Боснийские рассказы [Александр Александрович Кравченко] (fb2) читать онлайн

Александр Кравченко Боснийские рассказы

Завещание Черногорского владыки

18 октября 1830 года мирно отошел ко Господу черногорский митрополит Петр Петрович Негош. За несколько часов до своей блаженной кончины он призвал секретаря и продиктовал ему свое завещание. В этом коротком документе раскрылась для потомков вся глубина личности владыки.

Особенно полезно изучить завещание нам, русским, ибо оно дает ответы на многие вопросы, и, прежде всего оно указывает место русского народа, которое нам отвел Господь Бог. Оно дает нам понять, что мы не есть волею случая бывшая величайшая страна мира, но то, ради чего и чем живет вся Вселенная. Прозреть это обстоятельство могли люди высокой духовной жизни, великие подвижники, такие, как инок Филофей, прп. Серафим Саровский. Несомненно, к ним же относится и свт. Петр Цетинский. Сознанием Богоизбранности России была пропитана вся его жизнь. Эта мысль буквально пульсирует из каждого слова его последнего обращения к своим многолюбивым черногорцам.

Завещание владыка начинает с мысли о своей телесной немощи и о неизбежной скорой кончине, при этом он напоминает, что жизнь и дело его как духовного и светского господаря были подчинены одному — «сохранить народ и убогих» как свою душу. Это завещание, продолжает Владыка, весь народ должен услышать и добро разуметь «прежде моего погребения». У всякого черногорца, «великого и малого», он просит прощения и сообщает, что и он всех прощает. Владыка просит «кротко его погрести и оплакать, чтобы даже и кровник кровнику тогда ни горьких слов проговорил». Вторая просьба Владыки касается внутреннего спокойствия между людьми, родами и племенами, ради жалости о нем, хотя бы до Юрьева дня (св. Георгия). А после, он надеется, что по всей стране будет поставлен «царский суд», «который я у нашего присного покровителя и оборонителя царя русского вымолил и выплакал». В вечный завет он оставляет народу беречь «церковную челядь, калугеров*, дьяконов». Здесь же он пишет о своем наследнике Петре II Негоше, «которого Богу и царю нашему, и всему народу черногорскому и горскому во век ручаюсь, всем сердцем и всей душою». Напоследок, как говорит свт. Петр Цетинский, «хотел бы обратиться к вопросу «лафе мошковской», который беспокоит народ. Здесь речь идет о денежной помощи, которая Черногория регулярно получала от русского царя («нашего царя», как его постоянно называет Владыка), по всему видно, что распределение этих средств вызвало беспокойство, Владыка успокаивает народ, говоря о напрасности этих беспокойств и добавляет, что он уже писал об этом «нашему царю» и надеется на скорое прибытие проверяющего, о котором он сам и просил царя.

Затем Владыка проклинает и предает анафеме всех, кто осмелится ослушаться его предсмертных речей, «как его, так и род и город его, да его след и дом пропадет и сотрется». И продолжает: «Исто так, да Бог даст тому, кто бы вас от верности к благочестивой и Христолюбивой России отлучить попытается, и всякому если бы кто из вас, черногорцев, или горцев, с помыслами отступить от покровительства и надежды в единоверную и единородную нам Россию, да даст Бог, чтобы от него живое мясо отпадало, и всякие блага временные и вечные отступили». Заканчивается завещание благословением всем тем, кто его последние слова послушает и исполнит.

Вся жизнь владыки Петра была тесно связана с Россией. Восемнадцатилетнего его, иеродиакона, послали на обучение в Петербург. Он непременно должен был закончить духовную школу в России, здесь же он должен получить сан иеромонаха, т. к. являясь племянником известного владыки Даниила, того самого, что совершил в начале XVIII века известный прогон потурченцев; должно ему было взойти на черногорскую кафедру. Однако в России он пробыл недолго. Смерть черногорского митрополита Василия вынудила иеродиакона Петра вернуться в Цетинский монастырь.

Случайно, или нет, но и второе путешествие Владыки Петра в Россию так же не было продолжительным. В шестнадцатилетнем возрасте его рукоположили в сан иеромонаха, а в двадцать семь лет он был возведен в архимандриты.

В то время (1777 год) Черногория переживала сложное время. Скадарский паша Мехмед-паша Бушатлия не признавал больше власти Стамбула, ему непременно хотелось стать главой собственного государства, куда кроме Албании должны были войти Черногория и Далмация. Первым делом он намеревался захватить Черногорию.

