Ашер Блэк (ЛП) [Паркер С. Хантингтон] (fb2) читать онлайн

ПЛЭЙЛИСТ

Sugar, We’re Goin Down — Fall Out Boy

21 Guns — Green Day

Bullfight — A Day To Remember

Broken Home — 5 Seconds of Summer

All I Want — A Day To Remember

Young — James Arthur

Jasey Rae — All Time Low

Forever My Father — Go Radio

Dirty Little Secret — The All-American Rejects

I Miss You — blink-182

We Don’t Have to Dance — Andy Black

Savior — Rise Against

Hands Down — Dashboard Confessional

MakeDamnSure — Taking Back Sunday

All Over You — The Spill Canvas

Two is Better Than One — Boys Like Girls ft. T. Swift

Lifestyles of the Rich & Famous — Good Charlotte

Memory — Sugarcult

Just The Girl — The Click Five

Dancing On My Own — Calum Scott

She’s Always a Woman — Billy Joel

You’re the One That I Want — Lo Fang

I Don’t Wanna Live Forever — ZAYN ft. T. Swift

Highway Don’t Care — Tim McGraw ft. T. Swift

Thief — Ansel Elgort

The Other (Stripped) — Lauv

Слушать Spotify

Лучшая любовь начинается с неожиданного привета.

Неизвестный

Моей семье: Л, Хло и Бау.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Любимые читатели,

Ашер Блэк — это мой дебютный роман, и после многих лет мечтаний о том, чтобы стать писателем, я наконец-то им стала! Эта история близка и дорога моему сердцу, потому что, как и Люси, я боролась с мужеством. В моей жизни мужество проявилось в том, что я стала преследовать свою мечту о писательстве.

Я должна была стать врачом. Я закончила подготовительные курсы, проделала кучу волонтерской работы в сфере медицины и поцеловала в задницу целую кучу профессоров биологии, находясь под впечатлением, что мне понадобятся рекомендательные письма. И чтобы перейти от перспективы стабильной карьеры к профессии, которая должна быть или не должна быть, мне потребовалось немало мужества, о котором я и не подозревала до сих пор.

И все же я здесь — пишу! Я надеюсь, что, когда вы найдете, кем хотите стать в жизни, вы будете следовать своим мечтам, а не тем, которые ставят перед вами другие. Найдите в себе мужество проложить свой собственный путь и будьте бесстрашными людьми, какими, я знаю, вы все являетесь.

xoxo,

Паркер

ПРОЛОГ

Прежде всего, будьте героиней

своей жизни, а не жертвой.

Нора Эфрон

Если бы вы знали, что беда принесет мир, стали бы вы терпеть плохое ради хорошего?

Печенье с предсказаниями имело свойство заставлять встряхнуть голову. Это было похоже на предзнаменование, и резкое послевкусие оставалось на моем языке, пока автобус въезжал в город.

Я вскрыла следующую печеньку, не потрудившись смахнуть крошки с коленей, которые падали, как капли дождя, на мои треники.

Жизнь — это прыжок веры. Что еще?

Ужасный совет — если его вообще можно так назвать. Прыжки веры сбрасывают вас со стофутовых скал, и вы не сможете этого пережить.

Спросите любого, кто это сделал.

Именно так.

Их не существует.

Я съела это дерьмовое печенье с предсказаниями в два укуса, прокляла свой скудный бюджет на еду, когда зазубренный край печенья поцарапал уголок моего рта, и отломила следующее печенье.

Лучшая любовь начинается с неожиданного приветствия.

Прекрасно. В "Панда Экспресс" можно было переходить от философских советов к советам в стиле Холлмарка, а можно было переходить и к романтике, но они не смогли предложить мне ничего более сытного, чем три печенья с предсказаниями и два глотка супа меньше чем за пять баксов. Так я поняла, что вернулась в Америку.

В мире было достаточно плохих советов, но почему-то всегда чувствовалось, что они сосредоточены здесь. Здесь жизнь любила надирать мне задницу, а потом делать это снова, просто чтобы посмеяться. Я смяла три предсказания и засунула их на дно сумки.

Я даже не задумывалась над словами.

А надо было.

Может быть, тогда я была бы готова к встрече с Ашером Блэком.

Может быть, тогда я была бы в безопасности в своем общежитии, а не пряталась бы в безопасной комнате, когда рядом бушевало сражение.

Может быть, тогда мое сердце все еще было бы моим.

ГЛАВА 1

Нужно иметь мужество, чтобы

повзрослеть и стать

тем, кто ты есть на самом деле.

Э. Э. Каммингс

Пока мы идем к бару, в голове крутится только одна мысль: раньше это место было стриптиз-клубом. Теперь это модный ночной клуб, который обслуживает нью-йоркскую элиту и тех, кому посчастливилось получить вход.

Сегодня в их число вошли мы с Эйми. Как мы туда попали, я понятия не имею, хотя подозреваю, что это как-то связано с Эйми.

При росте почти шесть футов у нее тело модели и внешность в придачу. Она — девушка из маленького городка в сельской части Америки, но, глядя на нее, этого не скажешь.

Одетая в крошечное платье с блестками и туфли на высоченных каблуках, она выглядит совсем как девушка из большого города, за которую себя выдает. С каждым нашим шагом я вижу, как мужчины смотрят на нее с вожделением, а женщины — с завистью.

— Я слышала, что раньше здесь был стриптиз-клуб, — говорит Эйми, повторяя мои мысли.

Мы с Эйми познакомились только сегодня. Мы обе учимся в университете Уилтон. Она — моя новая соседка по комнате в Вейзерли-холле, одном из зданий общежития для старшекурсников в Уилтоне. Насколько я знаю, мы также единственные трансферы в нашем зале.

В то время как я сдавала экзамены онлайн, работая волонтером за границей, Эйми училась в местном муниципальном колледже в своем родном городе и в итоге накопила достаточно денег, чтобы оплатить оставшуюся часть того, что не покрывает ее стипендия в Уилтоне.

Мы обе недавно приехали в этот район, и не прошло и нескольких минут после знакомства, как Эйми предложила пойти в «Бродягу», самый горячий клуб Нью-Йорка. Ранее она говорила мне, что маленький городок, в котором она выросла, слишком изолирован, и ей очень хочется как можно скорее стать жительницей Нью-Йорка.

Я ей верю.

Она уже выглядит соответствующе, и я могу поклясться, что ранее она сказала мне "передай бутылку воды, дорогуша".

Я бросаю на нее косой взгляд, гадая, что она скрывает за своим гламурным фасадом. Я лучше многих понимаю желание пустить корни, но обычно я делаю это, перебегая с места на место, никогда не оседая. Я уже могу сказать, что Эйми, напротив, решила стать совершенно другим человеком.

За этим тревожно наблюдать.

— Но, вроде как, из высшего класса, — продолжает Эйми.

У меня из горла вырывается удивленный смех.

— Стриптиз-клуб высокого класса? Разве такие вообще существуют?

Я всегда думала о стрип-клубах как об отвратительных местах, но, оглядевшись вокруг, я представляю себе «Бродягу» как стильный стрип-клуб. Даже если эти слова вместе кажутся оксюмороном.

Танцовщицы подвешены к птичьим клеткам в человеческий рост. Они одеты в стильные маленькие черные платья, но я представляю, что во времена стрип-клуба «Бродяги», танцовщицы наверху не носили абсолютно ничего.

Прутья, ограждающие клетки, черные и имеют форму паутины с замысловатыми, красивыми готическими узорами. Вместо закрытого дна основания клеток сделаны из толстого стекла, что позволяет посетителям клуба полностью видеть клетки снизу. Я надеюсь, что на танцовщицах надето нижнее белье, но на всякий случай опускаю голову.

Остальная часть ночного клуба выполнена в современном готическом стиле, что придает этому месту атмосферу нуара и запрета. Мне кажется, что я не должна здесь находиться, но мне повезло. Над клетками висят огромные люстры. Стены выкрашены в матовый черный цвет, а полы — бетонные с блестящим черным эпоксидным покрытием.

Над люстрами и подвесными клетками потолок чисто белый, резко контрастирующий с чернотой остальной части клуба. Барная зона тоже чисто белая, с замысловатыми деревянными светильниками. Во всем клубе есть несколько столов, врезанных в стену и скрытых бархатными красными шторами, которые свисают с высоких потолков и спускаются до пола, обеспечивая максимальную приватность.

Над нами также находится VIP-уровень, частично закрывающий высокие потолки с одной стороны клуба. С балкона открывается вид на остальную часть клуба, но, насколько я могу судить, а это не так уж и далеко, там, похоже, никого нет.

— Если стрип-клуб высокого класса существует, то им владеет Ашер Блэк, — говорит парень, подходя к нам сбоку, как раз когда мы подходим к бару.

Я замечаю, как Эйми с интересом разглядывает парня. Он привлекателен с точки зрения стереотипов, но он не в моем вкусе. Я предпочитаю высоких, темных и красивых мужчин, но этот парень лишь чуть выше среднего роста и с бледными светлыми волосами. Как и все остальные парни в клубе, он одет в брюки и рубашку.

Как бы ни был он симпатичен, он из тех, кто сливается с толпой, а после двух лет путешествий по миру и встреч с таким количеством разнообразных людей мне нужен кто-то другой, чтобы пробудить мой интерес. Кто-то интригующий. Даже загадочный.

Я поворачиваю голову к Эйми и говорю:

— Он в твоем распоряжении.

Еще до того, как она улыбнулась мне, я уже знаю, что она заинтересована. Когда мы ехали сюда на Убере, она призналась, что у нее есть одержимость мальчиками. Это было больше похоже на предупреждение, чтобы я не обращала внимания на ее односторонний ум, если он станет слишком сумасшедшим. Я заверила ее, что в этом нет ничего такого, с чем бы я не справилась.

Как приемный ребенок, я видела больше, чем свою долю безумия. Одна из моих приемных матерей, самопровозглашенная асексуалка, была моей приемной матерью меньше часа, прежде чем начала рассказывать мне, как стимулировать уздечку. Вдобавок ко всему, она была еще и девственницей.

Я с весельем наблюдаю, как Эйми снова смотрит на парня, ее взгляд сканирует его с новым интересом. Парень краснеет, когда она придвигается к нему. Я вздрагиваю, когда замечаю, что на своих каблуках она выше его как минимум на целую голову.

Должно быть, ей нелегко было найти парней своего роста в маленьком городке. При росте метр семьдесят два я на несколько сантиметров ниже ее, и даже мне иногда трудно найти мужчин выше меня, куда бы я ни пошла. Назовите это тщеславием, но мне трудно встречаться с мужчинами ниже меня.

— Зик, — представился парень.

Он все еще смущенно ерзает, но я его не виню. Эйми просто сногсшибательна, а ее внимание полностью приковано к нему. Я понимаю, как это может его нервировать.

— Я Эйми. — Она указывает на себя. — А это Люси. — Она делает жест в мою сторону той же рукой, а затем продолжает: — Итак, кто такой Ашер Блэк?

Глаза Зика комично расширяются.

— Он владеет этим клубом… — Его голос неловко прерывается. Кажется, он хочет сказать что-то еще, но когда его взгляд устремляется на VIP-зону, он быстро отводит его и замолкает. Он выглядит почти… испуганным.

Заинтригованная реакцией Зика, я поворачиваю голову в сторону VIP-этажа. Он находится на уровень выше основной части клуба, поэтому я не могу заглянуть туда, но туда ведет парадная лестница. Она находится не более чем в нескольких футах от того места, где мы стоим у края барной стойки, а значит, я вижу вблизи двух охранников, которые стоят перед лестницей.

Они оба одеты в костюмы, а в ушах у них намотаны наушники, как те, что я видела в кино. Их глаза постоянно сканируют клуб, они всегда начеку. А раньше, когда мы проходили мимо них по пути к бару, я слышала, как они говорили, кажется, по-итальянски.

Я также заметила, что по всему клубу расставлены охранники, прижавшиеся к стенам со скрещенными руками и бдительными глазами. У них также есть крутые наушники. Вообще, в «Бродяге» очень много охранников, и все они одеты в высокотехнологичное снаряжение с очень серьезными лицами, как будто знают, что делают. Это довольно пугающе и очень сильно.

Один из охранников внизу лестницы ненадолго прикоснулся к своему наушнику. Он что-то говорит другому охраннику, и внезапно оба они становятся рядом друг с другом. К ним приближается красивая светловолосая женщина.

Она высокая и стройная, с ивовой модельной фигурой, похожей на фигуру Эйми. Я не была бы шокирована, узнав, что она модель. Обычно меня поражает ее красота, но, стоя рядом с Эйми, я уже привыкла к этому. Однако я не могу не наблюдать за тем, как она грациозно поднимается по лестнице, проигнорировав по пути обоих охранников. Интересно, кто она такая?

За ней следует мужчина. У меня вырывается тихий вздох. От него захватывает дух. Мои глаза завороженно следят за очерченными краями его челюсти. Его лицо должно быть на большом экране, но интуиция подсказывает мне, что он никогда не согласится на такую съемку.

Об этом мне говорят его глаза. Они умные, но в то же время настороженные. С такого расстояния я вижу, какие они острые и ярко-синие. В их глубине царит карающая холодность, подражающая мрачному выражению его лица, отчего у меня создается четкое впечатление, что он не хочет здесь находиться.

Я отворачиваюсь от его глаз, потому что в них слишком много черствости. Почти нечеловеческая. Я пытаюсь вообще отвести от него взгляд, но ничего не могу с собой поделать.

Я смотрю.

Я даже не пытаюсь это скрыть.

Я смотрю на его темные волосы, подстриженные по бокам, но длинные сверху. Я смотрю на его костюм, сшитый на заказ, который ничуть не скрывает его мускулистого телосложения. Я даже смотрю на его ноги, обутые в элегантные парадные туфли, которые, вероятно, стоят больше, чем моя месячная арендная плата.

Когда он проходит мимо охранников, я замечаю, что он выше их обоих. В нем должно быть не меньше метра восьмидесяти. Я завороженно наблюдаю, как его глаза сканируют толпу, прежде чем остановиться на мне. Они остаются там дольше обычного, достаточно долго, чтобы я увидела, как они темнеют, прежде чем он проводит взглядом по моему телу, задерживаясь на частично обнаженных грудях. Мне кажется, что на его лице отразилось вожделение, но оно почти мгновенно исчезает.

Как будто его и не было.

Может, мне показалось?

Его внимание возвращается к одному из охранников, чей рот шевелится. Они кивают друг другу, прежде чем он проходит мимо. Он пробыл там меньше десяти секунд, но у меня перехватило дыхание. К тому времени, как он поднялся по лестнице и скрылся из виду, я уже выдохлась.

Я ловлю грубый удар локтем в бок от Эйми. Я потираю место под ребрами, снимая боль, и злюсь на нее.

— За что это?

— Где твои мысли? — спрашивает она. — Ты выглядела так, будто глубоко задумалась. — Хихиканье проскальзывает по ее кроваво-красным губам. — Улыбнись. Мы в клубе. И не просто в клубе. В "Бродяге".

Я вздыхаю.

— Нигде. — А потому я лгу, желая сохранить похоть, которую я видела в голубых глазах, при себе. — Я просто волновалась из-за завтрашнего первого дня занятий. Почти у всех остальных есть преимущество — они учатся в Уилтоне с первого курса. Это пугает.

По правде говоря, на самом деле я не волнуюсь. Я всегда была такой хорошисткой, которая не требует усилий, но я знаю, что если понадобится, я всегда смогу взять себя в руки и позаниматься. И маловероятно, что до этого дойдет. Но я все равно вру.

Мною движет иррациональное желание сохранить в тайне встречу с Голубыми Глазами. Что-то в том, как его глаза пробежались по моему телу — даже с расстояния в несколько футов — кажется личным, как будто это должно остаться только между нами. Разве это противоречит кодексу девушки — увидеть горячего парня и не обратить на него внимание?

Я не знаю.

Эйми — моя единственная подруга, будь то девушка или парень, и я только недавно с ней познакомилась.

Я не задерживаюсь на этой грустной мысли, потому что Эйми уже насмехается.

— Пожалуйста. Я видела твое расписание. Ты ходишь на занятия с названиями, которые я даже не могу произнести, не говоря уже о том, чтобы понять.

Это правда. Моя специальность в Уилтоне — биоинформатика и геномика. Когда я показала ей свое расписание, Эйми сказала, что одного названия моей специальности достаточно, чтобы у нее разболелась голова. Однако она изучает бизнес, и я знаю, что уже одно это впечатляет.

В Уилтоне лучшая бизнес-программа в стране, даже лучше, чем в Уортоне. Процент поступающих не превышает одного процента, поэтому процесс приема невероятно избирателен и включает в себя ряд собеседований, которые проводятся в течение года. То, что Эйми была принята, означает, что она не только ярче большинства людей, но и хорошо учится.

Естественно, первое, что она мне сказала, было:

— Мне нужно перепихнуться. Ты согласна на поход по клубам? Или ты станешь одной из тех соседок по комнате, которые ненавидят меня до глубины души?

Я не хотела быть такой, и вот я здесь. К тому же, найти парня на одну ночь без обязательств — не такая уж плохая идея. У меня уже много лет не было секса. И судя по тому, как мое тело отреагировало на Голубые глаза, мне давно пора получить немного особого внимания от мужчины.

Зик свистит, напоминая мне, что он здесь. На его всеамериканском, симпатичном мальчишеском лице застыло удивленное выражение.

— Вы двое учитесь в Уилтоне?

Среди небольшого числа школ Лиги плюща Уилтон занимает первое место. Это название связано с большим престижем. И из всех школ Лиги плюща Уилтон — единственная, где пожертвование здания не может купить ваше принятие или добиться вашего расположения. Интеллект ценится выше денег, что редкость в этом мире.

Я понимаю, почему Зик смотрит на Эйми с еще большей интригой. Он знал, что она красива, но теперь он знает, что она умна.

Эйми кивает, прежде чем отмахнуться от темы.

— Да, но это скучно. — Она кокетливо улыбается. — Давайте потанцуем. Я все равно вас почти не слышу.

Она права. Учитывая громкость музыки, я поражаюсь, что нам удается поддерживать разговор. Я смотрю между ними. Эйми смотрит на Зика как в спальне, и я понимаю, что если пойду за ними на танцпол, то буду просто третьим лишним.

Нет, спасибо.

Поэтому, когда Эйми поворачивается ко мне и кивает головой в сторону танцпола, я качаю головой.

— Я пойду в туалет, а потом, возможно, найду симпатичного парня, с которым смогу потанцевать.

Эйми одобрительно кивает.

— Напиши мне, когда будешь готова уйти.

Я соглашаюсь, хотя мы еще не обменялись номерами. А потом они уходят. Я наблюдаю, как Эйми ведет Зика к центру танцпола, крепко держась за его руку. Толпа расступается перед ней, словно она королевская особа. Она и выглядит так, будто она королева.

Я улыбаюсь. Мне нравится Эйми. Правда, нравится. Она причудлива, но причудливость может быть хорошей. К тому же приятно встретить кого-то, кто уверен в себе, но не самоуверен. Доброго, но не навязчивого. Заинтересованный, но не любопытный. Она как медвежонок для моей Златовласки — в самый раз. Я уже могу сказать, что она станет отличной соседкой по комнате и, возможно, даже подругой.

Еще мгновение я наблюдаю за Эйми и Зиком. Когда они уходили от меня, то держались за руки, а теперь крепко прижались друг к другу. Эйми выглядит счастливой и в своей стихии, поэтому я решаю оставить их с Зиком наедине до конца ночи.

А потом здесь остаюсь только я, и меня не покидает ощущение, что, куда бы я ни пошла и кого бы ни встретила, здесь всегда буду только я.

ГЛАВА 2

Все наши мечты

могут сбыться — если

у нас хватит смелости

их осуществить.

Уолт Дисней

— Если я выйду на минутку, смогу ли я потом вернуться? — спрашиваю я мужчину, охраняющего дверь, которая, как мне кажется, является боковым выходом. Я танцую в клубе уже почти час без перерыва. У меня болят ноги, и я остро нуждаюсь в свежем воздухе.

Он смотрит на меня, блуждая глазами вверх-вниз по моему телу с пристальным вниманием. Это тот же взгляд, которым вышибала смотрел на нас с Эйми, полный безудержного осуждения, размышляя, достаточно ли мы хороши, чтобы находиться здесь.

К моему облегчению, он кивает.

— Постучи три раза, когда захочешь вернуться.

Как только я выхожу на улицу, холодный нью-йоркский воздух облегчает боль в висках. Здесь тише, но я все равно слышу музыку, которая играет внутри. То, что вначале было гипнотическим, теперь вызывает головную боль, и я отчаянно нуждаюсь в свежем воздухе.

Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене здания и останавливаюсь, чтобы осмотреться. Я нахожусь в переулке, но единственный вход и выход — это дверь, через которую я только что вышла, — еще одна мера безопасности, несомненно. Узкая улица с обеих сторон перегорожена горами кирпичных стен. Они выкрашены в черный цвет, а в центре каждой из них белой краской из баллончика выбит логотип «Бродяги».

Странно находиться в переулке, который на самом деле не является переулком — скорее, это открытая комната с асфальтом в качестве пола и ночным небом в качестве потолка. Я благодарна за уединение, которое дают окружающие стены, потому что темный переулок в Нью-Йорке — не самое безопасное место для девушки, чтобы оставаться одной ночью.

Я в тревоге вскакиваю, когда рядом со мной открывается дверной проем.

— Еще минутку или около того. Обещаю, — говорю я, поворачиваясь лицом к вышибале.

Но вместо него, я вижу того самого парня.

Голубоглазого.

Он смотрит на меня с весельем на лице, что так отличается от холодности, которую я наблюдала ранее.

— Думаю, это займет больше минуты.

У меня перехватывает дыхание, когда я вникаю в его слова и их мрачные обещания. Его глаза пожирают меня, скользят по моему телу и держат меня в плену. Я пугаю себя, когда делаю неосознанный шаг в его сторону, желая быть ближе к нему. Прикоснуться к его лицу, к его телу, везде, где он мне позволит.

Я сжимаю кулаки, заставляя себя прекратить эту нелепую мысль.

Теперь я понимаю, что чувствуют героини романтических романов, когда встречают своих альфа-самцов. Это не мгновенная любовь. Это вожделение, и оно настолько сильное и непреодолимое, что легко спутать эти два чувства. К счастью для меня, я достаточно крепко держу голову в руках, чтобы понять, что то, что я чувствую, — это просто чистая, неразбавленная похоть.

И ей нужен выход.

Но это человек, который преследовал меня в переулке. Человек, которого я не знаю и которому не доверяю.

Я бросаю на него обвиняющий взгляд.

— Ты следил за мной здесь?

— Да. — В его голосе нет ни колебаний, ни раскаяния, только затянувшаяся правда, которая смело висит в воздухе. Он настороженно смотрит на меня, и я делаю инстинктивный шаг назад, снова прижимаясь к стене. — Скажи, что я тебе здесь не нужен, и я уйду. Без вопросов.

Интересно, говорит ли он правду? Если да, то это чудесным образом снимет мои опасения по поводу безопасности. Потому что на самом деле я хочу, чтобы он был здесь. Я хочу этого. Мне нужны обещания удовольствия, которые дают мне его глаза. Я хочу поцеловать эти полные губы. Я хочу, чтобы его руки опустошали меня. Я хочу всего.

Поэтому я испытываю его.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь, — лгу я, гадая, уйдет ли он.

Он кивает головой и поворачивается, трижды стучит в дверь — сигнал к открытию. Я с облегчением понимаю, что он сказал правду. Что я могу провести эту ночь в свое удовольствие, не беспокоясь о своей безопасности.

Когда дверь открывается и охранник высовывает голову, я говорю:

— Подожди.

Я серьезно. Я хочу этого. Я хочу его.

Назовите это инстинктом или безумием, а может быть, и тем, и другим, но я уже могу сказать, что, когда он прикоснется ко мне, это будет электричеством. Просто глядя на него, я понимаю, что это человек, который берет то, что хочет. Прямо сейчас? Это я. А завтра? Кому какое дело? Это не то, для чего нужны отношения на одну ночь.

Голубоглазый кивает охраннику, который снова закрывает дверь. Он поворачивается в мою сторону, и завороженное выражение одобрения на его лице посылает дрожь восторга по моему позвоночнику.

— Ты проверяла меня.

Я киваю.

— Да.

Он делает шаг ближе ко мне.

— А если бы я не прошел проверку?

Я продеваю палец в петлю его ремня и притягиваю его ближе.

— Вероятно, мы были бы в том же положении, только я бы лгала нам обоим, когда говорила бы, что не хочу этого.

Он упирается руками в стену по обе стороны от моей головы, заключая меня в клетку.

— А сейчас?

Пальцы моей левой руки касаются его лодыжки и медленно поднимаются вверх по ноге, пока не зацепляются за его талию. С ее помощью я толкаю его вперед, пока мы не оказываемся плотно прижатыми друг к другу.

— Мне не нужно лгать. Я хочу этого.

Не успеваю я моргнуть, как его губы оказываются на моих, его язык трахает мой рот так, как я надеюсь, он будет делать это с моим телом. Я с нетерпением отвечаю на его прикосновения, языком смакуя отчетливый вкус мяты и амаретто. Это грязный поцелуй, грубый, жестокий и грязный, наполненный зловещими обещаниями, которые я жду не дождусь, когда он выплеснет на мое жаждущее тело. Невероятно, как сильно я этого хочу, как сильно я жажду этого с тех пор, как мои глаза встретились с его глазами и увидели желание, таящееся в их глубине.

Его губы переходят на кожу под моим ухом, слегка посасывая ее, а затем он легонько прикусывает, посылая толчок боли прямо к жестким пикам моих сосков. Из моего рта вырывается звериный стон, когда его язык проводит по чувствительной коже, слизывая восхитительную боль. Его губы проходят по моему горлу и встречаются с его руками у моей груди.

Он сжимает сосок одной рукой, а его рот грубо посасывает другой бутон, пробивающийся сквозь тонкую ткань моего платья. Мои руки запутываются в его волосах, подталкивая его ниже, желая, чтобы он был рядом. Он позволяет мне, посмеиваясь над моим отсутствием терпения, а сам нарочито медленно проводит пальцами по внутренней поверхности моих бедер, дразняще прикасаясь к ним.

Я стону, беру ногу, которая обвивалась вокруг его талии, и закидываю ее ему на плечо. Это движение поднимает юбку моего платья выше, обнажая больше моей кожи для хрустящего осеннего воздуха. Он наклоняется вперед и утыкается носом в мою чувствительную плоть, погружая его в мою щель через хлопчатобумажную ткань нижнего белья.

Зацепившись пальцами за резинку трусиков, я сдвигаю их вниз, слишком жаждая контакта кожи с кожей, чтобы ждать. Вибрация его ответного рыка заставляет мои бедра податься вперед, заставляя наши губы столкнуться.

Я вскрикиваю от ощущения его языка, проводящего по моему бугорку. Он полностью берет одну из моих губ в рот, нежно посасывая, а затем отпускает ее. Подушечка его большого пальца касается моего клитора, распределяя по нему влагу из моего отверстия и потирая медленными кругами.

Когда его губы занимают место большого пальца на моем клиторе, я почти теряю сознание. Он проводит по нему языком, дразня меня медленными движениями. Я задыхаюсь, когда один из его пальцев входит в меня, с легкостью проникая в мое тело. Второй палец присоединяется к первому, и я оседлала их оба, смакуя ощущение его теплого рта на моем клиторе и его длинных пальцев в моем теле. С каждым движением его языка я чувствую, как подхожу к краю, все ближе и ближе к разрядке, в которой отчаянно нуждаюсь.

Вот оно. Этого момента я ждала годами. Конец моей засухи. Начало экстаза. Я так близка к тому, чтобы кончить. Я чувствую это по учащенному сердцебиению, по призрачному вкусу его языка в моем рту, его губ на моих губах, по скрежету моих ногтей о его шею.

Я громко стону, мой голос густой от удовольствия.

— Я близко. Я близко. Я так близко, — говорю я, задыхаясь между каждым вдохом.

Он резко отстраняется, и его тепло сменяется прохладой воздуха.

— Это может подождать? — спрашивает он, его тон резкий и требовательный.

— Ч-что? — спрашиваю я, пытаясь успокоиться сквозь плотную дымку вожделения.

Она не поддается навигации.

Он…?

Я смотрю на него снизу вверх, следя за его взглядом. Он все еще смотрит на мою обнаженную плоть внизу.

У меня отпадает челюсть.

Он только что спросил мое влагалище, может ли оно подождать? Чтобы кончить?

Потому что ответ — категорическое "нет". Оно уже два года ждет, чтобы кончить на чьей-то чужой руке.

Я тянусь вниз и натягиваю трусы с колен. Когда они как следует закрывают меня, я быстро прикрываюсь платьем, запоздало осознавая, насколько уродливо выглядит обнаженное хлопковое белье. С таким же успехом я могла бы надеть бабушкины трусики.

Воцаряется гробовая тишина, пока я жду, когда он перестанет пялиться на мою теперь уже прикрытую промежность. Когда я бросаю взгляд на его красивое лицо, то обнаруживаю, что он смотрит не на меня. Он смотрит в пространство — туда, где когда-то были мои уродливые трусики. Я осторожно отхожу в сторону, стараясь как можно больше отстраниться от него.

Может, он и самый сексуальный мужчина из всех, кого я когда-либо видела, но я не стану встречаться с сумасшедшим. Даже если он придет с ртом, способным на немыслимые удовольствия. Я бросаю взгляд на дверь, размышляя, смогу ли я быстро сбежать, чтобы он не заметил, что я ухожу.

— Отлично, — говорит он, и я понимаю, что он обращается не к моим девичьим кусочкам.

Он говорит в наушник. Он меньше, чем те, что носят охранники. В то время как их наушники более крупные и проводные, его — беспроводной и крошечный, полностью помещается в ухе и маскируется под цвет плоти.

Он встает, поправляет костюм и говорит:

— Буду через минуту.

С этими словами он трижды стучит в дверь и входит в клуб, как только она открывается, оставляя меня глазеть в одиночестве, моя засуха все еще в силе.

Никаких извинений.

Никаких прощаний.

Этот придурок даже не удостаивает меня взглядом.

ГЛАВА 3

Мужество — это постоянное

преодоление страха.

Эрнест Хемингуэй

Мне требуется несколько изнурительных минут, чтобы унять свой гнев.

Потому что, серьезно, кто так делает?

Он не мог дать мне еще тридцать секунд?

Я была так близка!

Я все еще злюсь, когда понимаю, как ужасно я выгляжу. Волосы торчат во все стороны, я раскраснелась с ног до головы, и от меня пахнет сексом, которого у меня почти не было. Мне нужно пойти в уборную и разобраться с этим, прежде чем я найду Эйми и сбегу из этого убогого места.

Одно я знаю точно: я больше никогда не пойду в «Бродягу».

Я могу встретить Голубоглазого в аду хоть через сто лет, и все равно это будет слишком рано. Я точно знаю, что он тоже туда отправится. Я не сомневаюсь, что там есть особое место для мужчин, которые вот так бросают женщин на произвол судьбы.

Я стучу в дверь три раза. Я быстро огрызаюсь, когда дверь распахивается, и встречаю забавную ухмылку охранника.

Да пошел он.

К черту Голубые Глаза.

И к черту это дурацкое место.

Я топаю в ванную, заставляя себя успокоиться.

Глубокий вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Я повторяю эту мантру до тех пор, пока не перестаю чувствовать, что нахожусь на грани превращения в некое зеленое чудовище с гениальным IQ.

Когда я дохожу до коридора, ведущего к женскому туалету, мимо меня проходит мужчина с блондинкой из предыдущего зала, той, что поднялась на VIP-уровень с Голубыми Глазами. Они слишком заняты спором, чтобы заметить меня.

На самом деле, кажется, они вообще меня не видят, поэтому я опускаю голову и отвожу лицо и тело подальше от них, стараясь не лезть не в свое дело. Это же "Приемная семья 101": держи рот на замке, голову опущенной, а свое мнение — при себе. Проходя мимо них, я понимаю, что, несмотря на то что прошло уже два года с тех пор, как я покинула семью, "Приемная семья 101" все еще остается для меня второй натурой.

Тем не менее, прежде чем отвернуться, я успеваю хорошенько рассмотреть этого человека. Вытянутый, как чемпион-тяжеловес, одетый с ног до головы в черное, он очень страшен. Пугающий. Татуировки в виде змей, которые спускаются ниже рубашки и поднимаются к его тщательно выбритой голове, вызывают у меня непрошеные мурашки. Они только подчеркивают его суровый облик.

По мне пробегает жуткая дрожь, и я быстро ныряю в женский туалет, стремясь оказаться подальше от этой пары.

К тому времени, как я выпрямилась и закрутила волосы в хвост, я уже успокоилась. Выйдя в туалет, я возвращаюсь к раковине и только тут понимаю, что спор снаружи стал еще громче. Я хочу уйти по-тихому, но эти двое подошли еще ближе к двери уборной. Я никак не могу уйти, не привлекая к себе внимания, а моя интуиция подсказывает, что мне точно не стоит привлекать к себе внимание.

Раздается стук, за которым следует резкий крик. Мое дыхание сбивается. Я приоткрываю дверь и выглядываю наружу. Страшный парень держит в одной руке пистолет, а в другой — шею девушки. Его тело плотно прилегает к ее телу, прижимая ее к стене. Если бы он не держал в руке пистолет, я бы классифицировал их поведение как сексуальное.

Но нет, он пытается запугать ее, и это срабатывает… на мне.

У меня отпадает челюсть. Конечно, они находятся в пустом коридоре, но это все равно общественное место. В клубе так много глаз, а в коридоре нет дверей. Любой может пройти мимо и посмотреть, что происходит. Учитывая, что на этаже расставлена вся охрана, я вообще удивляюсь, как их еще не поймали. Неужели этот парень не боится, что кто-то может увидеть, как он расправляется с девушкой? Да еще и с пистолетом!

Я еще немного приоткрываю дверь, стараясь оставаться бесшумной и незаметной. С этого угла мне удается разглядеть толпу в клубе.

Что за чертовщина?

Я потрясена до невероятия. Эти двое находятся на виду у всех, но люди практически не обращают на них внимания. А те, кто все же смотрит, отворачиваются меньше чем через секунду, как будто ничего не видели.

У меня сжимаются кулаки. Этот парень, конечно, страшный, но они все трусы, раз ничего не делают. Но, с другой стороны, я тоже. Это я прячусь в туалете. Я должна помочь ей, но что я могу сделать? У него пистолет, ради всего святого. Пистолет.

За время, проведенное в путешествиях по странам третьего мира, я привыкла к оружию и опасности. Но это Америка. Самая богатая часть во всем мире. Здесь должно быть безопасно. Я не должна была оказаться в ситуации, связанной с оружием, в первый же день своего возвращения.

Я закрываю дверь в туалет, стараясь не шуметь. Мое сердце колотится, пока я перебираю варианты. Очевидно, что я должна помочь девушке. Но если я выйду и буду драться с ним, то подвергну риску нас обоих. Моя подготовка по самообороне заключается в том, что в старших классах школы я ударила по яйцам одного подростка, и больше ничего. Я не смогу одолеть пистолет! Я даже не знаю, с чего начать.

Об охранниках тоже не может быть и речи. Чтобы их предупредить, нужно пройти мимо этого парня. Опять же, у него есть пистолет. Я не дура, и у меня нет желания умереть. Сегодня я не буду играть в героя.

Я вспомнила о своем телефоне в клатче. Я могу позвонить в полицию и надеяться, что они приедут вовремя. Так я и поступлю. Это лучший вариант, успокаиваю я себя. Я достаю телефон и набираю 9-1-1, с затаенным дыханием ожидая гудка. Я отхожу подальше в туалет, чтобы не шуметь.

— 9-1-1. Что у вас случилось? — Голос оператора глубокий и мужественный, спокойный и сильный.

Это меня очень успокаивает.

Я закрываю глаза, позволяя его голосу на короткий миг придать мне сил.

— Э-э… — Я колеблюсь, не зная, что сказать. Я никогда раньше не звонила 9-1-1. — Я в туалете в клубе, а из двери выходит парень с пистолетом. Он душит девушку. Что мне делать?

— Прежде всего, мэм, сохраняйте спокойствие. В клубе много народу?

— Да, — говорю я, изо всех сил стараясь не выдать своего недоумения.

Он что, серьезно? Это вечер пятницы в районе колледжа в самом густонаселенном городе Соединенных Штатов. Конечно, здесь многолюдно.

— В каком вы клубе?

— Бродяга.

На линии раздается пораженный вздох, прежде чем оператор приходит в себя. Он говорит, хотя и слабо:

— И там есть мужчина с оружием?

— Да.

У меня начинаются плохие предчувствия. Ну, у меня уже было плохое предчувствие, но это было в основном беспокойство за девушку. Теперь это тревога и за меня.

Неужели я застряла в "Сумеречной зоне"?

Если да, то где Брюс Уиллис?

И как, черт возьми, мне выбраться?

Наконец оператор снова заговорил:

— Вы уверены, что хотите сообщить об этом?

У меня отпадает челюсть.

Что? Серьезно?

Разве полицейским разрешается спрашивать об этом, когда кто-то сообщает, что страшный парень держит в руке пистолет и душит женщину? Это просто странно. Это что, обычное дело? В Нью-Йорке оружие считается прелюдией? 50 оттенков серого не подготовили меня к этому.

О, боже.

А что, если я просто прервала извращенный секс?

Это сделает меня не хуже Голубоглазого. А он засранец. Я не хочу быть засранкой. Они мерзкие, уродливые и вонючие… Я заставляю себя прекратить нервный бред. Это одна из моих многочисленных дурных привычек.

Я снова высовываю голову, чтобы увидеть, как Страшный Парень проводит руками по бокам тела девушки. Медленно и чувственно, но пистолет все еще на месте. Свет отражается от курка, подмигивая мне, несмотря на его смертоносность. Он может выстрелить в любую секунду.

Неуверенность, охватившая меня, уходит из организма. Я отступаю в туалет, уверенная, что поступаю правильно. К тому же я и раньше боялась за эту женщину, но теперь мне все больше не по себе от своей роли в этом деле. Я хочу уехать как можно скорее, не став главным свидетелем убийства, и копы — все еще мой лучший вариант.

— Да, — твердо говорю я, не оставляя места для сомнений.

— Вы уверены, что он не охранник?

Я вспоминаю одинаковые костюмы, в которые одеты все охранники в клубе. В приталенных брюках и темно-синем пуговичном костюме этот парень одет так же, как Зик, только Зик по сравнению с ним выглядит как маленький мальчик. Этот парень, конечно, строен, как охранники, но одет не так, как они.

— Я так не думаю, — говорю я.

— Хорошо, — соглашается диспетчер. — У меня поблизости патрульный отряд. Они будут там через несколько минут. Пожалуйста, оставайтесь на линии и не двигайтесь. — Он колеблется. — Что бы вы ни делали, не привлекайте к себе внимания.

Ни хрена себе.

Я делаю вдох, и вместе с ним уходит мой гнев. Я веду себя неоправданно грубо по отношению к этому парню, даже если мои уколы только в моей голове. Может, сарказм и является моим защитным механизмом, но он не очень-то приятный.

Несколько минут.

Я могу это сделать.

Я могу ждать так долго.

— Хорошо, — говорю я оператору.

Я отхожу еще дальше от двери, по-прежнему прижимая телефон к уху. Но почти сразу после этого я возвращаюсь к двери, любопытство берет верх.

Я спасаю эту девушку, чтобы шпионить за ней, — рассуждаю я.

Приставив глаз к замочной скважине, я наблюдаю, как мужчина начинает поглаживать ее свободной рукой. Его тело по-прежнему прижимается к ее телу, прижимая ее к стене. У девушки возмущенное выражение лица, и, похоже, она скорее рассержена, чем напугана. Это еще один момент, который можно добавить к длинному списку странных вещей в этой ситуации.

Что-то здесь не так. Я начинаю пересматривать свое решение. Может, я слишком поторопилась, позвонив в полицию? За последние два года я побывала во многих опасных районах, поэтому насилие казалось мне самым очевидным выводом. Но теперь, судя по тому, как парень отступает назад, и озорная ухмылка быстро сменяет его сердитые черты, я понимаю, что совершила ошибку.

Я опускаю взгляд на телефон в своей руке. Оператор все еще на линии. Черт. Он послал патрульный отряд, и они уже в пути. Может, уже поздно все отменить? Я еще пару секунд обдумываю варианты, прежде чем принять еще одно поспешное решение.

Я вешаю трубку.

Завершаю разговор и протираю телефон, удаляя с него все свои отпечатки пальцев. Это международный предоплаченный телефон, который я купила пару лет назад на заправке. Маловероятно, что они смогут отследить его до меня.

Я никогда не звонила по нему. Мне некому было звонить, да и вообще я купила его только на крайний случай. Я давно собиралась купить новый телефон с национальным провайдером, но моя ленивая задница до сих пор не дошла до этого. Теперь я рада этому.

Перевернув телефон, я извлекаю из него аккумулятор и SIM-карту. Аккумулятор отправляется в мусорное ведро, а SIM-карта — в один из туалетов. Я беру телефон, который все еще придерживаю бумажным полотенцем, чтобы на нем не осталось моих отпечатков, и кладу его в раковину под струю воды. Убеждаюсь, что она достаточно маленькая, чтобы они не могли услышать шум воды снаружи, хотя вероятность этого невелика. Все-таки в клубе шумно.

Я беру мокрый телефон и выбрасываю его в мусорное ведро. Затем протираю влажным бумажным полотенцем все места, к которым могла прикоснуться. Я знаю, что веду себя как параноик. Копы ни за что не потратят время на то, чтобы снять отпечатки пальцев в ванной, где должно быть множество отпечатков, чтобы опознать меня.

Но все равно.

Лучше перестраховаться.

Когда я закончила потакать своей паранойе, я вернулась к замочной скважине, чтобы увидеть приближающегося парня. Он — темная тень неторопливого движения, пока не подходит ближе, и свет не освещает его великолепное, каменное лицо. Я сразу же узнаю его.

Это он.

Голубые глаза.

Засранец.

Привязанный к аду.

Как бы его ни звали.

Я до сих пор не решила, как его называть.

Как дать имя тому, кто способен опрокинуть землю вокруг своей оси? Потому что, конечно, только так я могу чувствовать себя сейчас. Как будто мир рушится внутрь, а этот мужчина, который довел меня до грани оргазма, а потом ушел, вдруг оказался в самом его центре.

Может, я просто сошла с ума?

Не знаю, но я точно знаю, что все еще злюсь. Мой первый инстинкт — выскочить за дверь и дать ему глупую пощечину, но я сдерживаю себя.

С трудом.

— Ты ее обыскал? — сразу же спрашивает он.

Никаких приветствий. Никаких притворств.

Он произнес всего три слова, но я снова наслаждаюсь звуком его голоса. Он грубый, мужественный и сексуальный. Я хочу утонуть в нем, а потом хочу, чтобы он реанимировал меня этимиполными губами.

Посмотри на меня.

Я нахожусь в щекотливой ситуации и все еще возбуждена. Еще больше смущает то, что даже после того, как он оставил меня в подвешенном состоянии, именно он возбуждает меня. Мне нужно взять пример с Эйми и заняться сексом. На этот раз по полной программе. Я добавляю это в свой мысленный список дел после того, как выберусь из этой ситуации.

Страшный парень кивает и говорит:

— Да, босс.

Босс.

Страшный парень работает на Голубые Глаза?

Интересно, чем они занимаются. От его стильного костюма до шикарных часов Голубые Глаза выглядит так, будто он капает богатством. Чем бы он ни занимался, это должно быть прибыльно.

Девушка закатывает глаза и скрещивает руки. Она не замечает, что минуту назад ее только что пытались схватить за руку. Кажется, ее это даже не волнует. Вместо этого она с надменным видом говорит:

— Да, Ашер. Теперь, если ты закончил обращаться со мной как с врагом, мы можем начать?

Ашер.

Так зовут Голубоглазого.

Помнится, Зик говорил, что клуб принадлежит некоему Ашеру Блэку. Это он? Если да, то все логично. У него есть доступ в VIP-зону, и, похоже, у него много денег. И, похоже, никого в клубе не волнует, что его "сотрудник" издевался над этой девушкой.

Черт побери.

Что я наделала? Я вызвала полицию по поводу того, что теперь кажется деловой сделкой по обоюдному согласию. Конечно, в дело был вовлечен пистолет, но теперь все выглядит хорошо и прекрасно. Эйми меня возненавидит. Они точно внесут меня в черный список «Бродяги» за это.

Это наверняка станет концом моих клубных дней. Теперь мне придется знакомиться с мужчинами на Тиндере. А у меня даже нет телефона, который мог бы пролистывать страницы.

Глупый, залитый водой телефон.

И как будто хуже уже быть не может, один из охранников Ашера подходит и что-то шепчет ему на ухо. Что бы он ни сказал, тело Ашера напрягается.

Он поворачивается к двум другим, глаза полны изысканно сдерживаемого гнева, и рычит:

— Кто, блядь, вызвал копов?

Никто ему не отвечает.

Ашер выпрямляется, и его маска мгновенно возвращается на место. Спокойная, но в то же время ледяная. Разочарование на его лице быстро сходит на нет, и он начинает выкрикивать приказы.

— Бастиан, — обращается он к Страшному Парню, — выведи ее через черный ход. Не привлекайте к себе внимания. Никто не должен видеть вас двоих вместе.

После этого он резко уходит, а его охранники, девушка и Страшный Парень, которого, как я теперь знаю, зовут Бастиан, следуют за ним. Я облегченно вздыхаю, радуясь, что осталась одна.

ГЛАВА 4

Мужество — это страх

держащийся на минуту

дольше.

Джордж С. Паттон

Я выжидаю несколько минут, прежде чем выйти из туалета. Музыка в клубе уже выключилась к тому времени, когда я снова вошла в основную часть клуба в поисках Эйми. Внутри несколько полицейских, очищающих клуб. На некоторых лицах в толпе видно замешательство, но в целом все выглядят взволнованными, несмотря на то, что их вечер прерывают копы.

Это вызывает недоумение.

Но я не могу на этом зацикливаться, потому что меня хватает пара рук. Я вскакиваю, насторожившись, уже на взводе после инцидента в коридоре.

— Расслабься! Это всего лишь я. — Эйми откидывает голову назад и смеется. — Мы тебя повсюду искали! Полиция здесь, Люси! Это так волнительно.

Зик кивает ей вслед.

— Нам пора уходить. Мы не хотим попасть под перекрестный огонь.

Перекрестный огонь?

Его слова, как и вся эта странная ночь, кажутся мне странными.

Я складываю руки на груди и не двигаюсь с места, когда он пытается подтолкнуть нас с Эйми к двери.

— Перекрестный огонь. Что ты имеешь в виду? — Я не пытаюсь сдержать обвинение, прозвучавшее в моем голосе.

Он вздыхает, и я вижу, что он смотрит на дверь с задумчивым видом, как будто раздумывает над тем, чтобы оставить нас здесь.

Даже не думай об этом, приятель.

Все мужчины — козлы или только жители Нью-Йорка?

Он снова поворачивается ко мне и бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Это «Бродяга», — говорит он так, будто это все объясняет.

Я бросаю на него пустой взгляд.

— И?

Эйми смотрит туда-сюда между нами, хмурясь краями своих красных губ.

— И он принадлежит мафии, — говорит Зик и снова вздыхает.

Неужели я сегодня просто заноза в заднице у всех?

И тут до меня доходит, что сказал Зик.

Мафия?!

Но он еще не закончил.

— Семье Романо, если быть точным.

О.

О.

О, нет.

Семья Романо.

Я выросла на другом конце страны и уже пару лет как уехала, но даже я знаю, кто такая семья Романо. Это одна из пяти американских преступных семей. Весь северо-восток США и часть Канады — их территория. Они — большие шишки, и мысль о том, чтобы оказаться в клубе, принадлежащем семье Романо, совершенно пугающая.

Может ли быть так, что "Инцидент в коридоре" связан с проклятой мафией?!

В этот момент я понимаю, что действительно облажалась. Я не могу вернуться. Я вмешалась в дела мафии. Остается только надеяться, что никто не видел меня и не озаботился тем, чтобы найти. Я помню ярость на лице Ашера, и это воспоминание вызывает дрожь по позвоночнику.

Мне действительно нужно выбраться отсюда. Сейчас же. И молиться всем богам во вселенной, чтобы никто не узнал, что я вызвала полицию на мафию. Семью Романо.

О, Боже мой.

Теперь все имеет смысл. Охранники. Деньги Ашера. Досмотр. Пистолет. Люди, которые игнорировали происходящее. Бастиан. Оператор 9-1-1. Огромное количество полицейских здесь и сейчас.

Я смотрю на дверь так, будто это мое спасение, и киваю.

— Ладно, давайте убираться отсюда.

Внешне я веду себя спокойно, пока Зик выводит нас с Эйми из "Бродяги", проталкиваясь сквозь толпу, но внутри я умираю. В буквальном смысле. В голове у меня прокручивается миллион вариантов того, как это может закончиться моей смертью, как в нездоровом кино на повторе. Я также мысленно привожу в порядок свои дела. Но на самом деле никто не будет скучать по мне, и мне нечего оставить после себя.

Я выросла в калифорнийской системе воспитания, перебегая из дома в дом, пока не вышла из возраста и не уехала волонтером по всему миру. Никто даже не знает, что я в Нью-Йорке, кроме школьных записей и Эйми, с которой я познакомилась только сегодня. Мафия может легко избавиться от меня, и никто даже глазом не моргнет. Это удручающая мысль.

Пока мы добираемся до дверей, я уже не меньше десятка раз убеждаю себя, что никто не видел, как я вошла в коридор. Бастиан и девушка были слишком заняты спором, чтобы заметить меня. Когда мы выходим из «Бродяги», мое внимание привлекает вереница полицейских машин. Я ругаюсь, заставляя Эйми бросить на меня растерянный взгляд. Но я едва замечаю это. Я слишком зла на полицейского оператора за ложь.

Этот придурок сказал мне, что едет патрульная машина.

Одна.

А не восемь!

Не могу поверить, что я не подумала об этом, когда увидела, сколько полицейских было в клубе, выпроваживая людей на улицу. Мне хочется застонать и избавить себя от страданий, пока это не сделала семья Романо. Из-за меня здесь восемь полицейских машин. Они ни за что не оставят это без внимания.

На самом деле снаружи только два офицера. Остальные, вероятно, все еще в ночном клубе, выгоняют людей и занимаются тем, чем занимаются. Двое офицеров разговаривают с Ашером, который прислонился к полицейской машине с безразличным выражением лица. Если бы я не видела, как он разозлился, когда узнал, что вызвали полицию, я бы подумала, что его ничто не может испугать.

Вокруг Ашера и офицеров собралась нетерпеливая толпа. Некоторые из них даже достали свои смартфоны, записывая все происходящее. Эйми останавливает нас с Зиком, ее круглые глаза смотрят на Ашера с голодным выражением. Я хмурюсь. Неужели она не видит, что он опасен?

Но даже я должна признать, что его теневые связи с мафией ничуть не ослабляют моего влечения к нему. Невозможно отрицать, насколько манящим является этот мужчина.

Даже если он оставил меня в подвешенном состоянии…

О, нет.

Осознание этого глубоко ранит меня.

Я связалась с мафиози.

Я наблюдаю, как рука одного из офицеров дергается возле кобуры с оружием. Глаза Ашера сужаются при этом, и он выпрямляется, прислонившись к полицейской машине. Это движение выглядит как издевка.

Я напрягаюсь, готовясь к битве, которую, как мне кажется, Ашер выиграет. Но она не наступает, потому что у офицера срабатывает рация. По ней кто-то говорит о двух подозреваемых, выбегающих из черного хода. Я вспоминаю, что Ашер сказал Бастиану о том, что нужно идти через черный ход, и сразу же понимаю, что это Бастиан и девушка.

Тело Ашера больше не расслаблено. У него нейтральное выражение лица, но я вижу, как напряглись его плечи и как тревожно запульсировали мышцы шеи. Интересно, видит ли это кто-нибудь еще, но офицеры ушли в сторону «Бродяги», а вместе с ними и большая часть толпы.

Если мы задержимся, останемся только мы и Ашер. Этого точно не должно случиться. Я кладу руку на спину Эйми и Зика, подталкивая их обоих вперед. Мы уже практически бежим.

— Подруга! В чем проблема? — Эйми хмурится. Ее голова все еще повернута в сторону Ашера, на лице написано благоговение и вожделение.

— Ничего. Я просто… Это мафия. — Я продолжаю толкать Зика и Эйми, пока мы не оказываемся на комфортном расстоянии от «Бродяги».

Эйми закатывает глаза.

— Расслабься, Люси! Они даже не подозревают о нашем существовании. — Затем ее глаза загораются, и она визжит. — Но боже, вы это видели?! Это было так круто. Я люблю Нью-Йорк! — Она удовлетворенно вздыхает. — Самая. Лучшая. Ночь.

Зик закатывает глаза и вызывает для нас Убер, но я слишком увлечена, чтобы обращать внимание на происходящее. Я отдаленно вижу, как они обмениваются номерами, прежде чем Зик уезжает на своем такси. Приезжает машина, и меня усаживают в нее. Мы с Эйми остаемся одни на заднем сиденье, когда водитель огибает машину со своей стороны, только что закрыв за нами дверь.

— Расслабься, — снова говорит она.

Но я не могу расслабиться. Даже когда мы возвращаемся в общежитие и меня укладывают в постель, я не могу расслабиться. Когда я собираюсь закрыть глаза, я понимаю, что мои руки не могут пошевелиться. Они были скручены в кулаки всю последнюю половину ночи. Я сжимала их так крепко, что ногти проткнули кожу, оставив на ладонях вмятины в форме полумесяцев.

В ту ночь я так и не смогла заснуть.

ГЛАВА 5

Человек не может обнаружить

новые океаны, если он не имеет

смелости потерять из виду берег.

Андре Жид

На следующее утро ничего не происходит. Я остаюсь в постели весь день, даже когда Эйми настаивает, чтобы я осмотрела город вместе с ней до начала занятий во вторник. На следующий день тоже ничего не происходит. И на следующий, пока не наступает первый день занятий, и все равно ничего не происходит.

Я иду на занятия, но с трудом могу сосредоточиться. Я должна радоваться своему первому дню в Уилтоне. Это лучшая школа в стране, и я выложилась на все сто, чтобы попасть сюда. Но волнение от блестящего образования омрачается страхом, что я не проживу достаточно долго, чтобы его завершить.

День после моего первого дня в школе тоже проходит незаметно. Я все еще жива, и это не что иное, как чудо после того, как я связалась с семьей Романо. Ничего необычного не происходит. Я хожу на занятия, как и положено, и даже получаю приглашение на собеседование из кофейни в кампусе, куда я подала заявку через интернет еще до переезда в Нью-Йорк.

И следующий день снова проходит нормально. Я иду на занятия. Я даже успешно прохожу собеседование и получаю работу. Проходят дни, и, в конце концов, я наконец-то могу нормально дышать. Страх смерти утихает, но я все еще помню ту ночь. Начиная с перепихона и заканчивая вызовом полиции — все это засело у меня в голове, но, по крайней мере, я могу жить дальше. Часть меня начинает думать о том, что они оставят меня в покое. Что семья Романо не настолько заботлива, чтобы мстить.

Это наивная мысль, которую я не имею права допускать.

Прошел месяц после инцидента, и я уже собираюсь уходить с работы в кофейне. Я запихиваю свой маленький зеленый фартук в шкафчик для сотрудников и перекидываю через плечо кожаный рюкзак. Это была покупка с моей первой зарплаты, а также новый iPhone взамен дешевого телефона-раскладушки, который я потеряла во время инцидента в коридоре. Черт, я даже скачала приложение Tinder, но еще не создала аккаунт. Но когда я это сделаю, я знаю, что будет моим критерием номер один — никаких бандитов.

Я не обращаю внимания, когда выхожу из комнаты отдыха и натыкаюсь на кого-то, проливая на себя кофе, который держу в руках. Я ругаюсь, хотя и благодарна, что кофе со льдом, а не горячий.

— Смотри, куда идешь.

Я знаю этот голос.

До боли знакомый.

Минка Рейнольдс живет в моем холле. Она и Эйми враждуют с самого начала учебного года, поэтому я, как соседка и подруга Эйми, по умолчанию являюсь ее врагом. И меня это уже достало.

Я не могу пройти мимо нее или ее чванливых друзей, чтобы они не поиздевались над моей одеждой, прической или еще чем-нибудь, над чем они решили посмеяться в этот день. Это действует мне на нервы, но я говорю себе, что если не обращать на них внимания, то они перестанут.

Но я ошибаюсь.

Они не перестали.

Более того, стало только хуже.

И когда я смотрю на Минку и вижу выражение ее лица, я понимаю, что она столкнулась со мной специально. На ее губах играет довольная ухмылка, а сама она поднимает грозную бровь, как бы говоря: "И что ты собираешься с этим делать?"

Конечно, я ничего не делаю.

Я вздыхаю и разворачиваюсь, возвращаясь в комнату отдыха. Может, я и начала игнорировать ее уколы в надежде, что они прекратятся, но теперь уже слишком поздно. Я слишком приверженец молчания и чувствую себя в ловушке своего глупого плана. Как будто если я заговорю сейчас, это будет ее победой, подтверждением того, что она довела меня до предела, хотя это не так.

Поэтому единственная альтернатива — вести себя так, будто мне все равно.

Захлопнув перед ее носом дверь комнаты отдыха, я выливаю остатки кофе в раковину и выбрасываю пустую чашку в мусорное ведро. Посмотрев в дешевое зеркало в полный рост, которое висит за дверью, я оцениваю ущерб.

Кофе полностью пропитал мою толстовку. Хорошо, что у меня есть работа и я могу позволить себе купить другую, потому что она полностью испорчена. Я снимаю ее и тоже выбрасываю, зная, что не смогу удалить пятна с моего фирменного мокко Prevent a Nap Frappe™ — кто так называет этот напиток? — с густыми взбитыми сливками вместо молока, двумя порциями сиропа лесного ореха, дополнительной порцией, полутора ложками чипсов java, карамельным штрейзелем и одним стеблем ванильного боба. О, и дополнительные взбитые сливки.

Да.

Я один из тех несносных заказчиков напитков, но я сама их готовлю, так что кому какое дело?

Я чувствую себя голой в своем шелковом камзоле на бретельках, который низко опускается в декольте. Он выглядит так, будто принадлежит к спальному комплекту нижнего белья. На самом деле это часть пижамного комплекта, который подарил мне мой последний приемный отец.

Он жуткий, и я знаю, что он купил его для меня только для того, чтобы видеть мое тело в нем, но я все равно сохранила его. Нищие не выбирают. В то время у меня было не так много одежды, и мне нужно было все, что попадалось под руку.

Мне очень понравилось, как оно на мне смотрится, поэтому я никогда его не выбрасывала, хотя, наверное, стоило бы. Ведь кто хранит белье для сна, купленное для них нервным приемным отцом? Очевидно, я храню. И оно мне нравится. Одежда, а не мой приемный отец. Я убежала от него так быстро, как только позволил мне мой социальный работник.

Но сегодня утром, когда я проснулась поздно, на мне были камзол и трусики. У меня даже не было времени переодеться. Я просто накинула вчерашнюю толстовку и черные джинсы-скинни и помчалась на работу так быстро, как только могла.

Теперь я жалею о своем решении, но общежитие находится на другом конце кампуса, и у меня меньше пяти минут, чтобы успеть на лекцию доктора Ролланда. Времени на переодевание нет, если я хочу успеть на занятия вовремя. А я успею. Доктор Ролланд — любитель поболтать, поэтому мне придется прийти в класс пораньше, если я хочу занять место вне зоны брызг.

Я в спешке выхожу через заднюю дверь, надеясь избежать Минки. Я мысленно отмечаю, что впредь буду уходить через заднюю дверь. Это трусливо, но в последний раз, когда я пыталась стать героем, все закончилось тем, что я вызвала полицию на мафию. Я до сих пор не могу спокойно спать по ночам. Об этом свидетельствуют мешки под глазами.

До инцидента в коридоре у меня была восьмерка, а сейчас скорее шестерка. Я мельком взглянула на свое отражение в окне и поморщилась. Скорее пять с половиной. Я выгляжу очень измотанной. В связи со стрессом, связанным с возмездием, курсовой работой на старших курсах и долгими часами работы в кофейне у меня есть на это причины.

Чудесным образом я прихожу на занятия вовремя. Лекция уже почти началась, поэтому все хорошие места в центре и на задних рядах заняты. Как будто мой день не может стать еще хуже, сегодня у меня нет выбора, кроме как сесть в зоне брызг. Я занимаю место в центре первого ряда. Я все равно сижу в зоне брызг, так что могу получить лучший вид на доску, пока я на ней.

Я подпрыгиваю от удивления, когда кто-то садится рядом со мной. Я думала, что я здесь последняя. При максимальной вместимости в зоне брызг может сидеть только один человек. Это я, так кто же это? Я поворачиваюсь к тому, кто это, готовая предупредить его или ее о плескательной зоне, но тут на меня смотрят знакомые голубые глаза. Я сразу же понимаю, кто это.

Ашер Блэк.

О, Боже.

Я чувствую, как меня охватывает паника.

Он здесь, чтобы убить меня?

Должно быть, я произнесла это вслух, потому что серьезное выражение его лица сменилось забавным. Оно пробивается сквозь его ледяную манеру поведения, как ледокол, но ничуть не ослабляет моего беспокойства.

— Я такой страшный? — спрашивает он, с сомнением вскидывая бровь.

Я сглатываю и киваю.

Если бы это был мультфильм, я бы звучно сглотнула.

Его бровь возвращается в нормальное положение.

— Это мне на руку.

Глаза Ашера темнеют, льдисто-голубой цвет в мгновение ока превращается в темно-синий, и я вижу в них намек на опасность. Он всегда был там, но тени подчеркивают его, и я не могу сосредоточиться ни на чем другом.

— Честно говоря, я был здесь, чтобы… — Его глаза обшаривают комнату, вероятно, в поисках подслушивающих.

Это бесплодная попытка. Мы оба знаем, что все обратят на него внимание, как только поймут, что он здесь.

Он бросает на кого-то взгляд и понижает голос до того, что я напрягаюсь, чтобы расслышать его.

— … позаботиться о тебе.

Я отворачиваюсь от него, чтобы он не видел ужаса, написанного на моем усталом лице. Если и есть что-то, чему меня научили фильмы и книги о мафии, которые я смотрела и читала во время своего исследования после инцидента в Холлвее, так это то, что "позаботиться" — это код для:

Я убью тебя и спрячу твое тело на глубине шести футов под стройплощадкой, где над тобой построят жилищный комплекс "Секция 8" и найдут твое тело только через пятьдесят лет, когда какой-нибудь богатый миллиардер, похожий на Трампа, купит этот комплекс, выселит бедняков, снесет его до основания и построит над ним многоквартирную башню.

Он еще больше осквернит вашу память, запретив меньшинствам снимать там жилье.

О, и Шон Спенсер приедет, чтобы раскрыть дело об убийстве, так что они хотя бы выяснят, кто это сделал, и это будет смешно.

Забудьте об этом.

Сериал "Психология" отменен.

Итак, Риз и Гарольд получат ваш номер социального страхования от своей машины, найдут ваше тело и отдадут убийцу под суд.

Это тоже отменяется.

«В поле зрения» был отменен…

Почему все мои любимые сериалы всегда отменяют?!

Я ненавижу телеканалы. Они всегда отменяют мои любимые сериалы и оставляют меня на произвол судьбы. И что я должна с этим делать? Написать свою собственную чертову концовку? Ни у кого нет времени на это…

Черт, я бредила.

Вообще-то, я мысленно брежу, что еще хуже, потому что когда я мысленно брежу, у меня есть тенденция произносить слова, которые я думаю. Как проклятый псих. Хорошо, что я отвожу взгляд от Ашера, потому что если я не умру от его руки сегодня, то точно умру от смущения.

Задыхаясь, я останавливаю себя. Вспомнив его слова, я чувствую, как у меня начинается приступ паники. Я не могу дышать. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. Как он может быть таким наглым? Прийти в мой класс, сесть рядом со мной и прилюдно сказать мне, что он здесь, чтобы убить меня. Сделает ли он это на публике?

Я смотрю на часы. На них 9:10 утра. Занятия вот-вот начнутся. У меня есть 50 минут, чтобы все обдумать, прежде чем мне придется уйти. Мне даже не нужно думать об этом, чтобы понять, что он последует за мной из класса. От этого знания начинается еще один приступ паники, и я даже не успеваю избавиться от предыдущего.

Я чувствую, как Ашер наклоняется ко мне.

— Эй, — говорит он, его тон удивительно мягкий, но твердый.

Я не могу на него смотреть. Это только усугубит ситуацию.

Он снова говорит:

— Эй, — но на этот раз кладет пальцы мне на подбородок и поворачивает меня к себе лицом.

Когда я, наконец, это делаю, мне снова хочется отвернуться. Между его бровями появилась складка, которой раньше не было. Его каменные черты выглядят обеспокоенными, но я не знаю, из-за меня это или по моей вине.

Скорее всего, из-за меня, потому что Ашер Блэк ни в коем случае не побеспокоится обо мне.

Ведь так?

— Успокойся, Люси, — говорит он, пугая меня тем, что знает мое имя. Его голос полон снисходительности и раздражения, что только подтверждает мою теорию. Он не беспокоится обо мне. — Ты привлекаешь к нам внимание, а ты не должна этого делать.

