводит пальцем по моей ключице, и мое тело напрягается от его прикосновения.

— Лекс, что ты здесь делаешь?

— Ну, ты сказала, что ты не моя. Я не принимаю такие вещи близко к сердцу, а может, и должен. Очевидно, что ты забываешь, кому ты принадлежишь. Кому ты всегда принадлежала, — его глаза пылают, тон его голоса доминирующий, но спокойный. Такое спокойствие пугает меня, потому что я знаю, что это означает только одно — у меня нет шансов сбежать.

Он откидывает мои волосы за плечо и, наклонившись вперед, прижимается губами к моей шее, вдыхая запах моей кожи. Стены начинают рушиться, прикосновение его губ к моей коже разрушает их кусок за куском.

— Я должен был вернуться, чтобы напомнить тебе, — бормочет он.

Его поцелуи становятся жадными.

Я перестала контролировать себя с того момента, как он вошел.

Зачем сопротивляться, Чарли? Ты ведешь нелегкую борьбу.

Я дергаю его за волосы, притягивая его рот к своему. Его губы на вкус как рай, его язык встречает мой. Не в силах остановиться, мой язык отказывается отрываться от его языка, и я едва могу отпустить его, когда он отстраняется.

Его глаза пылают желанием, когда он обхватывает рукой мою талию, укладывая меня на стол и заставляя раздвинуть ноги. Выпустив стон, он расширяет глаза, любуясь моими подвязками, проводит руками по бедру, прежде чем с силой притянуть меня к себе, и я обхватываю ногами его талию.

Задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, его пальцы цепляются за пуговицы моей блузки, расстегивая их в медленном и мучительном темпе, обнажая мою грудь. Нет никакого отложенного удовлетворения, никакого любования моей обнаженной формой. Его рот ласкает мои груди, посасывая их, а я выгибаю шею и стону от его прикосновений.

— Что ты делаешь со мной? — я задыхаюсь, отчаянно требуя ответа.

— Ну, мисс Мейсон, пришло время заставить вас вспомнить, кому вы принадлежите.

Он расстегивает брюки, его член сильно пульсирует, когда он вырывается на свободу и шлепается на обнаженный живот. Я смотрю на него, так сильно желая попробовать его на вкус, вспоминая, как хорош он на вкус в моем рту.

Мучительно медленно он захватывает рукой мои трусики и сдвигает их в сторону, пока его член скользит по моему набухшему клитору. Я прижимаюсь к нему, мое тело умоляет оказать ему милость и почувствовать его целиком. Мучительное выражение его лица заставляет мое желание выйти за его пределы, умоляя взять всю меня прямо сейчас. Он вводит себя в меня, и моя спина выгибается от восхитительной боли.

Я проигрываю эту битву. Нет никаких шансов выйти победителем. Я отчаянно хочу большего, чтобы его губы и руки касались каждой частички меня.

Мой телефон начинает вибрировать на столе рядом с тем местом, где я лежу. Не имея возможности ответить, учитывая мое положение, я позволяю ему звонить. Наконец он перестает вибрировать, но через несколько минут снова включается. Лекс останавливается на середине толчка, пытаясь перевести дыхание. Схватив мой телефон, он подносит его к глазам, и без тени сомнения его расширенные зрачки и гортанный рык вызваны тем, что звонит Бэтмен.

— Ответь, — требует он.

Что? Он все еще внутри меня. Это безумие.

— Оставь это, Лекс.

— Отвечай или я отвечу, — угрожает он, держа телефон в воздухе надо мной.

Должна ли я ответить на его блеф?

Могу ли я вообще рискнуть?

Лекс опускает телефон, когда я пытаюсь от него отцепиться, но он силой удерживает меня.

Прочистив горло, я нажимаю на прием: — Алло?

— Привет, красавица. Я скучаю по тебе. Придешь ко мне сегодня вечером? — спрашивает Джулиан, не обращая внимания на мое затруднительное положение.

Лекс продолжает трахать меня, медленнее, пока он зарывается головой в мою шею. Его рука пробегает по моей груди, щипая соски, пока я пытаюсь ответить без крика.

Это происходит?

— Я все еще на работе, — отвечаю я, стараясь сохранить ровный тон, — В другой раз?

Лекс быстро отводит голову от моей шеи, его глаза становятся темно-зелеными, так как ревность дает о себе знать. Он с остервенением вводит свой член глубже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать, вкус крови остается на моих губах.

— Ты в порядке? — спрашивает Джулиан, волнуясь, — Ты задыхаешься.

— Я в порядке, просто пришлось сбегать за телефоном. Я позвоню тебе завтра. Мне нужно кое с чем разобраться.

— Не беспокойся. До завтра, красавица. Я люблю тебя.

Что, блядь, мне сказать?

— Я тоже.

Я заканчиваю разговор так быстро, как только возможно, прежде чем испустить самый громкий стон, облегчение омывает меня от сдерживания. Лекс выходит из меня, оставляя меня хныкать.

Мы не закончили.

Никто не кончил.

— Ты только что сказала ему, что любишь его? — выплюнул он, раздувая ноздри от переполняющей его ярости.

— Как ты смеешь заставлять меня отвечать на этот звонок, Лекс! — я поднимаю руку, чтобы ударить его по лицу, но он быстро хватает ее, его хватка пересиливает мою.

— Завтра ночью ты будешь занята тем, что будешь трахать меня. Ты принадлежишь мне, Шарлотта. Больше не шути со мной. Тебе не понравится наказание.

— Блядь. Ты!

— Раз уж у тебя не было проблем с молчанием по телефону, то у тебя не будет проблем с молчанием и сейчас.

Он переворачивает меня, надавливая грудью на стол. С силой он раздвигает мои ноги, раздвигая их как можно шире. Его член снова проникает внутрь, и, наклонившись, он закрывает мне рот рукой, вбиваясь в меня.

Мой стол трясется, бумаги разлетаются повсюду. Крики заглушаются его рукой, мое тело готово взорваться от интенсивности его животного желания обладать каждой частью меня.

Он быстро разворачивает меня обратно, мои руки хватаются за край стола.

Наклонив свое лицо в сантиметрах от моего, он приказывает мне взглядом: — Ты такая маленькая сучка, пытающаяся заставить меня ревновать. Никто больше не будет трахать тебя так. Иди ко мне. Сейчас же.

Я вгрызаюсь в его руку, взрываясь на нем, прилив энергии поглощает каждый дюйм моего тела и заканчивается блаженным теплом. Его толчки становятся отчаянными, когда он отпускает мой рот, еще раз сильно толкая меня, прежде чем его тело содрогается, взрываясь внутри меня.

Наше дыхание, неглубокое и неровное, оглашает комнату своим шумом. Медленно, он вытаскивает себя из меня, рухнув на мое тело.

Что, черт возьми, я делаю?

Я продолжаю лежать неподвижно, пытаясь перевести дыхание.

Осознание нашей неосмотрительности обрушивается на нас, как цунами, а чувство вины идет по пятам, боясь остаться незамеченным. Моя грудь начинает сжиматься, и сознательно я начинаю застегивать блузку, пока он лежит рядом со мной, нарушая тишину между нами.

— Лекс, я имела в виду то, что сказала.

Он снова притягивает свое тело к моему, снимает мои руки с блузки, расстегивает то, что я наделала, и заканчивает раздевать меня. Его взгляд сразу же переходит на татуировку феникса прямо над моей лобковой костью. Он ищет в моих глазах объяснение, но я не готова его дать.

— И я имел в виду то, что сказал, Шарлотта.

Проводя поцелуями по моему телу, он приказывает мне сесть на стол, раздвинув ноги. Он опускается на мою киску, медленно пробует ее на вкус, обводя языком мой клитор. Я застигнута врасплох, мое тело снова начинает биться в конвульсиях, когда он начинает сосать сильнее. Взяв два пальца, он вводит их внутрь меня, небрежно трахая меня. Мое возбуждение, смешанное с его собственным, стекает по его пальцам, только усиливая чистую похоть этого момента.

Мне нужно попробовать его снова, я отталкиваю его голову и требую, чтобы он сел на мой стол.

Полюбовавшись на мгновение, как сексуально он выглядит прикованным к моему столу благодаря моей власти над ним, я обхватываю рукой его ствол, скольжу ртом вверх и вниз, пробуя его на вкус.

— Я еще не закончил с тобой, — брызжет он слюной, на мгновение потеряв дар речи.

— Я не закончил с тобой, — я встаю, забираюсь на него сверху. Вместо того чтобы трахать его, я поворачиваюсь, позиционируя себя как шестьдесят девять. Его тело напрягается, его стоны усиливаются.

— О, блядь, детка, принеси сюда эту киску.

Мои стоны усиливаются, его лицо зарывается между моих ног, а мой рот обхватывает его член. С каждым грязным лизанием я вбираю его глубже, мы оба соревнуемся друг с другом в этой больной и извращенной игре, в которую мы играем.

— Лекс, я больше не могу… терпеть, я собираюсь…, — мое тело начинает дрожать. В бешенстве я хватаюсь за его член, усердно сосу его, пока на волне оргазма добираюсь до очередного кульминационного финиша.

Я задыхаюсь, когда он погружается в мой рот, знакомый вкус попадает в горло, и, поддавшись своим фантазиям, я смакую все до последней капли.

Мы снова лежим молча, пытаясь отдышаться. Мои руки словно желе, но мне удается слезть с него и рухнуть на стол рядом с ним, глядя в потолок, пытаясь успокоить адреналин, бегущий через меня.

— Когда ты сделала татуировку? — спрашивает он низким голосом.

— Еще в колледже.

— Что это?

— Феникс.

Он тянет мое тело вверх, протягивая мне мою одежду. Я чувствую себя стесненно, быстро поднимаю блузку на грудь. Рядом со мной он начинает снимать свою рубашку.

— Почему ты снимаешь рубашку сейчас?

Наблюдая за тем, как он обнажает грудь, моя челюсть невольно опускается при виде его татуировки, выбитой над его идеально вылепленным прессом. Не думая, я протягиваю руку и провожу по ней кончиками пальцев. Это какая-то племенная татуировка, но когда я присмотрелась, то увидела тень льва. Она проходит по бокам его торса и вдоль грудной клетки.

— Львы — знак власти, — бормочу я про себя, завороженная количеством деталей.

— Да, это так, а феникс?

Я не хочу обсуждать это, не сейчас, не здесь, когда я так уязвима.

— Уже поздно, — говорю я ему, — Нам нужно идти.

Он не требует от меня ответов, вместо этого помогает мне навести порядок на столе, пока я выключаю компьютер. С сумочкой в руках я беру свой телефон и вижу текстовое сообщение на экране.

Бэтмен: Помните, что у Бэтмена есть все эти причудливые трюки в рукаве, если вам нужно поднять настроение.

Лекс смотрит в мою сторону, наблюдая, как я читаю сообщение, но на этот раз игнорируя его. Мой телефон начинает жужжать в моей руке.

Адриана. Черт, я забыла!

Я включаю громкую связь, чтобы Лекс не допрашивал меня: — Адриана.

— Чарли, я в твоем холле! Швейцар сказал, что может меня поднять, но я решила сначала позвонить тебе.

— Прости, Адриана, меня что-то задержало. Скажи Жану, что он может впустить тебя в мою квартиру. Я буду там через пятнадцать минут.

— Хорошо, милая, до скорого.

Лекс усмехается, склоняя голову.

— Почему ты так улыбаешься?" — спрашиваю я, не в силах скрыть улыбку.

Видеть его улыбку заставляет мое сердце глупо трепетать. Этот высокомерный урод так чертовски красив.

— Ты ведь знаешь, что Адриана задаст тебе миллион вопросов? Она захочет получить информацию за девять лет в течение часа.

— Я знаю. Я не ожидала от нее ничего меньшего.

Мы входим в лифт. Я наклоняюсь, пытаясь нажать на кнопку первого этажа. Моя рука грубо отталкивается. Лекс нажимает пальцем на кнопку «стоп».

— Пора воплотить это в жизнь, — рычит он, задирая мою юбку и беря меня сзади.

Третий раунд, начинаем.

***

— Я здесь, я здесь…

Я вбегаю в парадную дверь, молясь, чтобы по моей ноге ничего не пробежало. Все это как-то неловко, и то, что Лекс вошел в меня, было последним делом. Ублюдку даже не хватило наглости спросить, принимаю ли я таблетки. Придурок.

— Приветик! — кричит она, крепко обнимая меня.

Я быстро извиняюсь, переодеваюсь в своей комнате в треники и майку. Когда я выхожу обратно, Адриана читает книгу с моего журнального столика.

— Короче, — она откладывает книгу, поворачивается ко мне лицом, когда я сажусь на диван рядом с ней, — У тебя потрясающий дом. Как зовут твоего декоратора?

— Эм, меня… и ты разговаривала с Эриком, потому что, клянусь, Адриана, вы двое были разделены при рождении.

— О-эм-джи, он совершенно потрясающий, да? Я не могу поверить, что ты сделала это сама. Раньше ты никогда не любила дизайн или моду.

— Все меняется, люди растут. Дизайн мне стал нравиться, когда я жила с бабушкой. У нее был вкус к случайным безделушкам, но каким-то образом она заставляла их работать, — я улыбаюсь воспоминаниям, приветствуя разговор, — По выходным мы ходили на блошиные рынки в поисках единственных в своем роде вещей. Что касается моды, то отчасти это было благодаря Никки. В колледже мы жили в одной комнате, и каждый раз, когда у меня было свидание, она одалживала мне свои наряды. Я как бы почувствовала вкус к этому.

— Расскажите, пожалуйста, побольше о вашей бабушке.

— Она была удивительной женщиной…, — я колеблюсь, не зная, как долго я смогу продолжать и не сломаться, — Я встречалась с ней всего несколько раз, когда была маленькой, потому что она и моя мама не очень ладили. Когда ситуация в Кармеле стала слишком сложной, мой отец поговорил с ней, и она приняла меня с распростертыми объятиями. Я бы не стала тем человеком, которым являюсь сегодня, если бы не провела с ней эти последние пять месяцев. Она была такой сострадательной женщиной, в ней было столько мудрости. Она поддерживала меня, когда мне нужна была надежда, и давала мне силы видеть будущее.

Я резко останавливаюсь, понимая, что не могу продолжать. Могу ли я излить свое сердце Адриане и рассказать ей, что моя бабушка была рядом, держа меня за руку в самый темный день моей жизни? Мое сердце сжимается, когда я закрываю глаза, заново переживая воспоминания.

— Она была больна, но никому не говорила. В тот день, когда она умерла, я узнал об этом, — в комнате становится тихо, мое зрение затуманивается, когда эмоции выходят на поверхность, — Адриана, расскажите мне, что случилось, когда вы узнали?

Адриана шаркает на моем диване, подогнув ноги под колени.

— Я заметила, что Лекс ведет себя странно, но я понятия не имела о ребенке. Однажды вечером Саманта позвала нас к себе и объявила о беременности. Лекс был в ярости. Он не хотел, чтобы это случилось. Мои родители, конечно, восприняли это как благословение, — она прочищает горло, но я чувствую, что она старается быть осторожной в своих словах, — На следующий день мы пошли посмотреть, успокоился ли Лекс. Саманта была дома одна, и она была заметно расстроена. Она плакала, и пока моя мама утешала ее, она рассказала ей, что у Лекса был роман. Когда она произнесла твое имя, мы все были в шоке. Мой отец был в ярости. Он был готов убить Лекса. Я была в оцепенении. Ты была моим лучшим другом, и я чувствовала, что ты меня предала.

— Адриана, я никогда не хотела этого. Я так сильно его любила…

Она поднимает глаза, чтобы встретиться с моими: — Я думала об этом. Я думала, что, возможно, то, что было между тобой и Лексом, было похоже на Элайджу и меня, но Саманта продолжала говорить мне, что ты использовала меня, чтобы сблизиться с Лексом, и что все это время ты положила на него глаз. Я не знаю, почему я ей поверила. Больше всего я жалею о том, что не последовала своим инстинктам. Вместо этого я отказалась от нашей дружбы.

Я испустила огромный вздох, мои плечи поникли: — Знаешь что? Все кончено, и теперь мы двигаемся дальше.

— Да, я знаю. Это как будто судьба сыграла свою роль, — придвинувшись ко мне вплотную, она положила голову мне на плечо, как в старые добрые времена, — Теперь ты будешь моей подружкой невесты?

Я поворачиваюсь к ней лицом, волнение трудно сдержать: — Конечно, Адриана.

Мы снова крепко обнимаемся, и я думаю задать самый важный вопрос: — Кто разрабатывает дизайн платья?

Она рассказывает о дизайнерах, и мое сердце наполняется радостью. Я не могу поверить, что Элайджа так долго ждал, чтобы сделать предложение, но я думаю, как и многие из нас, жизнь просто мешает".

— Мы запланировали нашу свадьбу три года назад, но прямо накануне знаменательного дня Элайджа заболел. Мы узнали, что у него рак. К счастью, благодаря обильной химиотерапии он смог избавиться от рака и вот уже три года не болеет.

— Мне очень жаль. Я не могу даже представить, насколько это было тяжело для вас.

— Было, но, к счастью, у меня была семья, которая нас поддерживала. Лекс изнурял себя поисками лучших онкологических центров в мире. Я не знаю, что бы я делала без него, — говорит она мне, замолчав на несколько мгновений, — Ты знаешь, что он будет шафером на свадьбе?

Я ожидала, что так и будет. Дело не в нас, это особенный день Адрианы и Элайджи.

— Это круто, Адриана. Я уверена, что мы оба можем быть в одной комнате друг с другом.

В голове мелькает мысль о моем кабинете. Да, мы можем находиться в одной комнате друг с другом, но, возможно, не в одежде.

— Чарли, послушай, тебе не обязательно отвечать… но ты была с ним сегодня вечером? Я больше ни о чем не буду спрашивать, потому что он мой брат, и это было бы уже TMI.

Я смеюсь, как неловко. Я думала, что наши совместные дни давно прошли. Мой телефон вибрирует, отвлекая меня от ответа.

Лекс: Моя сестра уже оставила тебя в покое?

Я думаю, что ответить, но вместо этого смеюсь про себя. Мое тело совершенно измождено, и даже составить предложение сложно.

— Что-то смешное?

Я показываю ей текст, ее глаза закатываются, пока она не присоединяется ко мне, смеясь: — Чарли, ты не думала об этом? Разве ты все еще не помолвлена с Джулианом?

Ну, если это не пощечина.

С Лексом рядом, я внезапно лишилась чувств.

Чувство вины начинает просачиваться внутрь при одном упоминании его имени.

— Адриана, это… Я имею в виду, Джулиан — отличный парень. Он поклоняется земле, по которой я хожу. Но…

— Но он не Лекс.

Нет, он не Лекс. Он милый, скромный, сострадательный, заботливый человек. Он относится ко мне с уважением, всегда искренен в своих намерениях. Он заставляет меня улыбаться, никогда не спорит со мной. Лекс же стал холодным, высокомерным сукиным сыном, который обращается со мной так, будто я его собственность. Вместо того чтобы заставить меня улыбаться, он злит меня до глубины души.

— Это был долгий день, — я зеваю, затем продолжаю: — А Лекс, ну, он сложный.

— Ты говоришь мне? — Адриана хмыкает. С сумочкой, перекинутой через плечо, она наклоняется, чтобы обнять меня еще раз, — Мне лучше уйти, но мы с тобой… мы снова вместе.

— Я бы не хотела, чтобы было иначе, — я улыбаюсь.

Когда я забираюсь в кровать, мои мышцы напрягаются после того, что произошло ранее. Можно подумать, что я уже кончила, но вот я здесь, с мокрыми ногами, образы живо проносятся в моей голове. Его член с нетерпением ждет возле моего рта.

Я: Да, теперь я совсем одна.

Я хочу писать больше. Скажи ему, чтобы он приехал сюда сейчас и трахал мои мозги до следующей недели прямо здесь, в моей постели.

Лекс: Я тоже.

Быстрый, но содержательный ответ. Ублюдок. Выпустив длинный вздох, я быстро пишу ответ.

Я: Ты не один, у тебя есть рука. Пинк написала об этом целую песню.

Лекс: Как бы эта песня ни доставляла людям удовольствие, я бы предпочел, чтобы ты доставила удовольствие мне, прямо сейчас.

Черт, я в полной заднице. Я перечитываю сообщение десятки раз, и каждый раз, когда я его читаю, мои руки автоматически спускаются к штанам, слегка потирая их, чтобы облегчить боль. Я быстро набираю сообщение, затем продолжаю исследовать.

Я: Жадный, всегда хочешь больше.

Лекс: Шарлотта, с тобой… никогда не хватает.

Его последнее сообщение выводит меня из равновесия, и я кончаю на месте. Конечно, это ничуть не лучше, чем когда я с ним, но сегодня меня уже дважды трахали.

Измотанная, я заснула через несколько минут.

***

— Ну, здравствуйте, мисс Мейсон. Вы выглядите ужасно счастливой сегодня утром, — комментирует Эрик, приподняв одну бровь.

— Это будет насыщенный день. Ты же знаешь, что я преуспеваю в насыщенном графике.

— Ага, полное расписание, — он поворачивается к Эмме и шепчет: — Скорее, полный заряд мужского сока в ее дырочке.

— Эй, я слышал это, — кричу я, идя к своему кабинету.

Когда я открываю дверь, передо мной, как на месте преступления, всплывают воспоминания о прошлой ночи. Я пытаюсь устроиться поудобнее, так как сегодня у меня несколько встреч с клиентами.

— Чарли… Земля вызывает Чарли! — Эрик сидит напротив меня, с ручкой во рту, и смотрит на меня любопытным взглядом.

— Извини, Эрик, давай начнем.

— Может, начнем с обсуждения того, почему в твоем офисе пахнет сырым, животным сексом?

— Ты смотришь слишком много порно.

— Нет… хотя я считаю, что теперь у меня нездоровая одержимость Эндрю Маккарти.

— Эм, что? Как это вообще возможно? Ты родился в каком…, — я считаю пальцы, пытаясь понять, в каком году он родился.

— Настоящий джентльмен не раскрывает свой возраст. В любом случае, вчера вечером показывали фильм «Красотка в розовом», и позволь мне сказать тебе, я не знаю, в какой момент они решили, что это платье достойно выпускного. У меня есть полотенца для посуды, которые выглядят лучше, чем это".

— О том, что ты девственница из «Красотки в розовом», нужно было говорить уже давно. Это как фильм из всех фильмов. Не смотреть его — все равно что не знать, что Мадонна поет “Material Girl”, и я также хотела бы отметить, что твои полотенца для посуды куплены в том же месте, где их покупает королева, благодаря твоей матери.

— Отлично, так что застрелите меня. Поменьше о чайных полотенцах и вернемся к твоему бах-бах на столе.

— Извини, Рик, тема закрыта. Нам нужно поработать над сводкой.

— Ты такой любитель вечеринок, Чарли.

— Да, проповедуй это всему миру со своими стодолларовыми королевскими полотенцами для посуды.

Мы совещались в течение часа, прежде чем Эрик покинул мой кабинет. Первые несколько встреч не представляли собой ничего необычного, пока я не услышал стук в дверь: — Войдите.

— Чарли, к тебе пришли, — Эрик нервно взглянул на меня.

О, черт, пожалуйста, не говорите мне, что это Лекс. Я никак не могу устоять перед ним, и мне некомфортно трахаться с ним средь бела дня в присутствии всего офиса.

— Кто это?

— Миссис Бенсон.

— Я не знаю, кто это, но хорошо, впустите ее.

Он выходит из комнаты, возвращаясь с ней через несколько минут.

— Привет, Чарли.

— Саманта?

В моей голове звучит имперский марш из «Звездных войн», а она — Дарт Вейдер. Осознание того, что она находится в моем офисе, сюрреалистично. Неделю назад я не видела Лекса девять лет. Мало того, что я трахалась с ним, теперь я стою здесь в своем офисе с его бывшей женой, женщиной, чью жизнь я сломала своей незрелой неосмотрительностью.

— Мне жаль, что я не договорилась о встрече. Мы можем поговорить? — спрашивает она.

Я жестом приглашаю ее сесть: — Я могу вам чем-то помочь?

— Я хочу извиниться. Чарли, мне очень жаль. Вся эта история с Алексом…

Я ошеломлен ее потребностью извиниться. Она никогда не делала ничего плохого. Она вышла замуж за мужчину своей мечты, вряд ли это была ошибка.

Она судорожно сжимает руки, пока говорит: — Я знала задолго до беременности, что он любит тебя. Я видела, как он смотрел на тебя. Я совершала ошибки, очень много ошибок, но единственное, о чем я не жалею, — это моя девочка.

По ее щеке скатилась слеза, застав меня врасплох. Я протягиваю ей коробку салфеток, не зная, что сказать.

— Мне тоже жаль, Саманта. Он был твоим. Я была молода и глупа и не должна была позволять этому зайти так далеко.

Как слова, запертые в хранилище, освобождение приносит больше удовлетворения, чем я когда-либо ожидала. Я не была жертвой в тех играх, в которые мы играли, я принимала равное участие в создании запутанной паутины.

— Я знаю, что жизнь для тебя сложилась бы иначе, если бы я позволила вам быть вместе, — запинается она, фыркая.

— Вы дали друг другу клятвы. Я не имела права…

Она протягивает руки, прерывая меня: — Я надеюсь, ты сможешь простить меня.

Приняв ее объятия, мы оба крепко прижались друг к другу.

— Чарли, его сердце никогда не принадлежало мне, оно всегда принадлежало тебе, и до сих пор принадлежит. Не позволяй своему упрямству встать на пути настоящей любви.

Она отстраняется с улыбкой на лице и стеклянными глазами и выходит из моего кабинета, милостиво помахав мне рукой.

Я остаюсь ошарашенным.

Годами я представлял себе, что будет, если мы столкнемся друг с другом. Какими мерзкими именами она бы меня обозвала, как бы она дергала меня за волосы и валила на землю, как взбесившегося борца. Охваченная собственными эмоциями, я ни разу не остановилась и не подумала о ее чувствах или о том, как я разрушила ее брак. А теперь мы обе простили друг друга за совершенные ошибки, и чувство раскаяния уходит с моих плеч, как облако, исчезающее за горизонтом.

Действуя импульсивно, я хватаю свой телефон и набираю номер Адрианы.

— Привет, девочка. Как дела?

— Мне нужна от тебя услуга. Очень большая услуга.

Я не могу поверить в то, о чем прошу Адриану, но я хочу, чтобы он знал, что не все карты в его руках. Лекс Эдвардс превратился в эгоистичного, самовлюбленного ублюдка. Он жаждет власти, это я знаю точно.

Но под его сильной внешностью скрывается слабость.

И я точно знаю, в чем она заключается.

Мы оба — пешки в злой игре, в которую мы играем, но я знаю, что мы не в состоянии остановиться.

Так что теперь, мистер Эдвардс, держитесь.

Я собираюсь достать вас там, где больнее всего.

Двадцать девятая глава

Лекс

Это был адский день.

Я знаю, к каким последствиям может привести отказ от участия в собрании акционеров в «Хилтоне», но присутствие здесь с Шарлоттой определенно того стоило.

Сейчас три часа дня следующего дня, и я только что закончил свой последний телефонный разговор, четвертый по счету, если быть точным.

Кейт сидит рядом со мной, выпустив дыхание, когда звонок закончился: — Мистер Эдвардс, я знаю, что это не мое дело, но могу я спросить, что так срочно вызвало вас в Манхэттен?

Я встаю и подхожу к окну. Положив руку на стекло, я опираюсь на него для поддержки: — Мне нужно было кое-кого увидеть, кое-кого, кто когда-то много значил для меня.

Кейт смотрит на меня, недоумевая.

Да, это правда, у Лекса Эдвардса действительно есть сердце.

Он не родился бессердечным мудаком.

— Эм, конечно, хорошо… Я… эм… как долго вы собираетесь оставаться здесь с ней?

— Я не знаю. Это сложно.

— Я понимаю. Я организую, чтобы вас разместили здесь на неопределенный срок. Вы хотите, чтобы я помогала вам здесь или полетела обратно в Лондон и была вашим контактным лицом там? — она быстро записывает на своем блокноте какие-то заметки, о которых я понятия не имею, но мне серьезно нужно повысить ей зарплату.

— Давайте сыграем на слух. Можете ли вы ускорить открытие офиса здесь? Что касается любых аспектов проектирования, пожалуйста, свяжитесь с моей сестрой.

Она заканчивает писать дополнительные заметки и собирает свой ноутбук, сообщая мне, что будет работать над всем немедленно. Когда она начинает выходить из кабинета, я окликаю ее: — Кейт?

— Да, сэр?

— Я прошу прощения за то, что оставила вас разбираться с последствиями моего отсутствия на встрече.

Не могу поверить, что я извинился, особенно перед сотрудником. Лекс Эдвардс ни за что и ни перед кем не извиняется. Я продолжаю смотреть в окно на раскинувшийся внизу город.

— Она того стоит, сэр?

Не в силах справиться со всеми эмоциями, связанными с возвращением Шарлотты в мою жизнь, я испустил затяжной вздох. Я контролирую все, что делаю, и, как правило, всех, кто меня окружает.

Я просто не могу осознать, что все, к чему я привыкал, медленно ускользает от меня. Я боюсь потерять контроль, боюсь, что она держится за каждую частичку меня и одним щелчком пальцев сломает меня.

— Она всегда была такой.

***

— Что вам нужно? — отвечаю я, категорично.

— Хороший способ поприветствовать свою единственную сестру. Слушай, мне прислали несколько работ в твой офис, и мне нужно, чтобы ты одобрил их как можно скорее.

— Адриана, я устал, и у меня так много работы. Я уверен, что все в порядке. Я доверяю вашему мнению.

Во мне не осталось ни капли борьбы. Мои электронные письма накапливаются, и мне придется тащить серьезную задницу, если я хочу справиться с этой неразберихой, которую я создал. Многие сотрудники и коллеги рассержены моим безрассудным поведением, и я их не виню.

— Мне кажется, тебе нужна передышка. Послушайте, офис находится в десяти минутах езды на такси от «Уолдорфа». Пожалуйста… сходи, посмотри. Все, что тебе не нужно, ты должен вернуть первым делом утром.

Я не выходил из номера весь день. Сколько я ни упрашивал Шарлотту сделать перерыв в работе через смс, я тоже не могу найти время. К счастью, она слишком занята, но меня огорчает, что я не смогу попробовать ее сегодня. Я соглашаюсь пойти, но говорю Адриане, чтобы она не беспокоила меня до конца ночи.

Пока я еду на такси в офис, мои мысли уносятся в прошлую ночь, а именно в лифт.

Как я мог не остановить лифт? Когда она склонила голову с ухмылкой на лице, я нажал на кнопку. Она знала, зачем, и была более чем готова. Я прижал ее к стене и сдвинул в сторону ее трусики. Через несколько секунд я ввел в нее свой член. Она грубо дергала меня за волосы, в то же время прижимаясь своими губами к моим.

— Заставь меня кончить снова, Лекс. Трахни меня сильно, — кричала она.

Я раздвинул ее задницу, крепко ухватившись за нее, когда входил в нее. Она была такой чертовски мокрой. Она уже дважды кончила сегодня, плюс я уже кончил ей в рот. Звук моего члена, бьющегося в ее киске, быстро выводил меня из себя.

— Лекс, — пробормотала она.

Когда я зарылся головой в ее шею, звук, с которым она называла мое имя, был подобен раю на земле. Запах ее кожи опьянял. Я постоянно чувствовал, что вдыхаю воздух вокруг нее. Это был сладкий цветочный запах, смешанный с запахом пота. Пот, которым она была покрыта, потому что я трахал ее так сильно.

— Лекс, посмотри на меня, — потребовала она.

Когда я заглянул в ее глаза, в глубине шоколадно-карих было много похоти, желания и чего-то еще, что я не мог расшифровать.

— Всегда смотри на меня, когда трахаешь меня, — приказала она.

Ну, блядь, это послало меня к чертовой матери в оргазмический финиш. Я не знаю, как долго я кончал, но мне показалось, что несколько минут. Затем я медленно вытащил член и схватил ее тело, пока она стояла там, дрожа ногами. Мы поправили нашу одежду, затем я снова нажал на кнопку «стоп», чтобы активировать лифт.

— Я думала, ты должен быть в Лондоне?

Поправляя галстук, ухмылка на моем лице была очевидна: — Мои планы изменились.

Я не стал скрывать, что нахожусь в глубоком дерьме из-за спонтанно принятого решения, или что я был так близок к потере сделки на пятьдесят миллионов долларов.

— Надолго?

Я почти видел намек на надежду в ее глазах, когда она ждала моего ответа.

— На неопределенный срок.

Я вырываюсь из путешествия по переулку памяти, раздраженный тем, что такси стоит на месте из-за пробок в час пик. Раздраженный, я пишу Адриане одно за другим сообщения, полные ругательств, и проклинаю ее за то, что она заставила меня отправиться в эту поездку. Моя электронная почта продолжает пищать, и я неохотно открываю свой почтовый ящик, чтобы найти письмо от Виктории Престон, исполнительного директора Preston Enterprises, в котором она сообщает мне, что они отклонили наш тендер из-за моего отсутствия на встрече. Она также быстро упоминает, что остановилась в том же отеле и хотела бы обсудить наше предложение более подробно.

Виктория Престон — та еще манипулятивная стерва. Конечно, мы хотим получить контракт, он стоит пятьдесят миллионов долларов. Я избегаю иметь с ней дело после ее попытки соблазнить меня на последнем губернаторском балу в Лондоне. Она — избалованная соплячка, которая родилась с серебряной ложкой во рту.

Я щипаю себя за переносицу, зная, что мне никак не удастся избежать встречи с ней. Меня бесит, что она остановилась в том же отеле, потому что я знаю, что это не совпадение. Отвечая на ее письмо, я мысленно готовлюсь к предстоящей долгой ночи. От этого зависит очень многое, и реальность этого события проникает и охватывает меня целиком.

Когда я быстро поднимаюсь на лифте на этаж, где будет наш новый офис, мой телефон звонит. Ни хрена себе, это Адриана. Я сжимаю трубку, готовый с ней поспорить.

— Черт возьми, Адриана, я здесь!

— И что ты думаешь? — спокойно спрашивает она.

Я вхожу в двери с телефоном, все еще приклеенным к уху. Я резко останавливаюсь у входа в свой кабинет: — Адриана, мне нужно идти, — я завершаю звонок, даже не дожидаясь ответа.

В моем огромном кожаном кресле сидит Шарлотта, одетая в плащ, колготки и знаменитые «Лабутены». Мой член возбуждается при виде плаща. Я надеюсь, что он такой же, как в кино, — под ним ничего нет. Ее ноги скрещены, и я едва могу разглядеть подвязки вокруг ее бедра.

Она встает и медленно идет ко мне. У меня нет слов, и я тверд как черт, вполне возможно, готовый в любой момент взорваться в штаны, как какой-нибудь возбужденный пятнадцатилетний мальчишка. Схватив меня за руку, она тянет меня к столу, затем усаживает меня в кресло и встает передо мной во весь рост. Мне так и хочется протянуть руки и провести ими по ее гладкой коже, но я жду.

— Дело вот в чем, мистер Эдвардс… Я не ценю неожиданных посетителей в моем кабинете. Подобные жесты приведут к серьезному наказанию.

Я не могу удержаться, поднимаю руку и кладу на ее бедро. Медленно спускаясь вниз, я пробираюсь под пальто и касаюсь ее идеальной попки: —. Я за то, чтобы следовать правилам.

Она развязывает узел на поясе, распахивая пальто. Под ним на ней черный корсет без бретелек с подвязками, прикрепленными к колготкам. Ткань ее трусиков французского покроя настолько прозрачна, что я вижу, как влага собирается на ткани. Моя женщина чертовски мокрая и ждет меня. Когда я стягиваю с ее плеч халат, она усаживает меня в кресло.

— Дай мне подумать о том, как тебя нужно наказать… хммм, — она медленно насаживается на мой член. Положив обе руки на ее задницу, я пытаюсьуспокоиться, лаская их, с трудом, — Моя проблема в том, что каждый раз, когда я сажусь за свой стол на работе, я вспоминаю о том, что ты сделал со мной. Как ты можешь себе представить, будучи трудоголиком, которым я являюсь, это, кажется, помешало моему дню. Так что, я думаю, будет справедливо, если я должен иметь дело с этим, то и ты должна.

Шарлотта медленно встает, затем садится на мой стол. Она отползает назад, широко раздвигая ноги передо мной, затем скользит пальцами вниз, медленно потирая свой клитор круговыми движениями.

Это убьет меня.

Видя, как я наблюдаю за ней, она отодвигает ткань в сторону, соприкасаясь с голой плотью. Она хнычет, ускоряя темп, выгибает спину, когда вводит в себя пальцы.

Блядь. Я. Умер.

Я быстро расстегиваю молнию на брюках, высвобождая член. Я медленно поглаживаю его, наблюдая за ней, смакуя каждый момент. Ее глаза голодно следят за моим членом, когда я усиливаю удары, размазывая сперму по своим рукам. Она вынимает пальцы из своей киски, вставляет их в рот, пробуя их один за другим.

Моя грудь колотится, и я грубо притягиваю ее к себе, мои губы прижимаются к ее губам. Ожидание убивает меня, мое терпение истончается от желания, бегущего по моим венам. Я переворачиваю ее, не в силах больше ждать. Когда ее задница оказывается в поле моего зрения, я раздвигаю ее ноги так далеко, как только могу, и вгоняю в нее свой член.

Боль заставляет меня стонать. Плотно закрыв глаза, я сдерживаюсь, чтобы не кончить слишком рано. Блядь, контролируй себя. Делая небольшие вдохи, мне удается остановить кульминационный финал и ударить своими бедрами по ее бедрам. Она умоляет меня трахать ее сильнее, стонет, когда мой член входит глубже.

— Я хочу тебя, детка. Всю тебя, — шепчу я ей на ухо.

Она знает, чего я хочу, и, черт возьми, она более чем готова. Грязные слова вылетают из моего рта, касаясь ее уха, когда она тихо стонет, толкаясь в меня еще глубже. Ее прекрасные звуки толкают меня, предупреждая, чтобы я контролировал свои движения и замедлился.

Я наклоняюсь, держа член все еще внутри нее. Отодвигая ее волосы в сторону, мои зубы касаются ее уха. Я замираю на мгновение, слушая биение ее сердца, любуясь блеском пота на ее коже. Ее дыхание замедляется, но я знаю, что она волнуется. Ее тугая киска обхватывает мой член, и я знаю, что она почти у цели, сдерживаясь, как и я, желая довести дело до конца.

— Ты хочешь меня, Шарлотта. Ты хочешь, чтобы мой член касался каждой частички твоего тела. Ты хочешь кричать мое имя в своих снах, просыпаться от боли, вспоминать, как сильно я заставляю тебя кончать, чтобы никто и никогда больше не трахал твою маленькую киску или попку, кроме меня.

Ее тело вздрагивает, когда я произношу эти слова. Вытащив мой член, она трется им о свою задницу.

Дыхание вырывается из моих губ, моя челюсть крепко сжимается при мысли о том, что я могу войти в ее задницу прямо сейчас. Мы делали это только один раз, поэтому я говорю себе быть нежным.

Широко раздвинув ее ягодицы, я любуюсь прекрасным зрелищем, открывающимся передо мной. Я медленно проникаю внутрь, пока она теребит свой клитор, прислушиваясь к ее стонам и внимательно следя за ее движениями. Ее попка такая чертовски тугая, что у меня нет шансов больше сдерживаться.

Ее спина выгибается, толчки медленные, но набирающие скорость, доводят меня до исступления. Я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержаться, не спешить и не причинить ей боль, но чем сильнее я сжимаю ее, тем сильнее она врезается в меня.

Намотав ее волосы на руку, я с силой дергаю их, пока ее тело не начинает напрягаться.

Она близка.

— Лекс, пожалуйста… трахни меня… сильнее.

Мольбы Шарлотты прерываются, знакомое тепло, сжимающееся вокруг моего члена, заставляет меня проникать глубже. Выкрикивая поток ругательств, жар нарастает, пока я не вижу звезды, бессвязно борясь с оргазмом.

Мы оба молчим, переводя дыхание от интенсивного траха. Я медленно вытаскиваю член, потирая при этом ее спину. Она падает на мой стол, что вызывает у меня усмешку.

— Что смешного? — спрашивает она, доставая пальто.

— Не можешь справиться с интенсивной тренировкой?

— Я хочу, чтобы ты знал, что я занимаюсь йогой, зумбой и бегаю почти каждый день.

Ее лицо окрашивается в красивый розовый оттенок, когда я притягиваю ее к себе. Я целую ее нежно, далеко от обычной интенсивности, которая проходит между нами. Ее губы мягкие, и ее язык медленно ласкает мои, прежде чем она резко отстраняется.

— Лекс, мы просто трахаемся. Друзья с привилегиями. Трахаемся с приятелями. Как хочешь, так и называй.

У меня сейчас нет сил спорить. Если это то, чего она хочет, то я позволю ей поверить, что так оно и есть, но я знаю лучше. Шарлотта не занимается трахом с приятелями. Она не из таких. И она всегда носила свое сердце на рукаве, не умея скрывать свои чувства.

Однако вопросы все еще остаются.

Почему она все еще с ним?

Почему она до сих пор выходит за него замуж?

Ну и что? Этот ублюдок водил ее в кино, на ужин и прочее дерьмо.

Но она моя.

Ей просто нужно это осознать.

— Если вы этого хотите, мисс Мейсон.

Мы идем молча, выходим из здания и стоим на тротуаре. Я спрашиваю ее, какие у нее планы на остаток ночи.

— Просто расслабиться и почитать, — отвечает она непринужденно, — Завтра мне нужно встать с рассветом. А тебе?

— Работа, конечно. Тяну всю ночь. Не стесняйся, присоединяйся ко мне, если тебе будет одиноко.

— Я буду иметь это в виду, — говорит она, забавляясь.

Когда она пытается попрощаться, я обнимаю ее еще раз и глубоко целую. Я хочу дать ей понять, как сильно она мне нужна.

Но снова я чувствую сопротивление.

Я отпускаю ее.

Пока что.

***

Утро пролетело незаметно, пока я сидел с Кейт и обсуждал нашу встречу с Викторией Престон. Зажужжал телефон, и, не узнав номер, я поднял трубку: — Лекс Эдвардс.

— Пожалуйста, не вешай трубку, Лекс, — я сразу же узнаю голос Саманты.

Черт возьми, мне сейчас не нужны эти сложности.

Как она узнала мой гребаный номер?

— Что тебе нужно, Саманта?

— Пожалуйста, просто выслушай меня, тогда я оставлю тебя в покое. Я сожалею о своем поведении в клубе. Я не имела права быть настолько пьяной, навязываться тебе и устраивать сцену.

Я слушаю, но я чертовски зол. Кейт сидит молча, подслушивая каждое мое слово. Почему эта сука решила, что имеет право вернуться в мою жизнь, когда Шарлотта уже вернулась, для меня загадка.

— У нас с Крисом не все гладко, и… подожди, прежде чем ты что-то скажешь, я просто хотела сообщить тебе, что виделась с Чарли. Я хотела извиниться за то, что я с ней сделал.

— Извини?

Я. Я. Блядь. В ярости!

Она не имела права связываться со мной, и особенно не имела права говорить с Шарлоттой.

— Лекс, она простила меня за мои ошибки. Почему ты не можешь? Мы все были молодыми и глупыми в то время.

— Не надо мне про молодость и глупость, Саманта. Ты испортила мою чертову жизнь!

Я хлопнула пальцем по кнопке завершения вызова и бросила телефон на диван. Расхаживая по комнате, я пытаюсь успокоиться, задаваясь вопросом, почему Шарлотта ничего не сказала.

Может, она мне лжет?

Что еще она мне не говорит?

Кейт напоминает мне о времени и о встрече внизу. Мы берем наши портфели и спускаемся в ресторан, пока Кейт не сообщает мне, что она что-то забыла, и возвращается в комнату, оставляя меня наедине с этой девицей.

— Мистер Эдвардс… рад видеть вас снова, — приветствует Виктория, нарочито обнажая грудь, как шлюха, которой она и является.

— Мисс Престон.

— Пожалуйста, садитесь. Не хотите ли выпить?

Официант останавливается у нашего столика, принимает заказ и уходит. Виктория смотрит на меня, делая глоток вина. Она нарочито облизывает губы, слегка раздвигая их, удерживая мое внимание. У нее очень большие губы, такие, которые преследуют вас в кошмарах, желая утопить вас в слюне. Думаю, они были бы хороши для головы.

Я думаю так только потому, что я в ярости на Шарлотту за то, что она утаила важную информацию о том, что Саманта навещала ее.

Кейт прибывает с документами о предложении, и я представляю ее Виктории. Конечно, Виктория, будучи заносчивой стервой, накладывает свое фальшивое приветствие, за которым следует снисходительный взгляд на Кейт.

— Итак, мистер Эдвардс, основное предложение было высоко оценено, однако во время первоначального запуска мы потребуем от вас большой практической работы. Как вы можете себе представить, ваше отсутствие поставило под сомнение вашу преданность нам как клиенту, поэтому мы изначально отклонили предложение.

Сука. Один гребаный раз, серьезно.

Она говорит так, будто я весь день сижу дома и чешу яйца, смотря MTV.

— Мисс Престон, уверяю вас, что наша преданность этому проекту превосходит все ваши ожидания. Я прошу прощения за свое отсутствие, но оно было вызвано чрезвычайной ситуацией, о которой нужно было позаботиться здесь, на Манхэттене.

— Послушайте, мистер Эдвардс, моя команда подпишет это предложение только в том случае, если вы сможете выполнить свою часть контракта. Мы также просим, чтобы большая часть работы была выполнена в Лондоне.

Черт! Интуиция подсказывала мне, что все сведется к этому: долгие долбаные часы в их главном офисе. Как я смогу увидеть Шарлотту, если буду в Лондоне?

Может, Шарлотте вообще на меня в похуй?

Может, ей просто нужен был трах возмездия?

Может, она была мной две недели назад? Лекс Эдвардс, который ублажал дам, когда ему нужен был быстрый трах. Тот тип, который исчезал посреди ночи, даже не попрощавшись и не сказав «спасибо, мне было приятно засунуть свой член в твою киску».

Но потом я вспоминаю те времена, когда она теряла бдительность.

Когда она просила меня посмотреть ей в глаза. О том, что изумрудно-зеленый цвет по-прежнему ее любимый цвет. И когда она сказала мне, что будет следующий раз.

Есть надежда, что она все еще что-то чувствует.

— Это контракт на один год, мистер Эдвардс. Есть ли у нас ваше обязательство что это будет выполнено в указанные сроки?

Деловая сделка на пятьдесят миллионов чертовых долларов, а я ставлю ее под сомнение, потому что не хочу уезжать из Штатов. Она протягивает мне бумаги с ручкой, смотрит на меня, ожидая реакции. Я колеблюсь, смотрю на Кейт, которая наблюдает за мной, озадаченная моей запоздалой реакцией. Я беру ручку и начинаю подписывать документы, вся тяжесть мира теперь лежит на моих плечах.

Кейт объявляет, что сделает копии и вернется через десять минут. Оставляя меня наедине с Викторией, я с ужасом думаю, к чему приведет этот разговор.

— Будет здорово, если ты вернешься в Лондон, — игриво улыбается она, — Мы должны поужинать, когда вы вернетесь, чтобы обсудить любые другие идеи, которые у вас могут появиться.

— Послушайте, Виктория, это строго бизнес. Ты знаешь, что я не смешиваю бизнес с удовольствием.

— О, пожалуйста, Лекс, как будто ты не трахал свою маленькую помощницу, Кэт, Кэти, или как там ее зовут, — усмехается она.

— Ее зовут Кейт, и нет, она ценный сотрудник. Я имел в виду то, что сказал. Не играй со мной в игры.

Кейт возвращается с копиями документов. Мы завершаем встречу с Викторией, пообещав, что она пришлет мне по электронной почте подтверждение о том, когда начнется проект.

Поднимаясь мелкими шажками в свой номер, я повесила голову, чувствуя внутри себя пустоту. Последние двадцать четыре часа были раем и адом в равной степени. Я так чертовски сильно хочу Шарлотту, но не могу побороть ярость из-за Саманты, Джулиана и того факта, что я все еще на втором месте.

— Мистер Эдвардс, вы выглядите измотанным. Позвольте мне позаботиться о вас до конца дня. Я предлагаю вам хорошо выспаться, — предлагает Кейт.

Она права. Хотя время уже близится к обеду, у меня нет проблем с тем, чтобы поспать. Я никогда не бываю настолько измотанным, но сейчас я не приблизился к ответам на оставшиеся вопросы. А работа до трех утра только усугубила ситуацию.

Мне нужно переориентироваться и разработать план действий.

Господи, я отношусь ко всей этой истории с Шарлоттой как к чертову деловому предложению. Но, может быть, мне нужно действовать именно так? Единственное, в чем я уверен, так это в том, что она моя, и никто ее у меня не отнимет.

Ни сейчас. И никогда.

И все же я не могу избавиться от неприязни к ней за то, что она простила Саманту.

Почему она это сделала?

А как же я?

Почему она не прощает меня?

Тридцатая глава

Чарли

Дождь не отвлекает меня от моей обычной утренней пробежки. Наоборот, он охлаждает меня, позволяя бежать еще интенсивнее.