Собственных сил у Черногорцев было недостаточно, а существенную поддержку оказать могли лишь Россия и Австрия. Российская императрица Екатерина II помогать черногорцам отказалась, так как они семь лет до этого подчинились неизвестному авантюристу Шчепану Малому, выдававшему себя за чудом спасшегося русского царя Петра III. Австрийская помощь обусловливалась значительным умалением черногорской независимости. Но даже в такое сложное время черногорцы не желали терпеть никакого другого влияния, кроме русского. Волнения на Цетинье заставили покинуть Черногорию австрийских посланцев.

В 1784 году упокоился черногорский митрополит Арсений, и его место должен был занять архимандрит Петр. Получить митрополичье достоинство он желал непременно в России. Однако в русском посольстве в Вене ему надменно отказали во въездных документах. Хиротонию Владыка принял в Сремских Карловцах, где в то время было средоточие Сербской Православной Церкви.

Сразу же после восшествия на древнюю митрополичью кафедру, Владыка Петр предпринял активные действия для решения важных для Черногории политических задач. Задачей номер один было полное восстановление доверия России к Черногории.

После всевозможных попыток получить разрешение на въезд в Россию, владыка по частному приглашению все-таки отправился в Санкт-Петербург. Его встретили как неприятеля, о чем не ведала русская царица. А после трехдневного пребывания в русской столице ему было указано, что он должен немедленно покинуть Россию. Под конвоем Владыку доставили за пределы Российского государства. Перейдя границу, он сказал, что его нога никогда больше не встанет на русскую землю, но при этом он добавил: «Кто против России, тот против всех славян».

И все же третье путешествие Владыки в Россию чуть было не состоялось спустя 15 лет после этого случая. В 1801 году, по указанию русского правительства к берегам Черногории был послан корабль с тайными агентами, которые должны были схватить Владыку и в кандалах отправить в ближайший русский порт, чтобы дальше его препроводить в Сибирь. Но все по порядку.

По возвращении из России в 1786 году владыка застал Черногорию совершенно опустошенной. За год до этого Мехмед-паша Бушатлия из Скадара с огромными силами прошелся огнем, и мечем по всей стране.

В следующем, 1787 году, началась война между Россией и Турцией. Вскоре на стороне России выступила Австрия. Россия и Австрия сразу обратили внимание на Черногорию, как возможного союзника, и послали туда своих посланников с деньгами и иной помощью. Черногория находилась после нашествия скадарского визиря в тяжелейшем состоянии, но на призыв русской царицы Черногорская община ответила: «Пусть будет все так, как заповедала царица». Черногорские отряды напали на пограничные турецкие гарнизоны, к Черногорцам в этой войне присоединились многие сербы из окрестных областей. Эта война закончилась в 1791 году Ясским миром, по которому ни черногорцы, ни повстанцы ничего не получили, кроме той помощи, в виде оружия, боеприпасов, денег, которые выделялись Россией и Австрией во время войны.

Но если раздраженные турки ничего не могли сделать России и Австрии, то всю свою злобу они возжелали выплеснуть на маленькую Черногорию. Уже в 1792 году Мехмед-паша Бушатлия, начал серьезную подготовку к захвату Черногории. Силы были совершенно неравны. Владыка Петр положил все усилия, чтобы избежать прямого конфликта. Но все было напрасно, скадарский паша был непреклонен.

Владыка написал пламенное воззвание к черногорцам, призывая их всех встать на защиту Отечества. В этом призыве он проклинал предателей, «у того, у кого чести и почтения нету, он и род его да останутся в вечной срамоте и бесчестии, как предатель веры и закона и хулитель имени Божия, как кровник всего нашего народа».