Я делаю дрожащий вдох.

— Почему я не должна этого делать? — Я сглатываю, набираясь храбрости, чтобы заговорить снова, хотя мои слова сопровождаются запинками. — Назови мне хоть одну причину, по которой я не должна кричать.

Его взгляд, который он бросает на меня, уничтожает всякую надежду на то, что я снова заговорю.

— Даже не думай об этом. Я выследил тебя. Я могу выследить тебя где угодно, только в следующий раз я не буду таким милым.

Он прав.

Я ни на секунду не сомневаюсь, что с его ресурсами он может проследить за мной где угодно. Я погуглила о нем после инцидента в «Бродяге». Я не удивилась, узнав, что он — большая шишка в Нью-Йорке, причем не только в преступном мире, но и в мире бизнеса, где он владеет компанией из списка Fortune 500, что сделало его одним из самых богатых людей в городе.

Мне не удалось найти много информации о его незаконных сделках, только некоторые домыслы и нелепые небылицы, в которых он никогда не был официально обвинен. Однако мне удалось узнать довольно много о его легальном бизнесе, который контролируется через его компанию Black Enterprises.

Я чувствую, как меняется атмосфера, когда люди понимают, что Ашер Блэк здесь. Он не только владеет успешной компанией, его возможные связи с мафией и великолепная внешность сделали его любимцем СМИ. Папарацци следят за каждым его шагом, а в блогах фанатов по всему интернету целыми днями публикуются его фотографии. Я точно знаю, что большинство людей в этом классе знают, кто он такой, а это аудитория на триста человек.

Класс, который до этого молча ждал доктора Роллана, теперь гудит от перешептываний. Я слышу, как несколько человек встают, и краем глаза вижу, как несколько девушек спускаются по ступенькам и направляются к первому ряду. Теперь он почти полон.

Красивая девушка с большими глазами и знойной улыбкой садится рядом с Ашером. Он даже не смотрит в ее сторону. Он все еще смотрит на меня, слегка нахмурившись. Я сглатываю, киваю ему в знак подтверждения, что не буду кричать, и отвожу взгляд.

Кто-то занимает место рядом со мной. Это одна из подружек Минки. Ее зовут что-то вроде Нелли или Несси. Она с любопытством смотрит на Ашера, даже не пытаясь скрыть свой интерес. Меня это раздражает.

Этот парень, возможно, хочет убить меня, а она смотрит на него так, будто хочет выйти замуж, родить ему детей и быть похороненной рядом с ним. И не обязательно в таком порядке.

Именно осознание того, что Ашер, скорее всего, все равно меня убьет, дает мне смелость сказать:

— Почему ты сидишь рядом со мной, Нелли? Я тебе даже не нравлюсь. — Я чувствую, как Ашер сдвигается на своем месте рядом со мной, но пока я не смотрю на него, у меня хватает смелости говорить.

У нее отпадает челюсть. Наверное, она ошарашена тем, что я вообще что-то ей говорю после месяца молчаливого терзания.

— Я Нелла, — жестко говорит она. Ее взгляд переходит на Ашера. — И я собиралась спросить Ашера, не беспокоишь ли ты его.

Я чуть не фыркнула. Она полна дерьма. Не может быть, чтобы она не видела, что это он подошел ко мне. Это традиция класса — смотреть, кому выпало несчастье сидеть в зоне брызг. Я ни на секунду не верю, что она не увидела меня здесь первой. Возможно, она даже получила от этого удовольствие, предвкушая, как в течение пятидесяти минут в мою сторону будет лететь слюна доктора Ролланда.

И вот, наконец, после долгого месяца терпения, я называю ее по имени.

— Глупость. — Я скрещиваю руки. — Ты видела, как я сидела здесь одна в зоне брызг. — Я отдаленно слышу, как Ашер спрашивает про зону отдыха, но не обращаю на это внимания. Я в ударе, и даже он не сможет его прервать. — Возможно, тебе даже показалось это забавным. А потом ты увидела, как он, — я киваю в сторону Ашера, — сел, и решила подойти сюда, чтобы залезть к нему в штаны. — Я делаю глубокий вдох, понимая, что это может быть возможностью сбежать. — Что ж, приглашаю тебя занять мое место и попробовать.

Ее глаза расширяются от удивления. Вероятно, она думала, что я иду не в этом направлении. Черт, даже я сама себе удивляюсь. Я хотела смутить ее. Это прекрасная возможность сделать это, но убежать от Ашера гораздо важнее. Моя жизнь важнее, чем эти мелкие стычки с Минкой и ее командой.

Я хватаю сумку и собираюсь уходить. Я уже наполовину встала со своего места, когда рука обхватывает меня за талию и притягивает обратно в кресло. Ашер перекладывает руку так, чтобы она свободно свисала вокруг моих плеч, а его длинные пальцы небрежно задевают бока моего облегающего камзола.

Я отчетливо осознаю, что на мне нет бюстгальтера. Я знаю, что он чувствует мое учащенное сердцебиение и легкий блеск пота, покрывающий мою шею в области соприкосновения с его рукой. Черт, я даже слышу, как учащается мое дыхание.

Я чувствую себя его добычей, маленьким кротким зверьком, с которым он может поиграть, прежде чем приступить к убийству. И когда он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Ты же не думала, что все будет так просто, правда? — я понимаю, что была права.

Его это забавляет.

Этого ублюдка забавляет мой страх.

Я пытаюсь стряхнуть его с плеч, но его хватка только усиливается. Его пальцы впиваются в мою грудь, вызывая воспоминания о его руках и рте на моих сосках. Это странно эротично, но, тем не менее, это нежелательное нападение.

Страх и мое глупое, глупое вожделение чувствуют себя чужеродно, но в то же время не совсем неприятно.

Это официально.

Я — тупица.

На моем надгробии можно написать: "Здесь лежит Тупица: возбужденная, одинокая и не совсем в порядке с головой", и это будет совсем не плохо.

Нелла хмыкает и скрещивает руки, с презрением наблюдая за тем, как его рука обхватывает мои плечи. Она может ненавидеть меня сколько угодно. Я все равно скоро умру. Я смотрю на часы. Прошло всего две минуты.

Проклятье.

Мне придется терпеть это еще 48 минут, и вот я уже буквально в объятиях своего будущего убийцы.

Никто не беспокоится, когда входит доктор Ролланд, выглядящий растрепанным и одетый в пальто наизнанку. Доктор Ролланд преподает квантовую механику и всегда находится в своем собственном мире. Он, несомненно, умный человек, но его гениальность затмевается неспособностью вовремя прийти на занятия и установить зрительный контакт со студентами.

Он уже начинает лекцию о Принципе неопределенности Гейзенберга, а он еще даже не дошел до входа в класс. У него даже еще не прикреплен к рубашке маленький лекционный микрофон. Обычно я напрягаюсь, чтобы услышать, что он говорит, но с учетом того, что надо мной нависла смерть, я знаю, что не буду обращать внимания на сегодняшнюю лекцию.

Черт, меня даже не забавляет, когда доктор Ролланд, в знак кармического правосудия, открывает рот, и слюна летит на щеку Неллы.

И правильно делает.

Следующие полчаса Ашер обнимает меня за плечи, удерживая на месте. Я пыталась встать раньше, когда мне казалось, что он не обращает на меня внимания, но он только крепче сжимал меня. Теперь это почти больно. Я больше не пыталась, даже когда его палец коснулся моего соска.

Я до сих пор не уверена, было ли это сделано специально.

Хуже всего то, что часть меня благодарна за то, что происходит только это. У меня есть — я смотрю на часы — еще 14 минут гарантированной безопасности, даже если мне придется терпеть его пальцы на моей груди. Я утешаюсь тем, что он не сможет причинить мне боль в комнате, полной свидетелей, но на самом деле я живу в долг.

Последний месяц жизни был щедрым подарком. Задним умом я это понимаю. Было бы глупо думать иначе. С семьей Романо не стоит шутить. Гораздо более великие люди, чем я, погибли, пытаясь это сделать.

Глупая, бессмысленная часть меня говорит мне забыть о том, кто такой Ашер. Признать и смириться с тем, что моя жизнь скоро закончится. Эта часть меня призывает меня просто насладиться прикосновением великолепного мужчины, пока это не случилось.

Даже если этот красавец в итоге станет моим убийцей.

Это та часть меня, которая не получала секса уже много лет. Годы. Это та часть меня, которая помнит, каково это — чувствовать его палец в себе, его язык на моем клиторе. Это также та часть меня, которая ответственна за мои затвердевшие соски, которые в настоящее время находятся острыми пиками под моим камзолом.

В этот момент доктор Ролланд решает надеть очки. Его глазам требуется мгновение, чтобы приспособиться, прежде чем они сфокусируются.

Точно.

На.

Мне.

А точнее, на моих сосках.

Он смотрит в тревоге в течение неловкого момента, прежде чем его глаза поднимаются к моему лицу. Его глаза не настороженные. Они просто ошеломлены. А потом он замечает руку, обхватывающую мои плечи, и следует за ней к ее владельцу. Я не удивляюсь, когда пульт в его руке тут же падает на пол.

Это ужасно. Со мной мафиози, играющий с моими сосками посреди урока, профессор, который только что уставился на эти соски и боится этого мафиози, и 299 взглядов на меня. 301, если считать взгляды доктора Ролланда и Ашера.

Я настороженно наблюдаю, как доктор Ролланд берет в руки пульт. Его руки трясутся, как и голос. Он что-то бессвязно рассказывает о том, что Гейзенберг якобы сказал на смертном одре, но его слова не имеют никакого смысла. Я чувствую напряжение в комнате, наполовину сочувствующее, наполовину предвкушающее. Многие студенты с нетерпением ждут, что же сделает доктор Ролланд.

Он берет в руки толстую пачку бумаг и просматривает их. Он все еще бормочет о Гейзенберге, и его руки все еще дрожат. Один лист бумаги выскальзывает из его пальцев и скользит по полу, приземляясь у моих ног.

Я смотрю на Ашера, ненавидя себя за то, что инстинктивно попросила разрешения поднять его. Он придает мне довольное выражение, которое сильно контрастирует с отстраненностью его глаз, и кивает. И тут, поскольку я явно идиотка и не хочу, чтобы он думал, что может меня контролировать, я высовываю язык. Это происходит быстро, всего лишь вспышка языка длится не более четверти секунды, но все же…

Я. Высунула. Язык.

Я двадцатилетняя женщина, и я только что высунула язык перед мафиози.

Конечно, высунула.

Я с досадой наклоняюсь вперед, чтобы взять лист. Не удержавшись, я опускаю взгляд на него. Это часть списка класса. Я думаю, что доктор Ролланд искал имя Ашера в списке. Он его не найдет, но я все равно передаю листок обратно доктору Ролланду.

Меня даже забавляет, когда доктор Ролланд, с потным лбом и красным от страха лицом, кивает головой на бумагу и продолжает лекцию. Он притворился, что Ашер зачислен в класс, вместо того чтобы выгнать его, — такова политика университета в отношении нарушителей лекций, что на самом деле удивительно распространено в Уилтоне. Доктор Ролланд — ужасный актер, и его реакция — лишнее напоминание о страхе, который Ашер вызывает у респектабельных людей из всех слоев общества.

Мое веселье по поводу плохого актерского мастерства доктора Ролланда исчезает, когда рука Ашера вновь обхватывает мои плечи — тяжелое напоминание о том, что должно произойти. Я замираю, когда люди вокруг нас начинают собирать свои вещи. Я бросаю взгляд на часы. Без десяти минут десять утра. Я слышу звон колокола смерти, который дразнит меня в моей собственной голове.

Я умру.

Я умру.

Я умру.

ГЛАВА 6

Мужество — это сопротивление

страху, овладение страхом,

а не его отсутствие.

Марк Твен

Когда все встают, девушки, заполнившие первый ряд, задерживаются, их взгляды перескакивают с Ашера на меня. Нелла даже остается сидеть рядом со мной, пока Ашер не встает, перекидывает мой рюкзак через свое широкое плечо и берет меня за руку. Когда мы встаем и уходим, более дюжины девушек следуют за нами, включая Неллу.

Никогда не думала, что буду благодарна за компанию Неллы, но это так. Это значит, что у меня есть свидетель. Но при звуках громкого хихиканья Ашер бросает грозный взгляд на девушек позади нас. Они мгновенно разбегаются, причем быстрее, чем я могла предположить на своих высоченных каблуках. Вот и мои свидетели.

Мы с Ашером выходим, рука об руку. Я думаю о том, что именно так и выглядят наши отношения: двое людей держатся за руки и идут с урока. Но мы даже не близки к тому, чтобы быть парой, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках, чтобы не выглядеть беспорядочно со стороны. Мне не нужно, чтобы Ашер знал, насколько я уязвима, и использовал это против меня.

К тому же я должна выглядеть нелепо в своей рубашке, которая практически является нижним бельем. Джинсы хотя бы прикрывают ноги. А Ашер, как бы он ни был великолепен, выглядит неуместно с опасным блеском в глазах и костюмом на заказ, который он носит как вторую кожу.

Итак, мы совсем не похожи на обычную пару.

Меня печалит осознание того, что у меня никогда не будет возможности испытать настоящие отношения. Мне нужно найти способ спасти себя. Я так много хочу сделать в своей жизни, чего никогда не испытывала и не испытаю, если умру сейчас. Я решаю, что тянуть время не стоит.

Я поворачиваюсь к Ашеру и говорю:

— Мне нужно успеть на еще одну лекцию.

Я ошеломлена, когда он кивает головой. Но он не отпускает мою руку. Вместо этого он наклоняет голову, как бы прося меня вести его за собой. Я вздыхаю, и мы направляемся в сторону зала Спраул, где проходит моя лекция по расширенному применению статистики в генетике. Этот класс меньше, в нем меньше десяти человек, и мне интересно, что произойдет, когда я войду в класс с Ашером рядом.

Пока мы шли, я обдумывала свои весьма ограниченные возможности. Я знаю, что Ашер в ближайшее время не спустит с меня глаз, поэтому, что бы я ни делала, мне придется делать это под его пристальным взглядом. Я не знаю никого настолько хорошо, чтобы скрывать, что я собираюсь быть убитой самым сексуальным мужчиной в мире.

К тому же, если я кому-то расскажу, есть большая вероятность, что мне не поверят или не смогут ничего сделать. И тогда я останусь в том же положении, только у Ашера будет еще больше причин ненавидеть меня. Я решаю следить за тем, чтобы не упустить ни одной возможности сбежать.

Отчасти я даже не думаю, что мне стоит пытаться сбежать. Похотливая Люси оживляется, и я усаживаю ее на место. У меня и так хватает забот, если не добавлять сюда озабоченную Люси.

Разумная Люси рассуждает, что нет ничего хуже того, что происходит сейчас. Если бы он хотел моей смерти, я бы уже была мертва. Я не могу от него спрятаться. Я не хочу бежать от него и уехать из Уилтона. Получение здесь диплома почти наверняка изменит мою жизнь к лучшему, и я ни за что не пожертвую этим.

В полицию я тоже не могу пойти. Я посмотрела достаточно фильмов и прочитала достаточно блогов фанатов Романо, чтобы понять, что у них наверняка много полицейских в штате. Я не буду знать, кому доверять. Обращаться к ним было бы рискованно. Кроме Эйми, у меня в жизни нет никого, кто бы посоветовал переспать с Ашером.

Внутри меня возбужденная Люси поднимает голову. Я мысленно заклеиваю ей рот скотчем и заставляю себя перестать думать об Ашере, пока возбужденная Люси не завладела моим мозгом и телом, и я не наделала глупостей. Например, попытаюсь наброситься на его кости.

Как только мы заходим в класс, я поражаюсь, когда доктор Лэнс встречает Ашера теплой улыбкой. Это пожилая женщина с белыми волосами, круглым телом и острыми глазами. Но по тому, как она смотрит на Ашера, словно обожает его, я вынуждена усомниться в ее интеллекте.

— Ашер! Какой приятный сюрприз! — приветствует она. Она с любопытством разглядывает наши соединенные руки. — Ты пришел подтянуть статистику? К сожалению, эта статистика для тех, кто изучает естественные науки, а не бизнес.

О.

— Можно я останусь на урок? — спрашивает Ашер. В его голосе нет той жесткости, которая обычно присуща ему. Он звучит почти… приятно.

Но когда я смотрю на него, его лицо остается таким же бесстрастным, как и всегда.

— Конечно, конечно. Ты можешь сесть, где захочешь.

Я незаметно выдергиваю свою руку из хватки Ашера, зная, что он не сможет вернуть ее обратно при том внимании, которое уделяет нам доктор Лэнс. Она слишком остра, чтобы не заметить подобное. Я подумываю послать ей сигнал, чтобы она вызвала полицию, но понимаю, что они никогда не приедут вовремя.

А доктор Лэнс слишком стара, чтобы справиться с Ашером. Да и вряд ли кто-либо в возрасте способен на это. Его тело превратилось в опасное оружие, которое, возможно, более смертоносно, чем заряженный пистолет. Это определенно страшнее, и я знаю — у меня был опыт общения и с тем, и с другим.

Повернувшись спиной к доктору Лэнсу, Ашер бросает на меня предупреждающий взгляд. Я стараюсь не обращать на него внимания и направляюсь к сиденьям. Эти места не стадионного типа, как в лекционном зале. Это крошечные индивидуальные парты, состоящие из пластиковых стульев, прикрепленных металлическими винтами к деревянным столам небольшого размера.

Все уже сидят и смотрят на нас с разным выражением недоверия. Я не уверена, потому ли это, что Ашер — страшный чувак, или потому, что я привела в класс пару. Я нахожу пустую парту, со всех сторон окруженную людьми. Если я сяду за эту, Ашер не сможет сидеть рядом со мной. Я сажусь за парту, и на моем лице появляется всевозможное самодовольство. Я получу еще 50 минут спокойного сидения без него рядом со мной. С учетом того, как проходит мой день, это больше, чем я могу надеяться.

Моя ухмылка сходит на нет, когда Ашер бросает взгляд на студента, сидящего рядом со мной. Он вскакивает со своего места и бежит к свободному месту на другой стороне класса. Ашер садится на недавно покинутый стул. Он тянется ко мне, берется одной рукой за мою парту и легко подтаскивает ее ближе к себе, пока она не касается его стола. Затем он обнимает меня за плечи.

Я не реагирую. Я все еще слишком ошеломлена. Он только что напугал какого-то беднягу и одной рукой тащил все мои 125 фунтов вместе с этим 50-фунтовым столом. Я знаю, что он мог бы сделать это, даже если бы я весила на 150 фунтов больше. Я в полной заднице.

А это, сидеть рядом с ним и под его рукой, просто смешно. Это лишнее. Я никуда не уйду, независимо от того, обхватит меня его рука или нет. У меня не хватит духу. Мы оба это знаем. Мы также оба знаем, что бежать — нелогичный шаг. Он делает это назло мне, и я знаю, что не буду уделять внимание еще одному уроку.

Не то чтобы это имело значение.

Скорее всего, после этого занятия я все равно буду мертва.

Конечно, я не слушаю всю лекцию, но поражаюсь, когда доктор Лэнс задает вопросы, а Ашер отвечает на все из них. Знает все. Ашер как раз отвечает на очередной вопрос, когда на лице Лэнс появляется редкая улыбка, потому что Ашер не просто отвечает на вопросы.

Он объясняет свои ответы с такой глубиной и тщательностью, которая впечатляет и неповторима. Даже доктор Лэнс, которая уже давно получила статус заслуженного учителя Уилтона, не может объяснить концепции так хорошо, как Ашер. А глупые мальчишки в классе просто объедаются.

Я — единственная девушка в классе, что, в общем-то, не удивительно, потому что в STEM-областях всегда больше мужчин. А если учесть, что биоинформатика и геномика — это такая специализированная область, то я — единственная девушка в Уилтоне на всей специальности.

Это одиноко и отстойно, но что я могу сделать? Ходить по домам и просить девушек перейти в науку в стиле продавцов Библии?

Нет, спасибо.

Через несколько минут мальчики в классе перестают беспокоиться о том, что Ашер устрашающий, как черт, и связан с семьей Романо. Черт, я не удивлюсь, если некоторые из них даже не знают об этом, учитывая то, как сосредоточены эти ребята на учебе. А Ашер — тот, кто может объяснить им запутанные понятия лучше, чем их профессор.

Я вижу поклонение в их глазах.

И это меня бесит.

Когда урок, наконец, заканчивается, парень, которого Ашер напугал, набираетсясмелости подойти к Ашеру и задать вопрос о фидуциарных выводах. И Ашер действительно отвечает на него. Рональд Фишер, изобретатель фидуциарного вывода, даже не совсем понимал его. Но Ашер понимает. Я остолбенела.

Кто этот парень?

Получив еще несколько вопросов, как чертова знаменитость, Ашер поворачивается ко мне и говорит:

— Ты поговоришь со мной или мы потратим еще час на лекцию, на которую ты не обратишь внимания?

Я вздыхаю, не удивляясь тому, что он раскусил мой план. В любом случае, сегодня у меня нет другого занятия. И тут я снова обрабатываю его слова.

— Поговорим? Ты хочешь поговорить? Я думала, ты здесь, чтобы "позаботиться обо мне". — Мой голос понижается в конце, безуспешно подражая его глубокому тону. Я звучала как недоразвитый отпрыск Куки-монстра и Арнольда Шварценеггера.

Наконец он убирает руку с моих плеч и берет меня за руку. Теперь мы стоим, и мой рюкзак каким-то образом уже лежит на одном из его плеч.

— Я же сказал, что собирался, — говорит он. — Я говорил, что собирался это сделать, — признается он. — Но больше нет.

— Больше нет, — пробормотала я, не веря своим словам. — А почему, черт возьми, нет?

Боже, я глупая. Я не просто так это сказала. Это все равно что посмотреть в лицо дареному коню и плюнуть на него. Топтать ногами и бросать шутки про "йоу-мама".

Почему я не могу быть немой?

— Пойдем в укромное место, — говорит он.

И тут я замечаю, что к нам приковано всеобщее внимание. Даже доктор Лэнс. Они могут не знать или не заботиться о мафиозных связях Ашера, но драма остается драмой, а эти ребята, похоже, подсели на нашу. Я рада, что мы говорили шепотом.

Я киваю ему. Ашер возьмет меня за руку и утащит, если я скажу "нет". Я могу пойти по собственной воле. Мы выходим из Спроула, и Ашер берет меня за руку, увлекая в другое здание и коридор, о существовании которого я даже не подозревала.

Меня ведут в лифт, где внезапно и быстро вспыхивает свет, от которого я пугаюсь. Он поддерживает меня, когда я отпрыгиваю назад, и я позволяю ему это сделать, потому что слишком ошеломлена, чтобы остановить его. Затем мы направляемся вниз. Лифт открывается в подвал здания.

Это должно быть страшно — я в подвале с убийцей, классическая развязка почти всех фильмов ужасов, но я слишком увлечена, чтобы осознать угрозу. Подвал — это огромная секретная лаборатория, которую я не видела ни на одной карте или справочнике Уилтона.

И она совершенна.

Я даже прохожу мимо современной центрифуги, которая лучше тех дорогих, что стоят в здании геномики. Это невероятно. Это лучше, чем порно на Tumblr.

Даже не думай об этом, озабоченная Люси.

Я не могу удержаться и спрашиваю:

— Откуда ты знаешь об этом месте?

— Не понимаю, как это может тебя касаться.

Его резкий тон выводит меня из состояния благоговейной задумчивости. Я резко останавливаюсь, а затем продолжаю осматриваться, используя свое удивление как тактику выжидания. Я ищу выходы, делая вид, что продолжаю визуальное исследование лаборатории.

Проницательные глаза Ашера сужаются при виде моих театральных действий, и я подозреваю, что он знает, что я делаю. Но я все равно притворяюсь, что исследую это место. На удивление, он мне позволяет.

Есть дверь на лестничную клетку, но рядом с ней стоит сканер идентификационных данных. Сомневаюсь, что у меня есть к нему доступ, а мой студенческий билет находится в моем бумажнике, который, во всяком случае, лежит в рюкзаке, который Ашер все еще держит в руках.

Единственный выход — лифт, который уже на третьем этаже.

Если я хочу попасть внутрь, мне придется ждать, пока он спустится обратно в подвал. К тому же, вспышка в лифте раньше была, вероятно, какой-то сумасшедшей мерой безопасности, вроде биометрического сканера или чего-то в этом роде. Я не могу знать наверняка, но рисковать не собираюсь.

А значит, я в ловушке.

Судя по выражению лица Ашера, он это знает. Возможно, именно поэтому он и привел меня сюда в первую очередь. Как он вообще узнал о существовании этого места, я не знаю, но это загадка для другого раза, хотя она убивает меня. Если я вообще доживу до следующих нескольких минут. Теперь, когда я думаю об этом, это идеальное место, чтобы убить меня — тайное, изолированное и полное химикатов.

Закончив осмотр, я ничего не говорю, ожидая, пока Ашер заговорит.

— Ты не такая, как я думал.

Мои глаза смотрят на него со смущенным интересом.

— А какой ты меня представлял?

— Я думал, ты подкидыш. Шпион одной из семей. Может быть, даже корпоративный шпион, медовый горшок для кражи секретов. По крайней мере, кто-то, у кого есть свои планы. Но ты ведь не такая, правда?

Мои глаза расширились. Он думал, что я шпионка? Для одной из пяти семей? Идея настолько нелепа, что мне приходится смеяться.

— Ты думал, что я шпионка?

Я даже не собираюсь касаться комментария про горшочек с медом.

… Потому что, серьезно? Я? Горшочек с медом?

Если бы я была горшком с медом, он бы не бросил меня до оргазма…

Не думать об этом.

Не думать об этом.

Я не должна об этом думать.

Его голос прорывается сквозь мою мысленную мантру.

— И что я должен был думать? — Его глаза застывают от гнева. — Ты вызвала полицию в разгар важного… — Он останавливает себя. — Ты вызвала копов по международному телефону, оплаченному наличными более двух лет назад в отдаленном городе Мозамбика.

Когда он так говорит, я действительно звучу довольно круто.

Но он еще не закончил.

— Сим-карта оказалась в туалете. Моим техникам потребовалось время, чтобы восстановить ее. Они даже не думали, что смогут это сделать, но когда им это удалось, на ней ничего не было. Даже ни одного контакта.

Это потому, что в то время я никого не знала. У меня нет семьи, а переезжая из приемной семьи в приемную, трудно завести друзей. Даже сейчас у меня есть номер телефона только Эйми и моего босса. Ни у кого из тех, с кем я познакомилась за время работы волонтером, тоже нет денег на телефон. Это роскошь, о которой большинство людей в Америке даже не подозревают.

— Телефон был сильно поврежден водой, и большая часть его серийного номера была выцарапана.

Я поморщилась. Он не был выцарапан специально. Я просто ужасно забочусь о своей электронике. К тому же телефон был десятидолларовым телефоном-раскладушкой, который мне не очень-то и нужен. Это была просто мера предосторожности на случай непредвиденных обстоятельств во время пребывания за границей. Я даже не подумала о том, чтобы сохранить его в целости и сохранности из-за моей небрежности и склонности к порче электроники.

Он продолжает:

— И на всех записях с камер, которые у нас есть, твоя голова либо опущена, либо находится за спиной у твоей подруги. Эйми. Я знал, как ты выглядишь, но нам нужна была настоящая фотография, чтобы распространить ее. Набросок художника был недостаточно хорош.

Я даже не замечаю, что он знает имя Эйми. Я слишком сосредоточена на том, как мне повезло, что я избежала камер. Я не избегала их намеренно. На самом деле, до этого момента я даже не думала о камерах.

Эйми просто очень высокая, особенно на каблуках. Меня не шокирует, что ее рост защитил меня от камер. Что касается взгляда вниз, то я избегала смотреть вверх из-за танцовщиц, висящих над нами в клетках.

— Это вина твоих танцовщиц! — кричу я. — Вини их!

Он хмурится.

— О чем ты говоришь?

— Я не была уверена, что на них есть нижнее белье! Поэтому я не смотрела вверх!

Ашер грубо потирает лоб и в отчаянии смотрит в потолок. Это универсальный взгляд "что я собираюсь делать с тобой". Честно говоря, я часто задаю себе тот же вопрос.

Он издает нечто среднее между вздохом и ворчанием.

— Когда мы просмотрели видеозапись, оказалось, что ты была единственной, кто находился рядом с туалетом в тот момент, когда вызвали полицию. Это было легко. Опознать тебя было сложнее всего. Твоего лица не было на камере, и выглядело это так, будто ты была одна. Ты совсем не танцевала с Эйми, и хотя вы были рядом, не похоже, что вы пришли вместе.

Я помню. Я потерялась в своих мыслях, представляя себе «Бродягу» как стриптиз-клуб. Потом я сосредоточилась на Ашере, когда мои глаза заметили, как он направляется в VIP-зону. После этого Эйми танцевала с каким-то парнем, а я танцевала с незнакомцами.

— Твой звонок в службу 9-1-1 был безрезультатным. Ты так и не представилась. Твой телефон был недоступен. Потребовалась целая вечность, чтобы отследить его, и когда мы, наконец, это сделали, то выяснили, что он был куплен за наличные. — Его пробирает сухой смех. — Я думал, за мной кто-то охотится. Ты была чертовым призраком. На прошлой неделе к нам в руки попала видеозапись, сделанная человеком, который снял мою встречу с копами.

В моей голове промелькнули воспоминания о людях из толпы, окружившей двух полицейских и Ашера. Я видела людей с камерами, но не подумала спрятать свое лицо. Я такая чертовски глупая.

— Твоего лица там не было. Съемка велась сзади, но твои руки лежали на спине твоей подруги и того парня, с которым она была. Я знал, что это ты. Я узнал платье. После этого стало легче. Мы вытащили информацию о парне из его счета в баре. Он оказался просто никому не нужным адвокатом, с которым вы там познакомились. Мы допросили его, но он ничего не знал.

Я в шоке. Они допрашивали его? Чувство вины заполняет мой желудок, и я надеюсь, что он не пострадал из-за меня. Подождите… Я помню, как он обменивался номерами с Эйми. Хм. Он не сдал нас. Я ему безумно благодарна, но я даже не помню его имени.

— А вот твою соседку по комнате найти было еще проще. Она выложила десятки фотографий с той ночи в Инстаграм. — Он смеется. — Она даже поставила на них геометку «Бродяги». Представь мое удивление, когда я увидел на одной из них твое лицо.

Наш резидент-советник сфотографировал нас с Эйми перед тем, как мы отправились в клуб, и Эйми тут же выложила фотографию в Инстаграм — #Бродяга #Эксклюзив #СоседкиНавсегда.

Он сардонически смеется.

— Все, что нам нужно было сделать, это посмотреть на Инстаграм «Бродяги». Мы бы вычислили тебя за несколько минут. Вместо этого потребовался месяц. Я потратил чертов месяц и почти миллион долларов, чтобы найти кого-то, кто даже не представляет чертовой угрозы.

Погодите. Миллион долларов?! Я даже не могу представить себе такую сумму.

— Знаешь, я даже не был уверен, представляешь ли ты угрозу, когда пришел сюда. Твоя биография оказалась чистой. Не просто чистой, а пустой. То есть на тебя ничего нет за последний месяц.

Это потому, что мой последний приемный отец, Стив, тот самый, что подарил мне рубашку, которую я сейчас ношу, — сумасшедший урод. У него была нездоровая одержимость мной. Может, и сейчас. Он начал действовать, пробираясь по ночам в мою комнату и пялясь на меня.

Однажды я проснулась, чтобы сходить в туалет, а он был там, поглаживая себя у изножья моей кровати. Я закрыла глаза и притворилась спящей, решив, что спать безопаснее, чем бодрствовать. Я почувствовала облегчение, когда он не прикоснулся ко мне той ночью, но я всегда буду задаваться вопросом, может, он делал это в прошлом, а я просто не проснулась от этого.

На следующее утро я собрала вещи, бросила школу и отправилась прямиком к своему социальному работнику, который вытащил меня оттуда. Последний месяц своего несовершеннолетия я провела в каком-то дерьмовом приюте, где Стив все время пытался навестить меня, хотя копы предупреждали его, чтобы он этого не делал.

Мой социальный работник даже добился от меня срочного охранного ордера против него, но это не остановило Стива от попыток. Именно поэтому я никогда не беспокоилась о запретительном судебном приказе. Я просто ушла, как только появилась возможность.

Как только мне исполнилось восемнадцать, мой социальный работник согласился закрыть мое дело и помочь мне сменить имя, которое раньше было Елена Люси Ривз. Теперь это Люси Айвз. Я поменяла его на свое второе имя и девичью фамилию биологической матери. А потом я сбежала из страны.

Два года меня не было. И вот теперь я снова в опасности и ношу рубашку, которую подарил мне Стив.

Ирония не покидает меня.

Ашер снова смеется. Это безжизненный звук.

— Ты чертов призрак, но я не думаю, что ты связана с мафией. Раньше я не был уверен, но после новой встречи с тобой я так не думаю. — Его глаза изучают мое тело, заставляя меня дрожать. Его полные губы кривятся в отвращении. — Я имею в виду, посмотри на себя. Ты дрожишь, черт возьми. Это жалко. — Эти ледяные голубые глаза сужаются, и он угрожающе подходит ко мне. — Зачем ты вызвала копов?

Я делаю шаг назад и занимаю себя тем, что разглядываю пол.

Это действительно интересный пол.

Выглядит как пол.

На ощупь как пол.

Пол.

Пол.

Пол.

Пол.

Пол…

Ашер прерывает мою прекрасную оду полу.

— В конце концов, тебе придется мне ответить.

Я не свожу глаз с моего грязного друга, пола.

— Я… я думала, что тот большой парень приставал к той девушке.

— Так и было.

Я поднимаю на него глаза, удивленная тем, что он это признал.

Он продолжает:

— Но в этом-то и был смысл. Она знала это. Я знал это. Он знал. Все, кто проходил мимо них, знали это. Все, кроме тебя.

Он делает шаг ближе, и я пытаюсь сделать шаг назад, но меня уже прижимают к стене. Он уже так близко, что я чувствую его дыхание на своем лбу. Я даже чувствую запах мяты, такой же холодный, как и безразличие в его глазах.

Безразличие сменяется весельем.

— Люси, ты вызвала полицию, потому что злилась, что я не дал тебе кончить? — Его руки скользят по моему телу и опускаются ниже бедер. — Мы можем легко это исправить.

Когда его пальцы касаются моей обтянутой джинсами попки, я кричу:

— Нет! — Не уверена, что это ответ на его вопрос или реакция на его прикосновение.

Не могу поверить, что у меня хватило смелости прикоснуться к этому человеку, хотя это было до того, как я узнала, что он из мафии. Как будто в ту секунду, когда я узнала об этом, мой страх полностью погасил мою браваду, усыпив ее, как солнечное затмение. Остается только надеяться, что мир продолжит вращаться и однажды солнце покажет себя — вместе с моей наглостью.

Забава на его лице исчезла, и он наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Так что мы будем с тобой делать?

Это здесь я должна умолять о своей жизни?

Я сделаю это, если это означает, что я буду жить. Я строю для себя будущее в Уилтоне, и за это стоит просить. Мне все равно, если это делает меня жалкой или слабой. Я достаточно знаю свои сильные и слабые стороны, чтобы понять: мне никогда не уйти от этого человека, если он сам не позволит мне.

— Не убивай меня. — Я поднимаю на него глаза.

Боже, он так близко сейчас.

— Пожалуйста, не убивай меня, — снова умоляю я, в моем голосе звучит мольба, столь непривычная для моих собственных ушей.

Он покровительственно улыбается.

— Я не убью тебя. Ты невиновна. Ты поступила неправильно, но ты все равно невинна.

— Что ты собираешься со мной сделать? — Я вздрогнула.

Это прозвучало более навязчиво, чем должно было.

Ухмылка на его лице говорит о том, что он тоже это услышал. Он наклоняется еще ближе, опускает голову так, что мы оказываемся почти на уровне глаз друг друга. Он подводит палец под мой подбородок и наклоняет мое лицо вверх. Я испускаю дрожащий вздох, и он вдыхает его. Это самое интимное, что я когда-либо испытывала, а ведь я не девственница.

Когда он говорит, его губы слегка касаются моих.

— Ты будешь мне обязана.

Мои глаза опускаются к его губам.

— Услугой?

Каждый раз, когда мы говорим, мы практически целуемся, забирая друг у друга воздух, но не отдавая его обратно. Я не борюсь с этим. Застыв в страхе, похоти и глупости, я не могу, и это расстраивает.

Что я делаю?

Это человек, который уже убивал. Черт, пару часов назад он собирался убить меня. И все же я здесь, прижимаюсь губами к его губам, краду его дыхание, словно оно принадлежит мне. Но кроме как согласиться на это, я не вижу других вариантов, которые не закончились бы плаванием моего тела в реке Гудзон.

Какая-то часть меня видит в этом то, чем это является. Тактика страха. Игра во власть. Он дает мне понять, что контролирует меня, напоминает, как я его боюсь. И он прав. Я слишком напугана, чтобы сопротивляться, но я слишком дорожу своим образованием в Уилтоне, чтобы бежать.

Он отступает.

— Услуга. Я так понимаю, у тебя новый телефон?

Когда я киваю, все еще ошеломленная, он протягивает руку. Я показываю на свой рюкзак. Он достает мой телефон из переднего кармана и что-то вводит. Через несколько секунд я слышу, как звонит его телефон. Он возвращает телефон в рюкзак.

— У тебя есть мой номер. У меня есть твой.

А потом он уходит, не попрощавшись. Хотя он оставил дверь на лестничную клетку открытой для меня, я стою там целый час, прижавшись к стене. Я в шоке.

Я в долгу перед мафиози.

Как, черт возьми, это произошло?

ГЛАВА 7

Тот, кто недостаточно смел,

чтобы рисковать, ничего

не добьется в жизни.

Мухаммед Али

Ашер не просто мафиози. Он — специалист, а это "чертовски сексуально". По крайней мере, именно это сказала мне Эйми, когда столкнулась со мной в нашей комнате в общежитии. Она набросилась на меня, как только я открыла дверь. Я только закончила рассказывать ей о том, что произошло, начиная с той ночи, когда мы пошли в «Бродягу», и заканчивая тем, что я оказалась в сверхсекретной лаборатории на территории кампуса. Конечно, я опустила часть о том, как «переспала» с Ашером.

— Итак, позволь мне прояснить ситуацию. — Сейчас она лежит на моей кровати в пижаме, потому что ее половина комнаты — это абсолютный свинарник, как всегда. Она даже не смогла найти место на своей кровати, прежде чем сдалась и легла на мою. — Он держал тебя за руку, когда провожал на занятия? Это та-а-ак мило!

— Нет, это не так. — Я скрестила руки. — Это было сделано для того, чтобы убедиться, что я не сбегу! Что милого в том, чтобы удерживать кого-то против его воли?!

Я намеренно игнорирую все романтические романы, которые я люблю читать, где похищение — это более чем нормально, лишь бы похититель был богат и красив. Я бы соврала, если бы сказала, что не падала в обморок, читая книгу, где богатый красавчик преследует красивую девушку и ведет себя с ней как придурок, но они все равно влюбляются друг в друга.

Но это все выдумка.

В реальности все происходит совершенно иначе.

И это страшно.

Очень страшно.

Она качает головой.

— Ни в коем случае это не было против твоей воли. Я ни на секунду не верю, что ты можешь держаться за руки с таким горячим человеком и не хотеть оказаться в таком положении. — Эйми явно страдает от синдрома романтического преследователя.

— Он работает на мафию, — повторяю я.

Я говорю это уже, наверное, в десятый раз. Я не жду, что она волшебным образом откажется от своего тщеславия и фантазий, но я не могу не затронуть эту тему. Я все еще не могу разобраться в ситуации.

— Это еще круче! — Она энергично хлопает в ладоши, в стиле "Элль Вудс встречает Брюса Баннера". Движение изящное, но заставляет двуспальную кровать затрястись. — Он как настоящий Джон Уик, только в миллион раз сексуальнее Киану Ривза.

Я хмурюсь.

— За исключением того, что Киану Ривз на самом деле хороший человек. Действительно хороший человек. А ты видела его в фильме "Дублеры"? — Я обмахиваю лицо руками. — Обморок.

Она вскидывает руки вверх, как будто это она имеет право на то, чтобы расстраиваться из-за меня.

— Ты отвлекаешься! Ашер Блэк явно сексуальнее.

Она невозможна. Она права (Ашер, в конце концов, сексуальнее), но она все равно смешна. Он угрожал мне, ради всего святого. Разве это не опускает его по шкале привлекательности? А Киану Ривз никогда бы не стал мне угрожать…

К тому же, большинство угроз Ашера были подсознательными, что еще хуже. Это значит, что он расчетлив. Хитрый. Ашер — не хулиган со школьного двора, полагающийся на грубую силу, хотя я не сомневаюсь, что она у него есть. Его главная сила, однако, в его тонкости, в том, как он никогда не раскрывает своих рук, если не хочет этого. У меня такое чувство, что он никогда не делает ничего без цели.

— Ты отвлекаешься. — Я сажусь за стол и открываю новую пачку "Звездного десерта". — Дело в том, что я в опасности. Я должна оказать услугу посреднику самой опасной преступной семьи в стране. Моя жизнь кончена. С таким же успехом я могу сменить имя, хирургически изменить лицо и переехать в Таджикистан… где он, вероятно, все равно сможет меня выследить. — Я застонала. — Что мне делать, Эймс? Мы же говорим о мафии.

Лицо Эйми становится серьезным. Когда она открывает рот и говорит:

— Вот что тебе нужно сделать, — я почти ожидаю, что она даст мне реальный совет. Но она этого не делает, конечно. Это было бы слишком много.

Вместо этого она говорит:

— Ты оденешься в свое самое сексуальное платье, то самое, на которое я положила глаз уже месяц назад, подойдешь в «Бродягу» и потребуешь встречи с Ашером. Затем ты раздвинешь ему ноги, он будет трахать тебя до тех пор, пока не станет жить практически в твоей вагине, и вы поженитесь вне брака. Но кого это волнует? Никто не осуждает. Потому что, повторяю, он чертовски горяч. Ты будешь смотреть на эту упругую задницу целыми днями.

Я бросаю ей в лоб "Звездный десерт".

— Да, а потом, после нашей свадьбы, меня пристрелит конкурирующая семья, но не раньше, чем начнет действовать яд, который Ашер ежедневно подсыпает мне в еду. И самое ужасное, что ему это сойдет с рук, потому что яд невозможно отследить. — Я закатываю глаза и хмыкаю. — Будь серьезной, Эйми! Боже, как этот парень еще не в тюрьме?

Но я знаю ответ на этот вопрос еще до того, как задаю его. Он умен, умнее любого копа, агента и преступника, как на его стороне, так и против него. Это делает его неприкасаемым. Я убедилась в этом на собственном опыте: его умные глаза всегда сканируют на предмет угрозы, независимо от того, насколько мы были открыты, и даже когда мы не были открыты. Он всегда был начеку, наготове. К чему, я не знаю, и у меня такое чувство, что я не хочу этого знать.

Ашер не просто уличный умник. Он еще и одаренный эрудит с формальным образованием, о котором большинство людей даже не могут мечтать, не говоря уже о том, чтобы справиться с ним. В сочетании с непревзойденной внешностью он — полный набор. Это делает его смертельно опасным.

— Я серьезно! — Эйми садится на моей кровати. Ее милые черты лица редкостно хмуры. — Я совершенно серьезно, Люси Гуси. — Она закатывает глаза на мою хмурость. Она знает, что я ненавижу это прозвище. — У тебя есть связь с одним из самых привлекательных холостяков в стране. Ты была бы дурой, если бы не воспользовалась этим.

— С самым привлекательным холостяком?! — Я бросаю в нее еще один "Звездный десерт", а когда она ловит его во рту, бросаю в ее сторону всю пачку. Я наблюдаю за тем, как весь "Звездный десерт" вылетает из пачки и попадает ей на лицо. — Я уверена, что то, что он преступник, лишает его права на участие!

Она жалобно вздыхает.

— Люси, Люси, Люси. Когда же ты его получишь? — Она разворачивает "Звездный десерт", попавший ей в рот, и бросает его обратно, разгрызая с грацией гориллы.

Это вишня. Мой любимый вкус. Да пошла она.

— Здесь нечего брать. Он преступник, я вызвала на него полицию, и он собирался меня убить. Конец истории.

Конец.

Ха! Если бы.

С набитым ртом Эйми отвечает:

— Но он же сексуальный преступник. Он же не педофил, не домашний насильник и не сутенер.

Я застонала. Мне стыдно за свой пол.

— Не существует такого понятия, как "горячая" преступность! Преступление есть преступление! — Я делаю мысленную заметку о том, чтобы найти лекарство от синдрома романтического преследователя.

Она фыркает.

— Нет, если ты выглядишь как Ашер Блэк. Серьезно, Люси, я тебе сейчас так завидую. Видела бы ты мое лицо, когда я узнала, что Ашер Блэк встречался с тобой.

— Завидуешь?! Ты сумасшедшая, Эйми. Сумасшедшая! — Я опускаю спину на стол, чтобы не смотреть на нее. — И мы точно не встречались.

— Это точно не выглядело так.

— Не выглядело? Серьезно? Ты увидела меня и не пришла меня спасать? Или хотя бы позвонила в полицию?! Как лучшая подруга ты отстой.

— Хотела бы я быть там, чтобы подольше поглазеть на его прекрасную задницу. — Она делает паузу, и я слышу какое-то движение в ее сторону. — Посмотри сама.

Огромный телефон Эйми приземляется мне на грудь. Я переворачиваю его и смотрю на экран. На нем открытое сообщение от одной из девушек #КомандаЭйми в нашем зале. В приложении — наша с Ашером фотография, идущая через кампус к Спроул.

Крепко сжимая друг другу руки, мы действительно выглядим как пара. Он выглядит потрясающе в своем костюме, а я в своих облегающих черных джинсах, рискованном топе и ботильонах на шпильке выгляжу так, будто достойна его хорошего внешнего вида. Я бы даже сказала, что мы хорошо смотримся вместе.

Даже мои обычно непокорные черные локоны сегодня согласны со мной, аккуратно укладываясь ниже узкого изгиба талии. Мои длинные ресницы накрашены черной тушью, подчеркивающей яркую зелень моих глаз. Хотя я выгляжу изможденной, моя чистая кожа даже имеет естественный румянец на щеках. Это от страха, но, глядя на фотографию, я не могу этого понять.

Мы хорошо смотримся вместе. Действительно хорошо.

Эйми тихо говорит:

— Посмотри на это и скажи мне честно, что вам не было бы хорошо вместе.

Борьба покидает меня. Я знаю, почему Эйми настаивает на своем. После второй учебной недели Эйми в разговоре со мной заявила, что если я лесбиянка, то она все равно хочет со мной дружить.

Когда я спросила ее, к чему она клонит, она ответила:

— Ну, ты даже не смотрела на парней с тех пор, как мы познакомились.

Очевидно, что она приравнивает безразличие к лесбиянству. В ответ я сказала ей, что мужчины будут только отвлекать меня от учебы, но это не настоящая причина. Причина в Ашере. Последний месяц я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме страха перед возмездием. Эйми бросила это занятие, но она не перестала предлагать парней, с которыми с удовольствием свела бы меня.

Сейчас как раз один из таких случаев, только она не знает Ашера и ее не волнует, что он подозреваемый преступник. Она также не понимает, что мы уже встречались… и я так и не получила свой хэппи-энд.

Ладно, я все еще на этом зациклена.

Он не мог подождать еще тридцать секунд?

О, и эээ… очевидно, что угроза моему благополучию — самая сдерживающая часть в отношении Ашера. Я не могу игнорировать тот факт, что он опасен и находится далеко за пределами моей лиги. Эта встреча кажется случайностью, ошибкой в суждениях как с его, так и с моей стороны. С его, потому что он считает меня жалкой. А с моей — потому что я даже рядом с ним не могу находиться без дрожи в коленях.

Я вздыхаю.

— Мы, конечно, хорошо смотримся вместе, но я хочу большего. — Настала моя очередь говорить как сумасшедшая. — Мне нужен парень, с которым мне будет комфортно разговаривать. Тот, с кем я буду чувствовать себя защищенной, желанной и красивой.

Это осталось невысказанным, но мы обе знаем, что Ашер не такой парень. Я не думаю, что он воплощает хотя бы одно из этих четырех качеств. Черт, я даже не уверена, почему Эйми считает его реальным вариантом. Он же не хочет меня. Маловероятно, что он вдруг проявит интерес после того, как назвал меня, цитирую, "жалкой".

К тому же я просила у нее совета, как остаться в живых и не встречаться, но явно обратилась не к тому человеку.

Эйми застонала.

— Уф, ты меня угнетаешь. — Она садится и идет к моему шкафу. — Пойдем. Мы идем на свидание. Давай найдем парня, который отвлечет тебя от этого. Когда у тебя в последний раз был секс?

Я даже не могу вспомнить.

Не то чтобы я была против секса. Я наслаждаюсь им, но у меня были другие приоритеты — выжить в приемной семье; выжить, несмотря на моего психованного бывшего приемного отца; выжить, путешествуя по опасным странам; а теперь еще и выжить, несмотря на одного очень злого мафиози.

— В средней школе? — наконец отвечаю я.

Возможно, это был конец выпускного класса с Итаном Уинтерсом. Мы ненавидели друг друга, но это не мешало нам заниматься сексом со взрывной ненавистью. Я ухмыляюсь воспоминаниям. Эйми поворачивается ко мне, сжимая челюсти. Я жду, когда она что-то скажет. Но она не говорит, и это заставляет меня рассмеяться.

— Серьезно? — говорю я, все еще смеясь. — Единственное, что заставляет тебя молчать, — это отсутствие у меня сексуальной жизни? Мне следует чаще поднимать эту тему.

— Ха. Ха. Смейся, Дева Мария. — Она бросает в меня что-то. Оно падает мне на колени. — Но ты будешь благодарить меня, когда переспишь сегодня.

Я смотрю вниз на то, что она бросила мне на колени. Это мое маленькое черное платье. Облегающее, доходящее до середины бедра и демонстрирующее неловкое декольте. Оно сексуальное, более сексуальное, чем то, к которому я привыкла, но когда я заметила его в магазине в Марокко, я поняла, что должна иметь его.

Я помню, как одна из моих многочисленных приемных матерей сказала мне, что у каждой девушки должно быть маленькое черное платье. Что-то, что позволяет ей чувствовать себя сексуальной. Уверенной в себе. На вершине мира. Это платье для меня. Мне еще предстоит найти подходящий момент, чтобы надеть его, но, видимо, Эйми считает, что это именно тот случай.

Так что я прекращаю препираться по этому поводу. Я раздеваюсь и надеваю его, потому что с Эйми все равно невозможно спорить. Она любит спорить по кругу, пока у того, с кем она не согласна, не заболит голова и он не сдастся. Мне нравится моя голова такой, какая она есть, спасибо большое.

И, честно говоря, я бы предпочла наладить свою несуществующую сексуальную жизнь, чем нависшую угрозу, которую Ашер представляет для моего благополучия. Думаю ли я, что ночь секса решит мои проблемы? Нет, но это отвлечет меня от них. К тому же несколько оргазмов еще никому не вредили.

Похотливая Люси кивает головой в знак согласия и бьет себя в грудь, находясь в той душевной камере, куда я ее засунула, когда мы с Ашером целовались. Оглядываясь назад, я понимаю, что прошла полный круг. Все началось с того, что Ашер прижал меня к стене в переулке возле «Бродяги», затем Бастиан прижал ту блондинку к стене в коридоре туалета. И вот, наконец, несколько часов назад я снова оказалась в том же положении с Ашером.

Собираясь, я не стала краситься. У меня есть тушь для ресниц, и лицо достаточно чистое, чтобы не использовать тональный крем. Мы, скорее всего, пойдем в клуб, где я все равно вспотею от макияжа. Покопавшись в своей сумке, Эйми бросает мне тюбик бальзама для губ Burt's Bees.

Он мой.

Я закатываю глаза, проводя им по губам. Я готова. Я бросаю бальзам на кровать моей клепто-соседки, где он тут же теряется в беспорядке. Серьезно, я не знаю, как она находит что-то на своей половине комнаты. Я даже не знаю, как она спит по ночам, когда ее кровать захламлена безделушками.

Когда я поднимаю на нее глаза, Эйми уже одета. На ней еще одно красочное мини-платье с блестками. Она их обожает. Если говорить о клубной одежде, то это практически все, что у нее есть. Это платье глубокого бирюзового цвета, который дополняет ее бледный цвет кожи.

Светло-русые волосы Эйми уложены в элегантную французскую прическу, а лицо специально не накрашено, за исключением смелой красной помады, которой она всегда пользуется. Однажды она сказала мне, что первое, что она хочет, чтобы мужчина увидел, когда смотрит на нее, — это ее губы. И после того как я пробыла ее соседкой по комнате целый месяц, я могу поручиться, что именно это и происходит всякий раз, когда парень смотрит на нее.

Даже наш советник не может удержаться.

Нанеся еще один слой помады, Эйми закончила. Мне больше всего нравится, как она может собраться за десять минут. Она всегда знает, что хочет надеть, и не тратит время на нанесение большого количества макияжа. Все равно мы обе не можем позволить себе ничего, кроме самого необходимого.

Мы обе надеваем туфли на каблуках: я — нюдовые, она — красные, и выходим на улицу, чтобы подождать Убер, который она вызвала несколько минут назад. Я даже не знаю, куда мы направляемся, пока не приедем, и сразу же жалею о своей дружбе с Эйми.

ГЛАВА 8

Если бы вы могли набраться

смелости, чтобы начать,

у вас хватит смелости

чтобы преуспеть.

Дэвид Вискотт

Как только я увидела надпись «Бродяги» над нами, чувство ужаса заполнило мой пустой желудок.

— Эйми, я тебя ненавижу.

— Не за что.

— Ты отстой.

— А вот и нет, потому что ты собираешься провести нас в клуб с помощью своих новообретенных связей.

И я это сделаю.

А может, дело в том, как мы сегодня выглядим. В любом случае, вышибала бросает на нас взгляд и пропускает нас с Эйми внутрь, к вящему огорчению более сотни людей, стоящих в очереди. Когда нас лично встречает симпатичная девушка с бутылкой и ведет наверх, на VIP-уровень, я понимаю, что такое обращение не имеет ничего общего с тем, как мы выглядим.

В первый раз в «Бродяге» мы простояли в очереди несколько часов, и наши дурацкие каблуки убивали наши ноги. Теперь же с нами обращаются как с VIP-персонами, доставляя прямо из Убера внутрь клуба и сопровождая прямо на VIP-уровень. Единственное, чего не хватает, — это чертова лимузина. Ашер Блэк знает в этом толк.

VIP-уровень потрясающий. По бокам комнаты — стеклянные стены, тонированные в белый цвет, за которыми горит яркий свет. Сквозь тонированное стекло я вижу очертания танцующих тел. С каждой стороны стоят по пять девушек, их тени формируют движения, которые явно являются результатом формальной подготовки. Мы можем различить их тени, но они нас не видят. В этом отношении это похоже на одностороннее зеркало.

Длинный, но тощий стол стоит перед широкой скамьей в стиле будки. Открытая кабинка, отделанная кроваво-красным бархатом, прижата к центральной стене. В центре кабинки сидит Ашер. Он не выглядит удивленным, увидев меня. Его красивое лицо совершенно лишено эмоций, его трудно прочитать, как и всегда.

Эйми хватает меня за руку и тащит к нему. Я чуть не падаю со своих высоких каблуков. По мере того как мы приближаемся, я лучше его разглядываю. На нем, конечно же, костюм, но на этот раз темно-темно-синий. От сидения ткань обтягивает бедра, и озабоченная Люси восхищается тем, какие они мускулистые.

Какой бы чрезмерной ни была Эйми, на этот раз она права.

Похотливой Люси нужно потрахаться.

Я бросаю тоскливый взгляд за спину, размышляя, не слишком ли поздно отправиться на танцпол внизу и найти подходящего кандидата на то, чего я хочу. Я начинаю обращаться к своей девиантной стороне в третьем лице.

Это плохо.

Сколько времени прошло с тех пор, как у меня был секс?

Больше двух лет.

Мне приходится напоминать себе об этом снова и снова, потому что я с трудом могу в это поверить. Я прошла путь от почти ежедневных отношений с друзьями, до того, как на несколько лет завязала с сексом. Это должно быть своего рода рекордом. И не тот, который я хотела бы афишировать.

— Дамы, — приветствует нас Ашер, когда мы подходим к нему. — Что привело вас в эти края? — Он выглядит слишком самодовольным, чтобы мне нравиться.

Я отвожу глаза, но все равно сажусь.

Эйми говорит за меня:

— Люси нуждается в сексе.

Что. За. Хрень.

Я собираюсь убить ее. Она, должно быть, решила превратить меня в маньяка-убийцу. Может, тогда ее фантазии о том, что мы с Ашером будем жить долго и счастливо, станут реальностью. Я смотрю на нее, надеясь, что чем дольше я буду смотреть на нее, тем больше вероятность того, что я забуду, что она только что сказала Ашеру, что мне нужно переспать.

Я так растерялась.

Ашер смеется. Звучит искренне, но какая-то часть меня сомневается, что это так. Все в этом человеке слишком контролируемо, слишком целеустремленно. Как будто если ему что-то не выгодно, он не станет этого делать. Так что же он получает от того, что я здесь? От того, что смеется надо мной?

Он встречает мой взгляд.

— Ну, думаю, я могу помочь тебе с этим разобраться.

Подождите… Он действительно признает, что мы переспали?

Его слова прозвучали так заманчиво, так кокетливо, что я не могу скрыть своего шока. Даже Эйми задыхается.

Мое лицо так быстро поворачивается к нему, что у меня на мгновение кружится голова.

— Что? — шепчу я себе под нос, но он слышит.

В его голубых глазах светится веселье, когда он продолжает:

— Клуб сегодня максимально заполнен. Внизу полно подходящих кандидатов. Ты можешь привести того, кто тебе понравится, сюда, чтобы уединиться.

— О…

Я подумала… Неважно, что я подумала.

Мои глаза сузились, глядя на него. Такое ощущение, что он снова играет со мной, ожидая, что я не приму его предложение. А вместо этого буду сидеть здесь и тосковать по нему, как будто у меня нет других вариантов.

Поэтому я делаю противоположное тому, что он думает, и соглашаюсь.

— Хорошо. Думаю, я так и сделаю.

Я встаю и ухожу. Когда я уже на полпути к лестнице, я не могу не обернуться, чтобы посмотреть на него с самодовольной ухмылкой на лице. Но он даже не смотрит на меня. Он достал свой телефон, и его рот слегка нахмурился, глядя на экран. Эйми тоже не смотрит на меня. Она слишком занята тем, что разглядывает его промежность.

Чертов предатель.

Я вздыхаю и иду к лестнице. Со своей точки обзора на вершине лестницы я сканирую клуб в поисках кого-нибудь в моем вкусе. Конечно, никто не выглядит интересным после того, как я увидела здесь Ашера.

Я выбираю случайного парня, чтобы потанцевать с ним. Он симпатичный и хорошо одет, но он также значительно ниже меня ростом и немного воняет. Честно говоря, я танцую с ним только потому, что он занял место на танцполе, с которого открывается прекрасный вид на лестницу, ведущую на VIP-уровень.

Я говорю себе, что мне это интересно только потому, что я оставила Эйми там с предполагаемым убийцей. Я должна убедиться, что с ней все в порядке. Это ответственный поступок. Любой хороший друг так бы и поступил, верно? Но когда Эйми спускается по лестнице, а на ее месте оказывается блондинка из "Происшествия в коридоре", я никуда не ухожу.

Эйми здесь, внизу, жива и невредима, но я все еще не могу пошевелиться. Я не понимаю себя. Я смотрю и жду, даже когда Вонючка обхватывает меня за талию и притягивает ближе, вторгаясь в мой личный пузырь со своим мерзким запахом.

Я терплю его запах маринованной капусты, сосредоточив все свои мозговые усилия на лестнице, пока не перестаю чувствовать его. И когда Блонди, наконец, спускается вниз с яростным выражением на своем милом личике, я наконец-то могу снова вздохнуть. И тут же жалею об этом.

Два слова: маринованная капуста.

Мерзость.

Не в силах больше выносить этот запах, я отталкиваюсь от парня, бормочу короткое спасибо и отправляюсь на танцпол, чтобы найти Эйми.

— Он меня выгнал, — говорит она, как только видит меня. — К нам подошла какая-то девчонка, и он выгнал меня. — Она озорно ухмыляется. — Она также все время на меня смотрела. Думаю, она ревновала, что он у меня один.

Думаю, я и сама немного ревную, но мне трудно признать собственную глупость.

Нет.

У меня нет синдрома романтического преследователя.

Ни за что.

Я жду, что она скажет что-то еще, но она не говорит. Вместо этого мы танцуем, теряя себя в ритме музыки. Когда сильные руки обхватывают мою талию сзади, а глаза Эйми расширяются, я понимаю, что это руки Ашера.

Какая-то часть меня убеждена, что я знала о его присутствии еще до того, как он прикоснулся ко мне. Я определенно сумасшедшая. Это точно.

Он прижимается своим твердым телом к моей спине, а его губы дразняще касаются моего уха.

— Расслабься.

Я вздрагиваю от прикосновения, но ничего не отвечаю.

Он начинает двигаться своим телом навстречу моему в гипнотическом ритме.

— Веди себя нормально.

Мне хочется рассмеяться. Он прикасается ко мне и хочет, чтобы я вела себя нормально? Парень с его внешностью и профессией — это не нормально. К тому же я даже не могу произнести слово "нормально", не говоря уже о том, чтобы быть ею, когда я чувствую, как каждая отдельная мышца его живота прижимается к моей спине. Их восемь.

Восемь!

— Считай это кастингом, — продолжает он. — Скоро я получу деньги, но если ты не пройдешь этот кастинг, мне придется попросить тебя сделать для меня кое-что еще. И я гарантирую, что это будет не так просто, как то, о чем я собираюсь тебя попросить. — Его правая рука крепче сжимает мою талию. — Хорошо?

Я обдумываю его слова. Танцевать с ним — это кастинг? Я вспоминаю, каким был этот клуб раньше — стриптиз-клубом. Неужели он хочет сделать из меня стриптизершу? Нет, скорее всего, это не так. В конце концов, это уже не стриптиз-клуб.

Может… он хочет, чтобы я устроила ему приватный стриптиз? Это тоже маловероятно, потому что, давайте посмотрим правде в глаза. Однажды я уже была голой и извивалась перед ним, а он так легко смог остановить себя. К тому же ему стоит только попросить, и любая девушка согласится. Я ему для этого не нужна.

Но какая-то часть меня — разумеется, по имени Похотливая Люси — не возражает против этой идеи. По сравнению с другими гнусными вещами, которые он может от меня потребовать, это довольно скромно. Я думаю об Уилтоне и о том, чем я пожертвую, если не соглашусь.

И решаюсь. Он сказал, что все, что он хочет сейчас, будет проще, чем то, что он может придумать потом, и я ему верю. Он может быть очень страшным, но, насколько я знаю, он еще ни разу не солгал мне.

Я киваю и откидываю голову назад, прислоняя ее к его плечу, чтобы он мог услышать меня, когда я спрошу:

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Сейчас? Потанцуй со мной, как с любым другим парнем.

Только это невыполнимая задача, потому что он не просто любой другой парень. Он — парень, которого я хочураздеть и облапать, как собаку во время течки. А еще от него хочется дрожать и убегать. Внутри меня воюют возбужденная Люси и здравомыслящая Люси.

В конце концов, они приходят к компромиссу. Я притворяюсь, что Ашер — робот, и это делает его менее пугающим. Эта мысль даже заставляет меня смеяться. Эйми, которая наконец-то пришла в себя после того, как снова увидела Ашера, бросает на меня обеспокоенный взгляд при звуках моего смеха. Я игнорирую ее, сосредоточившись на дегуманизации Ашера.

Робот, — говорит в моей голове здравомыслящая Люси.

Секс-бот, — поправляет меня озабоченная Люси.

Отлично.

Секс-бот.

Я могу это сделать.

Ашер — не человек, он секс-бот, то, что я могу использовать для своего удовольствия.

Я тянусь сзади и хватаю его за бедро, притягивая его нижнюю часть тела ближе к себе, пока не чувствую, как он прижимается к моей пояснице. Сейчас он мягкий, но я могу сказать, что у него большой член, и от этого прикосновения по моему телу пробегает дрожь.

Другой рукой я обхватываю его шею и тяну, пока мы не оказываемся плотно прижатыми друг к другу от шеи вниз. Я прижимаюсь к нему задницей, двигаясь в чувственном ритме под магнетический ритм песни — эротического клубного микса песни Селены Гомес "Good for You".

Ашер хочет, чтобы я относилась к нему как к любому другому парню, и я отношусь. Если бы он был обычным горячим парнем, а во главе стояла озабоченная Люси, я бы незаметно пользовалась им на публике, пока не смогла бы уединиться с ним. Я не ханжа. Я ничего не имею против случайного секса. Встреча с Ашером месяц назад — тому подтверждение. Мое долгое затишье связано с отсутствием возможностей и отсутствием усилий.

И вот я здесь, надрачиваю на мафиози семьи Романо и наслаждаюсь этим. Ашер рычит, переворачивает меня и располагает так, что моя грудь оказывается прижатой к его груди. Он просовывает ногу между моих бедер, и я автоматически прижимаюсь к нему, платье немного приподнимается, открывая больше кожи.