Я останавливаюсь у своей обычной скамейке, пытаясь перевести дух. Последние сорок восемь часов были, мягко говоря, изнурительными. Помимо большой рабочей нагрузки, с которой я не справлялась из-за нестабильной личной жизни, мне нужно было разобраться с Лексом.

— Снова привет! — знакомая блондинка остановилась у скамейки.

— Привет. Не видела тебя несколько дней. Ты уехала из Манхэттена?

— Да, ненадолго, но вот я снова здесь, — она смеется, затем протягивает руку, чтобы представиться, — Кстати, я Кейт.

Я пожимаю ей руку: — Чарли.

— Прости, я не знаю, почему я смеюсь, — она сжимает свой живот, испуская вздох, — У меня сейчас такой стресс из-за работы, что я, кажется, теряю рассудок.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Я в той же лодке. У меня столько всего происходит, и не помогает то, что моя личная жизнь сейчас напоминает американские горки.

— Мужские проблемы?

— Мужские проблемы, во множественном числе, — признаюсь я.

— О, ничего себе. Я бы не хотела оказаться на вашем месте. Я рада, что у меня есть хороший мужчина, просто он на другом конце света, — говорит она, переводя дыхание.

Мы оба присаживаемся на скамейку и отдыхаем, наблюдая за другими бегунами, проносящимися мимо.

— Отношения на расстоянии требуют терпения. Я не знаю, как тебе это удается.

— Это нелегко. Любовь — это здорово, но в конце концов у каждой пары «есть потребности». Трудно удовлетворить их, находясь на другом конце света, — жалуется Кейт.

— Как мы докатились до таких сложных отношений?

— Я знаю, правда? — смеется Кейт, — Итак, я думаю…, — она скрестила брови, — … ты выбираешь того, кто тебе больше нравится, и двигаешься вместе с ним. Может, начать с того, кто наиболее привлекателен?

Мы смеемся в унисон. Есть что-то утешительное в том, чтобы довериться незнакомцу.

— Ну, мужчина номер один великолепен… как Кристиан Бэйл великолепен.

— О, святой ад! А номер два?

— Нет слов… он прекрасен.

— По мне, так номер два — это леди, стучащая в дверь.

Я снова разразилась смехом. Леди стучащая в дверь! Британский сленг довел меня до истерики. Вытерев крошечную слезинку с глаза, я достаточно успокоилась, чтобы ответить Кейт.

— Наверное, можно сказать и так, но это так сложно.

— Я не специалист по любви, но клянусь, сейчас полнолуние или что-то в этом роде, потому что повсюду происходит странное дерьмо.

— Это многое объясняет.

— Возьмем, к примеру, моего босса… Он самый высокомерный ублюдок, которого только можно встретить. Я имею в виду количество раз, когда мне приходилось убирать за ним, ну… это очень много, — она тяжело вздыхает с преувеличением, — После каждой девушки, которую он трахал и оставлял в подвешенном состоянии, кто, по-твоему, занимался всем этим цепким девичьим дерьмом? Ты поняла! Я! Серьезно, я заслуживаю повышения зарплаты, потому что это не входит в мои обязанности.

Как непрофессионально со стороны начальника. В нашем офисе единственные мужчины — Тейт и Эрик. Эрик интересуется мужчинами, так что никаких приставаний к девушкам, а Тейт, к счастью, настолько профессионален, насколько это вообще возможно. Он настоящий профессионал, поэтому мы его и наняли.

— В общем, происходит что-то странное. Я знаю только, что в его жизни появилась женщина, и я думаю, что у него есть к ней чувства. Я чуть со стула не упала, когда узнала. Я говорю тебе, что у этого человека нет сердца. Но, черт возьми, что-то изменилось, — заканчивает она.

— Иногда один человек может изменить все, во что ты веришь. Может быть, она пленила его сердце. На него хотя бы приятно смотреть?

— Он просто отпад.

Я приподняла бровь: — А что такое BILF?

— Босс, которого я хотел бы трахнуть… хотя я никогда этого не сделаю. Я люблю свою работу и получаю отличные привилегии. Я просто научилась терпеть его и всегда быть на шаг впереди.

— Красивое тело?

— О, черт возьми, да, — она хихикает, качая головой со знающей ухмылкой, — Он так много тренируется, что похож на греческого бога. Хотя я никогда не видела его без рубашки.

— По мне, так ты нашла себе отличную работу.

— Да, это так, но сейчас мне нужно сосредоточиться, — Кейт смотрит на часы и мгновенно опускает плечи, — Вот черт, уже семь. Мне пора возвращаться. Увидимся завтра?

— Я буду здесь, — улыбаюсь ей.

— Тогда будь здоров!

Я бегу домой, размышляя о том, как развивались последние несколько дней. Я знаю, что рисковала, попросив Адриану принять участие в планировании моего присутствия в офисе Лекса, но я хотела, чтобы он знал, что не только он может распоряжаться ситуацией. Оглядываясь назад, я не могу поверить, что позволила себе быть такой смелой и беззаботной. Да, я постоянно фантазировала о таком дерьме, но воплотить это в реальность — сюрреализм. Он едва мог контролировать себя, и именно этого я и хотела — чтобы мистер Контролирующий Фрик потерял себя.

Каждое прикосновение, каждый звук выводили меня из равновесия, но потом он сказал, что хочет всю меня. Я знала, что он имеет в виду, и ни одна часть меня не колебалась. Когда он заполнил меня, я застонала от удовольствия. Он единственный, кто когда-либо был внутри меня. Давление было сильным, и мне не потребовалось много времени, чтобы кончить. Он последовал за мной быстро, крепко обхватив меня, пока волны удовольствия медленно утихали. Это было потрясающее ощущение, но потом он нежно поцеловал меня, и я отстранилась. Я не была готова к эмоциям. Это был сугубо хардкорный секс, ничего запретного. Просто секс. Я напомнила ему об этом, и он быстро признал это, что было немного больно, но я должна была убедить себя, что это все. Кого я обманываю?

Когда я сижу в своем кабинете и мечтаю о прошедшей ночи, входят Эрик и Никки, оба садятся в кресло. Эрик хватает горсть M&Ms, а Никки ругает его за то, что он положил коричневые обратно в банку. Какого черта ему не нравится есть коричневые?

— Итак, леди, которая вчера вошла в мой офис, была Саманта Бенсон.

— Не она ли была той цыпочкой в клубе, которую Лекс пытался разгрузить? — спросил Эрик, подняв свои идеально вылепленные брови.

— Да, это она.

— Откуда ты ее знаешь? — спрашивает Никки.

Ответ на этот вопрос неизбежен. Я боялась этого, но знала, что рано или поздно это произойдет, так что с таким же успехом это можно сделать сейчас: — Она была женой Лекса.

— Значит, они поженились после того, как вы расстались? — глаза Эрика расширились от любопытства, — Когда она снова вышла замуж и родила ребенка?

— Эрик, я не думаю, что они поженились после того, как Чарли и Лекс разошлись, — говорит Никки, поворачиваясь ко мне лицом, — Правильно ли я понимаю, что вы были вместе, пока он был женат?

— Что-то вроде этого, — я понижаю тон, чувствуя стыд за ситуацию. Я знаю, что это было нечто большее, чем я — просто разрушительница домашнего очага, но как я могу объяснить им, что такое наша любовь?

Эрик зажимает рот рукой: — О…, — и тут его осеняет: — О!

— Ребята, послушайте, все было не так. Мы были влюблены, как земная любовь. По крайней мере, я так думал.

Никки наклонилась над столом и положила свою руку на мою. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что это что-то значило. В конце концов, именно она крепко обнимала меня, когда я выкрикивала имя Алекса во сне.

— Чарли, что случилось? — Эрик сузил глаза, все еще смущенный, — И что сейчас происходит между вами двумя?

— Он ушел, не попрощался. Я узнала от городской шлюхи, что Саманта беременна.

— Погодите, ребенок его? — восклицает Никки.

— Нет. Она тоже изменяла, но она сказала ему, что это его ребенок. Его семья давила на него, чтобы он остался с ней, после того как Саманта рассказала им обо мне. Видимо, несколько месяцев спустя она призналась ему, что ребенок не его, и он бросил ее. Он сказал мне, что искал меня, но не в том месте, и моя мать сказала ему, что я переехала.

— Но это не так, Чарли. Я была там…, — Никки прервалась.

— Нет, не была. Он поверил ее словам и решил, что я заслуживаю большего.

— Мне жаль, Чарли. Я знала, что он много для тебя значит. Ведь ты начала встречаться только в конце колледжа, как бы мы с Рокки ни пытались тебя свести.

— О, Боже, Никки, свидания вслепую, которые устраивал мне Рокки, были такими отвратительными, — я качаю головой, улыбаясь их жалкой попытке свести меня с таким количеством неудачников.

Мы смеемся, вспоминая, пока Эрик не прерывает наше путешествие по дорожке воспоминаний: — Итак, о чем она хотела с тобой встретиться?

— Ей нужно было сказать мне, как ей жаль, и попросить прощения. Мы все совершаем ошибки, Эрик. Иногда нам нужно простить, чтобы двигаться дальше.

— А Лекс? — неохотно спросил он.

Выпустив вздох, я откинулся в кресле. Эти два человека — мои лучшие друзья, и все же я всегда держала эту часть себя близко к сердцу, плотно закрытой в запечатанной коробке. Пришло ли сейчас время выплеснуть свое сердце и душу и обнажить все шрамы?

— Лекс… это сложно.

— Это не может быть так сложно, Чарли. Ты же трахаешься с ним по всему Манхэттену, — замечает Никки.

— Я не трахаюсь с ним по всему Манхэттену!

— Женщина права, Чарли. Всю неделю от тебя исходило какое-то сияние. Знаешь… этот взгляд, как будто я уже все сделала.

Никки и Эрик оба смеются. Мое лицо становится пунцовым. Неужели это так очевидно?

— Мы будем считать твое молчание согласием. Никки, ты заметила, что она тоже ходит как-то странно, почти прихрамывая? — шутит Эрик.

Я бросаю ручку в Эрика.

Так, по крайней мере, они знают эту часть. Остальное пока останется моим секретом.

***

— Привет, Чарли, — Эрик просунул голову в мою дверь, — К тебе пришли.

Кто именно, интересно? Когда я встаю, расправляя складки на юбке, в комнату входит Джулиан. О, черт. Я не видела его с вечера кино, и за это время я трахалась с Лексом больше раз, чем мне хотелось бы признать.

— Привет, красавица. Я уже начал думать, что ты исчезла.

Джулиан подходит ко мне, обхватывает за талию и притягивает мое тело к своему. Наклонив голову, он целует меня в губы, и меня охватывает тревожное чувство, но я заставляю себя улыбнуться.

— Прости, Джулиан. Работа буквально надрала мне задницу за всю неделю.

— Понимаю. Я знаю, есть кое-что, что я хотел бы сделать с этой задницей, — дразнит он, положив руки мне на задницу и медленно поглаживая ее.

Я отдергиваю его руки: — Мистер Бейкер, это профессиональная среда. К тому же, Эрик известен тем, что врывается сюда.

Чувство вины углубляется при упоминании лжи.

— Хорошо, но позже, ты моя, — он подмигивает, гладит меня по подбородку, прежде чем поцеловать в нос, — Я принес кое-что для тебя.

Он кладет передо мной коробку из белой упаковки с красным бантом. Я смотрю на него, любопытствуя, что внутри. Он предлагает мне открыть ее, и я открываю, ошеломленная тем, что там находится.

— Мы еще не говорили о свадебных планах, — упоминает он, наблюдая за моей реакцией.

Я выдавливаю из себя улыбку, боясь, что по одному его взгляду он поймет, что я натворила. Вытащив из коробки свадебные журналы, я притворяюсь заинтересованной, пролистывая их. Однако у меня тошнит в животе, и реальность сильно ударяет меня, когда я вижу, что мои руки слегка дрожат, когда я держу журналы.

— Столько всего нужно организовать…, — я запнулась, осознав всю чудовищность ситуации.

— Мы всегда можем нанять свадебного координатора. Однако это будет разочарованием для моей мамы.

— Твоя мама? — нервно спрашиваю я.

— Да, она умирает от желания познакомиться с вами. Она будет проезжать через Нью-Йорк через три недели по пути на какую-то книжную конвенцию.

— В смысле, эротических романов?

Я изо всех сил стараюсь отогнать от себя неловкость этого разговора. Я никогда не встречалась с его матерью, так что в отношениях это очень важно.

— Спасибо за наглядность, — он смеется, проводя рукой по волосам, — Итак, маленькая птичка напомнила мне, что в субботу у тебя день рождения.

— У маленькой птички большой рот. Да, это так.

— Есть планы?

— Птичка с большим ртом сказала, что приглашает меня на ужин. Ты можешь присоединиться к нам, — предлагаю я, взяв на заметку отругать Эрика за упоминание об этом.

— Прости, но у меня важное дело. Однако я присоединюсь к вам после ужина, а в воскресенье утром я свободен на завтрак. Предпочтительно в постели.

— О, Бэтмен, ты точно знаешь, как использовать эти пошлые фразы.

— Эй, Бэтмен на это обижается, — он целует меня на прощание, обещая, что позвонит мне вечером, когда я закончу работу.

Когда он выходит из комнаты, я вздыхаю с облегчением. Что, черт возьми, я делаю? Это не действия здравомыслящего человека, это далеко не так. Я сижу в кресле, открыв журнал, и небрежно перелистываю страницы. Во мне нет ни капли волнения. Конечно, мой ген невесты уже должен был включиться. Я сижу здесь почти в оцепенении. Платье от Валентино — это просто смерть.

Я читаю статью о том, как правильно и неправильно планировать свадьбу, когда меня пугает громкий звук. Суматоха доносится из моего подъезда, где стоит Лекс, а за ним, пытаясь отдышаться, стоят крайне паникующие Эрик и Эмма.

— Мне жаль…, — Эрик задыхается.

— Все в порядке, Эрик.

Лекс замечает журналы, заставляя Эрика и Эмму разбежаться, как двух пугливых собак.

— Ты не имеешь права вот так врываться в мой кабинет, — говорю я ему, изо всех сил стараясь говорить ровным монотонным тоном, но злость так и рвется наружу, готовая откусить ему голову и выслушать о рабочем протоколе.

— Чего ты ждёшь? Ты не хочешь разговаривать со мной, но разговариваешь со всеми остальными. На самом деле, ты прощаешь всех остальных, но не меня. Почему? — спрашивает он в отчаянии.

О чем, черт возьми, он говорит?

— Прости?

— Ты легко играешь в грим с Адрианой и Самантой, но со мной ты отшиваешь меня каждый раз, когда я пытаюсь извиниться.

— Пожалуйста, уходи, — предупреждаю я его, — Это мое место для работы. Я не приношу свою личную жизнь сюда.

Он стоит передо мной с выпученными глазами и непокорными волосами, его языка тела достаточно, чтобы я поняла, что он смертельно серьезен. Его взгляд устремляется на журналы на моем столе.

— Отвечай!

— Мне нечего тебе сказать.

Его смертоносный взгляд болезненный и пронзительный с целью разорвать меня на части. Лекс может злиться, наносить удары по мне, подпитываясь болью, которую он чувствует, но ничто, и я имею в виду ничто, не может стереть боль, которая просачивается в каждую часть меня, как яд.

Я жажду его слов, какими бы обидными они ни были, это его душа, выходящая по кусочкам, чтобы я услышала. Но самый смертоносный звук из всех — это молчание.

Повернувшись спиной, он покидает мой кабинет, не попрощавшись.

Я не могу плакать, слезы давно высохли и высохли. Вместо этого я сижу здесь в оцепенении, не в силах справиться со вспышкой гнева, которую я обрушила на него. Он заслужил это. Это было ничто по сравнению с тем, через что пришлось пройти мне.

Он не победил.

Я все еще стою здесь.

На этот раз кольцо на мне.

И скоро я стану миссис Бейкер.

Тридцать первая глава

Алекс

Девять лет назад

Прошлой ночью мне приснился сон, такой сон, когда ты просыпаешься, закрываешь глаза и пытаешься снова погрузиться в блаженный сон, молясь, чтобы сон каким-то образом продолжился.

Шарлотта лежала рядом со мной, на ее обнаженном теле была только простыня. Ее голова покоилась на моих плечах, и мы сидели, казалось, часами. Мои руки были расположены над клавишами пианино, но они были неподвижны. Слабо слышно было, как на заднем плане играет пианино. Это было прекрасно, и как бы я ни пытался двигать руками, чтобы отразить игру, они оставались неподвижными.

Проснувшись на следующее утро, я понял, что это мое подсознание говорит мне снова играть. Между работой и учебой у меня никогда не было времени, чтобы сесть и поиграть, и вот я в гостиной моих родителей пытаюсь играть на пианино. В детстве я также учился играть на гитаре, но игра на пианино пришла сама собой.

Когда я находил нужные клавиши, мои пальцы двигались в такт ритму в моей голове. Почувствовав, что за мной наблюдают, я остановился и с удивлением увидел Шарлотту, стоящую у двери.

— Пожалуйста, не останавливайся, Алекс, — она улыбнулась.

Я пригласил ее сесть рядом со мной на стул для фортепиано. Она охотно сделала это, но между нами оставалось пространство. Мне очень хотелось, чтобы она склонила голову на мое плечо, как в моем сне, но, поскольку Адриана была дома, я заставил себя игнорировать каждый голос, который кричал в моей голове, чтобы протянуть руку и коснуться ее.

— Я не знала, что ты играешь. Вообще-то, я не знала, зачем твоим родителям пианино, потому что у Адрианы нет ни одной музыкальной косточки в теле.

— Раньше я играл, — сказал я ей, — Это было давно.

— Ты сыграешь мне эту песню снова? Я люблю ее.

— Ты узнала, что это была за песня? — спросил я, приподняв бровь.

— Конечно, знаю. Это «Right Here Waiting for You». Музыка восьмидесятых — мой конек.

Я снова начал играть по нотам. Закрыв глаза, я не мог не подпевать, вспоминая каждую строчку песни, и потому что она была рядом со мной, я хотел спеть ей слова, которые не мог произнести вслух.

Когда начался припев, Шарлотта начала петь вместе со мной. Ее голос был удивительным, таким ангельским и идеально подходящим для этой песни. Я продолжал дальше, мы оба были в гармонии и пели друг другу всю песню.

Когда песня закончилась, я изо всех сил старался не смотреть в ее сторону, но это было невозможно. Почти стесняясь, она продолжала смотреть на клавиши. Ее щеки раскраснелись, и мне хотелось положить ладонь на ее лицо и почувствовать жар ее кожи, зная, что она чувствует это из-за меня. Но риск был слишком велик, поскольку все были в доме.

— Алекс, у тебя потрясающий голос, и ты играешь на пианино…, — она запнулась и сделала паузу на несколько секунд, затем продолжила, — Почему ты решил изучать медицину?

— Я еще играю на гитаре, — я ухмыльнулся, стукнув ее по плечу.

— Что-нибудь еще, мистер Музыкальный Вундеркинд?

— Треугольник считается? — пошутил я, — Нет, но я всегда хотел барабанную установку. Мама и папа отказывались, говоря, что барабаны ведут к рок-н-роллу, который ведет к наркомании. Кроме того, Шарлотта, посмотри, кто говорит. Твой голос просто… вау.

— Может, нам стоит сбежать вместе и стать динамичным поющим дуэтом, как Сонни и Шер, — она склонила голову, смеясь

— Говорят, мы молоды и не знаем, — начал петь я, стараясь не рассмеяться.

Она положила руку мне на плечо, и мы смеялись вместе, пока не услышали шум позади нас. Мы оба обернулись. Саманта стояла под аркой. Черт. Я не знал, как долго она там стояла, но я не делал ничего плохого, кроме того, что любил девушку, которая сидела рядом со мной.

— Привет, Чарли. Приятно видеть, что тебе удалось заставить Алекса снова играть на пианино, — сказала она медленной, уверенной походкой.

— Не я, Сэм. Я просто слышала его. У вас тут талантливый человек, — ответила Шарлотта, соскальзывая с табурета для пианино.

Подняв подбородок, она скрестила руки со знающей ухмылкой: — Да, не так ли?

— Ну, я пошла. Приятно было пообщаться с тобой, Алекс. Адриана тащит меня на вечеринку в другой конец города. Очевидно, она хочет меня кое с кем познакомить.

Какого хрена?

Это должно было заставить меня чувствовать себя лучше?

Успокойся, блядь, Алекс.

Шарлотта просто сказала это, чтобы Саманта ничего не заподозрила. Она бы не сделала ничего, чтобы причинить мне боль специально, особенно с другим парнем.

— О, точно. Тот друг Элайджи с татуировкой черепа на шее, — Саманта хихикает.

— Это он. Звучит точно так же, как человек, которого мой папа хочет убить. В любом случае, повеселитесь, ребята, — она помахала рукой, избегая моего взгляда, и оставила нас одних.

Саманта села рядом со мной на пианино. Она протянула мне руку и стала возиться с моим обручальным кольцом. Я сделал вид, что ничего не заметил, и попытался сыграть мелодию только правой рукой.

— Красивая девушка, вот она. Тебе не кажется?

Назад, блядь.

Саманта спрашивает меня, считаю ли я Шарлотту красивой?

Я был на сто процентов уверен, что это женский код для проверки воды.

Будь очень осторожен.

— Она в порядке, я думаю. Она лучшая подруга Адрианы. Вы знакомы с моей сестрой?

Она придвинулась ближе ко мне на пианино, обхватив руками мой торс: — Алекс, отвези меня домой и трахни меня так, как ты трахал меня каждую ночь до того, как мы переехали сюда.

— Я не трахал тебя каждую ночь, Сэмми. Ты путаешь меня с кем-то другим?

— Должна ли я спрашивать то же самое?

Наступила пауза, а паузы отражают чувство вины.

— Саманта, я работаю по четырнадцать часов в смену и еще должен учиться. Я не только умственно, но и физически выматываюсь в конце долгого дня.

— Ну, а как насчет сейчас?

Сбитый с толку, я смотрел на нее, когда она забралась ко мне на колени.

— Сэмми, это дом моих родителей…

— Все ушли на ночь, Алекс. Здесь только ты и я. Я твоя жена. Трахни меня, пожалуйста, — умоляла она.

Я не знал, что делать в этот момент. Если я уступлю ей, это заставит ее замолчать? Я закрыл глаза, пока она расстегивала мой ремень. Может быть, я смогу это сделать? Конечно, Шарлотта поймет, что мне придется сделать это, чтобы сохранить секрет. Если у Саманты не будет причин для беспокойства, то мы с Шарлоттой сможем продолжать встречаться. Да, это было именно то, что мне нужно было сделать.

Я почувствовал, как мои руки непроизвольно переместились к ее сиськам, сжимая их и стараясь изо всех сил игнорировать огромное чувство вины, которое я сейчас испытывал. Она начала тереться о мой член, стонать мне в ухо высоким тоном, который она издавала, когда была возбуждена. Мои руки нашли путь к ее заднице, пока я не запустил их в ее трусики. Она была чертовски мокрой.

— Вот и все, детка. Я знаю, ты скучаешь по мне, — прошептала она мне на ухо.

Она задрала юбку, готовая сесть на мой член, когда мы услышали шум за дверью.

— О Боже! — вскрикнула Адриана.

Блядь! Блядь! Блядь!

Я оттолкнул Саманту от себя, как будто меня поймали с поличным за чем-то неправильным.

— Простите, ребята, я не подумала… ох уж эти мои глаза! Где этот гребаный отбеливатель? — жаловалась она, качая головой.

— Извини, Адриана, мы думали, что все ушли.

— Я оставила свой телефон внутри. Это просто умора! Чарли бы описалась от смеха. Ладно, пожалуй, я вас оставлю. Пока.

Она помахала рукой, выходя из комнаты. Черт, она собиралась рассказать Шарлотте. Бедная Шарлотта, услышать это, а потом встретиться с этим парнем с татуировкой. Мне нужно было сделать что-то и быстро, не обращая внимания на желчь, поднимающуюся в горле.

— Я забыл спросить кое-что у Адрианы, — бросилась на улицу, отчаянно пытаясь найти их.

Саманта обхватила меня за шею: — Так что просто позвони ей, Алекс. Давай вернемся к тому, на чем мы остановились.

Не говоря больше ни слова, я сдернул ее с себя и побежал на улицу так быстро, как только мог.

Машина уже выезжала задним ходом на подъездную дорожку, и все, что я увидел, это смеющуюся Адриану.

А рядом с ней, очень разбитая сердцем Шарлотта смотрела прямо на меня.

Тридцать вторая глава

Чарли

Настоящее

Эрик крепко сжимает мою руку, мчит меня по оживленным улицам, пытаясь добраться до ресторана с рекордной скоростью. Ему легко, так как он носит плоские туфли. На моих новых туфлях Jimmy Choo появляются потертости, что меня ничуть не впечатляет.

— Эрик, серьезно, не мог бы ты притормозить, — кричу я, изо всех сил стараясь не отстать.

— Я просто не хочу опоздать. Танго отпустит тебя, если ты не придешь вовремя.

Tango — это очень веселый испанский ресторан в Челси. В честь моего дня рождения Эрик приглашает меня на ужин. Я более чем счастлива остаться дома и утопиться в своих печалях, но Эрик предлагает провести день, полный «нашего» времени — шопинг, массаж, педикюр и, конечно, ужин в лучшем ресторане, чтобы продемонстрировать наши только что одетые и изнеженные тела.

— Вот мы и пришли!

Мы заходим в ресторан, где толпы людей стоят в барной зоне в ожидании обслуживания. Все столики, насколько я вижу, заняты, и я, виноватая в том, что мы замедлили шаг, молюсь, чтобы наш заказ все еще был в силе.

— Сэр, мадам, пожалуйста, позвольте мне проводить вас к вашему столику.

Официант ведет нас сквозь толпу, проходя мимо столиков, которые все заняты. Я подталкиваю Эрика, пожимая плечами с растерянным выражением лица. Наверняка столик находится где-то сзади, рядом с кухней и туалетом. О, ну, по крайней мере, у них есть караоке после десяти. Официант отодвигает в сторону большую бархатную бордовую штору, после чего раздается громкое

— Сюрприз!

Моя рука сжимает грудь, а рот открывается в шоке. Вокруг огромного стола стоят Никки и Рокки, Адриана и Элайджа, Эмма, Бекки, новый помощник в нашем офисе, Джулиан, и, конечно же, Лекс. Мои глаза мечутся туда-сюда, в груди нарастает паника.

Джулиан и Лекс в одной комнате?

Я задушу того, кто это спланировал.

Эрик.

Он мертв для меня.

Заставляя себя улыбнуться и игнорируя узлы, образующиеся в моем желудке, я на мгновение отбрасываю эти мысли. Помимо конфронтационного аспекта того, что Джулиан и Лекс снова находятся в одной комнате, то, как мы с Лексом расстались, остается незавершенным. Мы не разговаривали друг с другом после драки в моем офисе. Он не пытался связаться со мной, а я слишком чертовски упряма, чтобы связаться с ним.

— Вау, ребята, это… невероятно, — я вздыхаю, принимая все это, — Тебе действительно не стоило этого делать.

— Время твоей смерти, Эрик — после того, как закончится эта вечеринка.

Мой взгляд сканирует комнату, любуясь изумрудно-зелеными воздушными шарами, покрывающими потолок. Это почти похоже на День святого Патрика, если бы вы не знали, что это мой любимый цвет.

— Разве не так? Никки придумала это и пригласила всех, — торопит Эрик, быстро указывая пальцем на ребенка, который заслуживает того, чтобы оказаться в углу для непослушных.

Я смотрю на Никки кинжальными глазами. Ее лицо искажается в коварной ухмылке, зная, какую игру она ведет с моей так называемой личной жизнью. Я могу задушить ее голыми руками. Как, черт возьми, я переживу эту ночь целым и невредимым? Я смотрю на бутылки сангрии, стоящие на столе, подсчитывая, сколько их понадобится, прежде чем все превратится в одно большое пятно. Мой мгновенный план побега прерывается, когда один за другим каждый из них подходит ко мне, чтобы поздравить с днем рождения.

— С днем рождения, горячая штучка! — Рокки крепко сжимает меня, поднимая высоко. Его объятия удушающие только из-за его большого роста. Он отпускает меня, позволяя мне перевести дух.

Следующей меня обнимает Адриана: — Шар, с днемрождения! Серьезно, тебе очень идет это платье от Dior.

— Я знаю, правда? — говорю я, проводя руками по ткани, — Я также купила его в синем цвете.

— Даже не думай одалживать его, Адриана. Я первая позвонила, — Никки останавливается рядом с ней. Она наклоняется и крепко обнимает меня, шепча мне на ухо, — Сюрприз. Спорим, ты не ожидала такого.

— Я так готова убить тебя прямо сейчас, — я стиснула зубы, — Расплата будет сладкой, мой друг.

— Пусть начнутся игры, — продолжает она с ухмылкой.

Это будет чертовски длинная ночь.

Я начинаю нервничать, зная, что рано или поздно мне придется поздороваться с Лексом. Прошло всего три дня, восемнадцать часов и десять минут с тех пор, как он в последний раз прикасался ко мне. Черт, мне нужно посмотреть на вещи в перспективе. С каких пор моя вагина управляет моей жизнью? Не отвечай на этот вопрос.

Джулиан стоит передо мной, отрывая меня от моих садистских мыслей о Лексе. Он выглядит так щеголевато в своих темных джинсах и черном свитере.

Видит ли он вину в моих глазах?

Чувствует ли он прикосновение другого мужчины, задерживающееся на моей коже?

Улыбнись и веди себя нормально.

— С днем рождения, красавица, — он обхватывает меня руками, прижимая к себе, и медленно отпускает, чтобы поцеловать в губы. Все вокруг нас смотрят, одни с обожанием, другие с презрением.

— Спасибо. Ты опять забыл плащ?

— Я оставлю это на конец ночи, — шепчет он мне на ухо.

Мое тело вздрагивает от звука его голоса. Я не знаю, чем закончится эта ночь и с кем она закончится. Я избегаю смотреть Лексу в глаза, потому что, без сомнения, он сейчас в бешенстве. Цитируя его, он не делится. Не то чтобы я была его, но попробуйте сказать ему это.

Я продолжаю получать объятия от остальных, конечно, последним был Лекс. Он стоит передо мной в черных джинсах, блейзере и угольно-серой рубашке. Его копна беспорядочных волос великолепно уложена, его точеная челюсть ухмыляется мне, его глаза освещают всю комнату. Он — секс на ногах, я не могу этого отрицать. Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие, беспокоясь, что Джулиан наблюдает за нашим общением.

Но все, чего я хочу, это уложить его на стол, облить его член сангрией, пока я буду медленно и быстро отсасывать ему.

Ты хочешь только того, чего не можешь иметь, Чарли.

— Думаю, мне лучше обнять именинницу, — говорит он, наклоняясь, чтобы обнять меня.

Я обхватываю его шею руками, вдыхая его запах, стараясь не закрывать глаза. Глаза всегда выдают его.

— Это платье не помогает тому факту, что я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, — шепчет он.

— Это вызов, мистер Эдвардс?

Я вырываюсь из его объятий, стараясь не задерживаться, оставляя его стоять с недоуменным выражением лица. Мне не следовало этого говорить, я все еще зла на него за то, что он сделал, но мой мозг весь в облаке секса, пытающегося вылезти наружу, и, к сожалению, не вовремя, чтобы я могла ответить чем-то более подходящим.

Мы все сидим за круглым столом. Джулиан сидит слева от меня, Никки — справа. Лекс сидит прямо напротив меня рядом с Адрианой и Бекки. Бекки уже выглядит так, будто у нее гипервентиляция. Зачем Никки ее наняла, ума не приложу, да и вообще пригласила. Да, она горячая штучка для двадцатидвухлетней. Черт, теперь я чувствую себя старой. Я стараюсь не смотреть, как она общается с Лексом, но не могу себя остановить. Я делаю вид, что рассматриваю ресторан и людей, но когда я возвращаюсь к тому, чтобы сосредоточиться на гостях за моим столиком, я снова бросаю на них взгляд.

Официанты спешат к нашему столику, наполняя наши бокалы сангрией, что побуждает Никки постучать вилкой по своему бокалу, привлекая всеобщее внимание.

— Я бы хотела поднять тост за именинницу, мою лучшую подругу, — объявляет она, — Ты подарила мне восемь замечательных лет дружбы, и в мире больше нет никого, кто мог бы терпеть мое дерьмо так, как ты. О, кроме тебя, детка, — Рокки поднимает бокал, гордясь своим статусом киски, — Чтобы было веселее, я хочу, чтобы каждый за столом рассказал свою историю о том, как он познакомился с Чарли. Я начну с Рокки и меня.

О Боже. Неуклюжие, неловкие истории о Чарли не входят в мой список того, о чем стоит вспоминать.

— Мы познакомились с Чарли на первом курсе колледжа. Она должна была стать моей соседкой по комнате. Это было в пятницу днем, и она должна была приехать только в субботу утром, — Никки смеется, качая головой. Я присоединяюсь к ней, точно зная, как будет развиваться эта история, — Ну, мы с Рокки решили воспользоваться последним днем, проведенным вместе. Это также был первый раз, когда мы решили, гм, поэкспериментировать с некоторыми вещами.

Я начинаю смеяться сильнее, смущение еще свежо в моей памяти.

— В общем, Чарли приехала раньше и вошла к нам, Рокки был привязан к кровати с повязкой на глазах, а по всему его телу стекал шоколадный соус. Я была шокирована, но не так сильно, как она. Она испугалась и выбежала из комнаты. У нее шла кровь из носа, и я не знала, что делать. Я хотела помочь ей, но Рокки был связан, и я должна была его развязать. Я стояла там голая, металась между ними двумя, вся в шоколаде.

Весь стол сильно смеется, Рокки плачет от смеха.

— После этого я сильно обижала Чарли, но вскоре поняла, что ненавидеть ее невозможно. Она стала моей лучшей подругой, поддерживала меня во время рождения Уилла, оказала нам честь быть его крестной матерью и помогла мне следовать моей мечте в профессиональном плане. Я не смогла бы сделать это без тебя, Чарли, — она снова поднимает свой бокал, а затем наклоняется и крепко обнимает меня.

— Для протокола я хотела бы отметить, что Рокки был привязан к тому, что должно было стать моей кроватью. Я не могла заснуть без кошмаров в течение нескольких недель, — . хихикаю.

— Лучше, чем когда ты вошла к нам на кухню, — рычит он.

— О боже, Рокки, мне понадобились годы и сотни долларов на терапию, чтобы забыть об этом. Мораль этой истории такова: всегда закрывай глаза и стучи в дверь, когда приходишь к Рокки и Никки.

Весь стол истерически смеется. Рокки продолжает рассказывать о своих сексуальных похождениях, пока Никки не ударяет его по руке, напоминая, что она сидит рядом с ним.

— Я следующая! — Адриана поднимает руку, как нетерпеливый первоклассник. Она стоит, держа свой бокал, как будто это свадебный тост или что-то в этом роде. От одного этого образа мне уже хочется разразиться смехом.

— Я познакомилась с Чарли в школе. Мы обе были в средней школе. Это был мой первый день после переезда из Чикаго. Мне было восемь, и я проходила через стадию желания быть похожей на Блоссом.

— О-ем-ги, я любил ее! — воскликнул Эрик. Конечно, любил.

— В общем, в тот день я была немного расстроена, потому что никто не хотел со мной разговаривать. Наступило время обеда, и я сидела за столом одна. Она подошла поздороваться. Я знала, что ее зовут Шарлотта, потому что мне казалось, что это такое красивое имя. У нее были длинные каштановые волосы и большие карие глаза. Я завидовала ей, потому что у меня была короткая стрижка боб, совсем не такая, как у Блоссом. Она спросила, можно ли ей присесть, и представилась, после чего потянулась в сумку, чтобы взять свой ланчбокс, в то же время, что и я. Мы вытащили наши ланчбоксы, на обоих было написано «Джоуи Лоуренс». Это была пара, созданная на небесах, — она улыбается, ее глаза стекленеют, — С того момента я поняла, что у меня есть лучшая подруга.

В ее рассказ вкрадывается нотка грусти, но быстро, пытаясь сменить тон, я продолжаю рассказывать о Блоссом: — Наша дружба не помогла убить одержимость Блоссом, это точно.

Лекс качает головой, ухмыляясь: — Если бы мне пришлось посмотреть еще один эпизод или услышать, как Адриана говорит о ней, я бы сошел с ума. Помню, у нее на потолке над кроватью висел плакат с Джоуи Лоуренсом без рубашки. Папа заставил ее снять его, и она проплакала целую неделю.

— Я совсем забыла об этом, — вздохнула Адриана, — Когда папа заставил меня снять его, мы повесили его в комнате Чарли над ее кроватью. Это длилось одну ночь, пока папа Чарли не заставил ее снять его.

Я чуть не выплюнул свое вино, вспомнив, что произошло дальше.

— На следующий день после обеда мой отец и доктор Эдвардс рассказали нам о птичках и пчелках. Что для девочек нашего возраста неприлично смотреть на взрослых мальчиков без рубашки. Это было так смешно. Двое взрослых мужчин пытались объяснить нам простыми словами, а Адриана, конечно, продолжала задавать технические вопросы.

Я разразилась смехом, за мной последовал весь стол. Адриана была такой большой частью моего детства, и я очень по ней скучала. Она встает со стула и подходит ко мне, крепко обнимая меня. Я не хочу отпускать ее, и когда я чувствую, как слеза падает мне на плечо, я делаю то, что сделала бы любая лучшая подруга, — говорю ей, чтобы она не испортила макияж.

— Не хочу вас расстраивать, ребята, но она все еще влюблена в него. Хотя над нашей кроватью нет плаката, — Элайджа смеется.

— Алло, он дилф! — восклицает Адриана.

Эмма поднимает брови, любопытствуя: — ДИЛФ?

— Папа, которого я хотел бы трахнуть, — отвечает Эрик вместо Адрианы.

— Ладно, ладно. Хватит обо мне, — Адриана поднимает руки вверх, затем поворачивается лицом к Джулиану, — А как насчет тебя, Джулиан? Как ты познакомился с Чарли?

Я удивлена, что она спрашивает, учитывая, что Лекс потом устроит ей разнос, но если и есть кто-то, кто будет терпеть его дерьмо, так это Адриана.

Плечи Лекса напрягаются, явно не желая слушать эту историю. Я смотрю, как он пристально смотрит на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли или что-то в этом роде. Джулиан обнимает меня, заставляя Лекса принять угрюмый вид. Он сжимает свою салфетку в клубок, переводя взгляд на стол.

Это затишье перед бурей.

Я жду, когда он выйдет из себя.

Это лишь вопрос времени.

— Ничего такого, как вы, ребята, учитывая, что это было всего три месяца назад. Мы познакомились в нашем местном спортзале. Я увидел, как она тренируется. Я имею в виду, она великолепна, ее невозможно не заметить. В тот день я решил поговорить с ней. Я подошел, и первое, что она сказала, если я правильно помню: Эм… да, давай. Я вытерла его и все такое, так что можешь не беспокоиться о потнице или сыпи. Подожди, а потница — это то, почему мы должны его вытирать, или ты можешь «подхватить герпес»? Слушай, я ничего не знаю о герпесе, так что мы можем забыть, что я вообще об этом говорила?

— Боже мой, Чарли, ты этого не говорила, — Рокки хлопает в ладоши, громко хихикая, — И для протокола, потные цыпочки — это горячо.

Стол снова разражается смехом, все, кроме Лекса. Смущение переполняет меня. По сей день я не могу поверить, что сказала это. Обычно я прекрасно себя чувствую рядом с парнями, но в тот момент, когда он подошел ко мне, я вела себя как пятнадцатилетняя девочка, познакомившаяся с One Direction.

— Эм, да, вообще-то да. К моему большому смущению, — я покраснела.

— О, Чарли, это похоже на любовь с первого взгляда, — дуется Никки, явно пытаясь спровоцировать Лекса. Я пинаю ее под столом, за чем следует ой и взгляд «что ты сделал, что ты сделал».

— Вот почему я хотел, чтобы она стала моей женой. Я был бы глупцом, если бы отпустил такую женщину, — говорит Джулиан, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку.

Всеми фибрами своего существа я отчаянно пытаюсь не смотреть в глаза Лексу, но я все же ускользаю и встречаю его взгляд. Невозможно отрицать, что он в ярости, но Лекс — эксперт в классическом покерфейсе. Он старается, чтобы его чувства не проявлялись через выражение лица. Он может смотреть с пустым лицом, но его глаза выдают его истинные чувства. Они темные, отражающие его настроение. Я знаю его лучше, чем кто-либо другой. И, по правде говоря, он может сказать то же самое обо мне.

Я не знаю, что делать, поэтому я пью, потому что пьяная Чарли лучше, чем тревожная Чарли. Я никак не могу отвести его в сторону, чтобы Джулиан не усомнился в том, что я делаю. И кроме того, это не место для разговоров. Слишком много глаз, слишком много ушей, и слишком велик шанс быть пойманным.

— Хорошо, я следующий, пожалуйста, — вклинивается Эрик.

Сколько стаканов сангрии он уже выпил? Судя по громкости его голоса, я бы сказал, что не меньше четырех, а к пяти он будет танцевать на столе. Клянусь, он такой дешевый пьяница.

— Мы познакомились около восемнадцати месяцев назад. Она въехала в меня задним ходом.

Рокки разразился смехом, выплевывая свой напиток: — Чувак, это вообще возможно?

— Ее такси, Рокки, — Эрик вздохнул, пытаясь сдержать смех, — Итак, пока таксист выходил и спорил, чья это была вина, Чарли начал разглагольствовать о том, что опаздывает на работу. Я, конечно, возразил, сказав, что это не так плохо, поскольку я опаздываю на собеседование. За нами подъехало другое такси, и мы оба одновременно бросились в него. Я опередил ее, быстро закрыв дверь, когда такси отъехало. Я высунулся из окна и вспомнил свои точные слова: «Извини, дорогая, ты можешь сколько угодно топать своими хорошенькими «Лабутенами», но я из-за тебя не опоздаю.

— О, Эрик, пожалуйста, не говори мне, что это было твое собеседование, чтобы работать на Чарли? — Адриана скривилась.

— Точно в точку. Я сидел в ее кабинете, довольный собой, что пришел вовремя. Когда она ворвалась, вся насупленная, я был шокирован, а выражение ее лица? Бесценно.

— Но я все равно наняла тебя, — напомнила я ему, — Как левая рука, я не могу жить без тебя.

Он встает и спешит ко мне. В мире нет никого лучше Эрика, и с тех пор моя жизнь никогда не была прежней: — Мой инь — твой янь.

Веселье продолжается: остальные гости по очереди рассказывают всем, как они познакомились со мной. Сангрия продолжает литься, а мой бокал все пустеет. Я официально сбилась со счета, но, по крайней мере, мои нервы успокаиваются, и теперь я начинаю хихикать.

— О-эм-джи, Лекс, мы не можем тебя пропустить, — восклицает Эрик.

— Я не думаю, что могу вспомнить, когда ты впервые встретил Чарли… — тихо говорит Адриана.

Лекс делает глоток сангрии. Мой разум затуманен, я пытаюсь вспомнить, когда мы впервые встретились. Я сижу неподвижно, пристально глядя на него.

— Мне было пятнадцать. Я практически все лето вкалывал за коллекционный комикс о Бэтмене, который увидел в магазине в Сакраменто, — его взгляд снова прикован к столу, а пальцы перебирают край стакана, стоящего перед ним, — Наконец я накопил денег, купил его и пошел в нашу гостиную, чтобы почитать. Адриана там смотрела телевизор и ела последнее печенье. Мы с ней поссорились, как это обычно бывает с братьями и сестрами, и я решил, что раз уж выдался хороший день, я пойду в наш домик на дереве и почитаю эту книгу. Я забрался наверх и обнаружил маленькую девочку, плачущую в углу. Я еще не был знаком с Шарлоттой, но Адриана постоянно о ней рассказывала, поэтому я решил, что это она.

Мое сердце замирает, я точно знаю, о каком моменте он говорит, и какую боль я испытала в тот момент, когда мне казалось, что мой мир рушится. Я была ребенком, но это не значит, что мне не было больно. Это была первая серьезная ссора моих родителей, после которой мама вырвалась и уехала на три дня.

— Я присел рядом с ней, чтобы спросить, не хочет ли она поговорить. Она была расстроена тем, что ее родители сильно поссорились. Я помню, как она спросила меня, стоит ли ей искать маму. Мне было всего пятнадцать, поэтому давать советы ребенку было трудно. Помню, я сказал ей, что все как-нибудь образуется. Она увидела, что я несу комикс, и сказала, что Бэтмен — ее любимый супергерой всех времен, и я сделал то, что сделал бы любой, увидев ее улыбку.

— Ты дал ей комикс? — спросила Никки, ее глаза расширились.

— Да, я подарил ей комикс. Она выглядела такой счастливой.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — в один голос сказали Адриана и Никки.

В кои-то веки он выглядит застенчивым. Александр Эдвардс никогда не стесняется. Его глаза встречаются с моими, уголок его рта приподнимается в полуулыбке. Я не могу поверить, что он сделал это. Я помню этот комикс. Я читала его каждый вечер. Бэтмен был моим любимым. Какая ирония в связи со всей этой историей с Джулианом. В то время я не знала, как тяжело он работал ради этого, и, возможно, если бы я знала, я бы не позволила ему отдать его мне. Но мне было всего восемь, и он был братом моей лучшей подруги, никем особенным, просто человеком, который раздражал нас и забирал пульт, когда мы хотели посмотреть телевизор. Жест был таким добросердечным, но это был Лекс.

Был, напоминаю я себе.

Джулиан прерывает момент, поднимает свой бокал и поздравляет меня с днем рождения. Мои друзья аплодируют, но как бы я ни старалась, я не могу выбросить эту историю из головы. Это почти как сцена из фильма. Я смотрела на нее, наблюдала за окружающими, но как бы я ни старалась, я не могу сосредоточиться. Все, о чем я думаю, это тот комикс и то, что он представлял.

Все смеются, наслаждаясь обществом друг друга. Сальса-группа играет мягкие испанские ритмы. Приносят еду, и она выглядит фантастически. Каждый из нас накладывает еду на свою тарелку, погружаясь в случайные разговоры. Рука Джулиана на моем плече весит как тонна, его потребность постоянно прикасаться ко мне больше, чем в другие разы, когда мы были вместе.

Я делаю глоток своей сангрии и медленно смотрю на Лекса, стараясь не попадаться на глаза Джулиану. Мое сердце замирает, когда я смотрю, как он болтает с Бекки. Ей нравится внимание, а он выглядит счастливым, говоря о чем-то, чего я не могу расслышать.

Моя кровь начинает закипать.

Как еще называется это чувство?

Ах да, ревность.

Лекс поднимает взгляд и ловит мой взгляд на себе, его губы крепко сжаты. Значит, он хочет поиграть в игры. Я наклоняюсь к Джулиану, прижимаясь к его боку. Его губы касаются моего уха, когда он шепчет сладкие слова, а затем грязные.

Не в силах сдержать румянец на щеках, я небрежно перевожу взгляд на Лекса. Его темные глаза пронзает злобный взгляд, его лицо напрягается, когда он пытается запугать меня через стол.

Мы сражаемся, как долго, я не знаю, пока он не наклоняется к Бекки, шепчет ей что-то на ухо, а затем встает и уходит из-за стола.

Я не могу уйти, не сейчас, не вызывая подозрений у Джулиана. Когда мои пальцы многократно стучат по столу, Джулиан кладет свою руку на мою, чтобы успокоить меня.

— Ты выглядишь встревоженной?

— Я? — говорю я, перекрывая музыку, — Я в порядке. Просто много сангрии и необходимость сжечь ее.

Джулиан играет с моим помолвочным кольцом, выражение его лица неподвижно. Я жду с затаенным дыханием, когда он спросит меня о Лексе. В своей голове я пытаюсь придумать ответы, чтобы удовлетворить его, но ничего стоящего нет.

— Мы не часто виделись…, — он замялся, не в силах смотреть в глаза, — С благотворительного бала.

— Мы оба были заняты. Я обещаю, что все наладится. Даже ты сказал, что нам нужно найти свою колею.

— Да, — он поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим, губы крепко сжаты с пронизывающим взглядом, — Когда мы поженимся?

Я несколько раз сглатываю, осознавая свою реакцию на слово «брак». Как раз в тот момент, когда я собираюсь что-то сказать, Адриана подходит ко мне, как будто чувствуя мой дискомфорт.

— Чар, пойдешь со мной в туалет?

Джулиан принужденно улыбается, жестом приглашая меня идти. Элайджа сидит по другую сторону от него, и он использует возможность обсудить статью, которую Джулиан написал о правительстве Гаити.

Адриана берет меня за руку и ведет через столики, пока мы идем к противоположной стороне ресторана, где расположены туалеты. Она останавливается, прежде чем мы доходим до туалета, и достает телефон из своей сумочки Louis Vuitton. Извинившись, она идет к выходу, чтобы ответить на звонок.

В ресторане шумно, и пока я стою здесь одна, я решаю найти Лекса и спросить, в чем его проблема. Когда я выхожу в коридор, где расположены туалеты, он выходит из мужского туалета, удивленно глядя на меня.

Я толкаю его в грудь, злясь по многим причинам: — В чем, черт возьми, твоя проблема, Лекс?

— Шарлотта, не делай этого здесь, иначе ты пожалеешь.