Перед битвой Владыка причастил Святых Христовых Тайн всё свое войско. Две армии сошлись в горной долине в северо-восточных пределах Черногории. Турки медленно двигались в гору, а черногорцы поджидали их. Враги имели трехкратное преимущество. После первого столкновения черногорцы, вяло отбиваясь, стали хаотично отступать или попросту бежать, показывая противнику спины. Турки, видя такой исход, воодушевленные бегством черногорцев, с победными криками бросились преследовать противника. Они бежали в гору и силы их постепенно ослабевали. Вдруг, нежданно, нечаянно, разбегающиеся черногорское воинство резко остановилось, развернулось, мгновенно сомкнуло ряды и с единодушным возгласом «За крест честной и свободу золотую!», от которого, казалось, затряслись все окрестные горы, ринулось уже под гору на утомленных преследованием турок, которые от неожиданности даже не сумели организовать оборону. В то же самое время из окрестных скал высыпало множество черногорцев воинов-одиночек. В той области было множество малых пещер, где могло поместиться лишь по одному человеку. Сидящего в такой пещере ратника не могла поразить турецкая кривая сабля, а черногорские сабли могли рубить и колоть, вот ими эти одиночки-смельчаки из пещер поражали противника. Через несколько часов все было кончено, турки понесли тяжелое поражение, потеряв при этом 3000 человек, сам Мехмед-паша Бушатлия был ранен. Следующая битва поставила окончательную точку в борьбе черногорцев с Мехмед-пашой. В сентябре 1796 года войско Мехмед — паши было вновь разбито, а сам он погиб.

В 1797 году после гибели Венецианской республики Австрия оккупировала Боку Которскую. Население этого края, в основном, православное, желало войти в состав Черногории. К тому же австрийцы грубо попрали все ранее принятые договоренности, по которым Австрия признавала права Черногории на эти приморские земли. Это было, как говорил Владыка Петр, плата за черногорскую кровь, пролитую в совместных войнах с Турцией. Кроме того, австрийцы, опасаясь черногорского влияния, пытались сместить Владыку Петра, и вообще, не прекращали интриг против него.

Австрийский наместник в Которе, указывая на черногорскую опасность, приводил как доказательство, некий турецкий ферман (указ турецкого султана), которого добился русский царь Павел I; нему турки признавали черногорский народ свободным и независимым.

При царе Павле I отношения между Черногорией и Россией приняли совсем иной характер. Царь Павел I действительно в полноте осознавал роль России, которая, будучи Третьим Римом не может иметь национальных интересов, а имеет лишь национальные обязанности наложенные на нее Богом, по отношению к страждущим православным народам. Русская помощь черногорцам была увеличена вдвое и составила 1000 золотых дукатов в год (весь XVIII век она составляла 500 дукатов). Царь говорил, что черногорцы во всякой неволе могут рассчитывать на помощь. В то время Черногория значительно усилила свое войско русским оружием. На всякую просьбу владыки Петра царь Павел I отвечал положительно. Лишь в вопросе о присоединении Боки Которской к Черногории было предложено подождать. Павел I наградил черногорского владыку орденом Александра Невского. Событие это весьма торжественно отмечалось в Черногории, с поднятием русских знамен и стрельбой из пушек.

После убийства Павла I его сын, царь Александр I, стал игнорировать Черногорию. Это положение было опасным еще и потому, что Австрия заняла к Черногории враждебную позицию. В такой ситуации среди некоторых черногорцев появились настроения о необходимости установления политических связей с Наполеоном Бонапартом. И как только весть об этом достигла Петербурга, равнодушие царя Александра I сменилось самыми энергичными мерами.

В Черногорию был послан граф Марко Ивелич (серб по происхождению). Выяснив ситуацию, Ивелич доложил царю, что Владыка Петр полностью превратил Черногорию во французскую провинцию. После такого доклада Ивелич получил полномочия выманить Владыку в один из приморских городов, там его арестовать, и на любом русском корабле отправить в Россию для суда и препровождения в Сибирь.

Осознавая грозящую опасность все черногорцы в 1803 году собрались на скупщину и приняли обращение к царю Александру I, в котором четко разъяснено, что опасения царя по поводу возможной внешне политической переориентации Черногории не имеют под собой никаких оснований, черногорцы были и остаются, верны русскому царю.

Что же касается деятельности графа Ивелича, то он, поддерживаемый австрийским наместником в Которе, имеет лишь одно намерение: стать черногорским князем, и поэтому черногорцы просят царя послать на Цетинье нового консула, непременно русского по происхождению, для полного разъяснения ситуации.

Александр I внял голосу черногорской скупщины и послал в Черногорию нового консула Александра Иосифовича Мазуревского, чей приезд на Цетинье вызвал большую радость среди народа. Приезд русского консула снял все недоразумения и значительно улучшил русско-черногорские отношения.

Успехи Наполеона к 1806 году ясно показывали, что французы будут стремиться к захвату Далмации, и в этой связи значение Черногории выросло необычайно. Мазуревского на посту консула сменил тайный советник Сандковский, который привез владыке помощь в размере 3000 дукатов. Австрийцы, потерпев поражения от французов, передали им Далмацию и Боку Которскую. Делегация православных жителей Боки обратилась к владыке принять их под свою защиту. Получив одобрение из Петербурга, черногорцы спустились с гор и заняли приморские города.