Я насквозь промокла в нижнем белье и надеюсь, что не оставляю мокрых пятен на одежде Ашера. Но я почти не задумываюсь об этом. Я слишком потеряна в моменте, я смущенно близка к тому, чтобы кончить. Я даже на секунду забываю, кто он такой, просто наслаждаясь его обществом, вместо того чтобы беспокоиться о неизбежных последствиях.

Ашер опускает голову, зарываясь лицом в мою шею. Я сжимаю его пуговицу, чувствуя, как его язык пробегает по моей челюсти. Его нос проходит вдоль моей шеи, пока его губы не достигают мочки уха, и он покусывает ее.

Это уже слишком. Я так близко. Я хочу кончить. Мне нужно. Прошло слишком много времени. Он должен знать, что делает со мной. Я чувствую внезапное желание заглянуть ему в глаза и проверить, оказываю ли я на него такое же воздействие.

Мне кажется, что да. В конце концов, у него огромный член, прижатый ко мне. Но моя неуверенность не покидает меня. Она не забыла, как он бросил меня той ночью. Как я была так близка к тому, чтобы кончить от его пальцев, его языка на моем клиторе, а он смог уйти.

Когда я, наконец, набираюсь смелости и поднимаю глаза, я застываю на месте. Я замечаю, что все взгляды вокруг устремлены на нас с Ашером. Но меня беспокоит не это. Это Ашер, всегда Ашер. Его взгляд устремлен вверх, на группу людей, стоящих на балконе VIP-зоны. Они смотрят прямо на нас.

Понимание проникает в меня.

Это все шоу.

Почему? Не знаю. Знаю только, что я была так близка к этому, и мне все еще нужна разрядка. Я думала, что, может быть, Ашер даст мне ее, но я ошибалась.

ГЛАВА 9

Жизнь сжимается и расширяется

пропорционально твоей храбрости.

Анаис Нин

Я отступаю от него, или пытаюсь это сделать. Он не позволяет мне этого сделать. Его глаза возвращаются к моим, и он хмурится от того, что видит.

Я снова пытаюсь отступить, и, к счастью, он позволяет мне это сделать. Но он хватает меня за руку. Я не возражаю. Это проще, чем быть прижатой к нему. Я не могу думать, когда нахожусь так близко к нему, когда чувствую, как его эрекция восхитительно врезается в мой живот.

Когда он начинает тащить меня к лестнице, я сдаюсь, но не раньше, чем бросаю беспомощный взгляд на Эйми. Она выглядит шокированной, но все же умудряется нахально закатить глаза на мое внимание.

Я почти слышу, как она говорит: "Да ладно. Я не собираюсь расстраиваться из-за того, что ты держишься за руки и танцуешь с чертовым Ашером Блэком".

У подножия лестницы я упираюсь каблуками в землю, пытаясь остановить наше движение. Ашер раздраженно вздыхает и поворачивается, чтобы встретить мой взгляд, но я не сосредотачиваюсь на его лице. Я разглядываю маленькое мокрое пятнышко на его бедре, сделанное мной.

Он следит за моим взглядом и ухмыляется, а затем вытирает его указательным пальцем свободной руки. Я смотрю с открытым ртом, как он погружает палец в рот и сосет.

— Мы позаботимся об этом позже, — обещает он, прежде чем потащить меня вверх по лестнице. — Когда мы поднимемся, веди себя спокойно. Просто следуй моим указаниям.

Я просто киваю, слишком потрясенная и возбужденная, чтобы что-то сказать. Без бюстгальтера мои соски больно упираются в платье, и это трение приятно и досадно одновременно. В свое оправдание могу сказать, что мужчина просто слизал мою влагу со своего пальца.

На верхней площадке лестницы нас встречает группа мужчин в костюмах. Та самая группа, на которую смотрел Ашер, пока танцевал со мной. Это те мужчины, для которых он устраивал шоу, поэтому я заставляю себя быть внимательной. Искать любые подсказки, которые могут мне помочь. Может, я и уступчива в требованиях Ашера, но быть более информированной не помешает.

Здесь пять мужчин. Каждого сопровождает красивая женщина. Все, кроме одной, выглядят как точная копия блондинки из инцидента в коридоре. Высокая и худая. Маленькая, пышная грудь. Дорогой макияж. Дорогие хайлайтеры. Дизайнерские платья.

Все они, конечно, сногсшибательны, что меня не удивляет. Но и не пугает, потому что не может быть, чтобы я не чувствовала себя красивой после такого танца с Ашером. К тому же, может, последние пару лет я и жила в глуши, но я все еще знаю, как выглядит красавица, и знаю, что для большинства людей я подхожу под этот критерий.

Я стою и настороженно наблюдаю, как несколько женщин оглядывают меня с ног до головы, не жестоко — по большей части, но все же осуждающе. Мужчина на дальнем конце тоже смотрит на меня сверху вниз. На его тонких губах зарождается уродливая усмешка.

Спустя некоторое время Ашер все еще не представил меня, поэтому я слегка неловко машу свободной рукой и говорю:

— Привет! Меня зовут Люси. Я…

Ашер прерывает меня:

— Моя невеста.

Его что?!

Несколько девушек задыхаются.

Удивительно, что я сама этого не сделала.

Так вот почему о парнях на одну ночь ходит дурная слава? Они бросают тебя до того, как ты достигнешь оргазма, разыскивают тебя месяц спустя, угрожают тебе, а потом делают псевдопредложение перед группой мужчин среднего возраста и их женами?

— Твоя невеста, да? — спрашивает скептический голос. Он принадлежит мужчине, который нас высмеивал. — Очень вовремя.

Ашер слегка взмахивает нашими соединенными руками, как будто это доказательство законности нашей предполагаемой помолвки. Моя рука, вспотевшая еще до того, как стало известно о его фальшивом предложении, почти выскальзывает из его ладони. Он крепко сжимает ее, отчего я потею еще сильнее.

Все остальные по-прежнему молчат.

Глаза ухмыляющегося мужчины сужаются на моей левой руке. На его лице появляется самодовольное выражение. Он выглядит слишком довольным.

— Где кольцо?

Я чувствую, как в ответ Ашер крепче сжимает мою руку. Теперь это почти больно. Я мысленно вздыхаю. Сейчас или никогда, и у меня такое чувство, что именно к этому одолжению он и вел. То, ради чего я проходила кастинг.

Притвориться невестой Ашера — это лучше, чем совершить убийство, утопить щенка или сделать еще миллион других ужасных вещей, о которых, как мне казалось, он мог бы меня попросить. Ни одна из моих догадок даже близко не подходила к тому, чтобы стать его фальшивой невестой, но если серьезно подумать, то это лучший вариант.

Я могу жить обычной жизнью и просто кивать головой, если кто-то спросит меня, помолвлены ли мы. Итак, я принимаю решение, решив пойти на ложь Ашера.

Я издаю притворный извиняющийся вздох и говорю:

— Ашер! Ты должен был держать нашу помолвку в секрете, малыш! — Я игриво бью его по груди свободной рукой. Затем я заговорщически понижаю голос, поворачиваюсь к усмехающемуся мужчине и говорю: — Он не должен был ничего объявлять, пока я не закончу учиться. Я хотела провести время в Уилтоне без всяких наблюдателей. — Я поднимаю левую руку и шевелю голыми пальцами. — Отсюда и отсутствие кольца. — Я имитирую разочарованный вздох. — Думаю, теперь кота из мешка вытащили.

Когда один из мужчин говорит:

— Ого. Уилтон? Это очень впечатляет, дорогая, — Ашер ослабляет хватку на моей руке и быстро сжимает ее. Я знаю, что таким образом он выражает свое одобрение. Я поворачиваюсь и смотрю на него, стараясь придать своему лицу обожающее выражение.

Черт возьми, я отличная актриса.

Мои таланты не учитываются в науке.

Ашер наклоняется и целует меня в висок. Поцелуй скрывает "спасибо", которое он произносит под дых. Я слегка киваю, зная, что только он это поймет, и поворачиваюсь, чтобы прислониться к нему. Он обхватывает меня свободной рукой, и одна из девушек издает протяжное "ой-ой-ой!". Тем временем я пытаюсь скрыть, что мое сердце колотится в груди от его нежного прикосновения.

Я киваю мужчине, который сделал замечание об Уилтоне, и говорю:

— Спасибо. Я очень благодарна, что поступила. Это действительно замечательный университет. — И чтобы сделать нашу фальшивую помолвку более правдоподобной, я говорю: — Знаете, Ашер тоже там учился. — Я смотрю на него с фальшивыми глазами и говорю: — Он пробрался на две мои лекции сегодня и в итоге ответил на все вопросы моего профессора статистики! Это было невероятно.

Лицо усмехающегося мужчины покраснело. Он выглядит раздраженным, что дает мне понять, что этот фарс для него. И, похоже, это работает. Он явно взбешен.

— Думаю, мы уже достаточно увидели, — говорит он. Он поворачивается к остальным членам своей группы. — Нам нужно подготовиться к предстоящей неделе. Пожалуй, я пойду спать.

Остальные члены группы выражают согласие и уходят, попрощавшись со мной и Ашером. Когда они уходят, Ашер подает сигнал одному из своих охранников, тот кивает и достает из рукава устройство.

Это длинная плоская палка, похожая на те, что используют сотрудники службы безопасности в аэропортах для поиска каких-либо металлов. Я завороженно наблюдаю, как охранник размахивает палочкой по VIP-зоне, словно что-то ищет. Возможно, жучка.

Мысль о том, что эти люди установили здесь жучок, вызывает тревогу. Я напрягаюсь, и Ашер сжимает меня в ответ. И тут я понимаю, что все еще нахожусь в его объятиях. Мое лицо краснеет. Я немедленно отстраняюсь от его тела и поворачиваюсь к нему лицом.

Он изучает меня, а я изучаю его.

— Знаешь, — начинает он, — ты очень хорошо врешь. Если бы я не знал лучше, мне бы пришлось передумать верить тебе, когда ты говорила, что не являешься шпионом одной из других семей. Или федералом.

Он не может себе этого позволить. Это не сказано, но мы оба знаем, что это правда. Я могу сказать, что эти люди важны, и теперь они думают, что мы помолвлены. Я нужна ему. И пока я ему нужна, я в безопасности в Нью-Йорке и могу оставаться в Уилтоне. Поэтому я планирую как можно дольше оставаться в безопасности этой фальшивой помолвки.

Я на мгновение умолкаю, прежде чем пожать плечами.

— Я выросла в приемной семье. Я научилась врать, когда приходили социальные службы.

Это мрачно, но такова моя реальность. Некоторые приемные семьи морили меня голодом или давали понять, что берут меня только ради ежемесячных выплат, но эти приемные семьи лучше тех, которые меня били.

Те, кто причинял мне физическую боль, и такие семьи, как Стив, — самые опасные. Вы всегда можете украсть еду и жить с людьми, которым на вас наплевать, но вы не можете отменить смерть. Это просто невозможно. Поэтому я приучила себя врать социальным работникам об условиях жизни, а взамен мне разрешали оставаться в "лучших" домах.

Ашер кивает. В его глазах нет жалости. Только понимание.

— Значит, я сделал правильный выбор. Сегодня вечером ты отправишься обратно со мной.

— Что? — Я правильно расслышала? — Ты хочешь, чтобы я ночевала у тебя?

Он вздыхает, как будто объяснять мне ход своих мыслей — это неприятно.

— Сомневаюсь, что они еще не положили на тебя глаз, но на всякий случай тебе придется остаться со мной. Не должно быть никаких сомнений в действительности этой помолвки.

Ни за что. Я не соглашалась на это. Я не согласна. Я думала, что, в крайнем случае, мне придется посещать несколько мероприятий, выглядеть красиво и много улыбаться. Но переехать к нему? Это слишком много.

Я делаю еще один шаг назад, еще больше увеличивая расстояние между нами.

— Нет. Ни в коем случае, — говорю я, скрещивая руки.

Чем больше времени я провожу с Ашером, тем увереннее чувствую себя, когда говорю ему в ответ. Мне нравится это вновь обретенное бесстрашие, даже если его причина — мой смертельный взгляд.

Он сужает глаза.

— Нужно ли напоминать тебе, что ты должна мне оказать услугу по моему выбору? Ты не можешь отказаться, Люси. — Он поворачивается к одному из своих охранников и говорит: — Сообщи ее подруге, что Люси пойдет со мной.

Я поворачиваюсь к охраннику и говорю:

— Нет. Пусть моя подруга знает, что я не пойду с мистером Блэком. Скажите ей, чтобы она позвонила в полицию, если я не вернусь домой сегодня вечером, потому что меня, несомненно, похитили.

Ашер рычит, когда охранник не двигается с места.

— Ксавьер, не обращай на нее внимания. Делай, что я говорю, — рычит он, а затем силой затаскивает меня в скрытый лифт, расположенный за одной из тонированных стеклянных панелей.

Я сопротивляюсь, но это только приближает меня к нему.

Он смеется.

— Продолжай в том же духе, милая. Так будет только приятнее.

Я перестаю двигаться и поворачиваю голову, чтобы смерить его взглядом. Страшный ублюдок выглядит почти… довольным собой. Он нажимает кнопку на панели. Лифт рывком начинает движение вниз, и я спотыкаюсь на пятках, не готовая к резкому движению. Ашер поддерживает меня, крепче сжимая мою талию.

— Отпусти меня, — требую я.

На его лице появляется мимолетная ухмылка.

— Ты собираешься упасть?

Я хмурюсь.

— Нет.

— Ты собираешься вести себя хорошо?

— Нет, но я буду кричать, если ты не отпустишь.

Он смеется.

— Давай. Никто тебя не услышит.

И когда двери открываются в пустой частный гараж, я вижу, что он прав.

Я вздыхаю.

— Ладно. Я не буду кричать. Обещаю. — Я поднимаю четыре пальца, что, по-моему, является скаутской честью или чем-то в этом роде.

Он смотрит на мою руку, закатывает глаза и убирает один из моих пальцев, так что я держу только три. Затем он кивает и уходит, отпустив меня. Я неохотно следую за ним, хотя на самом деле не слишком беспокоюсь о своей безопасности. Я знаю, что со мной все будет в порядке до тех пор, пока я ему нужна, хотя я была бы благодарна, если бы он немного приглушил пугающий фактор.

— Знаешь, — начинаю я, настороженно глядя на него. — Если мы собираемся это сделать, ты должен быть менее пугающим.

— Менее пугающим?

Я киваю и делаю размашистый жест рукой в его сторону.

— Видишь? Страшно.

Он хмурится. Его руки скрещены, отчего бицепсы грозно вздымаются. По моему жесту он отпускает руки, но это ничего не меняет. Он все так же редок, и это все так же пугает.

— Я не знаю, чего ты от меня ждешь, Люси.

— Ты можешь попробовать больше улыбаться.

Я наблюдаю за тем, как его губы превращаются в принудительную ухмылку. Он похож на отпрыска Душителя с Озерного берега и Джокера. Зрелище настолько пугающее, что я спотыкаюсь на каблуках и едва не падаю лицом на бетон. Ашер поддерживает меня, но я отпихиваю его руку от себя и хмуро произношу.

— Никогда больше так не делай. — Хмурый взгляд все еще на моем лице.

— Принято к сведению, — сухо говорит он.

Когда мы подходим к шикарной машине, я вижу, как Ашер играет со своими часами, прежде чем двери автоматически поднимаются, словно крылья птицы. Как только он видит мое изумленное лицо, Ашер просто закатывает глаза и садится в машину. Я скольжу на пассажирское сиденье и подпрыгиваю, когда двери автоматически закрываются, как только моя попа попадает на маслянистую кожу.

Я с подозрением смотрю на волшебные часы Ашера, пока он заводит машину и выезжает из гаража.

Он замечает мой взгляд и говорит:

— Это умные часы. Они не кусаются.

Я никогда раньше не видела таких умных часов. Они даже не похожи на часы. К руке прикреплен кожаный ремешок верблюжьего цвета. Несмотря на наличие электронного интерфейса, циферблат настроен таким образом, чтобы имитировать аналоговый вид обычных часов. Он настолько реалистичен, что я не вижу разницы. Электронный экран круглый, заключен в дорогую черную оправу, которая выглядит так, будто она принадлежит Rolex или Cartier, а не электронным часам.

— Это так показушно, — говорю я, думая обо всех страданиях, которые я наблюдала за границей.

— Через несколько лет это станет нормой.

— Да, — я изогнула бровь, — для снобистских богачей.

— Раньше смартфоны были редкостью, а теперь они повсюду. Ты же не считаешь айфоны "показными", правда? — Он смотрит на айфон, который я сжимаю в одной из рук.

Его тон снисходителен, что меня раздражает, но я не обращаю на это внимания. Я не знаю, почему я так настроена. Не то чтобы я не знала о существовании одного процента из одного процента. Черт, обычно меня это даже не волнует.

Но теперь, когда он стал частью этого образа жизни, я чувствую себя вынужденной возмущаться. Я также быстро осознаю свою глупость. Я толкаю медведя, который был достаточно великодушен, чтобы не убить меня. Я должна была бы свернуться калачиком в позе эмбриона. А вместо этого я его злю.

— Извини, — говорю я, потому что не хочу становиться медвежьей едой.

Я слишком милая, чтобы быть медвежьей едой. А что вообще едят медведи? Рыбу? Растения? Жуков? Неловких брюнеток, склонных убегать от своих проблем? Я не похожа ни на одну из них. Ну, может быть, последний вариант описывает меня с точностью до наоборот.

Он бросает на меня быстрый взгляд, а затем возвращает глаза на дорогу. В этих голубых глазах — редкий, ошарашенный взгляд.

Я объясняю:

— Я перестану быть мелочной, если ты пообещаешь, что мы вернемся к обсуждению моих условий проживания после того, как проснемся.

Он кивает.

— Хорошо. Я могу согласиться. Мы поговорим об этом утром, но это не будет иметь значения. Ты будешь жить со мной, и это окончательно.

У меня отпадает челюсть.

— Ты невозможен!

На его губах появляется намек на улыбку.

— Это не я вызвал полицию. Ты сама попала в эту ситуацию.

Я замолкаю.

Мы едем еще несколько минут в тишине, прежде чем он снова заговорит.

— Ты — ее замена.

— Чья? — спрашиваю я, но подозреваю, что уже знаю ответ на свой вопрос.

— Девушка, которую ты видела, когда ее обыскивали…

— Угрожали, — поправляю я.

Он закатывает глаза, но пропускает мое междометие мимо ушей.

— Та девушка, которую ты видела той ночью, должна была быть моей фальшивой невестой, но ты все испортила, как только привлекла к ней негативное внимание, вызвав полицию.

— О. — И поскольку я не могу сдержаться, я спрашиваю: — А за что ее обыскивали?

— Она собиралась обсудить брачный контракт с моим адвокатом. Она уже подписала соглашение о неразглашении, но я не доверял ей, что у нее нет при себе записывающего устройства. Это должен был быть быстрый и простой досмотр. Она вела себя сложно, не позволяя Бастиану делать свою работу. Возможно, он был немного грубоват, но это ее вина.

Я киваю. Я также подозреваю, что скоро увижу cоглашение о неразглашении. Удивительно, что меня еще не заставили подписать его, но вся эта уловка с клубом выглядит так, будто она была спонтанной. Как будто Ашер увидел возможность, когда там были и я, и те мужчины, и воспользовался ею.

— Почему ты меня не обыскал?

— Я уже это сделал, Люси.

— Чт…

Я останавливаю себя, когда осознание приходит. Танец. Я думала, что он чувствует изгибы моего тела, а на самом деле он меня обыскивал. Это безумие, как кто-то настолько умный может быть настолько глупым. Можно подумать, что моя жизнь за границей и в качестве приемного ребенка наделит меня большей мудростью, но это явно не так.

Я меняю направление своих вопросов, с благодарностью отмечая, что он на самом деле довольно откровенен.

— Зачем тебе вообще нужна фальшивая невеста? Ты должен знать, насколько ты привлекателен. — Я даже не краснею, когда говорю это. Это просто факт. — Ты мог бы, не знаю, может быть, найти себе настоящую невесту? Кого-то, кого не нужно принуждать к этому.

Он ухмыляется, когда говорит:

— Мне не пришлось принуждать Николь к этому. Она сама этого хотела. Это ты все испортила. Ты привела меня к этому.

Спорить с этим бессмысленно, поэтому я говорю:

— Фальшивая невеста — это довольно радикальное решение. Тебе придется объяснить мне это, если ты хочешь, чтобы я подыграла твоей шараде.

Его лицо ожесточается, напоминая мне, что он хищник.

— Ты подыграешь, потому что должна. — Он вздыхает. — Я объясняю это только потому, что это имеет отношение к твоей роли как моей невесты. Я уже некоторое время нахожусь в процессе ухода из семьи Романо.

Шок затмевает мой гнев.

— Что? Никто просто так не уходит из мафии.

— На самом деле я никогда не был в ней. Я был независимым подрядчиком, которого вызывали только для устранения беспорядков по мере необходимости. Я не участвовал в ежедневных операциях.

Часть моего поиска в Google говорит об обратном.

— Но ты владеешь некоторыми предприятиями мафии.

— Это лишь небольшой процент от некоторых компаний, — поправляет он. — Я пришел как бизнес-консультант. Они дали мне стипендию под прикрытием подставной корпорации, что позволило мне оплатить обучение в Уилтоне. Взамен я стал их бизнес-консультантом. Но только в качестве независимого подрядчика.

— И все это было законно? — спрашиваю я с недоверием.

— Я не всегда разрешал ситуации законными способами, но если говорить о моем бизнес-консультировании, то оно было в основном законным. Мне платили гонорар консультанта и даже заполняли W-9 за мою работу. Мой доход также облагался налогом. Полностью легально.

Я в это не верю.

— Но некоторые из этих бизнесов являются схемами отмывания денег. — Я прочитала это в блоге, который следит за семьей Романо.

Он выглядит пораженным моей осведомленностью.

— Ты уверена, что ты не шпион? — Но отсутствие тепла в его тоне говорит мне, что он просто шутит. — Они делают большую часть своих денег законным путем, но один из их бизнесов на бумаге — схема отмывания денег.

— Какая? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня.

— Ты уверена, что хочешь знать? Ты не можешь этого не знать, а это может быть опасным знанием.

Я думаю об этом. Я не очень хочу знать, но интуиция подсказывает мне, что я должна узнать как можно больше о ситуации, о нем. Незнание часто бывает вреднее, чем знание. Спросите Мэри Джейн Уотсон, когда Зеленый Гоблин таскал ее по всему городу. Она — девица в беде, а я отказываюсь быть ею.

Я смирюсь с тем, что я пугливая кошка со случайными приступами храбрости.

Я киваю и говорю:

— Неизвестный — это не слово, а тот Ашер Блэк, которого знает весь мир, не позволил бы никому причинить вред своей невесте.

Он разражается ошеломленным смехом.

— Нет, не позволил бы. — На мгновение он умолкает. — Это сеть стрип-клубов.

Я закатываю глаза.

— Фигурально.

— На самом деле это одна из моих самых блестящих идей. Стриптиз — это бизнес, требующий больших денежных затрат. Налоговая служба знает и принимает это. Семья Романо заставляет своих парней приходить со своей наличной выручкой, и они тратят все эти деньги на чаевые стриптизершам и официанткам. Девушки объединяют чаевые, которые идут Фрэнки Романо.

Фрэнки Романо — глава семьи Романо.

Я закончила за него:

— Дай угадаю. Девушки — легальные работники, которые получают зарплату, складывающуюся из чаевых и платы за обслуживание, а парни оставляют себе свою долю прибыли и оставляют чаевые. Доход от чаевых и зарплата сотрудников клуба даже облагаются налогом как легальный доход. — Я смеюсь. — Возможно, у тебя даже есть положение о чаевых в контрактах с сотрудниками.

Ашер выглядит впечатленным.

— Именно так. Федералы не могут тронуть семью Романо. Единственные, кто замешан в незаконных сделках, технически просто клиенты клубов. Им придется выслеживать этих парней по отдельности, и даже если их поймают, это не приведет к Романо. Невозможно отрубить голову змее. Только бесконечный запас хвостов, за которыми бессмысленно охотиться. Хвосты всегда отрастают.

Я изучаю профиль Ашера. Таким оживленным я его еще не видела. Оно перетекает в его внешность, и он выглядит посвежевшим и бодрым — и гораздо менее страшным, чем обычно. Этого эффекта достаточно, чтобы заставить мое сердце пропустить несколько ударов.

Я шепчу.

— Ты очень умный, не так ли? — Я качаю головой, очищая ее от того, что заставило меня сделать ему комплимент.

Он вздыхает, и это напоминает мне о том, почему он вообще рассказывает мне все это. Мне нужно знать как можно больше о своем новом "женихе".

— Недостаточно умный. — Его пальцы сильнее сжимают руль. — Я подписал контракт на 10 % от прибыли всех предприятий, которые я помог создать Романо. Это были большие деньги, и я использовал их, чтобы инвестировать в свой собственный бизнес. Все мои предприятия находятся под одной компанией, «Блэк Энтерпрайз»

Он делает паузу, давая информации осмыслиться.

— Один из членов совета директоров пытается изгнать меня, подозревая в связях с мафией, и в качестве доказательства он может указать на мои доли в бизнесе Романо. Даже если технически они не являются незаконными, эти предприятия связаны с семьей Романо, которая имеет дурную репутацию в сфере организованной преступности. Они, конечно, в основном открестились от тяжких дел, но это рисует не самую благоприятную картину обо мне.

— Тот, кто пытается выгнать тебя… Это ведь он всю ночь издевался, верно?

Ашер сухо смеется. Он забавен и раздражен одновременно.

— Да, тот самый. Его зовут Рене Туссен. Он думает, что, если совет директоров проголосует за мое исключение, его повысят до генерального директора. Ему нужны мои бонусы и власть, и ему все равно, как их получить. Черт, если ему удастся заполучить мои контрольные акции компании, он без колебаний возьмет их.

— Есть ли основания для твоего отстранения?

— Нет никаких доказательств того, что я делал что-то незаконное для мафии, поэтому он не может напасть на меня с этой стороны. Он просто изображает меня молодым, неопытным и неуравновешенным, чтобы доказать, что я представляю угрозу для благополучия компании. Это клеветническая кампания, причем насквозь. Я тоже не особо усложнил ему задачу. В мире бизнеса я молод, что автоматически делает меня неопытным для них.

Ему всего 25. В то время как я вижу в этом то, что только делает его достижения еще более впечатляющими, я понимаю, как Рене может представить это в негативном свете.

— Что касается моей нестабильности, то у всех членов совета директоров есть жены, дети и дома. Это их мнение о стабильности. Я же холост, у меня нет семьи, и я живу в пентхаусе.

— Вот тут-то я и вступаю в игру, — говорю я, собирая кусочки воедино. Я могу справиться с этим, будучи вовлеченной в офисный, а не мафиозный спор.

— Если у меня будет невеста, Рене не сможет утверждать, что я не думаю о будущем, что я не пускаю корни.

— И как "призрак", они не смогут найти на меня компромат. — Я не удосуживаюсь сказать ему, что Люси — это даже не мое настоящее имя. Я же не преступница.

— Вот именно. Если прибавить к этому тот факт, что ты учишься в Лиге плюща и последние два года своей жизни посвятила волонтерству, то ты практически святая. Ты даже лучший кандидат, чем была Николь.

Я не могу сдержаться.

— А почему она была кандидатом?

— Она имела смысл, потому что была кем-то, с кем я регулярно трахался. — Он говорит это так непринужденно, что я даже не моргаю. — Мы несколько раз вместе ходили на мероприятия, она симпатичная, и у нее чистый послужной список. Это было правдоподобно. Но ты — джекпот. Ты не просто не выставишь меня в плохом свете. Ты действительно заставишь меня выглядеть хорошо.

Я почти не замечаю комплимента. То, как он это сказал, не лесть. Это просто так.

На мгновение я замолкаю.

— Так скажи мне. Почему я должна согласиться на эту фальшивую помолвку?

— Легко. У тебя нет выбора.

И именно тогда, когда я начинаю чувствовать себя рядом с ним комфортно, он говорит нечто подобное. Я почти благодарна ему за столь необходимое напоминание о нависшей над моей жизнью угрозе. Я позволила себе расслабиться, что могло бы стать для меня гибелью.

Я поворачиваюсь к нему и бросаю серьезный взгляд, понимая, что мне следует пресечь угрозу моей жизни в зародыше, если это возможно.

— Это неправда. В любой момент, в любую секунду я могу сдать тебя. Что мешает мне это сделать?

— Я опасный человек.

— Может, это и так, но я не думаю, что ты причинишь мне вред.

— Нет? — Он забавляется. Это написано на его лице.

— Нет.

Я вспоминаю его слова, сказанные сегодня.

Ты невинна. Ты ошиблась, но ты все еще невинна.

Проведя с ним больше времени, я верю ему сейчас больше, чем когда-либо прежде. Возможно, у него действительно есть черта, которую он проводит, моральный кодекс поведения, которым он руководствуется. Неужели я действительно готова рисковать своей жизнью ради такой возможности?

Я тщательно обдумываю свои следующие слова.

— Ты не причинишь мне вреда. Не тогда, когда есть лучшие альтернативы. Ты деловой человек, так продай мне это. Убеди меня согласиться.

Поскольку я у него в долгу и дело уже сделано, я мысленно обязалась притвориться его невестой, но ему не обязательно об этом знать. Если уж я все равно собираюсь стать его фальшивой невестой, так хоть что-то от этого получу. Я распознаю возможность, когда вижу ее.

Он останавливает машину на красный свет и смотрит на меня оценивающим взглядом. Я не понимаю, что я в них вижу. Это… восхищение?

— Ты пытаешься пересмотреть наши условия, мисс Айвз? — В его льдисто-голубых глазах — веселье.

Я киваю и проясняю лицо, взяв урок из одного из учебников Эйми — не стоит идти на деловую встречу с эмоциями.

— Насколько я понимаю, мы даже не начали переговоры.

Светофор загорается зеленым, и я наблюдаю, как Ашер поворачивает направо. Мы заезжаем в гараж какого-то здания. Я успеваю взглянуть на название улицы, прежде чем мы оказываемся под землей. Я приятно удивлена, узнав, что мы находимся всего в квартале от Уилтона, вполне в пределах пешей досягаемости.

Черт, дом Ашера даже ближе к главному кампусу, чем Вейзерли Холл. Я смогу просыпаться по утрам позже и… Я поймала себя на том, что не успела закончить предложение. Я еще даже не согласилась на переезд, а уже строю планы.

Я молчу, пока Ашер загоняет машину в глубь гаража. Я вижу еще одну дверь гаража, и когда он нажимает на кнопку, дверь поднимается. Мои брови тоже поднимаются. У него есть личный гараж внутри гаража. Конечно, у него есть. Он паркуется у ряда пустых машин и глушит двигатель. Вместо того чтобы выйти из машины, он откидывается на спинку сиденья и смотрит на меня.

— Ты меня обманываешь, — говорит он, его глаза искрятся интересом и чем-то сродни благодарности.

Я стою на своем, подавляя глупых бабочек, которые запорхали от его невысказанной похвалы.

— Я просто пытаюсь заключить честную сделку.

Я изучаю его, ожидая, когда он заговорит, чтобы сказать мне, сделала ли я неверный или правильный ход. Наблюдая за мириадами эмоций, промелькнувших на его лице, я в шоке от того, что они есть. Я думала, что он холодный, убийца, но с тех пор как я вошла в «Бродягу» сегодня, он не был тем безжалостным убийцей, каким его рисует город.

— Ты действительно кого-то убил? — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить. Я прикрываю рот, ужасаясь отсутствию фильтра. — Я… я… я не это имела в виду.

Он смотрит на меня, изучая страх на моем лице. Когда он, наконец, заговорил, я была ошеломлена его словами.

— Уже давно нет.

Он протягивает мне дрожащие руки, и мое сердце замирает, когда он убирает их с моего рта и возвращает мне на колени. Сразу после этого он отпускает их, но его глаза остаются на моих.

— Не делай этого, — говорит он. — Не будь такой кроткой девочкой. Будь женщиной, которая бросает мне вызов. Именно с ней я хочу обручиться. Мне не нужна маленькая трусиха, которая дрожит от одного моего взгляда. Мне нужна сильная женщина, которой, как я знаю, ты являешься. Та, которая видит возможность и использует ее. Та, которая только что перевернула столы, требуя честного обмена… Та, которая достаточно умна, чтобы проверить меня, когда все, чего она хотела, — это чтобы я ввел свой член глубоко в ее тугие стенки.

Я резко вдыхаю, не в силах выдохнуть до тех пор, пока мне это не понадобится.

…погрузить свой член глубоко внутрь…

Его слова повторяются у меня в голове — честность, нежность и вульгарность, все это проносится в голове, заставляя мое сердце учащенно биться, а лицо — краснеть. Эта девушка, которую он описал…

Это ведь не я, верно?

Тем не менее, я хочу быть ею. Меня удивляет, что он тоже этого хочет. Но это сложнее, чем кажется. Когда он такой, честный и открытый, невозможно примирить мой опыт с этой его стороной с той, которая прижала меня к стене в кампусе и преследовала меня на занятиях, играя с моими эмоциями и страхом.

Это Ашер Блэк из легенд. Тот самый, который, по слухам, за одну ночь расправился более чем с дюжиной членов конкурирующей семьи. Этот Ашер, требующий от меня быть сильнее, кажется мне еще более странным, чем эго убийца. Я не знаю, какой стороны от него ожидать, и это заставляет меня напрягаться, чтобы приспособиться к моим дуэльным представлениям о нем.

Я не знаю, быть ли мне страшной или бесстрашной, поэтому стараюсь быть женщиной, достойной собственного восхищения. Сильной. Я вытряхиваю из себя нервы и заменяю их мужеством — не потому, что он меня об этом попросил, а потому, что мне надоело быть слабой, когда я способна быть сильной.

Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза, игнорируя удовлетворение на его лице.

— Почему я должна соглашаться на эту игру?

Он легко принимает мое изменение отношения, меняя тон на сексуальный, доминирующий голос в зале заседаний.

— Я видел твои финансы и ситуацию со стипендией. У тебя достаточно средств, чтобы оплачивать обучение, но ты не можешь позволить себе продолжать жить в общежитии. Твоей работы в кофейне хватает, чтобы оплачивать учебники и немного арендной платы, но что будет, когда арендная плата в Вейзерли вырастет? А она вырастет. Это происходит каждый год.

— Я рассматриваю работу в городе.

— И все деньги, которые ты будешь зарабатывать на летней работе начального уровня, уйдут на аренду. К началу учебы ты выдохнешься. Это дерьмовый план, и ты это знаешь.

— Я могу переехать из общежития и найти дешевую квартиру, — протестую я.

— Нигде поблизости от кампуса, потому что в этом районе нет ничего дешевле пяти тысяч в месяц. Это лучшая недвижимость Нью-Йорка. Неужели ты готова столько работать, чтобы жить в однокомнатной квартире? — Он смягчает свой голос до соблазнительного затишья. — Переезжай ко мне, Люси.

Боже, то, как он произносит мое имя, убаюкивает. Ненавижу, что это творит чудеса с моей решимостью. Он действительно идеальный хищник — опасность, обернутая в обманчиво красивую упаковку. Но я достаточно умна, чтобы понять это. Я должна быть такой, ради себя самой.

— Я уже заплатила за аренду до конца семестра, — слабо говорю я.

— Пришли мне твой договор аренды, и я смогу вернуть тебе деньги. Я знаком с законодательством о недвижимости.

Конечно, знаком.

— Но как же Эйми? — спрашиваю я, вытаскивая свой последний козырь.

— У нее будет своя комната в общежитии. Это выгодная сделка.

— Пока в нее не переедет какая-нибудь незнакомка, с которой она может не поладить.

— После начала учебного года? Такого почти никогда не бывает, и ты это знаешь.

— Но… Я даже не знаю тебя. Ты связан с мафией.

— Я уже давно не участвую в незаконных сделках семьи Романо, а когда участвовал, то никогда не обижал женщин.

Я верю ему. Мои исследования в интернете подтверждают его слова, и, глядя на него сейчас, я не могу не поверить в его искренность. Никто не является настолько великим актером. Даже Леонардо Ди Каприо не может врать так убедительно. Я признаю это, и я самый большой ДиКаприо, которого вы когда-либо встретите.

Теперь я хватаюсь за соломинку.

— Ты можешь просто дать мне деньги в обмен на мои услуги. — Я поморщилась. Я говорю как чертова проститутка.

К счастью, он проигнорировал мой намек.

— Любой обмен наличными или электронными деньгами чреват тем, что их могут обнаружить при проверке финансового состояния, которую Рене, несомненно, проведет. Что я могу сделать, так это избавить тебя от некоторых регулярных расходов, причем так, чтобы это не вызвало подозрений. Если ты переедешь ко мне, то сэкономишь десятки тысяч долларов на аренде, не поднимая при этом бровей. Я также смогу снабжать тебя продуктами, что сэкономит тебе еще 12 000 долларов в течение года.

Я подавила удивленный смех. 12 000 долларов в год на продуктах? Для одного человека? Он что, ест золото?

Он не обращает внимания на мой издевательский смех.

— Когда ты закончишь университет, тебе понадобится работа. Я могу написать тебе рекомендательное письмо. Как генеральный директор транснациональной компании, оно будет иметь большой вес.

Я вздыхаю. Даже я понимаю, что это слишком выгодное предложение, чтобы не согласиться. Я смогу сосредоточиться на учебе, а не работать и беспокоиться о квартплате. А когда придет время устраиваться на работу, у меня будет рекомендательное письмо от одного из самых влиятельных людей в городе. Я молчу еще несколько минут, пытаясь придумать еще больше причин не соглашаться и терпя неудачу.

Он вглядывается в мое лицо и кивает.

— Хорошо.

Решение принято.

Я официально согласилась переехать к Ашеру Блэку.

ГЛАВА 10

Смелость — это то, что нужно,

чтобы встать и говорить.

Мужество также нужно для того,

чтобы сесть и послушать.

Уинстон Черчилль

В гараже Ашера много машин. Я не могу представить, что все они его, тем более что некоторые из них — копии друг друга. Ашер ведет меня мимо вереницы машин к лифту, который находится в его личном гараже. Он доставляет нас прямо в пентхаус.

Я с удивлением обнаруживаю, что вместо музыки в лифте на заднем плане идут новости. Это повтор вчерашнего эпизода программы "Бешеные деньги", в котором ведущий обсуждает предполагаемое приобретение «Блэк Энтерпрайз» фармацевтической компании IlluminaGen, с работой которой я близко знакома благодаря своей курсовой работе в Уилтоне.

Я поворачиваюсь к Ашеру и вопросительно поднимаю бровь.

Он ухмыляется.

— Ничего не могу сказать по этому поводу.

На моих губах появляется ухмылка:

— Даже своей невесте?

Ухмылка сползает с моих губ.

Что это было, черт возьми?

Его лицо становится серьезным.

— Эй. Никаких сомнений, хорошо?

Я киваю, но все еще хмурюсь, когда двери лифта открываются. Лифт ведет в коридор с единственной дверью — входом в его квартиру. После того как мы вошли, Ашер проводит экскурсию по основной части квартиры.

Кухня большая, с чистым и блестящим современным оборудованием. Пентхаус имеет открытую планировку, поэтому я могу видеть одновременно кухню, гостиную и столовую. Это делает и без того огромное пространство еще больше. Такой простор почти неслыханен в Нью-Йорке.

— Все помещение пуленепробиваемое и звуконепроницаемое. В каждой комнате есть тревожная кнопка. — Он указывает на кнопку на кухне, которая спрятана в одном из шкафов. — Если ты нажмешь ее, войдут мои охранники. — На мои расширенные глаза он добавляет: — Не волнуйся. Это просто мера предосторожности. Никто, связанный с какой-либо из семей, не посмеет преследовать меня. Теперь это просто защита от корпоративного шпионажа.

Я тупо киваю, хотя не воспринимаю и половины того, что он говорит. Я слишком ошеломлена величием этого места и такими ужасающими словами, как "шпионаж", "пуля" и "паника". Не обращая внимания на широкий коридор на первом этаже, Ашер ведет меня по винтовой лестнице прямо в спальню. Она большая, площадью не менее 800 квадратных футов.

Это ни в коем случае не комната для гостей, но на всякий случай я спрашиваю.

— Это комната для гостей?

Ашер качает головой.

— Это моя спальня. Главная.

Стоять в его спальне просто нереально. Здесь есть гостиная, которая ведет в другую комнату для сна, разделенную лишь аркой шириной со школьный автобус. В главной части комнаты по центру стоит кровать и большой телевизор с плоским экраном. Кровать — огромного королевского размера, покрытая шелковистыми черными простынями, черным пуховым одеялом и декоративным красным пледом.

Пол, как и во всем остальном пентхаусе, выложен темным паркетным деревом. Открытая дверь ведет в элегантную гардеробную, а еще одна арка без двери служит входом в гигантскую главную ванную комнату.

Я поражена размерами и роскошью этого места. Я даже не могу представить, как будет выглядеть моя гостевая комната.

— Немог бы ты показать мне мою комнату? — спрашиваю я.

Ашер разводит руки в стороны, как бы давая понять, что вот она.

Я хмурюсь.

— Ты отдаешь мне свою комнату?

— Мы будем делиться.

Я энергично качаю головой.

— Нет. Ни за что.

Ашер пожимает плечами.

— Ты всегда можешь занять диван.

— Это я делаю тебе одолжение. Я не буду занимать диван. Я возьму кровать.

Он снова пожимает плечами.

— Давай.

Я киваю, довольная. Я оставляю его там, а сама иду в гардеробную, чтобы подготовиться ко сну. Она вдвое больше моей комнаты в общежитии, и ее легко можно принять за бутик мужской одежды высшего класса. Я качаю головой в недоумении от такой роскоши. Схватив мягкую хлопковую футболку, я несу ее с собой в ванную, намеренно игнорируя Ашера, который проходит мимо меня, чтобы переодеться из своего костюма.

Как и все остальное, ванная комната выглядит дорого: белый мраморный пол Carrera и черные современные шкафы. Туалет находится в отдельной маленькой комнатке. Душевая кабинка, облицованная серым мрамором, отделена от комнаты стеклянной дверью. Внутри кабинки находится скамейка и несколько душевых насадок в стиле водопада. Рядом с душем — белая ванна с гидромассажем, рассчитанная на пятерых.

Я иду в туалет. После этого я мою руки, выдвигаю ящик под раковиной и нахожу в нем нераспечатанную зубную щетку. Я чищу ею зубы, смываю с лица тушь и грязь и решаю быстро принять душ. Выбросив свое любимое платье в корзину для белья. Я останавливаюсь на своем нижнем белье, понимая, что у меня нет чистых трусиков. Мои были испачканы во время инцидента на танцполе. Я вспоминаю, насколько они были мокрыми, и корчу гримасу.

Мерзость.

Я не смогу в них спать. Я выбрасываю белье в корзину для белья. Затем кладу телефон на стойку, не забыв отправить сообщение Эйми, чтобы она знала, что я в безопасности.

В доме Ашера, в целости и сохранности. Будь осторожна сегодня! Скоро увидимся!

И потому что я трусиха, я выключаю телефон, прежде чем она успевает написать мне ответ. Я знаю, что завтра я проснусь с миллионом вопросов, на которые не знаю, можно ли мне отвечать. Мне придется поговорить с Ашером о параметрах этого соглашения позже. Я все еще не подписала соглашение о неразглашении.

Когда я заканчиваю принимать душ, у меня не остается другого выбора, кроме как натянуть мягкую футболку Ашера на голое тело. Под ней я чувствую себя невероятно голой. Носить чужую футболку достаточно интимно, особенно если учесть, что на мне нет ни лифчика, ни трусиков. От осознания того, что она принадлежит Ашеру и он находится где-то рядом, в том же пентхаусе, мои щеки пылают.

Когда я возвращаюсь в спальню, высушив волосы феном, то с ужасом обнаруживаю Ашера в постели. Он без рубашки, в одних черных трусах-боксерках от Calvin Klein.

Я отвожу глаза.

— Я думала, мы договорились, что кровать достанется мне.

Когда я оглядываюсь на него, он пожимает плечами, но его взгляд сосредоточен на футболке на моем теле.

— Никто тебя не останавливает, — говорит он.

— Но…

— Не будь смешной. Кто знает, как долго ты здесь пробудешь? Я не собираюсь спать на диване бесконечно долго в своем собственном чертовом доме.

— Это место огромное! Здесь должно быть около 10 000 квадратных футов!

— Двадцать.

У меня отпадает челюсть.

— Двадцать тысяч квадратных футов, и ты даже не можешь выделить мне комнату для гостей?

— Это всего лишь дом с десятью спальнями, — говорит этот богатый хрен.

Он визуально пересчитывает каждый палец.

Один палец.

— Хозяйская спальня.

Два.

— Офис.

Три.

— Библиотека.

Четыре.

— Оружейная палата.

Пять.

— Тир.

Шесть.

— Театральный зал.

Семь.

— Комната охраны.

Теперь он поднимает все десять пальцев.

— А остальные были объединены и переоборудованы в персональный спортзал.

Я не могу в это поверить. У чувака есть тир, оружейная, спортзал, театр, библиотека, комната охраны и офис в нью-йоркской квартире? Я знаю, что у него есть деньги, но это просто безумие.

Он продолжает:

— Ты можешь спать в любой комнате, но я могу гарантировать тебе, что эта кровать и диван — твои лучшие варианты.

Я застонала. Я не собираюсь тратить неизвестно сколько времени на сон на диване. С таким же успехом я могу начать привыкать спать на кровати вместе с Ашером. С долгим, преувеличенным вздохом я пробираюсь к пустой стороне кровати. Когда я прохожу мимо него, то замечаю, как он закатывает глаза. Кажется, он часто так делает, когда я рядом.

Ашер идет чистить зубы и принимать душ, после чего возвращается на кровать. К тому времени как он устраивается, я все еще не свыклась с тем, что мы будем спать в одной постели, сколько бы времени я здесь ни провела.

— Свет, — командует он в пустоту, и нас тут же заливает темнота.

Я передвигаюсь, пока не оказываюсь на самом краю кровати. Поскольку эта кровать королевского размера, между мной и Ашером достаточно места, но мне кажется, что этого недостаточно. Я не могу так спать.

Я уже подумываю о том, чтобы уснуть на диване, когда Ашер вздыхает и перебирается ко мне. Я представляю, как он закатывает глаза, когда обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Он прижимается своим телом к моему, располагая нас так, что он — "Большая ложка", а я — "Маленькая ложка".

Теперь, когда его мускулистая спина прижата к моей спине, а его дыхание ощущается на моем плече, я действительно не могу уснуть. Я еще больше осознаю, что под рубашкой Ашера на мне ничего нет. Мы остаемся так на мгновение, прежде чем Ашер сжимает мое тело и приподнимается.

Удивительно по-рыцарски он берет подушку и дополнительное одеяло и перебирается на пол. Через несколько секунд он исчезает как свет, а я остаюсь в недоумении…

Что это было, черт возьми?

Когда я просыпаюсь, еще относительно темно. Хотя шторы задернуты, я вижу яркий свет, проникающий под незакрытый край окна от стены до стены. Взглянув на часы на прикроватной тумбочке, я понимаю, что сейчас чуть больше часа дня. После вчерашнего позднего сна я все еще устала, хотя это лучший сон со времен инцидента в коридоре.

Я слегка приподнимаюсь на локтях, когда в комнату входит Ашер. Он одет в костюм, а в руках у него красивая черная коробка. На ней завязан замысловатый бант.

Когда он ставит ее на тумбочку и начинает уходить, я спрашиваю:

— Куда ты идешь?

Он на мгновение замирает на полпути к двери.

— На работу.

Я киваю и ложусь обратно, не утруждая себя ответом. Потому что, правда? Кто работает в субботу? Я так устала, что даже не могу представить, что буду работать в этот момент. Я позволяю дремоте завладеть моим телом, убаюкивая меня еще одним глубоким сном без сновидений.

Когда я снова просыпаюсь, все вокруг пусто. На тумбочке лежит записка, прикрепленная к коробке, которую Ашер занес ранее.

На работе. Ужин в шесть. Скоро увидимся.

Она не подписана, но записка явно от Ашера. Внутри коробки — шелковое изумрудно-зеленое вечернее платье. Можно предположить, что место, куда мы направляемся, шикарное. Взглянув на часы, я понимаю, что у меня есть час, чтобы подготовиться. Я не удивлена, что проспала до пяти вечера. В последнее время я плохо сплю, но теперь, когда я знаю, что слишком нужна Ашеру, чтобы навредить мне, я с нетерпением жду возможности наверстать упущенные часы.

Ашер заходит в дом к тому времени, когда я уже надела платье и была готова к выходу. На моем лице нет макияжа, потому что у меня нет с собой косметики, но я смогла собрать волосы в элегантную прическу с помощью завязок и шпилек, которые нашла в одном из ящиков ванной. Я даже не задумываюсь, кому они принадлежат.

Мерзость.

Ашер не поднимает на меня глаз с тех пор, как вошел, но я знаю, что он знает о моем присутствии. Я неловко отодвигаюсь, не в силах оторвать взгляд от его обнаженной груди, наблюдая за тем, как он раздевается. Когда он стягивает штаны с ног, обнажая упругие, мускулистые бедра, я задерживаю внимание на его теле, обтянутом темно-синими трусами-боксерами от Calvin Klein.

Я не перестаю вожделеть Ашера. Это глупо, я знаю, и мне стоит помнить, кто он такой. Но когда передо мной стоит привлекательный мужчина в одних трусах, я буду смотреть. Невозможно не посмотреть. Я не монахиня. Черт, сомневаюсь, что монахиня смогла бы отвести взгляд от Ашера без рубашки.

Я прочищаю горло.

— Куда мы едем?

Когда он поднимает на меня глаза, его взгляд медленно проходит по моему телу, начиная от пальцев ног на шпильках, поднимаясь по обнаженной коже под смелым разрезом платья и, в конце концов, выравниваясь на обильные выпуклости моего декольте, выпирающего из платья. Как только его глаза встречаются с моими, у меня не остается сомнений в том, что вожделение взаимно. Он смотрит на меня так же, как в первую ночь нашего знакомства.

Я делаю инстинктивный шаг назад, пытаясь отстраниться от него.

— L'oscurità.

L'oscurità — это шикарный итальянский ресторан в TriBeCa, очередь в который составляет более года. Я знаю это, потому что Минка однажды стояла в коридоре и рассказывала о том, какой это эксклюзивный ресторан, после того как пришла туда на свидание с каким-то старым хедж-фондовцем. Я не уверена, что у меня хватит манер для ужина в таком декоративном месте.

На мой нерешительный взгляд Ашер отвечает:

— Не беспокойся об этом. Мы просто поужинаем с моей семьей. Считай, что это пробный вариант, чтобы отработать наши недостатки.

Я киваю, но теперь меня охватывает еще больший ужас…

Я собираюсь познакомиться с его семьей?!

Это еще хуже!

— А твоя семья знает, что это все фальшь? — Я жестом показываю туда-сюда между нами.

Он кивает.

— Они всё знают.

Всё?!

Воспоминания о пальцах Ашера во мне, его губах, посасывающих мой клитор, захлестнули меня. Я вздрагиваю, надеясь, что они не знают о том, что произошло в переулке той ночью.

ГЛАВА 11

Быть глубоко любимым

кем-то дает вам силу,

а любить кого-то глубоко

дает вам мужество.

Лао-Цзы

Поездка до ресторана недолгая. Мы едем прямо из подземного частного гаража здания пентхауса в подземный гараж здания ресторана. Я даже не вдыхаю нью-йоркский воздух.

Ашер открывает мне дверь и предлагает руку, от которой я гордо отказываюсь. Я женщина XXI века, черт побери. Я могу сама выбраться из чертовой машины. Вместо его руки я использую дверь, чтобы помочь себе подняться, и случайно нажимаю на одну из кнопок возле дверной ручки. Как только это происходит, из нижней части двери выскакивают колеса.

Мои глаза расширяются от этого странного зрелища.

— У твоей машины только что выросли колеса?!

— Они там на случай, если машина остановится во время перестрелки. — Он игнорирует мой резкий вздох. В мою защиту скажу, что идея о необходимости защиты от перестрелки настолько чужда, что просто диковинна. — Дверь можно снять с петель, и мы сможем спрятаться за пуленепробиваемой дверью, пока будем перебираться в более безопасное место. Колеса здесь для того, чтобы нам не пришлось нести дверь.

Это… гениально.

Но и нелепо.

Перестрелка?!

Ашер снова нажимает на кнопку, и колесики медленно задвигаются обратно в дверь машины. Он протягивает мне руку, и я кладу ладонь на его локоть, опасаясь, что если я снова не приму его помощь, из него тоже что-нибудь вырастет. Например, рога на висках или дьявольский хвост.

В ресторан нас ведет метрдотель, который называет Ашера "мистер Блэк", а меня — "мисс Айвз", не требуя никаких представлений. Откуда он знает мое имя, я не имею ни малейшего понятия. Он ведет нас из частного подземного гаража в отдельную комнату. Охранники Ашера, которые сопровождали нас на переднем сиденье городской машины, стоят у дверей — один снаружи, другой внутри.

Я осматриваю комнату. Это большая комната, но в ней только один стол — причудливый овальный стол с четырьмя сервизами. На одной стене — стекло, протянувшееся через всю стену. С другой стороны — кухня, хотя я предполагаю, что стекло одностороннее, потому что работники кухни, похоже, не понимают, что мы находимся по другую сторону.

Я шокирована, увидев парня из моего первого вечера в «Бродяге» — кажется, Бастиана, — который разговаривает с тем, кто похож на главного шеф-повара.

Глаза Ашера следят за моей линией зрения.

— Он мой менеджер.

Мой менеджер.

Босс.

Мой разум быстро собирает все воедино.

Ашер владеет L'oscurità. Бастиан — менеджер. Так Бастиан работает на него.

Когда мы усаживаемся рядом, приходят официанты и наливают нам вино, не принимая наших заказов. Как только они уходят, в комнату входит Бастиан с мужчиной, которому, вероятно, около сорока. Они оба одеты в костюмы и идут уверенной походкой. Ашер сказал, что мы встречаемся с его семьей, но я замечаю, что ни Бастиан, ни мужчина не похожи на Ашера.

Ашер встает и крепко обнимает мужчину. Серьезно.

Когда они отстраняются друг от друга, Ашер спрашивает:

— Как дела, Винс?

— Дела идут хорошо. Не могу пожаловаться. — Винс поднимает на меня глаза, и они загораются. — Ты, должно быть, Люси. Меня зовут Винсент, но ты можешь называть меня Винс или Винни.

Я киваю и собираюсь пожать ему руку, но он также тянет меня в объятия. Смущенная, я отвечаю ему, хотя и слабо. Когда мы все усаживаемся, я смотрю между тремя мужчинами.

Должно быть, я выгляжу любопытной, потому что Винс смеется и говорит:

— Это не кровное родство, дорогая.

Бастиан насмехается.

— Да, я никак не связан с этим уродливым лицом.

Искренняя ухмылка пересекает "уродливое" лицо Ашера.

— Я могу припомнить несколько твоих бывших подружек, которые утверждают обратное.

Подождите.

Отмотайте назад.

Он только что пошутил?

Ашер просто пошутил.

Это странно.

Почему они ведут себя так, будто это нормально?

Это определенно странно, верно?

Мафиозные убийцы не шутят… Они сидят в темных комнатах в одиночестве, в задумчивости и слушают классическую музыку в перерывах между убийствами.

Винс искренне смеется, не обращая внимания на мое недоумение, и говорит мне:

— Так все и началось. Бастиан и Ашер встречались с одной и той же леди, а…

Бастиан ухмыляется и говорит:

— Она не была леди, — в то же время Ашер фыркает и говорит:

— Мы не встречались. Мы трахались.

Глаза Бастиана сужаются.

— Да, да. Ты думаешь, что ты горячее дерьмо, Аш. Мы знаем.

Винс не обращает на них внимания.

— Бастиан узнал об Ашере и пошел с ним конфронтировать.

— И я его завалил, — заканчивает Ашер. — У него и бейсбольная бита была.

— У меня три брата — Элиас, Джио и Фрэнки, — говорит Винс.

И все равно. Фрэнки — глава семьи Романо, а это значит, что Винс не только Романо, но и высокопоставленный член семьи. По сути, я ужинаю с королевскими особами мафии… и мне даже не страшно.

Насколько же я крута сейчас?

— Бастиан — сын Джио, то есть мой племянник. Я был главой отдела по обеспечению правопорядка, поэтому меня послали разобраться с Ашером лично, ведь Бастиан — мой племянник и все такое. Я не ожидал того, что обнаружил. Естественно, Бастиан солгал и сказал, что его избил кто-то постарше, но в то время Ашеру было всего 15 лет, почти на пять лет меньше, чем Бастиану. Поэтому я посмотрел на него и сказал…

— Где твои ботинки, мальчик? — закончил Ашер.

— И Ашер сказал…

— У меня их нет.

— А я сказал…

— Ну, пойдем, купим тебе.

На лице Ашера появляется выражение нежности. Оно настолько уязвимо, что застает меня врасплох. Я искала его слабости с момента знакомства с ним, и вот оно, и это так неожиданно…

Ашер любит кого-то.

Его любовь к этому человеку ощутима, как ощутима земля, по которой я хожу, и стул, на котором я сижу. Это самая большая его слабость, которую я еще не видела, самая уязвимая сторона, которую он мне показал. Я даже не думала, что у него есть уязвимые места. Я почти перестала искать.

Мне стыдно, что я сразу же задумалась, как использовать это в своих интересах.

Как всегда проницательный, Ашер сужает глаза и наклоняется ко мне, тихо шепча на ухо:

— Не принимай мою любовь за слабость, Люси. Эта любовь была достаточно сильной, чтобы превратить восемнадцатилетнего юношу в безжалостного убийцу. Прислушайся к моему предупреждению. Нет ничего, что я не сделал бы ради тех, кого люблю.

Я резко обернулась на его слова, быстро отодвинув стул.

…достаточно сильной, чтобы превратить восемнадцатилетнего юношу в безжалостного убийцу.

Ходят слухи, что, когда Ашеру было восемнадцать, он жил с капореджиме Романо, когда на них напали члены семьи Андретти. Это было во время территориальных войн, и семья Андретти послала две дюжины человек, чтобы убить капо, которым, должно быть, был Винс.

После того как между охранниками Винса и солдатами Андретти завязалась драка, в живых осталось более десятка солдат Андретти. Они думали, что победили, что Винс принадлежит им. Они не знали, что там живет Ашер. Они не были готовы к нему. А может, и никогда не будут. Он убил их всех, а потом проник в дом одного из капо Андретти и сделал то, что они пытались сделать с Винсом.

Только ему это удалось: он убил капо Андретти и десятки его людей.

Дрожь пробегает по позвоночнику.

Нет ничего, что я не сделал бы ради тех, кого люблю.

Я буду помнить его предупреждение до тех пор, пока живу. Я ошибалась. Его любовь — не слабость. Это его величайшая сила.

Винс обращает ко мне свои знающие глаза и говорит:

— Ашер — как мой сын. Он переехал в мой дом вскоре после того, как я с ним познакомился, и жил там, даже когда уехал в Уилтон.

Тогда лицо Бастиана превращается в оскал и он говорит:

— Да, а его дерьмовые "родители" даже не поняли, что он уехал, пока он не начал зарабатывать деньги, и они захотели получить свою долю, — я понимаю, что он тоже любит Ашера.

До этого момента я не знала, что такое любовь. Возможно, я считала любовь слабостью, потому что никогда ее не испытывала. Единственные отношения, которые я видела, были отвратительными, паразитическими и изменчивыми пародиями, ублюдочными из-за бесконечного потока приемных родителей, которые у меня были. До сих пор я не знала, каково это — любить и быть любимой. Это… то, как эти трое смотрят друг на друга, взаимодействуют и относятся друг к другу…

Это волшебно.

Это самое сильное, что я когда-либо видела.

И я хочу этого для себя.

Очень.

ГЛАВА 12

Мужество — это знание того,

чего не бояться.

Платон

Я просыпаюсь от звука женского голоса. Он сердитый и конфронтационный. Я определенно не хочу ввязываться в эту драму, поэтому закрываю глаза и дышу ровно, притворяясь, что все еще сплю.

— Почему она здесь? — Голос пронзительный и яростный.

Ашер вздыхает.

— Я не буду объяснять это снова, Моника. Ты работаешь на меня, а не наоборот. Я не должен вести с тобой этот разговор.

— Но…

— Ты меня бесишь. Прекрати.

Она замолчала на мгновение.

— Ладно, но мне это не нравится.

— Принято к сведению, — сухо говорит Ашер. — У тебя есть то, что я просил?

Я слышу, как шуршит сумка, вероятно, кошелек, прежде чем женщина, Моника, говорит:

— Вот.

— Спасибо, Моника. Теперь ты можешь идти.

Мое тело расслабляется, когда я слышу, как она уходит. Шаги Ашера жутко тихие, когда он подходит к кровати и бросает что-то на нее рядом со мной. Оно тяжелое.

— Вот, — говорит он.

Я медленно открываю глаза, притворяясь, что только что проснулась. Он закатывает глаза на мои театральные выходки.

— Как ты узнал, что я проснулась? — спрашиваю я.

Он не отвечает, и я не решаюсь спросить снова. Я не забыла о том, как он работал чистильщиком. С его супернавыками ниндзя, он, наверное, может считать удары моего сердца за милю, как Эдвард Каллен или что-то столь же крутое и хищное.

Вместо этого я смотрю на вещь, которую он мне бросил. Это черная папка без надписей и толщиной около дюйма.

— Что это? — спрашиваю я.

— Здесь полно документов и мероприятий для браков с участием неграждан. Браки по грин-карте. Они используют эти задания и анкеты для подготовки к собеседованию с сотрудниками иммиграционной службы.

— И ты подумал, что мы могли бы использовать их, чтобы узнать друг друга получше, — заканчиваю я.

Он поднимает одну из рук, показывая мне идентичную папку.

— Это быстрый и эффективный способ, да.

Я стону и киваю.

— Хорошо, но позволь мне сначала почистить зубы.

Когда я заканчиваю чистить зубы, я обнаруживаю Ашера на кровати. С голой грудью и в трениках, он выглядит аппетитно и почти… привлекательно. Он держит во рту колпачок от ручки и уже начал заполнять анкету.

Он смотрит на меня, когда я подхожу к нему и сажусь на другой край кровати. Я ловлю брошенную им ручку, открываю папку, удобно устраиваю ее на коленях и начинаю заполнять анкету.

Мы сидим в комфортной тишине, единственным звуком является скрип наших ручек. Вопросы поначалу простые, просто общие вопросы о биографии… Но проблема в том, что моя биография в лучшем случае сомнительна. Мое имя — это даже не настоящее имя.

Я отвечаю на вопросы как могу, заполняя свое юридическое имя и правдиво указывая место рождения. Я оставляю имена своих биологических родителей пустыми, потому что ответы на эти вопросы приведут к еще большему количеству вопросов о том, почему у меня фамилия матери, а не отца. Если остальные вопросы будут такими же, то день будет долгим.

К тому времени как прошел час, я ответила лишь на несколько вопросов, пропустив около девяноста девяти процентов из них.

Я застонала, решив, наконец, сдаться.

— Ничего не выйдет.

— Почему нет? — спрашивает он, его тон ровный, но раздраженный, что я нахожу типичным.

Я соглашаюсь на полуправду.

— Потому что я приемный ребенок. Я многого не знаю о своем прошлом, а то, что знаю, очень сложно. Например, раздел о родителях. Я должна перечислить всех приемных родителей, которые принимали участие в моем воспитании? Их очень много.

Он протягивает руку и берет мою папку. Он хмурится, просматривая страницы, видимо, его раздражают пустые места. Он вздыхает.

— Нам придется сделать это устно.

Отлично.

Теперь мне придется убедительно врать вслух.

Я неохотно киваю.

— Как ты хочешь это сделать?

— Мы будем задавать вопрос за вопросом, отвечая на них по очереди.

— Хорошо. Ты первый.

— Меня зовут Ашер Аарон Блэк, я родился 17 мая 1991 года.

Он фыркает, когда видит, что я делаю заметки в приложении Quizlet на моем телефоне. Сначала я обязательно устанавливаю свой профиль на приватный. Я не хочу, чтобы люди удивлялись, почему у меня есть флэшкарты о жизни Ашера, как будто я сталкер или что-то в этом роде. Я машу ему рукой, чтобы он продолжал.

— Я родился в больнице "Маунт Синай Квинс" от матери-наркоманки и отца-сутенера. Братьев и сестер у меня нет.

Я поморщилась от того, как непринужденно он это сказал, и мои пальцы замешкались на экране айфона, прежде чем заполнить флэш-карты.

Профессия матери? Наркоманка.

Профессия отца? Сутенер.

Ашер замолкает и достает из папки листок бумаги. Он кладет его передо мной. Это соглашение о неразглашении.

Я бегло просматриваю его, а он говорит:

— Тебе нужно подписать это, прежде чем я продолжу.

Я киваю и подписываю его, прочитав до конца. Все довольно просто. Мне не нужно отказываться от крови моего первенца или чего-то еще… но я ни при каких обстоятельствах не могу разглашать ничего о том, как мы проводили время с Ашером, в связи с фальшивым характером наших отношений. Мне также запрещено обсуждать любую конфиденциальную информацию, касающуюся Ашера или его бизнеса, с кем-либо, кроме него или других заинтересованных сторон. В общем, я должна руководствоваться здравым смыслом, когда говорю с людьми об Ашере.