— Пожалею о чем?

Он затаскивает меня в другой туалет, предназначенный только для персонала. Через несколько секунд он закрывает дверь и прижимает меня к ней: — Я предупреждал тебя, — дышит он, находясь в дюйме от моих губ.

В его глазах горит огонь, и я понимаю, что как бы я ни была зла или обижена из-за нашего прошлого и настоящего, контроль Лекса надо мной гораздо сильнее.

Мы — огонь и бензин, смертоносная комбинация, готовая взорваться без промедления.

И самое страшное, что я не могу ничего контролировать рядом с ним.

Я держу спичку, смотрю, как он заливает бензин, и готова смотреть, как мы вспыхиваем. Снова.

Тридцать третья глава

Чарли

Лекс прижимается своими губами к моим.

Прижав меня спиной к стене, он почти выбивает ветер из моих легких, отчаянно желая взять меня в этой маленькой частной ванной.

Я едва успеваю среагировать, как его тело прижимается к моему. Я чувствую, как его член прижимается к моему животу, и мое отчаяние выливается в глубокий стон, когда он прижимает язык к линии моих губ, прежде чем проникнуть внутрь моего рта.

Мои руки тянутся и обвиваются вокруг его шеи, притягивая его ближе к себе. Мы оба теряем себя в этом жарком обмене, и, несмотря на то, что это очень неправильно, я не могу остановиться, моим телом владеет потребность иметь его внутри себя.

Время не терпит отлагательств, и без дальнейших проволочек я тяну руку к его ремню, расстегиваю пряжку и спускаю брюки до щиколоток. Отстраняясь, создавая небольшое расстояние, я задыхаюсь, глядя вниз, чтобы увидеть его прекрасный член, пульсирующий между нами.

Рукой я обхватываю его, поглаживая, пока он хнычет. Он болит так же, как и я. С каждым движением он стонет, удовольствие переполняет его. Я опускаюсь ниже и беру его в рот. Он выгибается назад, умоляя меня остановиться, иначе он взорвется у меня во рту.

Я чертовски дразню его.

Я ввожу его член в рот так далеко, как могу, пока не чувствую, что он слегка входит в заднюю стенку моего горла. Он не толкается дальше. Чем больше я слышу, как он извивается от удовольствия, тем больше я вбираю его в себя.

— Шарлотта…, — мурлычет он, с трудом пытаясь составить предложение.

Я беру его глубже в рот, но я хочу его всего, и нас обоих удивляет, насколько это легко, учитывая его размеры. Он хватает меня за волосы, направляя верх и вниз, пока я не могу больше терпеть, пульсация становится невыносимой.

— Трахни меня сейчас, Лекс.

Он прижимает меня к двери, отодвигая трусики в сторону, чтобы войти в меня. Я задыхаюсь, когда он входит в меня, изо всех сил пытаясь сдержать голос, но мои стоны неконтролируемы.

Я теряюсь, поддаваясь его власти надо мной, над нами. Сдвинув верхнюю часть моего платья вниз, его рот попеременно целует мои губы и поглаживает мои эрегированные соски. Прошло всего три дня, но мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как он заставил меня чувствовать себя так. Его дыхание у моего уха и слова, произносимые едва слышным шепотом, только усиливают удовольствие от всего этого.

Я произношу целую вереницу ругательств, бессвязно подбирая слова, пока его ворчание становится все более интенсивным, а теплое чувство проникает в каждый дюйм моего тела. Закрыв глаза, я едва могу дышать, пока он молча прижимается ко мне. Мне требуется мгновение, чтобы прийти в себя, прежде чем реальность того, что я сказала, начинает проступать.

— Шарлотта, мне… нам нужно поговорить.

— Нет. Послушай, мне жаль. Ты прав насчет всего этого сожаления, — черт, что я говорю? Я не могу себя остановить. Дурацкая гребаная сангрия. Проклятые мексиканцы знают, как напоить нас, белых, это уж точно, — Мы не должны были… Я не должна была говорить…

Он обрывает меня, отступая назад, его характер снова вспыхивает: — Почему ты продолжаешь это делать? Я хочу тебя. Почему тебе так трудно признаться в своих чувствах? Почему, блядь, ты даже не можешь поговорить со мной?

— Потому что между нами все кончено. Я тебе это говорила, — говорю я ему, склонив голову.

— Ты продолжаешь это говорить, но хочешь, чтобы мы только трахались? У меня тоже есть чувства, и это чушь. Раньше у тебя никогда не было проблем с тем, чтобы открыто говорить о своих чувствах.

— Это было другое, — бормочу я, не желая уточнять.

— Почему? — он поправляет брюки, затем проводит руками по волосам, расстраиваясь, — Какого черта ты теперь такая холодносердечная сука?

Его слова проникают глубоко в то место, которое я похоронила до того момента, как увидела его в ресторане. Каждый момент, проведенный нами вместе много лет назад, превратился в болезненные воспоминания. И эта боль, острая, режущая, как лезвие бритвы, по моей нежной коже. Возможно, это я — сука с холодным сердцем, но он не знает, что управлял ножом, который разорвал меня на куски.

Он превратил меня в разбитое месиво, которое мне пришлось убирать самой.

Я горевала по нему, по тому, что у нас было, но я больше не горюю. Теперь я злюсь. Как он посмел заставить меня чувствовать, что я могу контролировать то, как все закончилось между нами. И как он посмел думать, что я могу так легко забыть о шрамах, которые он оставил после себя.

— Ты…, — кричу я в ответ, мое тело содрогается, — Ты сделал это со мной. Ты заставил меня бояться чувствовать что-либо.

Я отхожу от него, а он стоит с открытым ртом. Поправляя платье, я возилась с дурацким замком, на грани слез, но нет, Чарли не плачет из-за проблем с мальчиками, больше нет.

Его лицо меняется, он внезапно становится спокойным: — Сегодняшний вечер будет последним, когда ты видишь Джулиана. Я же сказал тебе, я не делюсь.

— Не говори мне, кого я могу или не могу видеть. Это моя жизнь, Лекс. Ты решил уйти из нее, вот и разбирайся с последствиями, — отстреливаюсь я.

— Я не повторю эту ошибку. Скажи ему сегодня вечером, что все кончено. Ты моя. Я не делюсь, и я не отступлю. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

Меня пугает не крик или вопли, а спокойствие в его голосе.

После долгих волнений замок наконец-то открывается. Выбежав из отдельной ванной комнаты, я быстро вхожу в женский туалет, сталкиваясь с Никки: — Вау… ты в порядке, Чарли?

Я попросил ее отойти, когда забежал в кабинку. Захлопнув дверь, я закрываю глаза, желая, чтобы слезы прекратились. Когда мои ноги становятся липкими, я отвлекаюсь на необходимость привести себя в порядок.

Сделав глубокий вдох, я выбрасываю туалетную бумагу, смываю воду и выхожу, чтобы увидеть Никки в ожидании.

— У тебя действительно все плохо… только не с тем человеком.

— Никки…, — я спотыкаюсь на словах, не зная, что сказать.

Положив руки на трюмо, я смотрю в зеркало. Я выгляжу ужасно, а мои губы красно-красные, хотя помада потускнела. Мои волосы неухоженные и не уложены. Достав из сумочки косметику, я как можно лучше подкрашиваю лицо, поправляю волосы и снова наношу помаду.

— Послушай, Чарли, ты не можешь всегда все контролировать, в том числе и свои мысли. Иногда нам просто нужно кому-то довериться.

— Я не хочу говорить об этом… не сейчас.

Я привыкла держать свои чувства в бутылке, и я не собираюсь тратить свой день рождения на то, чтобы открыть банку с червями, известную как мое прошлое. Сейчас нам нужно повеселиться, и если это означает, что мне придется игнорировать всю драму, которую я сама себе создала, выпив огромное количество сангрии, то так тому и быть.

Когда я иду обратно к столу, моя недолговечная уверенность сменяется паникой, поскольку Лекса нигде не видно. Через несколько минут я вижу, как он возвращается к нашему столику с Адрианой.

Она болтает без умолку, но он выглядит ошеломленным. Иногда с ней такое бывает, но я знаю, что это не из-за того, что она говорит. Когда они садятся, он смотрит на меня, а Рокки начинает говорить с ним о бейсболе.

Я рада, что он вернулся, несмотря на то, что раньше мне хотелось оттолкнуть его как можно дальше. Но что теперь? Что мне делать? Он продолжает, притворяясь: — Меня здесь нет, что хорошо, потому что Джулиан все еще здесь, и я должен принять решение сегодня вечером.

Это глупо.

Такое важное решение не может быть принято за одну ночь, когда ты пьян в свой день рождения.

— Мой невероятно хороший коллега работает на ESPN здесь, на Манхэттене. Только благодаря ему я постоянно получаю отличные места. Завтра вечером у меня есть места в ложе на игру «Янкиз», если вам интересно. Я бы хотел представить тебя ему, — говорит Лекс Рокки, доедая последнюю порцию. Он выглядит голодным. Конечно, после того траха в ванной.

— Чувак, ты, блядь, серьезно? Ты говоришь о Брэдли Сандерсе?

— Да, это он. Мы владеем частью акций в загородном клубе в Хэмптоне, — говорит ему Лекс.

Это все, что я услышала из разговора, прежде чем Эрик объявил, что настало время подарков. Я оставляю место рядом с Эммой и возвращаюсь на свое собственное, поправляя себя, сидя в промокших трусиках, которые крайне неудобны. Неужели все за столом видят, что меня только что трахнул Лекс напротив двери в ванную?

Джулиан не ведет себя иначе, слава Богу. Он снова обнимает меня, Лекс наблюдает за этим с забавным выражением лица.

Эрик и Адриана говорят в унисон, держа в руках коробку, завернутую в серебристую бумагу с огромным зеленым бантом: — Это от Элайджи и нас, конечно же. С днем рождения!

Когда я разворачиваю подарочную бумагу, от одной только коробки мне хочется намазать штаны кремом. Передо мной лежит коробка цвета загара с фирменной надписью Christian Louboutin. Я медленно открываю ее, смакуя каждый момент, но чертовски взволнованная. Перед моими глазами появляется пара туфель с изумрудными шипами. Шпильки блестят, как бриллианты, когда я подношу их к свету. От них захватывает дух.

— Боже мой, ребята… Я даже не могу… вау! Это невероятно, но я не видела их в осенней линейке?

— Дело не в том, что ты знаешь, а в том, кого ты знаешь, Шар, — Адриана подмигивает в то же время, когда Эрик радостно хлопает.

Я подхожу и обнимаю их троих. Сидя, как Золушка, я надеваю туфли на ноги. Они идеально подходят. Подарки продолжают поступать, и с каждым разом я чувствую все большую благодарность за то, что меня окружает такая замечательная компания друзей.

Джулиан объявляет, что мой подарок будет вручен позже: — Чтобы ты открыла его наедине.

Я поворачиваюсь, чтобы поцеловать его в щеку, но он двигается так, что наши губы встречаются.

— О, разве они не такие милые, — восторгается Никки, глядя прямо на Лекса.

Улыбаясь, я отстраняюсь, вытирая нижнюю губу Джулиана большим пальцем.

Заметка для самоубийства Никки голыми руками.

— Наша очередь! — Никки и Рокки передают мне коробку.

Если дни рождения в прошлом и научили меня чему-то, так это тому, что открывать подарки нужно с осторожностью. Я развязываю бант первой коробки, медленно сдвигаю крышку, чтобы открыть бумажную копию одной из моих любимых книг.

— Открой книгу, — уговаривает Рокки.

Я открываю книгу, на внутренней стороне которой стоит подпись не кого иного, как самого автора.

— Ты шутишь? Как тебе удалось получить этот автограф?

— Дело в том, кого ты знаешь, — повторяет Рокки.

Ошеломленный таким подарком, я провожу пальцами по обложке. О, книжный парень, мы снова встретились.

— Не забудь про следующую коробку, Чарли.

Я открываю крышку следующей, и вот, пожалуйста, мои инстинкты оказались верны. Я поднимаю то, что кажется хрустальным вибратором: — В соответствии с темой книги и тем фактом, что ты сломал своего кролика, — замечает Никки.

— Я никогда не говорила, что сломала его.

— О Боже, это прямо как мой. Правда, Элайджа?

Лекс сморщился, неодобрительно покачав головой: — Ты не просто сказала это.

— Продолжай, есть еще кое-что, — уговаривает Никки.

Это похоже на мешок секс-игрушек Мэри Поппин. Я достаю наручники, затычку и флоггер. После застольного обсуждения того, как следует использовать каждую из них, я благодарю Никки и Рокки, избегая любой ценой смотреть на Лекса, которого, кажется, забавляют все игрушки. Моя сумочка вибрирует, и под столом я читаю текст.

Лекс: Я уже спланировал, когда и где все эти предметы будут использованы на тебе.

Телефон выскальзывает из моей руки и падает на пол. Пока я извиняюсь, чтобы найти его, я не могу не смотреть на ноги Лекса. У меня чуть не случился приступ коронарии, когда я увидела, как его рука потирает переднюю часть брюк. Сукин сын! Я сажусь обратно и пытаюсь как можно лучше успокоиться. Он не смотрит в мою сторону, но ухмылка на его лице говорит обо всем.

— Пора открыть твой подарок от Лекса, — Адриана подталкивает руку Лекса ко мне.

Вместо этого он встает и подходит ко мне, протягивая мне небольшую коробку: — С днем рождения, Шарлотта.

Лекс известен тем, что дарит экстравагантные подарки. Я возилась с бантом, который лежал на коричневой коробке. Я нервничаю, а то, что весь стол наблюдает за мной, предугадывая каждое мое движение, делает это еще хуже. Когда бант развязывается, я поднимаю крышку. Внутри лежит коробочка от Тиффани. Мое сердце трепещет при виде знаковой голубой коробочки в моей руке, и я с ужасом думаю о содержимом, которое находится под ней. Я поднимаю крышку коробки, и мое сердце замирает, когда мои глаза видят содержимое. Это ожерелье, но мне хочется плакать не из-за ожерелья, а из-за подвески — бело-золотой птицы феникс, инкрустированной бриллиантами.

— Лекс… я… спасибо тебе, — задыхаюсь я.

Если бы он только знал, что это действительно значит для меня. Как эта крошечная птичка символизирует гораздо больше, чем я могу когда-либо сказать ему в этот момент. Я встаю, ноги дрожат, и обнимаю его очень крепко.

— Как ты узнал?

— Твоя татуировка. Я знаю, что она много значит, просто я хотел бы, чтобы ты сказала мне почему, — шепчет он.

Я совсем забыла о татуировке и о той ночи, когда он спросил меня. Он отстраняется от меня, достает ожерелье из коробки и просит меня повернуться. Положив кулон мне на грудь, он застегивает зажим сзади. Словно вставляя недостающий кусочек пазла на свое место, в этот момент все кажется правильным.

Ночь продолжается, и мы расслабляемся, пьем, рассказываем истории. Появляется объявление о том, что караоке-сцена открыта. Ресторан ликует. Я замечаю, что аплодисменты исходят от автобуса с японскими туристами, которые сидят ближе к сцене. Необычно, ведь это испанский ресторан.

— О-мой-Бог, Чарли! Время дуэта! — Эрик мчится к сцене, хватая книги для караоке. Пять из них, если быть точным. Мои друзья просматривают книги, обсуждая песни, которые они хотят спеть. Я пью еще один стакан сангрии. Она мне чертовски нужна, если я собираюсь петь караоке с Эриком. Я слышу, как Джулиан шуршит своими вещами рядом со мной, только сейчас заметив, что он молчит с тех пор, как Лекс подарил мне ожерелье.

— Что-то не так?

— Слушай, Чарли, я пойду, — он встает из-за стола, не подозревая, что на самом деле просто встанет и уйдет, ни с кем не попрощавшись. Когда он уходит, я бросаю свою салфетку на стол и следую за ним на улицу. Нас встречает прохладный ветерок, и он мгновенно поворачивается ко мне лицом с прищуренным выражением лица: — Между тобой и Лексом что-то происходит?

Я застигнута врасплох, мой разум ломает голову, думая, как правильно ответить на этот вопрос.

— Джулиан, он просто друг.

— Я не дурак, Чарли. Я знаю, какого типа парень Эдвардс. Это то, чего ты хочешь?

— Джулиан. Лекс — это прошлое. Я не хочу с ним ничего иметь, — слова причиняют боль, когда покидают мой рот. Вот я пытаюсь спасти эти отношения, но зачем? Я разрушила то, что у нас с Джулианом есть, своими неосторожными действиями. С этого момента наши отношения — не более чем ложь. Вина, если я не открою правду, никогда не будет построена на честности и любви. Я все разрушила, и все из-за того, что кто-то другой сидел в этом ресторане.

На его щеках заметен румянец, руки скрещены перед грудью. Правда отчаянно хочет быть сказанной, но я сдерживаюсь, боясь внезапно потерять Джулиана.

— Я схожу с ума, ясно? Это…

— Ничего, — успокаиваю я его, — Лекс — это ничего.

— Ну, для меня это не кажется пустяком, — повышает он голос, в его тоне кипит ревность, — Я люблю тебя, я попросил тебя выйти за меня замуж. Потом он возвращается в твою жизнь, а я — что? Твой план Б на случай, если он снова тебя поимеет?

— Джулиан…, — я тянусь к его руке, но он отдергивает ее.

— Послушай, Чарли…, — он колеблется, потом лезет в карман и достает маленькую коробочку, — С днем рождения. Решай, кто тебе нужен на самом деле. Но сейчас мне нужно время… Я не могу сделать это прямо сейчас.

Я стою одна на тротуаре, пока он уходит, сворачивая за угол. Моя рука сжимает крошечную коробочку, не зная, что делать. Я возвращаюсь в ресторан и стою у двери. Открываю коробку, внутри лежит ключ, верхняя часть которого имеет форму символа Бэтмена. Я читаю записку, прикрепленную к ключу.

Ключ от моей пещеры Бэтмена… нашего нового дома.

Я кладу ключ обратно в коробку, и слеза скатывается по моей щеке. Какого черта я делаю, и, самое главное, какого черта я хочу?

Ну, я знаю, чего я хочу, но боюсь, что если я скажу это вслух, пути назад не будет. Есть шанс, что дорога окажется тупиковой и приведет меня обратно к тому, с чего я начал.

Я возвращаюсь к нашему столику, немного шатаясь, так как сангрия наконец-то смогла пробиться через мои вены. Когда я наконец замечаю всех, они поддерживают Рокки, который поет «Call Me Maybe».

Никки выглядит убитой, склонив голову и многократно покачивая ею. Когда песня заканчивается, толпа ревет, и японские туристы достают свои ручки и автографы, умоляя его дать автограф. Рокки ухмыляется, расписывается и фотографируется с туристами. Наш стол в истерике. Наконец, Никки начинает смеяться.

Эрик все еще пытается решить, что петь. Он сидит и выкрикивает строчки каждой песни, пытаясь добиться идеальной подачи, как будто он проходит прослушивание в шоу «Голос».

Мое внимание переключается на Адриану, которая уговаривает Лекса спеть. У Лекса прекрасный голос — мягкий и успокаивающий. Он не из тех, кто встает и поет перед толпой, однако его внезапный прилив смелости меня заинтриговал.

Он подходит к сцене, когда называют его имя, и коротко говорит с человеком, отвечающим за музыку. Поднявшись на сцену, он садится за рояль. Свет приглушается, и толпа ревет, когда он начинает играть по нотам. Мое сердце бьется так громко, соревнуясь с громкостью исполняемой музыки. Пока толпа сидит в молчаливом обожании, мелодия становится все более знакомой. Бруно Марс — «Когда я был твоим мужчиной».

Я закрываю глаза, впитывая каждое слово песни. Это значит для меня больше, чем что-либо другое.

Пришло ли время наконец-то простить?

Ему больно.

Моему Алексу больно.

Он прав. У него тоже есть чувства, и я не могу стать настолько холодной, чтобы не признать этого. Нам нужно поговорить, но не сегодня. Не в мой день рождения. Не в тот вечер, когда мой жених ушел от меня и сказал, что ему тоже больно.

Я — разрушительный шар, уничтожающий все на своем пути. Люди страдают из-за меня, из-за моих необдуманных действий.

Я не знаю, кем я стала, но когда я смотрю на него на сцене, восхищаясь его мужеством обнажить свою душу передо мной на глазах у всех, в моей голове загорается свет.

— Я знаю песню, которую мы будем петь, — говорю я, мой голос едва слышно шепчет.

— Что это, Чарли? — спрашивает Эрик.

Я наклоняюсь и говорю ему. Если я не могу поговорить с Лексом, я последую его примеру, выражу свои чувства через эту единственную песню и надеюсь, что он поймет, что мне от него нужно.

Что мне нужно, чтобы исправить нас.

Тридцать четвертая глава

Лекс

Маленькая голубая коробочка стоит на моей тумбочке, постоянно напоминая о ней, мучая меня, когда я сижу в своем гостиничном номере и просто смотрю на нее.

У меня ушло почти все вчерашнее утро на то, чтобы потянуть за ниточки в Tiffany's, чтобы получить бриллианты, инкрустированные в кулон. Слава моим гребаным счастливым звездам, менеджер знает, кто я, так что после того, как куча денег была отправлена в их сторону, кулон был доставлен вручную в мой номер. Я знаю, что это много значит для нее. Когда я спросил ее отатуировке, она отмахнулась от нее в типичной для Шарлотты манере.

Когда, блядь, она откроется мне?

Мы сидим в укромном уголке ресторана. Комната украшена изумрудными воздушными шарами — идея Адрианы, конечно же. Я стою рядом с Элайджей, пока он рассказывает мне о новой работе, которую он начинает в Бруклине.

— Я буду вести уроки рисования для молодежи в YMCA. Это будет хорошая перемена.

— Звучит неплохо. Но как ты себя чувствуешь? Ты уверен, что готов к этому?

Элайджа — самый близкий мне человек, как брат, поэтому мое беспокойство не лишено оснований. Его рак напугал нашу семью, и мы никак не могли его потерять. К счастью, в известной женевской клинике реабилитации онкологических больных была вакансия для него, и еще большее счастье, что один из моих клиентов знал владельца, так что мне оставалось только взмахнуть AMEX, и у них внезапно появилась вакансия. Мне было наплевать на деньги, нам просто нужно было, чтобы он жил. Он хорошо поправился, но я знаю, что ему все еще нужно быть полегче.

— Намного лучше. Ты ведь знаешь, что я обязан тебе жизнью?

— Как насчет того, чтобы ты просто позаботился о моей сестре и сделал так, чтобы она меньше меня раздражала, и мы будем считать, что мы в расчете?

— Договорились! Но, эй, ты же знаешь Адриану. Я могу только пообещать, что постараюсь, — Элайджа смеется.

Мы болтаем между собой, пока не заходит Джулиан. Никки вцепилась в него, схватила его за руку и ведет себя как влюбленный подросток. Какого хрена? Значит, с ним она ведет себя хорошо, а со мной обращается как с отбросом земли. Он ходит вокруг, приветствуя всех, оставляя меня напоследок.

— Эдвардс. Не думал, что увижу тебя здесь, — он пожимает мне руку. Тупой урод.

— Ну, она моя подруга, и меня пригласили.

Адриана затихает, объявляя, что Шарлотта прибыла. Мы закрываем занавес и приглушаем свет. Когда мы кричим «сюрприз», ее лицо бесценно. Она видит меня, потом смотрит на Джулиана. Я знаю, что она в панике. Хорошо, думаю я. Может, теперь она избавится от него. Она выглядит так чертовски сексуально в своем облегающем черном платье с этими сексуальными каблуками. Я хочу, чтобы ее ноги обвились вокруг меня, и я хочу почувствовать вкус ее сладкой киски на своих губах.

Но вместо этого я получаю очень непривлекательные объятия.

Я поздравляю ее с днем рождения, а затем делаю замечание по поводу ее платья. Я знаю, какой эффект я на нее произвожу. Это, блядь, так очевидно. Но это не мешает ей сидеть рядом с этим ублюдком. Что, блядь, я могу сделать? Меня до глубины души раздражает, что он держит свою гребаную руку на ней, как будто она его собственность. Недолго осталось, приятель. Наслаждайся моментом своей славы, потому что скоро ты вернешься на сцену знакомств, желая оказаться на моем месте.

Группа рассказывает истории о том, как они познакомились с Шарлоттой. Кажется, каждый за этим столом что-то значит для Шарлотты, даже этот ублюдок. Я стараюсь быть взрослой. Ладно, это гребаная ложь. Я готов накинуться на него, поэтому я делаю единственное, что могу — флиртую с маленькой блондинкой рядом со мной. Я смеюсь, делая вид, что увлечен ее рассказом о поездке в Канкун. Так очевидно, что она польщена моим вниманием, постоянно прижимает свои сиськи друг к другу, чтобы показать мне свое несуществующее декольте.

Шарлотта становится все более ревнивой, и когда она решает, что месть — это то, что нужно, и наклоняется к нему, я, блядь, ухожу. Может, я и повредил туалетную кабинку в ванной, пнув ее, но, черт возьми, она точно знает, как нажать на мои кнопки. Конечно, она понимает, что у меня проблемы с управлением гневом. Успокоив себя, насколько это возможно, я выбегаю из туалета и сталкиваюсь с Шарлоттой.

Она спрашивает, в чем моя проблема. Я предупреждаю ее, но она не хочет слушать. У меня нет выбора. Она мне нужна. Прошло слишком много времени. Вкус ее губ кажется мне раем на земле. Ее кожа манит меня, ее запах сводит с ума. Это еще больше разжигает мою зависимость, и я не могу сдерживаться.

Я знаю, что мы трахаемся в туалете ресторана, но я никогда не хотел ее так сильно, частично виня в этом платье. Шарлотта заставляет меня чувствовать то, чего я не чувствовал ни к одной другой женщине, и, блядь, то, как она берет мой член глубоко в рот — я готов взорваться прямо тогда и там. Черт возьми, у девушки есть навыки.

Она смотрит на меня сквозь ресницы, в ее глазах чистая похоть. От этого зрелища я теряю дар речи, но мне нужно больше. Поэтому я хватаю Шарлотту и жестко трахаю ее, прижав к двери. Я сдерживался столько, сколько мог, то есть до тех пор, пока она не сказала, что я принадлежу ей.

Она принадлежит мне.

Она сказала это из своих уст.

Первое, что приходит на ум, это то, что я должен кончить в ее киску прямо сейчас. Когда волны интенсивности спадают, ее слова эхом отдаются в моем сознании, и мне нравится то, что я услышал. Нет, мне нравится то, что я услышал, пока она не делает полный разворот на месте и не забирает все обратно.

Мы ссоримся из-за всего. Каждый раз, когда мы трахаемся, мы спорим после этого, заставляя меня хотеть ее еще больше. Я пытаюсь очистить свою голову. Я никак не могу уйти с новым стояком.

Я возвращаюсь к столу и избегаю смотреть ей в глаза. Желая, чтобы наша ссора закончилась, — порочный круг, в котором мы постоянно оказываемся, — я сижу и болтаю с Рокки о спорте. На самом деле он оказывается довольно приятным парнем, но жаль, что его жена — заносчивая стерва. Адриана прерывает нас, пихая передо мной книгу караоке.

— Давай, Лекс, только одну песню, — умоляет она.

— Ты же знаешь, я не пою перед толпой.

— Перестань быть дураком. Ты знаешь, что у тебя чертовски классный голос. Просто сделай это.

— Я никогда не говорил, что у меня его нет. Я просто не хочу петь перед толпой. Ты же знаешь, это не мое.

Эрик объявляет, что наступило время подарков, слава Богу, поэтому Адриана на время отвлекается. Я должен признать, что Шарлотта получила несколько удивительных подарков. Каблуки снова не помогли моей одержимости ее ногами. Когда Никки подарила ей все это извращенное дерьмо, я не мог не послать ей сообщение. Я знаю, что она избегает меня, в смысле, Господи, она только что имела меня в рот, а потом я трахал ее, пока она не кончила. У нее, наверное, до сих пор моя сперма капает из ее киски. Блядь, если это не возбудит все снова. Я пользуюсь возможностью потереть свой член, пока она наклоняется, чтобы взять свой телефон. Я знаю, что она видела, она не могла вернуться обратно более раскрасневшейся. Я отворачиваюсь, не в силах скрыть ухмылку на своем лице.

— Пора открыть твой подарок от Лекса, — с нетерпением говорит Адриана.

Шарлотта выглядит встревоженной. Я подхожу к ней и поздравляю с днем рождения. Когда я протягиваю ей коробку, она медленно берет ее у меня. Я хочу, чтобы она знала, как много она для меня значит, и что я хочу найти способ исцелить нас. Я внимательно наблюдаю за тем, как она достает из коробки кулон с фениксом и ожерелье.

Она держит их в руках, и если присмотреться, то можно увидеть, как дрожат ее руки. Шарлотта благодарит меня, затем встает и обнимает меня, очень крепко. Я ошеломлен тем, как долго она держится. Я знаю, что эта птица символизирует что-то важное в ее жизни. Я погуглил значение. Возрождение, новые начинания. Она сделала татуировку после того, как я ее бросил? Я хочу спросить, но если я снова надавлю, есть шанс, что я потеряю ее, или она убежит в объятия красавчика рядом с ней.

Я беру кулон из ее руки и делаю движение, чтобы она повернулась, пока я застегиваю замок. Феникс идеально сидит на ее груди. Ее сердце бьется быстро, я вижу, как поднимается и опускается ее грудь.

Вечеринка продолжается, и несколько раз я застаю Шарлотту в оцепенении за прикосновением к фениксу. Только спустя некоторое время Джулиан встает и уходит. Она следует за ним, но я не злюсь, как в прошлый раз. Он выглядит взбешенным и, возможно, немного побежденным. Так было со времен истории из комиксов. Надо быть самым тупым идиотом, чтобы не понять, что между нами что-то происходит. Я имею в виду, я трахал ее в ванной. Она пахнет моим членом. Какие еще доказательства ему нужны?

А пока у меня есть идея. Она не будет говорить, а значит, не будет слушать, но музыка значит больше. Я найду в себе мужество спеть, несмотря на нервы, когда буду делать это перед толпой.

— Отлично, Лекс, — визжит Адриана, когда я ей говорю, — Какую песню?

Я не отвечаю ей. Вместо этого я встаю, иду к сцене и разговариваю с руководителем группы. Я спрашиваю его, могу ли я взять их пианино. Шарлотта сидит за столом, выражение ее лица растерянное. Я не знаю, что произошло снаружи, но время пришло.

Я сажусь за пианино и делаю глубокий вдох. Я кладу пальцы на клавиши, свет приглушается, и мое сердце несется со скоростью тысяча миль в минуту. Толпа громко аплодирует, и каким-то образом, где-то, я нахожу свой голос.

Слова льются свободно, как и мои пальцы по клавишам. Я знаю, что она должна была знать эту песню, мой взгляд фокусируется на ней, когда я пою, а она сидит там, не двигаясь. Я хочу, чтобы она знала, что я чувствую, как мне больно, как я сожалею, что оставил ее, и что это всегда была и будет она.

Толпа разражается ревом и свистом. Я встаю и спускаюсь по лестнице. По пути к нашему столику меня останавливают несколько пум, что Рокки не может не прокомментировать.

— Отличная работа, парень, — говорит он, наклоняясь ближе, — Ты видел эту женщину в красном платье? Святая мать…

Никки хлопает его по затылку, и я не могу удержаться от смеха.

Шарлотта сидит тихо, ее глаза не отрываются от моих, словно она собирается что-то сказать. Жаль, что я не могу читать ее мысли. Черт, неужели я наконец-то достучался до нее? Она наклоняется и что-то шепчет Эрику. Он быстро встает и подходит к человеку, организующему музыку.

Я смотрю, как она выпивает целый стакан сангрии, и почти сразу же она выглядит спокойнее. Называют имена Эрика и Шарлотты, и они выходят на сцену. Я не могу не восхищаться ее потрясающей фигурой, когда она проходит мимо меня. Эти изумрудно-зеленые туфли потрясающе смотрятся на ее загорелых ногах. Я хватаю ее за запястье, когда она проходит мимо: — Удачи, Шарлотта, — говорю я.

Ее взгляд снова встречается с моим, как будто она что-то ищет, но я не знаю, потому что она мне не говорит. Эрик приглашает ее за собой, и они выходят на сцену. Ее тело выглядит более расслабленным.

Да, она чертовски пьяна.

Я узнаю песню почти сразу. Ее голос ангельский, и она закрывает глаза, когда поет свою партию. Я сижу и смотрю, впитывая каждое слово, когда она начинает петь «Just Give Me A Reason».

Эрик поет мужскую партию, но я начинаю отключаться, потерявшись в потоке эмоций.

Так вот что она чувствует?

Что мы сломлены.

Я отгоняю эту мысль.

Конечно, нас можно исправить, это же мы, в конце концов. Это не какая-то школьная интрижка. Если я был тем, кто сломал нас, уйдя, тогда что именно ей нужно от меня, чтобы исправить нас?

Толпа аплодирует и свистит, когда песня заканчивается. Слова были просты и понятны. Мы можем научиться любить снова, и мы не сломлены.

По крайней мере, я признаю ошибки, которые совершил и продолжаю совершать. По крайней мере, я пытаюсь. Она должна это видеть, иначе она не стала бы так открыто петь эту песню.

Шарлотта возвращается к столу и садится на стул. Эрик наливает ей сангрию, зачем, черт возьми, я понятия не имею. Ей нужно перестать пить.

Пока она продолжает смотреть на меня, я наблюдаю за ней, не зная, кто первым нарушит зрительный контакт, мы оба словно пытаемся прочитать мысли друг друга. Я первым отворачиваюсь только потому, что женщина рядом со мной просит прикурить, на что я вежливо отвечаю, что не курю.

Играет музыка, и толпа встает, чтобы потанцевать. Атмосфера расслабленная. Сангрия смертельно опасна — она подкрадывается к вам, когда вы меньше всего этого ожидаете. Адриана и Элайджа на танцполе. Эрик учит туристов танцевать «Макарену», и я должен признать, что на это стоит посмотреть. Никки и Рокки исчезают, но их вещи все еще здесь. Несомненно, в ванной их ждет быстрый секс.

— Лексссс, — невнятно произносит Шарлотта, когда подходит и садится ко мне на колени.

— Шарлотта, ты пьяна.

— Нет, не пьяна. Я просто очень, очень, очень, очень счастлива, понимаешь? — она улыбается, беря еще одну рюмку.

— Достаточно сангрии для тебя.

Я отодвигаю стакан, но она хнычет.

— Нет, Лексс… смотри, я в порядке. Видишь, ты мне даже нравишься сейчас.

— Значит, раньше я тебе не нравился?

— Нет, я ненавидела тебя… ненавидела за то, что ты оставил меня одну… оставил нас.

— Ты ненавидела меня, Шарлотта? — осторожно спрашиваю я.

Она обхватывает руками мою шею и притягивает меня к себе, вдыхая запах моей кожи.

— Конечно, я ненавидела тебя… но теперь ты мне снова нравишься, — она целует мой лоб, затем улыбается. Мои руки обвивают ее талию, прижимаясь к ней, пока она пытается успокоиться.

— Что ты имеешь в виду под нами, Шарлотта?

— Ты и я, мы, — ее тон меняется, — Давай потанцуем… пожалуйста, Лекс.

Она спрыгивает с моих колен и тащит меня на танцпол. Мы танцуем, и она крепко прижимается ко мне. Она поет мне, а я пою ей в ответ. Это наш единственный способ говорить друг с другом. Я даже не могу вспомнить, что это за песня, потому что я потерян в этом моменте с ней. Группа объявляет, что это последняя песня вечера, и что же они играют? Уитни Хьюстон. Я позволяю Шарлотте веселиться с девочками, они танцуют под музыку 80-х годов.

Я возвращаюсь к столу и вижу, что Эрик, Рокки и Элайджа смеются, глядя на меня.

— Что?

— Почему вы, ребята, не можете просто поцеловаться и помириться? — Эрик смеется.

— Или поцеловаться и потрахаться, — подхватывает Рокки.

— О, подождите, слишком поздно, вы, ребята, уже сделали это, — укоряет Элайджа.

— Забавно, ребята. Раз уж вы трое так заинтересованы, почему бы вам не задать Шарлотте те же вопросы?

— Чувак, у нее будут мои яйца, если я спрошу ее об этом.

— Я думал, Никки уже носила их как серьги, — саркастически отвечаю я.

— Ооо, щелк! — радостно восклицает Эрик.

— Извини, чувак, но он прав. Какого хрена ты так взмок? — шутит Элайджа.

— Чувак, моя жена горячая штучка. Она моя мамочка, к тому же она извращенка, как дерьмо в спальне. Был один раз… — Никки подошла к нему сзади и ущипнула его за ухо, как непослушный первоклассник.

— Что ты говорил обо мне?

— Ничего… что ты красивая… отличная мать и нежный человек.

Эрик чуть не выплевывает свою сангрию. Я прячу свой смех за бокалом вина в руке. Элайджа изо всех сил старается сохранить прямое лицо, но у него ничего не получается.

— Я разберусь с тобой позже, — отвечает она властным тоном.

Глаза Рокки загораются, его руки потираются от восторга.

— Ладно, я ухожу, ребята, — щебечет Эрик, — Мой друг прислал мне сообщение, и оказалось, что в клубе видели очень горячую модель. Я просто жду, чтобы узнать, где, — он продолжает писать на своем телефоне, быстрее скорости света. Шарлотта и Адриана возвращаются за стол, обе выглядят расслабленными и отдохнувшими.

— Ты готов идти, детка? — Адриана спрашивает Элайджу.

— Готов, когда ты будешь готова, принцесса, — пробормотал Элайджа.

— Чувак, я не единственный, у кого нет яиц, — Рокки хихикает.

— Что я могу сказать? Я самый счастливый парень на свете… — он делает паузу, затем продолжает, — без яиц.

Адриана прижимается к нему и прощается со всеми. Затем она быстро отводит меня в сторону: — Ты в порядке, Лекс?

— Да, в порядке. Пожалуйста, забери Элайджу домой и делай все, что вы, молодые ребята, делаете в эти дни.

— Ну, вообще-то мы думали…

— Адриана, это выражение. Я не хочу знать.

Она крепко обнимает меня: — Я люблю тебя, старший брат.

— Я тоже тебя люблю, сестренка.

Она может быть королевской занозой в моей заднице, но лучшей сестры я и не мог себе пожелать. Иногда я не знаю, как бы я без нее обходился. Она также приходит на помощь, когда она мне нужна, и она единственная, кто терпит все мое дерьмо. Я был для нее засранцем, о чем сейчас сожалею.

— Чарли, ты хочешь пойти с нами домой? — спрашивает Никки.

— Нет, спасибо. Вы, извращенцы, убьете мой кайф.

— Я отвезу тебя домой, — предлагаю я.

— Думаю, с нами ей будет безопаснее, — возражает Никки.

— Поскольку она моя подруга, я уверена, что смогу доставить ее домой в целости и сохранности, — я подчеркиваю «подруга», потому что Никки такая гребаная сука.

— Детка, он может забрать ее. Итак, завтра вечером, да? Стадион «Янки»?

— Я пришлю к тебе машину, и мы сможем поехать вместе.

— Отлично, брат.

Они прощаются, и я беру Шарлотту за руку, так как она с трудом идет. Ее глаза стекленеют, но она все еще выглядит такой красивой. Я просто молюсь, чтобы ее не стошнило на меня.

— Я могу сама отвезти себя домой, ты знаешь. Это не первый раз, когда я веселюсь, как будто на дворе 1999 год.

Я ничего не говорю. Нет смысла. Мы выходим на улицу, и я вызываю такси. Мне удается затащить ее внутрь после бессвязного спора о том, что она независимая женщина, дать водителю ее адрес, и мы едем.

Это всего лишь пятнадцатиминутная поездка на такси, и часть меня испытывает любопытство. Наконец-то я увижу место, в котором она живет. Я знаю, что независимо от того, что я увижу, это будет олицетворять ее. Может быть, прошло всего пятнадцать минут, но к тому времени, как мы приехали, она уже потеряла сознание. Я выношу ее из такси и несу к входу в ее дом. Ее швейцар — приятный пожилой мужчина, который приветствует меня, когда я выхожу.

— А, мисс Мейсон… в какие неприятности она попала?

— Простите, сэр. Не могли бы вы впустить нас? Мне неудобно рыться в сумочке Шарлотты. Вы же знаете женщин в наши дни, они носят с собой всякое барахло. К тому же, я не хочу ее будить.

— Вот запасной. Будьте добры, верните его вниз, когда будете уходить, — он протягивает мне ключ. Наверное, он хорошо ее знает.

— Спасибо. Конечно, принесу.

Мы приезжаем на ее этаж. Мне удается открыть ее входную дверь и включить свет. Прежде чем я могу остановиться и принять это все, я нахожу путь через коридор, пока не достигаю того, что, как я предполагаю, является ее спальней. Открываю дверь, и мое предположение оказывается верным.

Ее идеально заправленная кровать стоит посреди комнаты, и я осторожно укладываю ее, снимая обувь и накрывая одеялом. Она мирно лежит, свернувшись клубочком. Ее легкое дыхание — единственный звук в комнате. Она выглядит умиротворенной, захватывающей дух, и я не смею разбудить ее по своим эгоистичным причинам.

Раздается слабый звук кошки, и в тени она появляется из-за занавески и забирается на кровать рядом с ней. Я решаю не гладить ее, на случай, если она нападет на меня за то, что я чужой в ее доме.

Мой взгляд перемещается по комнате. Она кажется теплой, с точки зрения декора. У нее большой туалетный столик со всеми этими духами и девчачьими штучками, идеально расставленными и аккуратно организованными. Черт, она такая же долбаная анальщица, как и я. На ее тумбочке стоит лампа, док-станция и книга. Комната слегка освещена, поэтому я открываю страницу, на которой есть закладка.

— Черт, это как порно, — я слегка хихикаю, откладывая книгу, пока она не создала проблему, которую я не могу решить.

Я кладу ее сумочку на тумбочку и достаю ее телефон на случай, если он ей понадобится, замечая на экране текст.

Бэтмен: Ты знаешь, что у нас есть что-то хорошее, Чарли. Ты даже сама сказала об этом в своем офисе в четверг. Ты знаешь, где меня найти. Я люблю тебя, Чарли Мейсон. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, никогда не сомневайся в этом.

Какого хрена? Итак, на следующий день после моей ссоры она бежит к нему. Опять. Я не могу остановиться, я захожу в ее сообщения, читаю следы их разговора.

Бэтмен: С днем рождения, красавица. Извини, я не могу приготовить ужин сегодня, но я буду свободен после. Пещера летучей мыши готова… и я тоже, детка. Я просто хочу снова почувствовать твой вкус, ощутить себя внутри тебя. Оставайся, и, возможно, ты получишь завтрак в постель, как ты любишь.

Я сижу на краю кровати, склонив голову и сжимая телефон. Мое сердце бешено колотится, ярость пульсирует в моих венах.

Она все еще трахается с ним?

Я хочу встряхнуть ее, разбудить и потребовать, чтобы она ответила.

Мною овладевает не только гнев, но и ревность: он прикасался к ней, он был внутри нее, и он может проснуться с ней. То, чего мы никогда не испытывали.

Даже в те времена мы всегда старались быть сдержанными. Ни разу я не удостоился чести держать ее в своих объятиях всю ночь и просыпаться рядом с ней. Для меня это становится слишком сложным. Я не могу мыслить рационально, сырые эмоции управляют мной, и мне нужно уйти, пока ущерб не стал необратимым.

Я встаю, чтобы уйти, пока она произносит слова невнятно.

— Лекс, я люблю тебя… пожалуйста, не оставляй нас.

Нас, опять это слово. Я люблю тебя. Как я жаждал услышать эти слова из ее уст.

Я хочу, чтобы это было по-настоящему, отчаянно нуждаюсь в том, чтобы ее глаза встретились с моими, когда она произнесет слова, которые мое сердце должно услышать снова.

С опущенными плечами, побежденный долгой ночью, я решаю выйти из комнаты, но останавливаюсь в гостиной. Это уютная комната с кучей книг на полках и стеной, заполненной рамками. Я подхожу и смотрю на каждую фотографию. На каждой из них она выглядит счастливой, не похожей на ту несчастную девушку, которую я якобы оставил позади.

Одна черно-белая фотография привлекает мой интерес. Она положила голову на колени пожилой женщины, сидящей на качелях на крыльце. Шарлотта укрыта одним из тех самодельных вязаных одеял. Она выглядит исхудавшей, ее глаза почти черные, но есть намек на улыбку. Пожилая дама прикладывает руку к ее щеке. Должно быть, это ее бабушка, о которой она говорила.

И только один взгляд на эту фотографию подтверждает ущерб, который я нанес. Я подвел нас, как она выразилась.

Я идиот, если думал, что мы могли бы так легко вернуться к прежним отношениям.

Я никогда не перестану хотеть Шарлотту, но я не знаю, как это исправить. Сейчас мне нужен перерыв, чтобы очистить голову и подумать о том, как сделать так, чтобы мы снова стали единым целым.

Нет сомнений, что присутствие рядом с ней создает огромную проблему — мы либо ссоримся, либо я трахаю ее. И ни одно из этих действий не приближает нас к решению проблемы.

Я закрываю за собой дверь и покидаю ее квартиру, в моей голове бурлит чувство вины.

Вернувшись в отель, я допиваю бутылку Jack Daniels и неуверенно открываю еще одну, зная, что зависимость от этого напитка приведет меня к серьезным неприятностям.

Чувство вины превращается в обиду, и гнев поднимается во мне, как прилив.

С телефоном в руке я звоню Брайсу, оправдываясь тем, что звоню посреди ночи, надеясь, что он раскопает для меня какую-нибудь грязь.

— Вы уверены, мистер Эдвардс?

Со сжатой грудью и ослабленным зрением от крепкого алкоголя, проникающего в мои вены, я смотрю на голую стену и мои губы кривятся в довольной ухмылке.

Я хочу, чтобы Джулиан ушел.

И теперь меня не остановить.

Тридцать пятая глава

Чарли

Девять лет назад

— Ладно, извини, обещаю, что теперь слушаю. Итак, кто идет сегодня на концерт?

Я не разговаривала с ним, несмотря на его многочисленные попытки связаться со мной. Его отчаяние объяснить то, что видела Адриана, было заметно в каждом его сообщении.

Да и что было объяснять?

Его застали трахающимся с женой на пианино через две минуты после того, как я ушла.

В ту ночь мы с парнем с татуировкой черепа целовались около часа на пляже, пока я была полностью пьяна от какого-то коктейля. Он хотел большего, но в последний момент я вытащила карту месячных. Этого было достаточно, чтобы отшить его, но не раньше, чем он попросил сделать ему минет, от чего я с такой готовностью отказалась.

— Я, Элайджа, Финн, Дженнифер, та цыпочка из английского класса с огромным торсом.

— Ты имеешь в виду Лили?

— Да, ее так зовут.

В Калифорнии раз в год показывали лучшие новые таланты, и концерты всегда проходили на ура. Ехать было четыре часа, поэтому доктор Эдвардс организовал для нас номер в шикарном отеле по соседству, и только поэтому отец разрешил мне поехать.

— А что насчет твоего…, — я прочистил горло, притворяясь, что выдаю это за противный кашель, — брата?

— Они с Самантой должны пойти на какое-то мероприятие.

Как пара.

Ладно, с меня хватит.

Как бы я ни ненавидела его прямо сейчас, какая-то крошечная часть меня хотела увидеть его, чтобы он мог умолять меня простить его. Это было не то состояние, в котором я должна была находиться. Я заполнила анкету и прочитала множество статей в журнале Cosmo. Все они давали один и тот же ответ — он был гребаным придурком, так что оставь его жалкую задницу сейчас, пока ты не оказалась в дураках. Ага, обмани меня один раз, стыдно тебе, обмани меня дважды, стыдно мне. Ну, к сожалению, дурак сидел в комнате Адрианы, все еще думая о том, как сильно я по нему скучала.

Я начала листать журналы Адрианы, не обращая внимания на них, а скорее на доску объявлений над ее столом. Фотографии были разбросаны повсюду, тонна наших фотографий, но именно фотографии Алекса привлекли мое внимание. Как может одно человеческое существо быть таким фотогеничным на каждой фотографии? Он был похож на чертову мужскую супермодель. Взгляд на фотографии зажег искру, которую я пыталась похоронить вместе с обидой и унижением.

Вот фотография Алекса и Саманты в день их свадьбы. Я почувствовала, как в моем животе начинают образовываться узлы, а реальность пробирается внутрь, когда я изучала выражение его лица. Он любил ее, верно? Иначе зачем бы он женился на ней и трахал ее на пианино? И снова гнев всколыхнулся во мне.

— Мне нравится их фотография, — вздохнула Адриана.

— Как они познакомились?

— В колледже. На первом курсе, я думаю. Вы знаете моего брата, он был шлюхой здесь, в Кармеле. Я удивлена, что он остепенился. Я не знаю, как она это сделала, но она это сделала.

Молодец, что задала этот вопрос. Алекс была шлюхой. Не могу сказать, что тогда я обратила на это внимание, но если бы сейчас я могла чувствовать себя меньше, я была бы чертовым муравьем.

— Она милая, — это было все, что я смогла сказать.