Вскоре в залив прибыли русские боевые корабли и в самом большом порту Боки было поднято русское знамя. С этого момента русские и черногорцы стали действовать совместно против общего врага — французов. Русская эскадра под командованием адмирала Синявина продвигалась к северной части Адриатического моря, черногорские отряды на кораблях выполняли роль морской пехоты. Вскоре русско-черногорские силы осадили крупнейший порт Далмации Дубровник. Можно, кстати, отметить, что Далмация была, чуть ли не единственным местом в Европе тех лет, где французы терпели поражения.

События эти имели также отражение в Пушкинской поэзии:

«Черногорцы? Что такое? —

Бонапарте вопросил.-

Правда ль: это племя злое

Не боится наших сил?»

По условиям Тильзитского мира Русский флот ушел из Адриатики и Ионических островов, а черногорцы ушли из приморских городов в свои горы. В том же году Наполеон потребовал от владыки Петра дозволить французам открыть свое консульство на Цетинье. По этому поводу была собрана скупщина, которая на требование «властителя мира» ответила, что без разрешения русского царя никакого иностранного консульства на Цетинье быть не может.

Вплоть до 1812 года Англия не оставляла попыток втянуть Черногорию в войну против Наполеона. Однако ни угрозы, ни посулы не оказали никакого влияния на позицию свт. Петра Цетинского. Его ответ был всегда лаконичным: «Мы не можем ничего сделать без указаний русского двора».

Указание из Петербурга начать войну против Наполеона поступило в 1813 году. Осенью этого года черногорцы спустились с гор, и без особого труда заняли приморские города. Но как и ранее, менее чем через год они вынуждены были оставить Бока-Которские города.

По условиям Парижского мира Бока-Которский залив перешел к Австрии. Владыка Петр направил в Париж, где находилась русская армия, к царю Александру I своего посланника, царь с сильной задержкой ответил Владыке, что в силу общих интересов черногорцы не должны чинить никаких препятствий австрийцам, когда те будут занимать приморские города, и обязаны вернуться в свои земли. Владыка возлагал еще надежды на Венский конгресс 1815 года, но на нем не было вообще и речи о Черногории.

В 1820 году вновь обострились Черногорско-турецкие отношения. Боснийский визирь собрал огромное войско для покорения черногорско-герцеговинских племен: дробнеков, морачу и равца. Турки дошли до области Верхняя Морача, сожгли и разграбили ее. Но во время возвращения, черногорцы дождались врага и разгромили его. Известен такой факт. Во время этого боя монах Георгий (Вуяцинович) из монастыря Острог взял в плен турка, привел его в монастырь и окрестил в Православную веру.

Последние годы жизни Владыка Петр положил много труда на организацию внутренней жизни черногорцев. До восшествия владыки на митрополичий престол черногорцы не имели записанных законов, не имели судов. В стране была широко распространенна кровавая месть. К концу правления Владыки Петра у Черногории появились писаные законы, некое подобие судов. Таким образом была заложена правовая основа Черногорского государства.

Черногория

У каждого русского есть свой серб…

У каждого русского, который так или иначе связан с Сербией, есть свой серб. Есть или был тот человек, с которым свела судьба или что-то зависело в жизни, пришла нежданная помощь в очень нужный момент или установилась тесная душевная связь, открылось что-то очень важное, то от чего порой меняется вся жизнь. Бывает и так, что таких людей мы русские среди сербов встречаем не одного, а много, в этом смысле везёт постоянно.

Самое яркое впечатление на меня произвела встреча моей матери с сербской женщиной по имени Благица, фамилии которой я никогда не знал.

Это случилось в 1994 году. Тогда после ранения я находился в санатории рядом с городом Вышеградом в Сербской Боснии, а Людмила Константиновна Богословская, мать погибшего добровольца Константина, занималась организацией первой поездки семей погибших добровольцев в Республику Сербскую. Поехать предложили и моей маме, так как я имел тяжелое ранение. Мама с сестрой в то время переезжали из Казахстана в Россию, поэтому она не смогла поехать с основной группой. В 1994 году Союзная Республика Югославия, так тогда назывался союз Сербии и Черногории, находилась под жесточайшими международными санкциями. Авиасообщение с другими странами было полностью запрещено. В связи с этим авиасообщение с сербской столицей осуществлялось через румынский город Темишоара, из которого пассажиры добирались до Белграда на автобусах. Вот таким не простым путём моей маме пришлось добираться в Сербию. Но на этом сложности для моей мамы, Марии Тимофеевны Кравченко, только начинались.