После того как я передала ему подписанное соглашение о неразглашении, я начала свою речь:

— Меня зовут Люси Айвз. — Сейчас правда, дальше — ложь.

— У меня нет второго имени. — Ложь.

— Я также не очень много знаю о своих биологических родителях. — Ложь.

— Я также не знаю, где я родилась. — Ложь.

— Кто-то подбросил меня на пожарную станцию. — Правда.

— И за мной приехали социальные службы. — Правда.

— Что касается моих приемных родителей, то их было слишком много, чтобы их можно было сосчитать. — Правда.

— У меня было много приемных братьев и сестер, но я никогда не была близка ни с одним из них. — Правда.

— Я никогда нигде не задерживалась дольше нескольких месяцев. — Ложь.

— Должна ли я назвать всех своих приемных пап, мам, сестер и братьев? Я действительно не хочу. — Самая большая правда, которую я еще не говорила.

Я не хочу открывать ящик Пандоры, которым является Стив, мое имя и, что самое постыдное, то, как я убегала от своих проблем, вместо того чтобы посмотреть им в лицо. А еще меня смущает, как много в моей жизни лжи. У Ашера может быть сомнительное прошлое, но и у меня тоже. Я не имею права тревожиться из-за него, когда в моей истории столько же серого вещества, сколько и в его.

На лице Ашера появляется задумчивое выражение, после чего он качает головой. "

— Если это всплывет, я просто скажу, что ты переходила из одной приемной семьи в другую, нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев.

Я киваю, пряча облегчение за банальной улыбкой. Я рада, что покончила со своей ложью. Честно говоря, я удивляюсь, почему я не пошла в политику. Со всей той ложью, которую я привыкла говорить, думаю, у меня бы неплохо получилось. Politifact, вероятно, присвоил бы мне рейтинг "штаны горят" на своем Truth-O-Meter™, но это, похоже, скорее способствует карьере, чем вредит ей.

Я представляю себя в душном брючном костюме, выступающей на десятках предвыборных митингов, когда Ашер жестом просит меня продолжить. Я так и делаю, стараясь впредь быть как можно более правдивой. Потому что, честно говоря, кого я обманываю? Я не умею надевать брючный костюм, боюсь публичных выступлений и обычно засыпаю в первые несколько минут лекции, не говоря уже о многочасовых слушаниях в Конгрессе. Единственная политическая черта, которой я обладаю, — это тщательно отшлифованное умение говорить неправду.

— Приемные семьи находились в Высокой пустыне Калифорнии, над Инландской империей. Это довольно бедный район с высоким уровнем преступности и смехотворно высокой температурой. — Я поморщилась. — Ты, наверное, догадываешься, что это было за место.

Не все там было плохо, но уж точно не безопасно и не весело. Это лаборатория по производству метамфетамина в стране. Насколько я помню, там много домов-трейлеров, в которых находятся лаборатории по производству метамфетамина. Не было ничего необычного в том, что какой-нибудь дом внезапно загорался, и когда это случалось, все знали, что это за дом.

При молчании Ашера я продолжаю, решив, что можно упомянуть о своем социальном работнике:

— Моего социального работника зовут Мэри Питерс. Она была моим социальным работником с того момента, как я попала в систему, и до того, как я вышла из нее. Она хороший человек. Она, наверное, ближе всего к родителям, которые у меня когда-либо были, но даже тогда мы не были по-настоящему близки. Я не разговаривала с ней с того дня, как вышла из дома.

Мне действительно стоит поговорить с Мэри, но мне слишком стыдно за себя. Я сбежала, хотя она советовала мне не подвергать свое будущее такому риску. Она сказала мне, что мы можем что-то сделать со Стивом, но я ей не поверила. Я и сейчас не верю, но мне жаль, что я потеряла с ней связь. Она сделала для меня все возможное и невозможное. Этого нельзя отрицать.

Пока мы продолжаем, я с облегчением и удивлением замечаю, что на лице Ашера нет осуждения. Он просто кивает и вникает в информацию, которую я ему даю, легко запоминая ее с помощью своего умного мозга. А я? К тому времени, как мы закончили с анкетой, у меня было уже более тысячи флэш-карт. Теперь я знаю об Ашере гораздо больше, чем когда-либо ожидала узнать.

У меня полно карточек с обыденными вещами, например:

Имя? Ашер Аарон Блэк.

Любимый цвет? Черный.

Домашнее животное детства? Черный питбультерьер по кличке Пес.

Любимый напиток? Вода или черный чай. Больше ничего.

Это очень тонко, но я думаю, что Ашеру действительно нравится черный цвет.

Именно когда мы углубляемся в темные стороны жизни Ашера, я понимаю, насколько он честен. Смелость говорить о болезненном жизненном опыте мне чужда, поэтому видеть ее в Ашере столь же впечатляюще, сколь и тревожно.

— Где ты научился драться? — спрашиваю я, вспоминая, как он победил Бастиана, когда ему было всего пятнадцать.

Мы постепенно перешли от вопросов в рабочих листах к неожиданно легкой беседе. Мне искренне интересно узнать о нем и его прошлом. Это больше, чем просто узнать, что можно использовать против него.

— У моих родителей не было много денег, поэтому я рос в довольно дерьмовом районе. Там было много банд. Я не вступил ни в одну из них, но мне пришлось научиться драться и защищать себя. В итоге я записался на занятия ММА в местный спортзал. — Он смеется, не стесняясь. — Деньги на занятия я украл из маминого фонда наркотиков. Я смешивал ее наркотики с сахарной водой, чтобы они дольше действовали. А потом я крал деньги, которые удавалось сэкономить, и тратил их на занятия.

— Однажды ночью я закончил спарринг, и ко мне подошла какая-то девчонка. В итоге мы потрахались в раздевалке. Нас застукали, и выяснилось, что она встречается с Бастианом. Через неделю он набросился на меня с бейсбольной битой, и я дал отпор. И выбил из него все дерьмо.

— После этого меня следовало бы усыпить, но капо были впечатлены. Так что Винс взял меня к себе. У него не было своих детей, и по какой-то причине он захотел меня. Я переехал в его дом в Верхнем Ист-Сайде, и он определил меня в частную подготовительную школу неподалеку. После этого я отправился в Уилтон. Винс мог бы оплатить мое обучение, но он и так много для меня сделал, поэтому я не стал просить. В итоге я договорился с семьей, а остальное ты знаешь.

Что касается моей части, то я лгу о том, что должна, и говорю правду о том, что могу. Не думаю, что Ашер меня подозревает. Мое воспитание в приемной семье позволяет легко отвлечь внимание от отсутствия личной жизни в детстве, и я могу снова и снова повторять одну и ту же тему — что мое детство было отстойным, но типичным для приемного ребенка в бедном районе.

Бла-бла-бла.

Если честно, это довольно близко к истине. Потому что это мое прошлое — сплошное бла-бла.

Но сейчас? Даже несмотря на то, что вся эта ситуация очень запутанная, она все равно захватывает.

Я чувствую, что живу впервые, и в этом я должна благодарить и винить Ашера.

ГЛАВА 13

Мужество жизни — это

часто менее драматичное

зрелище, чем мужество

последнего мгновения; но это не менее

великолепная

смесь триумфа и

трагедии.

Джон Ф. Кеннеди

— Что ты хочешь съесть? — спрашивает Ашер.

Сейчас мы делаем перерыв, потому что мой желудок не перестает урчать. Анкетирование заняло больше времени, чем мы предполагали, так что в итоге мы пропустили завтрак. Голод был мучительным, учитывая мою любовь к еде. Я даже указала, что еда — мое самое большое хобби. У Ашера это ММА.

Я ухмыляюсь.

— Это ты мне скажи, эксперт Люси.

Мне становится слишком комфортно рядом с Ашером, но я искренне верю, что он не причинит мне вреда. Мне вообще нравится его компания. Это лучше, чем то, что я обычно делаю в воскресенье, — домашняя работа. И если быть честной, то я вижу, как мне нравится вся эта история с фальшивой невестой.

Это хорошее место для жизни, мне не нужно платить за еду и жилье, я ближе к центру кампуса, чем раньше, и я могу спать всю ночь, не просыпаясь от храпа Эйми или звука чьего-то пьяного шатания по коридору.

Ашер игриво качает головой. Кажется, теперь я его меньше раздражаю.

— Куриный пад-тай?

Я киваю.

— Если мы будем готовить тайские блюда, ты возьмешь Pad See Ew с говядиной и креветками.

Я радуюсь его одобрительному взгляду на мои потрясающие способности к запоминанию. По правде говоря, мои навыки не так хороши, как у Ашера, и я подозреваю, что это результат того, что у него эйдетическая память. А я, с другой стороны? Я — свинья. Я просто никогда не забываю ничего, связанного с едой.

Ашер берет телефон, чтобы позвонить Монике, которая, как я узнала, является его ассистентом, и заказывает еду. Судя по нашему разговору в анкете, в последнее время у нее были проблемы с поведением, но Ашер не хочет ее увольнять, потому что она работает с ним с тех пор, как он основал компанию в Уилтоне.

Ему потребуется слишком много времени, чтобы обучить кого-то другого. Это его слова, не мои. Лично я не одобряю ее за то, что она проработала на него более полувека без повышения. О чем она только думает? Неудивительно, что она такая раздражительная.

Пока Ашер разговаривает с Моникой, я решила отключить свой телефон от авиарежима. Мой телефон вибрирует целую минуту от множества входящих сообщений, прежде чем остановиться. У меня 27 непрочитанных сообщений, все от Эйми, и голосовое сообщение от нее тоже. Все они датируются примерно четырьмя часами утра в ту ночь, когда мы пошли в "Бродягу", за исключением самого последнего, одинокого сообщения, отправленного вчера вечером.

Ты у Ашера??????!№?!%?*

Я прочитала правильно??!??! *удивленный смайл*

Эй???

Люси, ты не можешь просо сбросить бомбу и просто не отвечать.

Я ненавижу тебя.

Не в целости и сохранности благодаря тебе!

Я сожру весь твой «Звездный десерт», если ты не ответишь через 3…2…1

Твои конфетки в моем желудке. Следующие — розовые.

Розовых больше нет. Следующие — желтые.

Серьезно? Не ответишь? Даже ради «Звездного десерта»?

Я так тебя ненавижу. Не оставляй меня в подвешенном состоянии! АШЕР БЛЭК?! *средний палец*.

Сделай фото Ашера младшего. Мне нужно увидеть.

Он большой???

Я ставлю, что он оче-е-е-е-ень большой.

*баклажан*

Вам ребята, нужно завести детей.

И пожениться.

Он не предаст тебя. Я обещаю. Я не позволю ему.

Если ты не трахнешь его, я…

Люси-и-и-и-и, мне нужно знать.

Ты худшая соседка в мире.

Я скушала вс-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е твои конфетки.

Я сплю на твоей кровати. Единственный способ остановить меня это — ответить мне.

Гр-р-р-р-р.

Я звоню копам, если ты не ответишь.

Ох, ты остой.

Я даю тебе 24 часа на ответ или я звоню копам. Я серьезно, Люси Гуси!

Я закатываю глаза. В этих сообщениях довольно приличная грамматика и орфография, учитывая, насколько пьяна была Эйми, когда набирала их. Я открываю журнал вызовов и нажимаю кнопку голосовой почты. Прижимаю телефон к уху и затыкаю пальцем другое ухо, чтобы хорошо слышать.

Когда я поднимаю взгляд на Ашера, он смотрит на меня, больше не разговаривая по телефону с Моникой. Я произношу имя Эйми, когда начинает звучать начало голосовой почты. Ашер берет телефон из моих рук.

— Эй! — говорю я, беспомощно наблюдая, как он включает громкую связь и перезапускает голосовую почту.

Я жду с мучительным нетерпением, когда начнется сообщение Эйми, ее пьяный голос громко и четко звучит в динамиках.

— Люси-и-и Гуси! Тебе лучше ответить на звонок. Что случилось с братьями перед шлюхами? — Она делает паузу. — Или это телки перед членами? — Раздается какое-то шуршание. — Я съела весь твой "Звездный десерт", Люси. Остались только апельсины, которые я могу съесть, пока ты у Ашера, наверное, наслаждаешься его вкусным членом.

О, Боже.

Я закрываю лицо руками. Я даже не могу смотреть на Ашера.

Эйми еще не закончила смущать меня.

— Держу пари, он огромный. Сколько у него? 20 сантиметров? 22? Только не говори мне, что у него всего 2. Клянусь, я буду так разочарована. Я больше не смогу смотреть на другой член.

Я вскакиваю, пытаясь выхватить телефон из рук Ашера. Но он, как ни удивительно, оказался быстрее меня и, поставив сообщение на паузу, повалил меня на кровать. Оба мои запястья связаны одной из его рук, а мое тело зажато под его. Я задерживаю дыхание и закрываю глаза. Все его тело тесно прижато к моему, поэтому я не могу мыслить здраво.

Затем свободной рукой он снова нажимает на воспроизведение сообщения.

— Боже, ты могла бы представить себе секс с Ашером Блэком? Если кто и заслуживает этого, так это ты после трехлетнего перерыва.

Двухлетнего, хочу поправить я, но какой в этом смысл?

Это все равно очень много.

Я стону и приоткрываю глаза. Ашер ухмыляется, и это действительно делает его похожим на человека. Это напоминает мне тот случай, когда я поехала в Диснейленд со своей группой в будний день, и на "Космическую гору" не было очереди. В тот день я снова, и снова, и снова ходила на этот аттракцион, желая вытянуть редкий подарок, пока больше не смогла. Я хочу сделать то же самое с улыбкой Ашера, потому что следующего раза может и не быть.

Я думаю о том, чтобы выхватить свой айфон из его рук и сделать снимок. Но не раньше, чем удалю голосовую почту, конечно. Это самая большая улыбка Ашера, которую я когда-либо видела, и, естественно, за мой счет.

Эйми — худшая лучшая подруга на свете.

— Скажи мне, если он доведет тебя до оргазма, — продолжает она. — Держу пари, у тебя будет множественный оргазм. — Эйми зевает. — Оргазмы Ашера. Они, наверное, настолько хороши, что заслуживают собственного названия. Ашоргазмы? Ашгазмы? Аш… — Раздается громкий храп. Эйми заснула во время телефонного разговора.

Мы ждем еще, тело Ашера по-прежнему прижато к моему, но после еще тридцати секунд храпа он завершает голосовую почту. Я замечаю, что он не удалил его.

— Ашгазмы? — спрашивает он.

— Заткнись, — говорю я, прекрасно понимая, что он все еще на мне, а мои руки все еще связаны его руками.

Он опускает голову ниже, утыкаясь лицом в мою шею, а затем шепчет мне на ухо:

— Она не ошибается, ты знаешь. То, что я могу с тобой сделать, будет…

Конечно же, в этот момент появляется Моника, даже не удосужившись постучать.

— Аш… — она замирает, увидев нас, и на ее лице появляется суровый взгляд.

Что он может со мной сделать?! Я должна знать. Я сразу же ненавижу Монику за то, что она нас прервала. И мысленно благодарю ее за это. Кто знает, что бы случилось, если бы она этого не сделала?

На мгновение я впервые изучаю ее. Она симпатичная. Очень красивая, с бледными светлыми волосами, широкими голубыми глазами, миниатюрной фигурой и бесконечно длинными ногами. Естественно, она хорошо одета, а на ногах у нее туфли-лодочки, выкрашенные в знаменитый красный цвет. В общем, она выглядит так, будто больше подходит на роль фальшивой невесты Ашера, чем я.

Но я не ревную. Если я хочу пройти через этот опыт невредимой, я не могу любить его таким. Я даже думать так не могу. У Ашера все еще есть опасные мафиозные связи, и хотя я знаю его довольно хорошо после многочасового изучения анкет на грин-карту и уверена, что он не причинит мне вреда, этого все равно недостаточно, чтобы сформировать настоящую связь, на которую способно только время. А без этой связи у меня нет оснований для ревности.

Так что, да… то небольшое сжатие, которое я чувствую в своем сердце?

Это не ревность.

Нет!

Ни капельки!

Я снова смотрю на ее смехотворно длинные ноги.

Неужели мое лицо слегка позеленело?

Моника все еще смотрит на меня сузившимися глазами, когда я заканчиваю рассматривать ее. Ее взгляд фокусируется на моих руках, которые связаны его руками, и я понимаю, что наша поза выглядит слишком интимной. Если честно, мне тоже так кажется.

Судя по страдальческому выражению ее лица, когда она видит нас с Ашером в компрометирующей ситуации, я понимаю, что она не глупа, раз работает в одной и той же компании, на одного и того же человека более полувека без повышения. Она глупа, потому что делает все это, потому что любит своего босса, несмотря на то, что он явно не чувствует того же.

А он точно не любит.

Я поняла это, когда он так легко отмахнулся от нее, его усталый тон, как я теперь знаю, был вызван изнеможением от ее увлечения. Я могу сказать это и сейчас, по тому, как ему наплевать на то, насколько мы близки, что мы делаем это на ее глазах. Он все еще смотрит на меня, в его изысканных голубых глазах — бурное выражение.

То, что я могу с тобой сделать…

Боже, я все еще хочу, чтобы он закончил это предложение.

Из-за нервирующего внимания Ашера я быстро встаю и отталкиваю его. Он позволяет мне, хотя я чувствую себя еще более неловко без его прикрытия. Мои ноги хорошо видны под его футболкой, которая задралась высоко вверх, когда он схватил меня. Я сдвигаю ее вниз, радуясь, что она не задралась так высоко, чтобы обнажить мои девичьи достоинства. Подпрыгнув, я притворяюсь, что ничуть не обеспокоена.

— Давай я помогу тебе с этим, — говорю я, глядя на пакеты с едой в ее руках.

У нее два пакета, в которых, похоже, не только пад тай и пад си ю, которые мы с Ашером заказали. Я не против. Чем больше еды, тем лучше.

Она отталкивает мою руку и говорит:

— Ерунда. Я сама справлюсь.

Я поднимаю руки в знак капитуляции, пряча ухмылку от раздраженного выражения лица Ашера. Она его помощница. Если она его раздражает, он должен выставить ее за дверь. Судя по тому, что я видела, она просто войдетобратно… без стука.

Мы следуем за Моникой вниз по лестнице, и по пути мой желудок несколько раз урчит. Я толкаю Ашера плечом, когда он смеется в миллионный раз. Моника смотрит на это с презрением.

Мне почти жаль девушку. Она явно запала на него, а тут я, совершенно незнакомый человек в положении, в котором она отчаянно хочет оказаться. Она здесь уже пять лет. Я здесь чуть больше суток, и за это время я добилась большего. Это должно быть отстойно.

Я смотрю, как она выгружает сумки. Я права. Здесь три контейнера для еды на вынос, а не два. Она ставит все три на обеденный стол. Тот, что с надписью "Пад Тай", ставится на коврик слева от того, что с надписью "Жареный рис". На коврик справа от "Жареного риса" она кладет "Пад Си ю" Ашера. Я вижу, что она делает. Она ставит себя между мной и Ашером, разделяя нас, чтобы она могла сесть рядом с ним.

Ашер изучает ее, пока она занимает место. На ее лице застыло бесстрастное выражение, но я вижу, как напряжены ее плечи. Неужели она и вправду думает, что сможет обмануть такого умного человека, как Ашер?

Ашер не садится. Вместо этого он хватает оба наших контейнера с едой и направляется в гостиную.

— Моника, ты можешь оставаться в пентхаусе, пока ешь свою еду, но мы с Люси будем есть свою здесь.

Он устанавливает границы между ними, и мне интересно, как часто ему приходится это делать. Судя по выражению лица Моники, я бы сказала, что не так уж и часто. Она выглядит подавленной и убитой горем, а не привыкшей к этому. Я ненадолго задумываюсь, есть ли у них совместная история. Если да, то мне нужно знать об этом, если я хочу хорошо сыграть его фальшивую невесту.

Когда я занимаю место на полу рядом с ним, я говорю, затаив дыхание:

— Она будет проблемой?

Ашер качает головой и открывает для меня коробку с едой на вынос. Он ставит ее на журнальный столик перед нами.

— Нет. Она просто немного влюблена в меня. — Он протягивает мне вилку, после того как я качаю головой на палочки, которые он мне предлагает.

— Немного? — Я фыркаю, мой голос все еще низкий. Я показываю туда-сюда между нами. — Я так понимаю, она знает, что это фальшь? — Я вспоминаю, что именно она передала анкеты на получение грин-карты.

— Да, — вздыхает Ашер. — Ничего не поделаешь. Она моя помощница, поэтому должна знать все. Хотя она подписала соглашение о неразглашении, как часть контракта с работником.

— И ты ей доверяешь?

— До сих пор она меня не подводила.

Я киваю, но на душе не спокойно. За последние 24 часа я поняла, что мне тоже есть что терять в этом деле, помимо финансовой выгоды. Я уже стала частью этого. Моя судьба была предрешена, как только меня представили людям как невесту Ашера.

Если станет известно, что я солгала об этом, что мы лжем об этих отношениях, моя профессиональная репутация будет разрушена. Нью-Йорк — большой город, но известность Ашера еще больше. Если меня так публично объявят лгуньей, это разрушит мои возможности получить работу здесь. Мое будущее здесь.

И все, что нужно, чтобы все рухнуло, — это чтобы Моника открыла рот о том, что она знает. Ей нравится Ашер. Я понимаю это, но это не значит, что мне нравится власть ее знаний надо мной. У нее есть мотив причинить мне боль, и будь я проклята, если позволю этому случиться.

От этой мысли по спине пробегает темная дрожь.

ГЛАВА 14

Мужество не всегда громогласно.

Иногда мужество

это тот тихий голос,

который вечером шепчет:

"Завтра я попробую снова"

Мари-Энн Радмахер

Ашер уходит с Моникой после того, как мы заканчиваем есть. Ему нужно осмотреть несколько объектов коммерческой недвижимости и встретиться с клиентами, а мне в любом случае нужно собрать вещи и сделать домашнее задание.

Самодовольное выражение лица Моники, когда она выходит из пентхауса с Ашером, раздражает меня. Я не завидую тому, что они проводят время вместе. Меня раздражает, что у нее есть возможность разрушить мое будущее, и, судя по тому, как мелочно она себя вела раньше и какие рожи строила мне, когда Ашер не смотрел, похоже, она как раз из тех, кто этим пользуется.

Мне даны строгие указания вернуться в общежитие с одним из охранников Ашера и незаметно очистить свою комнату. Я отправляю Эйми смс, сообщая ей, что уже в пути, и перед уходом пересылаю на электронный адрес Ашера свой железный контракт на аренду. Он пообещал, что при первой же возможности аннулирует его, и все будет так, будто я его и не подписывала.

Также меня зовут Афродита, и я изобрела оргазм.

Я могу заблуждаться.

Пока Ксавье, охранник, который две ночи назад сканировал VIP-уровень на предмет жучков, везет меня в Вазерли, я обдумываю, что сказать Эйми. Как моей лучшей подруге (ну, единственной подруге), ей нужны ответы, и она, вероятно, не остановится, пока не получит их.

Не думаю, что она кому-то расскажет, что мои отношения с Ашером фальшивые, но я не хочу рисковать. Как бы она мне ни нравилась, мы знакомы всего месяц. К тому же я уже подписала соглашение о неразглашении, так что по закону я все равно не могу ей ничего рассказать.

С другой стороны, я знаю, что у Эйми хороший нюх на всякую ерунду. Она поймет, что я ей вру, и мне придется ей что-то рассказать. Если это не может быть ложью, то единственная альтернатива — правда.

К тому же она знает о сроках наших отношений. Она считает, что мы с Ашером действительно познакомились только вчера. Она наплетет чушь про однодневную помолвку, да и все остальные тоже, если узнают, что мы с Ашером только-только познакомились.

Но что касается остального мира, то мы с Ашером выглядели так уютно, как и должна выглядеть пара, каждый раз, когда нас видели на публике вместе. Например, когда он преследовал меня по кампусу, он всегда либо обнимал меня за плечи, либо держал мою руку в своей. Когда я была в его клубе два вечера назад, персонал оказал нам с Эйми VIP-услугу, сразу же направив нас к Ашеру на VIP-уровень.

Я также практически всухую обнимала Ашера на танцполе у всех на глазах, но я не хочу об этом думать. Сейчас это Волан-де-Морт моей жизни, о котором не стоит ни говорить, ни называть.

В любом случае, вишенкой на вершине стало то, что мы вместе вышли из клуба, поужинали с его семьей, и я только что покинула дом Ашера, пробыв у него все выходные, хотя сделала это из его личного гаража на черной городской машине с тонированными стеклами…

Любимый цвет Ашера, конечно же.

Я еще раз пересмотрела историю наших отношений: В первую ночь, когда я пришла в «Бродягу», мы встретились взглядами, и это была любовь с первого взгляда. Он последовал за мной на улицу, где мы поговорили и впервые поцеловались. Когда я уходила, то из-за хаоса забыла свой телефон в туалете.

Ашер был так очарован мной, что разыскал меня, используя мой телефон как предлог, хотя на самом деле ему нужно было свидание. К тому времени как он нашел меня и вернул телефон, у меня уже был новый, но я все равно была тронута его жестом. Я согласилась на свидание, и с тех пор мы встречаемся тайно. На прошлой неделе он сделал мне предложение возле «Бродяги», где у нас был первый поцелуй.

Это похоже на современную историю Золушки, только я потеряла не стеклянную туфельку, а телефон.

К тому же это искаженная версия правды, что только облегчает запоминание. Конечно, мы немного изменили хронологию событий, так что он якобы нашел меня три недели назад, и мы быстро влюбились друг в друга. Хотя это было бы более реалистично, мы не можем сдвинуть временные рамки еще дальше, поскольку я приехала в страну только месяц назад, в первую ночь, когда пошла в «Бродягу».

Нам придется еще больше потрудиться, чтобы показать, как мы влюблены друг в друга.

Счастливы.

— Мы приехали, мисс Айвз, — говорит Ксавье, останавливая машину на одном из мест для посетителей.

— Люси, — машинально поправляю я.

Я вздыхаю, потому что до сих пор не придумала, что делать с Эйми. Я решаю просто спросить Ашера. Я отправляю ему смс на номер, который он оставил в моем телефоне несколько дней назад в сверхсекретной лаборатории.

Я: Что мне сказать Эйми?

Ашер: У Ксавье есть соглашение о неразглашении, чтобы она подписала.

Я: Ладно…

Я хмурюсь. Ашеру потребовалось меньше минуты, чтобы ответить, как будто он ждал этого сообщения. И Ксавьер уже подготовил документы, предназначенное для Эйми? Это похоже на подставу, мою первую проверку на лояльность.

Я готова поспорить на свою жизнь, что Ашер хотел узнать, нарушу ли я соглашение, чтобы рассказать Эйми о нас. Я не нарушила. Я прошла это первое испытание, но как насчет следующего? И что было бы, если бы я не прошла?

Ксавье следует за мной в здание. Мы проходим мимо одной из студенток, сидящей за стойкой регистрации. Ее глаза расширяются, когда она видит Ксавье. Я понимаю ее реакцию. Он высок, красив и хорошо сложен, даже под тканью костюма.

Но он не так красив, как Ашер. Из-за Ашера у меня быстро выработался иммунитет к привлекательным мужчинам. Мое сердце даже не замирает, когда я вхожу в свой холл и вижу Кайла, координатора программ моего холла и самого главного красавца Вейзерли-холла.

Кайл — старшекурсник. Он не только умный, но высокий и очень привлекательный, как все американцы из Abercrombie and Fitch. Эйми и другие девушки в зале были одержимы им, как только увидели его. Даже мне он показался сексуальным, когда я впервые встретила его на следующий день после инцидента в «Бродяге» из-за которого я целый месяц ходила с поджатым хвостом.

Я до сих пор считаю его привлекательным, и это после помолвки с Ашером… но, тем не менее, я на него обижаюсь. На самом деле он — первоисточник соперничества Минки и Эйми. Обе девушки думают, что увидели его первыми, и обе хотят его, не обращая внимания на то, что ученицы не имеют права переспать со своими резидентами.

— Привет, Люс, — приветствует меня Кайл. — Вау. — Его глаза расширяются, когда он видит Ксавьера.

Вейзерли — общежитие совместного проживания, и приводить людей противоположного пола в наши комнаты разрешено, но я думаю, что Кайл ошеломлен, потому что я одна из немногих, кто еще не делал этого. До сих пор, то есть.

Не то чтобы я была против этой идеи. Просто я была слишком сосредоточена на том, чтобы остаться в живых после вызова копов в «Бродягу», чтобы даже думать о знакомстве с парнями. А теперь я фиктивно обручилась с одним и привела другого в свою комнату. Просто безумие, как много изменилось всего за одни выходные.

— Кайл, это Ксавьер, — говорю я. И поскольку он, вероятно, скоро узнает, добавляю: — Он помогает мне съехать.

— Ты съезжаешь? — Кайл выглядит ошарашенным.

— Да, — подтверждаю я, но больше ничего не добавляю. Это не его дело. Это было просто уведомление из вежливости.

Я прохожу мимо него, в то время как Кайл и Ксавьер делают странные кивки головой, которые я всегда вижу у парней. Когда я захожу в свою комнату, Эйми уже лежит на моей кровати и терпеливо ждет меня. Она встает, как только видит меня.

Прежде чем она успевает заговорить, я протягиваю ей договор о неразглашении, который получила от Ксавьера в машине, и говорю:

— Ты должна подписать его, прежде чем я смогу тебе что-то рассказать.

Глаза Эйми расширяются, когда она просматривает документ.

— О, Боже мой! Это так волнующе. Как будто ты встречаешься с настоящим Кристианом Греем. Он увлекается БДСМ? Хочет ли он, чтобы ты стала его сабмиссив? — Она заговорщически понижает голос. — У него есть красная комната дома?

Я краснею при мысли о том, что Ашер использует меня в качестве своей сабмиссив. Затем я потираю виски, пытаясь побороть надвигающуюся головную боль, которую Эйми вызвала своей чередой вопросов.

— Сначала подпиши. Потом я расскажу.

Она кивает и подписывает, вот так просто. Я даже не думаю, что она полностью прочитала документ. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Ксавье входит в комнату позади меня, ударяя дверь о мое тело, которое оказалось на ее траектории. Я падаю на пол, приземляюсь на один из шипастых каблуков Эйми и царапаю ладони об острие. Кровь запеклась, и я бросаю взгляд на Эйми за то, что она оставила свое дерьмо повсюду, но она слишком занята, чтобы смотреть на Ксавье.

— Черт. Простите, мисс Айвз, — говорит Ксавье. Ругательство звучит забавно рядом с формальным использованием моей фамилии.

— Люси, — поправляю я.

Опять.

В конце концов, Ксавье работает на Ашера, а не на меня.

Он помогает мне подняться, и я удивляюсь, когда Эйми молчит. Она изучает Ксавьера с тщательностью профайлера ФБР.

— Эйми, это Ксавьер. Ксавьер, это моя соседка по комнате, Эйми.

Ксавье кивает Эйми.

— Привет.

Он протягивает ей руку для пожатия, но она оставляет ее в подвешенном состоянии. Проходит еще минута молчания, прежде чем на ее лице появляется понимание.

Она переводит взгляд с Ксавье на меня и говорит:

— Ты извращенная сучка! У тебя был секс втроем, не так ли? — Она размахивает соглашением, который все еще держит в руках. — Вот в чем дело, не так ли?! Ты даже не подумала пригласить меня?! Это обидно! Вам, ребята, нужен четвертый? — Она обводит глазами фигуру Ксавье, облизывая губы. — Я вызываюсь добровольцем! — Она встает и поднимает ногу и руку в позе Базза Лайтера.

— Эйми, — простонала я. — Это Базз Лайтер. А ты должна изобразить Китнисс Эвердин.

Но она еще не закончила. Она садится обратно с драматическим хмыканьем.

— Расскажи мне, Люси Гуси. — Она закатывает глаза на мое недовольство. Она знает, как сильно я ненавижу это прозвище. — Я подписала эту чертову штуку. — Она снова размахивает соглашением. Оно дико хлопает в ее руках. — Это был ММЖ? МЖМ? Ты должна хотя бы сказать мне об этом.

Прежде чем она разорвала его, размахивая руками, я выхватываю соглашение о неразглашении из ее пальцев и кладу его в папку со своего стола. Я передаю ее Ксавье, который засовывает ее в переднюю часть своего костюма.

Я снова поворачиваюсь к Эйми.

— О чем ты говоришь? Что означают эти буквы?

Я обращаюсь за помощью к Ксавьеру, но на его лице появляется забавное выражение, которое не покидает его точеные черты с тех пор, как он встретил Эйми. Он поднимает на меня бровь.

Это полезно.

— Боже, Люси, — говорит Эйми. — Тебе нужно больше читать. — Под дых она бормочет: — А я-то думала, что она самая умная…

— Я…

Она начинает прерывать меня. Прежде чем она успевает сказать что-то еще, я закрываю рот Эйми ладонью. Это моя окровавленная рука.

У-упс.

— Фу! — вскрикивает она.

Ксавье протягивает ей платок, и, клянусь, она падает в обморок. Я стону. Такими темпами мы ничего не добьемся.

Я достаю из тайника в комоде новую пачку "Звездного десерта" и протягиваю ей.

— Это Священная палочка, — я поморщилась от своего неприличного выбора слов, — и тот, кто держит ее в руках, может говорить. Все остальные должны молчать.

Я устремляю взгляд на Эйми, потому что, действительно, Ксавьер не произнес и пяти слов с тех пор, как вошел в комнату. Палка должна заткнуть Эйми, и никого больше. Она прыгает за палкой, но Ксавье проносится передо мной быстрее молнии, не давая телу Эйми дотянуться до моего. В этот момент я понимаю, что он здесь не только для того, чтобы помочь мне выехать. Он мой телохранитель.

Святой ад.

У меня есть личный телохранитель.

Это сумасшедшее напоминание о том, какой жизнью живет Ашер и в какую жизнь я ввязалась.

Я прочищаю горло. А потом прочищаю его снова, потому что чувствую, что у меня начинается приступ паники. Я делаю глубокий вдох и отвечаю на вопросы Эйми один за другим.

— Насколько я могу судить, единственное сходство между Ашером Блэком и Кристианом Греем — это их богатство, затворничество и привлекательность. О, и обе их фамилии — это названия цветов

— Я не уверена, что Ашер увлекается БДСМ. Я не знаю. Нет, он не хочет, чтобы я была его сабмиссивом. Не думаю, что у него есть красная комната. Нет, у нас не было секса втроем. У нас даже не было секса вдвоем, — хотя почти было. — Дело не в этом.

— У нас не будет и вчетвером, и, — я делаю столь необходимый вдох, — если бы у меня был секс вчетвером, тебя бы в нем не было, чудик! — Я делаю паузу, размышляя, все ли ответы я ей сказала. — О, и еще я не знаю, что такое МММ и ЖМ или что ты там сказала, так что не могу ответить на этот вопрос.

Эйми отходит от Ксавьера и возвращается на свою кровать.

— Ладно, — протягивает она слово. — Итак, если у вас не было секса и он не просил тебя стать его собачкой, чего же он хотел?

Я украдкой бросаю взгляд на Ксавьера, гадая, знает ли он, что наша помолвка с Ашером фиктивная. Он был там, когда Ашер объявил о нашей помолвке, но я не уверена, слышал ли он наш с Ашером разговор после этого или Ашер сказал ему, что это ненастоящее. Это может стать еще одной проверкой. Я могу спросить Ксавьера, есть ли у него соглашение о неразглашении, но даже если он скажет "да", он может легко солгать.

Я снова поворачиваюсь к Эйми и говорю:

— Придержи эту мысль.

Я достаю телефон и пишу Ашеру.

Я: Ксавьер знает о нашей сделке?

Я жду несколько минут, но он не отвечает. Эйми выглядит нетерпеливой, ее рот уже открыт. Я размахиваю пакетом "Звездного десерта", она же Священная палочка разрешительной силы. Она закрывает рот. Проходит еще минута, и я теряю терпение.

— Сейчас вернусь, — говорю я и выбегаю в коридор.

Я забегаю в уборную и захлопываю дверь перед носом Ксавье. Я ни за что не позволю ему следовать за мной в ванную. У меня есть границы. Я набираю номер Ашера, постукивая пальцами по плитке в ожидании, пока он возьмет трубку.

— Алло? — Это Моника.

— Привет, Моника. Можешь дать трубку Ашеру? — мило спрашиваю я, помня о том, что она знает правду и может в один миг сжечь и меня, и Ашера.

— Я сожалею. — Она совсем не сожалеет. — Он сейчас на встрече.

Я ей не верю. Звук гудка на заднем плане подтверждает мои подозрения.

Я закатываю глаза, моя терпимость к Монике уже иссякла.

— Нет, он не на встрече. Дай ему трубку.

— Я сказала, что он на встрече. Ты что, оглохла?

На заднем плане я слышу, как Ашер говорит:

— Кто это?

— Никто, — говорит Моника в то самое время, когда я кричу

— ЯЯЯЯЯЯ!!!!! — в динамик.

Мне кажется, что мне пять лет. Ксавье заглядывает в уборную и смотрит на меня в замешательстве. Я выталкиваю его голову обратно свободной рукой и снова закрываю дверь, на этот раз на замок.

На линии раздается шарканье.

— Люси? — На этот раз это Ашер.

— Привет, — говорю я. И поскольку я уже орала, как пятилетний ребенок, я решаю пойти до конца и настучать на Монику. — Я не вовремя? Моника сказала, что ты на встрече.

Он задыхается.

— Я не был на встрече. Мне придется поговорить с Моникой, чтобы она всегда переводила твои звонки прямо на меня. — Он делает паузу. — Все в порядке?

— Да… — Я понизила голос: — Мне просто интересно, знает ли Ксавьер о нашей сделке. Я уже спрашивала тебя по смс, но Эйми очень хочет, чтобы я ей все рассказала. И Ксавьер там с нами, так что я не могу ничего сказать, если он ничего не знает.

— О. Да, он знает. Давай, говори при нем все, что хочешь.

— Хорошо, — говорю я.

— Хорошо, — говорит он в ответ.

Мы остаемся на линии, ничего не говоря. Это удивительно неловко. Мне нравится звук его дыхания.

Подождите… что?!

Мне нравится звук его дыхания?!

Кто думает о подобной ерунде?

Я даже не узнаю себя.

Наконец, он говорит:

— Увидимся позже? Не стесняйся, угощайся всем, что есть на кухне. Меня не будет дома до позднего вечера.

Я благодарю его и кладу трубку, но меня отвлекает то, что он сказал.

Дом.

До меня до сих пор не дошло, что я живу с Ашером, но, услышав, как он это называет, я начинаю осознавать всю серьезность нашей ситуации.

Я собираюсь переехать к Ашеру Блэку.

И вдруг я радуюсь, что Эйми подписала соглашение о неразглашении и мне есть с кем поговорить… Даже если она неизбежно даст мне какой-нибудь жалкий совет заняться сексом с Ашером, пока он не передумал.

Когда я снова выхожу в коридор, Ксавье прислоняется к стене рядом с дверью в ванную. Некоторые девочки в коридоре болтают друг с другом, но я вижу, как их взгляды устремлены на Ксавье. Это нейтральные люди в коридоре, которые не принимают ни сторону Эйми, ни сторону Минки.

Как Швейцария.

Интересно, в какой команде оказалась бы Швейцария — в #КомандаЭйми или в команде #КомандаМинки? Наверное, в команде Минки, потому что Эйми очень грязная. А разве швейцарцы не помешаны на чистоте? Я знаю, что они любят сыр и шоколад, и голосуют миллиард раз в году, и держатся особняком, и привыкли к холоду и горам, и еще что-то про швейцарские ножи, и мне интересно, есть ли у Ашера швейцарский нож или нравятся ли ему швейцарские девушки, и…

Ладно, я мысленно брежу. Опять.

Нахождение в коридоре заставляет меня нервничать. Я всегда начеку, опасаясь, что Минка может выскочить из-за угла и наброситься на меня. А еще я изо всех сил стараюсь не думать о том, что мне нравится дыхание Ашера, и я переезжаю к нему, и…

Нет.

Не думать ни о чем из этого.

Девчонки смотрят на меня с любопытством, но недоброжелательно, когда Ксавьер выпрямляется при виде меня. Я не обращаю на них внимания, потому что, хотя они и не усугубили мои мучения в команде Минки, но и не помогли. К тому же скоро они все равно перестанут быть моими соседями. Надеюсь, на этом мое общение с Минкой & amp; Co тоже закончится.

— Извини, — говорю я Ксавьеру. — Я должна была спросить Ашера, знаешь ли ты о моей сделке с ним.

— Ты могла бы просто спросить меня, — пробормотал он, сохраняя должный низкий голос.

Я также шепчу.

— Нет, я не могла.

Он мог бы солгать. Мы оба знаем это. Когда я вижу одобрение в его глазах, я понимаю, что только что прошла еще одно испытание. Пусть не от Ашера, но от одного из его охранников, а это уже что-то значит. Это даже лестно.

Когда я вхожу в комнату общежития, то первым делом говорю:

— Я фиктивно помолвлена с Ашером Блэком. — Я хватаю со стола Святую палочку и бросаю ее Эйми.

Она так потрясена, что роняет ее на пол. Она быстро приходит в себя и поднимает ее.

— Не может быть.

Я протягиваю руку за палочкой и ловлю ее, когда она бросает ее в мою сторону.

— Ага.

Она берет палку.

— Кто? Что? Когда? Где? И зачем?

Я делаю глубокий вдох и начинаю:

— Кто? Ашер Блэк перед советом директоров «Блэк Энтерпрайз».

— Что? Это было фальшивое предложение, чтобы он выглядел стабильным перед советом директоров. Один из придурков, — Ксавье фыркнул, — пытается добиться того, чтобы Ашера выгнали с острова.

— Когда? Ашер объявил о нашей помолвке на совете пару ночей назад, как только мы поднялись наверх после танцев. Это застало меня врасплох, но я подыграла ему.

— Где? В той части VIP-этажа, откуда открывается вид на остальную часть клуба. На балконе.

— Зачем? Как я уже сказала, ему нужно выглядеть стабильным перед советом директоров. У них у всех есть жены и семьи, так что брак — это то, по чему они судят о стабильности. — Я бросаю ей Святую палочку.

Она поражает меня тем, что ловит ее в воздухе.

— Ого. Ты помолвлена с Ашером Блэком.

— Фальшиво помолвлена, — вклиниваюсь я.

Она оглядывается на меня и машет Святой палочкой перед моим лицом.

— Когда вы, ребята, занимаетесь сексом?

Я так и знала.

Я закатываю глаза, не ожидая от Эйми ничего другого. Я вырываю палку из ее рук.

— Мы не занимаемся этим. У нас фиктивная помолвка, повторяю. Фальшивая. Фальшивая. Фальшивая.

Она берет палку.

— Чтобы заниматься сексом, не обязательно быть помолвленным с кем-то. Нужно просто быть рядом с ним.

Поскольку Эйми ведет себя наилучшим образом, я выхватываю палку и бросаю ее в свой стол, чтобы мы могли свободно поговорить без утомительного хождения с ноги на ногу.

— Справедливое замечание.

— Я предлагаю тебе использовать свой доступ к его дому, чтобы появиться в его постели в крошечном нижнем белье. Соблазни его до смерти.

Я закатываю глаза.

— Это сделает оставшуюся часть помолвки очень неловкой.

— Секс бывает неловким только в том случае, если обе соглашающиеся стороны незрелы или не готовы к нему. — Она смотрит на меня сверху вниз. — То, что ты сейчас испытываешь, — это не застой. Черт, это даже не засуха. Это пыльная чаша. Скажи мне, ты находишь там паутину каждый раз, когда освобождаешься?

Ксавье фыркает рядом со мной.

Я бросаю на него взгляд.

— Я не займусь сексом с Ашером. Брось это.

— Ладно. — Она вздыхает, как будто думает, что это совсем не хорошо. — Итак, как это будет работать?

Я колеблюсь.

— В том-то и дело. Я переезжаю в его квартиру.

Она садится, выпрямившись.

— Но… — На ее красных губах проступила обида. — А как же общежитие? Ты же моя соседка по комнате! Ты не можешь меня бросить!

— Я должна! Это не будет иметь никакого смысла, если я не буду жить с ним.

— Но как же я? Как же наша дружба?

— У нас все будет хорошо! Ты по-прежнему будешь моей лучшей подругой, а я буду жить в шаговой доступности от тебя. Дом Ашера находится прямо рядом с кампусом.

— Твой дом, — поправляет она.

— Что?

— Теперь это и твой дом тоже. — Ее глаза блуждают по моей напряженной фигуре. — Если вы собираетесь съехаться, то хотя бы назови его своим домом.

Я вздыхаю и сажусь рядом с ней на кровать.

— Это кажется нереальным.

Она обхватывает меня руками.

— Пожалуйста, скажи мне, что вы будете спать в одной постели.

Я закрываю лицо руками.

— Я не знаю. Думаю, мы действительно будем. Черт, мы почти сделали это в первую ночь, пока он не встал и не уснул на полу. Думаю, он сделал это ради меня. С тех пор мы не спали вместе.

Она встает, роется в шкафу, а потом протягивает мне что-то.

— Вот. Оставь себе. Он поймет, что теряет.

Я опускаю взгляд на то, что она мне дала. Это тонкий пеньюар, милый и сексуальный одновременно. Я ни за что не надену его рядом с Ашером.

— Спасибо, — говорю я, потому что знаю, что она будет сопротивляться, если я откажусь от ее подарка.

Она недоверчиво сужает глаза, но не называет меня дурой.

— Полагаю, ты здесь, чтобы собрать свои вещи, да?

Я киваю.

— Он хочет, чтобы я убралась отсюда к концу дня.

Она встает.

— Пойдем. Я помогу тебе.

Я поражаю нас обоих, когда встаю и обнимаю ее. Она действительно этого заслуживает. Она действительно отличный друг.

Следующие полчаса мы проводим, собирая вещи с помощью Ксавье. Это не занимает много времени, потому что у меня, как у сироты, не так уж много вещей. Ксавьеру требуется всего две поездки, чтобы перенести все мои вещи в машину. Пока он совершает последнюю поездку, я переодеваюсь в платье, которое было на мне два дня назад и которое я снова надела перед тем, как уйти от Ашера. Я не хотела носить его рубашку по коридору, пока совершала свою походку позора. А вечернее платье привлекло бы слишком много внимания.

Я натягиваю ромпер, который отложила в сторону, собирая вещи, и бросаю платье в рюкзак вместе с остальными школьными делами. Затем я обнимаю Эйми на прощание, как будто мы видимся в последний раз. Не знаю, почему это кажется таким окончательным. Ведь мы уже договорились встретиться в ресторане за пределами кампуса и пообедать на следующей неделе.

Но моя интуиция подсказывает мне, что это конец чего-то.

Я просто не знаю, чему.

ГЛАВА 15

Мужество — это делать то,

чего ты боишься. Не может быть мужества,

если ты не напуган.

Эдди Рикенбакер

Когда мы с Ксавье возвращаемся домой, там уже тихо.

Домой.

Я вздрагиваю от этого слова.

Ксавьер помогает мне отнести вещи в спальню. Мы работаем молча, развешивая мою одежду в углу шкафа, который я очистила от одежды Ашера. Кроме ноутбука, зарядных устройств и школьных вещей, у меня больше ничего нет. Я оставила Эйми свое постельное белье, потому что ей всегда больше нравилась моя кровать. Мы оба знаем, что это потому, что в ее постели беспорядок. Через неделю и моя старая кровать будет в таком же состоянии.

Мой желудок урчит. Этот звук — единственная знакомая вещь в этом месте. Я вздыхаю и спускаюсь вниз, чтобы приготовить ужин. На кухне есть все необходимое, что приятно удивляет. В Вейзерли Холл нет кухонь. Все жители питаются в общей столовой, где подают еду по принципу шведского стола. Поначалу было приятно есть, когда захочется, но со временем мне надоел ограниченный выбор. Приятно, что для разнообразия я могу готовить еду сама.

Я достаю ингредиенты для лазаньи, нож, деревянную разделочную доску и большую кастрюлю. Я измельчаю чеснок и семена фенхеля, нарезаю кубиками луковицу, а также петрушку, орегано и розмарин. Обжариваю лук на оливковом масле, добавляю чеснок, семена фенхеля и куриный фарш. Добавив остальные ингредиенты, специи и тонну красного вина, я перевожу плиту на кипящий режим и вытираю помидоры с рук.

Ксавье следует за мной наверх, пока я беру учебник. К тому времени, когда соус готов, я уже сделала почти всю домашнюю работу на неделю за кухонным столом. Я вбиваю яйцо в сыр рикотта и добавляю немного петрушки. Затем я беру большую форму для выпечки, измельченную моцареллу и лапшу для лазаньи, которую нахожу в кладовке дворецкого. Я выкладываю лазанью слоями и ставлю ее в разогретую духовку.

Я пытаюсь закончить домашнее задание по статистике, единственное домашнее задание, которое у меня осталось на неделю, но фидуциарное умозаключение надирает мне задницу. Я откладываю его в сторону, сдаваясь, и переключаю свое внимание на Ксавьера. Он сидит рядом со мной за столом в столовой, скрестив руки на груди и устремив взгляд на входную дверь.

Периодически он встает, чтобы осмотреть комнату и пройтись по дому, вероятно, в поисках угрозы. Впрочем, это бессмысленное занятие. Это место похоже на Форт-Нокс. Секретная служба, вероятно, может кое-чему поучиться у Ашера и его команды охраны.

Ранее я проходила мимо комнаты охраны и увидела, что там сидят четверо охранников, которые смотрят на более чем дюжину плоских экранов, на которые выводится видеоизображение здания в формате HD. Камеры установлены в коридорах на всех этажах здания, по всему периметру здания, на парковке и во всех общественных местах внутри здания. Я даже видела несколько камер, которые были установлены в зданиях напротив нашего.

Просмотрев записи, я узнала, что на первом этаже здания есть общая театральная комната и тренажерный зал, но, судя по тому, как переполнен тренажерный зал в башне, я не виню Ашера за то, что он хочет иметь свой собственный. Кроме того, в целях безопасности в пентхаус можно попасть только на лифте в личном гараже Ашера и по запасной лестнице рядом с ним. И туда, и туда можно попасть только из пентхауса и из гаража.

Было бы неприятно спускаться на лифте вниз, идти через частный гараж в гараж для жильцов, подниматься на лифте в лобби, а оттуда идти в спортзал каждый раз, когда я хочу позаниматься. Для моей ленивой задницы достаточно и прогулки.

— Как тебе не скучно? — спрашиваю я Ксавье, наблюдая за тем, как он в миллионный раз сканирует комнату взглядом.

— Не скучно? — Его брови сошлись вместе. — С чего бы мне скучать?

— Потому что ты сидишь здесь и ничего не делаешь.

— Я делаю свою работу.

Я вздыхаю.

— Что с охраной? Я понимаю, что в клубе усиленная охрана, но здесь?

— Охранники в клубе принадлежат семье Романо. Мистер Блэк так и не уволил их, когда стал полноправным владельцем "Бродяги". На обучение новых парней ушло бы слишком много времени, а он уже доверяет тем, кто там работает. К тому же ребятам это нравится. Это гораздо безопаснее, чем работа в охране одного из других клубов.

— Только личная охрана мистера Блэка имеет доступ на VIP-уровень клуба, в этот пентхаус, да и вообще к личной охране. Вы можете отличить нас по наушникам. У них они намотаны и видны, а у нас — под цвет кожи, чтобы быть скрытыми.

— О, — говорю я. — Почему вас так много?

— Обычно нас не так много. Всего нас около двадцати шести человек, которые меняются от смены к смене. У вас есть ночной охранник на то время, когда меня здесь нет. Его зовут Уилсон, но если вы будете регулярно ложиться спать и ничего плохого не случится, вы, скорее всего, никогда с ним не встретитесь. Ночью охранники остаются в комнате охраны, покидая ее только во время обхода. Но в спальню они никогда не заходят.

— Обхода, — повторила я. — Это когда вы нажимаете на эти кнопки?

Я заметила, что когда Ксавьер совершает обход, он нажимает на маленькие кнопки в каждой комнате. Они очень маленькие и под цвет стен. Я бы даже не знала, что они там есть, если бы не видела, как он их нажимает.

— Это еще одна мера предосторожности. У меня есть десять минут, чтобы нажать их во время каждого из моих запланированных обходов. Если я не успеваю нажать их вовремя, сигнал тревоги передается всей команде, всем двадцати шести. Существуют протоколы, когда это происходит, но раньше такого не было. Я тоже не всегда делаю обход. Когда меня здесь нет, потому что я не на смене или не с вами, в комнате безопасности всегда находятся три человека. Тогда это делает один из них.

— Ого, — вздохнула я.

Я никогда не слышала о такой серьезной охране для одного человека, особенно для того, кто может сам о себе позаботиться. Неужели все это действительно необходимо? Он говорит, что он больше не в мафии, но как я могу ему верить, если у него больше охраны, чем у мэра?

Я смотрю на Ксавье, гадая, из какой детали я его вытащила.

— Чем ты занимался до того, как тебя прикрепили ко мне?

— Меня отстранили от прежних обязанностей в службе безопасности, чтобы я работал в вашем личном отделе, так что сейчас они обучают новичка. Вот почему в комнате охраны четыре человека, а не только три.

— Только?

— У мистера Блэка много врагов, мисс Айвз.

— Люси, — поправляю я рассеянно.

Его слова леденят меня до глубины души. Это еще одно напоминание о том, как опасно знать Ашера. Подозреваю, что всякий раз, когда я смотрю на Ксавьера, мне всегда будут напоминать об опасности, которой я себя подвергаю.

Какая-то часть меня не может смириться с мыслью, что угроза настолько велика, чтобы потребовать столь серьезной охраны. Мне приходится убеждать себя, что это всего лишь мера предосторожности для богатого человека. Что это для его корпоративных врагов, а не для преступников.

Я напоминаю себе, что сделка, которую я заключила с Ашером, — хорошая сделка. Я получу финансовую безопасность на время, пока длится этот фарс, а после окончания учебы, благодаря рекомендательному письму и связям Ашера, смогу найти работу по своему вкусу. В голове мелькнули слухи о том, что компания Ашера приобрела IllumaGen. Работа в этой компании стала бы воплощением мечты.

Если быть честной, то плюсы намного перевешивают минусы. Теперь у Ашера нет причин причинять мне вред, поскольку он знает, что я не представляю угрозы. Более того, у меня есть охранник, который меня защищает! "Враги" Ашера никак не смогут пройти через эту безумную охрану.

Пуленепробиваемые стекла и стены? Кнопки тревоги? Комнаты тревоги? Оружейная комната? Двадцать шесть охранников? Обход каждые полчаса? Это охрана, подходящая для президента. К тому же Ашер больше не участвует в делах семьи Романо.

… Или участвует?

Когда лазанья готова, я делю ее на восемь больших кусков и раскладываю их по тарелкам. Я даю по одному каждому из охранников в комнате безопасности, к их удивлению, и передаю тарелку Ксавьеру. К тому времени, когда Ашер возвращается домой, я как раз доедаю последний кусок лазаньи, а Ксавье уже ухватил один из лишних кусков. Он доел и его.

— Черт возьми, женщина, — говорит Ксавье в тот самый момент, когда Ашер появляется в поле нашего зрения. — Ты умеешь готовить.

— Что ты приготовила? — спрашивает Ашер.

— Лазанью. — Я встаю и разогреваю оставшийся кусок для него, потому что технически это все равно его еда.

Когда я закончила, я положила его на коврик рядом со своим местом. Он ослабляет галстук и кладет его на кухонную стойку, а затем садится рядом со мной. Он выглядит изможденным, но при этом сохраняет бодрость. Я отвожу глаза, когда он расстегивает несколько верхних пуговиц своей рубашки. Даже малейшего изъяна кожи достаточно, чтобы дразнить меня, поэтому я не позволяю себе смотреть.

— Ты никогда не говорила мне, что умеешь готовить. — Он стонет, когда откусывает кусочек.

Я отгоняю от себя пошлые образы, которые вызывает его стон, и пожимаю плечами.

— Один из моих приемных отцов был шеф-поваром, и я любила поесть настолько, что захотела научиться готовить. В итоге он многому меня научил.

Я также научилась готовить множество блюд разных кухонь во всех семьях, где я жила, — от перуанской до ирландской. Мои вьетнамские блюда тоже безумно вкусные. Мой Бо-Лу-Лак просто тает во рту.

Прыгать из приемной семьи в приемную — это как путешествовать по миру во многих отношениях. Ты знакомишься с такими разными людьми и учишься на их опыте. Я не уверена, что променяла бы все это на стабильное детство и семью, хотя, конечно, обошлась бы без некоторых гадов.

Ашер кивает и откусывает еще кусочек. То, как чувственно он закрывает глаза и откусывает, посылает грязные мысли в мой разум.

Он сглатывает и поворачивается к Ксавьеру, который относит мою и свою тарелку в посудомоечную машину.

— Ты можешь идти на сегодня.

Ксавье кивает, прощается с нами и остальными членами команды охраны и уходит. Когда он уходит, в комнате остаемся только мы с Ашером. После утренних анкет мне стало спокойнее рядом с ним, но он все еще держит меня в напряжении. Так что я отвлекаюсь на домашнее задание по статистике, открываю учебник по завышенной цене и приступаю к работе.

Я уже откусила кусочек карандаша № 2, когда Ашер спрашивает:

— Что случилось?

Я глубоко выдыхаю, не желая признавать свою неудачу.

— Я не понимаю этого.

Он наклоняется, просматривает мою работу и пожимает плечами.

— Не кори себя за это. Фидуциарный вывод в любом случае устарел. Возможно, ты никогда не будешь им пользоваться.

— Может, и так, но это не меняет того факта, что меня все равно будут проверять на нем.

Ашер встает и кладет свою тарелку в посудомоечную машину вместе с остальной посудой, которую Ксавье принес из комнаты безопасности перед уходом. Я стараюсь не смотреть, как Ашер загружает в посудомоечную машину все кухонные принадлежности и посуду, которую я использовала для приготовления лазаньи. Он кладет в машину мыло и включает ее. Странно смотреть, как он занимается домашним хозяйством. Это как смотреть, как дикий лев играет в мяч.

После того как он возвращается на место рядом со мной, я в шоке, когда он начинает объяснять мне математику. Я слушаю, и через полчаса я уже гордый профессионал в области фидуциарных умозаключений. Я почти мечтаю о том, чтобы его использовали чаще.

— Ты должен был стать учителем, — говорю я, собирая свои работы в рюкзак. Я поднимаюсь за ним по лестнице.

Он задумывается, а потом качает головой.

— Из этого ничего бы не вышло. Я не люблю людей, а учителя имеют дело со многими из них.

— Как и ты, как деловой человек.

— Это другое дело. На работе я босс. У меня есть контроль. А у учителей — нет. Они отвечают перед родителями, администраторами, учениками и правительством. Это делает их работу бесконечно сложнее, чем мою. — Он колеблется. — По крайней мере, для таких, как я.

Я киваю в знак понимания. Из меня получится ужасный учитель. Преподавание требует навыков, которыми я не обладаю, например, терпения и сострадания. Я очень уважаю тех, кто умеет это делать, в основном потому, что сама пробовала себя в роли учителя в одном из детских домов, где я была волонтером в Африке. Я потерпела неудачу.

Я говорю Ашеру:

— Однажды я пыталась преподавать. Я была в детском доме в Джибути. Глава приюта решил, что будет неплохо, если я буду учить детей английскому, поскольку все остальные волонтеры говорили либо по-французски, либо по-арабски. — Я усмехаюсь. — Это была катастрофа. К концу часового занятия я довела до слез половину детей. В итоге меня перевели на кухню, где единственным моим общением с живыми существами была пожилая женщина, которая никогда со мной не разговаривала.

— Через некоторое время мне надоело ее молчание, и я потребовала, чтобы она со мной заговорила. — Я поморщилась. — Когда она что-то показала в ответ своими руками, я почувствовала себя самой большой сукой в мире. Я ненавидела ее за то, что она со мной не разговаривает, а она все это время молчала. Хуже того, я даже не могла понять, что она показывает. Это был сомалийский язык жестов.

Мы с Ашером сейчас в нашей комнате. Он раздевается, собираясь принять душ, но останавливается, чтобы бросить на меня сочувственный взгляд.

— Что ты в итоге сделала?

Я отвожу глаза, когда он снимает боксеры и направляется в ванную. Я не вижу его попку, только очень-очень упругий зад, но все равно тяжело дышу после этого.

Как ему может быть так комфортно в обнаженном виде?

Мне нравится мое тело, но у меня нет такой уверенности в себе, как у него. Хотелось бы, но сомневаюсь, что у большинства людей она есть. Если это когда-нибудь случится, то мир, вероятно, заполонят колонии нудистов.

Я прочищаю горло и повышаю голос, чтобы он мог услышать меня в ванной.

— Я сбежала.

Мне было стыдно за себя тогда, и мне стыдно за себя сейчас. Как я уже говорила, когда становится тяжело, я обычно убегаю.

— Что ты сказала? — кричит Ашер из душа.

Я вздыхаю. Он включил душ и, наверное, не слышит меня из-за шума. Но чего он ждет от меня? Пойти в ванную, чтобы он услышал? Я даже не хочу повторяться, и не знаю, что вырвется у меня изо рта, если я увижу его голым, в полный рост.

— Я сказала: "Я сбежала". — Повторяю я, на этот раз громче.

— А?

— Я сбежала! — кричу я.

— Повтори?

— Ах! — Я ругаюсь под нос, встаю и иду в ванную, к черту его наготу. Когда я вижу его, я даже неудосуживаюсь взглянуть на его интимные места. Я смотрю ему прямо в глаза и говорю: — Я СБЕЖАЛА. Это то, что ты хочешь услышать?! Что я трусиха? Что я бегу от всего?

То, что я вижу на его лице, ошеломляет меня. Между нами проскальзывает понимающий взгляд, но Ашер, похоже, тоже не обеспокоен моей вспышкой.

Я ненадолго задумываюсь о том, что он притворился, будто не слышит меня, чтобы увидеть, как я признаю свою трусость лицом к лицу. Эта мысль приводит меня в ярость.

Я трясусь от ярости, когда он смотрит мне в глаза и говорит:

— Но ты не сбежала от меня.

Я отшатываюсь от него, как будто мне дали пощечину. Он прав. Я не сбежала от него. Может, потому что теперь мне есть что терять? Диплом? Будущее, о котором нужно думать? Лучший вариант? Не знаю. Знаю только, что мне надоело бежать. Я бежала из приемной семьи в приемную семью. Я бежала от Стива. Я бежала из одной страны в другую. Я бежала от «Бродяги».

Но я не бежала от него.

Я и сейчас не бегу. Я разбираюсь со своими проблемами, признаю их и нахожу решения. Я пытаюсь стать лучше, и, нравится мне это или нет, он был частью этого процесса. Даже если он одновременно и причина моих проблем, и их решение.

Он бросает на меня знающий взгляд, который заставил бы меня бежать в сторону холмов, если бы мы только что не обсуждали мои постыдные привычки в беге.

— Что ты ожидаешь от меня услышать в ответ? — Мой голос — шепот, но я не удивлена, что он слышит меня сквозь шум душа.

Его голубые глаза пронзают мою душу.

— Почему ты не бежишь сейчас?

— Я не знаю.

ГЛАВА 16

Иногда даже жить —

это акт мужества.

Сенека младший

— Нет, — говорит Ашер в пятнадцатый раз.

— Ты серьезно?! — требую я. — Ты не можешь просто заманить меня в ловушку, Ашер. Я схожу с ума. Мой голос больше не похож на мой голос. Я не соглашалась сидеть в твоей башне, как будто я чертова Рапунцель. — Я сардонически смеюсь. — Мне нужен принц, чтобы спасти меня? Я обязательно попрошу Рене, как только он свергнет тебя с престола.

Обычно я бы не стала так разговаривать с Ашером, но из-за безумия, вызванного переполохом, и того факта, что он позволяет мне говорить в ответ, я не сдерживаюсь.

Ашер хмурится в мою сторону. Это уродливо и прекрасно одновременно.

— Ты можешь уйти, как только придет Томми.

Томми — мой новый стилист. Ашер нанял его на следующий день после того, как я переехала в его квартиру. В то утро я проснулась от того, что великолепный, ухоженный азиат прижимал измерительную ленту к моей груди.

Первыми его словами были:

— Подруга, я бы хотел иметь такие же большие сиськи, как у тебя.

Затем он вытащил меня из кровати и принялся измерять мое тело в тех местах, о которых я и не подозревала. Через два дня он вернулся с кучей ткани для примерки, но с тех пор я его не видела. А еще я не понимала, что моя свобода зависит от него.

— Томми?! — говорю я, хотя это больше похоже на крик. — О, боже мой! Какой же ты придурок! Это из-за моей одежды?! У тебя, кажется, не было проблем с тем, как я одеваюсь, когда ТЫ ГОВОРИЛ СВОИМ КОЛЛЕГАМ, ЧТО МЫ ОБРУЧЕНЫ! — Я вздрагиваю, смущенная тем, как пронзительно я закричала в конце фразы. Не в силах сдержаться, я добавляю: — Невероятно! — и топаю в спортзал.

Я была потрясена, когда узнала, что тренажерный зал Ашера — это не просто тренажерный зал, хотя в нем есть все стандартное оборудование и даже больше. Это еще и зал, где есть оборудование для боев, ринг для спарринга и достаточно боксерских мешков, чтобы я могла отбивать свою злость. В последнее время это очень пригодилось, ведь я часто злюсь.