— Да, она такая. То есть, не поймите меня неправильно, она мне нравится, но иногда мне кажется, что она слишком многого от него требует. Как будто она вернулась в 1950 год, когда женщины оставались дома, пекли пироги и оставляли их на подоконниках, чтобы они остывали, пока мужчины приносили домой бекон.

— Может, ему это нравится. Знаешь… вся эта история с «я буду пещерным мужчиной, ты будешь пещерной женщиной», — пробормотала я.

— Я думаю… может быть. Просто Алекс не такой. Да, он мой брат и раздражает меня до смерти, но глубоко внутри он такой добродушный парень. Он никогда не причинит никому боль намеренно, и он никогда не будет так обращаться с женщиной. Конечно, он дурачился в старших классах, но кто не дурачился? — Адриана подошла к стереосистеме и включила последнюю песню Рианны.

Когда мы обе пели во весь голос, стук в дверь эхом разнесся по комнате. Я лежала на кровати Адрианы и бросала резиновый мяч, который ударялся о потолок и отскакивал обратно ко мне. Да, я был настолько расстроен.

— Адриана, к тебе пришли, — его голос заставил меня потерять свой улов, и мяч покатился к его ногам, — Это Финн.

Я села, когда он посмотрел на меня, раздраженный. Какого хрена я сделала? Это не я трахала свою жену на пианино.

— Мило. Чар, бери свои вещи и пошли. Я вызываю дробовик, — подбодрила она.

Я тихо собрала свои вещи и телефон, изо всех сил стараясь не смотреть в глаза Алексу, стоявшему в дверях и загораживавшему вход. Здесь можно было резать напряжение гребаной бензопилой. Я молилась, чтобы он ушел, и я смогла бы выйти без драмы, связанной с необходимостью проходить мимо него.

— Давай, концерт начнется через несколько часов, и нам нужно найти хорошее место. Слава Богу, Финн ведет машину, так что я могу быть диджеем.

Я с нетерпением ждал, когда Адриана станет диджеем, но Финна это раздражало до чертиков. Их споры по мелочам служили хорошим развлечением, пока они бездельничали на заднем сиденье.

Алекс стоял на месте у двери, и у меня не было выбора, кроме как пройти мимо него. Когда я направилась к двери, стараясь не вступать в физический контакт, он быстро схватил меня за руку.

— Ты пригласила его сегодня вечером? — спросил он с горькой ноткой в глубоком голосе.

— А тебе-то что? Возвращайся к траханью своей жены, — я отдернула руку и бросилась вниз по лестнице.

Финн встретил меня с огромной ухмылкой на лице и заключил меня в свои медвежьи объятия. Пока он душил меня в своей груди, которая, кстати, пахла мужским потом, Алекс медленно спускался по лестнице. Он сузил глаза и пробормотал что-то о том, что Адриана использовала все мыло в ванной.

Саманта рассмеялась: — Бедный ребенок. Если мыло — твоя самая большая проблема, я уверена, что мама сможет наполнить бутылочку для тебя в следующий раз.

Адриана засмеялась вместе с ней. Я опустила голову, игнорируя их обеих, а затем призвала Адриану уйти, иначе мы опоздаем.

Прошло ровно пять минут и двадцать одна секунда, прежде чем зажужжал мой телефон. Я сидела на заднем сиденье машины одна. Финн отчитывал Адриану за то, что она включила «Like A Prayer» Мадонны.

Алекс: Ты не ответила на мой вопрос.

Несколько мгновений я сидел молча, не зная, как ответить. За окном, как бесконечная дорога, перед нами простиралось шоссе.

Я: Мне не нужно объясняться с тобой. У меня нет кольца на пальце. Пожалуйста, перестань писать мне. Я понимаю, Алекс. Было весело, пока все длилось. Счастливой жизни.

— Чарли, давай! — крикнул Финн.

Я потрясла головой, чтобы сосредоточиться: — Что, Финн?

— Пожалуйста, скажи Адриане, что мы не будем слушать «Immaculate Collection» всю дорогу до концерта, — ныл он.

У меня не было права голоса в этом вопросе, и, честно говоря, мне нравился этот диск. Мой телефон снова зажужжал. Я нервно посмотрела. Я не знала, что хочу от него услышать. Мог ли он сказать что-нибудь, что изменило бы мои чувства?

Алекс: Нам нужно поговорить. У меня не было выбора, Шарлотта.

Конечно, был. У тебя всегда есть выбор. Я не знала, что на меня нашло, но я хотела отгородиться от этого, хотя бы на эту ночь. Забыть, что я встречаюсь с женатым мужчиной, который к тому же оказался братом моей лучшей подруги, и забыть, что я сказала человеку, который поглотил меня, чтобы он вел хорошую жизнь.

Дорога заняла несколько часов, постоянные препирательства в машине и тысячу остановок, потому что Финн решил выпить Big Gulp, когда мы выезжали из Кармела.

Мы встретились с Элайджей и остальными членами группы, и я не могла быть счастливее, когда толпа окружила меня, и заиграла музыка.

Толпа танцевала, люди подбадривали, группы сменяли друг друга, а мы веселились — никаких забот, никакой драмы, только чистое веселье без примесей. Мы с Финном танцевали, ничего сексуального на этот раз, только смех и веселье, чего мне так не хватало в последний год. Выпускной год был трудным, и он еще не закончился.

Концерт закончился, и мы решили перекусить, вернуться в отель и переодеться. Я жила в одной комнате с Адрианой, но, конечно, она жила с Элайджей. Если доктор Эдвардс узнает, он убьет ее, а я буду ее сообщницей, и, следовательно, мой отец убьет меня.

Я надела черное платье, которое Адриана выбрала несколькими неделями ранее. Я не из тех, кто носит платья, если только этого не требует случай. Чтобы завершить свой наряд, я надела черные туфли на шпильке. Папа убьет меня, если увидит их, поэтому я запихнула их на дно сумки и тайком ушла из дома.

Нанеся блеск для губ и небольшое количество туши для ресниц, я распустила волосы, чтобы они струились по спине. Глядя в зеркало, я молила себя забыть о его существовании, по крайней мере, на сегодняшний вечер.

Клуб был переполнен. Все подростки с концерта были здесь. Это был клуб для детей до 21 года, поэтому алкоголя, конечно, не было, но это не мешало танцевать. Адриана затерялась где-то на танцполе, потираясь задницей об Элайджу.

Финн болтал с другими парнями из Кармела, которые пришли. Я общалась с несколькими знакомыми девушками, пока рядом со мной не встал высокий худой парень. Он был симпатичным и немного напоминал мне Леонардо Ди Каприо, когда тот снимался в фильме «Ромео и Джульетта».

Он улыбнулся мне, я улыбнулась в ответ. Наклонившись, он прошептал мне на ухо: — Я не люблю пошлые фразы, но мне нравится эта песня. Хочешь потанцевать?

Как я уже сказала, он был милым, и это был просто безобидный танец. Это не было похоже на то, что у меня на пальце кольцо и я каждую ночь ложусь в постель с человеком, с которым поклялась провести остаток жизни. Я взяла его за руку, и мы танцевали под несколько песен. Он хорошо танцевал — плавно, — и я двигала своим телом, наслаждаясь ритмами.

Какая-то сила тянула меня, и я знала, что кто-то наблюдает за мной. Я оглядела комнату, тела были тесно прижаты друг к другу, каждый был занят своим маленьким мирком. Я попыталась снова сосредоточиться, чтобы не быть грубой с Лео.

Я почувствовала знакомое притяжение, как будто пол вот-вот провалится подо мной, и меня вот-вот выдернет в другом направлении, но я ничего не видела. Снова мое воображение разыгралось.

Я продолжала танцевать с Лео, пока эти изумрудно-зеленые глаза не нашли меня, стоящую в углу и пристально смотрящую на меня.

Он здесь.

Быстро извинившись, Лео любезно переместился к другой девушке, которая строила ему глазки прямо рядом со мной.

Мои шаги были маленькими, но тяжелыми, с каждым шагом я приближалась к нему. Не зная, что сказать, но и настороженно оглядываясь по сторонам, я остановилась перед ним на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать никаких подозрений. Его глаза были темными — неважно, что в клубе было слишком темно, чтобы сказать наверняка. Я могла это почувствовать.

Музыка гремела, и он наклонился к моему уху: — Ты мне не ответила.

Я вздохнула, его запах был слишком неотразим и разрушал стены, которые я пыталась возвести. Я скучала по нему и хотела поцеловать его прямо здесь, прямо сейчас.

Сдержанность, кто бы мог подумать, что я так хороша в этом?

— Да, я пригласила его. Он мой друг. Вообще-то, он один из моих лучших друзей.

— Шарлотта, мне жаль. Она продолжала задавать мне вопросы о тебе, и я запаниковал. Она хотела знать, почему я не прикасался к ней и не было ли это из-за кого-то другого. Я не хотел этого делать, она сделала первый шаг, но я подумал, что так она от меня отстанет. Мы не стали продолжать. Я до сих пор не трахал ее с тех пор, как появился ты. Ты должна мне поверить, — умолял он, отчаяние сквозило в его голосе.

Склонив голову, я испустила долгий вздох, который так долго сдерживала. Я знала, что он не станет мне лгать, но все равно было больно. Адриана сказала это громко и ясно — он был мужеложцем.

Так где же прятался мой мозг отличницы?

Ах да, в его штанах.

— Я не знаю, что сказать.

Алекс стоял там, молча глядя на меня. Я не знала, о чем он думает, и это сводило меня с ума. Диджей смешал песни и снова начал играть музыку. Толпа закричала, и свет приглушился еще больше. Было темно, люди танцевали, люди пели, а я стояла на месте, пока Алекс не потащил меня в угол, окруженный незнакомцами. Он притянул меня к себе и начал раскачиваться. Положив руки на мои бедра, я качалась вместе с ним. Я так сильно хотела его, что мне было все равно, кто нас увидит, пока он не оттолкнул меня. Когда я сделала несколько шагов в сторону от Алекса, я наконец врезалась в парня в мускулистой рубашке.

— Мне так жаль, — извинилась я, прижимаясь к его груди, — Я споткнулась.

Адриана стояла там же, где и я, очевидно, вошла после того, как Алекс оттолкнул меня с дороги, и оживленно разговаривала, прежде чем обнять Алекса. Отстранившись, они продолжали разговаривать, пока оба их взгляда не упали на меня.

Расстроенная его внезапным решением оттолкнуть меня, я повернулась, чтобы поприветствовать Лео. Как раз когда он собирался что-то сказать, Адриана ворвалась между нами.

— Шар! Вот ты где. О, привет, я Адриана, — она протянула руку, что было странно, но, будучи вежливым парнем, он пожал ее в ответ.

— Я Дэвид.

— Хочешь поесть с нами, Дэвид? — спросила Адриана, одарив меня взглядом «можешь поблагодарить меня позже».

— Звучит неплохо.

Адриана переплела свою руку с моей и прошептала: — Шар, сегодня вечером он тебя точно трахнет. Я чувствую это своими костями.

Кости Адрианы не могли быть дальше от истины.

У Дэвида не было ни единого шанса, ни единого в аду.

Единственный мужчина, который был мне нужен, смотрел на меня гневным взглядом, готовый одним движением разорвать Дэвида в клочья, если он приблизится ко мне.

Я собиралась назвать это расплатой, и в глубине души мне нравилась каждая минута.

Тридцать шестая глава

Лекс

Девять лет назад

— Алекс, если ты не хочешь быть здесь, какого черта ты пришел?

Саманту раздражало отсутствие у меня энтузиазма к детским разговорам. Это практически все, что мы делали сегодня вечером на этом дурацком званом ужине, устроенном одним из ее друзей по галерее.

— Я согласился прийти на вечеринку не для того, чтобы мы весь вечер болтали о детском дерьме. Ты знаешь, на чем я остановился, — ответил я, расстроившись.

Вся эта история с Финном и Шарлоттой продолжала крутиться у меня в голове. Я знал, что это было на одну ночь, но где, черт возьми, он будет спать? Вопросов было слишком много, а ответов у меня не было.

Шарлотта так и не ответила на мой вопрос, когда я написал ей сообщение, что меня очень разозлило, не говоря уже о дюжине сообщений, которые я отправил ей, пытаясь объяснить, что произошло на прошлой неделе в доме моих родителей.

Затем я получил ее сообщение, в котором она сказала мне, чтобы я вел красивую жизнь.

Моя концентрация сошла на нет, так как гнев и страх поглотили меня. Я облажался, причем по-крупному, и заслужил такое отношение. Но она могла хотя бы выслушать меня, а вместо этого я стоял и слушал то, что меня совершенно не интересовало.

Саманта оттащила меня в сторону, впиваясь ногтями в мою руку: — Я покончила с этим дерьмом, Алекс. Соберись и веди себя как мой чертов муж. Ты ставишь меня в неловкое положение, — выплюнула она, стиснув зубы от враждебности.

— Я тебя смущаю? — я рассмеялся ей в лицо, — Разговоры о том, в какой позе лучше делать ребенка, вот что смущает, Саманта.

— Чего ты хочешь?

— Я не хочу быть здесь, — я размахивал руками.

— Тогда просто уходи, — крикнула она и ушла.

Я схватил ключи и ушел, не попрощавшись. На автопилоте я повел свою машину туда, где хотел быть. С Шарлоттой.

Элайджа написал мне ранее, чтобы сообщить, что с Адрианой все в порядке. Но папа, с другой стороны, устроил мне длинную тираду о том, что мама вообще разрешила ей поехать. Из прихоти я позвонила папе, чтобы сообщить ему, что буду присматривать за ним. Он поблагодарил меня, а затем предупредил, чтобы я присматривала за ней и следил, чтобы Элайджа не спал с ней в одной комнате.

Я добрался до клуба, мне повезло, потому что мне было двадцать пять, а это был клуб для несовершеннолетних.

Шарлотта была там на танцполе, танцуя с каким-то парнем ее возраста. Сначала я стоял у бара, наблюдая за ними, отчаянно желая выпить, но там не подавали алкоголь.

Наконец она заметила меня и извинилась, пробираясь сквозь толпу танцующих людей.

Я хотел сказать ей, как сексуально она выглядит в платье и на каблуках, но вместо этого мы боролись, оба были расстроены. Я привел ее в темный угол клуба и притянул к себе. Никто не мог видеть, и я хотел ее так сильно, что уже ничего не имело значения.

Мы танцевали и терзались всего несколько минут, но этого было достаточно, чтобы я был тверд как гребаный камень, пока я не заметил Адриану. Я оттолкнул Шарлотту в сторону,надеясь, что она поймет. Ей понадобилось мгновение, чтобы понять, прежде чем она ускользнула. Адриана была рада моему приходу и спросила, не видел ли я Шарлотту.

— Вот она, — Адриана заметила ее, — Я рада, что она наконец-то кого-то встретила… и какой красавчик!

Этот парень? Какого хрена он думал, что делает?

Адриана направилась к Шарлотте, оставив меня наедине с моими горячими мыслями. Он был придурком, это все, что я знал. Адриана жестом велела мне следовать за ними, и с каждым моим шагом ревность простреливала меня, как тысяча пуль.

— Алекс, мы идем перекусить. Ты идешь? — спросила Адриана.

— Конечно, почему бы и нет.

Мы вышли из клуба и пошли в отель, где на нижнем уровне был ресторан. Мы сели за столик, Шарлотта рядом с тем парнем, а Адриана вклинилась между мной и Элайджей.

— Мега-бургер и картофель фри выглядят просто умопомрачительно, — сказала Адриана, читая меню.

— Я знаю, что ты не делишься", — ответил Элайджа, — Так что я возьму бургер с индейкой.

— Я возьму то же самое.

— Шарлотта, познакомь нас со своим другом, — настаивала Адриана, положив меню на стол.

Его звали Дэвид. Он разговаривал о футболе с Элайджей, пока я сидел и тихо наблюдал за Шарлоттой, не слишком бросаясь в глаза. После скучнейшего разговора о колледже нас прервал Финн, который вошел и уселся рядом с Шарлоттой одновременно с тем, как официант принес еду.

— Финн, это был мой огурец. Я откладывала его напоследок, — ныла Шарлотта.

— Прости, Чарли… дремлешь — проигрываешь, — пошутил он, кладя огурец в рот.

— Ты придурок, — пробормотала она, ударив его по плечу.

— Спасибо, Чарли, я тоже тебя люблю, — он усмехнулся, крепко обнимая ее, пока она не сдалась и не улыбнулась.

Мои мышцы напряглись при виде их, но на этот раз ревность была связана с их дружбой. Как легко им было открыто демонстрировать свою дружбу, и никто не сомневался в их мотивах. Ну, кроме меня, но чем больше времени я проводила рядом с Финном, тем больше понимала, что он скорее защитник, чем потенциальный любовник.

— Ребята, вас можно подвезти домой? Родители Джен поссорились, поэтому она хочет переночевать у меня.

— Алекс может отвезти нас домой, — предложила Адриана, но вскоре поняла, что у нас возникнет проблема с ночлегом, — Черт, Алекс, ты можешь снять комнату? Если нет, может, ты сможешь переночевать у Чарли. Или ты можешь остаться с Элайджей.

Ее предложение было невинным, но мысль о «ночевке» с Шарлоттой заставила меня думать только об одном.

Бросив на стол несколько купюр, сказав нам, что они собираются прогуляться, Адриана и Элайджа вышли из-за стола, оставив меня наедине с Шарлоттой и Дэвидом. Черт, это было неловко. Для него, то есть.

— Итак, Чарли, ты тоже хотела прогуляться или что-то в этом роде? — спросил он, игнорируя меня, сидящего прямо напротив них.

— Не то чтобы я не хотела, но это был очень длинный день, и я…, — она посмотрела на меня, недоумевая.

— Извини, приятель, я не могу позволить ей гулять одной с незнакомцем. Ее отец убьет меня.

— Да, я все понимаю. Извини, — надулся он.

Дэвид взял лист бумаги и ручку, записал то, что выглядело как номер его телефона, затем протянул ей: — Позвони мне как-нибудь. Мы должны встретиться, когда ты будешь свободна, — он поцеловал ее в щеку, попрощался и вышел из ресторана.

— Полагаю, ты выбросишь этот номер, как только мы выйдем на улицу, — упрекнул я.

— Прости?

— Что? Ты действительно думаешь, что встретишься с ним?

— Пошел ты, Алекс. Это не я сказала «люблю»!

Выскользнув из кабинки, Шарлотта помчалась из ресторана, оставив меня одного.

Зарывшись головой в руки, я не стал пока следовать за ней. Она имела полное право злиться, и если бы роли поменялись местами, я бы чувствовал себя точно так же.

Я некоторое время ходил по отелю, пытаясь понять, что делать. Я решил, что пойду к ней и извинюсь за то, что пытался заявить о своих притязаниях, не имея ничего, чтобы их подкрепить, в то время как она была права.

Я протянул руку к двери, но со страхом отдернул ее. Если бы я вошел в эту дверь прямо здесь и сейчас, моя жизнь никогда не была бы прежней. Назад пути не будет. Я бы решил нашу судьбу.

Склонив голову, я осторожно постучал. Может быть, это были минуты, может быть, секунды, но она наконец открыла.

Я увидел на ее лице смятение, затаившуюся тревогу.

Знала ли она, как много это значит для меня? Для нас?

Я молча последовал ее примеру и вошел в тускло освещенную комнату. Было уже за полночь, луна светила сквозь занавески, и шум внешнего мира постепенно затихал. Или, может быть, это потому, что единственное, что я мог слышать, это стук ее сердца. Она была всего в нескольких сантиметрах от меня, но мне казалось, что прошла целая миля.

— Мне жаль, Шарлотта.

— Алекс, мне страшно, — прошептала она.

Я обхватил ее за талию и притянул к себе. Она пахла небесным, пьянящим запахом, всем, что мне было нужно до конца жизни.

— Боишься?

Как бы ни был сейчас неподходящий момент, чтобы открыть хранилище прошлых сексуальных эскапад, я знал, что я у нее не первый.

— Я не знаю, смогу ли я остановиться. Я имею в виду это… нас. Если мы пойдем дальше, к чему это приведет? Где это закончится?

Я положил ее руку на сердце: — Просто следуй этому.

— Это приведет меня прямо к тебе, — прошептала она.

Мои руки поднялись вверх и легли на ее щеки, приблизив ее рот. Ее мягкие розовые губы ласкали мои, наши движения были настолько медленными, что каждый поцелуй пробуждал новые ощущения, которых я никогда раньше не испытывал. Звук ее тихих стонов у меня во рту возбуждал меня, но я не давил. Я хотел насладиться каждым мгновением этой ночи, каждой ее частичкой. Моя Шарлотта.

Не отрываясь, я подвел ее к кровати. Уложив ее на кровать, я прижался к ней и, нежно прильнув к ней, продолжил медленно целовать ее губы. Наши языки нежно боролись, не переставая дышать. Я медленно прервал поцелуй и перешел к ее шее, покрывая мягкими поцелуями ее голову. Она слабо застонала. Она была готова, более чем готова.

Мои руки проследовали к ее животу, поглаживая его, пока я слушал звуки, издаваемые ее телом. На мгновение я подумал, что она передумала, но она отстранилась всего на секунду, чтобы стянуть платье через голову. Видеть ее грудь, прикрытую только лифчиком, было достаточно, чтобы я кончил, но, черт возьми, мне нужно было помнить, что это марафон, а не спринт.

Кончики моих пальцев касались ее сисек, рассматривая их в лунном свете. Пробираясь к ее спине, я расстегнул застежку и смотрел, как он падает на ее талию. Никакие слова не могли описать, как красиво выглядели ее сиськи в лунном свете, самая совершенная естественная пара, которую я видел в своей жизни.

Сопротивление было бесполезным. Я опустился ниже, чтобы впиться в них. На вкус она была как райское наслаждение, и я пытался замедлить свои движения, но терялся. Похоть брала верх, и мой язык сосал их сильнее, ее удовольствие росло, она тянула меня за волосы, шепча легкие ругательства, пока не попросила меня остановиться.

— Ты в порядке?

Она колебалась, но только на мгновение: — На тебе слишком много одежды, и ты нужен мне внутри меня, сейчас же.

В кратчайшие сроки мои брюки и боксеры были сняты, как и ее. Мы оба лежали и молча любовались телами друг друга.

— Расслабься. Я обещаю, что не причиню тебе боли.

Я знал, что я был благословлен в отделе членов, поэтому я сознавал, что делаю это медленно. Я скользил в нее, целуя ее плечо, ожидая, пока ее тело расслабится. Она застонала, взяла мои бедра и толкнула меня дальше. Я не мог поверить, что передо мной она, девушка, которая значила для меня больше, чем кто-либо в этом мире.

Используя то немногое, что я мог контролировать в этот момент, я старался быть терпеливым и двигаться медленно, но, как одержимый, похоть и жадность взяли верх. Мои толчки становились все быстрее, и с каждым ее звуком я понимал, что она уже близко. Я смотрел на ее лицо, отчаянно требующее большего, на силу ее поцелуев, на то, как ее бедра выгибаются, а затем сильнее вжимаются в мои.

— Алекс, прости меня. Я не могу… Я собираюсь…

Я двигался быстрее, позволяя ей пережить наш первый совместный оргазм, и только через секунду я последовал ее примеру. Я прикусил ее плечо, пытаясь осознать интенсивность всего этого. Пытаясь перевести дыхание, я крепко прижался к ней. На наших телах выступили капельки пота, что только усиливало осознание того, что только что произошло.

— Черт, я должна была спросить тебя…

— В чем дело? — пробормотал я, все еще уткнувшись головой в ее шею.

— Использовать презерватив.

Я отстранился и медленно вышел из нее. Упав на спину, я прижал ее к себе.

— Прости, ты права. Я не знаю, о чем я думала. Я просто хотел почувствовать тебя. Я не хочу портить тебе настроение, но тебе не о чем беспокоиться.

— Но ты женат, а это значит, что ты спишь с кем-то еще, — понизила она голос.

— Шарлотта, посмотри на меня, — я наклонил голову, когда наши глаза встретились. По страдальческому выражению лица я почувствовала ее сожаление, — У нас с Самантой не было секса уже несколько месяцев. Я сдаю анализы каждые шесть месяцев в рамках больничного протокола. Ты единственная, с кем я хочу быть, но в следующий раз мы можем использовать что-нибудь, если это тебя успокоит.

— В следующий раз?

Мое эго на мгновение получило небольшой удар. Разве для нее это не то же самое?

— Да. Разве это не хорошо для тебя, Шарлотта?

Она молчала. Это убило меня, но затем она произнесла слова, которые были такими сильными. Слова, которые снова привлекли меня в то место.

— Алекс, я мечтала об этом моменте с тех пор, как мы столкнулись на кухне, и ничто не может сравниться с тем, как это прекрасно. Никогда в жизни я не испытывала таких чувств к кому-либо и не делилась чем-то настолько интимным, но это подтвердило мои опасения… Я не могу остановиться. Я хочу большего. Я хочу всего этого с тобой. Я хочу чувствовать тебя внутри себя, касаться и исследовать каждую часть моего тела. Я хочу делать с тобой очень грязные вещи, которые только мое воображение позволяло мне испытать.

— Ну, я думаю, у нас проблема, — я засмеялся.

— Какая?

Я схватил ее руку и положил ее на свой член, который мгновенно стал твердым. Она застонала, но в этот раз все было по-другому.

— Я могу позаботиться об этом, — пробормотала она, сползая под простыни.

О, черт. Ее губы обхватили мой член, и, черт возьми, моя девочка дала мне лучший напор, который я когда-либо испытывал в своей жизни. Я хотел большего, снова умоляя ее наклониться, чтобы я мог почувствовать ее киску. Она слегка сдвинулась влево, оказавшись в пределах моей досягаемости, и я ввел пальцы внутрь, делая ее стоны, приглушенные моим членом, еще более возбуждающими. Я высунул их, растирая свою сперму по ее клитору. Она принимала меня глубже. Я был близок к этому, поэтому предупредил ее, потому что я был своего рода джентльменом и не знал, сколько она может выдержать.

— Я хочу попробовать тебя на вкус.

Я кончил.

Введя пальцы глубоко в нее еще раз, я кончил, когда ее стенки сжались вокруг моих пальцев. Она приняла всего меня, до последней капли, и глотала как профессионал. Саманта никогда не делала этого, если подумать, никто из девушек, с которыми я когда-либо был, не делал этого. Это была гребаная мечта, ставшая реальностью, и я был в экстазе от того, что впервые испытал это с моей девочкой.

— Ты в порядке, солдат?

— Ты потрясающая, ты знаешь это?

— Ну, мне помогает то, что я смотрю много порно, — она гордо ухмыльнулась.

— Подожди! Ты только что сказала то, что я думаю, ты только что сказала?

— Да, ты не ослышался. Что? Мое воображение может придумать только столько всего, прежде чем мне понадобятся визуальные образы.

Мои руки крепко обхватили ее, не желая отпускать. Все было идеально, мы были идеальны. За исключением одной вещи — я был женат. И теперь, официально, я изменил. У меня была интрижка, и я не мог повернуть назад. Я перешел на темную сторону, но вместо темноты там было тепло, солнечно, полно радуг, и обнаженная Шарлотта ждала меня со своими волосами, разложенными на облаках, кормя меня виноградом.

— Я бы хотела, чтобы мы могли остаться так навсегда, но мне нужно одеться, пока не ворвалась Адриана.

Она неохотно отцепилась от меня и стала одеваться. Как только она застегнула платье, я потянул ее обратно на кровать, что было встречено небольшим визгом.

— Алекс, тебе нужно идти.

— Еще одну минуту. Пожалуйста? Как только я выйду за дверь, ты не будешь в моих объятиях до Бог знает когда.

Это была правда, как бы больно это ни было.

— Нас ведь могут поймать. Ты ведь знаешь это, правда?

Конечно, я знал это. Я также знал, что сейчас я хочу ее больше, чем когда-либо, и я не знал, как я смогу совмещать брак и быть с ней.

***

На следующее утро я сидел в холле с Ильей и ждал, пока девочки спустятся вниз. Я нервничал. Я не знал, как она отреагирует после прошлой ночи, и надеялся, что Адриана и Элайджа этого не почувствуют. Лифт пискнул, и они вышли. Шарлотта склонила голову, пока Адриана болтала без умолку.

— Ну же, Чарли, это был парень, похожий на Лео? Ты можешь сказать мне. Я права, да?

Шарлотта молчала. Поставив сумки на пол, она, наконец, встретила мой взгляд с небольшой улыбкой.

— Что происходит? — спросил Элайджа.

— Чарли не говорит мне, с кем она провела ночь. Это Лео. Просто скажи мне?

— Адриана! Не могу поверить, что ты просто проболталась об этом при всех, — огрызнулась Шарлотта.

— Кто все? Элайдже и Алексу все равно. Хватит отрицать, у тебя сексуальные волосы.

— Адриана! Оставь это. Пожалуйста.

Я стоял там, забавляясь спором, который вот-вот должен был разгореться у меня на глазах. Я знал, что Адриана не оставит это без внимания, она была как собака с костью, и это был лишь вопрос времени, пока она не начнет снова.

Поездка на машине была долгой, и, конечно, я был назначенным водителем. Мы говорили на обыденные темы, такие как фильмы, группы, но, как я и предсказывал, это был лишь вопрос времени, пока тема не была поднята снова.

— Серьезно, расскажи мне все, что случилось с Лео? — снова спросила Адриана, когда они остались вдвоем.

— Адриана, брось это, — ответила Шарлотта, в ее голосе чувствовалась усталость.

— Что это за секрет, который ты не можешь мне рассказать?

— Ладно. Мы сделали это в его гостиничном номере. Мы трахнулись один раз, потом я ушла, потому что он хотел еще раз, а я нет.

— Почему нет?

— Почему не что?

— Почему ты не захотела пойти снова? Я имею в виду, он был очень горячим. Прости, детка, — извинилась Адриана, глядя на Элайджу.

— Потому что мне не понравилось, Адриана. Зачем мне возвращаться за вторым, если мне не понравилось в первый раз?

— Чар, что, черт возьми, с тобой происходит? Финн тоже не смог заставить тебя кончить. Ты уверена, что делаешь все правильно?

Я чуть не подавился жвачкой, которую жевал. Этот разговор превратился из раздражающего в интересный. У Шарлотты определенно не было проблем с кончанием — дважды прошлой ночью в течение десяти минут, если быть точным.

— Может быть, я просто еще не встретила подходящего парня. Того, кто нажимает на все нужные кнопки до такой степени, что ты мечтаешь о том, чтобы трахать его весь день каждый день.

Я заерзала на своем месте. Была ли я таким парнем?

— Я прекрасно понимаю, о чем ты, — ответила Адриана с ухмылкой на лице.

Мы добрались до места назначения — дома Шарлотты. Это была пытка — не иметь возможности поцеловать ее на прощание или даже поговорить с ней в машине. Она попрощалась с Адрианой и Элайджей, прежде чем повернуться ко мне лицом: — Спасибо, что подвез, Алекс, — сказала она с легкой ухмылкой на лице.

— В любое время.

Не в силах скрыть улыбку, играющую на моих губах, Элайджа повернулся и посмотрел на меня со странным выражением. Он поднял бровь, потирая щетину на подбородке.

— Тебе было весело прошлой ночью, Алекс?

— Да, можно и так сказать. Приятно выбраться куда-нибудь для разнообразия, — ответил я, пытаясь отмахнуться от дальнейших вопросов, так как его взгляд начал меня доставать.

— Иногда тебе нужны перемены. Это заставляет взглянуть на вещи в перспективе, — пробормотал он.

Как только я оказался дома, я припарковал машину на подъездной дорожке и смотрел на дом в течение десяти минут.

Буду ли я чувствовать себя по-другому, когда войду в эти двери?

Почувствует ли она, что я провел ночь, занимаясь любовью с моей девочкой?

Я повернул ручку, мое сердце билось неровно. Это было сейчас или никогда. Боясь, что сожаление захлестнет меня, я вошел и почти сразу почувствовал, что это неправильно.

Это больше не было похоже на дом.

Тридцать седьмая глава

Чарли

Настоящее

Сегодняшний день официально известен как день похмелья в день рождения.

Последние три часа я сижу на диване и смотрю шоу о неловких телах. Я не совсем смотрю, это больше похоже на живую кому, но время от времени на экране появляется что-то ужасно ужасное, и я приклеиваюсь к нему.

Я миллионный раз смотрю на экран своего телефона, приходят одни и те же старые сообщения от Эрика, Никки и Адрианы, но это не то, чего или кого я жду.

Набравшись смелости, я пишу ему, благодарю его за то, что он привез меня домой в состоянии алкогольного опьянения. Это был не самый лучший момент, и в последнее время было слишком много унизительных моментов, которые объединяло одно — алкоголь.

Странное чувство, которому я не могу найти объяснение, от того, что он был здесь, в моем доме. Конечно, я ничего не помню, и Коко тоже ничего не выдает.

Последнее, что я помню, это как я поднималась на сцену и пела P!nk. Я создала эту ужасную привычку употреблять алкоголь, чтобы избежать реальности, и в очередной раз я расплачиваюсь за это.

Чем больше я думаю о прошлой ночи, тем сильнее болит голова. Мало того, что вся вечеринка была сюрпризом, мне пришлось столкнуться с тем, что Джулиан и Лекс были там, трахаться с Лексом в туалете, спорить с Лексом в туалете, иметь дело с разъяренным Джулианом, который просто встал и ушел, а потом эмоции от подарка, который Лекс подарил мне, и который до сих пор тяжело лежит у меня на груди.

Потянувшись за кулоном, я играю с ним между пальцами, размышляя, не оттолкнула ли я его. Я вспоминаю, как когда-то давно была в точно таком же положении. Молилась и желала, чтобы он оставил ее так же, как он умоляет меня сейчас. Унижение от того, что ты оказался на стороне, — это не то, что можно легко игнорировать. Оно остается с тобой почти на всю жизнь.

Его отчаяние было глубоким, он умолял меня поговорить с ним. Если бы только это было так просто, если бы только я могла обнажить перед ним всю свою душу без того, чтобы последствия моих эмоций привели меня в темное место, куда я отказываюсь возвращаться.

Рядом со мной зажужжал телефон, испугав расслабленную Коко.

Никки: Рокки тащит меня сегодня на игру «Янкиз». Поскольку твой так называемый «друг» организовал это, тебе лучше быть у меня дома в шесть часов вечера.

Шесть часов вечера, и я стучу в дверь, одетая в свои джинсы, толстовку и Converse. Дверь открывается, и взволнованный Уилл обхватывает своими маленькими ручками мою талию, обнимая меня очень крепко. Он болтает без умолку, а я слышу только слова «янки», «акулий проект» и «мороженое «Роки Роуд». Я понятия не имею, как все эти три слова связаны между собой, но у меня есть целая ночь, чтобы это выяснить.

— Отлично, Чарли здесь. Давай, женщина. Пойдем, — Рокки нетерпеливо выпихивает нас за дверь.

Когда я выхожу на тротуар, мое дыхание становится учащенным и поверхностным. Мой пульс бьется в висках, я нервничаю от того, что снова столкнулась с Лексом. У меня такое неприятное чувство, что я сказала или сделала что-то не так прошлой ночью. И снова единственный человек, который может ответить на этот вопрос, — это он.

Черный внедорожник подъезжает к обочине. Рокки запрыгивает в него первым, к неодобрению Никки, игнорируя правило сначала дамы. Уилл забирается на заднее сиденье вместе с Никки, оставляя меня сидеть рядом с Лексом. Как только наши глаза встречаются, что-то тянет меня в другом направлении. С приветливой улыбкой мои плечи расслабляются, снимая нервное напряжение, в котором я пребывала.

— Привет, — он ухмыляется, в кои-то веки держа руки при себе.

Он одет небрежно, в джинсы, белые кроссовки и футболку. На голове у него кепка «Янкиз». Я не знала, что он болельщик, но это меня тоже не удивляет. Лекс всегда был спортивным и любил все виды спорта.

— Привет, ты.

— Привет, это не ты тот парень, с которым мы столкнулись в парке? Друг Чарли? — спрашивает Уилл позади нас.

— Да, ты прав, — вежливо отвечает Лекс, — Рад снова тебя видеть. Волнуешься по поводу игры, приятель?

— Да, — рычит Рокки, накручивая пробку на «Будвайзер», который он принес с собой.

Все смеются, и временами Уилл ведет себя взрослее своего отца. Мы говорим о бейсболе всю дорогу туда, каждый высказывает свое мнение, и разговор становится все более страстным, чем ближе мы подходим к стадиону.

— С каких пор ты стала интересоваться спортом? Ты же ненавидела все это, — Лекс приподнимает бровь, любопытствуя.

— С тех пор, как меня заставили посещать каждую игру в колледже, благодаря мисс Сталкер.

— Нет ничего горячее, чем смотреть, как твой мужчина занимается спортом, — язвит Никки.

— Мам, что это значит?

Рокки смеется, пытаясь ответить Уиллу: — Это значит, что твой папа просто потрясающе играет на поле, и именно поэтому мама вышла за меня замуж.

— О, я думал, это потому, что она залетела, — промурлыкал он.

— Уилл! — кричим мы все трое в шоке.

— Что? — Уилл поднимает руки, пожимая плечами, — Помнишь, как вы с мамой ссорились из-за того, что та красотка в кафе, которая раньше училась с тобой в колледже, дала тебе бумажку с номером ее телефона? Когда вы ругались, я слышал, как мама сказала, что если бы она не залетела, вы бы не женились. Что вообще значит «залетела»?

Мы с Лексом смотрим друг на друга, гадая, как Никки и Рокки собираются выкручиваться из этой ситуации.

— Понимаешь, мама и папа были невероятно злы друг на друга в тот день и наговорили много гадостей. После этого мы поговорили и извинились друг перед другом, — говорит Никки, стараясь сохранить приятную улыбку, — Мне жаль, что ты это услышал, потому что это была очень глупая ссора.

Уилл кивает, как будто понимает: — Но это не объясняет того, что тебя обрюхатили?

— Смотрите, мы здесь, — объявляет Лекс, указывая на стадион.

— О, ничего себе, — восклицает Уилл, прижавшись лицом к окну, — Лекс, ты посидишь рядом со мной во время игры? Я хочу попрактиковаться в комментировании, как это делает папа.

— Конечно, дружище.

Рокки говорит Лексу «спасибо», а типичная Никки ничего не говорит.

Стадион переполнен, и, конечно, Лекс позаботился о том, чтобы мы не сидели в обычной секции, обеспечив нам места в ложе. Я сижу между Никки и Уиллом. Рокки уже вовсю рассказывает Лексу о статистике, но Лекс, кажется, не возражает. На самом деле, кажется, ему это нравится.

Мы заказываем тонну еды — хот-доги, картофель фри и начос — и я уже говорила, что это только для Рокки? Уилл также наслаждается игрой, прыгая на своем месте при каждом удобном случае и задавая Лексу тонну вопросов, например, где он вырос, его любимый цвет, его любимая команда. Даже Никки выглядит так, будто ей весело, хотя ее вид веселья — это указывать на горячих игроков. Мы хихикаем, и Рокки сразу же понимает, что мы говорим о мужчинах.

— У него нет ничего на меня, — кричит он время от времени.

Где-то во время седьмого иннинга Рокки отводит Уилла в туалет, и Никки присоединяется к ним, оставляя нас с Лексом наедине. Я твердо решила не быть так называемой холодной стервой, которой я, очевидно, стала, приветствуя дружескую беседу.

— Итак…, — говорим мы оба одновременно, после чего раздается смех.

— Я сожалею о прошлой ночи, — вмешалась я, отчаянно желая выговориться, — Я была пьяна и плохо помню. Но из того, что я помню, я сказала кое-что, чтобы причинить тебе боль, чего не должна была делать.

Его выражение лица остается неподвижным, но если присмотреться, в его глазах появляется признак облегчения. Последние несколько часов он не давил на меня своими словами и не контролировал меня способами, известными только ему. Лекс, к которому я привыкла за последние несколько недель, — это не тот человек, который сидит рядом со мной. Что-то изменилось за одну ночь, чтобы вернуть прежнего Алекса, которого я знала и любила.

— Шарлотта, я понимаю. Честное слово, понимаю. Я причинил тебе больше боли, чем могу себе представить. Я больше не знаю, как все исправить. Я не знаю, чего ты хочешь.

— Все в нас всегда было нетрадиционно. У нас никогда не было возможности быть друзьями без вовлечения эмоций. Это то, чего я хочу.

— Просто быть друзьями? — спросил он, в его глазах отразилась легкая обида.

— Нет, я хочу, чтобы все так и начиналось. Я не могу тебе ничего обещать, не могу обещать, тебе будущее, но я просто хочу узнать тебя снова. Я пойму, если ты этого не хочешь.

— Вообще-то, это звучит как очень хорошая идея. Значит, больше никаких поздних ночных визитов в мой офис? — поддразнивает он.

— Ммм… Не думаю, что это лучшая идея сейчас, — я улыбаюсь, не желая создавать необоснованный спор между нами, — Кажется, это создает трения между нами.

— Да, похоже, мы лучше ладим, когда я не трахаю тебя на твоем столе.

Я кривлю губы, выпуская небольшой смешок: — Да, похоже на то.

Они возвращаются втроем, и проходит совсем немного времени, прежде чем Лекс уводит Рокки на встречу с некоторыми спортивными комментаторами и другими большими шишками в корпоративной коробке. Мы с Никки сидим там, пока Уилл переместился на несколько рядов ниже, чтобы подождать, пока игроки подойдут, чтобы они могли подписать его шляпу.

— Я знаю, что мне нужно поговорить, Никки. Короче говоря, пока что я сказала ему, что нам нужно начать все с чистого листа. Нам нужно научиться быть друзьями.

— Согласна. Я имею в виду, да, я понимаю, что секс горячий, и я не хочу признавать, что он горячий мудак, хотя он заставляет мою кровь кипеть, но если это то, чего ты хочешь, Чарли, тогда тебе нужно начать с основ. Это уже не средняя школа, вы оба взрослые люди, — говорит она, сохраняя спокойное выражение лица, — Итак, начни с важных вопросов, например, со сколькими женщинами он спал с тех пор, как бросил тебя?

Я поворачиваюсь к ней лицом, уверенный, что у нее в руках вилы: — Во-первых, это не важный вопрос. Ты думаешь, у меня есть какое-то желание умереть? И, кроме того, что если он спросит меня?

— Тогда скажи ему.

— Это включает в себя минет?

— Я никогда не была такой техничной. Думаю, да.

— Итак, каково твое магическое число?

— Давай посмотрим. Был парень, с которым я лишилась девственности, потом я встречалась с ним год в старших классах. Он мне изменил, и я трахнула его лучшего друга. Грубо, я знаю. Потом несколько парней до того, как я встретила Рокки. Думаю, всего шесть.

— А Рокки?

— Рокки? Он даже не может вспомнить… Думаю, он перестал считать после тридцати.

Я смеюсь: — Ну, может, он и раньше был таким, но, черт возьми, девочка, ты отхлестала своего мужика.

— Я знаю, как его развлечь, — она шевелит бровями.

Мужчины возвращаются, и Рокки рассказывает Никки о спортивной команде, которую он встретил, и что-то о том, что в понедельник мы с ними пообедаем. Уилл медленно идет обратно к нам, он выглядит усталым, его возбуждение улетучилось.

— Вы, ребята, отвезете внедорожник домой. Если Лекс не возражает, я бы хотела с ним погулять.

Лекс смотрит на меня и удивленно наклоняет голову в сторону. Мы прощаемся, и я спрашиваю Лекса, не хочет ли он прогуляться по Рокфеллер-центру.

Мы берем такси, тихо разговариваем об игре, пока не добираемся до места назначения.

Лекс находит нам скамейку, где можно посидеть рядом с артистами, играющими музыку. Там собирается небольшая толпа, семьи радостно прогуливаются вокруг, а туристы щелкают все и вся в поле зрения.

— Мне здесь нравится, — говорю я, наблюдая за толпой вокруг нас, — Когда я впервые приехала в город, я могла сидеть здесь часами и просто смотреть на проходящих мимо людей. В этом есть что-то успокаивающее.

— Помню, однажды, кажется, мне было двенадцать или около того, мама с папой привезли нас сюда, и мы пошли кататься на коньках. Адриана упала сильнее всех… ей пришлось накладывать швы на голову, настолько все было плохо. Весь лед был в крови. Я не могу не вспоминать об этом каждый раз, когда я здесь.

— Как часто вы бываете в Нью-Йорке?

— По крайней мере, раз в три месяца. Это зависит от работы, конечно. Я никогда не был здесь ради удовольствия…, — он делает паузу, затем смеется.

— Я бы поспорила с этим.

— Какой грязный ум, мисс Мейсон, — поддразнивает он, отводя взгляд на людей, проходящих мимо нас.

— Как поживают твои мама и папа? Они все еще живут в Кармеле?

— Лето они проводят там, но большую часть времени они в разъездах. Вместо того чтобы осесть в больнице, папа путешествует по всему миру, помогая людям, у которых нет средств на лечение.

Из тех разговоров, которые мы вели раньше, Алекс, которого я знал, страстно хотел стать врачом. Он разделял те же качества, что и его отец, часто говорил о том, насколько интенсивна медицинская практика и как она изменила его так, как он и представить себе не мог.

— Это мог быть ты, — мягко напомнил я ему, — Что заставило тебя окончательно уйти?

Сдвинувшись на скамейке, он засовывает руки в карман джинсов, наблюдая, как пара перед нами целуется, делая селфи. Мой вопрос, грубый и в то же время целенаправленный, раздвигает границы между нами. Мне нужно узнать его снова, потому что вопросы без ответов позволяют моему разуму разгуляться.

— Это было после того, как я узнал о Саманте и о том, что она солгала о ребенке. Я вернулся с поисков тебя, и все говорили мне оставить тебя в покое, позволить тебе жить так, как ты заслуживаешь. Я, конечно, спорил, но в конце концов послушался, решив, что они правы, — на мгновение закрыв глаза, он ущипнул себя за переносицу, прежде чем снова широко открыть их, — Я не мог помогать людям, не в том состоянии духа, в котором я был. Сначала я столкнулся с дедом. Он был рад передать бразды правления своим бизнесом. Я согласился вернуться и учиться, первоначально взяв на себя лишь небольшую часть работы.

— А что случилось потом? — спрашиваю я, пытаясь все осмыслить.

— Я утроил нашу прибыль, и компания выросла. Он был доволен и хотел передать остальное мне. Я отказался, я хотел сосредоточиться только на той части, которая принадлежала мне. Тогда отец перестал со мной разговаривать. В конце концов, у меня все стало получаться благодаря тому, что у меня не было жизни и я работал двадцать четыре часа в сутки. Через год мой дед скончался, и компания перешла ко мне.

Я не могу найти нужных слов. Так много вещей не изменилось, и в то же время так много вещей было совершенно другим.

— И ты богат. Все окупилось, — говорю я, восхищаясь его упорством.

— Меня было не остановить, — вздыхает он, как будто это проклятие, — Деньги, власть, контроль… Я жил и дышал этим, но нельзя отрицать, что я был одинок.

— Но Лекс, посмотри на себя…, — я поворачиваюсь к нему лицом, заправляя колено под ногу, — ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь. Почему ты не остепенился и не нашел кого-то?

Качнув головой, он смотрит на меня с ухмылкой:

— Вот тут ты ошибаешься. Я не могу иметь любую женщину, которую захочу. Иначе мы бы не сидели здесь просто как друзья.

Я молчу, обдумывая его последний комментарий и пытаясь придумать, как ответить, не отталкивая его.

— Мне просто нужно время.

— Я пытаюсь понять, Шарлотта. Поверь мне.

— Я знаю, что пытаешься, — я склоняю голову, играя со свободной ниткой на джинсах, — И я благодарю тебя за то, что ты дал мне это.

Прохладный ветерок проносится мимо нас. Вздрогнув, Лекс предупреждает меня, что сейчас обнимет меня, чтобы согреть. Хорошие друзья именно так и поступают. Я смеюсь над его жалким оправданием, но все равно позволяю ему это сделать, наслаждаясь приятными ощущениями.

— Ну что, есть что-нибудь интересное на этой неделе?

— Волнующего — нет. Занят, да…, — он колеблется, но я не знаю, почему, — В понедельник я лечу обратно в Лондон. Я пробуду там две недели, а потом вернусь сюда, чтобы работать над открытием нового офиса.

Теперь в этом есть смысл. В последний раз, когда он сказал мне, что собирается в Лондон, я повела себя как избалованная девчонка и сбежала от него.

— Ты злишься на меня?

— Нет. Мне жаль, что я вела себя как капризный ребенок, когда тебе пришлось уехать в последний раз. Я полностью понимаю твои рабочие обязанности. Всегда есть электронная почта, смс, Facebook, Skype и твиттер. Я уверена, что мы сможем найти способы поговорить друг с другом.

Он усмехается, качая головой: — У меня нет времени на социальные сети.

— Ну, тогда мы можем придерживаться старой доброй переписки.

— Звучит неплохо.

Я не хочу заканчивать вечер, но уже поздно, и я устала после прошлой ночи. Толпы людей медленно расходятся, оставляя нас почти одних любоваться прекрасным зрелищем, открывающимся перед нами. Небоскребы освещены, и я никогда еще не чувствовала себя настолько дома, здесь, в этом большом городе.

Но, может быть, дело не в городе.

Может быть, дело в человеке рядом со мной.

— Где ты останавливаешься, когда ты здесь?

— «Уолдорф» — мой дом вдали от дома. Когда шеф-повар точно знает, что ты ешь, ты знаешь, что у тебя все хорошо.