По прибытии в Белград она должна была самостоятельно найти меня. Предполагалось, что я нахожусь на лечении в югославской Военно-медицинской академии, на самом деле, я уже несколько месяцев как выписался из этой замечательной лечебницы. При этом мама конечно не знала сербский язык, у неё не было никаких вариантов с ночлегом в Белграде и, вообще, она первый раз выехала за границу. Одним словом ситуация была самая неблагоприятная для возможной нашей встречи, тем более что я находился на просторах сербской Боснии.

И, несмотря на все эти неблагоприятные факторы, наша встреча все же состоялась, благодаря сербской женщине с удивительным древним славянским именем Благица. В самолёте мама удивительным образом познакомилась с ней и рассказала свою историю. Благица взяла попечение над моей мамой от самой Темишоары, пригласила к себе в гости, поселила у себя, взяла на себя труды по моим поискам, и поиски эти увенчались успехом. Все сложилось так благоприятно, что мама моя приехала ко мне в санаторий в Вышеграде, где я проходил реабилитацию после ранения.

Подобных историй я слышал великое множество и слышу по сей день. И случаются они не только с военными событиями. Слышу я их и не перестаю удивляться, ибо каждая из них необычна и трогательна.

Наверное, я бы никогда не стал описывать историю поездки моей матери в Сербию, если бы не печальное известие о скоропостижной кончине моего сербского друга Желько Джида. Именно об этом человеке мне хотелось рассказать, как еЩё один красноречивый пример наших с сербами удивительно необъяснимых таинственных связей.

Сербское имя Желько возникло от прилагательного «желанный». Обычай придумывать имена от прилагательных древний, у сербов задержался дольше, чем у русских. Сейчас сербы почти не создают имен, они используют уже ранее придуманные. Например, красивое имя Милица происходит от прилагательного милая. Одним словом, у Желько было типичное сербское имя, чего не скажешь о его фамилии.

Сразу оговорюсь, что к евреям ни Желько ни его фамилия отношения не имеют. Слово «джида» арабского происхождения и означает копьё. Почему же у серба православного славянского оказалась такое странное прозвище? Очевидно это следствие много векового турецкого ига.

Турецкие завоеватели, переписывая сербов, давали им обидные, унизительные, насмешливые имена. Например, сербская фамилия Буха означает блоха. Джида, прозвище иного рода, вероятно предок Желько отличился в войске султана.

Род Желько происходит из места Борики, это когда-то большое село, было знаменито на всю старую Югославию. Здесь разводили породистых арабских скакунов и в 1980 —х годах самая известная югославская рок-группа «Биело дугме» устраивала рок концерты под открытым небом.

Родился Желько уже в городе Пале, который уютно расположился у подножия двух больших гор — Яхорины и Романии. В городе Пале во время Сараевской олимпиады 1994 года находилась олимпийская деревня, а во время войны 1992–1995 годов резиденция президента Республики Сербской Радована Караджича.

Отец и мать Желько были люди простые, работящие. Они построили большой красивый дом, и был у них еще один сын, младший брат Желько.

Всё у Желько было как обычно. После школы пытался учиться в Сараевском университете, служил в Югославской народной армии, потом устроился работать на ФАМОС (Фабрика моторов Сараево), производственные корпуса которой находились в городе Пале.

А потом началась война. Желько, как и большинство сербов, вступил в Войско Республики Сербской и все три года войны честно отвоевал за свою Родину.

Какого-то особого отношения к русскими Желько не имел. Он был обычным сербом, хотя и склонный к интеллектуальным упражнениям в виде долгих бесед со своими друзьями о судьбах сербов и мира в целом. Однако стоит заметить, что склонность к подобным беседам, тоже характерная черта обычных сербов, особенно боснийских.

Недалеко от дома Джида жил Мирослав Топалович, кажется, этот район Пале назывался Велин луг. В доме Мирослава, который, кстати сказать, был самым бедным домом в городе, был фактически неформальный клуб сербских родолюбов (патриотов) — руссофилов. Надо отметить, что клуб был очень народным и неформальным, здесь в обычае было много пить кофе, играть в шахматы, смотреть и бурно обсуждать спортивные матчи и конечно же очень много говорить и главное слушать Мирослава, непревзойдённого рассказчика.