Потому что после того, как я поняла, что не убегаю от Ашера, я также поняла, что не боюсь его так сильно, как мне казалось вначале. Как будто страх существовал только потому, что я позволяла ему существовать, но как только я поняла, что это всего лишь конструкция, он испарился. Помогает и то, что в последнее время он выводит меня из себя до такой степени, что даже страх не может помешать мне постоять за себя.

В аду нет такой ярости, как у женщины, попавшей в ловушку, или как там говорится.

Я не боюсь Ашера, и это хорошо для меня и плохо для него. Для меня это хорошо, потому что теперь я могу постоять за себя. А для него это плохо, потому что он дает мне много поводов для беспокойства. Во-первых, он нанял Томми без спроса, что потрясающе и сродни тому, что у меня есть своя фея-крестная, но дело не в этом. Он не спрашивал меня, хочу ли я новую одежду. Он просто решил, что хочу.

А когда я попыталась пойти на занятия в понедельник, он сказал мне, что я не могу. Никакой причины не было названо, просто "нет". Я все равно попыталась уйти, и Ксавье шел за мной по пятам, но, видимо, для входа в лифт есть биометрический сканер.

И угадайте, у кого нет доступа?

У меня.

Когда мой взгляд упал на Ксавье, он поднял руки и сказал:

— Не могу. Нужно платить по счетам.

Я зарычала и, топая, вернулась к Ашеру, где потребовала, чтобы он меня выпустил. Когда он снова ответил мне раздраженным "нет", я вышла из себя и стала пинать и бить все, что попадалось под руку. Я даже не поцарапала его, что только разозлило меня еще больше. Вместо этого он обошел меня, легко поднял за талию, закинул в зал и сказал, чтобы я "занималась этим".

С тех пор прошло два воскресенья, и с тех пор мы занимаемся каждый день. Я просыпаюсь и спрашиваю, могу ли я уйти. Он говорит:

— Нет. — Я кричу и ору до боли в горле, а потом пытаюсь сбежать. Мне это неизбежно не удается, и я топаю обратно к нему.

Поскольку после утренних криков у меня обычно пропадает голос, я прибегаю к пинкам и ударам. Он высаживает меня в спортзале, где я пинаю и бью все мешки, которые попадаются на глаза. В конце концов Ксавьеру надоедает моя плохая форма, и он учит меня драться правильно. Я даже стала лучше.

Вчера, когда один из моих ударов пришелся Ашеру в живот, клянусь, он на секунду улыбнулся, а потом все исчезло. Сегодня я даже не пытаюсь убежать. Я сразу же отправляюсь к своей собственной розовой боксерской груше, которую Ашер подарил мне вчера. Возможно, вчера вечером я распечатала на офисном принтере фотографию его лица и приклеила ее к мешку, чтобы потренироваться в стрельбе. На самом деле мне не терпится испытать ее.

Если Ашер действительно хочет загладить свою вину, он либо выпустит меня отсюда, либо сделает для меня боксерскую грушу, похожую на него, на заказ. Потому что как бы ни было весело бить по его фотографии, это, конечно, не то же самое.

Закончив с боями, я отправляюсь в офис и захожу на рабочий стол Ашера, который намного быстрее моего ноутбука. В конце концов, это продукт «Блэк Энтерпрайз». Я открываю в Photoshop фотографию Ашера, крупный план его лица, который я нашла в Интернете, и редактирую несколько синяков на его лице. Я нарисовала ему разбитую губу и синяк под глазом, потому что я могу. Когда я распечатываю его, я улыбаюсь и с гордостью показываю его Ксавьеру, который закатывает глаза.

Это смешно. Я знаю. Несколько недель назад я посещала лабораторные занятия в престижном исследовательском университете Лиги плюща и писала глубокие эссе о практическом применении исследований MITE в проекте "Геном человека". А сегодня я фотошоплю синяки на лице своего начальника/подставного жениха, потому что не могу сделать это в реальной жизни. А еще я с гордостью показываю его своему телохранителю, который вдвойне выполняет функции моего тюремного надзирателя, как будто ожидаю, что его повесят в рамке на холодильник или что-то в этом роде.

Подождите…

Я перезагружаю принтер, распечатываю еще одну копию и пишу красным карандашом "A+" в правом верхнем углу. Я слышу, как Ксавье застонал, увидев, что я делаю, но я не обращаю на него внимания. Я беру с собой скотч, потому что Ашер не похож на человека, у которого есть магниты на холодильнике. Я приклеиваю свой шедевр на блестящую поверхность из нержавеющей стали гигантского металлического куска, который является нашим холодильником, когда Ашер спускается с лестничной площадки, а за ним, как маленький коричневый нос, следует Моника.

Очевидно, что мои отношения с Моникой — это единственное, что не изменилось. Ну, если это возможно, то теперь мы ненавидим друг друга еще больше. Она хмурится на меня каждое утро, когда идет в спальню будить Ашера в пять утра, как надоедливый человеческий петух.

Ей не нравится, что я сплю на кровати, а он — на полу, но я гарантирую, что ей понравится еще меньше, если мы оба будем спать на кровати… потому что я категорически отказываюсь спать на полу. Черт, думаю, Ашер заслуживает спать на полу за то, что держит меня здесь в плену. Я, конечно, не чувствую себя плохо из-за нашего расположения.

— Что ты делаешь? — спрашивает Ашер, подходя к нам с Ксавье.

Я делаю пару шагов назад и любуюсь своим шедевром, мысленно похлопывая себя по спине за отлично выполненную работу. Я наклоняю голову в сторону, словно любуюсь бесценными произведениями искусства в Лувре, и говорю с тяжелым, фальшивым французским акцентом:

— Синяк под глазом замечательно сделан, не так ли?

Я бросаю взгляд на лицо Ашера. Он смотрит на картину, его губы подрагивают. Он пытается скрыть свое веселье, но оно есть. Я знаю это. Я вижу это в его голубых глазах, которые светлее, чем обычно. Заставить Ашера улыбнуться — еще один способ победить в нашей борьбе. Как видите, я действительно потеряла голову, если думаю, что могу выиграть бой с этим человеком, заставив его улыбнуться.

Мне нужно убираться отсюда.

Я понятия не имею, почему меня держат в заложниках. Меня хорошо кормят, и вообще он относится ко мне лучше, чем я ожидала. Очевидно, мои преподаватели знают, что я не посещаю занятия, и присылают мне по электронной почте домашние задания и слайды лекций и конспекты, что странно и определенно не соответствует правилам университета, согласно которым студент должен отказаться от занятий после двух пропусков без уважительной причины.

Пропустив несколько недель занятий, я определенно отсутствовала более двух раз. Меня должны были бы выгнать с этих занятий, но вместо этого я получаю VIP-обслуживание. Мои учителя даже присылают мне электронные письма с фразами вроде "Я с нетерпением жду нашей скорой встречи!".

Но не скоро.

— Сделано со вкусом, — говорит Ашер.

Это еще один сюрприз, который я узнала.

У Ашера есть чувство юмора.

Оно тонкое, но оно есть.

Я отбрасываю французский акцент.

— Думаю, я легко получу за него шестизначную сумму.

Я скрещиваю руки и хожу от одного края холодильника к другому, делая вид, что рассматриваю его под разными углами. Я слышу, как Моника раздраженно хмыкает, отчего я чуть не теряю дар речи, но мне удается сдержать смех.

Я отступаю назад рядом с Ашером.

— Я бы сказала, что он стоит четверть миллиона долларов. Как минимум.

Ашер постукивает указательным пальцем по подбородку, на его лице появляется задумчивое выражение.

— Здесь чего-то не хватает, — говорит он. Затем он достает бумажку из папки, которую держит в руках Моника, и приклеивает ее к холодильнику, прикрывая при этом свое отфотошопленное лицо.

На фотографии Ашера изображен петух на голых шпильках Louboutin. Его перья точно такого же оттенка, как волосы Моники. На шее петуха висит будильник, установленный на 5 утра. Фон на снимке абсолютно черный, явно еще ночной.

Вот и все.

Я теряю голову.

Я чуть не плачу на полу, смеюсь во весь голос, даже не заботясь о том, что только что проиграла в эту глупую игру, в которую, как мне кажется, я играю. Когда я поднимаю глаза, фотография Ашера все еще там. Я снова смеюсь. Ашер и Ксавьер улыбаются, но у Моники на лице зажатое выражение.

Мне кажется, она не понимает, что она — петух, который вальсирует в комнате Ашера в пять утра, без приглашения и без предупреждения. Она не понимает, почему это смешно, но это не страшно. Думаю, ее смех все равно сломает мой и без того бредовый мозг.

Я поднимаю картину с холодильника и переставляю ее так, чтобы она оказалась рядом с моим шедевром.

— Их нужно продавать в комплекте.

— Фу, тебе обязательно вести себя как ребенок? — говорит Моника, ее голос сегодня особенно язвителен.

Если честно, я и вправду веду себя как ребенок. Если честно, я не выходила из пентхауса почти месяц. Мне пришлось пропустить все свои обеденные свидания с Эйми, которая, должно быть, уже ненавидит меня. Я сто лет не чувствовала солнца на своей коже.

Я даже пыталась загорать, прислонившись к окну в бикини. Это была не самая лучшая идея. Я узнала, что боюсь высоты. Ксавьер, конечно, посчитал это уморительным и всегда спрашивает, когда я собираюсь повторить это.

Поскольку она уже думает, что я веду себя по-юношески, а на самом деле это правда, я решаю, что пока мне не разрешат вернуться в цивилизацию, мне все равно.

Поэтому я подражаю ее позе и голосу и передразниваю ее слова:

— Фу, тебе обязательно быть здесь прямо сейчас?

Это даже не полуприличный ожог, но Монике все равно. Я могу читать ей Гарри Поттера, а она все равно будет злиться. Именно тогда ты понимаешь, что чья-то ненависть иррациональна. Как можно иметь бьющееся сердце и не любить Гарри Поттера?! Серьезно, в аду есть особое место для тех, кто ставит Гарри Поттеру одну звезду на Amazon и Goodreads.

— Может, тебе стоит уйти, — говорит Ашер Монике, пока я занята тем, что придумываю десятый круг ада для ненавистников Гарри Поттера.

Ее глаза расширяются, в них вспыхивает раздражение, но она ничего не говорит. Она выходит за дверь, хлопнув ею по пути. Я пытаюсь погнаться за ней, надеясь, что смогу сбежать вместе с ней, но сильная рука обвивается вокруг моей талии и тянет меня назад. Я прижимаюсь к мощной груди Ашера.

— Серьезно?! Она подключилась к этой биометрической штуковине, а я нет?! — Я отбросила остатки гордости и заскулила. — Мне нужно выбраться отсюда, Ашер. Прошло столько времени. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я уже даже не знаю, чем пахнет снаружи.

— Загрязнением, — услужливо подсказывает Ксавье.

Он делает попытку апперкота.

Я, конечно, промахиваюсь.

Я вообще-то не склонна к насилию. Клянусь. Я просто не могу так долго находиться в одной ловушке. Я всегда была в движении, либо из приемной семьи в приемную, либо из страны в страну. Не думаю, что смогу выдержать это долго.

Черт, не думаю, что я справлюсь с этим прямо сейчас.

Квартира Ашера огромна, но это не свобода. Мне нужна настоящая свобода. Без нее я схожу с ума. Я вновь обрела уважение к заключенным. Как они это делают? Как они справляются с этим? Я застряла в роскошной квартире площадью двадцать тысяч квадратных футов, и это сводит меня с ума.

На прошлой неделе я 13 часов пряталась под столом Ашера, ожидая, когда он войдет, чтобы напугать его. К тому времени, как он пришел, я уже спала, и, по сути, весь день прошел впустую. В итоге Ашер отнес меня спящую на кровать.

Вздохнув, Ашер протягивает мне коробку.

— Это прототип для наших новых очков виртуальной реальности. Это немного поможет справиться с безумием. Я уже запрограммировал в них кучу игр и живописных занятий. Вот управление для него.

Я беру пару перчаток, которые он мне протягивает. На них есть маленькие металлические кружочки, которые, как я понимаю, работают как контроллер.

— Они уродливые, — говорю я ему, хотя мне льстит, что он доверил их мне. Что он решил сделать это для меня… Даже несмотря на то, что это он заманил меня в ловушку.

— Это прототип, Люси. — В его глазах темнота: — К тому же, красота переоценена.

Эти слова странно звучат из его уст, учитывая, что он самый физически красивый человек, которого я когда-либо встречала. Не зная, что на это ответить, я вместо этого просматриваю список приложений, которые он запрограммировал на VR-консоль. Их десятки, все они соответствуют моим интересам, но несколько привлекли мое внимание больше всего:

Лаборатория Люси

От монофторового натрия

роацетата до батрахотокса

и всего остального между ними, экспериментируйте с

опасными химическими веществами,

с которыми вы не смогли бы

в реальной жизни.

Приключения для Люси

От ярких и морозных

вершин Мачу-Пикчу до

таинственных и темных

глубин Марианской впадины.

мир — твоя устрица, Люси Айвз.

Кухня Люси

Любой инструмент, любое приспособление,

любой ингредиент — все это

твое. Приготовь торт своей мечты,

торт или любимую лазанью

без лишних хлопот.

Десятки приложений — "Лаборатория Люси", "Приключения Люси", "Кухня Люси" и многие другие — названы в честь меня и ориентированы на мои интересы, в основном на то, о чем я упоминала лишь вскользь за все время знакомства с ним. Не могу поверить, что он помнит обо мне все эти вещи.

Есть приложение с изображением практически заполненной арены "Мэдисон Сквер Гарден", предназначенное для избавления от страха перед сценой. Я как-то вскользь упомянула ему о своей боязни сцены. Другое приложение предназначено для того, чтобы научить меня играть на треугольнике. Я даже не помню, как сказала ему, что не умею играть ни на одном инструменте. "Даже на треугольнике", — сказала я тогда. Больше этот вопрос не поднимался.

Как и темы большинства приложений. Тревожно и лестно, что он уделяет мне так много внимания, тому, что я ему говорю, и тому, чего не говорю.

Боже мой.

Он сделал все это для меня.

Но он же и заманил меня в ловушку.

Что я должна чувствовать по этому поводу?

Я не знаю точно, но знаю, что мое сердце бешено колотится, как на марафоне, а когда я поднимаю глаза, чтобы поблагодарить его, он уже уходит.

Как загадочный призрак, которым он и является.

ГЛАВА 17

Любопытно, что

физическая смелость должна

быть такой распространенной в мире,

а моральная смелость — такой редкой.

Марк Твен

Час спустя я на полной скорости спускаюсь на лыжах по склону в Афинах, а Ксавье идет вплотную за мной. Я не вижу его, поскольку на мне очки, но я точно слышу, как он переставляет мебель, чтобы я не ударилась обо что-нибудь вслепую.

У него даже есть толстые подушки в каждой руке, чтобы я могла врезаться в стену. Он подносит их к моему лицу, и вместо стены я получаю полное подушечной мягкости лицо.

Я на полпути к олимпийскому прыжку с подъемника, когда слышу:

— Ни за что, подруга. Что это ты надела? Я больше никогда не хочу видеть эти перчатки и эти отвратительные очки.

— Томми! — кричу я, срывая очки и бросая их в лицо Ксавьеру.

Он ловит их.

Едва-едва.

— Дорогой прототип, — говорит он.

Я пожимаю плечами. Я не в том настроении, чтобы бережно относиться к вещам Ашера, когда он заманил меня сюда. Я в настроении убраться из этого здания к чертям собачьим, и мой билет на выход только что появился… И все же я осторожно снимаю перчатки и аккуратно кладу их на журнальный столик.

Ксавье поднимает вопросительную бровь, но я игнорирую его. Я не знаю, что ему сказать. Ну, может, я благодарна за подарок Ашера и не хочу его испортить. Ну и что? Я быстро отворачиваюсь от пытливого взгляда Ксавьера и обнимаю Томми, втискивая его пухленького в свои жаждущие руки, которые стали гораздо более подтянутыми, чем раньше, благодаря тренировкам Ксавьера.

Надеюсь, что вновь обретенная стройность моего тела не потребует от Томми еще месяц переделывать одежду. Кстати, о вечности, я хочу спросить его, почему ему понадобилось столько времени, чтобы сшить несколько нарядов, но не хочу показаться грубой и расстроить свой билет отсюда. Поэтому я держу рот на замке и жду.

Он не заставляет меня долго ждать.

— Примерь вот это, — говорит он, всовывая мне в ошарашенные руки пакет с одеждой. — Я пойду возьму остальную одежду из прихожей.

Я решаю переодеться в гостиной, чтобы Томми не пришлось тащить свои творения по лестнице. К тому же я не хочу, чтобы это заняло больше времени, чем нужно. Теперь, когда у меня есть одежда, я могу убраться отсюда.

Часть меня содрогается при этой мысли, не в силах поверить, что Ашер держит меня в ловушке в своем доме, потому что я не была одета должным образом. Я даже спросила его, могу ли я просто отправиться в какой-нибудь дизайнерский магазин на 5-й авеню, чтобы купить что-нибудь из одежды. Я бы даже позволила ему выбрать наряд.

Он ответил мне категорическим "нет".

Одежда должна быть от Томми.

Открыв пакет, я поняла, почему. Внутри лежит великолепное платье бордового цвета, состоящее из сетчатого и кружевного корсетного лифа и приталенной юбки. Корсетный топ вручную расшит прекрасными рубинами и, как я надеюсь, не настоящими бриллиантами. Я никогда не видела ничего подобного. Мне не терпится надеть это платье.

Ксавье отводит глаза, пока я переодеваюсь, и с трудом застегивает задние крючки, пока не врывается Томми и не делает это за меня. Он направляется к выключателю на откидной панели в стене и нажимает несколько кнопок, пока стеклянное окно от пола до потолка, отделяющее пентхаус Ашера от остального Нью-Йорка, не сдвигается. Оно превращается в зеркало, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Что только что произошло? — спрашиваю я.

— Это версия электрохромного стекла, сделанная на основе нанотехнологий. Его производит компания «Блэк Энтерпрайз», — говорит Ксавье.

Наши глаза встречаются в зеркале, и я вижу, как расширяются его глаза, когда он рассматривает меня. Я поворачиваюсь к своему отражению, вспоминая платье и желая увидеть, как оно выглядит.

— Вау, — выдыхаю я.

Платье сидит как перчатка, обнимая каждый изгиб моего тела. Корсет из сетки и кружева, который выглядит как нижнее белье, но при этом остается элегантным. В подкладку вшиты обнаженные слипы, так что я не совсем голая. Юбка платья плотно прилегает к телу, заканчиваясь у самого колена. Я могу представить себя в этом платье на элегантном ужине или коктейльной вечеринке, хотя никогда на них не была.

— Я знаю. Я крут, — самодовольно говорит Томми.

Когда Ксавье поворачивается, чтобы как следует рассмотреть меня, он ничего не говорит. Он просто смотрит, и это все, что мне нужно знать. Я чертовски хорошо выгляжу в этом платье.

— Томми, если вся остальная одежда будет выглядеть так же, я тебя похищу, — говорю я ему, не в силах перестать пялиться на платье.

— Кстати говоря, — отвечает он. — Остальная одежда должна тебе подойти, так что тебе не придется примерять все подряд. Но есть несколько вещей, которые могут потребовать изменений, так что тебе придется примерить только их.

Я киваю, ошеломленная, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что он мне принес. Вешалки с одеждой висят на металлических стойках на колесиках. Здесь больше одежды, чем даже у Ашера. Я понятия не имею, где мы будем ее хранить и как вообще собираемся поднимать все наверх. Теперь я понимаю, почему Томми понадобилось столько времени, чтобы сделать все это. Он собрал для меня целый бутик одежды.

— Я бы закончил все раньше, но Ашер сказал, что ты занимаешься спортом. Он прислал мне обновленную фотографию, и я все исправил для тебя. — Томми разглядывает мою новую фигуру.

Я решаю проигнорировать слова о том, что у Ашера есть моя свежая фотография.

— Ты переделал все это по фотографии?!

— Я очень хорош в своей работе.

— Да. Без шуток, — соглашаюсь я, с недоверием разглядывая коллекцию.

Здесь не меньше дюжины вечерних платьев, и все они, конечно, потрясающие. Я понятия не имею, когда буду их надевать, ведь меня никогда не приглашали на модные мероприятия, а Ашер не брал меня с собой со дня нашей помолвки. Но мне не терпится примерить каждое из них.

Я чувствую себя Золушкой, только без той части, где за ней по всему королевству гонится незнакомец, с которым она танцевала из-за проклятой туфельки. Представьте себе, что вы идете в клуб, танцуете с каким-то случайным парнем, а потом он преследует вас по всей стране?

Это называется преследованием.

И это не сексуально.

К тому времени, как я закончила примерять одежду, я уже вымоталась. Несколько вещей превратились в то, что я перемерила почти всю коллекцию, а Томми забрал только два платья на доработку. Из комнаты охраны выходят охранники, чтобы помочь Ксавье отнести стеллажи с одеждой наверх. Мы с Томми следуем за ним, неся по меньшей мере тысячу новых бархатных вешалок.

Нам приходится менять толстые деревянные вешалки из одежды Ашера на новые, ультратонкие, которые принес Томми, чтобы моя одежда поместилась в нашем общем шкафу. Но даже в этом случае наши вещи лежат так плотно друг к другу, что их трудно вытащить. А это огромный шкаф. Я поражаюсь, как Томми успел все это сделать за такой короткий срок.

Только когда мы с Томми отходим назад, чтобы полюбоваться нашей работой, я понимаю, что вся моя старая одежда лежит в пакете на полу. Томми поднимает сумку и направляется к двери.

— Что ты делаешь? — В моем голосе отчетливо слышится обвинение.

— Я отнесу их в "Гудвилл", чтобы пожертвовать.

— Ты что?!

Я знаю, что у меня есть все эти замечательные новые вещи, и Ашер сказал, что позволит мне оставить их после того, как все закончится, но я не могу не чувствовать привязанности к своей старой одежде. Она моя. Я вкалывала в школе, чтобы позволить себе многое из того, что Томми так готов отдать. У меня не было семьи, которая бы покупала эти вещи для меня. Я работала для них, и поэтому я привязана к ним. По крайней мере, я хочу сохранить свое маленькое черное платье.

Томми пожимает плечами.

— Приказ Ашера. — Он смотрит на одежду, сложенную, как сардины, рядом друг с другом. — Похоже, у тебя больше нет места.

Он прав. Я должна быть благодарна за эту новую одежду. Я ни за что не хотела бы избавиться от некоторых из них, чтобы освободить место для старых, но ничего не могу с собой поделать.

— Но я…

Его взгляд устремляется на Ксавьера, который сидит на стуле в центре шкафа, занимаясь своими делами.

— У меня строгий приказ отдать это. Извини. — А потом он быстро убегает.

Я позволяю ему, потому что у меня нет другого выбора. Я не могу гнаться за ним по лифтам, когда дурацкий биометрический замок не дает мне доступа.

— Это твоя вина, — говорю я Ксавье.

Он закончил обход несколько минут назад и с тех пор сидит в шкафу.

— Каким образом?!

— Если бы у меня был доступ к лифту, я бы могла его догнать.

— Я могу дать тебе доступ прямо сейчас.

И он дает.

Впервые за месяц я свободна.

ГЛАВА 18

Мужество — заключается в том, чтобы

никогда не позволять страхам

влиять на поступки.

Артур Кестлер

Свобода почти заглушает жжение от потери всей одежды, но боль от утраты не проходит. Я чувствую, как в груди поселяется тяжесть, пересиливающая восторг от свободы. Может, я слишком остро реагирую? Возможно. Но ничего не могу с собой поделать. Эта потрепанная одежда — единственное, что я сохранила из своего прошлого.

Я отправляю Эйми сообщение с просьбой встретиться со мной на раннем ужине в Carmen's Cantina, мексиканском баре и гриле недалеко от кампуса. Благодаря Томми я одета в приталенные темно-синие джинсы, облегающую черную водолазку с длинными рукавами и бархатные черные сапоги на шпильках, благодаря которым моя фигура возвышается над землей на четыре дюйма.

Я хорошо выгляжу.

Это даже странно.

В прошлый раз, когда я видела Эйми, на мне была моя собственная поношенная одежда. Теперь же на мне вещи ручной работы, единственные в своем роде. Это то, что чувствует героиня Джулии Робертс в "Красотке"? Две части принцессы, одна часть шлюхи?

Мы с Ксавье берем одну из многочисленных городских машин, припаркованных в частном гараже. Судя по всему, все одинаковые машины действительно принадлежат Ашеру, но они закреплены за тем или иным сотрудником на время его работы на Ашера. Сотрудники оставляют машины в гараже в целях безопасности и практичности.

Городской автомобиль, в котором мы находимся, — черный, просторный, с кожаными сиденьями кремового цвета. Но я не обращаю внимания на мягкость сидений. Мой нос прижат к окну, когда мы выезжаем на улицу. Я широко раскрываю глаза, тело гудит в предвкушении, когда я вижу Нью-Йорк с земли впервые за почти месяц.

Я чувствую себя как узник, которого освобождают. Ощущение свободы почти непередаваемо. Когда я двигаюсь, чтобы опустить окно, Ксавье поднимает его обратно и запирает, говоря что-то о потенциальной угрозе безопасности.

Я не возражаю, потому что ресторан находится всего в квартале от нас. Мы могли бы и пешком дойти. Это гораздо практичнее, чем искать парковку в Нью-Йорке, особенно рядом с кампусом.

Оказывается, нам не нужно беспокоиться о парковке, так как Ксавье беззаботно паркуется в зоне, где парковаться нельзя.

— У нас не будет машины, чтобы вернуться, когда мы уедем. — Нахмурившись, я показываю на знак с надписью "Зона эвакуации".

Ксавье кивает в сторону номерного знака на передней панели.

— Они не будут эвакуировать эту машину или штрафовать ее.

Я смотрю на него. Мои глаза выпучиваются, когда я понимаю, что это дипломатические номера. Серьезно? Как можно получить дипломатические номера, не будучи дипломатом? Влияние Ашера просто поражает. Возможно, мне придется украсть у него машину, когда все закончится. В Нью-Йорке я могу привыкнуть парковаться, где захочу.

Carmen's — это семейный бар, основными клиентами которого являются студенты. Я вижу как их много, когда захожу в бар. Большинство из них сидят за барной стойкой и смотрят какой-то спортивный матч. Парни следят за игрой, а девушки — за парнями. Зрелище настолько знакомое, что успокаивает.

Я полностью прохожу мимо бара и сажусь за одну из кабинок в дальнем углу. Ксавье, к счастью, садится за другой столик, пока я жду Эйми. Он достаточно далеко, чтобы я могла уединиться, но достаточно близко, чтобы он мог быстро добраться до меня, если что-то пойдет не так.

— Я ненавижу тебя. Ты пропустила… не знаю… около четырех наших запланированных еженедельных обедов и ужинов, ты, сука. — Эйми садится напротив меня, скрестив руки, явно ожидая, что я буду унижаться.

— Можешь винить в этом Ашера. Меня держали в заложниках. — Я переворачиваю стол. — И ты не подумала прийти и спасти меня? — На моих губах появляется мимолетная улыбка, и я насмешливо отвечаю: — Ты сука.

Эйми закатывает глаза и протягивает телефон.

— Я даже не получила сообщение SOS. Ни одного.

Она права. Я не хотела, чтобы она вызывала кого-то. Через несколько дней после помолвки я подписала официальный контракт, в котором были прописаны детали моей договоренности с Ашером. Я получаю от этой сделки очень многое. Помимо бесплатного жилья, еды, рекомендаций по работе и одежды, он готов подарить мне квартиру в этом районе и 2,5 миллиона долларов на развод после нашего расставания.

Мы тихо поженимся в здании суда в течение следующего года и разведемся через год после этого. В общем, я потрачу два года на эту уловку, но буду финансово обеспечена до конца жизни. Это щедрое предложение, которое Ашер, конечно, не должен был мне делать.

Но я начинаю понимать, почему он это сделал.

Это приманка, и я на нее клюнула.

Я ни за что не испорчу себе жизнь, даже если мне придется прятаться в его пентхаусе, пока я буду ждать, пока сошьют какую-нибудь чертову одежду. Не дай Бог, если я совершу модный промах и опозорю Ашера.

Я вздыхаю и приношу ей извинения, которых она заслуживает.

— Прости. Я действительно скучала по тебе.

И я скучала. Когда она была моей соседкой по комнате, я часто чувствовала, что мне нужно пространство от нее. Но теперь, когда ее нет, я чувствую, что скучаю по ней. Я и раньше слышала поговорку "не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь", но никогда не знала, что она применима и к дружбе.

Как и все уроки жизни, я усвоила их с трудом.

Ее глаза блестят, когда она говорит:

— Я не понимала, насколько ты важна для меня, пока ты не исчезла с лица планеты.

Я рада, что так думаю не только я. Мое сердце разрывается от ее слов, хотя я стараюсь увести наш разговор от тяжелых тем. У меня никогда не получалось говорить о чувствах.

— Я не исчезла! Ты могла бы навестить меня.

— Я пыталась.

— Что?! — Теперь я злюсь. — И они не пустили тебя?

— Нет. — По ее лицу расплывается слабый румянец.

Я никогда раньше не видела, чтобы она краснела, и это заставляет меня сесть прямо.

Она признается:

— Я не могла заставить себя подняться. Я уже была снаружи здания. Я просто увидела всех этих охранников, и это было довольно пугающе.

Шок — это еще не все, что я чувствую сейчас. Эйми — самая бесстрашная из нас двоих, а я живу в здании, в которое она боится войти. Когда в нашей дружбе произошел перелом? Как мы здесь оказались?

— Все не так страшно, как ты себе представляешь. На самом деле это очень милое место.

Она с опаской бросает взгляд на стол Ксавье. Она спрашивает шепотом:

— Ты в опасности, Люси? Ты ведь скажешь мне, если это так? Я обещаю, что отнесусь к этому серьезно.

Мое сердце теплеет: непривычно, что о тебе заботятся, но, тем не менее, мне это нравится.

— Я в безопасности, Эйми. Я бы не стала этого делать, если бы не чувствовала себя в порядке. Существуют контракты и соглашения, которые защитят меня, если что-то пойдет не так. Единственный вариант, при котором все пойдет не так, — это если я нарушу контракт, а для этого у меня нет причин. Со мной хорошо обращаются, и я многого добьюсь, когда все закончится. Это разумное решение для меня.

— Если ты так говоришь. Я тебе доверяю. — И тут возвращается моя лучшая подруга, ухмылка и все такое. — Ты уже трахалась с ним?

Я нахмурилась.

— Нет, извращенка! Может, не будем зацикливаться на моей несуществующей сексуальной жизни и поговорим о чем-нибудь другом?

— Ты живешь с Ашером Блэком уже месяц, и у тебя до сих пор нет секса?! Теперь я уверена, что ты лесбиянка.

— Я не лесбиянка, — говорю я, как раз когда к нам подходит официант. Я узнаю его по одной из моих геномных лабораторий.

— Что плохого в лесбиянках? — спрашивает он с очаровательной ухмылкой на лице, вероятно, от того, что застал двух симпатичных девушек за разговором о лесбиянстве.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть лесбиянкой. — Я пытаюсь сдержать румянец на лице. — Просто я не такая. — В доказательство я поднимаю левую руку.

Мы все смотрим на кольцо на моем безымянном пальце. Это прекрасный 5-каратный бриллиант, стоимость которого оценивается в шестизначную сумму. На самом деле Моника была той, кто подарила его мне. Ашер был на встрече в Лос-Анджелесе, когда она ворвалась в спальню и бросила бархатную коробочку с кольцом на кровать. Она одарила меня злобной усмешкой и ушла, ничего не сказав. Все это вызвало у меня жалость к ней.

Глаза Эйми расширились.

— Ничего себе, вот это камень.

— Значит, слухи правдивы? — спрашивает официант. — Когда я не увидел тебя в лаборатории, я предположил худшее.

— И что бы это было за худшее? — нахально спрашивает Эйми. Ее руки скрещены, а на лице защитное выражение.

Я люблю ее за это.

Он бормочет:

— Ну, знаешь… Что, может быть, она провалилась, или перешла в другой класс, или… былаубитаАшеромБлэком.

— Что это была за последняя часть? Повтори. — Спрашивает Эйми.

Он настороженно смотрит на Ксавьера, поворачивая свое тело, чтобы увеличить расстояние между собой и столом Ксавьера. На самом деле это не работает, и это только усиливает подозрения Ксавье. Я вижу, как он наклоняется вперед, но прерываю его легким покачиванием головы. Он кивает и расслабляется на своем месте.

Официант говорит, на этот раз немного медленнее:

— Я подумал, что, возможно, ее убил Ашер Блэк.

— И почему ты так подумал? — спрашиваю я.

— Потому что он из мафии. — Его голос защитный с примесью истерики.

— Предположительно, — вклинивается Эйми, как лучшая подруга, которой она на самом деле является.

— Я возьму картошку фри с Карне Асада, — громко говорит Ксавье с соседнего столика. Он смотрит на официанта, который замешкался и уронил ручку.

— О-о-о! Я тоже! — Я поднимаю руку, как ребенок, желая прогнать напряжение с помощью вкусной еды.

— То же самое. — Эйми откинулась на спинку кресла. Ее руки больше не скрещены, а выражение лица стало нормальным.

Парень кивает головой и убегает, его лицо направлено вниз, а плечи ссутулены. Мне почти жаль его. Я делаю мысленную пометку дать ему хорошие чаевые.

— Кстати, о пропущенных занятиях: как тебя еще не отчислили из Уилтона? Когда я пропустила одно из занятий по бизнес-праву на прошлой неделе, я получила строгое письмо от декана Джефферсона. — Она имела в виду название бизнес-школы Уилтона — Школа бизнеса Джефферсона. — Серьезно, мне показалось, что меня отшлепали по электронной почте. — Ухмылка канарейки растягивает ее фирменные красные губы. — Ты видела декана Джефферсона? Я бы позволила ему отшлепать меня в любой день.

Когда я даже не застонала от ее однообразного мышления, я поняла, как сильно я по ней скучала.

— Держу пари, в твоей голове просто нескончаемый поток порно на Tumblr.

— В принципе, и каждый парень там висит как лошадь. И в этом волшебном мире мысленного Tumblr-порно у меня есть твои 32 тройки D.

Я самозабвенно скрещиваю руки на груди.

— Это только в Victoria's Secret тройные D. Клянусь, их чашечки на один размер меньше. Чашка C в Victoria's Secret — это чашка B в любом другом месте.

Она кивает головой в знак согласия.

— Очень верно. Поэтому я и делаю там покупки. — Она застегивает бретельку лифчика. — Нужно превращать эти B в C, как только есть возможность. — Она бросает на меня понимающий взгляд. — Хватит менять тему.

Она невозможна.

— Это ты заговорила о своем декане…

— Мой декан? Мне нравится, как это звучит.

— … и шлепки, — заканчиваю я, игнорируя ее комментарий. — Но чтобы ответить на твой вопрос, мои профессора присылают мне курсовые работы по электронной почте. Я сдаю задания по электронной почте. Вместо лабораторных работ я сдаю эссе, основанные на практическом применении навыков, полученных на лабораторных работах на этой неделе. Когда у меня тест, в пентхаус присылают проктора с экзаменом, и он присматривает за мной, пока я заканчиваю.

Я ухмыляюсь последней части. Когда одна из прокторов подошла ко мне слишком близко во время экзамена по статистике, Ксавье в считанные секунды прижал ее к стене. Она была замужем, но это не мешало ей наслаждаться его прикосновениями. Я видела это по тому, как расширялись ее зрачки и как она сильнее прижималась к Ксавье. Она посылала флиртующие улыбки в сторону Ксавье до конца экзаменационного периода. Они остались безответными.

Эйми на мгновение замолчала.

— Это связи Ашера обеспечили тебе эту встречу, верно?

Я киваю.

— Возможно. Все произошло само собой. Профессора просто ни с того ни с сего начали присылать мне слайды лекций, конспекты и задания, и я никогда не спрашивала, откуда они узнали, что меня не будет. Я просто решила, что это дело рук Ашера.

В ее глазах появилась чужая настороженность.

— Тебя не пугает, что у него такое влияние в Уилтоне?

Я понимаю ее беспокойство. Понимаю. Уилтон известен тем, что ценит интеллект, а не богатство и власть. В Уилтоне не любят любимчиков, а тут я, и мне оказывают предпочтение из-за моей связи с Ашером. Сомневаюсь, что кто-то скажет хоть слово об этом, когда я вернусь. Даже ученики, хотя они имеют полное право жаловаться на мое особое отношение.

Я начинаю замечать, что, когда Ашер что-то делает, ни у кого не хватает смелости его переспорить. Единственное, что меня беспокоит, — это обреченная неизбежность того, что что-то пойдет не так. Нельзя быть вечно неприкасаемым.

— Нет, — говорю я ей. — Честно говоря, он меня не пугает.

Ее глаза сужаются.

— Чушь. Я видела тебя рядом с ним. Даже если ты его вожделеешь, в тебе есть страх.

Я вспомнила наш с ним разговор о бегстве.

— Конечно, поначалу страх был. Было бы глупо не бояться его. Но сейчас мне комфортно рядом с ним. У него нет причин причинять мне боль. Даже наоборот. У меня полная охрана. В ней не только Ксавье.

Мы оба смотрим на Ксавье, который каким-то образом первым получил картошку карне асада. Он уже наполовину расправился со своей тарелкой.

Я продолжаю, думая о своем приложении, полном флеш-карт Ашера, в которых подробно описано его тяжелое детство.

— Теперь я знаю его лучше. Я понимаю, почему он такой, какой есть. Я не боюсь его.

И часть меня никогда не боялась, я понимаю. В любой момент после встречи с ним я могла сбежать. Я могла бы бежать из этой страны, но не сделала этого.

Интересно, есть ли в этом решении что-то большее, чем мое нежелание жертвовать своей степенью? Как ни страшно это признавать, но в присутствии Ашера у меня никогда не срабатывала реакция "бей или беги". Возможно, мое подсознание никогда не воспринимало его как угрозу.

Глаза Эйми внимательно изучают меня.

— Он тебе нравится?

— Нет! — Я быстро отрицаю это, но вынуждена признать: — Он мне нравится больше, чем месяц назад.

Ее глаза расширяются.

— Месяц назад он действительно был тебе симпатичен.

— Да.

— Месяц назад ты вцепилась в него на танцполе в «Бродяге».

— Да.

— А сейчас он нравится тебе еще больше?

— Да.

Она откинулась назад.

— Вау. Ты уверена, что у вас еще не было секса?

Я застонала и поблагодарила, когда официант принес еду, прервав дальнейший разговор. Потому что, если быть честной, я не смогу сказать "нет", если Ашер спросит. Секс только усложнит наши отношения, так что я почти надеюсь, что он не попросит.

Но, опять же, я не могу вечно держать озабоченную Люси на расстоянии. Еще два года без секса станут для меня смертью. Я знаю это с абсолютной уверенностью. Еще хуже, что я живу с самым сексуальным мужчиной на свете.

Серьезно.

Ашер был назван журналом People самым сексуальным мужчиной года оба года, когда я была за границей. В этом году он, вероятно, тоже.

Официант подходит с пустой тарелкой для Эйми. Она выкладывает на нее весь карне асада с верхушки картофеля фри иподвигает тарелку ко мне. Ксавье наклоняется и забирает тарелку, напоминая мне, что он обращает внимание не только на всех остальных в баре, но и на нас тоже.

Я смотрю на ее картошку фри карне асада, которая теперь состоит только из сыра, фасоли, сальсы и гуакамоле.

— Почему бы тебе просто не заказать картошку без мяса?

Она подносит картошку ко рту.

— Потому что они берут ту же цену даже без мяса.

— Значит, ты заказываешь мясо, даже если не хочешь его есть?

Она пожимает плечами.

— Это всегда делает кто-то другой.

Мы оба смотрим на Ксавье, который уже закончил есть стейк. Он сканирует бар на предмет "потенциальных угроз". Клянусь, это два его любимых слова. Интересно, что произойдет, если он когда-нибудь увидит потенциальную угрозу.

Я замечаю мелькнувшую за спиной Ксавье рыжую шевелюру и застонав, потому что она определенно потенциальная угроза.

— Злая ведьма впереди.

На лице Эйми появляется злорадная гримаса, когда она видит Минку с ее идиотками, Неллу и еще какую-то девушку, имени которой я не знаю. Они еще не заметили нас, но я не сомневаюсь, что, в конце концов, увидят.

Минка — сверхъестественная сила природы. У нее, наверное, где-то в сарафане двойного нулевого размера зажат радар команды Эйми.

— Не знаю, зачем она вообще здесь. Она же не ест. — Эйми отталкивает от себя еду и встает. — Думаю, у меня просто пропал аппетит. Мне нужно в туалет. — Она собирается идти, но останавливается, когда видит, что я украла ее гуакамоле. Ее глаза сужаются. — На самом деле я не потеряла аппетит. Просто люди так говорят, когда видят что-то отвратительное.

— Я знаю. — Я улыбаюсь и макаю жареную картошку в соус. — Если ты будешь дремать, то проиграешь.

Я смотрю, как она идет в ванную. Как только она скрывается из виду, громкое бормотание в ресторане быстро стихает.

Я сразу же нахожу источник тишины.

Ашер здесь.

ГЛАВА 19

Мужество заразительно.

Когда храбрый человек

занимает позицию,

у других часто сводит позвоночник.

Билли Грэм

Ашер направляется ко мне, одетый в сшитый на заказ костюм-тройку. Несомненно, работа Томми. Он темно-серый, вместе с пуговицами и галстуком. Если пуговицы — шелковистый египетский хлопок, костюм — легкая шерсть, однобортный, с тонкими лацканами, идущими спереди.

Вау.

Он выглядит так, будто сошел с обложки GQ. Он отвечает на жар в моих глазах испепеляющим взглядом. Водолазка, которую я надела, не показывает кожу, но я чувствую себя в ней сексуально. Она обтягивает, и я вижу одобрение Ашера, когда он проводит глазами по моему торсу, на секунду останавливаясь на груди, как он делал это в прошлом.

Он осматривает рассадку, хмуро глядя на еду Эйми. Кивнув Ксавьеру, он расстегивает обе пуговицы своего пиджака и занимает место рядом со мной. Я успеваю заметить кусок пистолета в кобуре, прежде чем ткань его костюма снова захлопывается.

Когда он садится, меня заталкивают дальше в кабину, пока я не оказываюсь у стены. Она слишком мала для нас двоих, особенно если учесть, какой Ашер огромный, поэтому я прекрасно понимаю, как плотно прижаты друг к другу бока наших тел.

Когда он наклоняется и целует мой висок, я забываю дышать.

— Что ты здесь делаешь? — Я смотрю на дверь уборной, надеясь, что Эйми поторопится и вернется.

— Встречаюсь с невестой и ее лучшей подругой на раннем ужине. Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что в раю проблемы. — Последнее предложение он произносит с сарказмом, после чего достает телефон и что-то набирает на нем. Закончив, он протягивает устройство мне.

На экране появляется статья, которая буквально гласит: "Неприятности в раю". Под заголовком — фотография, на которой я вхожу в бар. Я вдруг радуюсь, что на мне одежда Томми, потому что я действительно хорошо выгляжу.

Действительно хорошо.

Я даже не думала, что папарацци заинтересуются мной, но теперь я рада, что на мне не мои обычные вещи из магазина, большинство из которых уже побывали как минимум у трех человек, прежде чем попали ко мне.

Я прочитала статью:

НЕПРИЯТНОСТИ В РАЮ?

автор Джастин Сайдер

Привет, леди (и джентльмены — мы вас тоже видим)! Новая невеста Ашера Блэка, 20-летняя Люси Айвз, наконец-то была замечена — в Carmen's Cantina без жениха. Это первый раз, когда она появилась на публике после того, как поползли слухи о ее помолвке с 25-летним миллиардером Ашером Блэком. Хм… Может быть, у влюбленных уже есть проблемы в раю? А вы что думаете? Мы бы с удовольствием выслушали ваши мысли по этому поводу! Но давайте будем реалистами, мы знаем, что вы все скрестили пальцы, надеясь, что они не пойдут к алтарю.

Я прокрутила страницу вниз и прочитала несколько наиболее понравившихся комментариев:

Алисса (Дауни, Калифорния): Наконец-то он одумался! Он долго не мог опомниться. Мы все знали, что он слишком хорош для нее.

Ханна Мари (Ричмонд, Вирджиния): Например, если бы у тебя были дети от Ашера Блэка!

Дэвид (Девилс Лейк, штат Нью-Джерси): Я бы бросил кость. И плевать, что она тоже его неряшливая секундантка.

Аарон (Эль-Пасо, Техас): Держу пари, у нее рот как пылесос и сиськи как у порнозвезды. Я прав или не прав?

С отвращением я возвращаю Ашеру его телефон.

Оглядевшись по сторонам, я замечаю, что Моники здесь нет, хотя она обычно бывает с ним в это время суток. Здесь только он и один из его главных телохранителей, который сидит за одним столом с Ксавье. С одинаковыми лицами и серьезными, задумчивыми выражениями, они вдвоем — образец устрашения.

Я снова поворачиваюсь к Ашеру.

— Где Моника?

— Я отправил ее домой на весь день. — На мой растерянный взгляд он добавляет: — Ее поведение становится все хуже. Она действует мне на нервы. Мне придется что-то с ней сделать.

— Но ты этого не сделаешь.

Если бы он действительно этого хотел, все было бы уже сделано. Он не из тех, кто ждет.

Он бросает на меня оценивающий взгляд. От этого взгляда у меня по рукам бегут мурашки. Я слегка вздрагиваю, и на его губах появляется призрак улыбки.

— Не буду, — соглашается он. — Увольнять моего многолетнего помощника перед голосованием — не самая лучшая идея. Это будет не совсем "стабильно".

— А после?

— Как только это произойдет, она уйдет.

Я киваю, испытывая облегчение. Она не выносит меня, а я не выношу ее. У меня есть контракт, по которому я должна оставаться здесь еще два года. А у нее — нет. Если кто-то из нас и уйдет, то это она.

Думаю, она тоже это знает, и это заставляет ее быть еще более жестокой со мной. Она еще одна Минка, только у нее есть сила, чтобы причинить мне боль. Кстати, о Минке: я вижу, что она направляется к нам как раз в тот момент, когда Эйми садится за стол.

— Сюда идет нечто необозначенное, — говорю я, цитируя название романа Рэя Брэдбери.

Эйми отрывает ошеломленный взгляд от Ашера как раз в тот момент, когда Минка устраивается перед нашим столом. Раздается скрип стульев: Ксавьер и охранник Ашера встают за ее спиной. Ашер качает головой, и они оба садятся на свои места. Охранник Ашера не сводит глаз с нашего стола, а Ксавье продолжает осматривать толпу.

— Минка. — Голос Эйми отрывистый, но приветствие более приятное, чем того заслуживает ситуация.

Минка выпустила свои когти стервятника, но ее внимание приковано не ко мне и не к Эйми. Ее взгляд устремлен на Ашера, который в этот момент обхватывает меня за плечи. Я поддерживаю с ней зрительный контакт, пересаживаясь на свое место и прижимаясь к нему ближе, пока моя голова удобно не ложится на его плечо.

Мы явно устраиваем для нее хорошее шоу, потому что руки Минки крепко сжимаются в маленькие кулачки. Ее глаза дергаются, и она просто смотрит на нас. Позади Минки выпучивает глаза Нелла. Другая девочка крепко вцепилась в руку Неллы, выражение ее лица — оцепенение.

Минка меняет выражение лица на ангельское.

— Привет, Эйми и Люси. — Она посылает нам милую улыбку. — Мы просто хотели поздороваться. Мы скучаем по тебе в общежитии, Люси.

Ее ложь убедительна. Черт, я бы поверила ей, если бы не знала ничего лучше.

Она смотрит на мою водолазку, ее презрение ясно мне как безоблачный день.

— Мне нравится твоя новая одежда. Они выглядят очень дорого. — Она ухмыляется, и я готовлюсь к словесному удару. — Ты нашла новую работу? Нашла начальника, который хорошо платит?

Я поморщилась от очевидного намека. Она только что обвинила меня в том, что я шлюха. Это обвинение слишком близко к сердцу, потому что, хотя Ашер не платит мне за то, чтобы я с ним спала, он платит мне за то, чтобы я вышла за него замуж.

Если говорить начистоту, то секс с Ашером был бы для меня просто развлечением. Ему даже не придется платить мне за это. Если бы он попросил, я бы раздвинула ему ноги в мгновение ока.

Как я здесь оказалась?

Как я прошла путь от принуждения к ложной помолвке до желания заняться сексом со своим фальшивым женихом?

Может быть, это стокгольмский синдром или тот факт, что я преодолела свой страх перед ним, но когда избавляешься от страха, Ашер становится смешным и вдумчивым. Просто абсурдно, что он еще и красив.

Он из тех, в кого девушка может влюбиться с первого взгляда, и никто ее не осудит.

Неужели я стала одной из таких девушек? Ослепленной внешностью? Мне кажется, что я нахожусь на пассажирском сиденье своих гормонов, в то время как озабоченная Люси давит на газ, а здравомыслящая Люси барахтается за рулем.

Я бросаю взгляд на Эйми. Ее лицо слишком потрясено, чтобы она могла что-то сказать. Я не могу ее винить. Не могу поверить, что Минка также говорит все это в присутствии Ашера. Кстати, об Ашере: его тело рядом со мной стало совершенно неподвижным. Мое сердце резко сжимается в груди, когда я вспоминаю, что его мама действительно сделала то, в чем Минка обвиняет меня.

Я перекладываю одну из своих рук так, чтобы она касалась его бедра под столом, и успокаивающе сжимаю его. Я теряю дар речи, когда рука Ашера находит мою под столом, и мы переплетаем пальцы, скрытые от глаз белой скатертью.

Минка переводит взгляд на Ашера, на свою истинную цель пребывания здесь.

— Рада познакомиться с тобой. — Она кокетливо улыбается, держась противоположной рукой за одно из предплечий, так что ее груди прижимаются друг к другу. — Ашер, верно? Я хорошая подруга Люси. Мне бы хотелось узнать тебя получше. — Она подмигивает ему, и скрытое послание становится очевидным.

Я напрягаюсь, когда Ашер смотрит на нее, его взгляд медленно перемещается с ее пальцев на голову. Она немного ерзает под его вниманием, ее уверенность слегка колеблется.

Когда он заканчивает рассматривать ее, я почти ожидаю, что он примет ее предложение, но он шокирует меня, сказав:

— Если уж ты собираешься быть двуличной, то хотя бы сделай одну из сторон красивой.

Она тут же делает шаг назад, натыкаясь на Неллу и другую девушку. Они протягивают руки, чтобы поддержать ее, но их руки дрожат.

Ашер еще не закончил.

— У тебя привычка быть стервой по отношению к женщине, которую я люблю?

Все смотрят на меня, и я краснею от неожиданного внимания.

Ашер наклоняется вперед, смещая свое тело так, что смотрит ей прямо в глаза:

— Я знаю твой тип. Ты учишься в Уилтоне не для того, чтобы получить диплом. Ты здесь, чтобы найти кого-нибудь, за кого можно выйти замуж. Какого-нибудь богатого сосунка, с которого ты сможешь сосать до конца своей паразитической жизни. — Минка резко вдыхает, но он безжалостно продолжает: — Еще раз приблизишься к Люси, и я тебя так быстро вычеркну, что ни один человек в городе не посмеет к тебе прикоснуться. Ты прекрасно знаешь, кто я такой. Ты знаешь, что я это сделаю.

Наступает шокированное молчание, прежде чем Эйми разрывает его своим заливистым смехом. Минка хмурится и высоко держит голову, уходя, но я вижу, как дрожат ее ноги. Два ее лакея следуют за ней, не теряя и половины ее грации.

Я все еще молчу. За меня еще никто так не заступался. Логически я понимаю, что Ашер, скорее всего, сделал это для себя. Если бы он не защитил меня, то выглядел бы не лучшим образом… Но даже если он сделал это не ради меня, я не могу не быть благодарной.

И эмоциональной.

Я живу уже более двадцати лет, и это первый раз, когда кто-то так меня защищает. Я в шоке, когда из уголков моих глаз вытекает несколько слезинок, беззвучно стекающих по щекам. Я бессильна остановить их.

Ашер поворачивается ко мне, хмурясь, и его безупречное лицо меняется.

— Ты в порядке?

Эйми беспокойно смотрит на нас двоих и говорит:

— Думаю, мне пора уходить. — Она наклоняется через стол и сжимает мою руку. — Люблю тебя, Люс.

А потом остаемся только мы с Ашером.

И мои неловкие слезы.

Я слегка откидываюсь назад, чтобы оставить между нами столь необходимое расстояние.

— Я не знаю, почему я плачу. — Я делаю глубокий, неровный вдох и заставляю себя успокоиться.

Когда Ашер перемещает свое тело, закрывая меня от всех остальных в баре, я благодарна ему за это. Я бы очень расстроилась, если бы Минка увидела, что я плачу.

— Дело ведь не в том, что она сказала, правда?

Меня не перестает удивлять, насколько он проницателен.

Я качаю головой. Дело было вовсе не в Минке. Я привыкла, что она говорит мне подобные вещи. Черт, да она обычно более откровенна в своих оскорбительных высказываниях. Возможно, она сбавила тон, потому что здесь Ашер.

Я эмоциональна, потому что он защитил меня. Но я не могу сказать ему об этом. Это делает меня слишком уязвимой. Поэтому я молчу и жду, когда он заговорит.

Проходит несколько минут, но он, наконец, говорит.

— Я плакал, когда Винс впервые купил для меня туфли.

— Что? — Мои глаза прояснились, и я полностью повернулась к нему лицом. Я ошеломлена тем, что он мне говорит, что он доверился мне, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.

Он отпускает насмешливый смешок. Он пустой и пронзительный.

— Это была первая пара обуви, которую мне купили. До этого я воровал их у соседей или в мусорных баках. Я, блядь, плакал, когда Винс взял меня к себе и купил мне туфли.

Мое сердце разрывается при мысли о юном Ашере, который плачет из-за первой доброй вещи, случившейся с ним.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Его глаза выглядят искренними и лишенными осуждения, когда он говорит:

— Это нормально — плакать от доброты. Это первый раз, когда кто-то за тебя заступился, но он не последний. Я всегда буду заботиться о тебе, хорошо?

— Откуда ты зна… — Я оборвала себя.

Конечно, он догадался.

Это же Ашер Блэк.

Я немного смеюсь, повторяя слова, которые он сказал мне во время нашей второй встречи: "Ты не такая, как я думал".

Тогда я считала его жестоким, расчетливым и проницательным.

Смертоносным оружием.

Я была права.

Но я также ошибалась.

Он гораздо больше, чем это.

Он остроумный, защищающий и добрый. Такой образ Ашера расходится со многими моими прежними представлениями о нем, и я пообещала себе забыть о своих предубеждениях. Судить об Ашере по тому, как он относится ко мне, а не по тому, что о нем говорят другие люди.

Я была предвзята с самого начала. Теперь я это знаю.

Ашер — это нечто большее, чем предрешенные выводы, и то, что я узнаю о нем, мне очень, очень нравится.

ГЛАВА 20

Один смелый человек

формирует большинство.

Эндрю Джексон

На следующей неделе я с радостью обнаружила в своем электронном почтовом ящике приглашение на коктейльную вечеринку для выпускников Уилтона. Это мероприятие — возможность для выпускников, специализирующихся на естественных науках, встретиться с представителями медицинской сферы.

Это эксклюзивное мероприятие для выпускников, получивших степень magna или suma cum laude. Как младшекурсница, я не должна была даже получать приглашение. Скорее всего, за этим стоит Ашер, и я нахожу этот жест удивительно милым.

У нас принято брать с собой пару, поэтому, когда я спрашиваю его, пойдет ли он со мной, я рада, что Ашер соглашается. У меня возникает соблазн спросить, как он достал для меня приглашение, но если здесь замешано что-то незаконное, я бы предпочла этого не знать. Потому что это приглашение на самую горячую вечеринку в кампусе слишком велико, чтобы от него отказываться.

В день вечеринки я облачаюсь в бордовое платье с драгоценными камнями, которое Томми сшил мне, — первое платье, которое я примерила, когда он пришел на прошлой неделе. Я чувствую себя уверенно, когда выхожу из ванной, сделав легкий макияж.

Ашер выходит из шкафа с опущенной головой, но поднимает глаза, услышав меня. Я замираю, пока он рассматривает меня, его взгляд перемещается с моих туфель на каблуках на волосы, убранные в элегантную французскую прическу.

— Ты выглядишь потрясающе, — говорит он, и комплимент звучит на его губах чужеродно, но все же искренне.

Заметив его одобрение, я заставляю себя не выставлять себя на посмешище. Но мне все равно удается покраснеть, и он качает головой и улыбается. Он идет к шкафу, а когда выходит, на нем галстук того же цвета, что и мое платье. Он хорошо сочетается с его черным костюмом и белой пуговицей.

Я удивляюсь, когда он протягивает мне свои запонки и поднимает вопросительную бровь, в глубине его глаз все еще таится чернота похоти. Я видела, как Ашер сам надевал запонки, по крайней мере, дюжину раз. Ему не нужна моя помощь.

Я знаю это, но все равно помогаю ему. Когда я беру запонки из его ладоней и вставляю одну в манжету его рукава, мои пальцы слегка касаются его кожи, и я сразу понимаю, почему он попросил меня о помощи.

Он давал мне повод прикоснуться к нему.

Когда мы приходим на мероприятие, я с удивлением вижу там Минку под руку с мужчиной намного старше меня. Она хмурится на меня, но благоразумно держит дистанцию. Я вижу, как она бросает обеспокоенный взгляд в сторону Ашера, и думаю, не является ли спутник Минки одним из тех бедолаг, которых она пытается озолотить.

После того как мы отметились, мы с Ашером общаемся. Он знакомит меня со многими людьми, и я ошеломлена тем, насколько хорошо он знает всех этих влиятельных игроков в моей сфере. Это влиятельные люди, и все они, кажется, уважают Ашера. Несмотря на молодость, он уверен в себе больше, чем кто-либо другой здесь.

Я горжусь тем, что нахожусь под его рукой.

Я также благодарна ему за то, что он старается вовлечь меня в эти разговоры не как соучастника, а как партнера. Он обращается со мной как с равной, и в ответ все, с кем мы общались, оказывают мне такое же уважение.

Я нахожусь в экстазе от всех завязавшихся связей, когда направляюсь в бар выпить воды, а Ксавье следует в нескольких футах позади меня. Я хмурюсь, когда вижу там кавалера Минки. Он прислонился к барной стойке, а его взгляд сканирует окружающую обстановку.

Перед ним стоят два напитка. Он насыпает что-то — может, таблетку? — в один из напитков и помешивает его пальцем. Я немного спотыкаюсь, когда вижу, куда он направляется с обеими рюмками в руках. Мои глаза следуют за ним, пока он несет напитки к столику в нескольких футах от меня, где передает напиток с шипучкой Минке.

Я ненавижу Минку. Она плохо ко мне относится, у нее комплекс превосходства, и с тех пор, как я ее встретила, она стремится сделать мою жизнь несчастной. Но она также не заслуживает того, чтобы ее накачивали наркотиками и еще неизвестно чем. У меня нет ни малейших сомнений в том, что я должна что-то с этим сделать. И как можно скорее.

Я поворачиваюсь к Ксавьеру и рассказываю ему о том, что видела. Он ведет меня обратно к Ашеру, а затем уходит с охранником мероприятия на буксире. Они направляются в сторону Минки, и я отворачиваюсь. Она в надежных руках. Я знаю, что теперь она будет в безопасности. Я больше ничего ей не должна.

— Мы можем уйти? — спрашиваю я Ашера, не зная, как отреагирует Минка.

Если произойдет сцена и она будет унижена, я знаю, что она обвинит меня. Надеюсь, этого не случится, но я не хочу быть здесь в случае, если это произойдет. Это просто ведет к неприятностям, которые мне точно не нужны в присутствии людей, которые потенциально могут стать моими будущими боссами.

Ашер кивает. Мы прощаемся с несколькими людьми, а затем отправляемся к выходу, его охранник следует за нами. Ксавье остается на мероприятии, чтобы разобраться с кавалером Минки, так что только мы втроем выходим через парадную дверь здания.

До пентхауса рукой подать, поэтому я спрашиваю Ашера, можем ли мы пройтись пешком, прежде чем он позвонит своему водителю, чтобы тот забрал нас. Мы идем по тротуару, прилегающему к Sproul Hall, где проходит мой урок статистики. Мы с Ашером держимся за руки, вероятно, для видимости, но мне это не мешает. Меня также не смущает, что охранник Ашера следует за нами на удобном расстоянии.

Тротуар находится на оживленной улице, рядом с многолюдным перекрестком. Я бездумно смотрю на суматошную улицу, наблюдая за скоплением машин, медленно проезжающих мимо в пробке. Велосипедисты и мотоциклисты снуют туда-сюда, объезжая стоящие в пробке автомобили.

Я улыбаюсь, когда вижу забавный дуэт на матово-черном Ducati. На мотоцикле сидят двое мужчин, но они настолько огромны, что едва умещаются на сиденье. Я стараюсь не рассмеяться, но легкое хихиканье все же проскальзывает.

Ашер слышит его и следит за моим взглядом. Я хмурюсь, реагируя на его сузившиеся глаза. Я оглядываюсь на мужчин, пытаясь понять, что он видит в этих расчетливых глазах, и тут замечаю его: опасность и смерть, завернутые в изящную упаковку.

Пистолет.

Тот, что сидит сзади, поднимает на меня глаза и тянется к оружию. Мы с Ашером реагируем одновременно, и тут начинается настоящий ад. Он пытается потянуть меня за собой, но я уже двигаюсь в ту же секунду. Когда пуля пронзает воздух, я случайно толкаю его на траекторию.

Пуля попадает ему прямо в грудь.

Тем временем я благополучно приседаю на землю, прикрываясь его падающим телом. Мир движется в замедленной съемке, пока я наблюдаю за его падением. Не может быть, чтобы он выжил после такого, думаю я, но мне доказывают, что я ошибаюсь, когда он обеими руками тянется за спину.

Он вытаскивает по пистолету в каждой руке и стреляет. Два выстрела раздаются одновременно и направлены в сторону мотоциклистов, которые проносятся мимо. Пуля попадает в каждую из их движущихся форм одновременно с тем, как Ашер, наконец, падает и приземляется.

На меня.

Я осторожно отталкиваю его от себя, стараясь не задеть оружие и его грудь. Широко раскрыв глаза, я ищу глазами и пальцами на его торсе пулевое отверстие. Я вижу круглую дыру в середине пуговицы, но кровь не просачивается в рубашку.

Я все равно нажимаю на это место, потому что это единственное, что я умею делать, — давить на рану.

— Черт, Люси! — Ашер отшатывается от крепкого давления моих рук. — Прекрати! Детка, прекрати.

Мой разум даже не фиксирует, что он назвал меня "деткой".

Я смотрю на него, когда он осторожно убирает мои пальцы и трется о свою грудь. Ашер немного разрывает испорченную ткань пуговицы и просовывает палец внутрь, вытаскивая пулю. Мои глаза расширяются, когда я вижу, что на его нижней рубашке нет даже следа.

Но я так рада, что он жив, что не думаю об этом, когда заползаю к нему на колени и обнимаю его. Возможно, по моему лицу текут слезы, но я слишком горда, чтобы признать это. Я отстраняюсь, смотрю на место на груди Ашера, куда он был ранен, и снова обнимаю его.

А потом откидываюсь назад и даю ему пощечину.

Он ловит меня за запястье, когда я делаю движение, чтобы сделать это снова.

— Эй! Что это было? — Он хмурится, в его голубых глазах застыло недоумение.

— На тебе что, пуленепробиваемый жилет?! — Я жестом показываю на свое коктейльное платье. — А как же я? Что, если бы пуля попала в меня?

Я делаю движение, чтобы дать ему еще одну пощечину свободной рукой, но он берет оба моих запястья и притягивает меня к себе. Я все еще сижу на его талии, прижавшись к его телу, поэтому не могу видеть его лица. Он дрожит, и это заставляет меня нахмуриться.

Насторожившись, я крепко обхватываю его руками. Я не хочу, чтобы он плакал. Может, он думает о том, что будет, если я окажусь на его месте? Неожиданно, но нежелательно узнать, что я так много для него значу.

Потом я понимаю, что он не плачет.

Он смеется.

Это глубокий грохот, и между вдохами он говорит:

— То, что на тебе надето, пуленепробиваемо. — Его смех стихает, но он все еще прижимается ко мне. — Жилет вшит в корсет и юбку твоего платья. Из этой же ткани сделана подкладка моего костюма и пуговицы. — А потом он снова смеется. — И в любом случае ты бы не получила пулю. Я двигался, чтобы заслонить тебя, когда ты набросилась на меня, как инспектор Клузо, и сбила с ног.

Я чувствую тень над нами и поворачиваюсь к Ксавьеру, который теперь парит над нами. Он недоуменно вскидывает брови, наблюдая за нашим положением. Я все еще на коленях у Ашера, и мы все еще обнимаем друг друга.

Я пытаюсь отодвинуться, но он крепче прижимает меня к себе. Я не могу не позволить ему, позволяя его присутствию успокоить меня. Чтобы я снова почувствовала себя в безопасности, потому что в этот момент никто, кроме него, не может этого сделать.