— Или много денег, — добавляю я.

— Да, и это тоже. Ты свободна завтра на обед?

Этот вечер проходит так хорошо, и я не хочу его испортить. Я могу солгать, но что за дружбу я пытаюсь построить на лжи и обмане? Сейчас или никогда.

— Я не хочу ссориться, Лекс, — осторожно говорю я, — Но у меня поздний завтрак с Самантой.

— Самантой. Точно, — выражение его лица напрягается, внезапное скрещивание рук дает понять, что он недоволен, — Могу я спросить, почему?

— Бизнес. Конфиденциальные вопросы. Юридические… если ты умеешь читать между строк.

— Верно.

— Но завтра вечером я свободна?

С многообещающей улыбкой он опускает руки обратно в карманы: — Звучит идеально.

— Это свидание. Нет, извини, это не тот термин, который ты хочешь использовать… дружеская встреча, включающая что-нибудь вкусненькое.

Не в силах скрыть озорную ухмылку, расплывающуюся по его красивому лицу, он опускает голову, издавая слабый смешок. Я вижу, что он хочет что-то сказать, пока, наконец, не происходит щелчок, и мой смех поглощает меня.

— Ладно, я знаю. Я вляпалась прямо в это, — я ударяю себя по лбу, качая головой, смущаясь, — Приятно видеть, что не только у меня грязный ум, мистер Эдвардс

Мы встаем и идем по улице, уставленную такси. Я не хочу прощаться, но мне приходится, я учусь сдерживать себя. Если мы собираемся быть друзьями, я должна подчиняться своим собственным правилам.

Правило номер один — избегать любого физического контакта.

— Спасибо, Шарлотта. За сегодняшний вечер, — он наклоняется и нежно целует меня в щеку.

Каждая часть меня хочет схватить его, отвести к себе и заняться с ним любовью. Но это дело «друзей», оно крайне важно для нашего будущего.

Я больше не могу отрицать, что его возвращение в мою жизнь не делает меня счастливой.

И это становится частью большей проблемы.

Мое счастье стало привязано к нему, к нам. Опять.

Тридцать восьмая глава

Чали

Девять лет назад

Прошел месяц с ночи концерта, а точнее, с той ночи, когда мы с Алексом наконец-то занялись сексом.

За месяц мы трахались бог знает сколько раз в разных местах и в таком количестве поз, что хватило бы на сиквел «Камасутры». Алекс был ненасытен, и каждая часть меня отчаянно желала большего. Несколько раз я волновалась, что нас поймают, но каким-то образом мы придумали себе алиби. Так было до тех пор, пока директор не связался с моим отцом по поводу моих трех прогулов за две недели и не захотел убедиться, что со мной все в порядке.

— Чарли, не мог бы ты объяснить это? — папа протянул записку через стол. Это было письмо на имя папы с просьбой разрешить мои пропуски в школе, — Послушай, Чарли, что происходит? Ты круглая отличница. Неужели Адриана заставляет тебя прогуливать школу?

Я колебался, подыскивая уважительную причину: — Это глупо, и мне жаль, папа. В школе есть один парень. Он мне нравится, но он сказал несколько не очень приятных вещей, поэтому я его избегаю, — соврала я.

Покачав головой от разочарования, он склонил голову, ущипнув переносицу:

— Чарли, с каких пор мальчик так с тобой поступает? Я воспитывал тебя лучше, чем это. Я вижу, как ты ведешь себя с Финном. Никто не дает тебе дерьма.

— Я знаю, папа. Прости меня, это больше не повторится. Ты прав. Мне нужно найти свою девчачью силу и не позволять мальчишкам доставать меня.

Он потеребил бороду и посмотрел на меня, прежде чем наклониться, чтобы подписать письмо: — Я доверяю тебе, Чарли, лучше бы это не повторилось. Ты меня понимаешь?

— Да, папа. Мне очень жаль.

После того как обед был закончен и посуда убрана, я сказала отцу, что буду заниматься у себя в комнате. Я должна была признать, что постоянная ложь надоела, но я не собиралась быть пойманной или выдавать Алекса. Мне нужно было связаться с ним, достаточно было простого сообщения. Я использовала наш код на случай, если он будет с ней.

Я: Привет, Алекс, Адриана просила у тебя книгу, которую мы изучаем на английском? Она сказала, что у тебя дома есть запасной экземпляр.

Я нетерпеливо ждала его ответа, не в силах сосредоточиться на учебе. Он был мне нужен, хотя бы на мгновение, а потом я бы закончила свою работу по истории.

Алекс: Привет, детка, я уезжаю через час. Есть шанс встретиться? Я скучаю по тебе.

Улыбка украсила мои губы. Я не думала о том, как мне теперь выбраться отсюда, ведь сегодня суббота и отец уехал на ночь.

Я: Встретимся в задней части библиотеки.

Быстро схватив свои книги и рюкзак, я попыталась идти как нормальный человек, а не спеша на встречу со своим женатым парнем. Лестница оказалась сложной, я чуть не упала на последних ступеньках, потому что у меня развязались шнурки.

— Папа, я иду в библиотеку на час-два, пока она не закрылась. Я возьму что-нибудь на ужин, если хочешь? — крикнул я от входной двери.

Он вошел в гостиную, неловко шаркая ногами. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыл его.

— Да? Нет? — спросила я, пытаясь спешить.

— У меня… вроде как… э… есть планы на ужин сегодня, — пробормотал он.

— О, я вижу, — я хихикнула, потому что это было так непохоже на моего отца — быть застенчивым, — Хорошо. Повеселись на свидании, пап.

Мы встретились за библиотекой, но вместо этого он захотел отвести меня куда-то. Мы шли минут пятнадцать по тропинке, пока передо мной не открылась прекрасная вершина скалы. Она была плоской, но покрыта орхидеями, цветущими вокруг нас. Солнце прекрасно освещало ее, и в воздухе летали бабочки. Это было похоже на рай, это было так нереально.

— Алекс, это прекрасно, — вздохнула я.

— Прямо как ты, — он стоял позади меня, целуя мою шею. Я закрыла глаза, чувствуя его теплое дыхание на своей коже и свежий аромат орхидей в воздухе. Он взял меня за руку и положил свой пиджак на землю.

Когда мы оба сели, он прижался ко мне, напевая какую-то мелодию.

— Детка? — прошептал он мне на ухо.

— Да?

Он не понимал, что такие простыежесты, как обращение ко мне «детка», пробуждают что-то глубоко внутри, то, что я никогда не чувствовала раньше. Как будто он добирался до той части моей души, которую я отчаянно пыталась удержать, части, которую, как я знала, если я отпущу, она навсегда останется с ним, и ни с кем другим.

— Повернись, посмотри на меня, — умолял он.

Я повернулась так, что мои глаза встретились с его глазами. Часть меня была в ужасе от того, что он собирается сказать мне то, чего я боялась все это время, — что нам нужно остановиться. Его глаза сияли ярким, красивым изумрудным светом, который каждый раз завораживал меня, погружая в транс.

Казалось, проходили минуты, пока его глаза смотрели в мои, словно играя в игру кто первый моргнет, но было жуткое спокойствие, и никто из нас не отступал.

— Te amo mi niña, я люблю тебя, моя девочка, — вздохнул он.

Когда его глаза все еще были прикованы ко мне, мое сердце остановилось, потому что он произнес эти слова. Эти слова, которые никто другой никогда не говорил мне, эти слова, которые изменили все в нас, в том, кем мы были и что мы делали. Я затаила дыхание, не осознавая, что делаю это.

— Я люблю тебя, моя девочка. Люблю с тех пор, как мы столкнулись друг с другом в ночь моего возвращения. Это ты, это всегда была ты, — он остановился, ожидая, что я скажу, — Тебе не нужно ничего говорить. Мне просто нужно было сказать тебе. Я не мог больше держать это в себе.

— Я тоже люблю тебя, Алекс.

— Правда?

— Я больше не могу это отрицать. Я люблю тебя так сильно, что мне больно. Я не могу спать, не могу есть и не могу быть нормальным человеком. Это как будто поглотило всю меня.

Алекс поцеловал мои костяшки с непринужденной ухмылкой. Он продолжал петь, ту же песню, которую пел мне в тот день за пианино. Я проигнорировала болезненные воспоминания, связанные с ней — это был день, когда я думала, что мое сердце официально перестало биться.

Вместо этого я позволила теплу прорваться сквозь меня, когда он пел эти слова, и я не могла не подпевать вместе с ним. Мелодия только дополняла этот очаровательный момент, когда ничто больше не имело значения в мире, только Алекс и я.

Именно там, посреди луга, где нас освещало солнце, мужчина, которого я любила, а он любил меня в ответ, занимался со мной сладкой страстной любовью.

Тридцать девятая глава

Лекс

Настоящее

Есть определенные моменты в моей жизни, которые я никогда не забуду, моменты, которым суждено запечатлеться в моей памяти, и никакая мера времени не сотрет их.

Это один из таких моментов.

Шарлотта идет ко мне, и я словно застываю во времени, ее красота гипнотизирует меня. Красное платье на ней простое, но элегантное, подчеркивающее ее потрясающую фигуру. Ее длинные каштановые волосы струятся вниз и ниспадают через плечо на одну сторону, мягкие локоны обрамляют ее прекрасное лицо. Ее глаза отражают мои, сияя ярким блеском, а улыбка расплывается по всему лицу, достигая глаз.

Я никогда не теряю дар речи, но ее красота продолжает поражать меня. На эту ночь она будет моей, хотя я знаю, что согласился быть другом.

Мое отчаянное желание удержать ее в своей жизни, несмотря на обстоятельства, окажется чрезвычайно трудным. Я не смогу протянуть руку и прикоснуться к ней, хотя она рядом со мной. Не будет никакого вторжения в ее личную жизнь и вопросов о том, порвала ли она с ним — вероятно, я буду кусать губы по этому поводу. Я всегда контролировал свои поступки, никто не диктовал мне условия, но вот я здесь, девять лет спустя, пытаюсь завязать дружбу с девушкой, которая является причиной моего дыхания. Как, блядь, я собираюсь пережить этот вечер, не избив ее в машине?

— Ты пытаешься убить меня, Шарлотта?

— Я не уверена, что ты имеешь в виду, но поскольку твои глаза не покидают это платье, мой ответ — нет. Мне очень нравится это платье, а друг не станет убивать другого друга, не так ли? — она хлопает ресницами, включив обаяние.

— Так что, да, ты пытаешься меня убить.

В машине мы сидим на среднем сиденье, свободном между нами. Время от времени меня обдувает мягкий ветерок, и ее запах доставляет дискомфорт. Это труднее, чем я думал, а прошло всего двадцать минут.

— Так куда ты меня повезешь сегодня вечером?

— Увидишь.

Я решил держать в секрете место нашего назначения, хотя знаю, что она отчаянно хочет знать. Вместо этого она спокойно сидит и смотрит, как мимо нас проносится город. Прибыв на пристань, она сужает глаза, гримасничает, а затем обращается ко мне за ответом.

— Теперь ты мне скажешь?

Машина останавливается, и я выхожу, чтобы открыть ее дверь, беру ее за руку, когда она вылезает.

— Видите вон ту яхту? — указываю я.

— Ту, что помечена утками?

— Нет, Шарлотта. Та, что позади него.

С разинутым ртом, ее глаза расширяются, когда она, наконец, видит яхту. Мистер Вандеркамп был достаточно любезен, чтобы одолжить ее мне в ночь благотворительного бала, поскольку не был уверен, надолго ли она у него.

— Боже, Лекс, она огромная!

— Спасибо, я рад, что ты так думаешь.

Она легонько ударила меня по руке, прекрасно понимая, что я не могу оставить этот комментарий без внимания.

Мы спускаемся к причалу, где нас приветствует капитан, затем поднимаемся на борт яхты и занимаем место у паруса. Когда мы выходим в море, Шарлотта расслабляет плечи, океанский бриз треплет ее красиво уложенные волосы. Кажется, ее это не беспокоит, и я приветствую эту прохладную атмосферу, пока мы оба молча наблюдаем за проплывающим мимо городом.

Капитан находит место для причаливания. Крепко держа ее за руку, я веду ее на палубу, где накрыт обеденный стол. Ладно, я немного переборщил и устроил ужин при свечах. Деньги могут сделать замечательные вещи для вашей сексуальной жизни.

— Лекс, — задыхается она.

Я приглашаю ее занять место и скольжу в своем кресле. Официант появляется с нижней палубы, подает нам вино, затем читает различные блюда, которые он начнет подавать в ближайшее время, а затем спешит обратно на кухню.

— Это потрясающе, но ты знаешь, что это больше похоже на свидание, чем на дружеский ужин, — поддразнивает она.

— Ну, возможно, ты мой первый друг, так что я не уверен, что считать свиданием, а что дружбой. Я не встречаюсь с женщинами, и у меня нет друзей.

— Лекс, это смешно. Конечно, у тебя есть друзья, и пожалуйста… как будто ты ни с кем не встречался за восемь лет.

— У меня никогда нет времени на друзей. Работа — это моя жизнь. Да, есть люди, которых, возможно, можно назвать другом, но я не бегаю по городу с BFFs или как вы, дети, называете это в наши дни.

— А свидания? Конечно, у тебя был секс за восемь лет.

— Я никогда не говорил, что у меня не было секса. Я сказал, что не ходил на свидания.

— О.

— Выкладывай, — приказываю я.

— Что выкладывать?

— Все, что ты собираешься спросить у меня, потому что я тебя знаю, твое лицо слишком предсказуемо.

— Ничего. Это просто то, что сказала Никки, и поверь мне, это, вероятно, не то, что ты хочешь обсуждать.

— Ладно, теперь мне стало любопытно.

— Лекс, поверь мне, ты не хочешь это обсуждать.

— Нет, Шарлотта, ты же сказала, что мы друзья. Друзья делятся подробностями о делах, близких их сердцам.

Она колеблется, а я нетерпеливо постукиваю ногой. У нас вся ночь впереди, и разве не в том, чтобы попытаться заново узнать друг друга, весь смысл этой «дружбы»?

— Никки подумала, что если мы собираемся дружить и быть открытыми друг с другом, мы должны начать с того, чтобы дать друг другу наши сексуальные номера. Это не моя идея, и я предупредила тебя.

Черт. Я не ожидал такого, и теперь это все, о чем я могу думать. Я даже не знаю, со сколькими женщинами я был, но самое главное, что у меня сводит живот при мысли о ее номере. Шарлотта сексуальна, она может заполучить любого мужчину, которого пожелает. Конечно, ее список огромен. Нет, подождите, но она не такая.

Какого черта я подтолкнул ее к тому, чтобы она открылась мне?

— Я же тебе говорила, — она ухмыляется, скрещивая руки.

— Какой у тебя номер? — спрашиваю я, стиснув зубы.

Какой номер сделает меня счастливой? Ебаный ноль, но, блядь, жирный шанс. Она помолвлена с ним.

Я сворачиваюсь в клубок, изо всех сил стараясь не разбить стоящую передо мной бутылку. Контролируй свой гнев.

— У меня нет желания умереть. Нам нужно отойти от этой темы.

— Ответь мне, Шарлотта, — требую я низким голосом, — Ты хочешь быть честной? Это твой шанс. Кроме того, чем я хуже?

Вопрос не имеет ответа. В своей жизни я сделал много вещей, многими из которых я не горжусь. Я видел вещи, знал людей в подпольном мире, и если есть шанс потерять единственную вещь в моей жизни, которая значит для меня больше всего, я сделаю все, что потребуется, будь это хорошо или плохо.

— Их не так много, как ты думаешь, так что бросай.

— Число.

— Отлично! Пять. Теперь ты счастлив?

Злость бурлит в моей груди. Сжимая пальцы, я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я не могу потерять ее сейчас, не из-за моего поведения.

— Нет, это не так, Шарлотта. С чего бы мне радоваться тому, что кто-то другой овладел тобой?

— Хорошо, так отдай мне свои? Я могу взять его. Я большая девочка. Сколько? Больше ста?

Я понятия не имею, потому что меня это никогда не волновало, я не спрашивала имен, не оставалась на ночь, не обнималась и не делала ничего подобного. Я надевала гребаные презервативы и отправляла их в их веселый путь: — Давай закроем тему.

— Бред. Если я должна была сказать тебе, то это будет справедливо.

— Шарлотта, я не знаю. Секс был просто так, бессмысленный секс. Никаких привязанностей, никаких имен, не больше одного раза.

— Вау.

— Вау, что?

— Я не знаю, — она опустила голову, — То есть, конечно, у тебя был секс… но ой.

— Посмотри на меня, Шарлотта, — я беру ее за подбородок, поднимаю ее глаза, чтобы они встретились с моими, — Я чертовски скучал по тебе, и это было чертовски больно. Я думал, что они заставят меня забыть, но они этого не сделали. Если бы я мог добиться своего, то до конца моей жизни будешь только ты, но не я здесь решаю.

Шарлотта сидит молча, нервно теребя кулон, который я ей подарил. Тишина становится оглушительной, поэтому я делаю единственное, что сделал бы такой придурок, как я, — я перевожу разговор обратно на нее, обратно к этой цифре пять.

— Итак, пять?

— Лекс, не надо… пожалуйста.

— Но мы же друзья, и нет смысла скрывать что-то друг от друга. Кто они были?

— Серьезно, ты собираешься обернуть это против меня. Это не я облапошил все Соединенные Штаты.

— Шарлотта, пожалуйста, не надо. Мне очень жаль.

— Ну, знаешь что? — начинает она, ее глаза горят яростным пламенем, — Раз уж ты задал вопрос, то вот. Мне потребовалось два года и двадцать шесть дней после того, как ты меня бросил, чтобы я смогла поцеловать кого-то еще. Ровно три года и восемьдесят шесть дней с того дня, как ты меня бросил, у меня ушло на секс с другим мужчиной. И даже тогда, каждый человек, с которым я была, все пять, был для того, чтобы выбраться из той самой гребаной дерьмовой дыры, в которой ты меня оставил.

Ее слова глубоко ранят меня, все ее действия сделаны из-за меня. Я хочу заключить ее в свои объятия и поцелуями убрать все шрамы, но ревность — это сила, с которой нужно считаться. Она уродлива, неконтролируема, а в моем случае — заложена во мне.

На мгновение закрыв глаза, я открываю их, и они становятся более ясными: — Джастин Тимберлейк был одним из пяти?

Ей требуется мгновение, но в конце концов в уголках ее рта появляется небольшая улыбка.

— Если бы он был, у меня на пальце было бы кольцо, а ты бы официально ужинал с миссис Тимберлейк.

— С нашей стороны было глупо поднимать эту тему, но она открыта, и я более чем счастлива поместить ее в хранилище разговоров, которые больше никогда не должны подниматься, — вежливо говорю я ей.

— Мне тоже жаль, Лекс. Ты парень. Я не знаю, почему это должно меня шокировать. Я имею в виду, Господи, посмотри на себя. Для тебя было бы невозможно быть безбрачным.

— Я пытаюсь, Шарлотта. Это труднее, чем я думал. Я не могу отрицать тот факт, что я хочу, чтобы ты, вся ты, была моей, — я держу ее за руку, когда произношу эти слова, и она позволяет мне делать это в течение минуты, прежде чем отстраниться.

— Мне нужно время, Лекс. Пожалуйста, не дави на меня.

Я новичок в этих отношениях. Я имею в виду, блядь, я даже не смог сохранить брак без гребаного романа. Некоторые вещи я не могу контролировать.

Официант снова появляется с нашей закуской, мы вдвоем молча едим, ведя светскую беседу, пока он не возвращается с блюдом.

— Так или иначе, я хотела еще раз поблагодарить тебя за подарок на мой день рождения. Он очень много значит для меня.

Она играет с кулоном между пальцами и смотрит в сторону моря, и за молчанием следует открытый взгляд. Я потрясен тем, что она вообще затронула эту тему. Была ли она готова поговорить о том, что ее беспокоит?

— Я знаю, что это что-то значит для тебя. Иначе ты бы не стала наносить его на свою кожу. Ты ненавидишь иголки, — выпустив небольшой смешок, я вспомнил, как мне пришлось делать ей прививку от гриппа.

— Да, но со временем мне стало лучше. Мне просто нужно было напоминание, что независимо от того, что жизнь бросает в тебя, всегда есть время переродиться и стать лучшим, кем ты можешь быть.

— Ну, ты удивительная. Я имею в виду, в твоем возрасте добиться столь многого, учитывая то, что произошло… — я колеблюсь, не зная, что сказать дальше.

Как будто ее мысли отвлечены другой мыслью, я даю ей время, не желая давить на нее. Проходит несколько минут без слов, и в конце концов я предлагаю подняться на главную палубу.

— Итак, ты живешь в Лондоне? Как выглядит твой дом? Держу пари, там все минималистично и жарко, — она меняет тему, чему я только рад.

— Он холодный и нежилой. Я живу в пентхаусе своего здания. Он большой, но, честно говоря, я там бываю редко.

— Хорошо, а где самое лучшее место, которое ты посещал?

— Ммм, я бы сказал, что на греческих островах.

— Для отдыха или по работе?

— Всегда по работе. У нас есть новый клиент, базирующийся в Греции. Когда я ездил туда, генеральный директор позаботился о том, чтобы встречи проходили на островах, так что я смог познакомиться с рынком и культурой. Люди были очень дружелюбны, а еда просто фантастическая.

— Так вот почему ты теперь такой загорелый? — поддразнивает она с игривой ухмылкой.

— Это благодаря деловой поездке в Таиланд несколько месяцев назад.

Она хихикает, а я не понимаю, что тут смешного.

— Таиланд славится ледибоями. Они были бы на седьмом небе от счастья, увидев тебя.

— Шарлотта, я не знаю, на что ты намекаешь, но я не плачу за секс, и я думаю, что довольно очевидно, кто из них мальчики, а кто девочки.

— Тебе бы хотелось так думать, верно? Просто спроси Рокки, — она разражается хохотом, держась за живот.

Я присоединилась к ней, но шок слишком силен: — Не может быть!

— Он не спал ни с одной, но его близкого знакомства было достаточно, чтобы он скрывался несколько дней.

Мысль уморительная, и мы смеемся, кажется, целую вечность.

— Здесь так красиво, — пробормотала она, глядя на звезды.

Океан остается спокойным. Луна светит ярко, и огни города мерцают на горизонте. Это потрясающее зрелище, но то, что она сидит рядом со мной, делает его в миллион раз лучше. Она слегка дрожит, поэтому я снимаю пиджак и накидываю его ей на плечи. На мгновение она закрывает глаза, а когда открывает их, то выглядит довольной.

Мы сидим и разговариваем о работе, рассказываем больше смешных историй о Рокки и о жизни в целом. Уже поздно, и я не хочу, чтобы ночь заканчивалась, но яхте нужно плыть обратно, а у меня утренний рейс.

Час спустя мы стоим у входа в ее здание, пытаясь попрощаться. Зная, что не увижу ее целых две недели, я аккуратно заправляю распущенный локон ей за ухо, пытаясь отвлечься от ужасного чувства, зарождающегося в животе.

— Спасибо тебе за сегодняшний вечер, Лекс. Я знаю, что все началось не очень гладко, но все закончилось замечательно.

Моя рука задерживается на ее щеке. Чувствует ли она такое же отчаяние, как и я? Я жду знака, потому что я нетерпеливый ублюдок.

— Шарлотта…

— Мне нужно идти, — она с улыбкой протягивает мне куртку, — Счастливого пути, Лекс.

Когда она исчезает в своем доме, я иду обратно к машине с тяжелым грузом на плечах.

Это гораздо сложнее, чем я думал.

Три гребаных раза я дрочил только для того, чтобы заснуть. Мое запястье скручивает от боли, но чертова штука не спадает ни после первого, ни после второго раза. К третьему я выдохся и заснул в окружении салфеток.

Но в ту ночь мне приснилась Шарлотта, ее волосы струились по коже, она лежала рядом со мной обнаженная. Наклонившись вперед, чтобы поцеловать ее мягкие губы, я остановился, не заметив препятствия. Опускаю взгляд — ее живот в полном расцвете сил.

Она носит ребенка, и он мой.

Мы создали жизнь вместе.

Когда утром встает солнце, я просыпаюсь в пустой постели.

Только я, без нее, и не ближе к снам, мучающим меня во сне.

Сороковая глава

Чарли

Я прижалась к нему, дыхание было неглубоким, голова откинута назад, глаза полузакрыты, когда он медленно прижимался ко мне.

Он не торопился, наслаждаясь каждой частичкой моего тела. Его пальцы прошлись по моему телу, заставляя меня дрожать. Мои соски напряглись, я знала, что ему это нравится. Как голодный зверь, он скользнул руками вверх, обхватил мои груди и слегка ущипнул их.

Как будто мое тело одержимо, я двигалась быстрее, толкая себя вниз сильнее, и это чувство, оно поднимается, парит высоко, почти там.

Притянув меня к себе, он остановился. Мягко лаская мои губы, он поцеловал меня, как будто это был наш первый поцелуй. Его мягкий язык перекатывался по моему, пробуя меня на вкус, и медленно он двигал бедрами.

Подъем снова начал нарастать.

Он схватил меня за руку и переплел свои пальцы с моими. Я держалась, и тогда он поцеловал меня в палец, где было золотое кольцо.

— Я люблю тебя, моя жена.

Я проснулась от испуга, вся в поту, не понимая, где нахожусь.

Это просто сон.

Закрыв глаза, я пытаюсь вернуться в удивительный сон, накидываю одеяло на голову в поисках того блаженного спасения. Это бессмысленно. Я проснулась и теперь пытаюсь истолковать значение сна.

Брак и Лекс. Это то, чего я хочу?

Могу ли я быть его девушкой и быть счастливой только от этого?

Я серьезно слишком много думаю об этом.

После нашего вчерашнего ужина я ушла, чувствуя себя еще более противоречивой из-за этой ситуации. Разочарованная, я сбросила одеяло и отправилась на пробежку.

Сейчас пять утра, вполне возможно, это моя самая ранняя тренировка в жизни, но будь я проклята, если буду лежать в постели, пытаясь сбросить разочарование. После трех вчерашних попыток с легким и неудовлетворительным финишем, я закончила день после того, как мое запястье больше не могло физически двигаться, а этот чертов хрустальный вибратор тяготил меня.

Я должна признать, что ничто не может сравниться с настоящим членом.

Я бегаю час подряд, пока мои ноги не начинают шататься, а пот не начинает вонять.

— Чарли… Чарли, — слышу я свое имя, замедляя темп.

Это Кейт, и, как и я, она потеет и пытается отдышаться, пока мы догоняем ее.

— Привет, Кейт. Извини, я опять был в стране ла-ла.

Мы присаживаемся на ближайшую скамейку, обе вздыхаем. Мы смеемся, понимая, как жалко выглядим, когда другие бегуны проносятся мимо, выглядя как олимпийские медалисты в своих модных беговых костюмах и с нелепыми утяжелителями на руках.

— О нет, ты еще не решил любовный треугольник? — она задыхается, все еще пытаясь отдышаться.

— Аргх, я не знаю, что я делаю. Я пытаюсь идти по пути зрелости и дружить с одним из них, но все идет наперекосяк. Я скучаю по нему, и у меня ломка, — стону я.

— Отличный секс сделает это с тобой.

— Интересно, каково это — быть наркоманом в реабилитационном центре? Неудивительно, что они так часто срываются с катушек, — размышляю я вслух.

— Ну, а ты уже сорвалась?

— Нет, но вчера я была так близка к тому, чтобы предложить ему остаться на ночь. Слова так и вертелись у меня на языке. Мое тело было в аду, потому что он выглядит как бог секса. И всю ночь флирт…, — я встряхнула головой, пытаясь очистить образ.

— Молодец. Немного силы воли никому не повредит. А что насчет другого парня?

— Он дал мне ключ от своей квартиры в качестве подарка на день рождения. Джулиан безупречен, ты знаешь. Я не могу просить о более идеальном женихе, чем он, — склонив голову, я не хочу признавать то, что уже знаю.

— Но он не тот, кто так потряс твой мир, что ты даже не можешь встать утром, не просыпаясь в луже пота, потому что последние восемь часов ты провела, мечтая о нем.

Она действительно ясновидящая?

— Ты сказала это, девочка. Как дела с твоим милым внизу?

— Я в замешательстве. Я думала, что доверяю ему, но я продолжаю слышать истории от друзей, и они не совпадают с тем, что он говорит мне, и поэтому… я не уверена, — она опускает голову на руки, через несколько мгновений поднимает взгляд, ее лицо озабочено, — Например, я позвонила, и его мама сказала, что он спит, а потом я проверила Instagram. Одна из моих подруг выложила фотографию, на которой она была в клубе с девушками, и на заднем плане я увидела его шею. Я знала, что это он, потому что татуировку «акула» легко заметить. Я попыталась позвонить ему, а он сказал: «Да, прости, детка, у меня разболелась голова, и я пошел спать».

— Мне жаль, Кейт. Это звучит неправильно. Я бы чувствовала то же самое, что и ты. Слушай, тебе нужно поговорить с ним. Если он это делает, то ты должна уйти и перестать тратить свое время.

— Я знаю, но я хочу встретиться с ним лично. Он приедет в Штаты через три недели на какой-то съезд серферов, так что я сделаю это тогда. Мне надоело беспокоиться об этом на работе. Черт возьми, мне нужен чертов отпуск, — разочарованная, она вскидывает руки вверх.

— О, а этот ублюдочный босс все еще ведет себя странно?

— Да, я хочу спросить его об этом. Его недавнее поведение вызывает у меня любопытство, но ты не задаешь ему вопросов о его личной жизни. Ты бы видела его всю прошлую неделю. Кричал по телефону, хлопал дверьми… Клянусь, эта птичка распушила его «перья», а она, наверное, дура, раз не видит этого.

— Может, если моя личная жизнь развалится, ты сведешь меня с ним, если он такой симпатичный, как ты говоришь, — я хихикаю.

— Ха! Что-то мне подсказывает, что он не остановится, пока она не станет его. Он настолько решителен. Слушай, у меня есть несколько дел, но я вернусь в город через несколько недель. Не хочешь выпить по чашечке кофе или еще чего-нибудь?

— Звучит здорово.

Я даю ей свой номер, а она возвращает свой. Мы договариваемся встретиться, когда она вернется в город. Я с нетерпением жду этого. Кейт отличается от других моих друзей, она не такая драматичная. Да, Никки, Эрик и Адриана — королевы драмы.

— Спасибо, что выслушала. Надеюсь, ты приблизилась к решению своей проблемы с мистером Правильным, который играет мистера Неправильного, но втайне является мистером Правильным.

Она машет рукой на прощание и убегает.

***

Я изо всех сил стараюсь погрузиться в нашу утреннюю встречу в понедельник и отвлечься на работу, но этот сон продолжает повторяться в моей голове. После обеда я сдаюсь и пишу ему. Я знаю, что он будет в самолете, поэтому не жду мгновенного ответа, но когда его сообщение наконец приходит, мое сердце прыгает, как у влюбленного болвана.

Весь оставшийся день мы переписываемся, пока он не спрашивает, скучаю ли я по нему. Я хочу позвонить ему и рассказать о своей мечте, о том, как мысль о том, что она станет реальностью, вызывает во мне дрожь, но в хорошем смысле. Но я не знаю, каких именно отношений он хочет, и поэтому не теряю бдительности. Он каждый день напоминает мне, что нужно быть осторожной, не причинять боль, потому что если это случится снова, я никогда не смогу оправиться.

После долгого дня я возвращаюсь домой и ложусь в постель, ворочаясь и ворочаясь всю ночь, не будучи уверенной, заснула я на самом деле или нет. Я хватаю свой телефон и делаю то, что отчаянно хочу сделать — отвечаю на его вопрос и говорю ему, что скучаю по нему.

Следующие несколько дней тянутся, но я держу себя настолько занятой, насколько это возможно. Время, проведенное с Уиллом, улучшает мое настроение.

Шопинг с Эриком помогает снять стресс, пока мы не заходим в Victoria's Secret с намерением Эрика купить вещи для Лекса, чтобы он увидел их на мне.

— Чарли, серьезно, тебе бы это подошло, — он протягивает флуоресцентные розовые стринги, которые на самом деле просто кусок веревки.

— Эрик, как ты думаешь, для чего это?

— Ну, не знаю… чтобы прочищать складки?

Я разражаюсь смехом, не в силах сдержать себя. Эрик присоединяется ко мне. Он совершенно не разбирается в женщинах и в том, что происходит внизу.

— Как насчет этого? — он протягивает какой-то кружевной номер.

— Давай уйдем отсюда, — говорю я ему, хватаю трусики и несу их к прилавку.

Проходят дни, и я поражаюсь тому, как много работы я достигаю. Тейт наконец-то закрывает дело Вандеркампа, и, конечно, миссис Вандеркамп в восторге. Оказывается, любовница мистера Вандеркампа тоже ушла от него, так что она празднует по двум причинам. Обычно я не смешиваю бизнес с удовольствием, но когда она приглашает меня выпить по случаю праздника, я не колеблюсь.

Это, наверное, мои первые выходные за Бог знает сколько времени, когда я провожу их в одиночестве. Кроме субботнего утра, когда я посещаю игру Уилла в мяч, я провожу большую часть дня, занимаясь скучными делами. Обычная стирка, уборка квартиры и так далее. К позднему вечеру субботы я чувствую беспокойство и пишу Адриане сообщение, спрашивая, могу ли я приехать.

Одетая в джинсы и кожаную куртку, я беру свой шлем и спускаюсь в гараж. Я все еще помню тот день, когда Рокки и Никки отругали меня за покупку мотоцикла, импульсивную покупку год назад, когда я продал некоторые акции, в которые вложился много лет назад.

В школьные годы я прыгала на заднем сиденье мотоцикла Финна и обожал прилив адреналина. В моем списке желаний всегда было иметь свой байк, и я пообещала Никки, что буду брать уроки.

Инструктор был горяч, и да, он был одним из моих пяти. Это длилось три минуты. Три минуты моей жизни, которые я никогда не верну.

Когда я завожу мотоцикл, адреналин бурлит во мне. Надев шлем, я выезжаю из гаража и еду через весь город, а затем по Вильямсбургскому мосту. Острые ощущения от поездки — это именно то, что мне нужно. Не знаю, почему я не делаю этого чаще — наверное, не хватает времени.

Я паркую мотоцикл и снимаю шлем, распуская волосы. Закрепив мотоцикл, я поднимаюсь по ступенькам, затем нажимаю на кнопку звонка на здании в коричневом камне, и меня встречает Адриана.

— Чар, это было быстро. Как тебе удалось… ни за что на свете! — она мчится вниз по ступенькам к моему велосипеду, — О боже мой, я в восторге! Это как Дилан МакКей в 90210.

Она садится на мотоцикл, притворяясь, что едет на нем: — Покатай меня, пожалуйста?

— Я не взяла свой второй шлем. Вообще-то, он теперь постоянно лежит в шкафу у Рокки. Он ездит на нем чаще, чем я.

Адриана начинает дуться, прежде чем отстраниться. Разочарованная, она ведет меня наверх.

Элайджа лежит на диване и играет в какую-то игру на Xbox. Он останавливается, чтобы обнять меня, а затем возобновляет свою битву с каким-то сумасшедшим с топором. Адриана ведет меня в свою гостевую комнату. Войдя туда, я не удивляюсь, что она была превращена в центральную свадебную комнату.

— Итак, я остановилась на бледно-розовом или сиреневом платье. Не могли бы ты примерить их?

Я не возражаю, счастливая Адриана наконец-то получит свою сказочную свадьбу. В истинном стиле Адрианы, это будет экстравагантное событие. Каждая мельчайшая деталь написана, нарисована или изображена на ее чертежной доске.

— Где твое платье, Адриана?

Я ждала этого всю жизнь. Она выбирала свадебные платья с тех пор, как нам было по восемь лет, но я могу только предположить, что с тех пор ее вкус сильно изменился.

— Ах, да, все будет открыто. Я хочу, чтобы ты, Эрик и Никки присутствовали на последней примерке.

— Мы будем там. Ни за что бы не пропустили, — я улыбаюсь.

Когда я примеряю оба платья, мы соглашаемся, что розовое — самое подходящее, хотя оно, конечно, немного тесновато в области бюста.

— Шар, у тебя потрясающее тело. Я бы умерла, чтобы иметь твою грудь. Они такие полные, — она хватает мою грудь, заставая меня врасплох, и я отбиваю ее руки, — Полагаю, Лекс не жалуется.

— Хаха, очень смешно.

Адриана сидит на полу, расставляя булавки в подоле, где она будет изменять платье. Я стою на месте, немного захваченная моментом. Я думаю, каково это будет — однажды стоять и примерять мое собственное свадебное платье. Это будет кружевное платье, что-то простое, но классическое. Я не из тех, кто любит большие свадьбы, просто что-то интимное, с близкими родственниками и друзьями.

Черт! Почему я снова об этом думаю?

— Думаешь ли ты, что однажды выйдешь за него замуж? — спрашивает она, слегка колеблясь.

— Я не знаю. Ты же знаешь, я никогда не была одной из тех девчонок, которые мечтают о дне свадьбы с самого рождения, как ты, — я понимающе усмехаюсь, — Я не думала о будущем, я думала только о том самом моменте. Мы были молоды… ну, я была молода. Восемнадцать было слишком мало для меня, чтобы рассматривать возможность брака.

— А сейчас?

— Адриана, это сложно.

— Что сложного? Порви с Джулианом. Лекс любит тебя… ты любишь его. Ты простила его. Пора двигаться дальше и провести остаток жизни друг с другом и сделать прекрасных детей, которых я смогу испортить.

Тяжесть ее слов ложится тяжелым грузом на мою душу. Это кажется слишком нереальным — говорить с Лексом о браке и детях. Я пытаюсь скрыть свои чувства, но волна паники проносится сквозь меня, как дикий шторм, разгоняя мое сердце до предела.

— Шар, ты в порядке?

Я опускаюсь на колени на пол и закрываю лицо руками. Вес феникса колышется, когда я раскачиваюсь взад и вперед. Слезы текут, и я умоляю себя перестать плакать, не ломаться больше, но чувства слишком сильны.

Адриана роняет свой швейный набор, крепко прижимается ко мне. Нет слов, она не спрашивает, а я не предлагаю. Она просто держит меня. В этот момент я понимаю, как сильно я скучала и нуждалась в ней, моей лучшей подруге, чтобы смыть мою тревогу из-за всего этого печального испытания.

— Мне так жаль, Адриана, — задыхаюсь я, когда слезы текут по моим щекам.

— Чарли, посмотри на меня, — я смотрю в ее глаза, молясь, чтобы она поняла. Иногда Адриана знает меня лучше, чем я сам себя, — Тебе нужно открыться. Этот демон, которого ты носишь в себе, тебе нужно освободить его.

— Я думала, что освободила. Я была в порядке и двигалась дальше, но потом он вернулся в мою жизнь, и я в полном беспорядке. Я так скучаю по нему, но в то же время ненавижу его. Я не хочу, чтобы он снова причинил мне боль.

Она прижимается ко мне и молчит, кажется, целую вечность, пока мне не удается взять себя в руки. Передавая мне коробку салфеток, я вытираю лицо, затем она заправляет мои волосы за ухо и улыбается.

— Я не хотела тебя толкать. Мне жаль. Но Чарли, ты должна понять, что Лекс знает, какую ошибку он совершил, и ему каждый день больно, что он заставил тебя пройти через это. В мире нет ничего, что он не сделал бы для тебя, и причинить тебе боль снова — это не вариант. Он слишком сильно тебя любит.

— Но Адриана…

— Чарли, Лекс стал чужим для нашей семьи после твоего отъезда. Он почти не разговаривал с нами, ни с кем, кроме тех случаев, когда это было связано с работой. Он отгородился от всего мира. Он причинял моей матери бесконечное беспокойство. И вдруг ты снова сделала его целым, и… — она задыхается, беря в руки салфетку, — я не могу выразить тебе свою благодарность. Нам его не хватало.

— Ваши родители знают обо мне? — спрашиваю я, потрясенная этой мыслью.

Может быть, это было много лет назад, но я до сих пор чувствую себя виноватой за то, как я с ними обошлась. Они были такими хорошими людьми, относились ко мне как к родному, а я разрушила их семью.

— Они заметили изменения в Лексе за последние несколько недель и спросили меня, что происходит. Я рассказала им о тебе.

— И?

— Мама была счастлива. Она всегда чувствовала себя ужасно из-за того, как она обошлась с тобой на улице в тот день. Папа, ну, его очень трудно понять… иногда он очень похож на Лекса.

— Адриана, я не знаю, простила ли я его полностью. Мне вспоминаются обиды, когда он рядом со мной. Как мне вообще это пережить?

— Ты поговори с ним. Расскажи ему о своих чувствах, о том, что ты чувствовала тогда. Будь с ним на сто процентов честной.

— Еще слишком рано. Я еще не могу открыть свое сердце. Я не готова.

— Прошел месяц. Я не… не понимаю…, — заикается она.

— Потому что в тот момент, когда я пойму, я боюсь, что он будет смотреть на меня по-другому. Мне нужно быть готовой к этому, знать, что я приняла правильное решение, будучи честной с ним, и уметь справиться с его реакцией, — это правда. Он еще многого не знает, и я боюсь, что он убежит. Мне нужно быть сильной, только так я смогу бороться с этим так называемым демоном, которого ношу в себе.

— Я понимаю, Чар.

Мы больше говорим о свадьбе, приеме и, конечно, о медовом месяце. Они останавливаются на частном курорте на Виргинских островах в качестве свадебного подарка от Лекса. Оказывается, он дружит с Ричардом Брэнсоном. Иногда кажется, что я его совсем не знаю. Он какой-то миллиардер-магнат, который общается с мировой элитой.

— Адриана, Лекс действительно настолько богат?

— Мы потеряли счет много лет назад. Бог знает, сколько у него недвижимости или инвестиций. Мы все получили справедливую долю, когда умер мой дед, но Лекс построил эту империю. Его было не остановить, но, говоря это, он никогда не тратил свои деньги. Он либо работал, либо… нет, подождите, он всегда работал. Я не думаю, что за восемь лет он даже взял отпуск.

— Надо же. Раньше он никогда не увлекался деньгами, — пробормотала я.

— Нет, он не был, но это как будто овладело им. Не деньги, как таковые, а контроль. Это было единственное, что он мог контролировать в своей жизни.

Я быстро меняю тему разговора, мне немного неловко говорить о богатстве Лекса, хотя это я заговорила об этом. Я не из тех женщин, которые зациклены на деньгах, возможно, потому что у меня есть свои собственные. Когда моя бабушка умерла, она оставила мне свой дом в Коннектикуте и немного денег, которые унаследовала от своего отца. Я никогда не могу заставить себя продать дом, поэтому сдаю его в аренду хорошей семье, которая заботится о доме. Я оплатил свой колледж, внесла залог за квартиру и использовала часть денег, чтобы начать нашу практику. Остальное я положила на сберегательный счет. Большую часть времени я вообще забываю, что он там есть. Я не считаю себя богатой или кем-то еще, но и о деньгах мне не приходится беспокоиться.

— Так вот, я забыла тебе сказать… у одного из моих дизайнеров есть дом в Хэмптоне, который она предложила нам использовать в следующие выходные. Ты свободна? Я уже спросила Рокки и Никки, и они, конечно, согласны с Уиллом. У Эрика какие-то фестивальные дела, так что он не сможет приехать.

— А Лекс?

Я отчаянно хочу его увидеть и надеюсь, что он прилетит раньше, чем предполагалось. Несколько раз я подумывала о том, чтобы слетать в Лондон на несколько дней, но смешанные сообщения, которые я ему дам, могут принести больше вреда, чем пользы.

— На этой неделе мне не удалось с ним связаться. Наверное, он занят или что-то в этом роде. Я попробую еще раз или, может быть, поговорю с его помощницей. Она — моя палочка-выручалочка, когда он меня игнорирует.

— Звучит заманчиво, — говорю я ей, ухмыляясь, — Считай, что я в деле.

Сорок первая глава

Лекс

После быстрой тренировки в тренажерном зале отеля я собираю чемодан, чтобы отправиться в аэропорт.

Когда наш рейс взлетает, уже немного за девять. Я устал после поздней ночи, но все равно проверяю свой телефон, чтобы ответить на рабочую почту. Кейт сидит рядом со мной и работает на своем ноутбуке. Это длится около часа, прежде чем она выключает его, явно чем-то расстроенная.

Обычно я игнорирую ее, но я также не могу сосредоточиться. Отъезд из Нью-Йорка больше не приносит мне того облегчения, к которому я привык. И это чувство тревоги — то, с чем я не могу смириться. Вопросы, сценарии, размышления о прошлом мучают мой разум. Я оставляю ее позади, с ним. Я скучаю по ней как сумасшедший, до следующей встречи еще две недели, а я уже отсчитываю дни.

— Что-то не так? — спрашиваю я Кейт, и эти слова застают ее врасплох.

— Ничего, сэр.

— Слушай, я знаю, что я не самый приятный человек, но если тебе нужно что-то передать, я могу выслушать. Вы знакомы с моей сестрой? Терпение — это добродетель.

Кейт тихонько смеется, стараясь не мешать другим пассажирам. Положив свой телефон в карман сиденья перед ней, она нервно сжимает руки.

— Я не то чтобы типичная женщина. Я верю в доверие, но на расстоянии это тяжело, и когда люди начинают забивать тебе голову всякой ерундой, ты сомневаешься в своих суждениях, особенно когда знаешь, что они каждую ночь ходят в туалет.

Ее британский сленг не остался для меня незамеченным. Я не самый лучший человек, чтобы давать советы, но я мужчина и могу предложить мужскую точку зрения.

— Итак, спросите его прямо, считаете ли вы его нечестным. Скажите ему, что именно так вы себя чувствуете. Только вы будете знать, говорит ли он правду. Следуйте своим инстинктам.

— Трудновато по телефону. Я подожду, пока он вернется. Я лучше сделаю это лицом к лицу, чтобы знать, говорит ли он неправду.

— Ложь?

— Пирожки со свининой… гм, ложь, — отвечает она с улыбкой.

Она снова колеблется, желая сказать что-то еще, но молчит, и я полагаю, что разговор окончен.

Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— А как дела с твоей… эм… подругой?

Я тихо смеюсь. Я побежден и в бреду от событий прошлой недели, недостатка сна и дрочки, я думаю о разумном ответе. Ладно, наверное. Мне не хочется уточнять, не тогда, когда я нахожусь в тысячах миль в воздухе, летя в противоположном направлении от того места, где находится она. Поэтому я меняю тему, чтобы отвлечься: — У тебя есть друзья в Нью-Йорке?

— Несколько девушек и парней, с которыми я познакомилась во время тура Contiki несколько лет назад. Кроме этого, у меня не было времени на светскую жизнь. Я встретила одну девушку на утренней пробежке, очень милую и красивую, но у нее чертовски неудачная личная жизнь.

— Не все мы такие, — пробормотал я себе под нос.

Стюардесса подходит и предлагает нам прохладительные напитки. Мы сидим и молча едим, пока Кейт не решает рассказать о последних событиях в проекте Preston Enterprises. Мы некоторое время говорим о том, как продвигается дело, и о новых идеях, которые были реализованы.

— Я заметила, что мисс Престон отправляет все запросы на встречи непосредственно вам, а не мне через своего помощника. Так ли она обычно работает? — спрашивает она формально.

— Виктория — одна из тех женщин, которые любят контролировать любую ситуацию.

Очень похожа на меня, я думаю, поэтому мы и конфликтуем. Это, а также тот факт, что она всегда пытается взять в руки мой член.

Загорается знак ремней безопасности, и мы готовимся к посадке. Когда мы приземляемся, выходим из ворот и садимся в машину, я решаю отправить Шарлотте сообщение, но с радостью обнаруживаю, что она меня опередила.

Шарлотта: Я была сегодня на обеде, и мой клиент заказал лобстера. Я не могла не вспомнить, как мы обедали в том ресторанев Лос-Анджелесе, где ты дразнил меня омаром, и меня вырвало на тротуар.

P.S. Надеюсь, вы благополучно долетели обратно.

Я смеюсь про себя, не в силах скрыть ухмылку от не очень приятного воспоминания. Адриана, Элайджа, Шарлотта и я ужинали в ресторане после поездки за машиной для Адрианы. Шарлотта сказала нам, что никогда не ела омаров, потому что у ее матери была аллергическая реакция на них. Ну, конечно, мы уговорили ее попробовать, тогда это казалось безобидным. Мой омар и омар Адрианы прибыли первыми, и я помню, как мы схватили наших омаров и разыграли перед Шарлоттой кукольное представление, дразня ее, говоря: «Пожалуйста, не ешьте меня». Когда, наконец, принесли ее омара, мы дали ей инструкции, как его есть. Она сидела и молча смотрела на него. Мы с Адрианой смотрели друг на друга, гадая, чего она ждет. В конце концов, она набралась смелости и разломила лобстера пополам, но тут же выбежала на улицу и облевала весь тротуар.

Я: Я до сих пор помню твое лицо, такое бледное, когда ты ждала, чтобы разломить лобстера. Посмотри на это с другой стороны. Мне довелось играть с тобой в доктора Эдвардса, и, насколько я помню, ты была довольно капризной пациенткой.

P.S. Я не люблю уезжать из Нью-Йорка.