Так случилось, что Желько сам для себя нежданно стал тем самым особенным сербом для русского, и не просто для русского, а для русского добровольца.

Был летний вечер, прекрасный балканский летний вечер. Дневная жара отступила, с гор покрытых лесом веяло прохладой. И вот в такой вечер Желько возвращался из Пале, то есть из города к себе домой. Путь его лежал через перекрёсток, с которого начинается дорога в Сараево через горный массив Требевич. Дорога эта старая, не удобная, но именно она связала сербскую восточную Боснию с сербским Сараево во время последней войны. Короткая новая дорога на Сараево была заблокирована, ее пересекала линия фронта.

Этот перекрёсток был главной отправной точкой для поездок в сербское Сараево, автобусного сообщения почти не было, и люди передвигались в основном автостопом.

Желько, чтобы попасть домой должен был пройти это самое место. В вечернее время здесь обычно никого не было, передвигаться в ночное время было не безопасно. И вот в сумерках балканского позднего вечера Желько замечает на перекрёстке человека, который явно собирался на ночь глядя ловить машину на Сараево.

Человек этот был на вид необычный, молодой и сильный, и при этом бородатый, да ещё и с длинной косой. Не знаю, кто первый из них обратился к другому, но между ними завязался разговор. Желько, конечно, не знал русского языка. Хотя в старой югославской школе русский язык обязательно изучался в начальных классах, однако это изучение языка носило поверхностный характер. Но, как в последствии говорил сам Желько, именно благодаря изучению русского языка в начальной школе сербы не забыли свою родную азбуку — кириллицу. В титовской Югославии несмотря на равноправие кириллицы и латиницы повсеместно использовали письмо на основе латинской графики.

Скорее всего, ночной путник стал спрашивать, как добраться в Сараево. Желько как-то попытался объяснить путнику (ночным путником оказался русский доброволец по имени Роман), что никак ему в ночь не добраться до Сараево. Он ему объяснил, что здесь недалеко живет серб, который знает русский язык, имея в виду Мирослава Топаловича, он может помочь в деле взаимопонимания.

Ночь, война, не знакомые люди, незнание языка, и тем немение, таким встречам почему-то доверялись, полностью без остатка.

С другой стороны, а что оставалось делать Роману в этой ситуации?

Желько, как и обещал, отвел Романа к Мирославу, благо он жил недалеко. Мирослав человек еще не старый, но уже тяжелый инвалид — следствие сложной ревматической болезни. Был он мыслителем, самым настоящим сербским, славянским, природным какие только встречаются в наших славянских селениях.

Мирослав выяснил, что Роман направляется в сараевский отряд русских добровольцев, и сам хочет воевать за Сербов. Родом Роман с Урала, лет ему не более двадцати. Едет сейчас из Москвы. Он был несколько лет послушником в Валаамском монастыре. От жития в монастыре его длинная коса и борода. Забегая в перёд, скажу, что бороду и волосы по прибытии в русский добровольческий отряд он сбрил. Мирослав объяснил Роману, куда и как ему надо ехать, а так как уже была совсем ночь, решили, что удобнее будет переночевать Роману у Желько.

На следующее утро Роману помогли добраться до Сараево. Это было в начале лета 1994 года, а осенью того же года Роман Малышев погиб как герой в боснийских лесах севернее Сараево.

После этого случая Желько несколько лет не общался с русскими. В 1997 году я познакомился с Мирославом Топаловичем, он тогда помогал в становлении нашей добровольческой, ветеранской организации — отечественного союза добровольцев. Примерно в это же время я познакомился с Желько. С ним как-то мы сошлись, очень много общались, у нас оказалось много общего. Желько вступил в наш союз добровольцев, много помогал его работе, а потом стал помогать семьям погибших русских добровольцев. Делал он это совершенно бескорыстно. В этом смысле он был удивительный человек, редкий по сегодняшним временам.

Сербы обладают эпическо-поэтическим мироощущением и, поэтому, наделяют образами достоинства определённых людей, если эти достоинства действительно выдающиеся. Баба Зага (Загорка), мать Мирослава Топаловича, говорила про Желько — живой святой.

В 2004 или 2003 году город Пале посетила сестра Романа Малышева Надежда со своим мужем Максимом Чибисовым. Это было их первое совместное семейное путешествие. Тогда у них ещё не было детей, а сейчас уже 5. Как раз в этом путешествии Желько много помогал Надежде и Максиму. Так, по прошествии 10 лет, круг замкнулся.