Теперь все это имеет смысл.

Ашер защищал меня с самого начала. Он не выпускал меня из пентхауса, пока Томми не закончил с моей одеждой. Моей пуленепробиваемой одеждой. И не потому, что я была плохо одета. А потому, что я не была одета безопасно.

Я слегка упала в обморок.

Он хочет, чтобы я была в безопасности.

Он прыгнул под пули ради меня.

Как я могу не переживать из-за этого?

Я всего лишь человек.

Я знаю, что это интимно, но мне интересно знать. Жгучее любопытство и остатки адреналина позволяют мне набраться смелости и провести руками по груди Ашера. Я тщательно осматриваю его костюм, ощущая под пальцами гладкую ткань. Мне кажется, что она идентична ткани слипа, подложенного под мое платье.

— Как это возможно? — спрашиваю я.

— Мы производим пуленепробиваемую ткань в одной из наших лабораторий R & amp; D. Я отдал несколько образцов Томми, чтобы он сшил нам одежду.

— Ого. Я и не знала, что пуленепробиваемая одежда существует.

— Она существует уже как минимум десять лет. Президент Обама надел пуленепробиваемый костюм на свою первую инаугурацию в 2009 году.

Я ничего не отвечаю. Я все еще в его объятиях, обнимаю его. Я стараюсь оставаться как можно более незаметной, потому что не готова к тому, что он отпустит меня. Попасть под обстрел — это нереально, и я все еще не успокоилась. Ашер гладит меня по рукам, отгоняя мурашки, вызванные страхом, и заменяя их мурашками, вызванными нашей близостью.

— Что у тебя? — спрашивает Ашер у Ксавьера.

Тем временем я все еще прижимаюсь к нему, как младенец коала.

— Двое преступников связаны.

Я смотрю мимо Ашера и вижу двух парней на земле, связанных вместе. На тротуаре рядом с ними немного крови, и один из них опасно сгорбился. Над ними нависает личный телохранитель Ашера, прислонившись к их мотоциклу, который занесло на тротуар напротив нашего.

— Что ты о них знаешь? — Руки Ашера по-прежнему обвивают мою талию.

Я придвигаюсь еще ближе, упираясь подбородком в его плечо, и он крепче сжимает меня. Не знаю, знает ли он, что делает это, потому что эта поза, сидя у него на коленях, кажется такой естественной. Слишком естественной.

— У них нет документов. Я не думаю, что они мафиози. — Голос Ксавье звучит обеспокоенно. — Может, корпорация?

Я хочу фыркнуть, потому что действительно? Какая корпорация нанимает человека для убийства?

— Ты знаешь, за кем из нас они охотились?

Я отступаю назад.

— Ты думаешь, они могут охотиться за мной?

Кто может хотеть причинить мне вред?

Я — никто.

— Мы не можем ничего исключать. — Голос Ашера твердый, но мягкий, и все же я напрягаюсь от его слов. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Я ошеломлена, когда он целует меня в лоб. Вдалеке слышны сирены, они все ближе и ближе, но я по-прежнему сижу у него на коленях. Напряженно. Потому что если они рассматривают меня как цель, они могут заглянуть в мое прошлое.

В Стива.

ГЛАВА 21

История показывает, что мужество

может быть заразительным, а надежда

может жить своей собственной жизнью.

Мишель Обама

Я не удивлена, что вызвали полицию. Поскольку мы покинули коктейльную вечеринку до того, как был подан ужин, на улице было еще довольно светло. Это произошло средь бела дня, и свидетелей много. Кто-то обязательно должен был вызвать полицию.

Но меня удивляет то, что Ашеру, похоже, все равно.

Ксавьер бросает на меня понимающий взгляд.

— Ашер застрелил их в порядке самообороны. Мы не сделали ничего противозаконного, так что можем вызвать полицию. Ничего страшного, если они приедут.

— На самом деле это поможет доказать мою легитимность. — Голос Ашера ласкает мои уши. — Если бы я все еще был в мафии, я бы вызвал чистильщика, и мы бы разобрались с этим внутри. Вызов копов означает, что я вышел из игры. Мне нечего скрывать.

— О, — говорю я, видя, как первая полицейская машина огибает угол и паркуется на обочине.

Из нее выходят два офицера в форме, и их оружие наготове, пока они идут к охраннику Ашера, который поднимает руки в знак капитуляции. Подъезжает еще одна машина без опознавательных знаков, из которой выходят мужчина и женщина в уличной одежде и направляются в нашу сторону. Должно быть, это детективы. Позади них стрелявших грузят в только что прибывшую машину скорой помощи.

— Мистер Блэк, — приветствует нас старший из двух детективов.

Я как можно грациознее сползаю с коленей Ашера, позволяя Ксавьеру помочь мне подняться. Когда Ашер встает, женщина-детектив настороженно смотрит на дыру в его рубашке. Почувствовав ее взгляд, он протягивает ей разбитую пулю в качестве улики. Она достает из кармана латексную перчатку и с ее помощью помещает пулю в маленький пакет Ziploc. Я наблюдаю, как она что-то пишет на пакете черным карандашом Sharpie.

— Вы двое можете дать нам свои показания? — спрашивает детектив-мужчина. — По отдельности?

Я иду с женщиной-детективом, а Ксавье — следом. Он держится на достаточно безопасном расстоянии, но все равно остается рядом. Полицейский бросает на него подозрительный взгляд, и он отступает еще на несколько ярдов.

Детектив начинает меня допрашивать, ее тон — странная смесь твердого и мягкого, но я легко отвечаю на все ее вопросы. Кроме одного.

За кем они охотились?

Я чувствую себя виноватой, когда подхожу к Ашеру после того, как нас обоих закончили допрашивать. Вокруг нас собралась толпа, а за полицейской баррикадой расположились папарацци, назойливо выкрикивающие вопросы в нашу сторону. Это никак не может быть хорошей прессой для него.

— Извини, — говорю я, когда дохожу до него.

— За что? Ты не виновата, что в нас стреляли.

Я пожимаю плечами.

— Это я виновата, что мы здесь. Тем не менее, с твоей стороны было очень мило пригласить меня на сегодняшнее мероприятие. Я очень ценю приглашение.

Ашер напрягается, и его лицо становится жестким.

— Я не приглашал тебя на это мероприятие. О чем ты говоришь?

Я запинаюсь.

— Я получила приглашение по электронной почте. Это мероприятие для старшекурсников, а я младшекурсница. Я подумала, что ты имеешь какое-то отношение к приглашению, что, возможно, ты потянул за ниточки для меня. — Я делаю паузу, вглядываясь в его хмурый взгляд. — Если не ты, то кто?

Ашер окидывает меня взглядом, оценивая мой растрепанный вид. Его глаза становятся темно-синими, когда он говорит:

— Я не знаю. Это нам и нужно выяснить.

Меня не шокирует тот факт, что в ту ночь я с трудом заснула. Но не образы стрельбы мучают мой разум. Как только я закрываю глаза, мне снится Стив на краю моей кровати.

Мне уже снился этот сон. Прошло уже много времени, но как только я погружаюсь в знакомую спальню, я знаю, что произойдет. Этот сон — точная копия того, что произошло в реальной жизни, только в моих снах два Стива.

Я все время не могу пошевелиться: один остается у изножья кровати, поглаживая себя, а другой приближается ко мне, протягивая руку, чтобы коснуться моего тела. На этом моменте я обычно просыпаюсь и замираю с закрытыми глазами, убежденная, что если открою их, то увижу обоих Стивов. И они скажут мне, кто из них настоящий — тот, кто не прикасается ко мне, или тот, кто прикасается. Я всегда надеюсь, что это первый, но слишком боюсь спросить. Незнание превратилось в мучение, несомненно, являющееся побочным продуктом моей трусости.

На этот раз, проснувшись, я, как всегда, держу глаза плотно закрытыми. Но когда я чувствую, что кровать опускается, они в тревоге распахиваются, но тут же успокаиваются, увидев обеспокоенное лицо Ашера. Он парит рядом, пока я не сокращаю расстояние, прижимаясь к его рукам, помня, как я чувствовала себя защищенной, когда он обнимал меня после стрельбы.

— Кошмар? — спрашивает он.

Я киваю, но ничего не говорю, позволяя ему предположить, что это из-за того, что произошло сегодня. Я не собираюсь рассказывать ему о том, что у меня есть вопросы без ответов к Стиву, который любит смотреть, и Стиву, который любит трогать.

— Если я позволю тебе спать на кровати, мы сможем не говорить об этом завтра? Или вообще никогда?

В его груди раздаются раскаты смеха, прежде чем я чувствую, как он крепче притягивает меня к себе.

— Да, Люси. Я просто хочу, чтобы ты хорошо спала.

На следующее утро я пропустила половину своей лаборатории. Спать в объятиях Ашера было так удобно, что мы оба проснулись позже, чем обычно. Помогло то, что Моника не пришла в пять утра, чтобы разбудить Ашера, как она обычно делала.

Может быть, она решила дать ему отдохнуть после того, как он получил пулю в грудь.

А может, потеряла ключи.

А может, — скрестим пальцы, — она наконец-то переосмыслила свою работу здесь.

Кто знает, что творится в голове у этой женщины?

К тому времени, как я добираюсь до лаборатории, проходит около часа, а до начала занятий остается еще два часа. Я уже чувствую себя неловко после того, как пропустила столько занятий без выговора, поэтому, придя на лабораторную, я принимаю наказание как чемпион, даже не удосужившись попросить пересдать лабораторную. Обычный студент ее не получит, так что будет справедливо, если и я не получу.

На меня смотрят, когда я начинаю выделять ДНК из помидора для ПЦР. До завершения термоциклирования в аппарате пройдет почти два часа, а к тому времени занятия уже закончатся. Но я все равно делаю это, чтобы получить хотя бы частичные баллы за участие.

Письменная работа по этой лаборатории, которую я не могу сделать без данных, полученных в результате ее выполнения, составляет пятнадцать процентов от моей общей оценки по классу. В лучшем случае я получу за нее половину баллов, что означает, что самая высокая оценка, которую я могу получить в классе, — это 92,5 %. И это при условии, что я получу отличную оценку за все остальные работы, которые я буду сдавать до конца семестра.

93 % — это A. Чтобы сохранить стипендию, мне нужно иметь средний балл 3,7, то есть пятерку. Я стараюсь получать одни пятерки, потому что пятерка — это слишком близко к границе среднего балла, на мой вкус. Мне и так хватает волнений с Ашером в моей жизни.

В общем, это означает, что все это отстой, и гарантированное падение моего среднего балла — достаточная причина, чтобы упасть духом. Между стрельбой, кошмаром и оценкой я нахожусь в очень дерьмовом настроении.

Этого почти достаточно, чтобы заставить меня переосмыслить всю эту шараду.

Войдя в «Бродягу», я оставляю Ксавье беседовать с его друзьями-охранниками о том, о чем любят говорить супер-крутые охранники. Вероятно, о том, сколько людей они убили и как им это сошло с рук. Ксавье выглядит так, будто за его плечами не меньше дюжины.

Когда я подхожу к лестнице, ведущей на VIP-этаж, перед ней стоит только один охранник. Сейчас середина дня, так что время работы еще не пришло. Музыка не играет, танцовщицы не находятся в своих клетках-сценах, но охрана, конечно же, присутствует в полном объеме. Охранников даже больше, чем обычно, что неудивительно, учитывая стрельбу, произошедшую несколько дней назад.

Когда я подхожу к охраннику, одному из парней Романо, он ухмыляется и говорит:

— Дай угадаю. Модель? Актриса?

— Невеста.

Я протискиваюсь мимо него, не обращая внимания на его расширенные глаза. Я чувствую, что он идет за мной, и ускоряю шаг, пока практически не взбегаю по лестнице.

Когда он видит меня, глаза Ашера расширяются.

— Люси? О! Что случилось? Была еще одна перестрелка…

— Да что с тобой такое? — требую я.

Его глаза становятся настороженными и переходят на охранника, который следил за мной. Я нетерпеливо жду, отбивая правой ногой грубый ритм по полу, пока он качает головой в сторону парня, который беззвучно удаляется обратно по лестнице.

Когда глаза Ашера возвращаются ко мне, он осторожно спрашивает:

— Я? Что я сделал?

— Моя лаборатория, Ашер. — Я скрещиваю руки и пытаюсь напустить на лицо свирепое выражение.

Надеюсь, это пугает, потому что пастельно-розовая блузка на мне не очень-то кричит: БОЙСЯ МЕНЯ. Хотя он должен бояться, потому что я сейчас в полном бешенстве. Я практически чувствую, как мои клетки гудят от ярости.

Я стараюсь не кричать, но все равно кричу.

— Моя гребаная лаборатория!

— О. — Его лицо расслабляется. — Не за что.

— Не за что? Ты что, блядь, издеваешься? И это ты говоришь мне после того, как вмешиваешься в мои оценки?

— Чт… — Челюсть Ашера слегка отпадает. — Ты злишься из-за этого?

— Конечно, я злюсь, — хотя мой гнев быстро рассеивается. Я просто устала, а с этим приходит и вновь обретенная уязвимость. Уилтон — единственная ценность в моей жизни, которая полностью принадлежит мне, и она уже запятнана.

— Люди смотрят на меня, когда я захожу в класс, и я знаю, что они злятся из-за такого особого отношения ко мне. Они ничего не говорят, потому что ты — это ты, но я знаю, что они об этом думают. Я даже не виню их. Я не могу их винить. Особое отношение ко мне несправедливо для них. Это факт.

— Хуже всего то, что я даже не могу отказаться от твоей помощи, потому что без нее я просто случайная девушка, которая пропустила десятки занятий и заслуживает отчисления, не говоря уже о лишении стипендии.

— Но это? Эта лабораторная? Я не просила тебя помогать мне с этим. Я могла бы принять удар по своему среднему баллу. Я заслужила это.

Глаза Ашера смягчаются.

— Мне жаль. Я просто подумал… Это моя вина, что ты проспала и завалила лабораторную, вот я и исправил это.

Он все еще думает, что мне всю ночь снились кошмары о стрельбе, а не о двух Стивах.

Я его не поправляю.

— Это моя жизнь, Ашер! Моя. Ничего нельзя "исправить", особенно с твоей помощью. — Я вздыхаю, заставляя себя выпустить остатки гнева, ведь его сердце было в правильном месте. — Послушай, я знаю, что ты считал, что поступаешь правильно, но я буду благодарна, если с этого момента ты не будешь вмешиваться в мою жизнь больше, чем это необходимо.

— А в каких аспектах мне нужно вмешиваться?

— Нет ничего, во что тебе "нужно" вмешиваться.

— Мы помолвлены, Люси. Есть аспекты нашей жизни, которые переплетаются между собой.

— Сначала посоветуйся со мной.

Он смотрит на меня, его глаза изучают мое лицо, а затем тело. Я стараюсь контролировать реакцию своего тела на его взгляд.

Ашер жестко кивает.

— Хорошо.

— Отлично.

— Отлично.

Я закатываю глаза.

— Я не буду делать это с тобой, Ашер.

На его лице появляется мальчишеская ухмылка.

— Отлично.

Я не утруждаю себя ответом. Я поворачиваюсь и ухожу.

Но мое сердце колотится, потому что, несмотря на то, что мне не нужна его помощь, он решил сделать для меня что-то приятное.

И, черт возьми, если это не заставляет меня любить его еще больше.

ГЛАВА 22

Успех — это ещё не точка,

неудача — это ещё не конец:

единственное, что имеет значение, —

это мужество продолжать борьбу.

Уинстон Черчилль

У меня челюсть отпадает при виде стоящей перед нами пары. Мы с Ашером находимся в его пентхаусе, окруженные его командой охраны. Все двадцать шесть человек. Перед нами мужчина и женщина, которые выглядят точно так же, как мы с Ашером. Конечно, есть некоторые заметные различия, но издалека никто не сможет нас отличить.

Я изучаю своего двойника-женщину. Она похожа на меня, но не совсем. В то время как моя грудь полнее и я немного выше, она гораздо бледнее меня. У нее также отсутствует много волос, а глаза тусклые и впалые.

Двойник Ашера того же роста, что и он, но глаза у него карие, волосы светлые, а уши также не совсем правильные. Кроме того, на нем толстые очки для чтения, и он скачет по комнате, словно выбитый из колеи. Однако, когда я разглядела его зрачки, они выглядели вполне нормальными.

Когда их проводят к команде стилистов, я оттаскиваю Ашера в сторону.

— Они понимают, о чем ты их просишь?

Я стараюсь не краснеть, пока Ашер изучает мое лицо. Мы чуть не погибли вместе, и он использовал свое тело, чтобы защитить меня. Мне все равно, что на нем был пуленепробиваемый костюм. Это все равно было невероятно смело, и я ни за что на свете не подумала бы, что кто-то сделает это ради меня.

После этого все мои сомнения по поводу Ашера испарились. Вместо них появилось уважение. Я уважаю Ашера за то, каким мужчиной он для меня является. Уважать мужчину, которого я нахожу привлекательным, — опасная территория.

Если я не буду осторожна, то могу начать стирать границы в этих отношениях. Я уже сейчас гораздо больше внимания уделяю его телу, чем когда-либо, и пытаюсь придумать веские причины, чтобы не преследоватьмужчину, который готов рискнуть своей жизнью ради моей. Не помогает и то, что я знаю, каково это — быть поцелованной им.

Ашер вздыхает.

— Они знают о риске. Дэмиен — адреналиновый наркоман. Он получает удовольствие от этого дерьма. У Кэролайн рак. Она умирает. Она ничего не может с этим поделать, но два миллиона долларов, которые я ей заплачу, помогут семье, которую она оставит.

Мои глаза расширились.

Два миллиона долларов?!

Неужели столько стоит жизнь человека?

Сколько стоит его жизнь или моя?

Или эта цифра где-то посередине?

Я киваю Ашеру. Я не могу осуждать его за это. Как всегда, он прав. Кэролайн и Дэмиен знают, что делают. Он не обманывает их или что-то в этом роде. И все же какая-то часть меня не может понять, что они собираются рисковать своими жизнями ради нас.

— Эй. Пойдем со мной, — мягко говорит Ашер.

Он ведет меня наверх, в нашу комнату. Как только дверь закрывается, он прижимает меня спиной к стене, его руки лежат по обе стороны от моего лица. Я позволяю ему, потому что сейчас мне нужен комфорт. Мне нужно знать, что то, что мы делаем, не является неправильным и аморальным.

Его голубые глаза смотрят в мои, ища что-то, хотя я не уверена, что именно.

— Не переживай из-за этого. Это их решение. Мы их ни к чему не принуждаем, хорошо?

Трудно осмыслить то, что он говорит, когда мы находимся в таком интимном положении, но я знаю, что это важно. Это нужно сказать.

— Я просто… я не могу избавиться от ощущения, что это должна делать я. Не Кэролайн.

— Не надо. — Суровость в его голосе шокирует. — Даже не думай об этом, Люси. Между твоей и ее жизнью, твоя — единственная, которая имеет значение. Постоянно.

— Потому что она умирает?

— Потому что ты моя.

Мои глаза расширяются, и я инстинктивно делаю шаг назад от него, но уже прижата к стене. Я изучаю его, пытаясь понять, что он имеет в виду. Его глаза насторожены, и я не могу их прочесть, поэтому мне остается делать собственные выводы.

И мои эмоции воюют с логикой.

Если я его, то он мой?

Остановись, о чем ты думаешь.

Я ничего не могу поделать.

Он не имеет это в виду.

Но что, если это так?

На самом деле ты не его.

Он только что сказал мне, что я его.

Это не реально.

А мне кажется, что это чертовски реально.

Я испускаю дрожащий вздох.

— Ты не можешь просто так говорить такие вещи.

— Не могу? — В его глазах мелькнуло веселье.

— Это сбивает с толку.

Например, когда ты из кожи вон лезешь, чтобы помочь мне с учебой.

И ложишься со мной в постель, потому что мне снится кошмар.

И подставляешься под пули ради меня.

И защищаешь меня от Минки.

И шепчешь мне на ухо, что ты сделаешь все для тех, кого любишь.

Его глаза опускаются к моим губам, и он открывает рот, чтобы что-то сказать, но что-то в моем лице заставляет его остановиться. Вместо этого он кивает и отходит от меня на шаг. Ашер ведет меня вниз, где его ждет команда охраны.

Они снова обсуждают план, поэтому я оставляю их одних и иду на кухню за бутылкой воды. Мне не нужен обзор. Моя часть плана и так довольно проста. Я просто должна оставаться здесь с Ашером, Ксавьером и несколькими другими охранниками, пока Кэролайн и Дэмиен выходят на публику, выдавая себя за нас.

Я вспоминаю свой разговор с Ашером.

— Это "Холодный Чарли". Ты надеваешь каску на конец снайперской винтовки. Кто-то делает выстрел, а ты его закрываешь. Затем ты делаешь выстрел. Это "Холодный Чарли"".

— Американский снайпер? Это всего лишь фильм, Ашер.

— И книга, но это не делает ее менее правдивой.

Мы пытаемся выманить стрелков, чтобы знать, на кого из нас они нацелились. Если Кэролайн и Дэмиен будут держаться реалистично близко, но достаточно далеко друг от друга, чтобы выстрел попал в цель, мы узнаем, за кем они охотятся.

Ашер поручил частному детективу выяснить, кто нанял стрелка. Так что, пока он не выяснит это, лучшее, что мы можем сделать, это определить, кто из нас является предполагаемой целью. И, судя по всему, самый быстрый способ сделать это — выманить стрелков.

Команда Ашера уже проложила маршрут, по которому должны пройти наши двойники. Большинство охранников Ашера будут незаметно следовать за ними, надеясь поймать новых стрелков. Тем временем трое охранников останутся в комнате безопасности вместе со мной, Ксавье и личным охранником Ашера. Оттуда мы будем следить за ситуацией, используя прямую трансляцию с миниатюрных нательных камер, установленных на всех охранниках, Дэмиене и Кэролайн.

Когда я подхожу к Ашеру, он тянется ко мне сзади и просовывает палец в петлю моего ремня, потягивая его, пока я не оказываюсь рядом с ним. Это интимный жест, но не неожиданный. С тех пор как несколько дней назад произошла перестрелка, мы стали лучше понимать друг друга.

Несмотря на то, что у меня есть Ксавье, Ашер почти не отходил от меня. На этой неделе он даже несколько раз ходил со мной на лекции. Когда бы мы ни пошли, Ашер всегда одевался в черные треники и черную толстовку с капюшоном, чтобы не привлекать внимания. Мы сидели в темных задних углах класса, скрытые от посторонних глаз, а я пыталась и не могла обратить внимание на профессора.

Если честно, Ашер в костюме сексуален как грех, но Ашер в толстовке с капюшоном? Я скорее попаду в рай, чем найду мужчину сексуальнее его.

— Мы все еще ждем прическу и макияж, — говорит мне Ашер.

Я оглядываю группу и замечаю, что в ней не хватает одного петуха.

— Где Моника?

— Она не в деле. Об этом знают только сотрудники службы безопасности и моя семья.

И я.

Я вынуждена спросить:

— Ты уверен, что это не связано с мафией?

— Я больше не в мафии, Люси.

Однако он попросил Винсента Романо найти этих двойников, и Винсент доставил их в рекордные сроки. Как вообще можно так быстро найти двойника?

— М-м-м-м, — говорю я, пожимая плечами, но становится ясно, что я не верю Ашеру.

Его палец отцепляется от моих джинсов, и он делает шаг в сторону, увеличивая расстояние между нами.

Мне уже не хватает его прикосновений.

— Это сюрреалистично, — говорю я, с трепетом глядя на экран.

Ашер находится за пределами комнаты, а я — в комнате охраны с Ксавьером, личным охранником Ашера и новичком, который, как я полагаю, уже не новичок. Мы смотрим на экран, где Кэролайн и Дэмиен заходят в бутик на Пятой авеню. Они держат друг друга за руки и выглядят как счастливая пара.

Они одеты в нашу пуленепробиваемую одежду, хотя оба не знают, что она пуленепробиваемая. Это, видимо, разглашается только по необходимости, "в целях безопасности". Клянусь, если я еще раз услышу "по соображениям безопасности", я назову им причину для безопасности.

Вместо того чтобы рассказать им о пуленепробиваемой ткани, Ашер дал Дэмиену и Кэролайн супертонкие пуленепробиваемые жилеты, чтобы они надевали их под одежду, хотя им и не нужен дополнительный слой защиты. Дэмиену, похоже, было все равно, а вот Кэролайн тряслась как лист перед выходом, и жилет чудесным образом помог ей успокоить нервы.

Я наблюдаю, как Кэролайн берет в руки платье и прижимает его к телу, прикидывая, хорошо ли оно на ней смотрится. Ткань закрывает ее нательную камеру. За ней по-прежнему следят около одиннадцати камер, а за Дэмиеном — двенадцать, благодаря охранникам, следящим за ними обоими.

Я до сих пор не могу поверить в сходство между мной и Кэролайн, Ашером и Дэмиеном. Хотя на это ушло почти два часа, команда парикмахеров и гримеров сотворила чудеса с протезами носа и подбородка, которые они прикрепили к лицу Кэролайн. Они также сделали ей парик ручной работы, который идентичен моим волосам и выглядит невероятно реалистично. С бюстгальтером push up и солнцезащитными очками она выглядит совсем как я.

Дэмиен тоже очень похож на Ашера. Протезы помогли исправить разницу в их ушах. Ему дали контактные линзы, сделали стрижку и покрасили волосы. Ему также нанесли немного макияжа, чтобы выровнять загар. В костюме Ашера он невероятно похож на него.

Винс проделал огромную работу, выбирая этих двоих. Интересно, как он это сделал? Существует ли подпольная поисковая система для такого рода сценариев? Вроде Google для проклятых и ненормальных? Я представляю себе его историю поиска в Интернете.

История браузера

www.ПрямойРазговорССатаной. com/

поиск=как +избавиться+от+человека/

поиск=как+придумать+двойника

www.ЖизненныеУрокиЛюцифера. com/

поиск=как+говорить+крутым+голосом+как+у+Бэтмена

www.ДневникДьявола. com/

поиск=так+он+влюблен+в+меня+или+нет

www.СпроситьДьявола. com/

поиск=Ох+черт+я+думаю+я+люблю+его

что+мне+делать+блядь+блядь+блядь

Так, последние несколько поисковых запросов могут быть тем, на что похожа моя история поиска.

И предполагать, что Винс получает советы по интернету от дьявола, несправедливо.

Винс, Бастиан и Ашер — единственные мафиози, которых я действительно знаю, — были очень добры ко мне. Я просто страдаю от стервозности из вторых рук Моники, которая несколько минут назад позвонила Ашеру и потребовала сообщить, где он и почему его нет в ее расписании. Он до сих пор стоит у комнаты охраны и разговаривает с ней, когда должен быть здесь.

На экране Кэролайн берет с вешалки случайный шарф и покупает его. Упаковав его, они снова выходят на улицу. Вот эта часть меня напрягает больше всего. Кэролайн и Дэмиен обнажены, и на улице с ними может случиться все, что угодно.

Это, наверное, уже пятнадцатый магазин, в который они заходят, и у них не хватает рук, чтобы нести сумки. Если что-то должно случиться, то это должно произойти сейчас. Кэролайн и Дэмиен не могут вечно ходить по магазинам. В конце концов им придется остановиться, и это время почти наступило.

Я прислоняюсь к Ашеру, как только чувствую, что он устраивается рядом со мной. Прикосновение ослабляет мое напряжение, и я наслаждаюсь тем, как его большой палец касается моей руки. Мы вместе наблюдаем, как Кэролайн и Дэмиен покидают тротуар и переходят улицу.

Когда они доходят до середины пешеходного перехода, мы ненадолго теряем их из виду на мониторах — их выход скрывает переполненная нью-йоркская улица. Я терпеливо жду, пока улицы освободятся, когда раздается одиночный выстрел. Мы с Ашером одновременно наклоняемся вперед, наши глаза сканируют все мониторы, пытаясь найти хоть один с четким изображением Кэролайн и Дэмиена, но его нет.

Повсюду лишь хаос, пешеходы разбегаются во все стороны.

Я не могу определить, чей это звук, но слышу, как кто-то кричит:

— Террористическая атака!

Это только усиливает хаос.

Но тут я вижу его — небольшой просвет в толпе. На земле лежит тело, и я ошеломленно понимаю, что это тело Кэролайн. Она лежит на земле, ее руки сжимают живот поверх пуленепробиваемого платья.

Улики налицо, прямо перед моими глазами, но я с трудом могу в это поверить.

Я — мишень.

ГЛАВА 23

Ошибки всегда прощаются,

если есть смелость признать их.

Брюс Ли

Оказывается, выжить с Ашером гораздо проще, чем я думала раньше. После того как мы узнали, что я — цель, мы оба согласились, что блокировка — самый безопасный путь.

К несчастью, ходили слухи, что голосование перенесут, так что Ашеру пришлось действовать. В итоге он открыл новую линию отелей в «Блэк Энтерпрайз». Поскольку он является экспертом в области недвижимости и имеет больше всего связей, это лучший ход. Это делает его бесценным для компании, поэтому голосование пришлось перенести на начало следующего рабочего квартала.

Но в последнее время ему приходится много путешествовать, поэтому он редко бывает дома. Но когда он здесь, с ним легче, чем я ожидала. У нас с ним милые соседские отношения, когда мы оставляем друг друга в покое, пока не наступит время сна.

С тех пор как я позволила ему спать на кровати после моего кошмара, он так и не перебрался обратно на пол. И я не собираюсь просить его об этом. После того как мы часто это делали, спать с ним уже не так неловко. Мне это даже нравится. Я не зацикливаюсь на этом, но наслаждаюсь его прикосновениями по ночам и даже скучаю по ним, когда его нет.

Иногда я готовлю, когда он в городе, и мы ужинаем вместе. Но в основном он работает, когда находится в Нью-Йорке, поэтому наше общение минимально и обычно ограничивается ночами в спальне, где он обнимает меня, чтобы я перестала ерзать. Временами я ворочаюсь, чтобы он прикоснулся ко мне. Я играю в опасную игру, но я жажду его прикосновений, и, учитывая все то время, которое мы проводим порознь, я приму все, что смогу получить.

На самом деле, я начинаю задумываться о том, как наше отсутствие времени, проведенного вместе, выглядит для общественности и людей, которым мы должны продавать эти отношения. Нас фотографировали вместе всего три раза, и ни на одной из фотографий мы даже технически не были запечатлены.

Первый раз — когда мы вместе выходили из Carmen's Cantina. Это единственная наша нормальная фотография. Мы держимся за руки, и я улыбаюсь ему с глупой улыбкой на лице. На прошлой неделе я мельком заглянула в телефон Ашера и увидела его обои на главном экране и экране блокировки.

Должно быть, он меня ненавидит. Клянусь. Только поэтому он установил в качестве обоев фотографию, на которой я выгляжу как тупая идиотка. Хотя надо отдать ему должное. Он действительно продает всю эту историю с женихом.

Второй раз нас сфотографировали вместе — это совершенно не вызывающая смущения фотография, на которой я сижу на коленях у Ашера после первой съемки. На ней по моему лицу текут уродливые слезы, а Ашер выглядит так, будто собирается совершить убийство первой, второй, третьей, четвертой и пятой степени.

Убийство пятой степени — это когда ты встречаешься взглядом с Ашером, а на его лице — гневный оскал, и ты до смерти ошеломлена его сексуальностью. Это все равно что окаменеть при встрече с василиском из "Гарри Поттера и Тайной комнаты", только Ашер великолепен и появился из вагины, а не из куриного яйца, вылупившегося под жабой (да, мы все знаем, что ты сделал, Герпо Омерзительный).

На третьей фотографии Кэролайн, она же Фальшивая Люси, лежит на земле, прикрыв рукой живот, а Дэмиен, он же Фальшивый Ашер, держит ее за руку, пока они ждут приезда скорой помощи. Кто-то наступает на волосы Фальшивой Я, а Фальшивый Ашер выглядит так, будто ему весело. Это странная картина, и я надеюсь, что никто никогда не попросит нас объяснить ее.

Но если верить СМИ и всем остальным, Кэролайн/Я выжила, потому что на ней был пуленепробиваемый жилет под платьем, а не пуленепробиваемая одежда. Я до сих пор не знаю, почему Ашер так много говорит о пуленепробиваемой одежде.

Самое безумное, что эта фотография разошлась по всем социальным сетям, и люди до сих пор думают, что это мы. Когда я узнала, что мы попали в вирусную сеть, у меня чуть не случился сердечный приступ от мысли, видел ли это Стив. Но этому старому козлу придется сначала научиться пользоваться Интернетом, а этого никогда не случится…

Верно?

Я нахожусь в гостиной с Эдуардо, моим так называемым наставником по всем вопросам, связанным с WASP, когда Ашер спускается по лестнице с чемоданом в одной руке и книгой в другой. Я слегка наклоняю голову, чтобы прочитать название.

Спящая красавица в XXI веке: Современный пересказ.

Я фыркаю, заставляя его сузить глаза. Я медленно отступаю назад, когда он подходит ко мне. Книги, которые я держу на голове, опасно шатаются.

Эдуардо учит меня правильно ходить на каблуках, что, очевидно, подразумевает использование моей черепной коробки в качестве его личной книжной полки. Две из книг — тезаурусы, что иронично, учитывая, что единственные слова, которые Эдуардо, похоже, знает в эти дни, — "Черт возьми, Люси!" и "Выпрями позвоночник!".

— Черт возьми, Люси! — Эдуардо наказывает меня. — Выпрями свой позвоночник!

Понимаете, о чем я?

Я раздраженно выдыхаю, а мои настороженные глаза по-прежнему устремлены на Ашера, который идет ко мне с на редкость озорным выражением на лице. За многие месяцы совместной жизни я узнала, что Ашер может быть очень игривым, когда мы одни.

Поэтому я оправданно настороженно отношусь к его ухаживаниям, хотя и знаю, что он не сделает ничего слишком нелепого, когда за ним наблюдает Эдуардо.

— Да, Люси. Выпрями свой позвоночник, — насмехается Ашер.

А потом этот ублюдок кладет мне на голову свою тяжелую книгу в твердом переплете и направляется к двери.

Я кручусь на месте, пытаясь удержать книги от опрокидывания. Это мой самый длинный рекорд на сегодняшний день, и Ашер собирается его испортить.

Не в силах сдержаться, я кричу:

— Ашер! — Я удовлетворена, когда он останавливается в дверях, стоя ко мне спиной. — Ты уверен, что не хочешь вернуть свою книгу? — Я дьявольски ухмыляюсь. — Разве ты не хочешь узнать, проснется ли Спящая красавица XXI века?

И, конечно, в этот момент книги опрокидываются, завершая мое возвращение в классической манере Люси. Клянусь, я слышу его смех, когда он выходит в коридор.

И поскольку я — обреченная слабачка, этот мелодичный звук доносится прямо до моего сердца и вызывает тайную улыбку на моем лице.

За час до полудня Эдуардо отправляется домой, оставляя меня с сильной головной болью, болью в шее и ногах. Я ненавижу дни, когда мне приходится балансировать на голове с книгами на высоченных каблуках, но даже я должна признать, что теперь я профи на каблуках, способная ходить на них лучше, чем большинство моделей на подиуме.

Эдуардо был потрясен, когда мы впервые встретились месяц или около того назад, и даже не постеснялся сообщить мне, что большинство его пятилетних клиентов более талантливы в походке и столовом этикете, чем я. После трех еженедельных уроков, посвященных ожиданиям богатых людей, мне нравится думать, что я теперь его звездный ученик. Он никогда в этом не признается, но я знаю, что нравлюсь ему… пока мой позвоночник прямой.

Моника заходит как раз в тот момент, когда я собираюсь подняться наверх, чтобы принять столь необходимую мне успокаивающую ванну. К сожалению, она не ушла. И у нее все еще есть отвратительная привычка входить сюда без стука, словно она здесь хозяйка. Понятия не имею, как Ашер может это терпеть, но кроме нашего давнего разговора о том, что пока не стоит ее увольнять, я так и не услышала от него никаких комментариев по этому поводу.

— Приготовься. Через час ты уедешь с Ашером на благотворительный вечер, — говорит она и направляется к двери, не попрощавшись.

Я хмурюсь. Ашер ушел с чемоданом несколько часов назад. Он должен был лететь в Дубай. За последний месяц Ашер побывал в Лос-Анджелесе, Гонконге, Лондоне, на Багамах и вот теперь в Дубае. Ну, думаю, нет, ведь мы направляемся на благотворительный вечер.

— Подожди! — кричу я, когда рука Моники нащупывает дверную ручку.

Она приостанавливается, но не оборачивается, что заставляет меня задуматься, не переняла ли она это от Ашера.

Я хмуро смотрю ей в спину.

— Что за благотворительный вечер?

— Матч по поло, — банально отвечает она.

Затем она уходит, к моему удовольствию. Она все еще мне не нравится, в основном потому, что она всегда так груба со мной. Хотелось бы сказать, что обычно я обхожу ее стороной, но обычно я грублю ей в ответ. Ничего не могу с собой поделать.

Это все равно что смотреть «Милашку Бу-Бу». Я знаю, что это смешно, но я не могу не обращать на это внимание, когда это показывают, так же как не могу не дать Монике попробовать ее собственное лекарство, когда она рядом. Я играю с огнем с человеком, который способен поджечь спичку от моей новой безбедной жизни, но у меня не хватает силы воли, чтобы остановить себя.

И эта моя новая жизнь определенно уютная.

Мне здесь очень нравится.

Я быстро узнала, что Ашеру приходится много работать с подразделением недвижимости своей компании, поэтому он постоянно путешествует и встречается с иностранными высокопоставленными лицами и магнатами недвижимости. Его интерес к недвижимости имеет смысл, поскольку он сдержал свое слово и волшебным образом избавил меня от железного договора аренды.

Я даже получила полное возмещение, которое чудесным образом включало в себя деньги за тот месяц, что я фактически прожила в Вейзерли-Холл. Я не думала, что он сможет это сделать, потому что мое жилье оплачивалось из пакета финансовой помощи, а в договоре аренды был пункт о невозврате денег, но он сделал невозможное. В подтверждение этому на моем банковском счету лежат двадцать три тысячи долларов финансовой помощи.

Эти деньги означают, что мне больше никогда не придется работать в кофейне, где постоянно тусуются Минка и ее друзья, так что я уволилась навсегда. До чека я была просто в неоплачиваемом отпуске, но теперь я никогда не вернусь. И меня это устраивает на тысячу процентов. Жизнь безработного означает, что у меня гораздо больше времени, чтобы наслаждаться молодостью, и даже курсовая работа, которую я по-прежнему выполняю дома, не заполняется.

Оказывается, мне не нужно беспокоиться о том, что мне будет скучно, потому что Эйми, Томми и Эдуардо постоянно приходят ко мне. Ксавье даже стал моим другом. Теперь у меня целых четыре друга! Это больше, чем у меня было за долгое время.

Так что я очень горжусь собой.

Стоя в шкафу, я подумываю обратиться к Томми за помощью в выборе одежды, но не хочу беспокоить его в выходной день. Если я попрошу Эйми, она просто скажет мне надеть самое облегающее и короткое платье, которое я смогу найти.

Мы с Эйми все еще встречаемся несколько раз в неделю, в основном в пентхаусе, и всякий раз, когда она видит меня, она визжит по поводу моего наряда и спрашивает, почему я не одеваюсь, чтобы соблазнить Ашера. Я обычно игнорирую ее, потому что, хотя Ашер безумно привлекателен и я часто думаю, каково это — пойти с ним до конца, я не хочу разрушать нашу предварительную дружбу — да, мы действительно друзья.

Я думаю.

Вроде того.

Так, может, это значит, что у меня четыре с половиной друга?

Я принимаю душ, сушу волосы феном и наношу легкий макияж. Благодаря урокам Эдуардо я знаю, что в нью-йоркские зимы, даже в самом конце зимы, в поло играют в основном на крытой арене.

Поэтому я выбираю белое приталенное платье и модное светло-серое пальто, чтобы надеть его поверх. Дополняю наряд розовым ожерельем и нюдовыми "Лабутенами". Отступив назад, я смотрю на свое отражение в зеркале. Томми и Эдуардо гордились бы мной.

А потом я жду, понимая, что у меня есть еще пятнадцать минут, прежде чем мне нужно будет уйти. Я достаю папку с анкетами месячной давности, беспокоясь о том, что мне придется узнать об Ашере к сегодняшнему вечеру. Я уже выучила наизусть все свои флеш-карты, но все равно нервничаю.

В конце концов, это будет первый раз за долгое время, когда мы идем куда-то вместе. Кроме того, мы впервые предстанем перед его коллегами после того, как объявили о нашей помолвке… в которую с каждым днем становится все меньше и меньше верится.

Я бегло просматриваю папку, все кажется знакомым, пока не натыкаюсь на бугорок в одном из карманов папки. Раньше я этого не замечала, но теперь на материале скоросшивателя появились линии, вдавленные в него от долгого растягивания сложенного листа бумаги.

Я достаю его и читаю. Это рабочий лист с упражнениями для приучения ненастоящих пар к интимной близости на публике. По моим предположениям, Моника сложила бумагу и спрятала ее здесь, прежде чем отдать нам папки. Она явно не хочет, чтобы мы прикасались друг к другу, не говоря уже о поцелуях, как предполагает это упражнение.

Я все еще смотрю на бумагу, когда входит Ашер.

— Что это? — спрашивает он.

Я изучаю его. Он уже одет для матча: белые приталенные брюки, белая рубашка и темно-синий спортивный блейзер. Из кармана пиджака торчит белый карманный квадрат. Непринужденный наряд из поло не сочетается с напряженным выражением его лица.

Я кладу папку на кровать и осторожно подхожу к нему.

— Что случилось?

Он колеблется, словно раздумывая, говорить мне или нет, и только потом говорит:

— Я в бешенстве.

Я не могу не улыбнуться.

— Я вижу. Из-за чего ты злишься?

— Я был в самолете, направлявшемся в Дубай, когда мне позвонила Моника и сообщила, что «Блэк Энтерпарайз» купили места на сегодняшнем благотворительном матче.

— Хорошо… — говорю я, не понимая, что в этом плохого.

Благотворительность — это хорошо, верно?

Компания Ашера довольно известна тем, что жертвует на многие цели. До встречи с ним я думала, что это просто пиар, чтобы отвлечь внимание от его репутации мафиози, но теперь я знаю, что он делает это из-за того, как его воспитали. Однажды вечером он сказал мне, что щедрость Винсента помогла ему вырваться из мрачной жизни, и он надеется, что сможет сделать то же самое для кого-то еще. Он никогда не был мне так симпатичен, как в тот вечер.

— Мне пришлось изменить маршрут полета, потратив свое время, время пилота, время экипажа и много топлива. Нам пришлось сбросить топливо в океан. — На мой острый взгляд он отвечает: — Это стандартная операционная процедура. Топливо испаряется до того, как попадает в океан. Никакая морская живность при этом не страдает. Протест Стива-О. Не вздумай теперь лазить по кранам.

Я закатываю глаза, когда он упоминает о протесте Стива-О.

— Так ты так злишься из-за того, что тратишь время и топливо?

Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что это еще не все. Ему нужно многое, чтобы показать свой гнев.

Он выдыхает.

— Нет, я злюсь, потому что завишу от своих сотрудников, от Моники, которая следит за тем, на что у меня самого нет времени. Это включает в себя знание заранее, когда Рене действует за моей спиной, покупает места на благотворительном мероприятии и приглашает всех членов совета директоров, кроме меня.

О.

Он злится, что Рене мог получить возможность продвинуть свои планы, а Моника чуть не упустила это. Но это, похоже, еще не все. Он уже ожидает, что Рене сделает что-то подобное…

Но Моника?

Он не стал бы нанимать ее, если бы она плохо справлялась со своей работой. Ее промах, должно быть, застал его врасплох. Неудивительно, что она была так зла, когда сообщила мне о случившемся.

Я изучаю его, ожидая реакции.

— Это еще не все, не так ли?

Он выглядит ошеломленным моей проницательностью.

Я вспыхиваю:

— Ты злишься не из-за Рене. Ты злишься на Монику. Ты злишься, что она тебя подвела, но ты также злишься, что тебе приходится зависеть от кого-то еще.

Его лицо ожесточается.

Бинго.

Я сорвала джекпот… и завоевала его гнев.

Но я не хочу, чтобы он злился на меня.

Как бы больно мне ни было это признавать, Ашер на самом деле оказался порядочным человеком, может быть, даже хорошим. Определенно лучше, чем я. И я вроде как не ненавижу его до глубины души и люблю его больше, чем следовало бы… как друга, конечно.

Я не хочу, чтобы Ашер был несчастен, а тем более злился на меня.

Поэтому я подхожу к нему ближе и говорю мягче:

— 450 человек.

Он бросает на меня растерянный взгляд.

— 450 человек?

— Это столько людей, сколько нужно, чтобы содержать Белый дом. — Я легонько толкаю его, пока он не садится на кровать.

Теперь мы на одном уровне, и он позволяет мне встать между его ног. За последнее время я была к нему ближе всех. По крайней мере, при включенном свете.

Я наслаждаюсь близостью, прежде чем продолжить:

— Чтобы вести хозяйство, нужно 450 человек. Ты всего один человек. Как бы хреново это ни было, ты не можешь ожидать, что будешь знать все, что происходит в компании, которая ведет бизнес в более чем семидесяти странах. Позволь себе полагаться на других, даже если кто-то тебя разочарует. — Я сделала секундную паузу, почесала нос и добавила: — Кроме Моники. Ее ты можешь уволить. Ты прав. Она отстой.

Это мое честное мнение.

Мое сердце замирает, когда он откидывает голову назад и смеется.

Он пугает меня, когда его руки переходят на заднюю часть моих голых бедер, слегка приподнимая подол моего платья кончиками своих длинных пальцев.

— Я никогда не говорил, что она отстойная. — Он снова хихикает. — Между вами двумя не пропала любовь, не так ли?

Я качаю головой. Мне приходится прикусить язык, чтобы не сказать: "Это она начала!". Это правда, но этого можно ожидать от пятилетнего ребенка, а не от двадцатилетней женщины.

Его глаза снова становятся серьезными.

— Спасибо.

То, как он благодарит меня, так честно, так нежно и так искренне. На мгновение я забываю о себе и прижимаюсь к нему еще чуть-чуть. Мне хочется поцеловать его, почувствовать его благодарность, прошептанную на моих губах. Но он отстраняется и смотрит на бумагу, которую я оставила на кровати.

— Что это? — спрашивает он, кивая в ее сторону.

Нет смысла лгать. Если мы собираемся впервые появиться на публике вместе, не считая школьного мероприятия, я должна быть готова к неизбежности поцелуя в губы. Насколько я помню, это нечто, что ошеломит меня, независимо от того, как часто он это делает. Я должна быть готова к тому, что это произойдет, чтобы не выставить нас обоих дураками и не сделать что-нибудь вроде оргазма на публике от поцелуя.

Я протягиваю ему бумагу. Одарив его пристальным взглядом, который, как я надеюсь, отражает мои подозрения относительно Моники, я говорю:

— Я нашла ее сложенной и спрятанной в папках с анкетами. — Я говорю: —Интересно, как это произошло…

Он берет у меня лист с заданиями.

— Хм… — говорит он, игнорируя мой последний комментарий, пока читает его. — Думаю, мы должны сделать это до отъезда.

Я киваю. Я так и предполагала. Нам наверняка придется поцеловаться хотя бы раз на матче, и если второй раз мы поцелуемся на публике, моя реакция точно выдаст весь этот фарс.

Я беру у него бумагу и читаю вслух:

— Шаг первый. Держитесь за руки, пока вы оба не почувствуете себя достаточно комфортно, чтобы двигаться дальше.

Ашер озорно ухмыляется, хватает меня за руку и заключает в объятия — это второй шаг.

— Шаг третий, — читает он, прежде чем разорвать бумагу и наклониться вперед, чтобы поцеловать меня.

Его губы легко касаются моих, это дразнящее прикосновение сводит меня с ума. Это нереальное, почти девственное чувство — снова быть поцелованной после столь долгого времени, особенно им. Какая-то часть меня думает, что я все это выдумала.

Но тут он снова прижимает к моим губам закрытый рот, на этот раз сильнее, и я открываю рот в ответ. Он застонал, отчего мои щеки покраснели, и просунул свой язык в мой рот, погладив его по моим губам. Я хватаю двумя кулаками его рубашку, прижимаясь к нему ближе, пока между нами не остается свободного пространства.

Обеими руками он обхватывает мою попку, вызывая стон, который вырывается из моего рта и устремляется в его. Когда он откидывается на спинку кровати, я следую за ним и кладу обе ноги по обе стороны от его бедер, пока не оказываюсь на нем. Одной рукой он перебирает мои волосы, углубляя поцелуй. Я с энтузиазмом отвечаю на него, прижимаясь нижней половиной к его твердой эрекции и наслаждаясь вкусом его языка.

Я отдаленно слышу приближающиеся шаги, но мне все равно. Только когда кто-то прочищает горло, я останавливаюсь. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что это Моника. У этой женщины радар на такие случаи.

Я тихонько стону и прячу лицо в груди Ашера. Я чувствую, как его грудь вибрирует на мне, когда он слегка хихикает. Обе его руки все еще на моей заднице, а все мое тело по-прежнему прижато к его, что мешает сосредоточиться.

— Вам надо идти, если ты хотите успеть до начала матча, — говорит Моника, ее голос напряжен и полон тонко завуалированного неодобрения.

— Спасибо, Моника. На этом все. — Ашер делает паузу, и я слышу звук удаляющихся каблуков. — И Моника? Стучи в следующий раз, пожалуйста.

— Конечно, мистер Блэк. — В ее голосе нет искренности.

Дверь захлопывается, громче, чем нужно. Мое лицо все еще утопает в груди Ашера, когда он наклоняет мой подбородок назад, чтобы осмотреть меня. В его глазах смех.

— Думаю, мы справились с этим заданием.

Я закатываю глаза на его слова и отталкиваюсь от него. Бросив взгляд на зеркало, я вижу, как растрепано выгляжу. Я пытаюсь привести себя в порядок, но это безнадежное дело. Так хочется, чтобы Эдуардо и Томми гордились мной.

Я расчесываю волосы пальцами, когда Ашер хватает меня за руки и говорит:

— Прекрати. — Его глаза встречаются с моими в зеркале, а его свободная рука проходит по бокам моего тела, заканчиваясь на талии. — Ты прекрасно выглядишь.

Судя по тому, как он на меня смотрит, я ему верю. Уже не в первый раз после танца с ним мне приходится напоминать себе, что на самом деле мы не вместе. На этот раз я напоминаю себе, что поцелуй был просто упражнением.

ГЛАВА 24

Мужество — не просто

одна из добродетелей,

а форма проявления любой

добродетели во время испытаний,

то есть в моменты высшей реальности.

К. С. Льюис

Когда мы подъезжаем к арене и Ашер помогает мне выйти из машины, я понимаю, что мы держались за руки с тех пор, как вышли из его спальни.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я киваю.

— Это просто… ошеломляет.

У входа стоят фотографы и выкрикивают наши имена. С тех пор как было объявлено о нашей помолвке, я засветилась в нескольких нью-йоркских блогах: я иду на лабораторную (единственное занятие, на которое я хожу) и ем с Эйми, когда мне отчаянно хочется куда-нибудь выбраться.

Но это мой первый раз, когда меня бомбардирует орда фотографов. Мне больше нравятся те, что преследуют меня издалека.

Ашер встряхивает меня, прижимаясь поцелуем к моему виску, что приводит папарацци в бешенство громкими щелчками.

— С тобой все будет хорошо. Дыши.

Я делаю глубокий вдох и натягиваю на лицо улыбку. Мы с Ашером стоим бок о бок, его рука обнимает меня за талию. Следующие несколько минут я терплю крики папарацци и действительно следую их советам по позированию…

Пока кто-то не кричит:

— Ты беременна? Поэтому вы уже помолвлены?

Я резко вдыхаю, когда тело Ашера напрягается. Клянусь, я слышу его звериное рычание. После этого все происходит быстро. Ксавье идет позади нас, а Доминик — впереди, пока мы прокладываем себе путь через папарацци, и время для фотографий явно закончилось.

Когда мы выходим на арену, нас встречает самодовольный Рене.

— Поздравляю с ребенком, — говорит Рене.

Теперь я понимаю, почему Ашер так долго ждал, чтобы вывести нас на публику. Мы были слишком новыми. Черт, комментарий папарацци — доказательство того, что мы все еще слишком как новая пара. Прошло едва ли больше четырех месяцев с тех пор, как мы объявили о помолвке в октябре, и всего пять месяцев с тех пор, как мы якобы начали встречаться — хотя мне кажется, что прошла целая жизнь с того момента, как я впервые побывала в «Бродяге».

— Нет никакого ребенка, — говорю я с трудом, хотя мне и не нужно было этого делать. Я была худой, когда Рене познакомился со мной, и много месяцев спустя я все еще худая.

Он просто ведет себя как мудак.

Ашер сжимает мою руку, и я снова сдерживаю свой гнев.

Знакомая блондинка рядом с Рене делает шаг вперед.

— Ашер, дорогой, не будь грубым. Разве ты не собираешься представить меня своей будущей невесте?

Она говорит это с таким сарказмом, что я восхищаюсь тем, что Ашер не сорвался, хотя удивляться не стоит. Эмоции Ашера заперты в крепости. Если он этого не хочет, невозможно понять, о чем он думает. Меня шокирует внезапное осознание того, что Ашер доверился мне раньше, чего, как я подозреваю, он никогда не делал ни с кем другим.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

— Прости меня, — говорит Ашер, его голос звучит снисходительно и выводит меня из оцепенения. — Виола, это Люси. Детка, это Виола, жена Рене.

Мы пожимаем друг другу руки, и мне становится не по себе от ее хватки. Я помню, как она стояла рядом со своим мужем в «Бродяге» в тот вечер, когда мне объявили о помолвке. Виола Туссен — великолепная женщина, чья красота кажется нестареющей. В ней чувствуется элегантность, начиная с манеры одеваться и заканчивая тем, как ее волосы убраны в непринужденный шиньон. Единственный признак ее возраста — слегка морщинистые руки.

— Приятно познакомиться, Виола, — лгу я.

Мы вчетвером, плюс Ксавье и охранник Ашера, идем дальше на арену. После того как мы прошли дальше, я едва могу сказать, что мы находимся в помещении. Все полы с искусственным покрытием, и даже естественный свет ярко светит через стеклянные потолки.

Единственным признаком того, что мы находимся в помещении, является умеренная погода. В то время как на улице прохладно — десять или около того градусов в марте, здесь комфортно — двадцать один. Я успеваю снять пальто и оставить его в гардеробной.

Мы с Ашером следуем за Рене к палатке с надписью "Блэк Энтерпрайз". Как один из основных доноров, компания «Блэк Энтерпрайз» выделила целый шатер для своего правления и их гостей. Я с облегчением вижу, что Моники там нет. Наверное, она все еще зализывает свои раны.

Ашер тянет меня в угол палатки и говорит:

— Видишь того мужчину, которому Рене пожимает руку?

— Да.

— Это Мартин Вайсман. Он на стороне Рене. — Он продолжает, незаметно указывая на нескольких других мужчин. — Это остальные члены совета директоров. Эллиот О'Мэлли, Оуэн Картер и Тим Беркс. Ты их запомнишь?

Я киваю и, не сдержавшись, с отвращением говорю:

— У тебя в совете директоров нет ни одной женщины?

Он издает преувеличенный стон.

— Ты такая заноза в заднице, — говорит он, но при этом ухмыляется.

Интересно, это притворство для толпы?

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Он продолжает:

— Мартин будет голосовать за Рене, а Эллиот и Тим — за меня. Они верные. Единственный, кто остается в выигрыше, — это Оуэн. Он будет решающим. Он тот, кого мы должны впечатлить.

Я снова изучаю Оуэна. Именно он был впечатлен моим образованием, когда об этом зашла речь в «Бродяге». На его лице легкая ухмылка, и он не выглядит злым или жутким, как Рене.

Он выглядит достаточно мило, поэтому я откидываю плечи назад и киваю.

— Я могу это сделать.

Ашер переплетает наши пальцы и ведет меня в центр палатки, официально представляя мужчинам. Хотя он не так добр, как Эллиот или Тим, Мартин, по крайней мере, радушен и относится ко мне с гораздо большим уважением, чем Рене.

С Оуэном сложнее. Его стоическое лицо напоминает мне лицо Ашера, хотя я начинаю понимать, что мне открыта другая, личная сторона Ашера. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Думать об этом слишком тяжело и всепоглощающе, поэтому я выкидываю эту мысль из головы.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Матч начинается, и мы устраиваемся у входа в палатку "Блэк Энтерпрайз", которая занимает главное место в центре поля. Несмотря на то что я понимаю игру благодаря урокам Эдуардо, я не могу обращать на нее внимания.

Я чувствую на себе взгляд Виолы. Она сидит крайняя справа от нас вместе с другими женами. Они не пригласили меня присоединиться к ним, что меня вполне устраивает. Я все равно чувствую себя более комфортно рядом с Ашером.

Я не обращаю внимания на жуткие взгляды Виолы. Но когда проходит десять минут, я не могу не нахмуриться. Я ловлю на себе взгляд Виолы уже в десятый раз за это время.

Я шепчу себе под нос:

— Виола продолжает пялиться на нас.

Ашер незаметно кивает мне и сжимает мою руку, что быстро становится нашим способом молчаливого общения друг с другом. Затем он удивляет меня, когда поднимает наши соединенные руки и с открытым ртом целует мое запястье.

Его язык проводит по чувствительной коже и даже нежно посасывает ее на короткое мгновение, посылая шокирующий толчок к моему ноющему клитору. Все закончилось так же быстро, как и началось. Он еще раз быстро целует мое запястье и еще один — в щеку, после чего возвращается к игре, как будто то, что только что произошло, — это нормально.

Я рада, что несколько минут назад надела солнцезащитные очки. Мое лицо, несомненно, раскраснелось, а расширенные глаза выдали бы мое удивление. Я понимаю, что это было просто шоу для жены Рене, но святые угодники.

Блин, как же я страдаю.

Если Ашер продолжит в том же духе, мне конец.

Когда матч заканчивается, все остаются в палатке, чтобы пообщаться. Благодаря Эдуардо я хорошо подготовилась к этому. Мы с Ашером расходимся. Пока я иду умолять жену Оуэна, Мэделин, он отправляется очаровывать Оуэна.

Мэделин была единственной брюнеткой в VIP-зале в тот вечер в клубе. Оказалось, что она также довольно милая. Она пухлее, чем я ее помню, но вес держится красиво и изящно. Она одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, и когда я говорю ей об этом, она мило улыбается и делает комплимент моим глазам.

— Вы двое планируете завести детей в ближайшее время?

Я застонала.

— И ты тоже? — На ее растерянный взгляд я отвечаю: — Репортеры донимали нас вопросами, почему мы так скоро женимся. Они думают, что это внебрачная связь. — Я закатила глаза и выразительно похлопала по своему плоскому животу.

Если мне повезет, какой-нибудь фотограф, вероятно, только что сделал снимок, как моя рука соприкоснулась с животом. Представляю, какие заголовки появятся в газетах: «Невеста Ашера Блэка потирает беременный живот на благотворительном матче по поло».

— Ах, — говорит она,ее веселье искренне. — Нет, мне просто было искренне любопытно. — Она показывает на свой живот и усмехается. — Если тебя еще раз спросят об этом, направь их в мою сторону. Вот так выглядит беременный живот. Я должна родить через семь месяцев.

О.

Теперь ее вес, сосредоточенный в маленьком мешочке на животе, имеет больше смысла. В свою защиту скажу, что я давно не видела беременных женщин. К тому же то, что растет у нее в животе, даже не так старо, как мои предполагаемые отношения с Ашером, а это совсем не старо. Это отрезвляющая мысль. Я крепко сжимаю кулак, борясь с желанием взглянуть на Ашера.

Заставив себя сосредоточиться на Мэделин, я спрашиваю:

— Мальчик или девочка?

На ее лице появляется меланхоличное выражение, но потом оно сглаживается.

— Оуэн хочет знать, но я отказываюсь выяснять. Мы не стали дожидаться, пока узнаем пол наших последних двух детей, так что я хочу сделать сюрприз и для этого. — Она делает паузу, ее голос звучит неуверенно. — Вообще-то в последнее время мы постоянно ссоримся из-за этого. Это звучит так глупо, когда я говорю об этом вслух. Может быть, я должна снова дать ему то, что он хочет, а может быть, он должен дать мне то, что я хочу, потому что последние два раза были не в его пользу. Я не знаю. В любом случае, мы ссоримся из-за этого, и это отстой.

— Одна из моих приемных матерей забеременела, — начинаю я, удивляясь самой себе.

Я ненавижу говорить о своих приемных семьях, но вот я собираюсь это сделать. Это потому, что она мне искренне нравится? Или я хочу понравиться ей ради Ашера? Может, и то, и другое.

Я продолжаю:

— Она была одной из лучших. Мне очень нравились она и ее муж. Они были добры друг к другу, и, хотя я не думаю, что они любили друг друга, они были хорошими друзьями. — Я вздыхаю. — Их отношения также строились на дружбе. В то время это было самое близкое, что я видела, — любовь между супругами и даже между родителями и их детьми. Я никогда не была свидетелем любви. Но они? Они были друзьями и искренне наслаждались обществом друг друга. Но после беременности они изменились. Их ссоры разрушали их брак. — Я смотрю на живот Мэделин. — Хочешь угадать, из-за чего они ссорились?

Глаза Мэделин расширяются.

— Узнать пол своего ребенка?

Я киваю головой.

— Да. Каждый день.

— Но это же так глупо, — возмущенно говорит она.

— Вот именно.

— О. — Она делает паузу. — Ты только что назвала мои ссоры с мужем глупыми?

Я слегка улыбаюсь.

— Если я правильно помню, назвала.

Мы смеемся вместе, когда она ухмыляется.

— Назвала, не так ли?

Я пожимаю плечами.

— Если это поможет, я тоже так думала.

Она разражается удивленным смехом. Он наполняет комнату, заставляя Ашера и Оуэна переглянуться. Мэделин посылает Оуэну любящую ухмылку и подмигивает. Он выглядит удивленным, что заставляет меня думать, что они действительно часто ссорились.

— Знаешь, — начинает она. — Ты не так плоха, как я думала.

— Ты знаешь меня всего две минуты. Подожди. Мои рога еще вырастут. Ты просто застала меня в подходящий момент.

Она хихикает.

— Нет, правда! — Ее лицо становится серьезным. — Обычно я ненавижу девушек, которых приводит Ашер.

— А они похожи на них? — Я бросаю взгляд на Виолу, которая смеется с женой Мартина. Когда я проходила мимо них раньше, они оценивали наряды людей. Никто не получил больше двух баллов.

— Они еще хуже. Девушки Ашера — пустоголовые дурочки. По крайней мере, у Виолы и Марлы есть две мозговые клетки.

Я киваю. Я могу уважать интеллект. Я просто думаю, что более милые люди заслуживают его больше, хотя насколько мы с Мэделин можем быть милыми, если говорим о других людях за их спинами?

— Так плохо? — Я имею в виду девочек Ашера.

— Что бы ты ни представляла, все еще хуже.

Я думаю о Николь.

— Я вроде как встречалась с одной. Я никогда с ней не разговаривала, но видела ее издалека.

— Как ее зовут?

— Николь.

— О. — Она гримасничает. — Она задержалась здесь дольше, чем хотелось бы.

Я смеюсь, потому что Ашер планировал, чтобы она была его фальшивой невестой, но вместо нее у него есть я. И теперь это выглядит так, будто все обернулось в положительную сторону. Если честно, Мэделин мне на самом деле нравится. Сейчас я даже не пытаюсь ее одурить. Поначалу, конечно, но сейчас мне просто нравится общаться с женщиной, которую я уважаю.

Мэделин бросает на меня нерешительный взгляд.

— Просто говори все, что хочешь сказать. — Я игриво закатываю глаза и подталкиваю ее плечом. — Я не так легко пугаюсь.

— Просто спроси Ашера. Он был мафиози, а я живу с ним.

— Просто любопытно, и ты можешь не отвечать, если не хочешь, потому что это действительно навязчивый вопрос, но почему вы, ребята, так скоро женитесь?

Я внутренне застонала. Я с ужасом ждала этого вопроса. Я бросаю взгляд на Ашера. Он разговаривает с Тимом, но когда я ловлю его взгляд, он посылает мне милую улыбку. Она кажется такой… настоящей.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Но я очень хочу, чтобы это было так.

Может быть, это потому, что у меня никогда не было привилегии быть в настоящих отношениях, а может быть, потому, что мне нравится человек, которого я узнала. Но если забыть о его прежних связях с мафией, все в нем просто идеально. Не поймите меня неправильно. Я знаю, что у него есть недостатки, и он не идеальный парень, но для меня он идеален.

Я помню, что сказала Эйми давным-давно.

Мне нужен парень, с которым я могу спокойно поговорить. Тот, с кем я буду чувствовать себя защищенной, желанной и красивой.

Самое смешное, что я сказала эти слова, думая, что Ашер совсем не такой. Теперь я знаю это лучше. В моей жизни нет никого, с кем мне было бы комфортнее разговаривать, чем с Ашером, и после нашего разговора я начинаю думать, что он чувствует то же самое. И хотя у меня есть Ксавьер и другие охранники, я чувствую себя в безопасности, когда со мной Ашер. Даже когда он отправляет Ксавьера и моего ночного охранника домой, и мы остаемся вдвоем, я чувствую себя в безопасности. Когда он сказал мне, что я прекрасно выгляжу, я искренне это почувствовала.