Шарлотта: Я думаю, что правильная история заключается в том, что вы попросили меня раздеться до гола, чтобы вы могли осмотреть меня. Учитывая, что я была больна, это было очень непрофессионально с вашей стороны — воспользоваться бедным больным пациентом.

P.S. Нью-Йорк тоже скучает по вам.

Я: Строго по предписанию врача. Я ни разу не слышал, чтобы ты жаловалась, но опять же, зачем тебе это, если ты испытала два оргазма за пять минут?

P.S. А ты?

Остаток дня пролетел незаметно, встречи в последнюю минуту и попытки акклиматизироваться, чтобы снова вернуться в лондонский офис. Когда наступает ночь, это ударяет по мне сильнее всего. В одиночестве, в моей квартире, все кажется таким холодным и одиноким. Лежать в этой огромной кровати в одиночестве — это не тот способ, которым я хочу жить дальше.

Мне нужна она в моих объятиях каждую ночь, и я хочу просыпаться с ней каждое утро. В промежутках я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы трахать ее всю ночь напролет всеми возможными способами.

Все фантазии, требующие исполнения, связаны только с ней.

Мой член начинает болеть, но что нового? Дрочка ничего не дает, только утихомиривает боль минут на десять, а потом все начинается снова.

Уже слишком поздно писать ей. Поэтому, пытаясь сдержать себя, я кладу телефон на стол рядом с собой, пока в темной комнате не зажигается свет. Вскидываю руку, телефон выскальзывает из моей руки и падает на пол. Включив лампу, я отчаянно обыскиваю комнату и нахожу его у изножья кровати.

Шарлотта: Я тоже скучаю по тебе.

Я держусь за телефон, перечитывая текст снова и снова.

Пока сон не становится неотвратимым, я снова дремлю, мечтая о ней.

***

Следующие несколько дней будут напряженными. Заседания совета директоров проходят буднично, ничего интересного не происходит. Моя голова явно не на месте. Я имею в виду, как это может быть? Девушки в офисе видят перемены во мне, и я знаю, что офисные сплетни гудят о том, что у меня есть девушка. Это не Кейт проболталась, а какой-то дрянной таблоид, который сфотографировал нас с Шарлоттой, танцующих на благотворительном балу. Когда я начинаю замечать, что они смотрят на меня по-другому, я натягиваю поводья и возвращаюсь к роли мистера Прикольного Генерального Директора. Кажется, это сработало, и баланс восстановлен.

Постоянные встречи с Preston Enterprises становятся утомительными. Когда это возможно, я посылаю своих руководителей сделать грязную работу, но Виктория, будучи такой стервой, как она есть, будет меня за это осуждать. Так называемые рабочие мероприятия за ужином меня раздражают, особенно когда мы ужинаем с заинтересованными сторонами, а Виктория ведет себя так, будто мы какая-то чертова пара, постоянно обращаясь к «мы» и «нам».

Пойми уже, блядь, намек.

Она ведет неприятную игру, но я всегда на шаг впереди нее. Приходится быть на шаг впереди, когда имеешь дело со строптивой, не имеющей ни малейших моральных принципов.

Через неделю мне звонит Адриана.

— Так-так-так, и где же ты прятался, дорогой братец?

— Ну, привет. Да, я тоже скучаю по тебе, дорогая сестра.

— Я хочу сообщить тебе, что все готово. Дата уже назначена. Так что убедитесь, что вы, как говорят британцы, вернули свою задницу в Штаты для примерки в начале ноября.

— Ноябрь? — я раздраженно хмыкнула, — Адриана, свадьба будет только в День Святого Валентина.

— Я вроде как снова изменила дату. 1 декабря. Я ждала девять лет, чтобы выйти замуж за человека, которого люблю, так почему я должна ждать еще дольше?

— Пришли Кейт подробности, и я попрошу ее назначить все даты.

Она еще немного рассказывает о том, что они запланировали, о медовом месяце и о своем платье. Я слушала только наполовину, пока она не упомянула Шарлотту в качестве подружки невесты. Конечно, она будет, не знаю, почему это меня удивляет. Мое сердце на мгновение замирает.

Почему это не можем быть мы там, у алтаря?

Подождите! Черт! Лекс Эдвардс снова говорит о браке?

— Лекс, ты меня слушаешь?

— Прости, что ты сказала?

— Я говорила тебе, что мы с Элайджей будем в Хэмптоне в следующие выходные. Будем мы, Никки, Рокки, Уилл и Чарли. У Эрика какой-то фестиваль, так что он не сможет приехать.

— В следующие выходные?

В субботу будет ежегодное мероприятие по гольфу, которое проводит Лексед. Я должен быть там. Черт, если это не испортит мне настроение.

— Да, мы уезжаем в субботу вечером, потому что это длинные выходные, а у Элайджи в полдень турнир по боевым искусствам.

— Извини, это ежегодное мероприятие компании по гольфу. У нас там клиенты и заинтересованные лица. Я должен присутствовать, — отвечаю я, расстроенный тем, что пропущу это мероприятие.

— Я понимаю, Лекс. Какая жалость.

Сказать, что мое настроение изменилось с обычного на кислое, было бы преуменьшением. Разозленный тем, что я не могу поехать в Хэмптон, я хожу по офису, хлопая дверьми и лая на всех. Несколько сотрудников, которые были в поле моего зрения на предмет увольнения, были мгновенно уволены на месте. К черту терпение и трату времени.

Я на тропе войны, и любой, кто стоит на моем пути, обязательно пострадает.

***

Мы стоим на лужайке и разговариваем с мистером Болтоном из Bolton Group, нашим особо важным клиентом. Виктория снова заводит разговор о нас, о том, как будет здорово, если мы с ней пойдем на ужин с ним и его женой. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, раздраженная тем, что она ведет себя так непрофессионально. Когда я собираюсь открыть рот, чтобы сказать что-то неприятное, ее каблук застревает в траве, и она падает на меня. Я прижимаюсь к ней, и в истинном стиле Виктории она проводит рукой по моему члену, оправдывая свое неловкое падение. Глупая сучка.

Кейт прерывает нас, спрашивая, может ли она поговорить со мной наедине на минутку. В закрытой комнате для совещаний она требует, чтобы я слушал, к моему раздражению.

— Сейчас четверть второго пополудни. Ровно через пятнадцать минут вы проведете тридцать минут, приветствуя остальных наших акционеров. Ровно в час мы представим новый бизнес-план, который, согласно вашей речи, займет ровно двадцать минут, — она делает глубокий вдох, читая со своего телефона, — У вас есть еще тридцать минут, чтобы обойти и договориться о встречах с каждым человеком. Я помогу вам в этом, чтобы клиенты поняли наши обязательства.

— Кейт, я не глупый, я знаю, что мне нужно…

— В два часа дня машина будет стоять у рецепции и отвезет вас в аэропорт. Ваш рейс вылетает в два сорок пять. Вам не нужно ничего регистрировать, ваша сестра приготовила для вас всю одежду и необходимые вещи в Нью-Йорке. Рейс прибудет чуть позже семи, и сестра будет ждать вас в терминале. Оттуда вы отправитесь в Хэмптон, ваша сестра не подтвердила, каким образом.

Подняв руку, я умоляю ее остановиться: — Хэмптонс?

— Ваше расписание было утверждено до среды. Все соответствующие члены совета директоров были уведомлены о необходимости вашего присутствия на Манхэттене, и все вопросы будут решаться в нью-йоркском офисе. ИТ-инфраструктура была ускорена и должна быть завершена завтра. Проект «Престон» идет по графику, и Виктория не требовала никаких встреч до четверга следующей недели, для чего у меня есть рейсы в резерве.

— Моя челюсть отпадает, оставляя меня в полном безмолвии. Так, подождите, Кейт спланировала все так, чтобы я мог уехать? Я не знаю, уволить ли мне ее или обнять прямо сейчас. Я потираю подбородок, не в состоянии обработать все, что она мне только что сказала. Образа Шарлотты в бикини в Хэмптоне достаточно, чтобы я принял решение.

— Иди… будь с ней, — говорит она низким, но властным голосом.

Без колебаний я выхожу из комнаты, и Виктория преграждает мне путь: — Ты не уйдешь, — шипит она.

— Виктория. Прошу меня извинить, мне нужно встретиться с клиентами.

— Я все слышала, Лекс. И что? Ты чуть не сорвал сделку на пятьдесят миллионов долларов ради женщины?

— Моя личная жизнь тебя не касается, — предупреждаю я ее.

— Ну, она вроде как касается, если это затрагивает Preston Enterprises, — она смягчается, и на мгновение я думаю, что где-то здесь может быть спрятано сострадание Виктории.

Она обнимает меня за шею, когда мы стоим перед дверью. Когда она мурлычет мое имя, я тянусь к ее рукам, пытаясь оторвать их, пока она не затянула свою хватку.

— Давай, Лекс, нам было бы так хорошо вместе. Ты и я, мы были бы неудержимы. Я знаю, ты хочешь меня. Ты всегда хотел меня. Ты хочешь контроля, и Preston Enterprises, объединенная с Lexed, станет воплощением твоей мечты.

Я кладу руки на ее бедра на короткое мгновение: — Виктория, возможно, ты неправильно меня поняла. Меня это не интересует, и в следующий раз, когда ты захочешь вести себя как властная стерва, я с большим удовольствием сообщу папочке, что его драгоценная принцесса трахнула его лучшего друга в прошлом году на заднем сиденье его «Мерса» и только поэтому «Престон Энтерпрайзис» выиграл этот крупный тендер, — с довольной ухмылкой я взял ее за подбородок, — А теперь, если вы меня извините, я должен произнести речь.

Я оставляю ее стоять с открытым ртом, ошеломленную моими словами. Да, в такие моменты полезно иметь под рукой частного детектива. Виктория по колено в любом члене, который попадется ей под руку, а папочка даже не подозревает, что его принцесса — маленькая шлюшка.

Я произношу свою речь и следую всем инструкциям, которые дает мне Кейт. Два часа спустя я сижу в самолете, направляясь к ней.

Может быть, прошло всего десять дней, но это самые длинные десять дней в моей жизни. Закрыв глаза, я думаю о том, что увижу ее снова, о том, что буду честен и скажу ей именно то, чего хочу.

Больше никакого дружеского дерьма.

Пришло время дать нам шанс.

Боль в моей груди больше нельзя игнорировать. Я знаю эту боль очень хорошо. Она говорит мне, что я все еще люблю ее, но на этот раз я не собираюсь ее терять.

Никаких скрытых сообщений, не через песню.

Я хочу, чтобы слова сорвались с моих губ, чтобы она смотрела на мое лицо, когда слова «Я люблю тебя» покидают мой рот, и, может быть, если я самый счастливый парень, который ходит по этой земле, я услышу эти слова в ответ.

Три простых слова, чтобы решить нашу судьбу.

Сорок вторая глава

Чарли

На этой неделе мы привлекли нового крупного клиента, и сейчас у нас полно работы.

Дело об опеке над детьми очень запутанное — двое детей, однополая пара и донор спермы.

Я едва справляюсь с работой, жонглируя встречами и справляясь со своими делами, не говоря уже о судебных слушаниях. Когда наступает пятница, я выматываюсь до предела.

Когда я начинаю закрывать ноутбук и возносить хвалу Господу за то, что сегодня пятница, в мой кабинет без предупреждения входит Джулиан: — Чарли, — он не называет меня красавицей, и его тон не является приглашающим. Встретив его взгляд, я сразу же замечаю темные круги вокруг глаз и слегка неухоженные волосы.

— Джулиан, — говорю я с улыбкой.

Я встаю и подхожу к нему, обнимая его, что кажется правильным. Он позволяет мне обнять себя, прежде чем отстранить мои руки от себя.

— Где ты был?

— На работе, дома.

— Почему ты мне не позвонила?

— Ты сказал, что тебе нужно побыть одному.

— Чарли, я сказал, что тебе нужно подумать о том, чего ты хочешь, — поправляет он меня, прежде чем положить руку мне на грудь. Он поднимает феникса, сидящего на моей ключице, — Как он догадался подарить тебе феникса?

— Прости? — спрашиваю я, в животе у меня колют нервы.

— У тебя татуировка вот здесь, — говорит он, указывая на место, где у меня чернила, — Откуда он это знает?

Мое сердце быстро бьется, стучит так громко, что мешает мне дышать.

Думай, и делай это быстро!

— Он этого не знает. На моем профиле в Facebook изображен феникс. Вот откуда он знает, — спокойно отвечаю я, но мои внутренности кричат моей вагине, чтобы она отправилась в угол для непослушных за то, что трахалась с Лексом за спиной Джулиана.

— Ты трахалась с ним?

— Тебе не о чем беспокоиться, — лгу я.

Я могла бы легко покончить с этим прямо сейчас, быть честной и жить дальше с Лексом, но я люблю Джулиана. Он мой жених, а Лекс сейчас всего лишь бывший парень. Я боюсь принять неправильное решение, не хочу потерять ни одного из них. И я ненавижу себя за эгоизм, но я не знаю, что еще делать.

С прямым лицом я использую тактику, которой меня научили в юридической школе. Никогда не проявлять эмоций и не позволять оппоненту увидеть свою слабость.

Джулиан тянет мою руку к себе, осматривая кольцо. Через несколько мгновений он переплетает свои пальцы с моими и притягивает меня ближе к себе. Прижавшись ко мне губами, он целует меня глубоко, торопливо и с силой. Я позволяю ему сделать это, нежно посасывая его губы, чтобы отогнать его от следа, к которому он был слишком близок.

— Великолепная, я люблю тебя. Давай пропустим всю эту свадебную историю и улетим в Вегас сегодня вечером. Ты и я.

— Джулиан, не будь смешным. Мы не можем просто сбежать и пожениться сегодня вечером.

— Почему нет?

— Потому что мы не готовы. Наши друзья и семьи захотят присутствовать. Пожалуйста, просто успокойся.

— Ну, в эти выходные я хочу отвезти тебя в Вермонт. Только ты и я.

— Я не могу, Джулиан. У меня есть планы.

Он отстраняет свое тело, создавая дистанцию, пока гнев тлеет на его обычно красивом лице. Его челюсть стиснута, а кулаки сжаты в клубки, настолько, что я почти вижу, как дрожит его тело.

— С Лексом?

— Нет, его там не будет. Я буду в Хэмптоне. Как насчет следующих выходных?

Он продолжает смотреть на меня, ожидая, что я сломаюсь под давлением. Я потратила годы на то, чтобы научиться не сдаваться, и сейчас это приносит свои плоды.

Он крепко сжимает мою руку, я немного ошеломлен его собственнической натурой: — Я верю тебе, но послушай меня, Чарли… Лекс не тот, за кого ты его принимаешь. Он безжалостный человек. Он не может стать тем, кем он является сегодня, если будет играть в хорошие игры. Эта сделка на пятьдесят миллионов долларов, в которую он сейчас ввязался, имеет множество условий. Ты думаешь, он тот Алекс, которого ты знала в школе? Подумай еще раз, Чарли. Я не сомневаюсь, что он не остановится, пока не заполучит тебя, но если ты выберешь его, не рассчитывай стать единственной женщиной в его жизни.

С этими словами он отпускает свою хватку на моей руке и выходит за дверь.

***

Мы с Элайджей сидим в кафе и ждем Адриану, которая утверждает, что ей нужно купить кое-что для наших выходных. Я напоминаю ей, что в Хэмптоне есть магазины, но она упорно твердит, что может найти то, что ей нужно, только в городе. Я не задаю больше вопросов, вероятно, это какая-то секс-игрушка.

Никки, Рокки и Уилл приехали рано утром со своим другом, который живет через несколько домов от нас. Никки написала мне, что место великолепное, и погода тоже, учитывая, что сейчас середина сентября.

Я с нетерпением жду спокойных выходных, особенно после того, что сказал мне Джулиан. Я решаю отогнать эти мысли и его угрозы в сторону. Он ревнует и хочет напугать меня. По крайней мере, я продолжаю говорить себе именно это. Чтобы дать себе передышку, я решаю оставить обручальное кольцо дома. Мне не нужно напоминание о Джулиане каждый раз, когда я смотрю на свою руку.

— Итак, в основном, дети из района Бронкс, те, кто обычно не может позволить себе занятия, приходят каждую пятницу вечером. Мы проходим основы, но я вам скажу, что это очень талантливые дети, — говорит Элайджа.

— Я восхищаюсь тобой, Элайджа, за то, что ты следуешь своей мечте и страсти помогать другим.

— Но ты тоже этим занимаешься, Чарли. Разве ты не любишь то, что делаешь?

— Люблю. Семейное право — тяжелая и эмоционально истощающая работа. Трудно не позволить эмоциям затуманить мои суждения.

Мы разговариваем еще немного, проверяя время на своих телефонах. Сейчас чуть больше семи, а Адрианы нет уже сорок пять минут. Ее невнимание ко времени сводит меня с ума. Некоторые вещи никогда не изменятся.

— Почему твоя невеста так долго?

— Из-за меня.

Голос посылает дрожь по моему позвоночнику, но находит свой путь обратно к сердцу.

Это он.

Мы еще не смотрели друг другу в глаза, но я уже не могу скрыть своего счастья. Я медленно поворачиваюсь, и вот он стоит передо мной, выглядя как всегда идеально. Его глаза смягчаются, когда он видит меня, и я делаю самую неожиданную вещь — вскакиваю и крепко обнимаю его.

— Не могу поверить, что ты пришел.

Он проводит большим пальцем по моей щеке, совсем не по-дружески, но я не отталкиваю его. Я скучала по нему, и, видя, как улыбка украшает его красивые губы, я знаю, что он чувствует то же самое.

— Давайте начнем это шоу. Веди, Чар. Где ты припарковалась?

— У тебя есть машина? — спросил Лекс, сбитый с толку.

Я специально игнорирую его вопрос.

— За моим домом находится въезд в гараж. Мне повезло, что у меня есть место для машины, но это было бонусом к моей квартире, — продолжаю я, а потом останавливаюсь, так как Лекс странно смотрит на меня.

— У тебя есть машина здесь, в городе?

— Да, Лекс. Почему в это так трудно поверить? Это подарок себе на двадцать первый день рождения, хотя я купил ее два года назад на свой двадцать шестой день рождения, к тому же, ее можно списать с налогов. У меня много клиентов на Лонг-Айленде, в Джерси и несколько в Хэмптоне, поэтому я часто езжу к ним.

Он хихикает, словно у него в голове шутка. Ну, это шутка над ним, если предположить, что, как и любой другой мужчина, он ожидает, что я вожу какой-нибудь маленький розовый хэтчбек с наклейками Hello Kitty на бампере или что-то в этом роде.

Выйдя из кафе с нашими вещами, мы идем к парковке. Я нажимаю на пульт от главной двери и жестом приглашаю их следовать за мной.

— Чушь собачья, — говорит Лекс.

— О, Чар, суперкрутость. Обожаю, обожаю, обожаю!

Адриана прыгает вверх и вниз, хлопая в ладоши.

Элайджа присвистывает, проводя рукой по лакокрасочному покрытию, бессвязно рассказывая о характеристиках машины, которые я уже знаю.

— У кота есть язык, Лекс? — дразню я.

— Это не твое, — категорично заявляет он.

— Не хотите ли вы проверить мои права и регистрацию, офицер Эдвардс?

— Шарлотта, с какой стати ты получила эту машину? Их было ограниченное количество, и даже я не смог получить одну.

— Я не знаю… немного похлопала ресницами, показала немного ноги. Ну, знаете, как обычно, — отвечаю я, прикидываясь дурочкой.

Ладно, я действительно флиртовала с дилером, но ничего не произошло. Он был наивным мужчиной средних лет, вероятно, переживающим кризис среднего возраста, и поэтому, когда я сработала свою магию, мое имя переместилось в начало списка ожидания.

— Но это же Maserati?

— Да, я прекрасно знаю, какая это марка машины.

— Дайте мне ключи. Я поведу, — Лекс протягивает руку, словно ожидая, что я просто отдам их.

— Извини, чувак, никто не водит мою машину, кроме меня, — говорю я ему, отмахиваясь от него.

Это весело. Я веду себя спокойно, не показывая, как мне нравится его дразнить.

— Шарлотта, давай.

— Чарли, ты хочешь, чтобы я переставил твой мотоцикл? — спрашивает Элайджа.

— Подожди! Назад, блядь. Это твой мотоцикл? — глаза Лекса расширяются, он ошеломлен.

— Да, Лекс, это обе мои игрушки. Теперь, пожалуйста, мы можем идти? Элайджа, ты хочешь взять мотоцикл?

— Я думал, ты никогда не спросишь, — глаза Элайджи загораются, и он тут же надевает шлем и хватает куртку.

— Что случилось? Ты тоже хочешь поиграть с моими игрушками? — я шучу, пока Лекс стоит рядом со мной, потеряв дар речи.

Он выходит из своего транса, пытаясь выхватить у меня ключи.

— Я дам тебе порулить при одном условии?

Его глаза смотрят на меня, забавляясь: — Каком?

Мое сердце бешено колотится, я думаю, хватит ли у меня уверенности сказать, что я действительно чувствую.

Что, черт возьми, я делаю? Я понятия не имею.

Я делаю самый большой прыжок веры, снова падаю в свободное падение и молюсь, чтобы внизу меня ждала страховочная сетка, а может, она мне и не понадобится. Может быть, это и есть то, что значит полагаться на судьбу.

— В эти выходные, ты и я…, — шепчу я ему на ухо, — Нет ничего запретного.

Его глаза сверкают, а уголки губ изгибаются вверх в довольной улыбке. Наклонившись, он кладет свои губы на мои, мягкие и любящие, заставляя мой живот безумно трепетать.

— Я скучал по тебе, — пробормотал он.

Я подношу к нему ключи и смотрю, как он берет их у меня.

Это символ — я доверяю ему не только свою машину, но и свое сердце.

Выпустив вздох, я понимаю, что пути назад нет.

И когда я вернусь в город, я точно знаю, что мне нужно делать.

Я должна буду покончить с Джулианом, раз и навсегда.

Сорок третья глава

Лекс

Теплый ветерок проникает в машину, когда мы открываем окна, наслаждаясь поездкой по скоростному шоссе Лонг-Айленд.

Игрушки Шарлотты оставляют меня совершенно безмолвным. Когда она сказала, что у нее есть машина, я ожидал увидеть маленький ярко раскрашенный девчачий кусок пластика с пушистыми кубиками, свисающими с зеркала заднего вида. Но нет, передо мной стоит Maserati, именно та модель, которую я пытался заполучить год назад, но мне сказали, что ее больше нет в наличии. Не то чтобы мне нужна была еще одна машина для моего гаража, но я хотел именно эту.

И в дополнение к этому, я все еще пытаюсь понять то, что она сказала.

Эти выходные, ты и я. Ничто не запрещено.

Поднося свои губы к ее, я целую ее так нежно, как только могу, сдерживая отчаянное желание получить больше. Я не хочу, чтобы Шарлотта, помимо нашей публики, включая туманноглазую Адриану, думала, что секс — единственное, о чем я думаю. Твой член оспорит это утверждение в мгновение ока.

Для субботнего вечера движение на дорогах оживленное, машин не так много. Мы доберемся туда за полтора часа, особенно с учетом того, как я веду машину. Адриана и Элайджа не торопятся, что-то говорят о живописном маршруте. Я отказываюсь задавать вопросы. Когда кто-то едет по живописному маршруту, это значит, что он останавливается где-то, чтобы переспать.

— Итак, мистер Эдвардс, как вам дорога? — поддразнивает Шарлотта, подключая свой телефон к машине и слушая Bon Jovi, одну из моих любимых групп. Если это не навевает воспоминания.

— Гладко, — говорю я, ухмыляясь. Я набираюсь смелости и задаю ей вопрос, который не давал мне покоя с тех пор, как мы были в гараже, — Итак, скажите мне кое-что, мисс Мейсон, как вы на самом деле получили эту машину?

Она колеблется, посылая волну ревности в мой слишком богатый воображением мозг. Шарлотта никогда не была женщиной такого типа. Возьми себя в руки, а, Эдвардс?

— Лекс, я адвокат. Я зарабатываю на жизнь спорами. Я пошла к дилеру, зная, что это ограниченный выпуск. Я навела справки, а продавец пытался меня подвезти. Я сказала ему, что знаю, что в шоу-руме в Беверли-Хиллз осталась одна черная. Я была готова оплатить все расходы по доставке и полностью заплатить за машину. Он продолжал ходить взад-вперед к своему менеджеру с неубедительными отговорками, когда я потребовала поговорить с ним лично. Я зачитала ему информацию о том, что если автомобиль остается в другом салоне, дилер имеет полное право продать его клиенту при условии, что все платежи получены заранее. В общем, он не думал, что у меня нет таких денег.

— Но откуда они у тебя? Я знаю, сколько стоит эта машина.

Я надеюсь, что не обижаю ее. Ее молчаливые паузы затягиваются, и я чувствую себя постоянно на взводе рядом с ней.

Она смеется и со вздохом откидывается на спинку кресла: — Ну, я неплохо зарабатываю, но я думаю, что научилась хорошо инвестировать. Я унаследовала некоторую собственность и деньги от своей бабушки, когда она умерла. Я заплатила за обучение в Йельском университете и внесла залог за свою квартиру.

— Умный ход, — говорю я ей.

— Да, я согласна. Несколько лет назад я немного увлеклась фондовым рынком, и это принесло свои плоды. Мы с Никки вдвоем открыли юридическую фирму, и бизнес не останавливается с тех пор, как мы открылись. Машина стала моим подарком самой себе. У меня никогда не было двадцать первого дня рождения, понимаете, учеба и все такое… — она прервалась на полуслове, — В любом случае, у меня нет времени на отпуск, поэтому я не трачу много денег. Думаю, они лежат на черный день.

О Шарлотте я еще многого не знаю. Она всегда была умной и интеллигентной, что очень привлекало меня в разговоре с ней. Теперь я слышу, что она увлекается акциями, облигациями и инвестированием, Бог не мог клонировать для меня более идеальную женщину.

В эти выходные я надеюсь узнать ее получше, а также заполучить ее в свои руки. Я неуютно устраиваюсь на своем сиденье, когда передо мной мелькают мысленные образы ее обнаженной на капоте этой машины. Я подумываю о том, чтобы дотянуться до ее тугой киски, пока я веду машину, но машина такая дорогая, к тому же на ней джинсы, что еще больше усложняет задачу.

Мы проводим остаток пути, разговаривая о фондовом рынке. Она знает свое дело, и мой член становится все тверже, чем больше она говорит.

Когда мы подъезжаем к дому, уже немного за девять, и резиденция представляет собой не что иное, как роскошную недвижимость в Хэмптоне. Сочные зеленые лужайки окружают дом, и они ухожены до совершенства. Перед домом находится пляж, а сзади — огромный бассейн олимпийского размера. В углу среди папоротников спрятано джакузи. Ну, будь я проклят.

Мы припарковались у задней части участка и взяли свои сумки. Свет горит, поэтому я предполагаю, что остальные еще не спят. Когда мы проходим мимо бассейна, я не могу не обратить на него внимание.

— Отличная джакузи. Надеюсь, вы взяли с собой бикини, мисс Мейсон.

Задержавшись у двери, я притягиваю ее к себе и и прикасаюсь к ее губам своими. Все, что я хочу сделать в эти выходные, это поцеловать эти прекрасные губы. Да кого я обманываю, я хочу попробовать ее киску, трахнуть ее в бассейне, на пляже, в задницу, заставить ее отсосать мне… список можно продолжать и продолжать.

— Я не думала, что он нам там нужен.

Она отстраняется, смеясь, когда входит в парадную дверь.

Черт, если это меня не убило.

Закрыв за собой дверь, я здороваюсь с Рокки и произношу самое дружелюбное приветствие, какое только могу придумать для Никки. Она как обычно ворчит в ответ, в чем нет ничего удивительного. Я отворачиваюсь, чтобы посмотреть в сторону, мое внимание сосредоточено на Уилле и Шарлотте. Я понимаю, почему Шарлотта так влюблена в него, он такой замечательный парень, но именно вид ее с ним приковывает мое внимание странным образом.

Его маленькие ручки обвивают ее шею, а она крепко прижимается к нему. Мой разум начинает рисовать наше будущее, представляя ее с нашим ребенком, на что это будет похоже. Ей так хорошо с ним, и подождите! Черт! Разве я сказал «с нашим» ребенком? Я встряхиваю головой, пытаясь прогнать эту мысль: я поторопился, когда она еще даже не моя девушка.

— Уилл, мы разрешили тебе подождать Чарли и Лекса, но теперь пора спать, — мягким тоном ругает Никки.

— Ой, мам…, — он дуется, — Хорошо. Но Ча-ча-ча, не мог бы ты почитать эту потрясающую новую книгу, которую я купил? Она о динозавре, который вторгся в Нью-Йорк, — умоляет он, беря книгу и показывая Шарлотте.

— Звучит… гм… многообещающе.

Шарлотта обнимает его, а Уилл машет ему рукой на прощание, и они исчезают на лестнице.

Двадцать минут спустя она выходит из комнаты Уилла, когда мы встречаемся в коридоре. Она прикладывает пальцы к губам, и вот, пожалуйста, крепко спящий ребенок держит в руках свою драгоценную книгу про динозавров.

— Ты просто замечательно с ним ладишь, Шарлотта, — шепчу я, глядя на довольного и умиротворенного ребенка.

— Он делает это легко, — ее глаза опускаются вниз, лишь на мгновение, но затем она поднимает их с улыбкой, — Итак, что происходит внизу?

— Рокки готовит все для покер.

— Что ж, готовься к тому, что девушка надерёт тебе задницу, Эдвардс.

Я снова притягиваю ее к себе, когда она пытается уйти: — Кстати, о задницах… Не могу дождаться, когда смогу овладеть твоей. Вообще-то, не просто руками, а чтобы мой член снова вошел в твою маленькую симпатичную попку.

Она упирается своей попкой в мой член, пульсация становится все более невыносимой: — Терпение, мистер Эдвардс, ваш член получит хорошую небольшую тренировку в эти на выходных.

Прижимаясь к ней, я готов утащить ее в комнату и заниматься с ней всю ночь напролет, пока Рокки, стоящий позади нас, не прочищает горло.

— Время покера на раздевание!

Он не упомянул ранее, что это будет покер на раздевание.

— Рокки, да ладно, ты всегда в итоге проигрываешь. Так в чем смысл? — Шарлотта хнычет, все еще застряв в моих объятиях. К счастью, это дает мне минутку, чтобы попытаться успокоить ситуацию внизу.

Мы проходим в столовую и усаживаемся за стол.

— Рокки думает, что он король покера после нескольких сеансов с некоторыми покерными «горячими шишками» в Гарлеме, — стонет Никки, хватая бутылку текилы и четыре рюмки, — Давайте хотя бы сделаем это интересным.

Час спустя Рокки сидит в одних трусах.

Почему он не надел боксеры — уму непостижимо.

Я потерял свою рубашку, что меня не беспокоит. Никки тоже без рубашки, сидит напротив меня в лифчике, обнажив прекрасную пару сисек.

А вот и Шарлотта, выглядящая самодовольной, потому что у нее самое большое количество фишек, и все еще одета в майку и джинсы. Это наш четвертый раунд, и каким-то образом игра превратилась в стрип-покер в сочетании с «правдой или действием», только это все правда.

— Ладно, моя очередь. Правда или желание, Лекс? — громко спрашивает Рокки.

— Правда.

Никто не доверяет смелости Рокки, поэтому мы всегда выбираем правду.

— Сколько тебе было лет? Кто она? И где ты впервые трахнул телку.

Я чуть не подавился арахисом, который только что бросил в рот. Я не хочу злить Шарлотту, но ее, похоже, забавляет этот вопрос, вполне возможно, потому что мы никогда не заводили этот разговор, когда только начали встречаться.

— Я… подождите… Мне было шестнадцать, и девчонка, Бриттани, кажется, ее звали, была на вечеринке однажды ночью. Ничего особенного. Это был первый раз, когда я напился, и ничего особенного в этом не было. Она была какой-то старшеклассницей из другой школы, и ей доставляло удовольствие домогаться неопытных.

— Чувак, похоже, ты был неудачником. Она тебе хотя бы дала свой рот?

— Да, дала. Я не знаю… я ли это, Шарлотта?

Она смеется, потом поджимает губы и молчит. Мы уже разбили первую бутылку текилы, а Никки только что достала водку. Я не могу вспомнить, когда в последний раз пил ради удовольствия. Поскольку мой разум уже слегка помутнел, единственное, когда я пью, это чтобы убежать от печали, когда она переполняет меня.

— Ммм, тебе придется напомнить мне еще раз, — пробормотала она.

— Ух, давай! Давай, давай, давай, — скандирует Рокки, ударяя кулаком по воздуху.

— Ради всего святого, Рокки, они не собираются делать это при тебе, — ругает его Никки, — Ладно, Чарли, тот же вопрос.

— Я бы ответила, но мистер Одержимость не может справиться с сексом и моим прошлым, — проворчала она.

В ее словах есть смысл, но если и есть момент для того, чтобы пролить бобы, то это сейчас, пока я нахожусь на грани завтрашнего похмелья. К тому же, я знаю часть ее «неудачного» секса с Финном.

— Думаю, я справлюсь с этим. Финн и его жалкая попытка развести тебя, — говорю я ей без интереса.

Она бросает на меня раздраженный взгляд, и я замолкаю.

— Мне было семнадцать. Мы с Финном дружили целую вечность. Однажды мы решили, что, возможно, это судьба, ну, знаешь, то, что мы вместе, поэтому мы лишились девственности друг с другом на пляже. Было холодно, песок был мерзкий, и я натерлась, потому что не могла промокнуть. К тому же, он был огромным.

— Насколько огромный? — Никки подняла брови.

Шарлотта подносит рюмку к губам со знающей ухмылкой: — Не такой большой, как у некоторых.

— Так держать, Эдвардс! — Рокки поднимает руку, чтобы поприветствовать меня.

Я не уверен, как я должен реагировать, смеюсь, пожимая плечами. Шарлотта говорит что-то еще, прежде чем разразиться смехом и случайно пролить водку на свою майку.

— Ладно, следующий вопрос, поскольку Никки только что потеряла руку, — ставит ее в тупик Шарлотта, — Со сколькими парнями ты трахалась? И я имею в виду трахалась, а не делала минет.

Никки почесала голову, пытаясь сообразить, а потом разразилась беспричинным смехом.

— Я сказала тебе шесть… кажется. Был парень, с которым я потеряла девственность, потом он трахнул моего лучшего друга, и я трахнула его лучшего друга после того, как они выиграли чемпионат штата. Потом был Джон, научный парень…

— Он был тем парнем с прикольной струей? — промурлыкал Рокки.

Мы с Шарлоттой сморщились в унисон.

— Да, Рокки. Потом был Дэйв…

— Маленький член Дэйв? — Рокки хмыкнул.

— Да, Маленький Дик Дэйв. Потом, о да, мы не можем забыть близнецов. Майкл и Мэтью.

— Ты трахала близнецов? — Шарлотта задыхается.

— Да, но это не было… какое слово я ищу?

— Детка, только не надо опять про близнецов, — хнычет Рокки.

— У тебя была оргия с четырьмя девушками, — Никки указывает пальцем на его лицо, — Какого черта ты ревнуешь?

— Да, но они не были такими горячими, как ты.

Рокки пытается поцеловать Никки, но она отталкивает его, упрямая, как всегда.

— Ты сказал, что это был самый большой опыт в твоей жизни, потому что одна из них брызнула тебе на лицо, — напомнила ему Никки.

Я выплевываю свою рюмку на грудь, а некоторые даже через нос. Не в силах сдержать смех, Шарлотта присоединяется ко мне, ударяя по столу, и несколько покерных фишек падают на пол.

Час спустя я сижу в одних трусах после олл-ина, и Никки делает блеф.

Шарлотта все еще выигрывает, но проиграла один раунд, что стоило ей потери майки. Несколько раз мои глаза блуждают по ее груди, но ее это не волнует. Бутылка водки почти допита, она полна решимости победить.

Никки осталась в одних трусах, и как бы я ее не ненавидел, у нее потрясающее тело. Затем мы остаемся с Рокки. Его стопка исчезла, как и его нижнее белье. Сидя на стуле во всей своей красе, он быстро замечает, что температура в комнате холодная, отсюда и его затруднительное положение.

Шарлотта хватает мой член и кричит: — Нет, это не так. Лекс твердый как камень.

С моей нарушенной моторикой, я не отбиваюсь от нее, удивляясь, почему я твердый, учитывая, что в комнате холодно. Слава богу, на мне все еще есть боксеры.

Две бутылки ликера уже закончились, когда Никки принесла самбуку. Господи, даже у меня есть предел. Проверяю телефон, уже чуть за полночь, а там сообщение от Адрианы о позднем ужине, я едва могу прочитать его, не щуря глаза.

— Что случилось, Лекс? Получил смс от своей вереницы шлюх? — Никки хихикает.

— Детка, он получил свою добычу прямо здесь, — Рокки указывает на Шарлотту, которая пытается сосчитать свою стопку, но останавливается на тринадцати, чтобы начать все сначала.

Наконец она улавливает суть разговора и скрещивает руки в знак протеста.

— Да, Лекс, что… я твоя добыча на стороне? Сколько у тебя попок?

— На данный момент ни одной, так как ты не позволяешь мне потрогать твою.

— О, черт! — пискнула Никки, прикрывая рот в шоке.

— Чарли, из-за тебя у бедного парня синие яйца. Никто не хочет синих яиц, но когда ты женат, это…

Никки поднимает руку, прерывая его: — Это что, Рокки? Я трахаю тебя три раза в неделю и делаю минет каждый второй день. Какого хрена ты жалуешься? Плюс, когда Флоу в городе, я позволяю тебе трахать меня в задницу.

Мы не можем подавить смех, мы ревем в истерике. На этот раз нам требуется больше времени, чтобы прийти в себя. Это даже не смешно, но чертова водка делает картину с деревьями на стене уморительно смешной.

— Но это же не каждый день, понимаешь? Мне все равно приходится дрочить в промежутках.

— Лекс, у тебя нет обычной киски, так сколько же ты дрочишь? — спрашивает Никки, пытаясь налить рюмки во все наши бокалы. Ей это не удается, потому что каждый бокал переливается через край и попадает на стол.

— Я не знаю. До Шарлотты это было не очень часто, может, два раза в неделю. А теперь, блядь, пять раз в день, и этого все равно недостаточно, — говорю я, надуваясь, как будто это самое печальное, что можно признать, что со мной происходит.

Рокки ревет, стуча кулаками по столу. Фишки падают, вызывая у Никки истерический смех, и она нечаянно проливает свою самбуку на свои карты.

— О боже, Лекс, это так мило с твоей стороны, — плачет Шарлотта, положив руку на сердце.

— Блядь, Лекс, у тебя будет карпель ватсамаджигги, — говорит Никки, разбрызгивая свой стакан в воздухе, — Просто женись уже на Чарли, и тогда ты сможешь трахать ее двадцать четыре часа в сутки.

— Она не выйдет за меня замуж, — говорю я, и выражение моего лица становится серьезным, — Она слишком занята игрой с Джулианом.

На комнату опускается тишина, немного похожая на перекати-поле, после чего Никки и Рокки снова смеются.

Губы Шарлотты изгибаются в улыбку, она полуприкрывает лицо, держа карты вверх: — Ты никогда не просил меня выйти за тебя замуж. Может быть, если бы ты попросил, у нас было бы девять замечательных лет трахания мозгов. И я не играю на поле, Джулиан — мой жених. Ты мой друг…

Я едва могу связать слова вместе, и я хочу что-то сказать, но не могу понять, что. Я встаю, шатаясь, и иду как можно прямее к журнальному столику, хватаю ключи. Пытаясь снять металлическую петлю, которая удерживает ключи вместе, я вытаскиваю ее и возвращаюсь к столу.

Опустившись на одно колено, в одних трусах-боксерках, я прошу ее протянуть руку. Я надеваю кольцо на ее безымянный палец.

Шарлотта касается основания шеи, ее плечи расслабляются, когда она смотрит на свою руку.

— В эти выходные ты станешь моей женой. Ты сказал, что нет ничего недозволенного.

Возможно, мы слишком сильно опьянели, но от нее исходят смешанные эмоции. С пустым взглядом я не могу понять, счастлива она или огорчена. Когда я ищу на ее лице какую-то реакцию, по ее щекам пробегает румянец, а рот расширяется в красивую улыбку.

Обхватив меня за шею, она прижимается губами к моим губам и коротко целует их, прежде чем сказать: — Я люблю.

— Мы закончили с этой банальной ерундой? — жалуется Рокки, выпивая рюмку и издавая громкий хрип, — Ладно, ублюдки, давайтесыграем в «убей, трахни или женись». Лекс, ты первый.

Это последнее, что я помню, прежде чем все превращается в сплошное пятно.

Сорок четвертая глава

Лекс

Я моргаю глазами.

Больно. Но почему?

Я пытаюсь снова.

Черт, это солнце причиняет боль.

У меня в ухе звенит. Я не могу понять, что это, и каждый мускул болит, когда я пытаюсь.

— Лекс… Лекс? — голос все ближе. Звон — это голос, и меня зовут по имени, — Лекс?

Я открываю глаза, с трудом разбирая, что это моя сестра: —Адриана? — мой голос хриплый, и когда я глотаю, горло жжет. Текила, водка, покер на раздевание — все это возвращается ко мне сейчас, как пощечина между глаз.

— Да, это я. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью?

Я пытаюсь сесть, только сейчас заметив, что рухнул на диван. Вот так попытка пробраться в комнату Шарлотты. Одеяло накрывает меня, мой торс обнажен, и, к счастью, на мне все еще боксеры.

Потирая глаза, я открываю их так широко, как только могу: — Который час?

— Восемь. Что случилось прошлой ночью?

— Мы играли в покер, пили текилу и я не знаю, что еще.

— Так почему ты полуголый?

— Это был покер на раздевание. Идея Рокки, — я поморщился, когда голова запульсировала.

Высокий голос Адрианы тоже не помогает.

Она смеется, прежде чем встать и направиться на кухню. Я чувствую какой-то аромат, и надеюсь, что Элайджа готовит завтрак. Не желая терять ни минуты на жалость к себе, я встаю с дивана и направляюсь в свою комнату.

В ванной я нахожу немного Адвила. Слава Богу, потому что я расплачиваюсь за вчерашние проделки. Я принимаю самый длинный душ в истории человечества, затем одеваюсь в шорты и футболку.

Вернувшись на кухню, Адриана наливает самый крепкий кофе, который я когда-либо пробовал. Я принимаю его вместе с изысканным завтраком, который Элайджа ставит передо мной. Я умираю от голода.

Через десять минут Шарлотта притаскивает свою похмельную задницу на кухню. Она выглядит как ад. Великолепный ад. Она плюхается на стул, опустив голову на руки: — Не смотри на меня, — бормочет она.

Адриана начинает рассказывать о пляже, наливая ей кофе. Через несколько мгновений Шарлотта срывается, угрожая Адриане заткнуться, потому что ее голос слишком громкий.

Проходит больше часа, прежде чем все готовы к выходу на пляж. Мы все стоим на крыльце, полотенца и снаряжение на буксире. Никки в массивных солнцезащитных очках, более ворчливая, чем обычно, и откусывает всем головы за разговоры.

Рокки на удивление нормален, учитывая, что он принизил себя, слизывая водку со стола. Я восстановился в меру своих сил, и Шарлотта, конечно, снова похожа на свою сексуальную сущность. Она в парео, несет зонтик и спускается за остальными на пляж.

Мы расставляем все наши вещи, и девушки решают немного понежиться в лучах солнца. Шарлотта стягивает парео через голову, открывая на обозрение облегающее желтое бикини. На фоне ее загорелой кожи оно выглядит потрясающе. Ткань едва прикрывает ее изящную грудь, а нижняя часть сидит низко, обнажая ее татуировку. Я не могу оторвать от нее глаз. Она выглядит так, будто только что вышла со съемок обложки Sports Illustrated.

Солнце припекает, и Рокки решает взять Уилла в воду. У нас заканчиваются напитки, поэтому я предлагаю взять еще, и, к удивлению, Шарлотта предлагает пойти со мной.

Вернувшись в дом, я знаю, что у нас в запасе десять минут, прежде чем кто-то придет нас искать, поэтому я не теряю времени.

На кухне она стоит у холодильника с открытой дверцей, прихватив несколько бутылок с водой. Ее красивая маленькая попка прямо передо мной, и сопротивление бесполезно. Я наклоняюсь, притягивая ее к себе. Не раздумывая, я скольжу рукой вниз по ее передней части и проникаю в нижнее бикини. Я начинаю медленно водить пальцами по ее киске, дразня ее клитор, что меня чертовски возбуждает.

Отчаянно желая попробовать ее на вкус, она издает стон, мои руки крепко обхватывают ее, когда я кручу ее и несу к столешнице.

Стоя перед ней, я использую свой рот и стягиваю ее бикини, обнажая ее красивые сиськи. Ее соски твердые, желание бушует во мне, когда я грубо беру их в рот.

Она дергает меня за волосы, умоляя о большем. Наклонившись, я сдвигаю в сторону ее бикини и погружаю язык в ее намокшую киску. Ее стоны эхом отдаются в комнате, и с чувством срочности она направляет меня, говоря мне, как она хочет, чтобы ее лизал, как сильно она хочет, чтобы я сосал ее клитор.

Зная, что она близка, я отстраняюсь, задыхаясь.

— Лекс…, — ее дыхание неровное, — Не останавливайся… пожалуйста.

Я хочу, чтобы она была такой, умоляла меня об этом. Я хочу, чтобы она осталась в той же агонии, которую испытывал я. Когда придет время, я заставлю ее кончить, и это будет то, что она никогда не забудет.

Я целую ее плечо: — Прости, детка. Нам пора возвращаться.

Сузив глаза, она бормочет себе под нос, поправляя бикини. Остановка в середине прелюдии мне тоже не помогла. Я охренел и нуждаюсь в минете, чтобы сбросить накопившееся напряжение.

Я перевожу взгляд на ее руку, где лежит кольцо, которое я надел ей на палец прошлой ночью. Я рад, что она все еще носит его, несмотря на обстоятельства того, как я его ей надел. Может, это и не было настоящим предложением, но оно все равно что-то значит для меня.

— Очевидно, это то, что постоянно происходит с женатыми парами. Помни, ты согласилась стать моей женой на выходные, — напоминаю я ей, поднимая ее руку и целуя палец.

Шарлотта спрыгивает со столешницы, игнорируя меня, когда я пытаюсь еще раз схватить ее за задницу.

— Ну, милый, если ты мой муж на выходные, берегись, потому что я не играю честно, — она берет напитки, и я следую за ней за дверь, забирая остальное. Чертова сучка.

Вернувшись на пляж, мы заходим в ледяную воду. После этого мы лежим на полотенцах, высыхая и впитывая солнечные лучи. Пока мы лежим, мы разговариваем о разном, о жизни в целом. Она больше рассказывает о своей бабушке и о том, как она училась в Йельском университете. Она рассказывает мне истории о людях, которых мы знали дома, о тех, с кем она до сих пор поддерживает связь, в основном о Финне.

— И что, он все еще тоскует по тебе?

— Он никогда не тосковал по мне, — говорит она, закатывая глаза, — Он женился на Дженнифер. Помнишь, он встречался с ней тогда? У них четверо детей. Кейси, Лорен, Джесси и Майло.

— Так вы никогда не встречались после того, как я… ну, ты понимаешь?

— Нет, Лекс. Мы остались невероятно хорошими друзьями. Он даже пришел с Джен на мой выпускной.

Значит, это объясняет фотографию, которую я нашел в Google. Я чувствую облегчение. Еще один вопрос в большой книге тайн Шарлотты решен.

Мы еще немного поговорили, прежде чем решили возвращаться. Время обеда, и мы все проголодались. Прежде чем вернуться в дом, Шарлотта предлагает принять душ на открытой площадке, расположенной на участке. Я быстро замечаю, что она спрятана за кустами.

Пока мы стоим под струями воды, смывая с себя песок, она наклоняется ко мне и прижимается губами к моему рту, глубоко целуя меня.

— Раз уж я твоя жена, думаю, я должна выполнять свою часть сделки. Как там Никки говорила? И минет каждые два дня?

Услышать, как она говорит, что она моя жена, достаточно, чтобы послать генерала. Она кладет руки мне на грудь, а затем опускает их вниз и забирается в мои шорты. Она крепко обхватывает руками мой ствол, нежно поглаживая его, одновременно целуя мои губы. Не в силах говорить, я стону ей в рот.

Она скользит вниз, расстегивая мои шорты. Когда она приседает передо мной, освобождая мой член, я умоляю ее взять его полностью.

Ее глаза смотрят на меня, такие невинные и чистые, я ожидаю, что она обхватит ртом мой твердый член. Вместо этого она хватает его, просовывая между своими идеальными сиськами. Я едва могу дышать, ругаясь про себя, предупреждая ее, что могу взорваться в любую секунду.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала тебя на вкус, детка? Ты этого хочешь?

— Блядь, да… пожалуйста, — умоляю я.

Она проводит кончиком языка по головке моего члена. Холодная вода все еще падает на нас, но, несмотря на это, я ничего не чувствую. Моя кожа горит, и то, как она дразнит меня своим языком, только усиливает огонь. Я уже близок к тому, чтобы взорваться в ее рот, когда она вынимает член, кладет его в шорты и встает с довольной улыбкой на лице.

— Шарлотта, какого хрена?