Желько Джида знали многие добровольцы, многие члены семей погибших добровольцев, его хорошо знали и любили, потому что он был добрым, общительным и отзывчивым. Он всегда готов был прийти на помощь, с ним было легко и приятно общаться.

Думается мне, что мы русские через сербов получаем истинную любовь, которая даётся нам как бы в долг, с тем что бы мы вернули эту любовь нашим русским людям и нашей русской земле, которые исстрадались от её отсутствия.

О русском добровольце Романе Малышеве

В заключение мне бы хотелось высказать свои мысли о добровольце Романе Малышеве.

Он был среди нас добровольцев настоящим церковным человеком, настоящим христианином. Лично на меня образ Романа уже после его гибели очень сильно повлиял, и самое главное через него я смог правильно оценить значение добровольческого дела в Сербии и окончательно определиться с собственным выбором. С другой стороны Роман открыл удивительную Сербию для очень многих русских церковных людей.

После я читал повесть Лескова «Очарованный странник» и меня поразило, как перекликаются времена и судьбы. В каком-то смысле все мы добровольцы были очарованными странниками. Но Роман чуть ли не буквально подходил к герою Лескова, и послушник, и связан с Валаамом, и хочет ехать на войну сражаться за освобождение славян, только возраст другой. Судьба Романа на сербской земле есть как бы логическое завершение повести Лескова.

Желько Джида

Сербский священник Райко и русские добровольцы

Никогда до этого мне не доводилось так близко общаться со священником. В России к этим людям всегда особое благоговейное отношение, русские люди знали, что общение с батюшкой имеет очень благотворное влияние. Но нам — родившимся и возросшим в Советском Союзе — совершенно незнаком был этот опыт.

Прежде знакомства с сербским священником я услышал о нём от боевых товарищей в первый день пребывания на войне.

Рассказывая об обстоятельствах войны в Боснии, наш командир вспомнил о проповедях местного священника Райко. Когда обращался к сербским воинам, отец Райко приводил в пример веру русских добровольцев, которые не забывают помолиться и перекреститься перед каждым боевым выходом, и при этом всегда побеждают.

«Посмотрите на веру этих людей и нечего не бойтесь. С нами Россия, значит и победа будет за нами.» — говорил он.

Вскоре я и сам познакомился с ним. Это был среднего роста, худощавый, черноволосый мужчина, с небольшой бородой, в очках. Как и полагается священнику, он был в чёрном одеянии.

Знакомство произошло в вышеградской церкви Рождества Пресвятой Богородицы. В храм мы пошли на следующий день после нашего прибытия в Вышеград.

Отец Райко принял нас очень любезно, пригласил в церковный дом. Он усадил весь наш Второй Русский Добровольческий отряд (10 бойцов на тот момент) за большой стол в трапезной.

Ради такой встречи священник достал большую бутылку красного вина, чтобы угостить нас. Он сказал, что это вино косовское, сделано оно в юбилейный год Косовской битвы, в 1989 году, тогда праздновалось 600 лет этого события.

Что-то мне подсказывало что этот священник особенный человек. Впоследствии я узнал, что во время войны в Боснии и на Косово у него родились все его пятеро детей.

Он оказывал нам, русским добровольцам, большое внимание. Хотя духовно окормлять нас было очень сложно, так как в основном мы были далеки от церковной жизни. В наших рядах было лишь два человека знакомых с церковной практикой — Валерий Быков и Игорь Гиркин, впоследствии ставший знаменитым Игорем Ивановичем Стрелковым.

Связь с добровольцами отец Райко никогда не терял — общался, посещал нас в нашем расположении, провожал в последний путь погибших добровольцев. Потом, когда стали приезжать члены семей погибших добровольцев, он всячески помогал им, у них с ним возникли очень близкие и трогательные отношения.

Отец Райко хорошо понимал духовную суть происходящих тогда на сербских землях событий и участия в них русских добровольцев. Об этом мы тогда совсем не задумывались.

Через много лет (2011 год) в день открытия памятника русским добровольцам в Вышеграде, он произнес очень важные слова:

«Когда Господь попускает искушение, которое мы называем войной, это есть наказание Божье для всех людей — праведных и неправедных — для тех, кто готовился к войне, и тех, кто к ней не был готов.

