Собственность бывшего [Любовь Попова] (fb2) читать постранично

Любовь Попова Собственность бывшего

Пролог. Артур

Пять лет назад

……

– Еба… Помойка. Она потом неделю будет отрабатывать на коленях за то, что я вообще сюда приехал, – выхожу из тачки. Лужа. Пиз*ец. С отвращением стряхиваю капли с ботинок за несколько сотен баксов и закрываю машину. Оставлять ее здесь вообще не хочется. Но, в принципе, дело плевое.

Вернуть свою вещь. Ну или девушку. Не суть важно.

Двери без домофона. Подъезд без лифта. Этот дом не пора сносить?

Поднимаюсь на пятый этаж и сразу взглядом отыскиваю нужную дверь. Звонок. Теперь осталось только ждать. Высказать непослушной суке все, что думаю о ней, и спокойно отправиться домой.

– Добрый день, молодой человек. Вам кого? – открывает мне старушенция. Полагаю, мама, бабушка, срать.

– Диану, позови.

Она почему-то вскидывает брови, но поворачивает голову.

– Дианочка, тут к тебе пришли.

Только силой неимоверной воли не оттолкнул бабку, чтобы все происходило быстрее. Как вообще из моей квартиры можно было переехать в этот клоповник.

Диана появляется в коридоре, замирая на месте. А я всего неделю ее не видел. Но кажется больше. Намного больше. Она красивой-то никогда не была. Так, на раз если. С закрытыми глазами. Но сейчас, стоя в огромном бесформенном свитере под горло, с голыми ногами и гетрами, она вдруг показалась мне совершенством. Совершенством, которое должно находиться в моем доме. Стоять на коленях и глубоко брать в рот. Точно, как я учил. И от того, что мы здесь, а не там, я бешусь еще больше.

– Ну и что ты встала? Иди сюда.

Она продолжает на меня пялиться, словно я палач, который поведет ее на плаху. Облизывает губы. И когда они стали такими пухлыми? Поправляет волосы. А где ее очки? Я ведь точно помню, что ей нужны очки.

– Диана, может милицию вызвать? Кто этот хам?

– Я еще даже не начинал хамить.

– Лучше на этом закончить, – пытается старуха дверь закрыть, а я ботинок ставлю и дверь рукой держу.

– Я уйду, когда посчитаю нужным.

– Бабуль, – гладит плечо Диана. – Ты иди пельмени долепливай. Я скоро подойду.

Пельмени. А я не ел нормально с тех пор, как понял, что, *лять, не знаю, как найти Диану.

– Точно?

– Точно, не волнуйся.

Она отправляет бабушку, смотрит, как та уходит. Затем толкает меня за дверь и закрывает ее, прислоняясь. А я смотрю. В глаза синие. На щеки алые. На волосы длинные, иссиня-черные, которые так любил на кулак наматывать, на грудь небольшую, что буквально ходуном ходит. И не выдерживаю.

Бросок руки и ее шея в моих пальцах, а раскрытый от возмущения рот в плену. Язык уже внутри, держит, командует, твердит, где ее место. Проникает раз, другой. Резко, грубо. Почти наказывая, чтобы понимала, что ее ждет, как только мы сядем в машину. Как только она сама расстегнет мою ширинку.

Я уже чувствую, как она тает, как под пальцами бьется венка на шее, как яростно губы отвечают на поцелуй, как тело льнет ко мне, тянется, как тянется змея на звуки дудки.

– Дианочка, – голос бабки все рушит, и она кусает мой язык. Тут же отшатываюсь… Это что еще за нах! – Все хорошо? Точно милицию не вызвать?

– Да вызови, – говорю сквозь боль. – Я тебя им и сдам, чтобы говорить не мешала.

Дверь открываться пытается, но Диана задом держит, мне шипит.

– Замолчи. Это моя бабушка.

– Мне плевать! Это что за спектакль? Что ты своим исчезновением пыталась доказать? Что нужна мне? Ок, я здесь.

Диана напряженно смеется, обрисовывая взглядом меня с ног до головы.

– Что ты пытаешься разглядеть?

– Не знаю. Человека.

– Очень смешно. Времени нет с этой херней возиться. Поехали. И только не говори, что не хочешь. Потому что, если бы не бабка, я бы трахнул тебя здесь. И ты бы даже не пикнула.

– Скорее всего. Трахаться ты умеешь, конечно.

– Тогда в чем дело? Решила поиграть в гордую. Я оценил. В следующий раз просто скажи, в чем претензия.

– А я имею права предъявлять претензии?

– Ну мы же в свободной стране.

– То есть претензии да, а уйти от тебя нет?

– Уйти? Ты? Диана. Ты же любишь меня со школы. Куда ты уйдешь?

– Не знаю. В новую, нормальную жизнь. Туда, где я перестану быть вещью, а стану человеком.

Так, меня это зае*ало.

Тяну ее в сторону, прижимаю к стене за углом, чтобы бабка нас не увидела.

– Ты мне тут можешь эту ху*ню хоть вечность лечить, но я не намерен это выслушивать и вытирать за тобой сопли. Последний шанс. Или ты идешь со мной. Все становится как прежде. Я забуду про твой нелепый побег.

– Или? – это ее приглушенное «или» создает эффект взрыва ядерной боеголовки.

– Или ты меня больше не увидишь, никогда, Диана, – я ведь не шучу. Да и она не хочет от меня уходить. Никогда не хотела, что бы ни происходило, и сейчас не уйдет. Никуда на**й не денется. Ведь саму трясет. Глаза на мокром месте, тело дрожит, словно просится к хозяину. Нежное, податливое, на все готовое тело.

– Какое хорошее слово «Никогда», – почти шепчет она, а я взрываюсь, готовый бить ее головой о стену, чтобы поняла, *лять, что я не буду терпеть это дерьмо! Я, блять,