Выглядит самодовольно, я знал, что сейчас будет: — Прости, дорогой мой муж. Пора идти обедать, — она выключает душ с самой большой ухмылкой, играющей на ее губах. Никто не оставляет меня возьужденным. Когда она начинает уходить, нарочито покачивая бедрами, я хватаю ее за тело и грубо притягиваю к себе. Прижимая ее к стене душевой кабины, я оттягиваю нижнюю часть ее бикини в сторону и ввожу в нее свой член. Ее стоны усиливаются, когда я вхожу в нее сильнее.

— Нехорошо оставлять меня в подвешенном состоянии, — пробурчал я, с трудом держа себя в руках, — Если бы ты была моей женой, я бы трахал тебя вот так везде и всегда… в нашей постели всю ночь напролет, пока ты не попросишь меня остановиться.

Еще несколько толчков, и я выхожу. Она хнычет, ее тело рушится на мое.

— Лекс, нет. Пожалуйста… продолжай трахай меня… пожалуйста.

— Прости, милая. Ты сама сказала, обед готов.

Поправляя ее бикини, я целую ее плечо и начинаю идти к дому. Я знаю, что только что разозлил ее, но она принимает это как должное. Она бежит ко мне, запрыгивает на меня, и я катаю ее на спине до самого дома. Она продолжает дразнить меня, а я смеюсь. Она очень милая, когда злится.

Мы проходим мимо бассейна, когда она предупреждает меня: — Не смей, Лекс. Если я окажусь там, то и ты тоже.

Я размышляю, что мне делать, но это слишком просто, чтобы отказаться. Я прыгаю в воду с ней на спине. Она кричит, и я случайно глотаю воду от сильного смеха. Мы плаваем несколько минут, пока Элайджа не зовет нас.

Когда мы вылезаем из бассейна, я убеждаюсь, что нахожусь позади нее, чтобы видеть ее маленькую сладкую попку, мокрую передо мной. Она такая чертовски сексуальная в этом бикини.

Мы сидим вокруг стола на открытом воздухе, пока Элайджа кормит нас. Моей сестре так повезло с ним, особенно потому, что она не может даже вскипятить воду, не обжегшись. Сегодня вечером мы планировали пойти на карнавал — типичные аттракционы, нездоровая еда и игры. Уилл в восторге и хочет прокатиться на каждом аттракционе, умоляя всех нас присоединиться к нему.

После обеда мы все занимаемся своими делами, и когда я говорю «мы», Никки просит Шарлотту присмотреть за Уиллом, поэтому она и Рокки исчезают, как и Адриана с Элайджей. Эти жадные ублюдки со своими послеобеденными трах-сессиями. Чего бы я только не отдал, чтобы заняться этим с Шарлоттой прямо сейчас. Шарлотта, конечно же, более чем счастлива провести некоторое время с Уиллом. Мы проводим теплый полдень, плавая в бассейне, причем Уилл стремится продемонстрировать свои навыки плавания.

— Лекс, ты можешь научить меня нырять? — спрашивает он, сделав несколько кругов.

— Конечно, дружище, — мы подплываем к бортику, и я прошу его сложить ладони вместе и вытянуть руки.

Шарлотта сидит на боковой линии и наблюдает за нами со странным выражением лица.

Он ныряет, но перевернулся на живот. Ой. Он быстро возвращается к краю и пробует снова. Мне нравится решимость этого ребенка. После пятой попытки у него, наконец, получается, и мы с Шарлоттой аплодируем. Я никогда не проводил время рядом с детьми, но с ним это легко. Он такой спокойный ребенок, не то что эти маленькие сорванцы, которых можно увидеть в торговых центрах.

— Лекс, ты парень Чарли?

Я не знаю, что на это ответить, а Шарлотта просто смотрит на это с весельем. Я ищу в своем мозгу самое простое объяснение, которое я могу ему дать, в конце концов, ребенку всего семь лет.

— Ну, не совсем, приятель. Я просто ее друг.

— Но вы ведете себя как мама и папа. Все в любви и все такое.

Это замечание застало меня врасплох. Неужели люди так нас воспринимают? Ну, с моей точки зрения, это правда.

— Знаешь что, Уилл? Иногда действительно хорошие друзья могут любить друг друга, но это другой тип любви, — вмешивается Шарлотта.

— Но, Чарли, почему бы тебе не выйти замуж за Лекса? Тогда у вас будут дети, а мне будет с кем играть.

Ух ты, малыш. Дети?

Дети меня пугают.

Такие крошечные и хрупкие, и я слышал, что ты не спишь целую вечность. Плюс, грязные пеленки. Но опять же, это будет крошечный кусочек Шарлотты и меня, а еще есть попытка завести ребенка? Это ведь самое интересное, правда?

— Я не уверен, как ответить на это. Но смотри, Уилл, солнце садится, и нам нужно идти на ярмарку. Поедешь со мной на бамперных машинках?

Это отличный отвлекающий маневр, и он не знает ничего другого.

— О, да! Давай проследим, чтобы папа поехал на другой машине. Он ни черта не умеет водить.

— Уилл, — восклицаем мы с Шарлоттой в унисон.

Что вы скажете ребенку, который ругается при вас?

— Извините, — он склоняет голову, и мы изо всех сил стараемся подавить смех.

Мы возвращаемся в дом и идем каждый в свою сторону, чтобы принять душ. Я подумываю пробраться в комнату Шарлотты, но знаю, что она занята тем, что набирает ванну для Уилла. Вместо этого я принимаю душ один и думаю, стоит ли мне подрочить, но я бы предпочел вдуть ей.

Когда мы одеваемся для карнавала, я наконец-то нахожу момент, чтобы отвести Шарлотту в сторону, когда остальные выходят на крыльцо.

— Итак, почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

— Что?

— Уилл спросил… почему ты не выйдешь за меня?

— Лекс, ему семь.

— Ответь мне, — требую я низким голосом, стараясь не вызвать сцену.

— Ну, для начала, мы даже не встречаемся. Ты никогда не спрашивал меня, и я помню, что в последний раз, когда ты был женат, ты не смог сохранить верность. Где гарантия, что ты не сделаешь этого со мной?

— Это не я сейчас встречаюсь с двумя людьми.

— Пожалуйста, не влезай в это, Лекс.

— Значит, ты мне не доверяешь? Это все?

— Лекс, дело не только в доверии. Есть много вещей.

— Например? Скажи мне, Шарлотта. Как, по-твоему, я могу читать твои мысли?

Уилл хватает Шарлотту за руку, говоря, что пора идти.

Возможно, разговор был прерван, но, черт побери, я найду способ снова поднять эту тему. Возможно, сегодня вечером. Может быть, мне нужно влить в нее еще немного алкоголя, чтобы она открылась мне.

Мы вшестером идем в парк, где проходит карнавал. Это типичный карнавал с американскими горками, гоночными машинками, колесом обозрения. Шарлотта, Адриана, Рокки, Никки и Уилл идут к гоночным машинкам. Там довольно длинная очередь, поэтому мы с Элайджей стоим в стороне и ждем, пока они закончат.

— Итак, эти выходные выглядят многообещающе для вас двоих, — говорит Элайджа.

— Правда? Я не могу ее понять. В одну минуту она меня ненавидит, в другую — хочет дружить. Но она сдерживается, и я не знаю почему.

— Даже если у тебя были свои причины, когда ты оставил ее, представь, если бы роли поменялись. Трудно пережить обиду. Я удивлен, что она позволила тебе зайти так далеко. Чарли — жестокая женщина. Дай ей время. Она должна принять это решение самостоятельно. Не дави на нее.

— Я устал ждать, — произношу я с разочарованием, — К тому же, я думаю, что она все еще трахается с Джулианом.

— Честно, Лекс, ты действительно в это веришь?

— Я не знаю. Она не отрицала этого. Мне нужно избавиться от него.

— Что, как ты знаешь, неправильно, потому что Чарли возненавидит тебя за это. Лекс, он не сделал ничего плохого. Он влюбился в женщину, а потом пришел ее бывший. Ты должен пожалеть его.

— Жалеть его? — я выпустил нелепый смешок, — Этот придурок уже должен знать, что со мной лучше не связываться.

Катание закончилось, и они вернулись впятером, смеясь, обсуждая Рокки и его плохие навыки вождения. Я не слышал почти ничего из разговора, кроме того, что Рокки ныл о маленькой девочке, которая постоянно врезалась в него, из-за чего он застрял в углу на большую часть поездки.

— Лекс, ты можешь поиграть со мной в стрелялки, пожалуйста? — умоляет Уилл.

— Конечно, приятель. Пойдем.

Мы садимся на табуретки, пока остальные покупают еду. Мы настраиваемся на игру, и когда раздается сигнал, ружье бьет по мишени, и я отпускаю хватку, чтобы Уилл мог догнать его. Он выигрывает и с радостью выбирает большое чучело льва.

— Ча-ча-ча, смотри… я выиграл! — он подпрыгивает, гордо демонстрируя свою игрушку.

— Ура! Ты надрал задницу Лексу? — она ухмыляется, взъерошивая его волосы.

— Конечно, да.

Он убегает показать приз родителям, а мы с Шарлоттой решаем прогуляться.

— Он такой замечательный ребенок, — говорю я, наблюдая за ним, когда он с гордостью протягивает льва Никки, подражая его стрельбе. Она крепко обнимает его, прежде чем он находит Адриану и делает то же самое.

— Кто? Уилл? Да, я знаю, — выражение ее лица смягчается, когда она улыбается обожающей улыбкой, — С того момента, как я впервые взяла его на руки, я знала, что он особенный. Есть причина, почему он пришел именно тогда.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, сбитый с толку.

Повернув шею, она смотрит в противоположном направлении: — Я имею в виду, ну, знаешь, благословение в маскировке. Никки и Рокки не были готовы стать родителями, но все получилось. У них все получилось.

Она склоняет голову, нервно шаркая ногами.

Что-то не так.

— Что случилось?

— Ничего.

Нас прерывают, когда Уилл просит подойти к магическому шоу, которое вот-вот начнется. Он хватает ее за руку, а другой рукой хватает мою. Он с удовольствием болтает, и хотя этот ребенок может болтать без умолку, мне нравится мысль о том, что однажды у меня будет собственный сын.

Мой телефон вибрирует в кармане. Любопытно посмотреть, кто звонит мне в воскресенье вечером, я достаю его и смотрю на экран. Брайс. Черт! Я пропустила несколько его звонков, но что-то предупреждает меня, что он отчаянно пытается связаться со мной по какой-то причине, поэтому я извиняюсь, чтобы ответить на звонок.

— Мистер Эдвардс, я пытался дозвониться до вас.

— Что случилось?

— Мне удалось получить в свои руки некоторую личную информацию о мисс Мейсон.

Я отодвигаюсь подальше от места, где стоит Шарлотта, слушая, как Брайс упоминает даты.

— Она была госпитализирована в частную больницу в Коннектикуте на пять дней. Я не могу получить никакой информации о ее болезни.

— Ладно, может быть, у нее был аппендицит или что-то в этом роде?

— Мистер Эдвардс, 21 сентября было днем, когда Алтея Мейсон скончалась.

Ее бабушка. Значит, ее положили в больницу в тот день, когда умерла ее бабушка? Возможно, это был шок от потери близкого человека. До 21 сентября осталось два дня. Есть большая вероятность, что ее настроение то поднимается, то падает из-за того, что она переживает годовщину смерти бабушки.

— Мистер Эдвардс, есть еще одна вещь. Я не смог получить никакой дополнительной информации о ее болезни, потому что…, — телефон отключился, из динамика раздался треск.

— Мистер Эдвардс, вы на месте?

— Да, Брайс, я не понял последнюю часть.

— Она была в психушке.

Слова прозвучали как динамит, оставив меня ошеломленным и растерянным. Мой взгляд перемещается туда, где стоит она, я смотрю на нее, теряясь в словах.

Психиатрическая клиника — тяжелая штука. Я знаю это еще со своего медицинского образования. Это травмирует, и горе от потери любимого человека может иметь эмоциональные побочные эффекты, но быть помещенным в психиатрическое отделение? Я не могу взять это в толк.

Шарлотта умна. Она сильная. Что-то еще должно было ее беспокоить, что-то еще тяготить, чтобы она сломалась и ей поставили такой диагноз. Мое воображение разбушевалось, но потом я подумала об этом логически. Когда твой парень уезжает из города с залетевшей женой и больше никогда с тобой не разговаривает, когда ты переезжаешь через всю страну, чтобы жить с кем-то, кого ты едва знаешь, принимаешь решения о том, в каком колледже учиться и какую карьеру выбрать, а потом твоя бабушка внезапно умирает без всякого предупреждения. Ладно, это довольно хреновые шесть месяцев, которые ей пришлось пережить.

Мой взгляд застыл на ее лице, но что-то изменилось за те несколько минут, пока я был погружен в свои мысли. С пустым взглядом ее улыбка исчезла. Вокруг нее люди смеются над фокусником, но ее рот застыл в жесткой линии, ее плечи опустились, в то время как все выглядят расслабленными и спокойными.

Картинка кажется знакомой, и я ломаю голову, почему.

Черт, что, черт возьми, здесь происходит?

Потом щелкнуло.

Фотография ее бабушки и ее самой на качелях на крыльце. Как исхудало ее лицо, как в ее глазах не осталось искры. Как она отчаянно пыталась улыбнуться в камеру, но это только показало то, что было очевидно — она была сломлена.

Я сломал ее, этого нельзя отрицать.

Но я понятия не имею, насколько сильно.

Сорок пятая глава

Чарли

Эти выходные заставили меня усомниться во всем, во что я верю, во всем, что я сказала, что больше не буду влюбляться.

Я знаю, что сказала, что нет ничего недозволенного, но я имела в виду сексуальные отношения. Эта другая привязанность, которая как бы встала на место, я не ожидала этого — держание за руку, нежные поцелуи, жесты типа поглаживания по волосам, и постоянные вопросы о браке.

Это пугает меня.

Я была пьяна, когда он надел кольцо мне на палец, и я была рада подыграть ему, но где-то за последние несколько часов это превратилось из фантазии в реальность.

Он спрашивает меня, не проблема ли в том, что я ему не доверяю. Доверяю ли я? Конечно, он может иметь любого, кого захочет, и любую, у кого есть киска, хочет его. Моя неуверенность берет верх, и мне это ни капельки не нравится.

Пока на заднем плане идет магическое шоу, я стою в оцепенении, пытаясь собрать свои мысли воедино. Мои эмоции берут верх, и здесь не место для срыва. Вместо этого я надеваю свою лучшую улыбку и спрашиваю Лекса, не хочет ли он прокатиться на колесе обозрения, только он и я. Нет ничего лучше, чем медленный аттракцион в парке развлечений, чтобы отвлечься от вопросов «а что, если».

Мы платим за билеты и прыгаем в следующий вагон. Ночь прекрасная, небо чистое. Луна светит ярко, и если долго смотреть, можно увидеть падающую звезду.

На колесе катается всего несколько человек, но в каретах, окружающих нас, никого нет. Мы сидим и молча смотрим на открывающийся под нами вид, но его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

— Ты в порядке?

— Я в порядке.

— Знаешь, когда женщина говорит, что она в порядке, обычно она не в порядке, — говорит он мне с теплой улыбкой.

Он не может понять, какие мысли роятся в моей голове, поэтому я делаю единственное, что могу, чтобы отвлечь его, — провожу рукой по его бедру, останавливаясь на середине его ног.

Притянув меня к себе, я вдыхаю его запах, позволяя ему опьянить мои чувства. Я прижимаюсь губами к его губам и целую его. Он отвечает на поцелуй, пока колесо обозрения не останавливается, потому что на него садится все больше людей. Я хочу большего, чего-то более грязного, чем просто поцелуи на колесе обозрения.

Как будто он читает мои мысли, его рука касается моего бедра, но вместо того, чтобы приподнять мое платье, он скользит рукой сзади и под мою задницу. Мое тело дрожит в предвкушении движения вагона, теплого бриза и громких звуков вокруг нас, а он медленно двигается, пока не находит то, что ищет. Я вижу смятение в его глазах, когда он медленно вводит в меня палец, заставляя меня задыхаться, когда он проталкивается глубже. Закрыв на мгновение глаза, я позволяю всему своему телу почувствовать прилив сил, пока его губы не касаются моего уха.

— Еще один палец?

Мои мысли бессвязны, и мне удается только кивнуть, и он вводит еще один палец. Я крепко сжимаю ноги, усиливая интенсивность. Я хочу раздвинуть границы, которые мы никогда не могли раздвинуть раньше.

— Должен ли я быть хорошим мужем и заставить тебя кончить на колесе обозрения?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои глаза дикие, готовые сгореть на его пальцах. Я стону, мое дыхание становится глубже, отчаянно желая кончить после его непрекращающегося дразнения весь день.

Карета раскачивается, когда мы останавливаемся на вершине. Я даже не могу полюбоваться видом, потому что все как в тумане. Вокруг нас никого нет. Никто, кто мог бы нас видеть.

— Ответь мне, — требует он.

— Да… пожалуйста.

Мне все равно, что я умоляю, и мои трусики насквозь промокли. Легкий толчок — это все, что мне нужно, когда он вводит третий палец — сила его прикосновения проникает в каждый дюйм моего тела. Я падаю в прекрасную бездну. Пытаясь контролировать свое тело, я выгибаюсь в его объятиях, склонив голову, поглощенная покалывающим ощущением.

Мое тело начинает обретать самообладание, и я медленно открываю глаза. Первое, что я замечаю, это его возбуждение, стоящее как бельмо на глазу — прекрасное бельмо, заметьте.

С плутовской ухмылкой на лице он требует, чтобы я открыла рот, заставляя меня попробовать мое возбуждение на его пальцах. Внутри меня загорается искра, и, несмотря на предыдущее освобождение, я снова возвращаюсь к началу. Что он делает со мной?

Я пытаюсь поправить платье, чтобы не было видно, что меня трахнули пальцами на колесе обозрения. Если кто и сможет это заметить, так это Никки. Не удивляюсь, когда Никки смеется надо мной по дороге к выходу, отводит меня в сторону, спрашивает, понравился ли мне момент с Марком Уолбергом и Риз Уизерспун. Клянусь, у нее есть какой-то секс-радар, это пугает.

Уилл начинает ныть, это признак его усталости. Я чувствую то же самое после вчерашней игры в покер. После того, как сахарный голод Уилла прошел, он жалуется, что ему тяжело идти домой. Лекс предлагает довезти его до дома, на что он с радостью соглашается. Уилл все время рассказывал о фокуснике и о том, как здорово было, когда кролик исчез. Лекс улыбается, кивая и соглашаясь со всем, что говорит Уилл.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорю я Никки, наблюдая за ними.

— Тогда продолжай, Чарли. О чем я думаю?

— Что я должна остановиться. Что он мне не подходит.

— Я никогда этого не говорила.

— Но я знаю, что ты так думаешь.

Она молчит, ее обычное выражение осуждения отсутствует. У Никки на все есть свое мнение, и с первого дня ей не нравился Лекс и все, что связано с нами.

— Чарли… он не тот, кем я его считала.

— О? — подняв брови, я откинула голову назад, — Не хочешь рассказать подробнее?

Рокки обнимает Никки и что-то шепчет ей на ухо, прерывая нас. Она хихикает, а я отказываюсь спрашивать, что он сказал. Я готов поклясться, что услышал слово «страпон». Опять же, я не хотела спрашивать.

Адриана и Элайджа решают прогуляться по пляжу, а Никки и Рокки решают остаться дома и посмотреть фильм, так как Уилл уже лег спать. Лекс спрашивает меня, не хочу ли я прокатиться на мотоцикле. Конечно, я соглашаюсь. Я люблю кататься, но в этот раз я буду пассажиром.

Мы надеваем шлемы, пока он заводит двигатель. Он сияет от восторга, мчась по улицам. Я крепко прижимаюсь к нему, но решаю, что будет забавно подразнить его.

Когда он выезжает на прямую часть дороги, я скольжу руками вниз к верху его джинсов. В тот момент, когда я это делаю, я уверена, что это не совпадение, что я чувствую рев двигателя. Медленно я просовываю их в переднюю часть его джинсов, пока его член не оказывается в моих руках.

Я одержима им.

Я хочу его двадцать четыре семь — в рот, в киску, в задницу, везде, где только можно.

Он невероятно твердый, но в то же время его кожа такая гладкая. Я крепче сжимаю его, поглаживая.

Проехав по ветреной дороге, мы оказываемся на вершине скалы в уединенном месте. Лекс паркует мотоцикл, я вытаскиваю руку из его джинсов и спрыгиваю с него, снимая шлем.

Как только я смогла дышать, он прижимается своими губами к моим, проникая языком в мой рот. Он не останавливается даже для того, чтобы сделать вдох, посасывая мою нижнюю губу, пока я пытаюсь дышать. Сила этого всего выбивает из меня дух, оставляя мои губы распухшими.

— Ты начала, ты и закончишь, — грубит он.

Он расстегивает джинсы, прижимая мою голову к своему члену. Не нужно ждать, не нужно больше дразнить. Я принимаю его целиком, жадно сосу, пока он прислоняется к мотоциклу.

Моя слюна скапливается вокруг его члена, издавая звуки, когда он выгибает спину. Я вбираю его так глубоко, как только могу, а он дергает меня за волосы, наблюдая за мной. Его глаза горят, его тело напряжено, когда он пытается удержаться. На этот раз я подтолкну его к краю.

Отстранив рот, я продолжаю гладить его: — Должна ли я быть хорошей женой и заставить тебя приехать сюда на мотоцикле?

Он стонет, кивая головой, не в состоянии сформировать для меня какой-либо связный ответ. Секунды спустя теплый сладковатый вкус проникает в мое горло. Я глотаю каждую каплю, облизываю губы, когда кончаю, а затем вылизываю его член дочиста.

— Черт, Шарлотта, — ворчит он, все еще держась за мои волосы.

Я застегиваю его джинсы, но его рука обхватывает мое запястье. Мои глаза встречаются с его, и по одному взгляду я понимаю, что это еще далеко не конец. Лекс обладает выносливостью дикого жеребца — он может посрамить порнозвезд.

— Не знаю, зачем ты застегиваешь мои джинсы. Положи свою киску на этот мотоцикл и раздвинь свои прекрасные ноги, — требует он.

Было бы невероятно грубо не последовать его указаниям. Когда такой великолепный мужчина, как Лекс, говорит тебе, что собирается съесть твою киску, ты раздвигаешь ноги быстрее скорости света.

На вершине мотоцикла я сижу, раздвинув ноги, и жду в предвкушении. Лекс занимается самоудовлетворением, обводит языком мой клитор, берет пальцы и засовывает их внутрь, крутит их, потом резко вынимает, чтобы пососать. Наблюдать за тем, как он пробует меня на вкус своими пальцами — это глазурь на гребаном секс-торте.

Мои ноги становятся как желе, и я едва могу стоять. Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться к нему спиной. Наклонив мое тело над мотоциклом, он кладет большой палец на мою задницу, слегка потирая ее. Не контролируя себя, мое тело снова начинает извиваться. Поместив свой член у входа, он начинает дразнить меня.

Ожидание медленно убивает меня, и, расстроенная, я тянусь к нему и заставляю его войти в меня. Он хрипит во время толчков, бормоча ругательства мне на ухо. Лекс начинает слабеть, а мое внутреннее «я» наслаждается тем, что этот мужчина полностью в моей власти.

— Шарлотта, я больше не могу этого выносить. Ты моя, понимаешь? Это всегда были мы.

Его слова находят отклик во мне. Я хочу быть его, но мне нужно быть единственной женщиной в его жизни. Сейчас мне нужно это обещание больше, чем когда-либо.

Я выкрикиваю его имя, когда мои ноги начинают дрожать, а каждая часть меня покрывается мурашками.

Еще один толчок, он входит все глубже и глубже, пока я не кончаю. Он оседлал волну вместе со мной, врываясь внутрь, пока его тело не напряглось.

Наши тела замедляются, и чем медленнее мы движемся, тем сильнее мне больно. Мои мышцы напрягаются, я едва могу двигаться. Он медленно вынимает член, целуя мою спину. Застегивая джинсы, он наклоняется и поправляет мое платье.

Глядя в его глаза, между нами что-то происходит. Никто не трахал меня так, как Лекс, и никто никогда не заставлял меня так сильно кончать, клянусь, это как внетелесное переживание. Нам весело, и я не хочу все испортить, впутывая в это эмоциональное дерьмо.

Успокоившись, я рассматриваю свое окружение. Вид невероятный. Океан темный, но звуки разбивающихся волн доносятся сквозь ночь.

— Вау, это потрясающе. Как ты узнал об этом месте?

Лекс усмехается: — Через Google Maps.

— О, я думала, что это твое место, где можно пообжиматься с девушками, — поддразниваю я.

— Теперь так и есть.

Он притягивает меня в объятия и глубоко целует. Испугавшись, я отстраняюсь, не зная, замечает он это или нет.

Лекс берет меня за руку и ведет к краю, где мы садимся, любуясь видом на океан и огни огни вдалеке. Он садится позади меня, притягивая меня к себе, чтобы согреть.

— Помнишь, как я обещал тебе на выпускном вечере много лет назад, что мы будем смотреть на восход солнца?

— Да, — пробормотала я, сглатывая боль, застрявшую в горле.

— Давай сделаем это сегодня вечером. Давай останемся здесь и будем смотреть на восход солнца.

— Лекс, я…

Я не знаю, что сказать, не готова к эмоциональной привязанности. Он давит на меня, а я не люблю, когда на меня давят. Это пугает меня, заставляет чувствовать себя слабой, снова возвращая меня в то темное место.

— Шарлотта, не надо. Просто позволь нам насладиться этим моментом.

Я сижу молча, в голове мелькают воспоминания о той большой ссоре, которая произошла за неделю до выпускного.

— Выпускной, вот это была незабываемая ночь…, — он прервался.

— Я тоже помню нашу большую ссору перед ним.

— Шарлотта. Ты ведь знаешь, что я никогда не спал с Самантой, пока мы были вместе? Она сказала мне, когда призналась о ребенке, что я был так пьян в ту ночь, что она пыталась, но это было невозможно.

— Я знаю.

Мы с Самантой заключили перемирие и вроде как стали друзьями, не то чтобы Лекс был этим доволен. Я знаю, что она не стала бы врать об этом, но опять же все сводится к доверию. Тот факт, что он остался женат, что он думал, что, возможно, спал с ней, этого было достаточно, чтобы сломать меня, сломать нас.

— Но ты все еще не доверяешь мне? — раздраженно говорит он.

Я смотрю в темную ночь, желая, чтобы мои чувства вырвались наружу.

— Лекс, моя жизнь развалилась, когда ты ушел. Услышать эти слухи, что она беременна, узнать от Адрианы, что ты уехал из города, и я не могла с тобой связаться. У меня не было никакой развязки. Мне пришлось собирать осколки того, что я считала величайшей любовью всех времен. Я чувствовала себя преданной. Я был посмешищем в городе, и мне пришлось столкнуться с моим отцом… он буквально хотел выследить и убить тебя, — мое горло начинает сжиматься, глотать становится все труднее, по мере того как учащается сердцебиение, — Мне потребовалось так много времени, чтобы найти опору, построить свою жизнь заново и научиться доверять кому-либо. Я потеряла не только тебя, но и Адриану. Она была моей лучшей подругой, сколько я себя помню. А Финн? Ты можешь ненавидеть его сколько угодно, но он вернул меня к жизни. Он заставил меня снова функционировать как человеческое существо. Он впервые заставил меня смеяться, конечно, это была забавная ситуация, но он всегда прикрывал меня, и я люблю его как брата. Возможно, вы не видели его с этой стороны, но он всегда заботился обо мне. Моя бедная бабушка склеила меня заново, как только я могла быть. Она научила меня жить и двигаться дальше, чтобы достичь и иметь возможность снова мечтать и стремиться. Я бы не сидела здесь с вами, если бы не она. Что касается Джулиана, то впервые с тех пор, как ты меня бросил, он дал мне понять, что я снова могу любить.

— Значит, ты все еще любишь его? — перебивает он меня. Конечно, любит.

— Он заставил меня снова улыбнуться. Заставил меня понять, что я не могу продолжать ждать, пока клон тебя снова войдет в мою жизнь. Я знаю, что ты ненавидишь его, и я знаю, что ты хочешь, чтобы я порвала все связи, но Лекс, ты должен дать мне время решить это самостоятельно. Я доверяю ему? Да, доверяю, потому что он не дал мне ни одной причины не доверять. Но ты заставил меня потерять всякое доверие к тебе, к нам. Ты хочешь меня, Лекс? Тогда дай мне время. Не дави на меня, потому что тебе может не понравиться ответ.

— И как, по-твоему, мистер Надежный отнесется к тому, что ты провел выходные, трахая меня?

— Мои отношения с Джулианом — это просто отношения между нами двумя. Так что, да, это была моя вина в том, что у нас нет ничего запретного, но… — я ищу причину, чтобы оправдать свое импульсивное поведение. Причины нет, кроме того факта, что я маленькая озабоченная сучка, которой нужна разрядка.

— Да, я понимаю. Кролик сломался, и тебе нужен член, — отвечает он, обиженный.

— Нет, Лекс, все не так. Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Вот дерьмо! Дай мне вытащить слово изо рта. Все очень быстро идет под откос. Ты мне просто нужен физически.

— Как я и сказал, — он встает, вытирая руки о джинсы.

— Лекс, ты же знаешь, что это не так…

Он прерывает меня, протягивая мне шлем: — Давай вернемся до восхода солнца.

— Но я думала, ты хочешь посмотреть?

Лекс поворачивается ко мне лицом, его лицо лишено всякого любовного тепла. Его глаза сузились, стали жесткими, холодными и твердыми. В этот момент я понимаю, что причинила ему боль, хотя это не было моим намерением. Я стала врагом, женщиной, разрывающей его сердце на куски.

Я выиграла игру, которую затеяла.

Но месть не приносит удовлетворения.

Не тогда, когда я собираюсь потерять мужчину, которого люблю.

Сорок шестая глава

Чарли

Девять лет назад

— Почему ты раздуваешь из мухи слона? Я не собираюсь с ним трахаться.

В расстройстве я пнула камень, который лежал на тропинке рядом с задней дверью. Алекс стоял снаружи вместе со мной, пытаясь сдержать свой пыл. Был пятничный день, и Адриана была наверху, примеряя выпускное платье для Саманты. Я не знала, что они придут вместе, и была в ярости, когда они пришли. Ведь Саманта не виновата в том, что вышла замуж за этого замечательного парня, и я бы не хотела выпускать его из виду, будь он моим.

Я отлучилась, чтобы взять на кухне выпить, хотя на самом деле я собиралась выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться. Каким-то образом он выскользнул и последовал за мной.

— Шарлотта, пожалуйста, этот придурок ходит по городу и рассказывает всем, что собирается трахнуть тебя на выпускном вечере. Как будто тебе все равно?

— Мне не все равно, но я бы предпочла, чтобы он распространил этот слух, а не тот, что ходит о том, что старшеклассница трахается с женатым братом своей лучшей подруги. В любом случае, сейчас уже слишком поздно. Я сказала «да».

— Нет, еще не поздно. Позвони и скажи ему, что ты не пойдешь, — он показал, чтобы я достала свой телефон.

Я как раз собиралась сказать ему, куда засунуть эти наши отношения, когда Саманта вышла на улицу.

— Все в порядке? — спросила она, переводя взгляд с Алекса на меня.

— Да, Алекс просто не в ладах со мной, потому что я заменила Адриану на выпускном вечере. Она и Элайджа будут жить в отеле, — Саманта засмеялась, покачав головой.

— Ну и дела, Алекс, как будто ты не дурачилась в школе. Давай, пойдем домой. Ты мне кое-что должен, помнишь? — она наклонилась и поцеловала его в губы.

Я отвернулся, не в силах смотреть, как мое сердце начинает разбиваться на миллион кусочков. Именно в такие моменты боль была настолько глубокой, что заставляла меня сомневаться во всем, что касалось нас, нашей так называемой любви. У меня был выбор. Я могла разбиться и заплакать прямо перед ними, уйти и сделать вид, что меня это не беспокоит, или совершить очень милый акт мести.

Мне было восемнадцать, так что, конечно, это была месть. Это всегда будет месть, и это блюдо лучше всего подавать холодным.

— О, и Алекс, не волнуйся. С Адрианой все будет в порядке. Мы с Картером остановимся в комнате рядом с ее, — я улыбнулась, а затем с достоинством, на которое только была способна, ушла с гордо поднятой головой.

***

Ой. Какого хрена она думала, что делает? Снова прижав его к голове, я почувствовал жжение. Черт, неужели она только что сожгла мне кожу головы? В воздухе витал запах дыма. Я поморщилась, потирая место, где жгло.

— Адриана, ты жжешь мне голову, — закричала я.

— Прости, Чар. Это отбеливатель в твоих волосах. Я не парикмахер, ты же знаешь. Хотя я была бы такой классной, как в «Стальных магнолиях», — она продолжала пользоваться щипцами для завивки, разговаривая сама с собой с южным акцентом.

— Только не говори мне, что ты сравниваешь себя сДолли Партон. Она на сто размеров больше тебя, — посмеявшись над сравнением, я покачала головой, что не очень хорошо, так как щипцы для завивки все еще были прикреплены.

Черт, карма сегодня точно была сукой.

— Ладно, готово. Иди посмотри.

Я встала и посмотрела в зеркало. Ничего себе. Я должна была сказать, что даже я была поражена. Локоны были мягкими и свободно спадали вниз по спине. От природы мои волосы были волнистыми, но из-за влажности, свойственной жизни на берегу моря, они каждый день превращались в клубок вьющихся волос. На этой неделе я покрасила волосы в более светлый оттенок коричневого, почти темный блондин. Мне надоело быть обычной брюнеткой. Не знаю, что мной овладело, но, возможно, это как-то связано с нашей с Алексом ссорой на прошлой неделе.

Адриана закончила мой макияж, не то чтобы я хотела многого. Только немного румян, тушь для ресниц и бледно-розовая помада, чтобы придать блеск моим тусклым губам. Когда все было сказано и сделано, я сняла платье с вешалки и, наконец, надела его. Оно сидело идеально и облегало мое тело во всех нужных местах.

— Шар, ты выглядишь как богиня. Тебе очень идет этот оттенок зеленого.

— Вообще-то, он изумрудно-зеленый, — заметила я, счастливая, что нашла платье, которое мне нравилось. Оно было красивого дизайна, без плеч. Атлас прилегал к моему телу, которое, я должна была поблагодарить свои счастливые звезды, выглядело достаточно хорошо, учитывая, что я ненавидела спорт или любую форму физических упражнений. Оно ниспадало до пола с небольшим шлейфом. Простое, но классическое.

— Это мне что-то напоминает, но я не могу понять что. Так или иначе, вы с Картером, да? — подразнила она.

— Нет. Я согласилась пойти в начале года, потому что мне нужны были его конспекты по геометрии, а он согласился дать их мне, если я пойду с ним. Конец истории.

— Я не знаю, что такого в Картере, но он раздражает Алекса.

Я тихо сидела, изо всех сил стараясь не показывать никаких эмоций, потому что я знала, почему Алекс ненавидит Картера. Прошла неделя, а мы так и не поговорили друг с другом. Это не отменяло того факта, что я скучала по нему как сумасшедшая и сходила с ума, не разговаривая с ним, но я родилась Мейсон, упрямая, как чертов мул. Это было у меня в крови, и я не сдавалась. Он вел себя как придурок по отношению к Картеру, и в довершение всего он каждый вечер уходил домой к жене. Нет, я не отступал в этой борьбе.

— Ты бы видела его сегодня утром дома. Когда я показала ему свое платье, он начал разглагольствовать о том, что Картер — придурок и предупреждать тебя, чтобы ты была осторожна, а я такая: «Братан, если она хочет трахаться с ним, то пусть все останется в прошлом». Серьезно, Алекс вышел из себя и разбил мое зеркало.

— Что?

Шокированная, я повернулась к ней лицом, когда она кивнула головой. Я не могла поверить, что он сделал это на глазах у Адрианы. Что, если она что-то заподозрила? Я вдруг почувствовала себя неловко и очень тщательно подбирала слова. Я не могла проговориться.

— Он сказал, что этот придурок продолжает нести чушь, и он не хочет, чтобы он причинил тебе вред, — затараторила она.

— Ну, твой брат — тот еще защитник. Он расспрашивал меня о тебе и Элайдже, а я ему: «Иди ты, чувак. Серьезно, в чем его проблема?

Притворяясь, я надеялся, что она мне поверит.

— Я не знаю, он всегда на взводе. Его что-то беспокоит, и я думаю, что это может быть связано с Самантой. Я подслушала, как она что-то говорила моей маме, и это было довольно мерзко.

Я не знала, хочу ли я знать, что это было, но любопытство взяло верх: — Что может быть отвратительным, Адриана?

— О, какое-то дерьмо о том, что она хочет попробовать завести ребенка, но Алекс не хочет, и она говорит, что он даже не хочет заниматься с ней сексом. Я же говорила, гадость, да?

Я изо всех сил старалась скрыть улыбку, которая так и норовила вырваться из меня вместе с внутренним танцем счастья. Мое внутреннее «я» кувырком полетело через всю комнату.

— Знаешь что? — я рассмеялась, пытаясь скрыть, как я была счастлива услышать, что он не трахает Саманту, — Это как когда ты говоришь об Элайдже и прочем дерьме в присутствии Алекса, а он делает точно такое же лицо, за этим довольно забавно наблюдать, как он морщится. Сразу видно, что вы родственники.

Адриана закончила и отправилась домой, чтобы подготовиться. Пока я сидела и смотрела на себя в зеркало, я думала о том, как пройдет сегодняшний вечер. Не так я представляла себе выпускной бал: пойти с каким-то придурком, когда мужчина, в которого я была так отчаянно влюблена, сидел дома с женой. Несколько раз я хотела отказаться, но боялась, что кто-нибудь узнает об этом. Нет, я должна была пойти сегодня вечером и вести себя так, как будто никакого Алекса не было, притвориться, что я обычная девушка, которая участвует в обычных ритуалах подросткового возраста.

Я медленно спустилась по лестнице и увидела отца, сидящего за обеденным столом с Дебби, его девушкой, хотя он ненавидел это слово. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и сделал двойной дубль.

— Ух ты, Чарли. Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, после чего нахмурился. Дебби слегка шлепнула его по руке, когда он притворился, что улыбается, — Итак, этот парень Картер… Я слышала о нем многое.

— Что у него маленький пенис? — пошутил я.

Дебби громко рассмеялась, к большому разочарованию отца.

— Боже правый, нет! Но стыдно за мальчика. Я слышала, у него неплохая репутация.

— Пожалуйста, папа, это была исключительно деловая сделка. Он помог мне с геометрией, и я согласилась пойти на выпускной. Не волнуйся, он мне ни капельки не интересен. К тому же, там будет Финн.

— А как насчет того парня Эдвардса?

Я замерла, не ожидая, что он заговорит об Алексе.

Какого хрена он заговорил об Алексе? Я запаниковала, пытаясь подобрать слова.

— Кто, Адриана? — ответила я, прикидываясь дурочкой.

Дебби слегка хмыкнула и склонила голову, чтобы скрыть ухмылку, появившуюся на ее лице. Черт! Она, должно быть, знала: — Нет, ее брат. Другой ребенок Эдвардса.

— С чего бы Алексу быть на выпускном? Ему двадцать пять, он не выпускник.

— Я подумала, что он может сопровождать Адриану.

Я фыркнула, забавляясь этой мыслью: — Да, Адриана бы умерла, если бы пошла на выпускной со своим братом. Кроме того, у нее есть парень, Элайджа.

— Ах да, парень Моррисона. Хорошо. Мне никогда не нравился этот Эдвардс.

— С какой стати тебе не нравится Алекс, папа? Ты его даже не знаешь, — защищаясь, сказал я.

— Ну, Алекс, как ты его называешь, был тем еще дебоширом в те времена, когда учился в школе Кармел. Попадал во всевозможные неприятности.

— Откуда вы это знаете? И какие неприятности? — спросил я.

Алекс никогда не был похож на нарушителя закона, но, с другой стороны, он не был похож и на того, кто заводит роман с лучшей подругой моей сестры: — О, ты знаешь, как обычно… безрассудное поведение, наркотики и алкоголь. Твоя сестра постоянно говорила о нем твоей матери…, — он запнулся.

— Наркотики? — повторил я, удивляясь тому, как повысился мой голос.

— Боже, Чарли, не мог бы ты потише? Да, пойман за курением марихуаны на местной вечеринке.

Моя сестра говорила об Алексе? Я не помнил ни одного из этих разговоров, но это было много лет назад, и, скорее всего, мне тоже было наплевать, но говорить с мамой? Мне хотелось позвонить сестре и спросить ее о нем, но потом я вспомнила, что она путешествует в отдаленной части Африки, так что эта идея отпала.

— Дорогая, кажется, Картер пришел, — сказала Дебби, когда раздался звонок в дверь.

Слава Богу, что я прервалась. То, что Алекс курит травку, меня не волновало, если только он все еще не делает это, что было бы лицемерием, поскольку он был интерном в местной больнице.

Подойдя к входной двери, я распахнула ее, и меня встретил восторженный Картер, разглядывающий меня с ног до головы. Мерзость.

— Чарлииии…, — он присвистнул.

Мой отец прочистил горло, и тут же Картер восстановил осанку и протянул папе руку для пожатия. Он натянул свою фальшивую улыбку, но это не осталось незамеченным моим отцом: — В общем, я подумал о том, чтобы отвезти вас на бал.

— Серьезно, папа? — простонала я.

Как будто я позволила бы Картеру ощутить меня в машине.

— Я не против, мистер Мейсон, — согласился Картер.

Ну и придурок.

Папа поцеловал Дебби на прощание и направился к машине. То, о чем я всегда мечтал, — приехать на выпускной бал в пикапе. Поездка прошла в неловком молчании, а прибытие — еще хуже. Дети подъезжали на шикарных машинах, лимузинах, и все такое. В довершение всего папа поговорил с директором Синклером, чтобы тот проверил, нет ли на территории школы алкоголя. После того, как их совместный поиск ничего не дал, он решил уйти, но не удержался и предупредил Картера, где его руки должны оставаться до конца вечера.

Гимназия была безупречно украшена. Адриана была частью комитета по украшению. Точнее, глава комитета, как она сама себя называла. Тема была «Ночь в Париже». Комната была увешана сказочными огнями, которые сидели среди искусственных деревьев, создавая теплое свечение. По комнате были разбросаны уличные указатели, воспроизводящие знаменитые парижские улицы. Парижские картины покрывали стены — внимание к деталям было поразительным. Самой впечатляющей частью была Эйфелева башня. Она выглядела потрясающе, нарисованная до совершенства. Перед ней были установлены прожекторы, подчеркивающие ее красоту. Они проделали такую потрясающую работу, что на мгновение можно было забыть, что находишься в спортзале, а не бродишь по улицам Парижа, самого романтичного города на земле.

Я вздохнула, наблюдая за парами, входящими в зал, беззаботными, наслаждающимися собой и, возможно, здесь с кем-то, кто им действительно нравится, а я стояла и мечтала, чтобы у меня был мой спутник, мой прекрасный принц, чтобы танцевать и быть глупой с ним, чтобы создать воспоминания, которые останутся на всю жизнь. Ведь именно это и был выпускной, верно? Но вместо этого я была здесь одна, даже не в хороших отношениях с Алексом после нашей большой ссоры. Я была полна решимости провести хороший вечер. Когда-нибудь я буду вспоминать эту ночь, когда буду старой и дряхлой в доме престарелых, и мне захочется улыбаться, потому что это была незабываемая ночь. Как я мог сделать эту ночь незабываемой — ума не приложу.

Я занималась своими делами и наслаждалась окружающим меня дефиле, пока Кейли, школьная шлюха, не решила осчастливить меня своим присутствием. Она стояла передо мной, одетая в бледно-розовое платье без бретелек с оборками. Ее грудь едва прикрывалась, когда она выскочила и поприветствовала меня. Ее макияж был чрезмерным, но, по крайней мере, ее волосы выглядели прилично. Да, прилично для пятилетней девочки, тренирующейся на своей кукле Барби.

— Итак, Чарли, где сегодня любовь всей твоей жизни?

— Я очень надеюсь, что ты не имеешь в виду Картера, потому что я слышала, что ты ждала его в туалете на стоянке грузовиков на шоссе, — усмехнулся я.

— Смешно, Чарли. Нет, я имею в виду Алекса Эдвардса.

О Боже, почему она так подумала?

— Эм, неудачник… Алекс — брат Адрианы и хороший друг. Не распространяй дерьмо по городу. Я уверен, что твой рот может найти лучшее применение, например, сделать минет той украинской студентке по обмену в туалете уборщика.

— Ты сука, Чарли, — уходя, она вернулась к своим друзьям и споткнулась о платье. Может быть, эта ночь не будет такой уж плохой, в конце концов.

Я посмотрела на часы на стене. Было немного за семь. Где, черт возьми, была Адриана? Она должна была быть здесь уже час назад. Я начала беспокоиться, но, как типичная девушка, мой чертов телефон не помещался в мою сумочку, так что я никак не могла позвонить ей. В нетерпении я решила выпить немного пунша, болтая с Финном, Джен и несколькими девочками из моего класса, включая Хизер, новую ученицу.

Логан и Джен решили отправиться на танцпол, когда из колонок зазвучал Бобби Браун.

— Боже мой, он такой чертовски горячий. Не могу поверить, что она привела его. О Боже, Чарли, серьезно, посмотри на него, — задыхалась Хизер.

Другие девушки в группе тоже распушили свои перья. О ком, блядь, они говорили? Я повернулась и встретилась взглядом с гипнотическими изумрудными глазами, принадлежащими моему Алексу. Его взгляд уже остановился на мне, и я не сомневалась, что выгляжу точно так же, как эти девушки — с отвисшей челюстью и капающими изо рта слюнями. Он выглядел как гребаная мужская модель, присланная из журнала GQ, в этом броском черном костюме и белой рубашке с воротником, слегка застегнутым на все пуговицы. Его волосы выглядели по-другому, немного короче и уложены в прическу, а лицо было свежевыбрито.

Я не могла игнорировать улыбку, которая излучалась с его лица, как только его глаза встретились с моими. Я попыталась не улыбаться в ответ, только потому, что не хотела, чтобы кто-то заметил, что только смутило его, так как улыбка исчезла, а затем он прошептал на ухо Адриане. Адриана, конечно, выглядела потрясающе в своем коротком платье в стиле балерины, дополненном туфлями на очень высоких каблуках. Ее лицо выглядело мрачным, и, к сожалению, я должна была спросить ее, что случилось с Элайджей, а это означало, что мне нужно было физически находиться рядом с Алексом. Сдержанность должна была держать меня за руку прямо сейчас, потому что я не могла сделать это в одиночку.

— Привет, Чар. Прости, что я так поздно.

— Эм… не бери в голову. Где Элайджа, и почему ты здесь?

— Спасибо, Шарлотта, хороший прием, — с сарказмом ответил Алекс.

— Я не это имела в виду… Я… просто удивилась, увидев тебя здесь, так как ты не старшеклассник, — я споткнулся на словах, пытаясь взять себя в руки, так как все девушки продолжали таращиться.

Уголком глаза я заметила Кейли с ее толстым лицом «ты влюбилась в него, и я собираюсь рассказать это всем».

— Элайджа заболел тем жуком, который ходит вокруг. Его вырвало дважды, прежде чем он сел в лимузин. Он выглядел ужасно, и он не хотел, чтобы я пропустила, поэтому предложил мне взять Алекса.

— Ну, ты могла бы остаться без пары, — пробурчала я.

— Ого, Шарлотта, любой бы подумал, что ты не хочешь меня здесь видеть, — отчеканил Алекс, его лицо было раздражено моей враждебностью к его присутствию.

Черт! Все это было разыграно неправильно.

— Я не это имела в виду…

— Что, черт возьми, с вами двумя не так? О, точно, Саманта рассказала мне о вашем большом взрыве из-за того, что вы меня прикрыли. Ну, старший брат, раз мой мужчина недееспособен, вы можете целоваться и мириться. Ничего страшного, ничего плохого. Боже мой, кто-то сбил этот уличный знак! В мгновение ока она исчезла, а я остался стоять на месте, чувствуя себя неловко из-за ее предложения поцеловаться и помириться. Если бы она только, блядь, знала.

— Так теперь ты хочешь сказать мне, почему ты так отчаянно не хочешь меня здесь видеть?

— Слушай, Алекс, я просто не ждала тебя.

— Ни хрена себе. И это проблема, потому что?

— Потому что после недели, в течение которой ты не разговариваешь со мной, я боюсь, что люди поймут, что у нас есть какие-то претензии друг к другу. И эта обида может быть неправильно истолкована как ссора влюбленных.

— Ну, я не видел, чтобы ты брала трубку, отвечала на смс или даже писала мне.

— Может быть, потому что во время нашего последнего разговора твоя жена все время напоминала тебе о фантастическом сексе, который у вас будет этой ночью!

Ладно, это была чересчур мелодраматичная Чарли в ее лучшем исполнении. Но это не стерло обиды, которую я чувствовала и неделю спустя. Его молчание было похоже на признание того, что я сказала. Я почувствовала удар в сердце, удар в кишки. Чего я, честно говоря, ожидала?