Но хочет ли он меня?

Я не уверена.

Его слишком сложно понять.

Хотя три из четырех — не так уж плохо.

Не так ли?

— Ах, — говорит Мэделин, бросая на меня знающий взгляд, когда я, наконец, поворачиваюсь к ней.

Я слишком долго смотрела на Ашера, но что еще более удивительно, так это то, что он смотрел на меня в ответ, с горячим взглядом в глазах. Взгляд, который заставляет меня думать, что он соответствует четырем из четырех моих критериев.

— А? — спрашиваю я, пытаясь прийти в себя, но все еще отвлекаясь.

— Ты любишь его.

Мои глаза расширяются, и я чуть не роняю фужер с шампанским, который держу в руках. Я быстро заставляю себя прийти в себя, надеясь, что моя реакция не покажется странной.

— Да, люблю. Очень, очень люблю, — лгу я.

Честно говоря, еще слишком рано любить его.

Я только сейчас поняла, что считаю его не только другом, но и тем, кто мне нравится в романтическом плане, а теперь она обвиняет меня в любви к Ашеру?

Я точно знаю, что это неправда.

Но… это может случиться в будущем.

Если я открою ему свое сердце.

Мэделин улыбается мне и говорит:

— Пойдем. Пойдем туда и дадим ему немного слабины. Твой жених пялится на тебя с тех пор, как ты заговорила со мной.

Мои глаза расширяются. Я не могу удержаться и спрашиваю:

— Пялился?

Мэделин смеется.

— Не делай вид, что ты удивлена. Вы оба — настоящие. Вы двое даже не можете оторвать друг от друга глаз. Я вам так завидую. Мы с Оуэном так давно не общались.

Или мы просто талантливые актеры, думаю я, пока Ашер убедительно целует меня в губы, когда мы подходим к нему. Я прислоняюсь головой к его плечу, сосредоточившись на том, что говорят люди вокруг нас.

Рене, Оуэн и Мартин говорят по-французски. Я бросаю взгляд на Ашера. Я не знала, что он говорит по-французски, но когда я услышала, что они говорят на нем, я точно поняла, что он не говорит на этом языке.

Потому что если бы он знал, что они говорят о нем, он бы разозлился.

Рене и Мартин поливают Ашера дерьмом прямо у него на глазах, и хотя Оуэн выглядит неловко, он не защищает и не отрицает ничего из того, что они говорят.

Меня это бесит до чертиков, когда я перебиваю:

— Chacun voit midi à sa porte.

Это французская пословица, которая дословно переводится как "Каждый видит полдень у своего порога". Она означает, что каждому кажется, будто его мнение — это объективная истина, но на самом деле оно затуманено его личными интересами.

По сути, я хочу сказать, что слова Рене сказаны из корыстных побуждений.

Я только что воткнула метафорический нож в выпирающее нутро Рене и собираюсь его вывернуть.

— Je me demande ce que vous vlez gagner en parlant mal de l'amour de ma vie.

Интересно, что вы хотите получить, говоря плохо о любви всей моей жизни?

На мгновение воцаряется тишина, прежде чем Рене реагирует. Он делает агрессивный шаг вперед, его кулаки сжимаются в ярости, но Мартин хватает его за руку, и Рене останавливается. Однако яростный взгляд остается. Мэделин беспокойно переглядывается между Рене, Мартином и мной, а затем переводит взгляд на мужа. Обе брови Оуэна приподняты.

Я чувствую, как от Ашера исходит напряжение. Я ободряюще сжимаю его руку и прижимаю к ней извиняющийся поцелуй. Он хочет знать, что я сказала, но я не могу рассказать ему об этом при всех. Это только привлечет внимание к его неспособности говорить по-французски, что Рене может и дальше использовать во вред Ашеру.

Проходит еще несколько секунд напряженной тишины, прежде чем Оуэн разражается громким смехом. На его лице появляется восхищенная улыбка.

— Она говорит по-французски! — говорит он так, словно это самая замечательная вещь на свете.

И это начинает казаться именно так.

Они говорили об Ашере прямо у него на глазах, выставляя его в дурацком свете. Возможно, они делали это и раньше. И теперь им придется дважды подумать, прежде чем делать это снова.

Глаза Рене подозрительно сузились. Теперь он заметно успокоился.

— Да… Где ты научилась говорить по-французски?

— Последние два года я провела волонтером за границей, в основном в франкоговорящих странах Африки. Я кое-что переняла.

— Кое-что или язык, — произносит он многозначительно.

Мне нравится думать, что это заставляет его выглядеть идиотом.

И поскольку я никогда не могу удержаться, я говорю:

— Ребята, если вы не против, мы с Ашером должны уйти. Может, он и слишком вежлив, чтобы что-то сказать, но мне неловко находиться рядом с людьми, которые обсуждают моего жениха, тем более делают это так нагло и отвратительно. — Я поворачиваюсь к Мэделин и обнимаю ее. — Было очень приятно познакомиться с тобой. — И я искренне говорю это. Затем я поворачиваюсь к Оуэну и говорю: — Предвкушение может быть более ценным, чем знание. — Я устремляю взгляд на живот Мэделин. — Но ни предвкушение, ни знание не ценнее любви. — Мои слова достаточно ясны, чтобы донести мою мысль, но достаточно загадочны, чтобы остальные любопытные уши не поняли, о чем я говорю.

Оуэн выглядит ошеломленным. Возможно, я перешла границы дозволенного, но я не зацикливаюсь на этом, хватаю Ашера за руку и веду его в гардеробную, а Ксавьер и Доминик идут вплотную за нами. Ашер напряжен, пока мы стоим в длинной очереди за пальто.

Я поворачиваюсь к нему лицом и просовываю обе руки под пальто, чтобы помассировать ему спину. Я чувствую, как напряжены его мышцы. Когда я встаю на кончики пальцев и целую его в челюсть, я чувствую, как сжимается какая-то мышца.

Я не понимаю, что я делаю.

Стоять здесь, запустив руки в куртку Ашера, и касаться губами его челюсти — это интимно. Но я уже переступила свои границы с Мэделин и Оуэном, так что могу переступить их и между мной и Ашером. Я буду наслаждаться этим моментом, не заботясь о последствиях, которые неизбежно последуют за ним.

Я целую другую сторону его челюсти, высунув кончик языка, чтобы провести по ней. Он не отталкивает меня, но и не возвращает внимание, которое я ему уделяю. Я вздыхаю, прижимаясь к его телу, пока мы не оказываемся полностью прижатыми друг к другу.

Наконец он обхватывает меня за талию и притягивает ближе. Я наслаждаюсь тем, что нахожусь в его объятиях, пока очередь не движется вперед. Вместо того чтобы развернуться, чтобы идти нормально, я делаю шаг назад, оставаясь в объятиях Ашера. Он следует за мной, и, когда он крепче прижимает меня к себе, я чувствую себя его спасательным кругом.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Я поднимаю на него глаза. Он по-прежнему не смотрит на меня, и это меня беспокоит. Не обращая внимания на то, как неуместно делать это на публике, да еще и на благотворительном вечере, я снова встаю на цыпочки и захватываю нижнюю губу Ашера в рот, нежно потягивая ее и лаская языком.

Из его рта вырывается низкий рык, прежде чем он полностью прижимает свои губы к моим в жестком, требовательном поцелуе. Мы целуемся до тех пор, пока напряжение, накопившееся в его плечах, не покидает его — мы держим друг друга, даже когда очередь продвигается вперед и люди обходят нас, и, возможно, Доминику приходится взять мое пальто для меня.

Мы останавливаемся только тогда, когда к нам подбегает Мэделин и произносит мое имя. Я поворачиваюсь к ней, зная, что мое лицо должно выглядеть дико.

— Спасибо, — говорит она.

Я сразу же понимаю, что она имеет в виду.

— Я не переборщила?

— Ты сделала то, что я хотела бы сделать давным-давно. — С ее губ срывается мрачный смех, который звучит неуместно на фоне солнечного сарафана цвета шартрез. — Много лет назад, когда у меня родился первый ребенок. Это бессмысленно, не так ли? Все это из-за пола ребенка, с которым мы рано или поздно разберемся.

Я бросаю на нее пристальный взгляд. Мы уже проходили через это. Мне не нужно повторяться.

Она закатывает глаза.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень дерзкая?

— Нет.

Никогда, осознаю я.

Я всегда была бегуньей. Бегуны не бывают дерзкими. Они никогда не бывают рядом, чтобы быть дерзкими. Они трусы, как и я до встречи с Ашером. Интересно, стал ли этот смелый и отважный человек тем, кем я являюсь сейчас, когда я закончила бегать? Мне это нравится. Дерзкая Люси бесстрашна, она отстаивает мужчину, который ей нравится, в одну минуту и целует его в другую.

— Извините, что помешала, — говорит Мэделин, и это звучит как ее прощание. Она бросает взгляд на Ашера, а затем снова на меня. Она обращается ко мне, когда говорит: — Я поговорю с Оуэном. Я знаю, что голосование состоится только через пару недель, но я поговорю с ним, как только вернусь домой. — Она бросает на меня пристальный взгляд. — Ты мне нравишься. А вот насчет болтушки Кэти («Chatty Cathy» пер. Болтливая Кэти — «говорящая» кукла на веревке.), я не уверена. — Она кивает головой в сторону Ашера, который молчит. — Но ты мне нравишься, и я бы не хотела, чтобы ты ушла. — Она гримасничает. — Тогда мне придется сидеть с Виолой на всех этих вечеринках.

Она уходит, обняв меня сбоку, что очень неловко, потому что я все еще не отпустила Ашера.

— Ты такая неожиданная, — говорит Ашер, когда она уходит.

Я поднимаю на него глаза.

— Да, я тоже так думаю в последнее время.

Затем я хватаю его за галстук и тяну, притягивая его губы к своим.

ГЛАВА 25

Мы не развиваем мужество,

радуясь ежедневно.

Мы развиваем его,

переживая тяжелые

времена и бросая

вызов бедам.

Барбара Де Анджелис

Я неохотно отпускаю его, пока он идет в туалет. Я жду в машине с Ксавье, не удивляясь тому, что Доминик поехал с Ашером. В конце концов, он его личный охранник.

Я ошеломлена, когда дверь машины открывается, и меня резко затягивают в объятия.

— Ты потрясающая, — говорит Ашер. Он снова пугает меня поцелуем, как только заходит в машину.

Он заканчивается прежде, чем я успеваю осознать, что это произошло. Я оглядываюсь по сторонам, почти ожидая, что в машине есть камеры. Но их нет.

Эштон Кутчер? Где ты?

Он впервые с той ночи в переулке «Бродяги» инициировал поцелуй без необходимости. От этого сердце замирает.

— Что это было? — спрашиваю я, задыхаясь.

— Это была благодарность. — В его глазах противоречивые нежность и ярость. Гнев берет верх, и в результате он выглядит диким. — Я не могу поверить, что они говорили обо мне такие вещи, а я просто стоял там, как проклятый идиот.

— Подожди, — начинаю я, не веря своему голосу. — Ты знал, что они говорят?

— Не тогда, когда они это говорили, но теперь знаю.

— Как?

— Переводчик.

— А как ты узнал, как пишутся слова?

— Никак. Я проговорил их, используя функцию диктовки.

— И все?!

— Да. — На мой недоверчивый взгляд он добавляет: — Фотографическая память.

— Ничего себе. Без шуток. — Я колеблюсь. — И что они говорили? До того, как я туда попала.

Его глаза темнеют.

— Я бы не хотел повторять это.

Я понимаю. Я слышала не так уж много, но то, что я услышала, вывело бы из себя кого угодно. Рене назвал Ашера, человека, который к 25 годам создал миллиардную империю, от которой зависят средства к существованию Рене, некомпетентным дураком.

Неужели Рене не знает, с кем связался?

Неужели он настолько одержим жадностью к деньгам и власти, что не понимает, какой достойный противник — Ашер?

Я изучаю выражение лица Ашера. Он выглядит не просто разъяренным. Он также выглядит смущенным.

Мне не нравится выражение его лица, поэтому я говорю:

— Поцелуй меня еще раз, пожалуйста.

Это безрассудно. Глупо. Эмоционально.

Но я не жалею об этом, потому что смущение и гнев на его лице сменяются изысканным жаром.

И он целует меня снова и снова, пока мои губы не становятся красными и потрескавшимися, и мы не осознаем, что уже почти час сидим в машине, припаркованной в его личном гараже, а Ксавье и, может быть, Доминик неловко сидят на переднем сиденье, слушая прекрасную симфонию, которую представляют собой наши губы, прижатые друг к другу.

Когда мы, наконец, въезжаем в наш дом, я сразу же бегу на кухню. Здесь только мы. Ашер отправил Доминика и Ксавьера домой, как только мы вышли из машины. Я роюсь в кладовке под музыкальный саундтрек из смеха Ашера. Разумеется, за мой счет. Мой желудок издает неприятные урчащие звуки с тех пор, как мы вышли из машины. Именно поэтому нам пришлось прекратить целоваться.

Я открываю пачку печенья Famous Amos™ и наливаю себе стакан воды.

Ашер перестает смеяться.

— Не делай этого.

Я ухмыляюсь, медленно макая печенье в воду и отправляя его в рот.

Он стонет.

— Это так мерзко. Не могу поверить, что я целую этот рот.

Мое сердце замирает при слове "целую", сорвавшемся с его губ.

Я целую этот рот.

Я целую этот рот.

Я целую этот рот.

Хотела бы я записать его слова, чтобы слушать их весь день. Я бы поставила это как сигнал будильника, если бы могла.

— Я думаю, это вкусно. — Я откусываю еще кусочек.

У него было несколько месяцев, чтобы привыкнуть к моим привычкам поедания печенья. Я не виновата, что ему требуется много времени, чтобы приспособиться к потрясающей вкуснятине.

— Это потому, — он указывает на печенье и воду, — что для тебя это все равно что макать печенье в молоко. — Он гримасничает. — Ты пьешь обезжиренное молоко без лактозы. А это на вкус как вода.

— Нет, это не так! — возмущенно говорю я. Чтобы доказать свою правоту, я спрыгиваю с табурета и наливаю ему высокий стакан обезжиренного молока без лактозы. Я протягиваю ему стакан. — Попробуй. Обещаю, что это не так!

Он смотрит на меня с отвращением.

— Нет, спасибо.

— Пожалуйста.

Он вздыхает, но на его лице появляется небольшая улыбка… пока он не делает глоток. Его улыбка превращается в гримасу, но он все равно быстро выпивает всю чашку.

— На вкус как вода, лгунья.

Я пожимаю плечами.

— Нет, это не так. — В моем голосе звучит насмешливое возмущение.

Но я улыбаюсь от уха до уха, потому что он выпил всю чашку, несмотря на то что ненавидел ее.

Он изучает мою улыбку.

— Люси?

— Ашер?

— Спасибо.

— Ты уже говорил это.

— Я не думаю, что могу сказать это достаточно.

Я покраснела.

— Это не так уж и важно.

— Перестань. Это было важно.

— Может быть, немного.

— Может быть, много.

— Не за что.

Он молчит некоторое время.

— С моей стороны было неправильно принуждать тебя к этому, — говорит он, шокируя меня до глубины души, — но мне повезло, что я это сделал. И все же я не должен был этого делать, и если ты хочешь, мы можем прекратить этот фарс. Больше никаких одолжений. Больше никакого притворства.

Я задыхаюсь. Вот оно. Моя возможность выйти сухой из воды. Я должна была бы захотеть воспользоваться ею, но не делаю этого. Я наслаждаюсь собой. Мне нравится Ашер. Не знаю, чувствует ли он то же самое, но я знаю, что он хочет меня физически. Я чувствовала, как это желание прижимается ко мне в машине, когда я прижималась к нему во время наших поцелуев.

Но достаточно ли этого?

Могу ли я отказаться от своей свободы, от своего выхода, не зная, нужна ли я ему?

Это было бы глупо.

Но глупость так хороша.

Он молчит еще несколько минут.

— Люси? Я даю тебе выход. Без всяких условий.

— Подожди, — говорю я, прижимая пальцы к вискам. Головная боль стремительно нарастает. — Я думаю.

Я знаю, что сказала бы Эйми. Она бы посоветовала мне сказать "нет", а потом побежать к нему в постель и потребовать, чтобы он меня жестко трахнул. Поэтому я знаю, что должна поступить прямо противоположным образом. В конце концов, Ашер дает мне выход, а не вход.

Боже.

Почему я хочу, чтобы его предложение стало входом?

Приглашение сделать это реальностью.

— Ты можешь оставить одежду. Я могу вернуть тебе твою комнату в Вейзерли Холл. Тебе даже не придется за нее платить. Я все равно напишу для тебя рекомендательное письмо и дам тебе все, о чем мы договаривались.

Я смотрю на него. Он действительно продает это. Как будто он хочет, чтобы я ушла.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — В моем голосе неудивительно много обиды.

— Что? Нет. — Он тяжело выдыхает, хмуро глядя мне в лицо. — Я не знаю.

Я не ожидала этого, но, по крайней мере, он честен, как всегда.

— Что это значит?

— Это значит, что я хочу, чтобы ты осталась, но я также хочу, чтобы ты ушла.

— Почему ты хочешь, чтобы я осталась?

— Потому что ты мне нравишься.

— Почему ты хочешь, чтобы я ушла?

— Потому что ты мне нравишься.

— О.

— О.

Я ему нравлюсь.

Я ему нравлюсь.

Я ему нравлюсь.

Я молчу с минуту, но мое сердце громко стучит. Я слышу этот громоподобный звук у себя в голове.

— Я понятия не имею, что это значит.

— Мы оба не знаем, — бормочет он.

Исчез тот, кто все исправлял, самоуверенный, опасный человек, которого хотел бы знать весь мир, и на его месте оказался настоящий Ашер, ранимый и честный до предела. Просто до сих пор я не понимала, что это и есть настоящий он.

— Ашер?

— Люси?

— Сейчас мне трудно поверить, что ты когда-нибудь кого-то убивал.

Его глаза удивленно расширяются, но он мрачно молчит. Это достаточный ответ.

— Почему? — спрашиваю я.

— Ты не можешь не зн…

Я решительно прерываю его:

— Я не могу этого не знать. Я знаю. Скажи мне, пожалуйста.

— В первый раз… — Я поморщилась. Это значит, что не один раз. — Мне было 18. — Он вздыхает в ответ на мой недоверчивый взгляд, который все еще сохраняется, несмотря на то, что я слышала слухи и помню, что он сказал в L'Oscurità. — Я учился драться в зале UFC, и Винсент решил, что важно продолжить мои тренировки, когда я переехал к нему. Только его тренировки были более интенсивными. Я не просто учился рукопашному бою. Я учился тактике, владению оружием, разработке стратегии…

Я пытаюсь совместить этого Ашера с 18-летним бойцом. И не могу.

— Я никогда не думал, что у меня будет возможность использовать его, и Винсент никогда не хотел, чтобы я это делал. Это была просто мера предосторожности. Но однажды ночью на наш дом было совершено нападение. Оно было скоординировано, спланировано до мелочей, но вот кого они не предусмотрели, так это меня. Винсент держал меня подальше от внимания. Только старейшины семьи знали о нашей связи, поэтому никто не знал, что я живу там.

— Нападавшие убили всех наших охранников. Они потеряли несколько своих, но у них оставалось шестнадцать человек. Они думали, что все в их руках. Шестнадцать человек против великого Винсента Романо. Это был честный бой. Они не знали о моем существовании, не говоря уже о том, что я живу в этом доме. Я расправился с ними еще до того, как они добрались до комнаты Винсента.

— Шестнадцать человек. Ты уничтожил шестнадцать человек? Как?

— Первые несколько были с перерезанным горлом. Я также нанес несколько удачных ударов. Они даже не поняли, что произошло. Остальные были в замешательстве. Они думали, что это Винсент, хотя в темноте не могли быть уверены, но вдруг их осталось всего девять.

— В темноте на них были очки ночного видения, поэтому периферийные устройства были бесполезны. Я убедился, что они меня не видят. А потом я включил свет и пристрелил остальных, прежде чем они успели снять свои ночные приборы. — Он говорит об этом так просто. — Когда Винс проснулся, он увидел дом, полный трупов.

— Он проспал все это?

Ашер кивает.

— Он принимал снотворное. Вот почему у него было так много охранников. На всякий случай. — Он гнусно смеется. — Он больше не принимает таблетки.

Я громко выдыхаю.

— И ты убил всех этих людей? — Я изучаю его. — И не только, — догадываюсь я.

Он кивает, и я задаюсь вопросом, почему он доверяет мне это.

— Старейшины Романо узнали о случившемся. Было слишком много мертвых охранников. Винс не мог скрыть это. К тому же за убийство отвечала семья Андретти.

Андретти — одна из пяти семей. Их территория находится на юге США. Северная часть их территории примыкает к южной части территории Романо, из-за чего на протяжении многих лет возникало множество территориальных споров.

На лице Ашера отражается чистая ненависть.

— Они убили наших людей и пытались убить Винса. Пришлось мстить. Они дали мне команду и отправили меня делать это.

Я задыхаюсь.

— В восемнадцать лет?

Он кивает.

— И я также добился успеха. Это было очень поэтично. Я так и не узнал, кто конкретно заказал убийство, но я выбрал человека в том же звании, что и Винс. Я сделал это так же, как они планировали убийство Винса. Во сне. Око за око.

Я не хочу спрашивать, но я должна знать.

— У него была семья?

— Да, но я не убиваю невинных.

— Но ты все равно убиваешь людей.

— Убивал, — поправляет он. — Я больше этого не делаю.

Я верю ему, но это не меняет того факта, что раньше он это делал. Можно подозревать, что он убийца, по слухам и сплетням в Интернете, но подтверждать это в таких подробностях, прямо из его уст — уст, которые я недавно целовала, — просто тошно.

Я бегу в ванную и сухим потоком вываливаюсь в унитаз. Я чувствую, что Ашер стоит у двери.

— Я не могу этого сделать. Я не могу быть с тобой, когда знаю это, — шепчу я.

Не знаю, то ли это дешевый способ бороться с сильными чувствами, которые он вызывает во мне, то ли мне действительно так противно от того, что он защищает того, кого любит. Но убивать людей — это неправильно. Я верю в это с абсолютной уверенностью. Убивать убийц в порядке самообороны — это неприступно.

Но идти на территорию Андретти и убивать капо и его людей?

Он не должен был этого делать.

Это преднамеренно.

Это убийство.

Каким человеком я буду, если, зная это, продолжу преследовать его? Если он мне нравится, несмотря на всю кровь на его руках?

Его слова насмехаются надо мной.

Этого нельзя не знать.

Я должна была его выслушать. Может быть, тогда бы мы вернули то, что могло бы быть.

Он поджимает губы, но кивает.

— Я попрошу Ксавьера помочь тебе с вещами.

— Подожди! — Я замираю, понимая, что то, что я собираюсь сказать, так глупо, так безрассудно и так эмоционально. Я не должна, но все равно продолжаю: — Я не могу быть с тобой в романтических отношениях, но я все равно буду соблюдать наш договор.

Не знаю, зачем я это говорю.

Ладно, знаю.

Но это глупо, и ничего хорошего из этого не выйдет. Тем не менее я не могу отпустить Ашера, которого узнала за последние несколько месяцев. Игривого парня. Пылкого целовальщика. Человека, который всего несколько часов назад был достаточно силен, чтобы принять мою помощь, и отблагодарил меня за нее восхитительными поцелуями.

Как я могу отказать ему в помощи, когда он все еще нуждается в ней?

И если быть честной, я не готова его отпустить.

Он мне нравится.

Мои мысли настолько противоречивы, что я не могу в них разобраться. Он мне нравится, но я не думаю, что смогу морально быть с ним, если его убьют, но я все равно решаю помочь ему, но разве это не так же неправильно, ведь это значит, что я помогаю убийце. Я не знаю.

Я не знаю.

Я не знаю.

Я не знаю.

Я прерываю свои бурные мысли и жду, когда он заговорит.

Он говорит.

— Почему ты делаешь это для меня?

Секунду назад я не знала ответа на этот вопрос, но, глядя на честность его лица, теперь я его знаю. Правда застревает у меня в горле, но я заставляю ее вырваться.

Она горькая на вкус. Сырая. Разоблаченная.

— Я не убегаю от тебя.

Я не могу.

ГЛАВА 26

Мужество — это быть напуганным

до смерти, но все равно садиться в седло.

Джон Уэйн

У нас перемирие. Ну, перемирие — не совсем подходящее слово. Оно подразумевает, что мы ссоримся, но это не так. Единственное, что враждует между нами, — это "могли бы быть" и "не должны были". Они постоянно воюют друг с другом, редко соблюдая перемирие, которое мы заключили, когда Ашер с благодарностью согласился забыть мои слова.

Я не бегу от тебя.

Глупо было говорить, но ему нужно было знать, почему я остаюсь. По крайней мере, я смогла сказать ему полуправду. Я никак не могу сказать ему, что не готова отпустить его.

Я чувствую, что могло бы быть, по ночам, когда пространство на кровати между мной и Ашером оседает над нами, как непроглядный туман. Он спит со мной на кровати с тех пор, как мне приснился кошмар, а я все еще не могу заставить себя попросить его не делать этого.

Я чувствую, что не должна, когда он дарит мне сладкие поцелуи для папарацци. После благотворительного матча мы стали чаще появляться на публике вместе, но все еще опасаемся угрозы моей жизни. У полиции нет никаких зацепок, как и у частного детектива Ашера. Поэтому Ашер усилил охрану. У меня постоянно два личных охранника — Ксавьер и тот, кто назначен ко мне в этот день.

Я наполовину заблуждаюсь, а наполовину реалист. Я знаю, что то, что у нас было, на самом деле не было чем-то глубоким, но я также знаю, что это могло бы быть, если бы я позволила. Но как бы то ни было, это был лишь краткий миг, когда два человека, которые не должны быть вместе, поняли, что хотят быть вместе.

А потом все закончилось.

Быстро, но болезненно.

О, так больно.

И я притворяюсь, что этого не было.

Ашер, благослови его душу, подыгрывает мне, помогает бороться с неловкостью вместе со мной, притворяясь, что ее не существует, пока она на самом деле не исчезнет. Мы притворяемся, что для этого нет никаких причин, и через несколько недель оказывается, что это не так. Так что во многом мы вернулись к тому, с чего начинали, до того как он ворвался в свою комнату утром после матча по поло и раскрыл свою неуверенность в том, что зависит от других.

Именно тогда я поняла, что он уязвим. Тот момент, который заставил меня усомниться в его убийственной стороне. Если не будет этого момента, то не будет и следующего нежного момента, и следующего, и следующего. Я боролась за то, чтобы забыть это воспоминание, и когда мне это, наконец, удалось, было легче забыть последующие поцелуи

И интимные объятия.

И разговоры, которые мы вели, просто сжимая руки друг друга.

И взгляды, которые мы до сих пор крадем друг у друга.

И как здорово было защищать человека, которым я глубоко восхищаюсь.

И что время — это всего лишь конструкция, когда мы целуемся.

И как он знает, что я макаю печенье в воду.

И…

Я качаю головой.

Я должна была забыть о нем, а не думать о нем еще больше. Ашер улетает в Италию. Это редкая передышка для меня. С тех пор как Моника облажалась, не узнав о благотворительном матче по поло до последней минуты, Ашер стал чаще бывать рядом. С момента события прошло около месяца, начался новый учебный семестр, но до сих пор Ашер ни разу не покидал пределов штата.

Большую часть времени он проводит в офисном здании "Блэк Энтерпрайз", поэтому большую часть дня пентхаус остается в моем распоряжении, но по ночам я чувствую, как он скользит в кровать рядом со мной. Это и беда, и изюминка моего дня одновременно.

Даже когда Ашер в городе, мы мало разговариваем. Я не стану избегать его, хотя и хочу этого. Я отказываюсь прилагать усилия, чтобы избегать его, потому что это значит признать, что между нами есть что-то, чего нужно избегать. А я пока не могу этого сделать. Все еще слишком сыро.

Поэтому я увеличила объем курсовой работы до двадцати единиц и постоянно погружаюсь в бездумные дела. Когда я не занимаюсь учебой, а я все еще делаю это в пентхаусе, я изнуряю себя физически, будь то тренажерный зал или тир Ашера.

Именно там я сейчас и нахожусь, выплескивая свои эмоции на листке бумаги с нарисованным на нем контуром человека. Громкие выстрелы заглушает поп-музыка. Под звуконепроницаемыми наушниками, которые я надеваю на стрельбище, у меня Bluetooth-наушники. Плейлист, который я получила от «Бродяги», звучит в моих ушах так громко, что я даже не слышу собственных мыслей.

Я нажимаю на кнопку рядом с собой, и бумага с мишенями выдвигается вперед. Отстегнув ее, я изучаю отверстия. Я стала намного лучше, но сомневаюсь, что смогла бы сделать это с человеком. В реальной ситуации у меня, скорее всего, даже не хватит духу нажать на курок, не говоря уже о том, чтобы сделать это с точностью.

Да и не нужно.

Для этого есть Ксавьер.

Войдя в оружейную комнату, я убираю пистолет и выхожу в коридор. Ксавье стоит рядом с дверью, его взгляд сканирует широкий коридор. Он остается здесь всегда, когда я вожусь в оружейной, потому что не может услышать угрозы за звуконепроницаемыми стенами оружейной.

Если возникает угроза, он нажимает кнопку на двери, и в полигоне и оружейной, куда можно попасть только через полигон, раздается сигнал тревоги. Когда это произойдет, я должна буду войти в оружейную комнату, которая одновременно служит и комнатой тревоги. Там я должна нажать последовательность цифр, и двери заблокируются таким образом, что их можно будет открыть только изнутри.

С потолка будут спускаться мониторы, показывающие, что происходит снаружи. Они будут высокой четкости, в реальном времени и со звуком. Согласно протоколу, я надену пуленепробиваемое снаряжение, закрывающее руки и ноги, и вызову полицию, если в течение пятнадцати минут от Ашера не будет никаких вестей.

Я уже говорила и повторюсь: охрана — это излишество.

Даже после двух перестрелок я все еще так думаю.

Когда он видит меня, я протягиваю Ксавьеру уничтоженную бумажку с мишенью. Он ухмыляется и говорит что-то похожее на "Лучше", но я все еще в наушниках и ничего не слышу. Я говорю ему, что собираюсь принять ванну, и он остается за дверью спальни, когда я вхожу в комнату.

Я раздеваюсь, оставляя на полу следы ткани, пока не остаюсь совсем голой. Я уберу это позже, до возвращения Ашера. Я танцую в такт музыке, наслаждаясь свободой и тем, что это место снова в моем распоряжении, когда захожу в ванную и вижу Ашера.

Я замираю. Он в душе, совершенно голый. Рукой он опирается на мраморную стену, а другая лежит на его затвердевшем члене. С закрытыми глазами и головой под струями воды он еще не заметил меня, поэтому я не ухожу.

Если вы когда-нибудь увидите, как Ашер поглаживает себя, а вода стекает по его мускулистой груди… вы соврете себе, если скажете, что не остановитесь, чтобы поглазеть.

Я стою, прилипнув к полу, пока его рука гладит вверх и вниз по длине его увеличившегося члена. Я чувствую, что задыхаюсь, но не слышу этого из-за звука музыки, доносящегося из моих наушников. Ашер замирает, его рука останавливается на полпути к члену, и поднимает голову.

Когда его глаза встречаются с моими, я думаю, что он остановится, но он этого не делает.

Он рассматривает мою обнаженную фигуру, его глаза путешествуют вверх и вниз по моей длине, сверкая от вожделения и признательности. Затем он продолжает гладить себя, глядя на мое тело. Его губы раздвигаются, и мне кажется, что из них вырывается стон, но я не слышу.

И, черт возьми, как же мне хочется услышать.

Я вырываю наушники из ушей, небрежно бросая их на пол вместе с остатками своего достоинства. Магнитное притяжение, которое всегда существовало между нами, тянет меня, пока я не оказываюсь прямо перед душем, и стеклянная дверь — единственное, что нас разделяет.

Когда я кладу одну руку на стекло, он делает то же самое, прямо поверх моей, смещаясь так, что оказывается лицом к лицу со мной. Я могу открыть дверь и через секунду окажусь там вместе с ним. Это не похоже на ту первую ночь, когда мы еще не знали друг друга. Он знает меня, а я знаю его. На этот раз он меня не бросит.

Но я не могу.

Я трусиха.

А может, я храбрая?

Не знаю.

Но я не настолько храбра, чтобы оставить его, и слишком труслива, чтобы присоединиться к нему.

Вместо этого я замираю от вожделения, наблюдая, как он медленно поглаживает свой член. Мой рот наполняется влагой при виде вены, бегущей по его огромной длине. Его сжатый кулак медленно движется вверх, останавливаясь на головке члена и поворачиваясь, прежде чем опуститься обратно к основанию.

Вода из душевой лейки стекает по его лицу и попадает в глаза, заставляя их закрыться. Когда он открывает их, то видит мои пальцы, которые погрузились в мою ноющую киску. Я провожу пальцами по своей киске, погружая два пальца в свою влажность и используя ладонь, чтобы облегчить пульсирующий клитор.

Его глаза встречаются с моими, и когда он говорит, это выливается в рычание.

— Кончи для меня, Люси. Кончи со мной.

Мое тело немедленно подчиняется его требованию, повинуясь наслаждению, повинуясь ему. Не проходит и секунды, как он присоединяется ко мне, и мои глаза едва могут оставаться открытыми от удовольствия, но я заставляю их открыть, отказываясь пропустить зрелище того, как он кончает для меня. Кончает вместе со мной.

Когда мы кончаем, задыхаясь и едва насытившись, наши руки все еще прижаты друг к другу, разделенные стеклянной дверью. Она прозрачная и тонкая, но с таким же успехом может быть Великой стеной.

Я плыву по крыше, когда понимаю, что Ксавье со мной нет. Я оглядываюсь по сторонам, хмурю губы, когда нигде его не вижу, и выхожу из бассейна. Вода стекает по моему телу в бикини, но я вытираюсь плюшевым полотенцем.

После того как Кэролайн подстрелили и мы решили снова держать меня под замком в пентхаусе, Ашер переоборудовал крышу в площадку для бассейна. Вместо перил или стены высотой по пояс, чтобы я не упала с края башни, он установил пуленепробиваемое стекло по всему периметру крыши. Оно прозрачное, высотой пятнадцать футов и выдерживает многократный обстрел из любой снайперской винтовки.

Все это было установлено с невозможной скоростью, и все это было сделано для меня.

Для Ашера.

Которому я нравлюсь.

Который впереди меня.

Который кончил со мной.

Который меня так смущает.

Кто, как я понимаю, находится прямо передо мной.

— Где Ксавье? — спрашиваю я, нарушая молчание между нами.

Прошла неделя с тех пор, как я увидела, что Ашер кончил. С тех пор как я кончила с ним. И я отлично справляюсь с тем, чтобы избегать его. Когда он дома, я запираюсь в театральной комнате и засыпаю на одном из удобных кресел. Я возвращаюсь в спальню только после того, как он уйдет на работу на следующее утро.

— Я отправил его домой на целый день.

Я настороженно смотрю на него. Если он отправил Ксавье домой на весь день, значит, он планирует охранять меня сам до ночной смены. А может, даже и после этого.

— Ты избегала меня, — говорит он.

— Да.

Он кивает, принимая мою правду без особого восторга.

— Поужинай со мной сегодня вечером.

— Мы покидаем пентхаус?

Мы давно не появлялись на публике. Может, у него какое-то мероприятие, на котором я должна быть замечена?

— Нет, я приготовлю для тебя.

— Ты приготовишь для меня?

У меня в голове возникает образ обнаженного Ашера под фартуком — несомненно, побочный эффект от того, что я видела, как он кончает. Я покраснела, вытесняя эту мысль из головы. Я не могу об этом думать.

— Да, я приготовлю твое любимое блюдо.

— Какое?

У меня много любимых блюд. Еда — это мое любимое блюдо. И его нельзя свести к одному пункту.

— Ломо сальтадо. (прим. популярное традиционное перуанское блюдо, жаркое, в котором обычно сочетаются маринованные полоски филе с луком, помидорами, картофелем фри и другими ингредиентами; и обычно подается с рисом.)

О. Он прав. Это мое абсолютное любимое блюдо.

— Ты приготовишь мне ломо сальтадо?

Неужели я звучу так глупо, как мне кажется, повторяя все его слова?

Но я не могу побороть сомнение. Мы не разговаривали неделю, аон хочет поужинать со мной и приготовить мне мою любимую еду? И это ломо сальтадо. Это целое искусство — пытаться сделать картофель фри хрустящим, одновременно обжаривая его в соусе. У меня даже не получается, а ведь я довольно талантливый домашний повар, особенно сейчас, после нескольких часов практики в приложении "Кухня Люси" на моей VR-консоли.

— Да. А теперь, если ты закончила играть в "Повторяй за мной", у меня есть платье, которое я хотел бы, чтобы ты надела.

Он снимает с одного из шезлонгов пакет с одеждой и протягивает его мне. Сумка черная, такого же цвета, как и кресло, так что я даже не заметила, как она там оказалась. Я не открываю ее.

— Итак, ты готовишь для меня ужин, и у тебя есть платье, которое я должна надеть, хотя мы едим дома… Ашер, что это?

— Это свидание. — Он говорит это так непринужденно, так буднично, но меня это все равно настораживает.

Свидание?

— Я же говорила тебе, что не могу быть с тобой в романтических отношениях.

— А еще ты кончила, обхватив пальцами свою киску, пока смотрела, как я глажу свой член. Член, который становился твердым при мысли о твоем лице, твоем теле. Член, который кончал при виде того, как ты трахаешь пальцами свою собственную киску.

Я содрогаюсь от воспоминаний, которые вызывают его дерзкие слова.

— И что?

— Ну, это все меняет.

— А если бы мы встретились в переулке возле «Бродяги», это бы тоже что-то изменило? Я бы тоже получила свидание?

Не получила бы. Мы оба это знаем. Но мне нужно, чтобы он это сказал. Чтобы он сказал что-нибудь, что мне не понравится. Я тяну время, потому что хочу позволить ему готовить для меня, пойти с ним на это свидание. Но я боюсь, что это будет значить для меня, если я это сделаю.

Он убийца.

Он убил много людей.

Помни об этом, Люси.

— Если бы ты кончила так же прекрасно, как неделю назад, то да, это бы все изменило.

Улыбка сползает с моих губ прежде, чем я успеваю растоптать ее, как предательницу.

— Ты лжешь.

— Как и ты, Люси. Ты солгала, когда сказала, что не можешь быть со мной в романтических отношениях. Ты можешь, но ты боишься.

— Ты винишь меня?

— Смотря чего ты боишься.

— Ты мне скажи, раз уж ты, похоже, знаешь все ответы, — бормочу я, с горечью скрещивая руки.

Он делает шаг ближе, заставляя меня плотнее прижать полотенце к груди.

— Ты боишься моей репутации. Ты боишься моей мафиозной стороны, но ты не видела, чтобы я делал что-то связанное с этим. Ты должна бояться хищника, который прятал тебя от мира. Это человек, который преследовал семью Андретти, предупреждая их, чтобы они дважды подумали, прежде чем снова преследовать его семью. Это человек, который сделает все, чтобы защитить тех, кого он любит.

Я пошатываюсь назад, на моем лице написано неверие.

— Ты любишь меня?

— Нет, — говорит он, быстро отбрасывая эту мысль. — Но буду любить. Вот к чему все идет. Разве ты не видишь этого? Я забочусь о тебе, Люси. Мы уже так заботимся друг о друге. Если бы это было не так, я бы не бросился за тобой под пули, а ты бы не защищала меня на матче по поло. Но я это сделал, и ты это сделала. Разве ты не понимаешь, что это значит?

Понимаю.

Это значит, что он прав. Я забочусь о нем, а он заботится обо мне. Я знаю это. Я знаю это уже некоторое время… но я все еще борюсь с его прошлым.

С тревожным количеством трупов, которые он оставил после себя.

На мой взгляд, он решительно говорит:

— Я убил тех людей не ради семьи Романо, Люси. Я убил их ради Винса. Потому что он приютил меня. Потому что он дал мне дом. Потому что он может быть моим отцом. Потому что я люблю его, а он любит меня. Я сделал это ради него, и я бы сделал это ради тебя тоже. Я не жалею об этом. Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя, и я всегда сделаю все, чтобы защитить свою семью.

Я впитываю серьезное выражение его лица, запечатлевая в памяти то, как он только что обнажил передо мной свою душу, и надеюсь, что никогда не забуду его слов.

Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя…

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Кажется, что еще слишком рано говорить что-то подобное, но в то же время это правильно. Как будто для того, что у нас есть, нет другого слова, кроме "всегда". И это пугает меня, но я должна побороть этот страх, потому что, несмотря ни на что, я не буду убегать от Ашера.

Но это не значит, что мы не можем его замедлить.

— Если мы это сделаем, — начинаю я, — мы должны делать это медленно.

На губах Ашера заиграла улыбка, и я знаю, почему она появилась. Мы познакомились сразу после встречи и съехались, едва узнав друг друга. А еще мы недавно сошлись. Время для медлительности давно прошло.

Но я не имею в виду физические отношения.

С этим я справлюсь.

Я имею в виду эмоционально. Потому что если мы продолжим двигаться в таком темпе, моя симпатия перерастет в любовь, а я не буду к этому готова. А мне нужно быть готовой к этому, к нему. Это слишком реальное и особенное чувство, чтобы его испортить.

— Мы можем сделать это медленно, — соглашается Ашер, и я вздыхаю от облегчения. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я позволяю ему прикоснуться губами к своим. Когда я пытаюсь притянуть его ближе, он отстраняется от меня и с ухмылкой говорит: — Достаточно медленно?

— Я тебя ненавижу.

Он смеется и направляется к двери. Через спину он кричит:

— Ужин. Через час. Надень платье. Я попросил Томми пришить тебе пуленепробиваемую подкладку.

Когда он уходит, я открываю пакет с одеждой, гадая, что же он выбрал для меня.

Это платье.

Мое маленькое черное платье.

То, которое я купила в Марокко. То, которое я надела в «Бродягу». То, которое, как я думала, Томми выбросил.

Ашер сохранил его для меня.

ГЛАВА 27

Усилий и мужества

недостаточно без

цели и направления.

Джон Ф. Кеннеди

— Я до сих пор не могу поверить, что нравлюсь тебе, — говорю я, смущаясь, как только слова слетают с моих губ.

Ашер изучает меня, и на его лице появляется намек на ухмылку.

— Почему, по-твоему, я попросил тебя стать моей невестой?

— У тебя не было другого выбора!

— У меня всегда есть выбор.

— Ну, ты также решил попросить Николь.

— Она попросила меня.

— О.

— О, — передразнивает он, но это игриво.

Я пинаю его под столом, но он зажимает мою ногу между своими и тянется вниз, чтобы затащить ее к себе на колени. Я рада, что мы дома, а не в общественном ресторане, хотя не думаю, что это остановит Ашера от подобных прикосновений.

— Потанцуй со мной, — мягко приказывает Ашер, отпуская мою ногу.

— Здесь нет музыки.

— Музыка! — Ашер обращается к комнате, и начинает играть тихая мелодия.

Я позволяю ему притянуть меня в свои объятия, в нескольких футах от столовой, где мы только что ужинали. Я все еще могу легко двигаться, хотя и наелась его ломо сальтадо, которое было очень вкусным и прекрасно приготовленным. После нескольких минут раскачивания в его объятиях Ашер опасно притягивает меня ближе. Я наклоняю голову, чтобы не удариться лицом о его ключицу.

Он молчит, но я слышу, как он говорит:

— Ты чистая.

Я в замешательстве.

— В сексуальном плане? — пролепетала я, уязвленная отсутствием такта.

Он смеется, и я чувствую, как вибрирует его грудь. И какая же это грудь. Я прижимаюсь к нему поближе, чтобы посчитать, сколько у него на животе мышц. Я уже делала это раньше, но мне этого никогда не будет достаточно.

— Твое прошлое, Люси. У тебя чистая биография. Ты меня заинтриговала, и у тебя чистая биография, поэтому я выбрал тебя. Я не буду врать и говорить, что хотел быть с тобой тогда, но мне понравилось то, что я увидел.

— О. — Я резко выдыхаю и слегка отступаю назад.

Я балансирую на грани неуверенности, не зная, стоит ли мне чувствовать себя виноватой за свое прошлое. Он думает, что у меня чистое прошлое, но он не знает о Стиве. Не то чтобы я сделала что-то плохое, но это большой багаж. Багаж, о котором я ни разу не упомянула.

Что будет, если он попросит меня поехать в Лос-Анджелес на торжественное открытие отеля, а я откажусь? Потому что я ни за что не смогу находиться в одном штате со Стивом. Не получится. От этой мысли у меня дрожат ноги, и Ашер это улавливает.

— Ты думаешь о том, чтобы убежать прямо сейчас? Я не слишком быстро двигаюсь? — спрашивает он.

Я знаю, что обманывать его неправильно, но все равно киваю. Я не могу сейчас рассказать ему о Стиве. Прошло слишком много времени, и я оказалась в ловушке своего решения.

Он смотрит мне прямо в глаза и говорит:

— Я помедлю. Но всякий раз, когда ты думаешь о побеге, пожалуйста, помни, что ты не убегала от меня, когда я был большим плохим волком. Ты храбрее, чем думаешь.

Мое лицо краснеет, и я бормочу:

— Ты все еще большой, плохой волк.

— О, Люси. — Он вздыхает. — Никогда для тебя. Никогда для тебя.

Верный своему слову, Ашер замедлил шаг. Я почти пожалела, что не кивнула, когда он спросил, не слишком ли быстро он едет. Лучше бы я сказала ему правду. Но я этого не сделала, и теперь страдаю от последствий.

Прошло два дня, и самое большее, что я получила от него, — это несколько поцелуев в закрытые губы. Я схожу с ума, пытаясь превратить каждый поцелуй в поцелуй, который, как я надеюсь, перерастет в секс. Но то, чего мне не хватает в силе воли, у него в избытке. И сейчас я отчаянно нуждаюсь в разрядке, как бы я ее ни получила.

Я смотрю на часы на тумбочке, отмечая, что Ашер скоро должен быть дома. Я опускаю руку между ног и провожу пальцем по своей щели. Мне все равно. Я почти надеюсь, что он меня поймает. Я погружаю палец в себя и медленно двигаю им, пока моя влага не растекается по стенкам. Я вытаскиваю влажный палец обратно и обвожу им свой клитор, прежде чем снова погрузиться в себя.

Этого недостаточно. Я хватаю случайную подушку и укладываю ее между бедер, вжимаясь в нее. Я раскачиваюсь на подушке, пока не почувствую восхитительное трение о свой клитор. Один из моих пальцев щиплет сосок, а другая рука массирует грудь. Я чувствую, как моя влага вытекает из меня на подушку, но меня это не волнует.

Я задыхаюсь, так близка к экстазу, когда слышу, как за дверью появляется Ашер. Он приветствует моего ночного охранника, и я знаю, что это лишь вопрос времени, когда он войдет в комнату. Я быстро хватаю подушку между ног и бросаю ее на верхнюю часть кровати, прежде чем залезть под одеяло.

Когда он входит в комнату, я небрежно бросаю птичек в свиней на своем iPhone.

— Ты что, не стучишь? — спрашиваю я, благодарная за то, что мне удается сохранять ровное дыхание.

— Это моя комната.

— О. Точно.

Он подмигивает мне.

— Знаешь, кто должен стучать?

— Моника.

Он смеется, входя в ванную, чтобы принять душ. Я расслабляю свое тело, похлопывая себя по спине за то, что мне удалось сохранить спокойствие. Но когда он заканчивает принимать душ и ложится в кровать, его голова соприкасается с подушкой, на которой я уже почти кончила, и он делает глубокий вдох.

Его глаза встречаются с моими, в них явственно читается вожделение, но затем он закрывает их, прежде чем что-то произойдет.

Прежде чем он прикоснется ко мне.

И все, о чем я могу думать, — это то, что я больше не хочу медлить.

ГЛАВА 28

Только через труд

и мучительные усилия, с помощью мрачной

энергии и решительного мужества

мы продвигаемся к лучшим

вещам.

Теодор Рузвельт

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Ашера уже нет, но на прикроватной тумбочке лежит единственная черная роза, к которой прилагается записка. Мои пальцы слегка касаются черной розы, поражаясь ее глубокому цвету. До этого я никогда не видела черных роз, и они прекрасны.

Она стоит в прозрачной вазе, наполненной черной жидкостью, вероятно, водой, смешанной с черным красителем, чтобы сделать белую розу черной. Я осторожно достаю записку из-под вазы, стараясь не порвать ее. Она напечатана на черной бумаге, а текст набран красивым жирным белым шрифтом, выделяющимся на фоне черного.

С нетерпением жду встречи с тобой сегодня вечером.

Я ярко улыбаюсь. Записка не подписана, но можно предположить, что она от Ашера. Конечно, мы видимся каждый вечер, но сегодня мы оба будем одеты так, чтобы произвести впечатление, на мероприятии «Блэк Энтерпрайз». Может, ему и не терпится увидеть меня, но мне также не терпится увидеть его. Я уже успела взглянуть на смокинг, который он приберег для сегодняшнего вечера, и у меня рот замирает при одной мысли о том, что он будет в нем.

Прежде чем отправиться собираться, я осторожно опускаю черную розу в вазу. Несколько капель черной воды попадают на стол, и когда я вытираю их пальцем, краска размазывается по моим рукам. Я опускаю взгляд на свои ладони и смотрю на непроглядную черноту.

На фоне моей бледной кожи она выглядит зловеще.

Ашер бросает на меня обеспокоенный взгляд, когда слышит, как мои ноги беспокойно стучат по полу бального зала.

Тап.

Тап.

Тап.

Тап. Тап. Тап.

Я беспомощна, чтобы остановить это. Нервы вторглись в мое тело, и я больше не контролирую свои действия.

— Все будет хорошо, — нежно шепчет Ашер мне на ухо.

Я киваю и беру себя в руки, потому что так надо.

Мы с Ашером находимся в Il Nero, одном из его новых отелей в Нью-Йорке, где проходит мероприятие для сотрудников «Блэк Энтерпрайз». По его словам, «Блэк Энтерпрайз» устраивает такие мероприятия четыре раза в год, чтобы отпраздновать окончание каждого квартала. В обычной ситуации у меня бы нервы сдали, конечно, но это ненормально.

Мой желудок бурлит, как будто по нему прошелся торнадо F5, и я чувствую, что меня вот-вот вырвет. С одной стороны, здесь все члены правления и генеральный директор IllumaGen, и Ашер собирается представить меня им. С другой стороны, сегодня последний день рабочего квартала. Это значит, что голосование Ашера перед советом директоров «Блэк Энтерпрайз» назначено на неделю, и это последний день, когда мы можем произвести на них впечатление.

А я, как оказалось, в прошлый раз сунула нос в дела Оуэна и Мэделин, так что до сих пор чувствую вонь. Надеюсь, Мэделин сдержала свое слово и поговорила с Оуэном от имени Ашера. Думаю, скоро я это узнаю, потому что они оба стоят с людьми из IllumaGen.

О, и что же это такое?

Почему все эти компании ставят на руководящие должности только мужчин?

Да пошло оно все.

Когда она видит меня, глаза Мэделин загораются, и я сразу же чувствую облегчение. Я позволяю своему напряжению вырваться наружу, радуясь, что хотя бы одно из моих беспокойств частично снято.

— Люси! — Мэделин ковыляет ко мне, ее живот мешает ей двигаться быстрее. — Я так рада, что ты здесь!

Мои руки обхватывают ее талию в неловком объятии, учитывая то, что в ней растет.

— Так ты меня не ненавидишь?

Она закатывает глаза и говорит:

— Как я могу тебя ненавидеть, если мы занимаемся сексом по два раза в день?! Серьезно. Я благодарю тебя. Оуэн благодарит тебя. Моя вагина благодарит тебя.

Я делаю резкий реверанс в своем вечернем платье, отчего высокий разрез обнажает еще больше кожи. Мэделин качает головой в насмешливом неодобрении, когда Ашер смотрит на видимую плоть, и это вызывает у меня прилив вожделения.

Прошло всего несколько дней после нашего с Ашером свидания за ужином и полторы недели с тех пор, как я заглянула в душ, но я до сих пор помню, каким длинным и толстым он был в ладони, как здорово было раздеться перед ним. Чтобы не торопить события, мы обходили стороной то, что произошло, и я рада этому… потому что если он когда-нибудь заговорит об этом, я не смогу сдержать себя.

— Вы двое похожи на кучку озабоченных подростков. — Мэделин смотрит на нас и качает головой, хотя ее губы растянуты в улыбке.

Я оглядываю ее.

— Это говорит женщина с вагиной, которая благодарит меня.

Мы смеемся, когда к нам подходит Оуэн с расслабленной улыбкой на лице. Он выглядит гораздо дружелюбнее, чем в прошлую нашу встречу, так что, возможно, он и вправду не сердится на меня.

— Ты прекрасно выглядишь, Люси. — Он целует меня в щеку, а затем пожимает руку Ашеру. — Ашер.

Мы вчетвером направляемся к совету директоров IllumaGen, где меня знакомят с руководителями компании и несколькими ключевыми акционерами. После того как знакомство закончено, они сразу же возвращаются к своему разговору. Я хмурюсь, наблюдая, как они пытаются вовлечь в дискуссию только Оуэна и Ашера, оставляя нас с Мэделин просто стоять на месте.

— Я предлагаю сократить исследовательскую лабораторию по транспозиционным элементам. Она расходует наши ресурсы, не принося практически никакой пользы, — говорит генеральный директор.

Остальные члены совета директоров согласно кивают.

Ашер поворачивается ко мне.

— Что ты думаешь, Люси?

Мои глаза расширяются, встревоженные внезапным вниманием ко мне. Я чувствую себя ребенком, которого вызвали на урок, потому что он не обращает внимания. Но когда я смотрю на Ашера, то вижу, что ему искренне интересно. Он хочет знать мое мнение по этому поводу.

— Я… я думаю, было бы глупо прервать исследования ТE.

Что ж, с точки зрения ограниченного бизнеса я понимаю, почему генеральный директор предложил это, не понимая толком ТЕ. Исследования ТЕ все еще находятся в зачаточном состоянии, они были открыты только в 80-х годах. Но как только будут сделаны новые открытия, возможности окажутся безграничными.

Я продолжаю:

— Гемофилия А и В, предрасположенность к раку, тяжелый комбинированный иммунодефицит и порфирия — вот лишь некоторые из заболеваний, которые, как известно, вызывают ТЕ. Исследования ТЕ будут жизненно важны для лечения этих болезней.

Когда я смотрю на совет директоров IllumaGen, я понимаю, что не убеждаю их. Они делают деньги на временных лекарствах. На препаратах, которые нужно использовать снова и снова. Мне нужно поговорить с главным источником прибыли IllumaGen — антибиотиками.

Сдерживая гримасу, я говорю:

— Мы уже знаем, что транспозоны в бактериях часто несут в себе ген устойчивости к антибиотикам. Представьте, если мы сможем найти способ предотвратить транспозицию этих транспозонов.

— Антибиотики можно будет использовать чаще, что приведет к росту продаж для нас, — заканчивает за меня операционный директор.

Мне неприятно, что эти люди рассматривают революционные, потенциально спасительные исследования как способ получения прибыли, но если это означает, что исследования будут продолжаться, я не могу жаловаться. Наука спасает жизни, но без денег нет науки. Это раздражает, но не зря же написание грантов — это работа.

Генеральный директор некоторое время изучает меня со странным выражением лица, прежде чем сказать:

— Значит, нам придется сократить бюджет в других местах.

— Не обязательно, — отвечаю я, заслужив его интерес. — Насколько я слышала, вы рассматриваете каждую область исследований как отдельный отдел, но если вы будете рассматривать их как междисциплинарные, — я вспоминаю доктора Денниса Слеймона, который разработал препарат от рака груди "Герцептин" на основе исследований противозачаточных средств, — вы сможете сократить много итеративной работы. Меньше работы, меньше химикатов и времени — это значит…

— Экономия денег, — перебивает финансовый директор.

Я киваю.

— Именно.

Когда разговор продолжается, Мэделин наклоняется к моему уху и шепчет:

— Это было потрясающе! — На мои нахмуренные брови она поясняет: — Эти парни — женоненавистники. Они ни разу не заговорили со мной, кроме как поздороваться. Как будто мое мнение не имеет значения, и неважно, что я закончила Уортон с отличием, а их финансовый директор — только с большим почетом.

Я сочувственно сжимаю ее руку и киваю, пользуясь возможностью прислониться к боку Ашера. И в бизнесе, и в научных исследованиях доминируют мужчины, а если соединить эти два направления, то получатся такие парни, как эти — придурки, которые даже не задумываются о том, есть ли у женщины достоинства. Я видела это раньше и увижу снова.

Ашер окружен такими мужчинами по работе, но он всегда уважительно относился ко мне. Он спрашивал мое мнение и всегда ценил то, что я хотела сказать.

Как я только осознала, насколько Ашер замечательный человек? Или я просто отрицаю?

ГЛАВА 29

Мужество и настойчивость —

волшебный талисман,

перед которым трудности и

препятствия исчезают как дым.

Джон Куинси Адамс

Уже близится время ужина, когда Ашер, Оуэн, Мэделин и я подходим к главному столу. Он возвышается над всеми остальными, словно предназначен для королевских особ. И я полагаю, что в этой компании совет директоров и генеральный директор таковыми и являются.

Мы занимаем отведенные нам места, и, когда мы усаживаемся, я замечаю, что место рядом с Рене пустует. Я не видела Виолу поблизости, но предположила, что она где-то в стороне, оценивает внешность бедных девушек.

Один взгляд на Рене — и мой желудок завязывается в узел. На его лице застыло выражение нетерпения, что не может означать ничего хорошего. Я тут же отворачиваюсь, но он говорит.

— Люси, неожиданно видеть тебя здесь.

— Правда? — спрашивает Ашер, в его голосе звучит предупреждение. — Это мероприятие компании, а мы всегда приводим на него своих супругов. Люси скоро станет моей женой. Ее присутствие не должно быть сюрпризом ни для кого из нас. — Он сузил глаза. — Но я вижу, что твоей жены здесь нет. У вас проблемы дома, Рене?

— Вовсе нет. — Ухмылка Рене становится шире, на его лице появляется тревожная картина предвкушения. — Она была не в духе, но, к счастью, в городе оказался еще один мой друг. Поэтому я решил пригласить его.

Глаза Ашера подозрительно сузились.

— Кого-то из наших знакомых?

Ухмылка Рене сейчас настолько широка, что это, должно быть, вредит его лицу.

— Не думаю, что вы двое имели удовольствие встречаться, но твоя дорогая Люси должна хорошо его знать.

Я замираю.

Это кто-то, кого я знаю?

На самом деле я никого не знаю.

Эйми? Томми? Эдуардо? Минка? Ее идиотки?

Все они уже живут "в городе", и ни у кого из моего прошлого нет денег на отдых в Нью-Йорке. Так кто же еще это может быть? Рука Ашера сжимает мою под столом, но я не могу его успокоить. Или он успокаивает меня? Я не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю. Я понятия не имею, кого мог привести Рене.

В голове мелькнула мысль о Стиве, но я отбросила эту нелепую идею. О нем никто не знает, а я сменила имя. Рене никак не мог его найти.

Но меня не покидает ощущение, что это не так, даже когда я открываю рот и небрежно спрашиваю:

— О? Как зовут этого человека?

— Это испортит сюрприз, не так ли?

И в течение следующих пятнадцати минут Рене с глупым выражением на лице. Даже Мартин, который для Рене — то же, что Нелла для Минки, выглядит неловко.

— Вот ты где! — весело говорит Рене, как раз когда я запихиваю в рот мясо лобстера.

Я чуть не подавилась, зная, что это, должно быть, его тайный гость, но заставила себя проглотить. Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть, кто это, я снова чуть не задыхаюсь.

Потому что это Стив.

Я слышу, как Рене представляет его другим руководителям и их женам, но не обращаю на это внимания. Ашер поворачивает голову ко мне лицом, беспокойство очевидно, и я не могу его успокоить.

Он явно не знает, кто это.

Мой первый инстинкт — бежать. Пройти как можно большее расстояние между Стивом и мной.

Но потом я вспоминаю слова Ашера.

Всякий раз, когда ты думаешь о бегстве, пожалуйста, помни, что ты не убегала от меня, когда я был большим плохим волком. Ты храбрее, чем тебе кажется.

Неужели он прав?

Я храбрая?

Сидя здесь, дрожа и совершенно молча, я точно не чувствую себя храброй.

Ашер наклоняется ближе ко мне, его дыхание слегка касается моего уха, и спрашивает:

— Что случилось?

Я не могу ему ответить. Я даже не могу оценить его близость. Меня трясет. Я преуменьшала значение своей истории со Стивом, мысленно отрицая, что стала жертвой кого бы то ни было, не говоря уже о таком ничтожестве, как Стив.

Я носила одежду, которую он мне дал, как значок выживания, который признавала только я, но стоило мне взглянуть на Стива, и я поняла, что ошибаюсь. Я ничего не пережила. Я все еще пытаюсь выжить. Это постоянный процесс, который быстро подходит к концу.

Я могу носить одежду и притворяться, что со мной все в порядке. Я могу отмахнуться от кошмара и сказать, что ничего страшного не произошло. Я могу убедить себя, что все позади, что я не задаюсь вопросом, не случилось ли еще что-нибудь в ту ночь и в другие ночи. Прикасался ли он ко мне раньше.

Но я буду лгать себе.

Это все ложь, которую я придумала в своей голове. Я не исцелилась. Вместо этого я бежала.

Когда я вижу Ашера, который наклоняется вперед, нахмурив губы, я понимаю, что больше не могу бежать. Он не знает, кто такой Стив, но он знает, что я напугана, и ему это не нравится. Я вижу, что он собирается что-то предпринять, пусть даже перед советом директоров "Блэк Энтерпрайз", и хотя я хочу, но не могу позволить Ашеру пожертвовать своей компанией ради меня.

Не тогда, когда есть альтернатива.

Не тогда, когда я могу стать тем, кем он меня считает.

Пришло время взглянуть в лицо своему прошлому.

Моя рука автоматически тянется к колену Ашера и сжимает его, пока он не затихает.

Я оцениваю ситуацию, понимая, что должна сделать это как можно быстрее. С момента приезда Стива прошло уже слишком много времени, а он все стоит неловко, устремив на меня свой фанатичный взгляд. Очевидно, Рене ожидал именно такой реакции, потому что сейчас он откинулся в кресле, предоставив ситуации идти своим чередом.

Обдумывая варианты, я понимаю, зачем Рене привел сюда Стива. Если он знает о Стиве, то знает и о том, что произошло. Он знает, что я бежала. Он думает, что я снова побегу, а если я побегу, то стабильность Ашера будет нарушена.

Это авантюра со стороны Рене, и он выглядит настолько уверенным, что я не уверена, понимает ли он, что играет.

Он не знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я сбегу. Он просто предполагает это, основываясь на моих прошлых решениях, но я уже не та девушка. У меня есть будущее, с которым я не хочу расставаться. У меня есть Эйми, Томми, Ксавьер и даже Эдуардо.

А еще у меня есть Ашер.

Поэтому я крепко сжимаю руку Ашера и говорю Рене:

— В чем дело?

Теперь, когда меня больше не трясет, Ашер выпрямляется, и его рука ложится мне на бедро. Он сжимает его. Возможно, это предупреждение, а возможно, вопрос. В любом случае, я игнорирую его. Мне нужно это сделать. Рене хотел застать меня врасплох, и это сработало. Но я не позволю ему победить.

Я хочу уничтожить его.

Он позволил моим демонам вернуться в мою жизнь и сделал это, чтобы причинить боль Ашеру.

Этого я ему не позволю.

— Что ты имеешь в виду? — Рене широко улыбается. — Какие-то проблемы? Я думал, ты будешь рада увидеть своего отца. Ведь ты была сиротой, и этот добрый человек взял тебя к себе. Ты могла бы быть хотя бы немного более благодарной.

Стив рядом с ним с энтузиазмом кивает, но я не могу вынести его взгляда, поэтому быстро отвожу глаза. Это только заставляет Рене улыбаться еще шире. Он думает, что выигрывает.

Я сужаю глаза, но сохраняю ровный голос. Это требует больших усилий, но мне удается.

— Стив мне не отец. Он опекал меня в течение двух лет, прежде чем социальный работник забрал меня из его дома. Правительство даже разрешило мне сменить имя.

Нет лучшего способа свалить Рене, чем правда, даже если для этого мне придется пожертвовать своим сердцем, достоинством и гордостью.

Я удовлетворена, когда Рене начинает бледнеть. Он ожидал, что я буду слабой, что я буду трусить перед лицом человека, которому я позволила причинить мне боль. Но я перестала быть слабой. Рядом со мной сидит один из самых сильных мужчин, которых я знаю. Я чувствую в себе силы от осознания того, что за то короткое время, что я его знаю, я не раз выступала против него и даже один раз заступилась за него.

Поэтому я упорно продолжаю.

— Но если ты смог разыскать Стива, значит, ты знаешь, что произошло, когда мне было всего семнадцать лет.

Вокруг стола раздается несколько вздохов тех, кто уловил мой намек, но я не обращаю на них внимания. Я даже не обращаю внимания на то, как напрягся Ашер рядом со мной.