— Шарлотта, пожалуйста, — он протянул руку, чтобы коснуться меня, но почти сразу же отдернул ее, осознав, что его глаза внимательно следят за сплетнями, — Саманта вела себя нелепо.

— Возможно, но, насколько я знаю, ты приветствовала эту нелепость, спустив штаны.

— Шарлотта, я же сказал тебе, что не прикасался к ней с тех пор, как мы начали, и не буду прикасаться до тех пор, пока мы вместе.

— Что это вообще значит, пока мы вместе? Как долго, по-твоему, мы будем продолжать этот фарс, не будучи пойманными?

Я знала, что в этом одном предложении было слишком много вопросов, но сейчас это были жгучие вопросы, те, которых я страстно избегала. Я знала, что на них нет ответа, который мог бы заглушить боль в моем сердце. Его молчания было достаточно, чтобы расстроить меня. К счастью, нас прервали Финн и Джен, потому что я была готова к тому, чтобы все выяснить там и тогда.

— Чарли, ты должна танцевать. Это же выпускной!

Я смеялась над своим лучшим другом: — Джен, ты подлила что-то Финну в напиток?

— Ты же знаешь, какой он сумасшедший, когда дело касается музыки. Извини, как его лучшая подруга, я думаю, тебе скоро придется взять это на себя. Мои ноги меня убивают.

Джен была на каблуках, и я ее не винила. Я просто стояла, и даже мои ноги болели. Вот почему были созданы Converse, а каблуки — для подражательниц Posh Spice.

— Эдвардс, что ты здесь делаешь? — спросил Финн, обнимая Джен.

— Длинная история. Я уверен, что Адриана будет рада пересказать историю о том, как Элайджа заболел, — легкомысленно ответил Алекс.

Я должна была признать, что было приятно видеть, как они ладят, но это ненадолго. Финн избил бы его до полусмерти, если бы узнал, что между нами что-то происходит.

Тишина стала неловкой даже на фоне громкой музыки. Если я думала, что это некомфортно, то я не подготовилась к тому, что Картер будет идти в мою сторону. Его высокомерной ухмылки было достаточно, чтобы вызвать желание броситься наутек, и, кроме того, он был самым большим придурком в мире, обнимая меня на глазах у Алекса, словно пытаясь заявить о своих правах. Я бросила на него взгляд, не дающий ни единого шанса, но, конечно, он просто рассмеялся, как обычно.

— Вау, Чарли, ты можешь окружить себя еще большим количеством неудачников?

— Серьезно, Картер, повзрослей.

— Что? Эдвардс и Родригес не могут за себя постоять?

К этому моменту и Алекс, и Финн смотрели на Картера. Этот придурок должен был получить взбучку в любую секунду, и хотя я была бы более чем счастлива посмотреть, как он ее получит, в моей голове зазвучал голос отца. Я не могла позволить себе снова оказаться под домашним арестом. Алекс едва держался на ногах.

Я сделала мысленную пометку — ему не нравится, когда кто-то другой прикасается ко мне.

Ладно, да, заставлять его ревновать было даже забавно, потому что сейчас он никак не мог этого допустить.

— Отвали, Рид, или тебя будет окружать мой кулак, — пригрозил Финн.

— Пошел ты, Родригес. Таким бездельникам, как ты, здесь не рады. Как и отчисленным медикам, нуждающимся в папиной помощи, — Картер хмыкнул, уходя.

— Чарли, какого хрена ты согласился пойти с ним? — шипел Финн, когда Джен положила руку ему на грудь, чтобы успокоить его.

— Потому что я была в ссоре с отцом за то, что прогуливала школу и пропускала геометрию, и мне нужны были его конспекты. Он может быть самым большим придурком, но геометрию он знает на отлично.

— В следующий раз я одолжу тебе свои, — предложил Финн.

— Вы не слышали то, что я сказала? Геометрию он сдал на отлично. Мне не нужна помощь в провале, я и сам прекрасно с этим справлялся, — я закатила глаза, и Финн отмахнулся от меня, покачивая своим телом в такт включенной песне Jay-Z.

И снова я осталась наедине с Алексом.

— Ты ужасно тихий, — пробормотала я.

— Ты потрясающе красива сегодня, а я должен стоять здесь и делать вид, что ты ничего для меня не значишь, и позволять этому ничтожеству накладывать на тебя свои руки.

— Алекс, мне жаль.

Мне хотелось прикоснуться к нему, но не было никакой возможности.

— Нет, мне жаль, что я не доверяю тебе с этим придурком. В любом случае, как я слышал, его член такой маленький, что он даже не смог снять Кейли.

Я так громко рассмеялась. Это была правда, и я не любила ничего больше, чем видеть, как Алекс улыбается, даже если речь шла о крошечном члене Картера.

— Это слухи. Даже мой отец слышал это.

— Ого, даже мистер Мейсон в курсе.

— К сожалению, да. Я не хотела быть такой холодной, но люди догадываются. Я не знаю почему, но Кейли нахамила, и я сказал ей, что она идиотка, но она, очевидно, как-то это восприняла. Я не знаю, к чему это приведет и что случится в будущем, но я знаю, что сейчас нас нельзя поймать.

— Мы и не попадемся, Шарлотта. Но сегодня вечером мне нужно как-то овладеть тобой, оставь мозговой штурм мне, — он подмигнул.

Прошло немного времени, прежде чем Адриана вернулась. Мы танцевали под несколько песен и наслаждались типичным праздником бала. Через час или около того началась церемония. По истинной моде школы Кармел, Картер был назван королем бала, а Кейли — королевой бала. Конечно, она злорадствовала, размахивая руками, как чертова дива, которой она и была. Мы все хлопали, давая ей возможность насладиться моментом, который она хотела. Мне было все равно, потому что у меня не было никаких чувств к Картеру. Они танцевали традиционный танец короля и королевы бала. Это было одно большое уморительное шоу. Оно не могло быть более стереотипным. Они протанцевали всего несколько минут, прежде чем Кейли ушла, раздраженная тем, что Картер что-то сказал.

Спустя несколько мгновений он подошел ко мне, и я вздрогнула от просьбы, которая, как я знала, последует.

— Потанцуешь со своей парой? — он протянул руку.

Мои глаза умоляли Алекса понять, почему я согласилась. Он словно мгновенно все понял и стоял с довольной улыбкой на лице.

— Один танец, — предупредила я его.

Мы немного потанцевали, прежде чем я начала слышать булькающие звуки. Я не была голодна. Я подружилась с официантом, который подавал мини-корн-доги. Странно, подумала я. Я снова услышала звук. Он был довольно громким. У Картера было такое неловкое выражение лица. Я повернулась, чтобы посмотреть на него, но меня отвлекла Кейли.

— Ты такая шлюха, пытающаяся заполучить Картера и Алекс. Почему бы тебе не пойти и не трахнуть их? Эй, устройте секс втроем, — крикнула она.

Булькающий звук повторился, но на этот раз он был громче. И Картер, и Кейли стояли передо мной. Картер тут же оправдался, и я смотрела, как он бежит по гимнастическому залу с поджатыми ногами. О! Я не могла удержаться от смеха. Должно быть, он подхватил жука Элайджи или что-то в этом роде. Совершенно отвратительно.

— Серьезно, Кейли, займись своей жизнью. Я не та, кто размахивает бедрами, как выигрышным лотерейным билетом, по всему городу.

— Нет, только Алексу? — спросила она насмешливо.

— Что именно у тебя с ним за гребаная проблема?

— У меня нет с ним проблем, и, очевидно, у тебя тоже. Иначе вас двоих не видели бы трахающимися на капоте его машины, — усмехнулась она.

О, черт возьми, значит, кто-то видел.

С громко бьющимся сердцем в груди, отрицание стало бы моим лучшим другом на данный момент.

— Да, хорошая попытка, Кейли. Я предупреждала тебя, не надо выдумывать всякую ерунду о моих друзьях.

Мы обе стояли там, сложив руки лицом к лицу. Адриана, Алекс, Финн, Джен и еще несколько парней подошли, чтобы остановить то, что, как мне казалось, вот-вот произойдет.

Кейли оттолкнула меня.

Значит, маленькая сучка хотела драться.

Я как раз собирался ответить, когда снова услышал этот звук.

— Что это, блядь, такое? — спросил я, глядя на Кейли.

Ее лицо исказилось, когда звук усилился. Она схватилась за живот, пытаясь убежать, но ее каблук зацепился за мое платье, упавшее на пол. Она с силой дернула за платье, пытаясь распутать ткань от каблука.

— Ой, Кейли. Прекрати, блядь, двигаться, ты застряла на моем платье!

— Чарли, отпусти меня, — закричала она.

— Боже мой, Кейли, дай мне, блядь, снять твой каблук.

Было слишком поздно.

Она закрыла лицо, и бульканье прекратилось.

Вокруг меня раздался мощный взрыв смеха, и только спустя несколько мгновений я поняла, что произошло. Уголки моих губ скривились. Я изо всех сил сопротивлялась, так как мои щеки мгновенно раздулись от давления, но это было бесполезно. Мой смех разразился эхом в толпе, когда я наклонилась и несколько раз шлепнула себя по колену.

— Ты только что обделалась?

— Заткнись! Заткнись, тупая сука!

Алекс наклонился, не в силах сдержать смех, когда доставал каблук на моем платье. Убитая горем Кейли подняла платье, пытаясь прикрыть коричневое пятно, образовавшееся на бледно-розовой ткани. Мы всей группой упали на пол в истерике.

— Все в порядке? — спросил директор Синклер.

— Да, сэр, — ответили мы все в унисон.

Мы опирались друг на друга, чтобы встать.

Это была незабываемая ночь, все в порядке.

— Шар, это было уморительно! Хотя я не понимаю, зачем она выдумывает всякую ерунду про вас с Алексом? — спросила Адриана, пытаясь отдышаться.

— Пожалуйста, как будто я трону этого придурка с десятифутовым шестом, — я хихикнула, ударив Алекса по руке.

Я волновалась, что он обидится, но он быстро понял, в какую игру мы играем.

— Мило, Чар, — подразнил он, подражая прозвищу Адрианы для меня.

— О Боже, ребята!

Мы повернули головы в ту сторону, куда смотрела Адриана. У входа в гимнастический зал стоял Элайджа в своем хрустящем голубом костюме с черной рубашкой, застегнутой на все пуговицы. Он выглядел так, словно принадлежал к 1960-м годам, но этот костюм ему очень шел. Это был современный подход, и никто, кроме Элайджи Моррисона, не смог бы его снять.

— Бэбикейкс, — закричала Адриана, заключая Элайджу в объятия. Она оживленно болтала с Элайджей, объясняя каждую деталь прошедшей ночи. Их долгое воссоединение дало Алексу возможность прошептать что-то мне на ухо.

— Сейчас, — это были единственные слова, которые он произнес.

Я последовала за ним к столу для пунша, удобно расположенному рядом с потайным выходом. Проскользнув незамеченными, он потянул меня за руку, и мы оказались в коридоре недалеко от моего класса биологии.

— Это твой класс биологии?

— Да, — ответила я, не понимая, к чему он клонит.

Он потянул меня к двери и повернул ручку. Она была не заперта. В комнате было темно, за исключением легкого намека на луну.

— Какой у тебя стол?

— Тот, что сзади у окна, — ответила я, все еще недоумевая.

Он подвел меня к столу, обхватил мое лицо и крепко поцеловал, наши языки неистовствовали после недельной разлуки. Я скучала по нему. Боже, я чертовски скучала по всему, что связано с ним.

— Шарлотта, ты сегодня такая красивая, но мне нужно сделать с тобой грязные вещи прямо сейчас, на твоем столе.

Его губы прошлись по моему декольте, возбуждая каждый дюйм меня. Я провела языком по его челюсти, вдыхая его аромат, затем закрыла глаза, теряя себя в этом моменте. Он поднял и положил меня на стол. Раздвинув мои ноги, он встал между ними, затем, слегка наклонив голову, положил рот мне на грудь, осыпая ее поцелуями. Голодный, он расстегнул молнию, обнажив бюстгальтер, который не создавал никакой преграды, когда он сдвинул его вверх, обнажив мои груди. Взяв каждый сосок в рот, я застонала. Это только усилило интенсивность, когда он стал сосать их сильнее. Я выгнула спину, умоляя его войти в меня.

— Ты хочешь, чтобы я вошёл своим членом в тебя?

Я кивнула, не в силах говорить.

— Нет, Шарлотта. Ты превратила мою жизнь в ад за последнюю неделю. Ты отправила мой разум в самую дикую гусиную погоню, воображая самое худшее между тобой и Картером, — продолжал он, сильнее взяв мой сосок в рот.

Я хотела большего — его гнев только усиливал удовольствие. Раздвинув мою ногу и обнажив задницу, он крепко схватил ее. Наклонившись вперед, он открыл мой ящик стола, ища что-то.

Что ему могло понадобиться из моего стола?

Линейка.

Выставив мою задницу, он нежно шлепал линейкой по моей коже, одновременно перебирая зубами мои соски. Я выгнула спину, баланс между удовольствием и болью переполнял меня. Святое дерьмо, это было так чертовски горячо. Он шлепал меня за то, что я была непослушной. Втайне я получала удовольствие от такого дерьма.

— Никогда больше так со мной не делай, поняла? Ты моя, и я ни с кем тебя не поделю.

Я снова почувствовала шлепок линейки, на этот раз чуть сильнее, но еще более приятный. Может быть, было темно, но невозможно было не заметить огонь, бушующий в его глазах. Этот Алекс был другим, он был собственническим, диким и грязным, и мне это чертовски нравилось.

— Сильнее, — простонала я.

Звук эхом разнесся по комнате, и я притянула его рот к своему, чтобы заглушить стон, который я издала. Не теряя времени, он вытащил свой член и вышел в меня. Я страстно желала его, каждая частичка меня была готова взорваться в блаженном оргазме.

— Теперь каждый раз, когда ты будешь сидеть здесь, я хочу, чтобы ты вспоминала нас и то, где мы сейчас находимся. Как я трахаю тебя. Как я заставляю тебя чувствовать. Что никто другой никогда не заставлял тебя чувствовать себя так и никогда не будет иметь шанса заставить тебя чувствовать себя так. Никто не прикасается к тебе, кроме меня. Только я…, — прошептал он.

Я притянула его к себе и укусила за плечо, пока терпела. Его тело вскоре последовало за мной, когда он задрожал, кончая в меня. Наши потные тела прижались друг к другу, не в силах осознать, что только что произошло здесь, на моем столе, в кабинете биологии.

Я поправила платье и попыталась, как могла, поправить волосы. Алекс застегнул молнию на брюках и наклонился ко мне, на этот раз нежно поцеловав меня.

— No podemos estar separados, Charlotte, nunca. Мы не можем быть порознь, Шарлотта, никогда.

В его голосе звучало явное отчаяние, он умолял меня почувствовать то, что чувствовал он. У меня не было сомнений в том, что я чувствовала то же самое, что и он. Я понимала, но не понимала, как это может быть, чтобы однажды остались только он и я. Я кивнула, прежде чем сказать ему, что люблю его. Этот момент был настолько ошеломляющим.

— Шарлотта. Это платье… твоя красота… Я не могу поверить, что ты моя, — его глаза не покидали меня, изумрудно-зеленый цвет совпадал с оттенком моего платья.

— Это мой любимый цвет, — добавила я, все еще удерживая его взгляд.

— Почему, детка? — спросил он, покусывая мою ключицу, отвлекая меня от вопроса.

— Это твои глаза, Алекс. Они что-то делают со мной. Я не могу объяснить. Это почти как будто они наложили на меня заклятие. Ты должен это знать, так как используешь их, чтобы заманить меня в любое время, когда мы находимся на расстоянии фута друг от друга

Он снова поднял голову, чтобы посмотреть мне в лицо, его лицо было серьезным. Он выглядел так, словно его что-то мучило, словно что-то, что он должен был сказать, было на кончике его языка, но он не произнес ни слова до нескольких минут спустя.

— Ты блондинка, — сказал он, проводя пальцами по моим волосам, — Ты мне нравишься как брюнетка.

— Подумал, что надо бы немного сменить имидж. Почему? Боишься, что не сможешь отличить меня и Саманту?

— О, мой большой жирный рот с поносом.

Его холодный взгляд заставил меня нервничать. Это длилось недолго, прежде чем его лицо смягчилось: — Я люблю тебя, детка, так сильно, что уже не могу мыслить здраво. Я больше не могу жить этой дерьмовой двойной жизнью.

Он поднял мое платье и взял меня еще раз на столе. На этот раз медленнее, более мучительно, но это было там, глядя нам обоим в лицо — любовь, которую мы испытывали друг к другу. Я хотела спросить, что это значит, но он был внутри меня, и это было не время для вопросов и ответов. Нет, это было время насладиться моим мужчиной, насладиться его прикосновениями и тяжестью его тела на моем.

Пятнадцать минут спустя мы вышли по отдельности в спортивный зал. Уже близился конец вечера, а Кейли и Картера нигде не было видно. Слава богу. Свет приглушили для финальной песни вечера. Я стоял там без даты, когда Адриана подошла ко мне, увлекая за собой Алекса.

— Ладно, ребята, вы можете достаточно поладить, чтобы станцевать одну песню? Шар, ты никогда не простишь себе, что у тебя не будет последнего танца, даже если он будет не с твоим прекрасным принцем.

Какая ирония, подумала я.

Она быстро убежала в объятия Элайджи, который, к счастью, находился в противоположном конце комнаты.

— Приказ сестры, — он ухмыльнулся.

Я потянулась к его руке, и он притянул меня к себе, стараясь изо всех сил не задушить меня и не позволить нашим телам соприкасаться. Музыка играла, позволяя мне думать слишком много — о сегодняшнем вечере, о нас, о нашем будущем.

— Ты в порядке? Ты немного хромаешь, — подразнил он.

— Неплохо. По крайней мере, у тебя по ноге не стекает сперма.

— Если бы это было так, я бы хотел, чтобы ты стояла на коленях и слизывала ее.

О, черт, теперь было еще хуже. Почему это чувство не ослабевает? Мы уже дважды трахались.

— Спасибо. Думаю, после этого комментария я выпустила еще больше.

— Вау! Ты точно знаешь, как сделать танец на выпускном романтичным.

Я усмехнулась и промолчала. Пришло время насладиться моментом. Это был конец эпохи, время двигаться дальше и жить как женщина.

К новым начинаниям, подумала я.

Я смотрела на огни, мерцающие на фоне Эйфелевой башни, погрузившись в лирику, которая поглощала меня. Не могло быть лучшего момента, чтобы поднять вопрос, который горел во мне, вопрос, который сделает или сломает нас.

— Алекс…

— Шшш… однажды, моя Шарлотта, мы будем танцевать в Париже под всеобщее обозрение. Я обещаю тебе, что однажды настанет и наш черед. Я имел в виду то, что сказал в той комнате… мы не можем быть порознь, Шарлотта. Никогда.

И вот, в тот момент он пообещал мне совместную жизнь, пообещал мне весь мир.

Я закрыла глаза, представляя, что это сейчас, что люди вокруг нас ничего не значат, и мы свободны, свободны показать миру, как сильно мы любим друг друга и что ничто не сможет нас разлучить.

Сорок седьмая глава

Чарли

Настоящее

Обратная дорога кажется быстрой.

Я несколько раз проверяла спидометр, и он сильно превышал установленный законом лимит. Когда мы вернулись обратно, стало более чем очевидно, что Лекс настроен против меня. Он сказал мне, что устал и отправился спать. Я не осмелилась последовать за ним. Вместо этого я села на крыльцо, зная, что я действительно не права. Да, мне все еще больно, но я не имею права топтать его явно задетые чувства, хотя я и не знала, что парни могут так обижаться.

Каким-то образом я должна все исправить, но груз сегодняшних событий кажется мне огромным. Я тащу свою жалкую задницу в постель и засыпаю перед самым рассветом.

Я чувствую, что мое тело движется, как будто я лежу на батуте. К чему, черт возьми, этот сон? Это происходит снова, но на этот раз я открываю глаза. Там прыгают, и это пробуждает меня от глубокой дремы. Я уже собираюсь закричать, когда до меня доходит, что это Уилл. Нет, это Рокки.

— Рокки, какого хрена? — простонала я.

Он стоит на моей кровати и прыгает, как гребаный четырехлетний ребенок, только он издает стоны и выкрикивает мое имя.

— Рокки Романо, съебись с моей кровати!

Я вымотана до предела, но он продолжает прыгать, пока я не встаю, сталкивая его с кровати.

— Ты издеваешься надо мной? К тому же, я не похож на этого… придурка.

Он встает, смеясь, и выходит из комнаты, почесывая задницу.

Я решаю быстро принять душ, чтобы проснуться, но быстрый душ превращается в гораздо более долгий, так как я, возможно, случайно заснула там, сидя на полу. Наконец я одеваюсь и иду на кухню.

В доме тихо, и мне интересно, чем все занимаются.

— Доброе утро, Элайджа. Где все? Кроме гориллы вон там, — укоряю я, указывая на Рокки, который проходит лабиринт на обратной стороне коробки с хлопьями. Он произносит: — Нет, — когда понимает, что это тупик. Серьезно, даже Уилл мог бы сделать это с закрытыми глазами.

— Адриана и Никки пошли на рынок, а Лекс и Уилл играют на пляже.

Я быстро съедаю кусочек тоста и отправляюсь на пляж. Через несколько минут я стою в кустах и смотрю, как Лекс играет с Уиллом в футбол. Он выглядит таким довольным, обучая Уилла бить по мячу, и они смеются, когда Уилл отбивает мяч Лексу. В этот момент мое сердце немного разрывается.

Неужели это все моя вина?

Да, Лекс бросил меня, но я сделала так, что ему было практически невозможно найти меня снова.

Он делал то, что от него ожидали тогда, а я вела себя как избалованный подросток, раздраженный тем, что он выбрал другую.

Сейчас он другой, он действительно мужчина.

Замечательный мужчина.

Он не дал мне ни одной причины не доверять ему. Так почему же у меня все еще есть это ноющее чувство внутри? Лекс замечает меня, когда я иду к месту, где они играют.

— Привет, Ча Ча! Лекс научил меня бороться.

— Я вижу. Если ты станешь профессионалом, ты сделаешь своего папу очень счастливым человеком.

Он убегает туда, где лежат полотенца, чтобы взять напиток. Это дает нам возможность побыть вместе, и я не знаю, что сказать. Наверное, мне следует начать с извинений, поскольку я не прав.

— Лекс, насчет прошлой ночи…

— Больше нечего сказать, Чарли. Ты ясно выразила свои чувства. Я даю тебе пространство и время. Я больше не буду давить на тебя.

— Ты назвал меня Чарли…

— Так тебя называют все остальные. Я как все, просто друг, — отвечает он неприветливым тоном.

Слова причиняют боль.

Нет, он не давит на меня, но почему мне вдруг захотелось, чтобы на меня давили?

Почему я хочу, чтобы он сказал мне, что я его и только его?

И самое главное, почему я хочу, чтобы он называл меня Шарлоттой.

Лекс Эдвардс никогда не будет таким, как все.

Уилл прерывает нас, предлагая зайти в воду. Я соглашаюсь, снимаю с себя одежду и остаюсь в белом бикини с рюшами. Я замечаю, что Лекс разглядывает меня с ног до головы, признавая, что ему приятно, что он не может полностью игнорировать меня.

Мы прыгаем в волны. Уилл веселится от души. Лекс подсаживает его на спину, уводя чуть дальше, что заставляет меня немного нервничать, но там есть спасатели, так что я перестаю беспокоиться об этом. Через час мы решаем вернуться на обед. Я очень устала. Я не могу избавиться от этого чувства усталости и знаю, что сегодня мне придется тайком вздремнуть.

В доме мы прыгаем в бассейн, пока Элайджа жарит гамбургеры. Рокки устраивает заплывы с Уиллом. Никки и Адриана вернулись с рынка, демонстрируя свои новые шляпы от солнца. Клянусь, это уморительное зрелище, особенно потому, что шляпы больше, чем планета Юпитер.

Лекс уехал, куда — не знаю.

После обеда я чувствую сильную сонливость, поэтому решаю отправиться в свою комнату, чтобы вздремнуть. Я задремала почти мгновенно, но меня разбудила Никки. Она будит меня чуть позже четырех.

— Чарли, ты хорошо себя чувствуешь?

Я что-то бормочу, потом открываю глаза: — Да, просто последние две ночи почти не спала.

— К тому же, я думаю, у тебя может быть солнечный удар, — она хмурится, оттягивая мою майку в сторону.

На фоне утреннего хаоса я забыла нанести крем от загара. Я застонала при виде покраснения. Надеюсь, с передозировкой алоэ вера загар сойдет.

— Лекс уже вернулся, откуда бы он ни был?

— Да, вернулся. Он в своей комнате, — говорит она мне, прежде чем выйти.

Я беру алоэ вера и иду в его комнату. Стучу в дверь, он отвечает, чтобы я вошла. Я осторожно открываю дверь и вижу, что он сидит в кровати с ноутбуком.

— У тебя есть минутка? — спрашиваю я с сомнением в голосе.

Он закрывает ноутбук и ставит его на тумбочку. Эта штука с расстоянием широка, как Большой Каньон, и это сводит меня с ума, но я не могу бросить его, не после того, как он думает, что я использую его только для секса.

— Работаешь во время отпуска?

— Да, к сожалению, есть некоторые дела, о которых нужно позаботиться, — он звучит холодно, это не тот любящий, игривый Лекс со вчерашнего дня.

Мне больно, что это произошлоиз-за меня. Он снова забрался в ту холодную, одинокую оболочку, в которой, по словам Адрианы, он жил годами до моего возвращения.

— Мне нужна помощь, — прошу я, пытаясь разрядить обстановку, — Как ты видишь, моя спина сгорела до хруста. Девочек нет, и… я не хочу просить Рокки с его жесткими руками помочь мне. Ты не против?

Я протягиваю бутылку, наблюдая, как он борется с решением, но в конце концов он берет бутылку и похлопывает меня по плечу, чтобы я села напротив него. Я сажусь, снимаю майку, оставляя только бикини. Моя кожа горит как в огне, и как только крем касается меня, я вскрикиваю от прохлады.

Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на его прикосновении.

— Лекс…, — я поворачиваюсь к нему лицом.

Он ставит крышку на бутылку и смотрит в мои глаза, отстраненно, и я чертовски ненавижу себя за то, что заставляю его чувствовать себя так.

— Пожалуйста, послушай меня. Мне очень жаль. Я не должна был говорить эти вещи. Я не имела в виду даже половины. Я…, — путаю слова, не в силах передать то, что мне нужно сказать, — Я так стараюсь, Лекс. Да, я хочу тебя физически, но это гораздо больше. Ты не просто человек, которого я подобрал на улице и трахнула, так что нет, я хочу тебя не только за это. Мне жаль, что я заставила тебя так себя чувствовать. Мне просто нужно…

— Время, я понял.

Он спрыгивает с кровати и объявляет, что собирается помочь Элайдже на кухне.

***

— Рокки, где ты находишь эти шутки? — Адриана сморщилась, задавая этот вопрос.

Мы сидим на пляже у костра, и Рокки, как обычно, смешит нас своими грубыми шутками. Слава Богу, Уилл решил остаться в доме друга по соседству, потому что Рокки ничего не сдерживает. Когда речь заходит об этом человеке, у него нет никакого фильтра.

— Я не знаю… где-то в сети.

— О, точно. То, что ты выложил на днях, было таким мерзким.

— Тебе понравился статус, — рычит он, вызывая Адриану.

Мы все смеемся, но я не могу не заметить, как тихо ведет себя Лекс.

— Чувак, ты есть на Фейсбуке? — Рокки поворачивается к Лексу.

— Нет, у меня нет времени на эту фигню.

— Но как насчет всех этих красоток из старшей школы? Ты должен дать Чарли фору.

Я сижу и молча жду, что он ответит на вопрос Рокки. Я бы удивилась, если бы никто больше не заметил напряжения между нами.

— Девушки в моей средней школе были ничего особенного. А те, что в колледже, не лучше, — бормочет он.

— Тогда почему ты женился на Саманте? — промурлыкала я.

Его взгляд переходит на меня, в нем тлеет обида. Это не тот разговор, который следует вести у костра на глазах у всех, но я никогда не знала всей истории, а теперь хочу знать.

Он опускает глаза на группу: — Я думал, что люблю ее.

— Как долго вы были женаты? — Никки задает вопрос, ее внезапное спокойное поведение по отношению к нему застает меня врасплох.

— Женаты полтора года. Вместе три года.

— Как ты сделал ей предложение?

Я поворачиваюсь лицом к Никки, уколов ее кинжалом за назойливые вопросы, несмотря на мое любопытство. Лекс молча смотрит на огонь. Он не из тех людей, которые открыто говорят о своих чувствах, поэтому я ожидаю, что он скажет ей не лезть не в свое дело.

— Она любила животных. Она хотела учиться на ветеринара, но ее отец не согласился, поэтому он заставил ее изучать бизнес. Мой друг знал владельца зоопарка Сан-Диего. Мы запланировали выходные, и я организовал частный просмотр. Ее любимым животным был ленивец. Мы отправились в ту часть, где они находились, и она была в восторге от детеныша ленивца. Он был дружелюбным, и работник зоопарка разрешил ей подержать его. Она была счастлива, но спросила, зачем ленивцу ошейник, если он находится в контролируемой среде обитания. Она расстегнула ошейник, и вот, пожалуйста, коробочка с кольцом. Я встал на колено, и все остальное стало историей.

— Чувак, это потрясающее предложение, — подбадривает Рокки.

— Да, только намного лучше, чем делать предложение, когда твоя девушка едет на тебе в кузове грузовика? — Никки укоряет.

— Ну, ты же согласилась. Не может быть все так плохо, — Рокки подмигивает.

Это была прекрасная история, хотя мое сердце опускается на дно океана, когда он рассказывает ее. Не в силах справиться со своими эмоциями и тем, куда они направляются, я извиняюсь и иду обратно в дом.

Я нахожу свои ключи, права и куртку, затем иду к дому, где припаркован мой мотоцикл. Шлемы лежат на руле, поэтому я хватаю один, кладу другой на крыльцо и иду обратно к нему, запрыгивая на него.

Звук ревущего двигателя успокаивает меня. Когда я поправляю шлем, меня обхватывают руки. Не оборачиваясь, я с замиранием сердца понимаю, что это он.

В зеркале заднего вида я вижу, что он уже надел запасной шлем. С его руками, крепко обхватившими меня, я уезжаю, выбирая другой пляж для посещения, а не место прошлой ночи.

Скорость набирает обороты, мой гнев нарастает, поскольку скорость намного превышает установленный законом лимит. Сделав резкий поворот, я въезжаю на пляж и останавливаю мотоцикл, резко спрыгиваю с него и в ярости снимаю шлем.

— Какого хрена ты сел на мотоцикл? — кричу я ему.

— Шарлотта, пожалуйста. Я…

— Нет, Лекс, — прерываю я, указывая на него пальцем, — С меня хватит! Я так устала. Я не могу больше играть в эту игру. Это слишком утомительно. Дела с Джул…, — я прервалась, не желая продолжать.

— Что ты собираешься сказать о Джулиане? Это то, к чему все свелось? Ты не можешь справиться с нами, поэтому выбираешь Джулиана?

— Лекс, мы слишком разные.

— И потому что это не с ним, ты думаешь, что это любовь?

— Я никогда этого не говорила.

— Ну, Шарлотта… Я. Блядь. Люблю. Тебя, — кричит он, поднимая руки в воздух, — Я всегда любил тебя. Знаешь, ты тоже причинила мне боль, и вот я пытаюсь бороться за нас, хотя ты продолжаешь отталкивать меня. Ты говоришь мне, что это между ним и мной. Ну, вот я и здесь. Скажи это раз и навсегда мне в лицо, и я клянусь, если ты выберешь его, я уйду. Ты больше никогда меня не увидишь.

Я стою там, молча столкнувшись с ультиматумом.

Несмотря на мою силу и желание держать себя в руках, стены рушатся, и слезы беззаботно падают по моим щекам.

Его выражение лица сразу же смягчается, и его руки обхватывают меня так крепко, что я не могу позволить ему уйти, потому что если он это сделает, я буду винить себя до конца жизни.

— Лекс, я так боюсь снова потерять тебя.

— Шарлотта, посмотри на меня… пожалуйста.

Он берет меня за подбородок, поднимая мою голову, так что наши глаза встречаются. Они сияют так ярко, захватывая меня, унося в особое место, которое под силу только ему.

— Ты не сможешь. Я не позволю, чтобы это случилось с нами.

Наклонив голову, он целует слезы с моей щеки, заставляя их исчезнуть.

Мы стоим здесь, как долго, я не знаю. Уставший, он тянет меня за собой, и мы садимся на песок, его руки обхватывают меня, чтобы защитить от океанского бриза.

— Лекс, ты когда-нибудь думал о том, чтобы оставить ее ради меня?

— Все время, черт возьми. Я прокручивал разговор в голове, все планировал. Я доходил до предела. Я знал, на сколько жизней это повлияет, но мне было все равно. В тот день, когда я планировал сказать ей, она бросила бомбу, — его голос дрожит, воспоминания причиняют боль, — Я так ненавидел ее в тот момент. Мои родители и Адриана были так счастливы. Когда она попала в больницу, потому что ей было больно, и после рассказов моей матери о потере ребенка, я понял, что если что-то случится, то это будет моя вина.

Я замерла, не в силах осмыслить его слова. Всеми фибрами своего существа я пытаюсь сменить тему. Я слабая, я знаю это. Жизнь жестока. Я усвоила это тяжелым путем, но открывать этот темный, жестокий мир — не способ начать жизнь заново.

— Я чувствовал себя таким зажатым, Шарлотта. Никакого контроля над своей жизнью, — он крепче прижал меня к себе, коснувшись губами моих волос, — Сейчас я, может, и контролирую, но все решения принимаю я. Мне не перед кем отвечать, кроме себя. Я думал, что именно так я хочу жить, но без тебя нет жизни. Ты должна знать, что все, что мне нужно, — это ты.

Наклонив голову набок, я целую его прекрасные губы. Могу ли я обладать им вечно? Может ли это, наконец, быть для нас? Счастье, которого мы оба так жаждем?

Я знаю, что все карты на руках у меня, и это в конечном итоге мое решение.

Я должна полностью довериться ему, раз и навсегда.

— Выходи за меня замуж, Шарлотта.

Ошеломленная, я поворачиваюсь к нему лицом. Его лицо смертельно серьезно, и, может быть, моя затуманенная голова все выдумала. Он не мог просто попросить меня выйти за него замуж. Неужели?

— Лекс, эм… что ты только что сказал?

— Я сказал… выходи за меня замуж, Шарлотта. Сегодня вечером, здесь и сейчас.

— Но… мы не можем просто пожениться. Ты с ума сошел?

— Я никогда в жизни не был таким здравомыслящим, — спокойно отвечает он.

— Это даже невозможно. Я имею в виду, даже если бы мы захотели.

— Нет ничего невозможного.

Он бросает мне шлем, показывая, чтобы я надела его. Прыгнув на мотоцикл, он заводит двигатель. Достав свой телефон, он что-то быстро набирает. Я понятия не имею, что он делает. Мы же не в Вегасе.

Мы едем в следующий город, и я прижимаюсь к нему в легкой панике. Вдруг он останавливается перед зданием, спрыгивает с него и говорит мне подождать у мотоцикла. Пока я жду, я чувствую нарастающую панику и неопределенность ситуации, от которой я начинаю потеть. Сильно.

Доверься ему, Чарли. Давай, доверься ему, — поют голоса в моей голове.

Лекс идет по дорожке и стучит в дверь шикарного дома. Ему отвечает мужчина в халате, ошеломленный тем, что Лекс стоит на крыльце. Он что-то говорит, но я не могу разобрать ни слова. Мужчина поднимает руку, словно отказываясь что-то услышать, пока они оба не замолкают, и мужчина закрывает дверь. Лекс продолжает ждать на крыльце, оборачиваясь, чтобы улыбнуться мне, почти как будто улыбка говорит тысячу слов, которые мне нужно услышать прямо сейчас, чтобы унять дрожь. Дверь снова открывается, и мужчина указывает на что-то сзади. Он снова закрывает дверь, и Лекс подбегает к тому месту, где я стою.

— Теперь… ты скажешь мне, что происходит? — спрашиваю я в панике.

Он хватает меня за руку и тянет обратно к дому, но мы сворачиваем за угол, идем вдоль кустов роз, пока не оказываемся на заднем дворе, в нескольких футах от беседки, где стоит мужчина, а рядом с ним пожилая женщина.

— Шарлотта, выходи за меня замуж. Здесь. Сейчас.

— Лекс, да ладно… ты ведь шутишь, да?

— Выходи за меня замуж, Шарлотта, — повторяет он слова.

Я смотрю на ожидающих мужчину и женщину. Не думая, я тяну Лекса к ним, пока мы не оказываемся под беседкой. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину, Лекс кивает ему, прежде чем он начинает говорить.

— Мы собрались здесь сегодня…, — продолжает он говорить, пока я стою ошеломленная, не в силах осознать этот момент.

Что, черт возьми, происходит?

Это правда?

— Александр Мэтью Эдвардс, берешь ли ты Шарлотту Оливию Мейсон в свои законные жены, чтобы иметь и хранить, пока смерть не разлучит вас?

— Беру.

Дама протягивает ему золотую ленту, и он медленно надевает ее мне на палец. Оно немного тугое, но ему все же удается надеть его. Как, черт возьми, он успел надеть кольца за пять минут?

— Шарлотта Оливия Мейсон, берешь ли ты Александра Мэтью Эдвардса в свои законные мужья, чтобы иметь и хранить, пока смерть не разлучит вас?

Вот дерьмо! Кто-нибудь, ущипните меня сейчас же.

— Беру, — пролепетала я, — Правда.

Я вздохнула, и в этот момент мир наконец-то обрел меня.

Женщина протягивает мне еще одно золотое кольцо, и мои пальцы дрожат, когда я надеваю кольцо на палец Лекса.

— Властью, данной мне штатом Нью-Йорк, я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать свою невесту.

Лекс придвигается ближе, его нос нежно касается моего, прежде чем он раздвигает губы и нежно целует мои, мягко, но настоятельно, отчаянно, но непринужденно, под беседкой, когда я едва сдерживаю себя. Я жду, когда он разбудит меня и скажет, что все это сон. Самый прекрасный сон, в котором я только что совершила самый большой прыжок веры, известный человечеству.

— Мы м… женаты? — мой голос дрожит.

— Вам лучше поверить в это, миссис Эдвардс.

***

В ту ночь я забралась в его кровать, и впервые он прижался ко мне, не отпуская меня. Мы никогда официально не спали вместе, и это означало новое начало. Новая жизнь для нас, и мы женаты. Адреналин отказывается выветриваться.

Лекс Эдвардс — мой муж.

Я замужем.

Когда утром встает солнце, я просыпаюсь с Лексом, обхватившим мое тело. Это самый чудесный сон, который у меня когда-либо был, и я знаю, что на данный момент демоны освобождены. Мы далеки от совершенства, и нам еще многое предстоит преодолеть, но мы должны делать маленькие шаги. Ведь так? Потому что женитьба по прихоти — это и есть детские шаги.

Я лежала так некоторое время, улыбаясь тому, как он сделал меня счастливой. Каждая часть меня знает, что никто другой не сможет заставить меня чувствовать себя такой защищенной, такой довольной и целостной. Я прижимаюсь к нему, не желая отпускать этого идеального мужчину, который теперь мой. Мой муж.

Я смотрю, как он мирно спит, как часто трепещут его веки. Его идеальная челюсть, его идеальные губы, его неуправляемые волосы — все в нем заставляет меня улыбаться. Так сильно, что мои щеки начинают болеть.

Потянувшись к тумбочке, я беру свой телефон, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени — семь утра, но мое внимание привлекает сообщение на главном экране. Это ссылка, отправленная прямо мне. Я не узнаю номер, и он выглядит как спам, но меня заинтересовал заголовок.

Миллиардер-плейбой наконец-то остепенился с наследницей Preston Enterprises.

Обычно я игнорирую всякий бульварный мусор, который мне присылают, но я нажимаю на ссылку и попадаю прямо на статью на шестой странице "Нью-Йорк Таймс.

Предприниматель и миллиардер-плейбой Лекс Эдвардс, потрясший мир бизнеса, на прошлой неделе был замечен выходящим из гостиничного номера во время интимной близости с наследницей группы Preston Enterprises Викторией Престон. Источник, близкий к паре, говорит, что они были близки уже некоторое время, но из-за деловых конфликтов эти отношения не были преданы огласке. Публицист г-жи Престон отказывается от каких-либо комментариев, однако основатель Preston Enterprises Клайв Престон говорит, что Лекс для него как сын, и любая новость о союзе между этими двумя людьми будет приятна как для него, так и для обеих компаний. Были сделаны фотографии, на которых они запечатлены на интимных ужинах в Нью-Йорке и Лондоне. Мисс Престон также была запечатлена выходящей из его квартиры в повседневной одежде ранним утром. Фотография, запечатлевшая их интимную близость на деловом мероприятии в прошлую субботу, является достаточным подтверждением того, что пара определенно существует.

Я нажимаю на фотографии и увеличиваю их. Это он. Мое сердце останавливается. Сжимая грудь, я не могу дышать. Я без устали трясу головой, шок поглощает меня.

Едва в состоянии двигаться, мой мозг пытается осмыслить то, что я прочитала. Фотографии не лгут, они определенно ведут себя интимно, его рука гладит ее щеку. Вы не делаете этого с деловыми партнерами. Каждая фотография в этой статье — это, фактически, их интимные отношения по всей гребаной стране.

Я отцепляюсь от него и тихо, на цыпочках, пересекаю комнату. Когда я уже собираюсь уходить, я беру его телефон на тумбочке. Я пытаюсь не обращать на него внимания, но мне нужны чертовы ответы.

Я так чертовски зла на себя за то, что снова доверилась ему.

Быстро схватив его, я читаю сообщение на экране.

Виктория: Похоже, мы сделали шестую страницу, детка. Можем выйти сейчас.

Дрожащими руками я кладу телефон на место и выбегаю из комнаты. Я готова сорваться, закричать во весь голос, ударить что-нибудь, сделать что угодно, лишь бы выпустить боль. Тошнота захлестывает меня. Прикрыв рот, я бегу в ванную, едва успевая добежать до тазика. Мое тело дрожит, это знакомое чувство разрывает меня изнутри.

Мне нужно выбраться отсюда, и побыстрее.

В панике я не хочу смотреть ему в лицо. Боюсь, что он попытается убедить меня в том, что все это ложь, хотя на самом деле ущерб уже нанесен.

Он снова сломал меня.

Рокки — единственный, кто сидит за обеденным столом. У него широко раскрыта газета, но он закрывает ее, когда видит меня.

— Чарли, ты хочешь… смотри, я видел…

— Рокки, мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу. Я прямо сейчас собираю свои вещи и забираю мотоцикл. Мне все равно как, просто проследи, чтобы кто-то отвез мою машину обратно. Припаркуй ее в своем гараже. Мне нужно уехать отсюда прямо сейчас. Пожалуйста, просто сделайте это для меня?

Он кивает, а я быстро убегаю в свою комнату, запихивая все в сумку. Я бросаю ее на заднее сиденье машины и бегу к своему мотоциклу. Быстро надев шлем, я мчусь быстрее, чем когда-либо прежде, шум двигателя эхом разносится по тихим улицам.

Я так ненавижу себя сейчас.

Какого черта я вообще ему доверилась?

Он не может просто быть со мной.

Он всегда должен добиваться своего.

Кто-то еще на стороне, а я так устала быть этой другой женщиной. Он просто гребаный лжец, игрок, а я такая дура, что поверила его лжи, снова поверила ему, когда он сказал, что любит меня.

Злость овладела мной, отравляя все мои положительные мысли о нем, о нас. Никто не может понять, какое негодование я испытываю сейчас. Как сильно я ненавижу его за то, что он заставил меня снова полюбить его. Это то, что ранит больше всего. Дело не в том, чтобы снова полюбить его, а скорее в том, чтобы пробудить любовь, которая никогда не исчезала. Судьба теперь подняла свою чертовски уродливую голову и все испортила. Эта больная, жестокая, извращенная игра навязалась мне и лишила меня всех моих убеждений, всех моих надежд, сказав мне, что, возможно, он — моя половинка, и нам суждено жить долго и счастливо.

К тому времени, как я дохожу до своего дома, на моем телефоне двадцать пять пропущенных звонков и дюжина текстовых сообщений. Я не могу заставить себя прочитать сообщения.

Бросив телефон об стену, я наблюдаю, как трескается экран, пока я кричу в подвале, выпуская наружу свое разочарование. Прислонившись к стене, я сползаю вниз, падая на твердый бетонный пол.

Слезы выплескиваются наружу, рыдания вырываются из моей груди, боль распространяется по всему телу. В горле пересохло, я не могу вымолвить ни слова. Мне нужно спрятаться, убежать от всего этого безумия. Я подползаю к разбитому телефону, лежащему на земле. Я едва могу разобрать цифры, так как мое зрение затуманено, а на экране большая трещина, но я отправляю смс на его номер и терпеливо жду его приезда.

Время потеряно, окружающая обстановка незнакома, но голос, слова звучат эхом.

Я не могу понять, что происходит.

Слабое зрение передо мной. Что происходит?

Теплые руки, которые я чувствую вокруг себя. Здесь безопасно, мне нечего бояться.

— Чарли… Чарли… Чарли, пожалуйста, посмотри на меня! — голос в панике.

Я улыбаюсь, видя его лицо, теперь я могу сосредоточиться.

— Ты пришел, — бормочу я, мой голос дрожит.

— Конечно, я пришел. Пожалуйста, посмотри на меня. Что случилось?

Боль накатывает в моей груди, мгновенное осознание выбивает меня из колеи.

— Какое сегодня число? — я плачу.

— Чарли, сегодня двадцать первое сентября.

— Мне нужно… выбраться… отсюда, — всхлипываю я.

Подхватив меня на руки, он несет меня к лифту, а я упираюсь головой ему в грудь.

— Отвези меня куда-нибудь, куда угодно, только не сюда, только не домой. Забери эту боль, пожалуйста? Сделай так, чтобы она ушла. Пожалуйста? Я не хочу возвращаться туда. Я не могу вернуться в то ужасное место, — кричу я.

— Шшш. Я заберу тебя отсюда. Все хорошо. Все будет хорошо, Чарли, я обещаю.

Начинается онемение, и я знаю, что будет дальше. Это второй шаг механизма преодоления. Третьим будет неведение, а четвертым — горечь, проявляющаяся при свете дня. Сладкая месть, сопровождаемая обидными словами, которые однажды будут сказаны, за которыми последует сожаление.

Ее слова, сказанные давным-давно, повторяются как заезженная пластинка, и так или иначе, я должна позволить истории повториться. Я позволяю большому плохому волку — или, как моя мать называла их «темными ангелами», — лишить меня всего, что я так упорно пыталась восстановить.

Мое сердце разбито до неузнаваемости.

«Он самый красивый мужчина, которого ты когда-либо видела. Его душа захватит тебя, но не обманывайся, Mi Corazon. Он использует все свои силы, чтобы завлечь тебя, когда не останется ничего другого, кроме как забрать то, за что ты так долго держалась».

Когда мне было восемнадцать, я не была достаточно мудрой или зрелой, чтобы понять, что любовь — самая могущественная вещь во Вселенной, и поэтому я позволила себе принять ее во всей красе. Я узнал тяжелый путь, он также ведет к самому темному месту, которое только существует.

Теперь я верю, что все поняла. Да, любовь — самая могущественная вещь, я принимаю это, но на этот раз я вооружена и убеждена, что знаю, какой путь ведет к счастью, к моей счастливой жизни.

Это больше не та сказка, которую читала мне мама. Это продолжение. История о Темном Ангеле, который вернулся в мой закат, замаскированный под прекрасного принца, только на этот раз мои доспехи разбиты, моя воля к борьбе уничтожена.

Птица феникс вернула мою украденную душу, и она лежит передо мной беспомощная, с обрезанными крыльями, не способная парить, запертая в клетке моих ошибок. Ошибка в том, что я позволила себе снова полюбить его, полюбить человека, который разбил мое сердце. Дважды.

Лежа в теплой постели, это последнее, что я помню об этом дне восемь лет назад, почти шесть месяцев спустя с того дня, когда я видела его в последний раз. В тот день, когда на меня опустилась тьма, и без света я не могла видеть, мой разум был обезумевшим от таящихся теней.

Как маленькая испуганная девочка, я молилась, чтобы кто-нибудь нашел меня, взял за руку, вытащил из этой темной бездны и вывел обратно на свет.

Александр Эдвардс сломал меня так, как я и представить себе не могла.

Но в конце концов именно я разрушила все это.

Я отказалась от нас.

И сожаление — это то, с чем мне придется жить… вечно.

Продолжение следует…

Об авторе

Кэт Т. Масен родилась и выросла в Сиднее, Австралия, и является матерью четырех сумасшедших мальчиков и женой одного здравомыслящего мужа. Выросшая в поколении, где не существовало социальных сетей и модных гаджетов, она с ранних лет любила читать и погрузилась в эти истории. После знакомства с друзьями в Твиттере, которые любили читать так же, как и она, началась ее страсть к писательству, и дружба продолжалась, несмотря на расстояния.

«Я известна как сумасшедшая и юмористка. Покажите мне самую случайную фотографию собаки в парике, и я буду смеяться несколько дней».