Я наклоняюсь вперед и делаю шаг навстречу.

— Что за человек привел педофила и возможного насильника на вечеринку, когда знает, что там будет присутствовать жертва?

Затем я делаю паузу, чтобы принять то, что только что произошло. Я пожертвовала своими секретами, рассудком и достоинством ради Ашера. Я хочу сказать, что это было ради меня, но я знаю, что это не так. Я не должна была этого делать. Я могла бы сбежать, как я чертовски хорошо умею. Я могла бы сделать это наедине.

Но вместо этого я сделала это здесь, перед его советом директоров, чтобы они увидели, кто такой Рене. И на следующей неделе они выберут сторону Ашера. Я открыла свои грязные секреты и сделала себя уязвимой. Ради Ашера. И я бы сделала это снова в одно мгновение.

В наступившей тишине я демонстративно оглядываю Рене с ног до головы, тщательно изучая его на предмет театральных акцентов.

— Что ты за человек, Рене? Потому что ты определенно не похож на того, кто может сидеть в совете директоров. — Я поворачиваюсь к мужчинам за столом и спрашиваю: — Что вы думаете, ребята?

Я ставлю их в тупик. У тех, кто стоит на стороне Рене, нет времени придумывать для него оправдания. А если они не согласятся сейчас, в совете директоров произойдет еще больший раскол, и они окажутся в проигрыше. Я вижу поражение на лицах Мартина и его жены, и это почти оправдывает присутствие Стива.

Прежде чем они успевают заговорить, Рене, с белым лицом и запавшими глазами, поворачивается к своим коллегам и говорит:

— Она лжет.

В его словах чувствуется отчаяние. Он не может опровергнуть ни одно из моих утверждений. Правда на моей стороне. Но ему все равно, ведь если он не скажет что-то сейчас, ему конец. Черт, его карьера в «Блэк Энтерпрайз» уже закончена. Но он не из тех, кто падает без боя.

Оказалось, что и я тоже.

Впервые с тех пор, как я рассказала об этом социальному работнику, я признаю вслух:

— Стив выбрал меня в качестве мишени. В то время я была несовершеннолетней. Это не ложь.

С сиденья рядом со мной Мэделин задыхается, ее рука тянется к моей руке, которая лежит на ее боку. Я позволяю ей, но делаю это, чтобы ей стало легче, а не потому, что мне нужно ее утешение. Оно мне не нужно, когда у меня есть Ашер. Когда у меня есть я сама.

Рене дергается вперед. Его рот открывается и закрывается, открывается и закрывается. Он не может подобрать слова, и я понимаю, что он все еще взволнован. Но это также означает, что он все еще пытается найти выход из положения. И я ему не позволю. Единственный способ доказать совету, что я говорю правду, — это еще одно подтверждение из другого источника.

Наконец я поворачиваюсь к Стиву, чьи глаза по-прежнему прикованы ко мне.

— Моя последняя ночь, когда я жила с тобой… это был единственный раз, когда ты пробрался в мою комнату?

Это очень сложный вопрос, и только мы двое знаем, о чем я на самом деле спрашиваю — ты просто трогал себя? Или ты и меня трогал?

Я убеждаюсь, что мы смотрим друг другу в глаза, потому что мне нужно убедиться, что он говорит правду. Для этого мне нужно посмотреть ему в глаза.

Его щеки краснеют, а глаза настороженно оглядывают стол и всех остальных, кроме меня, пока, наконец, не возвращаются ко мне.

— Это был единственный раз.

О, Боже.

Я слышу хныканье, и мне кажется, что оно мое, но я слишком занята поглощением всего, чтобы обращать на это внимание.

Облегчение, подобного которому я никогда не знала, проникает в меня. Я откидываюсь в кресле, размышляя, как к этому отнестись, стоит ли ему верить. Может быть, это выдача желаемого за действительное, но по какой-то причине я верю.

И тут я вижу движение, и на глазах у всей компании, совета директоров и совета IllumaGen Ашер бьет Стива по лицу, отчего тот падает на пол.

ГЛАВА 30

Мудрость, сострадание и

мужество — это три уни-

универсально признанных моральных

качества человека.

Конфуций

Во всем зале царит жуткая тишина. Когда я смотрю на пол, то вижу Стива, распростертого на темных деревянных досках с закрытыми глазами.

Вот дерьмо.

Ашер вырубил его.

Когда мне, наконец, удается взглянуть на Ашера, его трясет. Не знаю, от ярости это или нет, но это поражает меня сильнее, чем встреча со Стивом.

Скрип стула — первый звук, нарушающий тишину, и все поворачиваются, чтобы посмотреть, как Рене поднимается со стула и направляется в мою сторону. Ашер тут же вступает в игру и пресекает его, прежде чем он достигнет меня, но Рене все равно удается наклониться глубоко вправо и ткнуть пальцем в мою сторону.

— Ты, — прорычал он. — Ты все испортила.

Я не знаю, почему он делает мне такой комплимент, но уверена, что его поведение крайне непрофессионально и публично, чтобы вся его компания видела.

Но, опять же, как и поведение Ашера.

О, Боже.

Голосование.

Я не верю, что Рене останется в «Блэк Энтерпрайз» после сегодняшнего вечера, но я также не знаю, останется ли Ашер. Он ударил парня на глазах у совета директоров своей компании, своих сотрудников и совета IllumaGen. Это не то, что должен делать генеральный директор, способный возглавить компанию стоимостью в миллиард долларов. Если бы все произошло иначе, это, несомненно, стало бы победой, которую искал Рене, — Ашер, ведущий себя агрессивно, подпитывающий слухи о мафии.

Но все произошло иначе.

Это произошло из-за меня.

И Ашер может пострадать за это.

Меня осеняет, какая это жертва. Возможно, ради Ашера я отбросила свое достоинство и столкнулась со своими демонами, но я не потеряла ничего, что не могла бы вернуть. С другой стороны, Ашер рисковал своей компанией ради меня. Компанией, которую он любит настолько, что попросил совершенно незнакомую женщину выйти за него замуж. Он поставил ее под угрозу ради меня.

Нельзя делать что-то настолько серьезное ради женщины, которая тебе нравится. Ты делаешь это ради женщины, которую любишь.

О, Боже мой.

Мне кажется, Ашер любит меня.

Моя рука инстинктивно тянется к его спине. Он все еще стоит передо мной, заслоняя меня от Рене, но в ответ на мое прикосновение он откидывается назад, вжимаясь в мою руку. Это движение настолько естественно, что я чувствую его внутри себя, как будто он — продолжение меня.

Положив руку ему на спину, я подхожу к нему сбоку, так что мы оказываемся рядом друг с другом.

Я смотрю Рене прямо в глаза, когда говорю:

— Я получу запретительный судебный приказ.

Я ничего не смыслю в юриспруденции, поэтому не знаю, есть ли у меня для этого юридические основания, но мне показалось, что это правильное решение. Как последний удар Рене перед всеми. А потом я беру Ашера за руку и ухожу, кивнув на прощание всем остальным за столом.

Я чувствую на себе тысячи взглядов, пока мы не выходим из комнаты. Как только мы оказываемся в коридоре, из ниоткуда появляются Ксавье и Доминик. Они провожают нас до машины, где мы с Ашером сидим в тишине, пока не возвращаемся в пентхаус.

Только когда мы остаемся одни в его комнате, Ашер, наконец, заговаривает.

— Почему он не в тюрьме?

— Никаких веских доказательств не было. Это было мое слово против его. Я попросила своего социального работника помочь мне уйти, и она помогла.

— Я позабочусь о Стиве.

— Хорошо.

Мне уже все равно. Я поднялась над болью и неуверенностью, которые причинил Стив, и наконец-то чувствую, что отпускаю это. Но будет приятно знать, что о Стиве позаботятся и он больше никому не сможет навредить.

— Юридически, — добавляю я на всякий случай.

Ашер сдерживает улыбку, целуя меня в лоб.

На мгновение мы замираем в тишине, прежде чем я говорю:

— Ты любишь меня.

Его глаза расширяются, но он не отрицает этого.

Тогда я спрашиваю:

— Почему?

Когда он садится на кровать и жестом приглашает меня присоединиться к нему, я так и делаю.

— Помнишь, как я отвез тебя домой в первый раз? — После того как я киваю, он продолжает: — Ты так боялась меня, но при этом умудрилась потребовать что-то взамен. Я не мог в это поверить.

— И ты любил меня тогда? — спрашиваю я с сомнением.

Он качает головой.

— Нет, но я совру, если скажу, что мне не понравилось то, что я увидел. После этого я стал уделять тебе больше внимания, замечая твои случайные приступы храбрости. Несмотря на свои страхи, а их у тебя немало, — я фыркнула, — ты способна преодолеть все. Я никогда раньше не видел такой настоящей храбрости.

— Не пойми меня неправильно. Я видел, как солдаты Романо идут в бой, зная, что они не хуже мертвецов, но эти люди не боятся. Им не нужно преодолевать свои страхи, чтобы выполнить работу. Но тебе приходится, и это прекрасно.

— И когда ты заступилась за меня, тебе даже не пришлось останавливаться и раздумывать. Ты просто действовала. В твоем инстинкте защитить меня было что-то настолько чистое, что я не мог не отдать тебе часть своего сердца в тот день. После этого я уже не мог оторваться от тебя. Я влюбился в твое сострадание, твою смелость, твою силу и…

Я прерываю его поцелуем, прижимаясь к его губам с удивительной настойчивостью. Когда я отстраняюсь и говорю:

— Я больше не хочу медлить, — я с тем же успехом могу сказать: — Я люблю тебя.

Потому что люблю.

Боже мой, правда люблю.

Ашер смотрит на меня так, будто собирается потребовать от меня всего. И прямо сейчас я готова сделать практически все, что он попросит, если это означает, что он толкнет меня на кровать и прижмется своими губами к моим. Прервет мой застой. Обнажиться передо мной.

— На колени, — говорит он, и от его требовательного голоса мои соски под рубашкой напрягаются.

— Хорошо, мистер Грей, — говорю я, дразня его, но все равно делаю это.

— Не надо. Я не пишу романтические романы, — отвечает он, и я понимаю, что сейчас меня будут трахать.

Грубо. Страстно. Жестоко.

Предупреждение звучит громко и четко, но я знаю, что лучше. Ашер, может, и не "пишет" романы, но он — роман.

Я подмигиваю ему, радуясь, что хоть на мгновение отодвинула стресс этого вечера на задний план, придав ему игривости.

— Но ты бы сделал это для меня.

Он не отрицает этого.

— Хорошо, что ты никогда не просишь. Для меня.

А потом он встает, и мое лицо оказывается на уровне его бедер, и обходит меня так, что оказывается лицом к моей спине. Я дрожу, когда он проводит одиноким пальцем от моего плеча до шеи и вниз по позвоночнику. Дойдя до молнии моего вечернего платья, он тянет ее вниз и спускает бретельки с моих плеч. Ткань соскальзывает с меня, собираясь вокруг коленей в красный круг, полностью обнажая меня перед ним.

Он благодарно стонет, когда видит, что на мне нет ни лифчика, ни трусиков. Звук доносится прямо до моего клитора, и я рывком подаюсь вперед, отчаянно хватаясь за пустой воздух. Он слегка хихикает над моим нетерпением и обходит меня, пока я не оказываюсь перед ним.

Я внимательно наблюдаю за тем, как он снимает пиджак со смокинга и начинает снимать пуговицы, при этом каждая пуговица обнажает гладкую, загорелую кожу. Когда он стаскивает рубашку с плеч, позволяя ей упасть на пол, я любуюсь твердыми плоскостями его груди и живота, отмечая легкую россыпь волос, которые спускаются за V-образный выступ бедер и попадают в брюки.

Не в силах остановиться, я тянусь вперед, чтобы снять с него брюки. Мои пальцы нащупывают его ремень, и я едва успеваю снять его в спешке. Не желая ждать, я стягиваю с него трусы-боксеры и штаны сразу, обнажая толстую, длинную эрекцию, от которой у меня замирает рот в предвкушении.

Ашер проводит пальцами по моим волосам, пока его рука не ложится на мой затылок.

— Откройся.

Как только мои губы раздвигаются, он рывком вводит свой член в мой рот. Мы оба стонем в тот момент, когда мои губы соприкасаются с головкой его члена. Я кладу руки на его бедра, пытаясь удержаться, пока он трахает мой рот, беря от меня все, что хочет, без угрызений совести.

Он берет то, что хочет, но я использую его в ответ. Пока он трахает мой рот, я прижимаюсь к нему всем телом, пока мой клитор не упирается в его ногу. Мои бедра двигаются вверх-вниз, и мое тело наслаждается трением, пока я не стекаю по его ноге.

Ашер резко отстраняется и хватает меня за руки, пока я не встаю. Я заползаю на кровать и остаюсь на четвереньках. Позади меня он проводит ладонью по моей попке, дразняще прикасаясь к ней, а затем крепко шлепает по ней. Его пальцы прочертили дорожку к моей киске, и я издала протяжный стон, когда он провел по моей щели, останавливаясь, чтобы помассировать клитор.

Погрузив в меня два пальца, он спрашивает:

— Хочешь безопасное слово?

Его хрипловатый голос выдает его вожделение. Он на грани потери, но и я тоже.

Я стону от его слов, едва успевая произнести "нет", прежде чем его пальцы покидают меня и быстро сменяются членом, глубоко погружающимся в меня сзади. Я отвечаю на его неистовые толчки своими, грубо разминаясь с ним. Мои пальцы крепко вцепились в черные простыни, пытаясь удержать мое тело на земле, пока каждый твердый толчок его члена толкает меня вперед.

Я перекидываю волосы через плечо и скручиваю их в хвост,образуя толстый поводок. Когда я протягиваю его ему, он рычит и тянет меня за волосы, пока моя спина не выгибается, а боль не становится такой приятной. После того как он откидывает мои волосы назад, заставляя повернуть голову, и грубо целует меня, прикусывая нижнюю губу, я сильно и неконтролируемо кончаю, беспомощно извиваясь вокруг его члена.

Мои руки шатаются, слабея от сильного оргазма. Я завела их за спину и прижала друг к другу, как будто они скованы невидимыми наручниками. Ашер стонет от этого зрелища. Мое лицо лежит на матрасе, а он продолжает трахать меня сзади, с каждым толчком все сильнее вдавливая мое лицо в простыни. Я чувствую приближение второго оргазма, но прежде чем он настигает меня, Ашер вырывается и переворачивает меня так, что я оказываюсь на спине.

Он снова погружается в меня, его глаза такие темные от вожделения, что я даже не узнаю их цвет. Я не могу не закрыть глаза, чувствуя его в новом положении.

— Открой глаза, — требует он. — Посмотри на меня, когда будешь кончать.

Когда я открываю глаза, наши взгляды встречаются, связь настолько интенсивная и интимная, что это противоречит жестоким толчкам его тела в мое.

Горловой стон срывается с моих губ, и я задыхаюсь:

— Я так близко.

Ашер наклоняется вперед, так что наши лица оказываются прижатыми друг к другу, и ускоряет темп, догоняя мой оргазм. Когда мои стенки начинают сотрясаться вокруг его члена, я чувствую, как его пальцы обхватывают мое горло, слегка сжимая его, пока уязвимое чувство доминирования не заставляет меня кончить еще сильнее.

Не прошло и секунды, как он кончил в меня, и я не могу удержаться от желания, чтобы он взял меня без оболочек. Мысль о том, что его кожа прилегает к моей без всяких барьеров, заставляет мои стены крепче сжимать его член.

Ашер понимающе хихикает и говорит:

— Сначала нам нужно принять противозачаточные средства.

— У меня внутриматочная спираль, — говорю я, когда он выходит из меня. — И я чистая.

Он ухмыляется.

— Я знаю. Я тоже.

Я киваю, хотя уже знала это. Он слишком осторожен, чтобы заразиться венерическим заболеванием. Ашер относится к своему телу как к храму, часто тренируется и хорошо питается. Единственный раз, когда я видела, что он плохо ест, — это когда он потакает мне, но даже тогда он никогда не ест нездоровую пищу.

Ашер идет в ванную и возвращается с теплым влажным полотенцем для рук. Я расслабляюсь на матрасе, пока он вытирает меня. Когда он резко останавливается, я открываю глаза и смотрю ему в лицо. Он смотрит на мою шею, где, несомненно, начал образовываться красноватый синяк.

Когда он говорит, то тихо произносит.

— Мне жаль.

На моих губах появляется коварная ухмылка.

— А мне нет.

А потом я хватаю его за руки и притягиваю к себе, прижимаясь к его губам своими.

Сегодня я думала, что нахожусь в самом начале пути к симпатии, но теперь понимаю, что нахожусь на противоположном краю — на туманной территории, где губы любви и симпатии целуются, а границы размываются. И когда Ашер снова погружается в меня той ночью, медленно входя и выходя из меня, наши руки сцеплены вместе, а его глаза смотрят на мои, я все больше погружаюсь в любовь, опасно преодолевая порог падения в вечность.

ГЛАВА 31

Лучшая защита

для каждой женщины —

это мужество.

Элизабет Кейди Стэнтон

Я просыпаюсь от вспышки света. К тому времени, как я открыла глаза, она быстро закончилась, но была достаточно яркой, чтобы пробудить меня от дремоты.

— Ашер? — спрашиваю я, задыхаясь. — Что это было?

— Сигнал тревоги, — спокойно отвечает он из другого конца комнаты. — Это яркий свет, который светит один раз, а затем три быстрых и последовательных звонка с достаточно высокой частотой, чтобы пробудить нас от глубокого сна.

Я поднимаюсь в тревоге. Когда я смотрю на него, он уже полностью одет и прикрепляет два магнита, прикрепленные к брелоку, к случайным частям зеркала во весь рост рядом с дверью. Она открывается, и внутри оказывается сейф, встроенный в стену. В сейфе лежит оружие — от штурмовой винтовки до самурайского меча.

— Надень какую-нибудь одежду. Что-нибудь такое, чтобы было как можно меньше видно кожи, — говорит он. Его голос все еще расслаблен, как будто он не только что сказал мне, что поднята тревога, и не нагружает сейчас свое тело оружием, достаточным для сражения с небольшой армией.

Я заставляю себя успокоиться, пытаясь изобразить такое же хладнокровие, как у Ашера. Если он не волнуется, то и я не должна волноваться. К тому времени как я одеваюсь в черные носки, черные леггинсы и черную водолазку, мои руки уже не дрожат. Я замечаю, что Ашер одет так же, и не торопясь оцениваю его приказ. В такой одежде мы оба будем полностью защищены от пуль везде, кроме головы.

Я следую за Ашером в оружейную, и мы оба бесшумно движемся по паркетному полу. В коридорах так тихо, что я почти не верю в существование реальной угрозы. Когда мы доходим до оружейной, Ашер набирает еще патронов и прикрепляет их к какому-то ремню, перекинутому через грудь.

Он поворачивается ко мне и говорит:

— Если я не вернусь через 15 минут, позвони в полицию и позови детектива Джеймсона. Он со мной.

Затем он прижимает свои губы к моим и уходит, прежде чем я успеваю сказать:

— Что?

Через несколько секунд после его ухода двери арсенала начинают закрываться, а с потолка спускаются плоские экраны. Я понимаю, что Ашер запустил протокол тревожной комнаты. Когда экраны полностью опускаются, я сосредотачиваюсь на изучении изображений на них, игнорируя яму в моем нутре, которая образуется при мысли о том, что Ашер в опасности.

Я сразу же узнаю команду охраны Ашера. Их около тринадцати человек у дверей пентхауса. Двое из них стоят у лифтов, двое — перед лестницей, а остальные смотрят на какое-то устройство, прикрепленное к двери, отделяющей коридор от пентхауса. Когда я увеличиваю изображение устройства, то понимаю, что к нему подведено множество проводов, и замираю.

Это что, бомба?!

Идея настолько смехотворна, настолько абсурдна, что бешеный смех булькает у меня в горле. Я отворачиваюсь от экрана, потому что не могу сосредоточиться на нем, не сходя с ума. Все комнаты пусты, кроме открытой площадки внизу, где гостиная, столовая и кухня сходятся в одно большое открытое пространство.

На полу лежат несколько мужчин. Я не узнаю ни одного из них, поэтому понимаю, что это нападавшие. К трем охранникам, которые обычно остаются в комнате безопасности, присоединяются ночной охранник Ашера и мой. Даже если пятеро из них живы, а несколько врагов ранены, наша охрана все равно превосходит их числом три к одному.

Меня беспокоит, что я нигде не вижу Ашера, но я не могу сосредоточиться на этом, иначе потеряю самообладание. Взглянув на часы, я понимаю, что с момента ухода Ашера прошло меньше минуты, хотя мне кажется, что прошел целый час. Я дам ему пятнадцать минут, прежде чем вызову полицию, но ни секундой больше.

Я наблюдаю из безопасной комнаты, как мой ночной охранник делает два выстрела, звук которых не слышен благодаря глушителю, прикрепленному к стволу его пистолета. Один попадает нападавшему в шею, а второй — между глаз с пугающей точностью. Двое убиты, осталось тринадцать. Сердце замирает, когда одному из охранников пуля попадает в грудь. Он падает и больше не поднимается. Охранников осталось всего четверо, а у меня еще тринадцать минут и пятьдесят две секунды, прежде чем я смогу вызвать полицию.

Когда я вижу Ашера, спускающегося по лестнице, обратный отсчет показывает тринадцать минут и восемнадцать секунд. Осталось девять нападавших и только один из охранников Ашера. Остальные упали на пол, их тела безжизненно неподвижны. Мое сердце скорбит о гибели этих людей, но я заставляю себя отбросить эти чувства, пока угроза не будет устранена.

Ашер замирает на последней ступеньке, его тело скрыто за изгибом лестничного пролета. Пока он стоит там, последний охранник получает пулю в сердце.

Теперь остались только Ашер и девять человек.

Я наблюдаю, как люди разделяются на три группы по три человека. Одна группа зачищает левый коридор, другая — правый. Я все еще держу руку над телефоном комнаты паники, когда последняя группа молча приближается к лестничному пролету, где прячется Ашер.

Но за одно мгновение Ашер успевает метнуть ножи в двоих из них и зажать голову последнего. Когда парень теряет сознание, Ашер связывает ему запястья молнией. Все было сделано так быстро, так эффективно, что единственным звуком был тихий стук ударяющихся об пол тел.

Я наблюдаю, как Ашер выходит в левый коридор, где одна из групп из трех человек все еще проверяет комнаты. Он прикрепляет глушитель к пистолету, затем проскальзывает в кабинет и стреляет двум нападавшим в затылок, прежде чем они успевают понять, что он там.

Третий как раз сейчас выходит в коридор из театральной комнаты, которую он только что очистил. Он проходит мимо открытой двери кабинета и замирает. Они с Ашером встречаются взглядами, и Ашер бросается в бой, сворачивая парню шею, прежде чем тот успевает поднять пистолет в своих потрясенных руках.

Нападающих осталось всего трое, а у меня в запасе около десяти минут на таймере. Еще несколько минут назад я бы сочла это невыполнимой задачей, но теперь я знаю, что лучше. Ашер был рожден для этого. Я вижу это сейчас по его движениям, спокойным и уверенным в себе. В каждом его шаге есть такая цель и красота, что эти смерти кажутся почти потрясающими.

От этой мысли мне становится так плохо, что я с трудом могу смотреть, как Ашер с легкостью убивает остальных троих. Я отворачиваюсь от экрана, но, увидев, что Ашер приближается к двери в наружный коридор, вскакиваю, бегу к переговорному устройству и нажимаю кнопку.

— Не надо! — кричу я.

Ашер замирает на экране, когда звук моего голоса эхом отдается в динамиках, и я наблюдаю, как его глаза фиксируются на камере, а бровь выгибается дугой.

— На той стороне есть устройство. Думаю, это бомба, — говорю я. — Ксавьер и другие охранники сейчас разбираются с ней.

Он кивает и жестом просит меня остаться в комнате, что я и делаю. Я наблюдаю, как он в одиночку разминирует остальную часть дома. Я спокойна, потому что вижу по камерам наблюдения, что кроме него там никого нет, но все равно позволяю ему продолжить. Лучше перестраховаться.

Закончив очищать пентхаус, он подходит к комнате тревоги. Я нажимаю кнопку, и дверь открывается, экраны возвращаются на место, а спутниковый телефон убирается обратно в стену. Как только Ашер видит меня, он распахивает руки, и я двигаюсь, чтобы обнять его.

Он ведет меня вниз по лестнице, и мои брови нахмуриваются в замешательстве, когда он говорит:

— Ходячие мертвецы.

В его голосе звучит юмор, который громко разносится по комнате. Я испуганно вскакиваю, когда вижу, как поднимаются пять охранников. Мой ночной охранник даже вытягивает руки перед собой и плохо имитирует походку зомби. Вряд ли он скоро получит "Оскар".

Я выдыхаю, мой голос — просто шепот.

— Какого черта?

Ночной охранник Ашера слышит меня и ухмыляется.

— Пуленепробиваемая одежда.

Меня сразу же осеняет понимание. Вот почему пуленепробиваемую одежду разглашают только по необходимости. Для таких ситуаций, как эта, когда охранники в меньшинстве и могут получить пулю. Они притворились мертвыми, а Ашер затаился и ждал удобного случая для удара. Предусмотрительность, необходимая для такой меры предосторожности, просто гениальна, и я начинаю ценить Ашера еще больше.

Но я не могу удержаться от брошенной в его сторону колкости.

— Ходячие мертвецы? Ты не мог придумать что-нибудь получше?

Ашер пожимает плечами, на его губах появляется ухмылка.

— Я подумал, что это смешно.

На полу раздается стон. Я наблюдаю, как связанный нападающий несколько раз моргает глазами, а затем поднимается на ноги. Он замирает, увидев меня, Ашера и пятерых вполне живых охранников. Затем он разворачивается и бежит к двери, его руки все еще связаны за спиной.

Я вспоминаю о бомбе на двери и высовываю ногу, ставя ему подножку. Это прием из начальной школы, но он срабатывает. Он падает лицом на твердый пол и немного скользит по нему, прежде чем один из охранников наступает ему на спину, останавливая его движение.

— Мило, — говорит Ашер, на его губах появляется ухмылка.

Я закатываю глаза, но тоже улыбаюсь, потому что это странно. Я только что поставила подножку парню, посланному убить нас.

После того как охранники срезают с парня молнию и пристегивают каждую его руку наручниками к отдельным подлокотникам на одном из стульев в столовой, Ашер говорит ему:

— Я задам тебе ряд вопросов, а ты на них ответишь.

Парень настороженно кивает.

— Ты не мафиози, — говорит он, хотя я понятия не имею, откуда он это знает, но верю, что он прав. — Значит, у тебя нет лояльности. Нет причин лгать. Имей это в виду.

Парень снова кивает, но молчит.

Ашер подбрасывает в воздух нож-бабочку, который держит в руке, и ловит его.

— Кто тебя нанял?

Парень даже не колеблется, когда говорит:

— Имен нет, но он был ростом около 170 см, среднего возраста, в костюме. Темные волосы, темные глаза и круглый живот. Выглядел корпоративно.

Ашер достает свой телефон, что-то набирает и показывает парню.

— Это он?

Когда парень кивает, я наклоняюсь, чтобы рассмотреть изображение. Это фотография компании Рене.

Ашер продолжает свой допрос:

— Как вы сюда попали?

— Какая-то женщина дала нам ключ и помогла пройти биометрию. Клиент также дал нам файл со всеми вашими протоколами безопасности. — Он оглядывает одежду охранников. — Ну, думаю, не все.

Ашер кивает, а затем, слишком быстрым движением, чтобы я могла уследить, перерезает парню горло. Он поворачивается к ночному охраннику и говорит:

— Инсценируй это и сотри записи с камер наблюдения, сделанные сегодня ночью. Пусть все выглядит так, будто это сделали они.

Охранники кивают Ашеру, и я в шоке наблюдаю, как парня развязывают и раскидывают по полу, так что кажется, будто его убили во время драки. Он все еще слабо жив на полу, но теряет очень много крови. Она выливается вокруг него багровым ореолом.

Зрелище настолько жуткое, что я наклоняюсь, и меня рвет на пол. Половина ее попадает на одного из мертвых нападавших, и я гримасничаю, после чего меня снова тошнит. Я бегу в ближайший туалет, и, к счастью, Ашер не следует за мной.

ГЛАВА 32

Судьба любит бесстрашное.

Джеймс Расселл

— Тебе пришлось

его убить? — спрашиваю я Ашера, скрестив руки и сузив глаза.

Мы в офисе, стоим в тревожной близости от трех тел, которые Ашер убил здесь.

— Да. — На мой полный отвращения взгляд он объясняет: — Он знал о пуленепробиваемой одежде. Он должен был умереть. Или мы, или…

— Он, — заканчиваю я.

Ашер прав. Я не могу отрицать эту логику. Я на собственном опыте убедилась, насколько эффективна эта одежда и как она способна обмануть врагов. Но если бы люди узнали о них, они бы подготовились. Они будут стрелять в голову и убедятся, что те, кто упал, мертвы.

Мы или они, и я всегда выберу нас.

Так уж устроен этот мир.

— Значит, это был Рене? — спрашиваю я, хотя знаю ответ на этот вопрос. Мне просто нужно, чтобы он подтвердил это, чтобы это стало реальностью.

Ашер кивает и достает свой телефон. Взглянув на него, я вижу электронное письмо от Оуэна.

От кого: [защищено]

Кому: [защищено]

Тема: Экстренное заседание совета директоров

Уважаемый мистер Блэк,

Сообщаю, что совет директоров созвал экстренное собрание в связи с сегодняшними действиями мистера Туссена. Единогласным голосованием совет директоров принял решение немедленно уволить мистера Туссена с его должности в «Блэк Энтерпрайз». Он не получит ни пенсии, ни выходного пособия, учитывая его действия в отношении вашей невесты.

Кроме того, мы решили отменить предстоящее голосование по поводу твоего поста генерального директора «Блэк Энтерпрайз». Мы считаем, что ты достаточно пострадал от рук мистера Туссена, а его претензии к твоей компетентности — не более чем личная вендетта против тебя, которой уже было позволено проявиться достаточно долго.

Мистеру Туссену только что было отправлено аналогичное письмо, в котором мы сообщаем ему о нашем решении немедленно отпустить его. Его также поставили в известность об отмене предстоящего голосования по поводу твоей должности в «Блэк Энтерпрайз».

Мы подозреваем, что мистер Туссен не слишком благосклонно отнесется к своему увольнению, и будем информировать тебя о ситуации по мере ее дальнейшего развития. А пока мы предлагаем тебе проинформировать свою службу безопасности о мистере Туссенте, а мы сделаем то же самое с командой безопасности компании.

Спасибо, что уделил нам время. Если у тебя есть какие-либо вопросы или опасения, не стесняйся писать мне в любое время.

С наилучшими пожеланиями,

Оуэн Картер, главный операционный директор

Когда я заканчиваю читать, я говорю:

— Это была месть.

Ашер кивает.

— Похоже на то.

— А Моника? — спрашиваю я, вспоминая слова парня о том, что женщина впустила нападавших. Насколько я знаю, она единственная женщина, имеющая доступ в пентхаус.

— О ней позаботятся.

— Как ты думаешь, насколько она в этом замешана?

— Она впустила их и, вероятно, дала Рене доступ к охране.

Я вспомнила, как она поздно предупредила Ашера о матче по поло.

— А матч по поло?

Ашер поморщился.

— Она, наверное, думала, что я не стану перенаправлять свой рейс.

— Но ты это сделал, и она разозлилась.

Он кивает.

— Хотя я не уверен, зачем она это делает. У меня сложилось впечатление, что я ей нравлюсь. Я понятия не имел, что она хочет моей смерти.

Я сморщилась.

— Может, ты также не цель на сегодня? В конце концов, я была целью двух последних перестрелок.

Я с чувством вины смотрю на трупы. Это их вина, что они выбрали такую работу, но и моя вина в том, что они мертвы. Все эти смерти ради меня. Вряд ли в этом есть какой-то смысл.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит Ашер, пристально глядя мне в лицо.

— Конечно, знаешь.

— Это не твоя вина.

— Не совсем. Это также вина Рене.

— И моя.

Я киваю, потому что он прав, но от этого я не перестаю его любить.

— Итак, что мы будем с этим делать? — Я показываю рукой на все мертвые тела.

Всего их более двух десятков.

— Я позвонил Винсу, и мы…

— Нет.

— Прости?

— Нет, ты вызовешь полицию.

— Я не могу. Если я вызову копов, мне придется работать по их схеме.

— Именно. Сделай это по правилам. У тебя достаточно улик.

— Правда? — Он смотрит на людей Рене. — Они мертвы. Они не могут свидетельствовать против Рене.

Он прав, но я уверена, что их что-то связывает.

— Если этот парень встречался с ним лично, то должно быть что-то, что свяжет его и остальных парней с Рене. Видеозапись встречи? Банковские переводы?

— Ты готова рискнуть всем ради этого?

Я не против того, чтобы Рене был на свободе, если это означает, что Ашер останется в его компании. Я видела, как сильно он любит "Блэк Энтерпрайз", и не хочу оставаться в стороне, пока он снова рискует своим положением. Это не то же самое, что ударить Стива на глазах у всей компании.

Это, судя по тому, на что способен Ашер, убийство Рене. Если он это сделает, пути назад не будет, а я не могу этого допустить.

— Да, это так.

— А я нет.

— Подумай об этом, Ашер. — Я делаю шаг вперед и обхватываю его за талию, наклоняя голову, чтобы заглянуть ему в лицо. — Если ты сделаешь это, пути назад не будет. Рене не принадлежит к преступному миру. Он был членом совета директоров твоей компании, компании, которая только что отменила свое собрание, чтобы проголосовать за то, представляешь ли ты риск для ее благополучия. Сделаешь это, и с "Блэк Энтерпрайз" будет покончено.

— Мне все равно. — На его лице появилось упрямое выражение. — Я должен это сделать, Люси.

— Почему?

— Потому что они пришли за тобой.

Мое сердце теплеет, когда я снова понимаю, как многим этот человек готов рискнуть ради меня.

Но я не могу ему этого позволить.

— Они и за тобой охотились, так что у меня есть право голоса. И я не хочу, чтобы он умер. Я хочу, чтобы он сгнил в тюрьме. — Я хватаю его за руку, разжимаю кулак и переплетаю наши пальцы. — Пожалуйста, сделай это для меня, Ашер.

Наступает долгая тишина, прежде чем он кивает, и я с облегчением опускаюсь на него, покачиваясь.

Он ловит мой вес и ухмыляется.

— Это была наша первая парная ссора?

Закатив глаза, я отстраняюсь и игриво шлепаю его по руке. Затем я иду на кухню, а Ашер следует за мной. Когда я захожу на кухню, там уже собралась большая часть команды охраны Ашера, окружившая кухонный остров. Даже Ксавьер стоит здесь, что, как я полагаю, означает, что бомба обезврежена.

— Остальные охранники обзванивают контакты и выстраиваются по периметру вокруг здания, — говорит Ксавьер Ашеру, и тот кивает.

Я смотрю на столешницу. Несколько бутылок текилы разбросаны по мрамору, а также не менее дюжины рюмок. Ксавье наливает мне рюмку и протягивает ее мне.

Я хватаю ее.

— За что мы пьем?

— За то, что мы все еще можем.

Я опускаю рюмку.

ГЛАВА 33

Противоположность мужества в

нашем обществе — это не трусость.

Это конформизм.

Ролло Мэй

Все это как-то неправильно, но я смеюсь себе под нос, когда приезжают копы и некоторые из них выпучивают глаза на нелепое количество тел, разбросанных по зданию.

Судя по всему, охранники Ашера убили в гараже пятнадцать своих людей. Вместе с четырнадцатью, смерть которых я наблюдала по камерам наблюдения, тринадцатью, которые были мертвы до этого, и охранником, которому перерезали горло, количество трупов достигает умопомрачительных сорока трех.

Рене не просто нанял несколько человек.

Он нанял небольшую армию.

И они потерпели неудачу.

Я узнала, что Ксавье и другие двенадцать человек, которые были с ними в коридоре, смогли так быстро добраться до нас, потому что живут на этаже ниже нашего, а это еще одна мера безопасности, о которой необходимо знать. Они даже не объяснили это копам.

Не стали они обсуждать и свою пуленепробиваемую одежду.

Вместо этого Ашер и вся команда охраны до приезда копов надели поверх рубашек неуклюжие пуленепробиваемые жилеты, а затем убедительно объяснили, что нападавшие попали только в их жилеты. Они даже успели спрятать все пули, выпущенные в них, в пакет Ziploc для улик до приезда полиции.

— Значит, ни одна из этих камер ничего не зафиксировала? — спрашивает Ашера женщина-детектив.

Опять.

Он вздыхает, явно раздраженный.

— Они стерли их и выключили, прежде чем я их всех убил.

— Хорошо, — говорит она, но явно ему не верит. — А все это оружие?

— Легальное. У меня есть лицензии, если вы хотите их увидеть.

— Вы можете переслать копии на электронную почту, указанную в моей карточке.

Ашер кивает, скрестив руки. Он, несомненно, уже закончил это интервью, и я не могу его винить. Я бы тоже так думала, если бы подверглась такому же уровню проверки. Вместо этого, когда они прибыли, офицеры бросили взгляд на рвоту на полу, на что Ксавье грубо указал, что она моя, и отодвинулись от меня подальше.

Поскольку в тревожной комнате тоже нужно быть начеку, я сказала, что спряталась под кроватью и ничего не видела, пока Ашер не позвал меня вниз, когда все закончилось. Посмотрев на рвоту еще раз, они не стали оспаривать мой рассказ. Ксавьер, конечно, посчитал это уморительным.

Коп, наконец, кивает Ашеру, чтобы тот уходил, и присоединяется ко мне на диване, где я не так уж незаметно подслушивала.

Я прислоняюсь головой к его плечу и вдыхаю его знакомый запах.

— Что мы теперь будем делать?

— Я отвезу тебя к Винсу.

Я тут же выпрямляюсь.

— Нет. Ни в коем случае.

— Почему нет? Он может защитить тебя.

— Пока ты будешь делать что именно?

— Полицейские пришли к Рене домой, чтобы вызвать его на допрос, но его уже нет. Там только Виола с их детьми. Я собираюсь его выследить.

— И когда ты его поймаешь?

— Я передам его в полицию. — Это должно быть утверждение, но он говорит так, будто это вопрос.

— Передашь? — спрашиваю я с сомнением.

— Да, — говорит он с большей уверенностью. — Я уезжаю, чтобы найти его. Это не обсуждается. Ты не будешь в безопасности, пока он не умрет или не окажется за решеткой. — Его глаза опасно блестят при свете. — Я бы предпочел, чтобы он умер, но знаю, что ты этого не хочешь. Я пойду на компромисс, но не в этом вопросе. Я иду за ним.

— Хорошо. Но я не пойду к Винсу.

— Почему? Его дом — самое безопасное место для тебя сейчас. Ты не можешь оставаться здесь. Это активное место преступления. Ксавьер поедет с тобой.

— Я не пойду к семье Романо, Ашер.

— Винс не просто Романо. Он и моя семья тоже.

— Я знаю это, и я ничего не имею против него, но это не меняет того факта, что он Романо. А обращение к Романо после такого нападения будет плохо выглядеть на совете.

— К черту этот чертов совет, Люси. Я забочусь о тебе.

— Но ты также заботишься о своей компании.

— Не так сильно, как я люблю тебя.

Не думаю, что мне когда-нибудь надоедят эти три слова.

И именно потому, что я чувствую то же самое, я замечаю, что он чувствует сейчас.

— Ашер… Ты боишься? — спрашиваю я, удивляясь.

— Нет, я рационально обеспокоен.

Я вздыхаю, потому что это так близко к признанию.

— С Ксавьером я буду в безопасности, куда бы мы ни пошли. Это не обязательно должно быть место Винса. Рене слишком занят в бегах, чтобы снова преследовать меня.

— Ты этого не знаешь.

— Тогда я буду прятаться, пока ты его не найдешь, но не у Винса. Это не будет за счет твоего будущего в «Блэк Энтерпрайз».

— Куда еще ты можешь пойти?

— В Вейзерли.

Он насмехается.

— Это слишком очевидно. Ты же жила там раньше.

— Благодаря тебе об этом ничего не известно. И единственные люди, которые знают, что я там жила, живут в моем холле. Я проберусь туда, а они даже не будут знать, что я там.

— И ты останешься в общежитии, несмотря на то, что Рене мог в прошлом опросить твоих соседей по комнате и узнать, что ты там жила?

Я задумалась.

— Если бы он ходил и спрашивал обо мне, Эйми бы мне сказала. Половина девочек в зале — команда Эйми. У нее везде есть информаторы.

— Это все равно риск.

— Это мой риск.

— Нет, это не так. Не тогда, когда я люблю тебя.

Я счастливо вздыхаю, но мне все же удается сказать то, что должно быть сказано:

— Прекрасно, но это значит, что преследовать Рене — не твой риск, потому что, — быстро бормочу я, — я тоже тебя люблю.

— Что?

Я застонала и сказала громче:

— Я люблю тебя.

Я совсем не так представляла себе, как впервые произнесу эти слова, и, судя по шокированному выражению лица Ашера, он тоже так не думал.

— Ты любишь меня?

Когда я киваю, он закрывает расстояние между нами и грубо целует меня.

Он отстраняется и требует:

— Скажи это еще раз.

— Я люблю тебя. — На этот раз мой голос тверже, увереннее.

Он прижимается лбом к моему, смотрит мне в глаза и говорит:

— Хорошо. Ты можешь остаться в Вейзерли, но я приставлю к тебе трех охранников. Я попрошу команду безопасности получить доступ к записям с камер Винса, и всегда будет одна группа проникновения и одна группа эвакуации менее чем в шестидесяти секундах от тебя. Тремя твоими охранниками будут Ксавьер, твой ночной охранник и Бастиан.

— Но…

— Не обсуждается. Я пошел на компромисс, так что тебе тоже придется.

Я вздыхаю, но говорю:

— Знаешь, ты очень сексуальный, когда говоришь со мной своим голосом в зале заседаний.

Ашер откидывает голову назад в беззаботном смехе, и, несмотря на всю серьезность ситуации, мое сердце бешено колотится, а душа теплеет.

Мы возьмем около дюжины машин, и когда каждая из них выедет из гаража, они разъедутся в разные стороны. Если Рене следит за нами, ему придется догадаться, куда мы направляемся. Одна из машин направляется в Джерси, другая — на север штата, а остальные — в случайные мотели и фирмы Романо.

Я вопросительно поднимаю бровь, когда наша машина останавливается на красный свет и Ашер открывает мне дверь. Он жестом предлагает мне выйти, и я замечаю, что мы окружены огромными грузовиками, так что нас никто не видит. Один из грузовиков на самом деле является огромным транспортным средством, и меня затаскивают в его кузов, а Ксавьер, мой ночной охранник, и Ашер следуют за мной.

В кузове грузовика нет света, но я могу различить очертания нескольких коробок. Я постукиваю по одному из них, проверяя его на прочность, а затем сажусь на него. Кто-то включает свет, и задняя часть грузовика тускло освещается.

На лице Ашера появляется забавное выражение, когда он говорит:

— Ты хорошо справилась со своей первой приманкой и подменой.

— Второй, — поправляю я. — Технически, вся эта история с Кэролайн и Дэмиеном тоже была приманкой и подменой.

Ашер кивает.

— Тогда у тебя тоже все получилось.

Я ухмыляюсь и пожимаю плечами, вспоминая обвинения Ашера несколько месяцев назад.

— Мне говорили, что я отчасти мафиози, а отчасти корпоративный шпион.

— Ты забыла про медовый горшок.

— И это тоже.

— Ну разве вы не милые ребята? — говорит глубокий голос.

Я вскрикиваю и чуть не падаю со своего места на ящике, когда из тенистого угла появляется фигура.

Вот тебе и шпион…

Ашер протягивает руку, чтобы поддержать меня, и я позволяю ему, мое тело напряжено. Когда машина резко дергается вперед, и свет перестает быть красным, я успеваю опереться на Ашера, чтобы предотвратить новое падение. Его тело даже не раскачивается от резких движений автомобиля.

— Не волнуйся, — бормочет Ашер. — Он с нами.

— Меня зовут Николайо, но ты можешь называть меня Ник, — представляется мужчина.

Я смотрю на него, разглядывая его загорелую кожу, темные волосы и темно-карие глаза. Он одет во все черное — черные треники, черные ботинки и обтягивающую черную рубашку, которая плотно облегает его подтянутую мускулистую фигуру. В нем есть что-то опасное, смертоносное. То же самое есть и в Ашере, только я не доверяю этому Нику.

Я прижимаюсь ближе к Ашеру и надеюсь, что мой голос не выдаст моей настороженности, когда я скажу:

— Я Люси.

— Я знаю. Люси Айвз, — говорит он, и на его лице появляется короткая улыбка.

Я хмурю губы.

— Но я тебя не знаю.

Меня беспокоит, что он знает мою фамилию, а я не знаю его… хотя моя фамилия и имя вымышлены. Кстати говоря, я должна как-нибудь сказать Ашеру свое настоящее имя.

Раздается раскат смеха, прежде чем Ашер обхватывает меня за плечи и прижимает к себе в откровенно ласковом боковом объятии.

— Это Николайо Андретти.

Моя челюсть падает, практически вырываясь из нормального положения.

— Андретти?

— Да. Я пощадил его жизнь, когда забрал жизнь его дяди, — непринужденно говорит Ашер. И я думаю, что он имеет в виду капо, которого он отправился убивать на территорию Андретти. — Мы… друзья.

Николайо хмурится:

— Мы не будем ими оставаться, если ты будешь выбалтывать мои секреты всем, кого знаешь.

Ашер закатывает глаза.

— Не драматизируй, Ник. Люси — это не все. Она моя. — Он поворачивается ко мне. — Ник будет со мной, пока я разыскиваю Рене.

Я чувствую облегчение, узнав, что у него есть поддержка. Несмотря на то, что я не знаю Ника и не доверяю ему, Ашер, похоже, доверяет, а я доверяю Ашеру свою жизнь… пока машина с визгом не останавливается, и Ник жестом показывает на ящик, на котором я сижу, и говорит:

— Залезай.

ГЛАВА 34

Столкнувшись с тем, что правильно,

оставить это невыполненным свидетельствует о

недостатке мужества.

Конфуций

— Прости? — Мои руки скрещены, и я смотрю на Ника. — Ты хочешь, чтобы я залезла в коробку?

Он игнорирует меня, лезет в спортивную сумку, достает оттуда одежду и передает ее Ашеру и охранникам. Они раздеваются втроем, и я даже не могу насладиться Ашером без рубашки, потому что Андретти только что попросил меня засунуть себя в картонную коробку для переезда.

Когда парни заканчивают переодеваться, на них что-то вроде рабочей формы: джинсы, футболка, бейсболка и тяжелые рабочие ботинки. На кепках написано: «Переезд Донато», а на футболках — логотип компании, разбросанный по всей поверхности. Кепки надвинуты достаточно низко, чтобы, прикрыть лица, Ашер и охранники стали неузнаваемыми.

Я вижу, что происходит.

Куда бы мы ни ехали, они будут замаскированы под грузчиков, а я буду спрятана в коробке, которую они будут перевозить. Мне повезло.

— Отлично, — говорю я, спрыгивая с коробки и поднимая ее крышку.

Снаружи коробка выглядит как картонная, но внутри она прочная и сделана из плюшевой кожи. Ашер останавливает меня на мгновение и нажимает на кнопку, в результате чего со дна коробки спускаются колесики. Появляется даже ручка, которая, как я полагаю, помогает легче перемещать меня. Все устроено очень причудливо, и это позволяет мне сделать вывод, что они не впервые перевозят людей таким образом.

Ашер помогает мне забраться в высокую прямоугольную коробку. Я сажусь и двигаюсь, пока мне не становится удобно. Когда Ашер наклоняется, чтобы поцеловать меня, я бросаю на него взгляд, но все равно позволяю. Он ухмыляется, когда закрывает за мной крышку.

Я цепляюсь пальцами за стену, чтобы удержаться, когда меня катят по доске. Меньше минуты темноты, прежде чем крышка ящика открывается, и я оказываюсь внутри дома.

— Где мы? — спрашиваю я Ника, пока Ашер и охранники возвращаются, чтобы принести еще коробки для переезда, которые на самом деле просто пустые.

— Разве ты хочешь знать?

Я закатываю глаза, но больше не спрашиваю. Поездка не заняла много времени, так что, учитывая нью-йоркские пробки, мы, вероятно, все еще довольно близко к дому Ашера. Я думаю, что, учитывая то, как шикарно здесь все устроено, мы находимся в одном из тех дорогих особняков у Центрального парка.

Когда Ашер возвращается, он протягивает мне сумку, которую я собрала. Я взяла с собой только самое необходимое — зарядное устройство для телефона, туалетные принадлежности и две смены одежды. Ашер же набил свою сумку безумным количеством оружия и патронов и полностью черной одеждой. У него тоже всего две смены одежды, что дает мне надежду на то, что он не думает, что это займет слишком много времени.

Нас ведут в комнату с кучей высокотехнологичных компьютеров и экранов, и до самой ночи я наблюдаю, как Ашер, Ник и охранники просеивают жизнь Рене, открывая все, начиная с полуфашистской статьи, которую он написал для школьной газеты, и заканчивая беременной любовницей, от которой он откупился несколько лет назад. Она забрала себе значительную часть его состояния и до сих пор получает огромный ежемесячный чек, что может объяснить желание Рене приобрести «Блэк Энтерпрайз» себе. На личном сервере Рене есть даже удаленное электронное письмо, связывающее его с моим приглашением на сетевое мероприятие в Уилтоне.

Я не могу отвести взгляд, пока парни перебирают все секреты Рене, ожесточаясь и ужасаясь от осознания того, что Рене, должно быть, когда-то поступил так же и со мной.

Когда Ашер сообщает мне, что пора отправляться в Вейзерли, луна снова хорошо видна. Вместо того чтобы снова уехать на грузовике, мы берем городскую машину, которая стоит в гараже. Когда мы садимся на заднее сиденье и Ник задергивает шторки на черных тонированных окнах, я понимаю, что это для нас.

А может, это просто я не хочу, чтобы он знал, где живет.

Так или иначе, я не вижу дороги, когда мы выезжаем из гаража на улицу. В каком-то смысле это похоже на то, как будто меня снова перевезли в коробке, только на этот раз рядом со мной сидит Ашер. Проходит около получаса, прежде чем мы подъезжаем к Вейзерли, что не имеет особого смысла, поскольку дом Ашера находится менее чем в минуте езды от Вейзерли, а вчерашняя поездка к Нику длилась не более десяти минут.

Я предполагаю, что водитель, должно быть, выбрал длинный маршрут или ездил кругами. Не уверена, что это делается для того, чтобы запутать меня или кого-то, кто может нас преследовать. В любом случае, я очень настороженно отношусь к плащам и кинжалам Ника, хотя в какой-то степени признаю, что эти действия похожи на протоколы, которые ввел Ашер.

Выйдя из машины, я замечаю, что мы находимся на частной парковке, предназначенной только для сотрудников Вейзерли. Машины, которые обычно паркуются на этой стоянке, в основном принадлежат персоналу столовой, домработницам, помощникам воспитателей, администраторам резидентов. Так что сейчас здесь довольно пусто, учитывая, что сегодня выходные и единственные сотрудники, которые спят в Вейзерли, — это помощники прокуроров и администраторы.

В холле есть дверь, через которую можно попасть в зону для персонала, но ее охраняет довольно молодой охранник. На вид ему около двадцати лет. Я удивляюсь, когда Ашер подходит к нему, и они сталкиваются кулаками.

— Аш, давно не виделись! — приветствует парень с легкой улыбкой.

— Привет, Марк. — Ашер жестом указывает на меня. — Это моя невеста, Люси. — Он поворачивается ко мне. — Люси, это Марк. Мы вместе тренировались в спортзале UFC в моем районе.

Марк добавляет:

— Это было до того, как прекрасный принц Ашер увлек принцессу и втянул ее в жизнь подготовительных школ и лиги Плюща.

Ашер закатывает глаза.

— Ему до сих пор горько, что он так и не выиграл у меня ни одного боя.

— Да, да. — Марк становится серьезным, его взгляд переходит на Ника и охранников, а затем возвращается к Ашеру. — Я отпустил Бастиана несколько минут назад. Все в порядке?

— Да, Люси спрячется здесь несколько дней с этими двумя, — он жестом указал на охранников, — и Бастианом. Мы следим за Вейзерли, но я был бы признателен и за твои глаза и уши.

— Конечно. Номер телефона тот же?

Ашер кивает, затем Марк открывает дверь, и нас вводят внутрь через черный ход. Вейзерли — город-призрак, пока мы добираемся до моего старого зала, что вполне логично, учитывая поздний час. Мы не шумим, стараясь никого не разбудить.

Один из охранников Ашера заранее отправил Эйми сообщение, чтобы она нашла себе другое место для ночлега, так что мы не разбудим ее, войдя в комнату. Используя свой старый ключ, я открываю дверь в свою бывшую комнату в общежитии и включаю свет. Я закатываю глаза, когда вижу, что беспорядок Эйми оказался на моей старой кровати. Типично.

Даже брови Ашера поднимаются, когда он видит эту сцену.

— Ее обокрали?

Я не уверена, шутит он или нет, поэтому отвечаю:

— Это на сто процентов Эйми.

— Ха.

Без шуток.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается стук в дверь. Ашер слегка приоткрывает ее, держа пистолет наготове в одной руке, а затем расслабляет палец на курке и открывает дверь до конца. Сначала я вижу Бастиана и расслабляюсь, но когда в поле моего зрения попадает Минка, я тут же снова напрягаюсь.

— Что тебе нужно? — прямо спрашиваю я.

Вместо этого Бастиан отвечает:

— Она предлагает тебе свою комнату. Звучит законно.

Минка закатывает глаза, заметив подозрение в моих.

— Я в долгу перед тобой за то, что ты спасла меня от напитка с наркотой. После этого мы квиты.

— Я проверил историю ее электроники и полностью проверил ее комнату. Все подтвердилось, — продолжает Бастиан, не обращая на нас внимания. — Это лучший вариант, чем старая комната Люси.

Ашер поворачивается ко мне и вопросительно поднимает бровь. Я вздыхаю и киваю, потому что Бастиан прав. Логичнее спрятаться в комнате Минки, чем в той, в которой, как известно, останавливалась я.

— Мы возьмем ее, — говорит Ашер.

Минка скрещивает руки и добавляет:

— Чтобы было понятно, ты мне по-прежнему не нравишься, но я уважаю тебя за то, что ты для меня сделала.

Я ничего не отвечаю, потому что, честно говоря, мне плевать. Я просто хочу, чтобы все это закончилось, чтобы Ашер уже благополучно вернулся.

ГЛАВА 35

Ее предупредили.

Ей дали объяснения.

Тем не менее, она продолжала упорствовать.

Митч Макконнелл о

Элизабет Уоррен

Три дня. Именно столько прошло с тех пор, как Ашер уехал. За эти три дня я металась, ворочалась, ворочалась и снова металась, почти не спала. Я уверена, что если еще один день пройдет без вестей от Ашера, Бастиан оставит меня здесь — я и так на нервах.

Черт побери, у Минки сдали нервы уже через час моего пребывания здесь, когда она и Нелла, живущая с ней в одной комнате, отправились спать в комнату одной из ее подружек. Мой ночной охранник последовал за ней, пока другой охранник Ашера не занял его место. Никто из нас не верит, что Минка и Нелла будут держать язык за зубами, поэтому за ними приходится следить.

Когда раздается стук в дверь, я поднимаюсь со стула и направляюсь прямо к двери. К моему раздражению, Ксавье прерывает меня, и Бастиан открывает дверь вместо меня. На мгновение воцаряется напряженная тишина, прежде чем я вижу Ашера, переступающего порог. На лбу у него небольшой порез, губа разбита, но в остальном он выглядит нормально.

Не заботясь о том, кто увидит, я подбегаю к нему и прыгаю в его объятия, заставляя его слегка спотыкаться в переполненном коридоре, пока он не заносит нас обратно в комнату. Он вздрагивает, и я тут же отцепляюсь от него, но он снова притягивает меня к себе. Я просовываю пальцы под его рубашку и осторожно надавливаю на живот, замирая, когда он шипит от боли.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Наверное, сломано ребро.

— Тебе нужно обратиться к врачу.

Он улыбается мне с благоговейной улыбкой, которая выводит меня из себя.

— Не нужно. Всезаживет.

Я не настаиваю на этом. Я не выиграю, а мне нужно выбирать битвы.

— Что случилось? — снова спрашиваю я, хотя на этот раз я имею в виду то, что произошло, пока его не было.

— Мы с Ником попали в засаду, устроенную людьми Рене.

— Сколько?

— Девятнадцать на складе в Джерси.

Девятнадцать. После разборки в пентхаусе я не сомневаюсь, что Ашер справится с девятнадцатью мужчинами — с помощью Ника или без нее. Очевидно, с Ашером все в порядке. В конце концов, он здесь.

Поэтому я спрашиваю:

— Ник?

— Он в порядке. Он уехал из города, чтобы затаиться.

Я не спрашиваю об этом, потому что мне плевать на то, почему Нику нужно залечь на дно, лишь бы с ним все было в порядке.

— А Рене?

— Мы нашли его в мотеле в миле от склада.

— Что вы сделали?

Он сужает глаза на мой обвинительный тон.

— Мы не убили его, Люси.

— Тогда что вы сделали?

— Мы позвонили в полицию.

— И они арестовали его? С какими доказательствами?

Ашер ухмыляется.

— У него не было с собой никаких улик, но мы могли подбросить несколько, чтобы полиция нашла их, когда будет обыскивать номер.

— Ашер… это незаконно.

— И что? Это незаконно только в том случае, если полиция узнает об этом, а она не узнает.

Мне следовало бы беспокоиться, что он нарушил закон, но я не беспокоюсь. Я просто рада, что он здесь, и все закончилось.

— А Моника?

— Уволена по решению суда за нарушение контракта. В данный момент мы также собираем против нее улики для уголовного дела. У нас есть запись с камеры наблюдения, на которой видно, как она вошла в здание прямо перед нападением. Мы передали его копам. Она должна скоро оказаться в тюрьме, если еще не там.

— Но ты не знаешь, в тюрьме ли она еще.

— Это лишь вопрос времени.

— О.

— Люси?

— Да?

Его глаза темнеют.

— Черная роза… — начинает он.

Мой разум приходит в замешательство.

— Что с ней?

— Рене прислал ее тебе. Мы смогли отследить покупку.

Мои глаза расширяются.

— Я думала, ты подарил ее мне.

Ашер кладет палец мне под подбородок и наклоняет мое лицо вверх, чтобы я смотрела ему в глаза.

— На будущее, если я пошлю тебе розы, это будет целый чертов букет.

Я улыбаюсь и наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его. Когда я отстраняюсь, то спрашиваю:

— И что теперь?

— Все, что ты хочешь, Люси.

Оказалось, что после всего этого я действительно хочу провести обычный день с Ашером, и это включает в себя посещение моего единственного занятия сегодня. В этом семестре я прохожу еще один курс у доктора Ролланда, посвященный применению физики в биологии. Я еще не ходила на него физически, из-за угрозы моей жизни, но теперь мне не терпится.

— Мы опоздаем. — Я хмурюсь.

Ашер поднимает бровь, как бы говоря: "И что?".

— Зона брызг.

Я смеюсь, когда он ускоряет шаг, но смех тут же утихает при виде Моники. Она появляется у входа в Вейзерли как раз в тот момент, когда мы выходим. Своим дизайнерским нарядом и идеальной укладкой она напоминает мне кухню стран третьего мира, которую я привыкла есть во время своих путешествий — замазанная до смерти, чтобы скрыть под ней тухлое мясо.

Увидев меня, она рычит.

— Ты!

Я подхожу к ней, когда Ксавье и мой ночной охранник хватают ее за руки.

— Что я? Это ты пыталась убить Ашера.

— Я никогда не причиню вреда Ашеру. Это должна была быть ты!

Я смеюсь над ее наивностью.

— Так вот как он заставил тебя согласиться на это? Он пообещал убить твоего конкурента? — Я понимаю, что права, когда она замирает, борясь с захватом Ксавье.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но это не имеет значения. Я уже прохожу мимо нее с Ашером рядом. Ксавье остается позади и ждет, когда приедут копы, а я нет.

Я иду вперед, и я иду дальше.

И когда мы с Ашером входим в лекционный зал и видим, что единственные свободные места находятся в зоне брызг, мы все равно садимся. Я слегка хихикаю, когда капелька слюны доктора Роллана попадает на щеку Ашера, и он закатывает глаза. Когда он достает из кармана костюма носовой платок, чтобы вытереть ее, я любуюсь им.

Ашер — убийца.

Он гений.

Он верный.

Он — мой тип идеала.

Он из тех мужчин, ради которых девушка готова сидеть в зоне брызг.

И самое главное — он мой.

ЭПИЛОГ

Деревянный пол холодеет под моими босыми ногами, когда я направляюсь к кабинету Ашера. Я не включаю свет, мне не нужен свет, чтобы вести меня по дому, который я уже знаю как свои пять пальцев. Черт, это единственный настоящий дом, который я когда-либо знала.

Когда я открываю дверь в кабинет Ашера, мое тело дрожит, и я удивляюсь, что мои ноги не посинели.

Ашер смотрит на меня со своего стола, улыбается своей улыбкой, от которой спадают трусики, и осматривает мое тело с ног до головы. Когда его взгляд останавливается на моих замерзших ногах, он с самоуверенной ухмылкой спрашивает:

— Холодные ноги?

— Ха. Ха, — отвечаю я. — Я могу сказать то же самое о тебе. — Я пробираюсь к нему, смотрю на часы на стене и сажусь на край его стола, прижимаясь к нему всем телом. — Сейчас три часа утра в день нашей свадьбы, а ты встал на пять часов раньше. Это та часть, когда будущая невеста должна волноваться?

— Просто прорабатываю логистику. — Он машет рукой в сторону лежащего рядом со мной листа бумаги, на котором сверху шрифтом Times New Roman напечатаны слова "Свадебная охрана", и протягивает мне свой стакан с газированной водой. Он вскидывает бровь, когда я беру стакан и ставлю его рядом с собой, так и не отпив из него.

Я смеюсь, не в силах сдержаться. Около месяца назад Эйми напомнила мне о нашем разговоре в тот день, когда Ашер впервые навестил меня в кампусе. Мы шутили о нашей с Ашером свадьбе, только тогда мы говорили, что меня застрелят и отравят.

Я не думала, что случится что-то из этого, но не думала и о том, что на меня могут напасть, а это случилось. Поэтому я начала принимать меры предосторожности: оставила охрану свадьбы на Ашера и ела и пила только то, что готовила сама.

Мне казалось, что я хитрю, но, очевидно, это было не так, потому что все закончилось тем, что Ашер вступил со мной в перепалку и пригрозил лишить меня оргазма в будущем, пока я, наконец, не признаюсь в своих страхах.

Я не продержалась и суток.

Я переставляю себя так, чтобы оказаться в центре стола, между ног Ашера.

— Ты ведь понимаешь, что я просто пошутила? На самом деле я не думаю, что ты или кто-то другой отравит меня. — По правде говоря, я просто хочу этого — его, нас — так сильно, что готова сделать все, чтобы это произошло. — Я просто… я не хотела рисковать, чтобы между нами что-то было.

У меня перехватывает дыхание, когда его пальцы касаются моего бедра, оставляя дразнящую дорожку вниз, пока его пальцы не достигают моей ноги. Он берет ее и кладет к себе на колени, растирая между ладонями, пока тепло его тела не переходит на мои холодные пальцы.

Закончив с правой ногой, он меняет ее на левую, повторяя предыдущие движения и не сводя с меня глаз.

— Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Люси. Мы можем оказаться на разных концах света через восемьдесят лет, развестись и злиться друг на друга до усрачки, а я все равно не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Потому что ты моя. И всегда будешь моей.

— А ты?

Он тянет меня за ногу, пока я не сползаю со стола к нему на колени, и наши лица оказываются на расстоянии едва ли одного дюйма друг от друга.

— Я всегда был твоим, Люси.

Я вздыхаю, прижимаясь к его телу и упираясь подбородком в его плечо.

— Знаешь, ты только что нарисовал наше будущее, в котором мы 1) физически разделены, 2) разведены и 3) до смерти злы друг на друга. И это в день нашей свадьбы, не меньше. Ты уверен, что скажешь "да" сегодня?

— Да, Умная Задница. — Он откидывается назад, заставляя меня смотреть ему в глаза, потому что я не могу этого не делать. Ашер — это все, и пытаться отвести от него взгляд — все равно что пытаться избежать смерти. Или налогов. Чертовски невозможно. — Но даже если у нас не будет сегодняшнего дня, если у нас не будет этой свадьбы, ты все равно останешься женщиной, с которой я проведу остаток своей жизни. Нам не нужно жениться, чтобы подтвердить это. Возможность называть тебя миссис Блэк — это просто бонус.

— Я знаю, но чтобы ты знал, Ашер Аарон Блэк, это так. Через восемьдесят лет — да. Через весь мир от тебя — да. Злюсь на тебя до усрачки — да. И так миллион раз.

СЛЕДУЮЩАЯ КНИГА — НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Переведено каналом Книжный шкаф

t. me/lilybookcase

Оглавление

ПЛЭЙЛИСТ

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ЭПИЛОГ