Сербы не готовились к войне. Мы считали, что последняя война на нашей земле — Вторая мировая. Между тем, по нашим грехам и отступлению от Бога, нас постигло наказание. Сербский народ был вынужден защищаться.

И вот сейчас, через 20 лет после тех событий, ничего не изменилось. И ожидает нас ещё одна война, мировая. Мы сербы молимся, чтоб этого не случилось. Но все уже готово к этой войне, и она обязательно случится. Господи, не оставь нас, помоги нам, чтобы в этих искушениях мы остались людьми, об этом говорил наш покойный патриарх Павел. И ещё он сказал — «Господи, если должно моему народу воевать, пусть же он будет страдальцем, а не тем, кто приносит страдания.»

Когда нам было очень тяжело, когда много людей вынуждены были бежать из города, когда враг был совсем рядом, когда наши воины пали духом — к нам на помощь, пришли русские! Их было совсем мало. Но в наших врагов они вселили страх и ужас!

В Писании говорится: позовите Бога на помощь, и увидите, как слабы ваши враги. И это как раз случилось с нами здесь в Вышеграде, когда пришли русские добровольцы, такие молодые, такие красивые?

Я спросил их: «зачем вы пришли сюда», мне показалось, что они не совсем понимают, куда они приехали. Они отвечали — «мы пришли сюда защищать Православие.»

После прихода русских наша армия стала постепенно побеждать

Святой Николай Сербский говорил, что если мы должны воевать, то мы должны стать святыми воинами, которым помогает сам Бог. Русские добровольцы были похожи на тех витязей, которые закончив свою войну, вселились в Царство Небесное. Многие из этих русских отправились той же дорогой — в Царство Божие — не из Москвы, а именно отсюда, из нашего малого Вышеграда.

Сегодня мы поставили памятник русским добровольцам, и это начало возвращения русских на эту землю. Когда будет 3 мировая война, сюда придут русские, и все сербские земли будут объединены с другими православными странами, потому что мы этого хотим.

Наши враги, на Западе заставят нас объединиться.

И как говорил, наш первый президент Радован Караджич — когда начнёт звонить русский колокол, никто не сможет остановить его. Мы, сербы, ждём когда над всем миром зазвонит русский колокол.

Дай Бог и нам быть в Царстве Небесном, где сейчас души русских добровольцев.».

Вышеградская ночь

Костя Ундров был известным исполнителем так называемого русского шансона. Его и хочется называть не Константином, а именно Костей. В кругах исполнителей этого жанра так друг друга и именуют. Костя был типичным представителем этой среды. Но в жизни у него был один не типичный для «шансоньеров» поступок.

В 1993 году он стал русским добровольцем, поехал воевать за Сербскую Боснию, был ранен и потом написал в память об этой странице своей жизни песню с романтическим названием «Вышеградская ночь».

Костя родился и вырос в Москве, вероятнее всего закончил Гнесинское училище, стал певцом, поэтом, композитором. В советское время выступал в разных музыкальных коллективах, в конце 1980-х годов стал известен своей песней «Левый берег Дона», которую пели и поют популярные исполнители. Константин Ундров был тесно связан с Донским краем. Он написал несколько замечательных песен на казачью тематику. Его регулярно, приглашали на Шолоховский фестиваль, в станице Вёшенской. Одним словом он вошёл в историю русской культуры. Но в его жизни было не только это, вместе с другими казаками поехал он помогать братьям-сербам как доброволец.

Организовано казаки приехали во фронтовой Вышеград 1 января 1993 года, то есть, новый год они справляли, где-то на просторах Венгрии. Поездом группа казаков добралась до приграничного Чопа, а дальше на автобусе через Венгрию ехали до Сербского Белграда. В автобусе было 50 здоровых мужчин, у многих имелась казачья справа, так казаки называют форму. И конечно такой отряд не мог не вызвать пристальное внимание украинских и венгерских пограничников. Добровольчество не приветствовалось в этих странах.

Организаторы для стражей границ придумали версию, что фольклорный ансамбль казаков едет давать концерты в Сербский Белград, в качестве доказательства прилагались пластинки Ундрова, да и сам Костя выходя из автобуса начинал своим сильным голосом петь песни. После его выступления сомнения у пограничников отпадали.

Где-то в районе Рождественских праздников, Костя зашел в расположение нашего отряда — второго добровольческого, казаки располагались в другом здании. Зайдя к нам, Костя очень увлекательно рассказывал о своей жизни. Особенно было интересно слушать о его путешествиях по разным странам. Он был настоящим артистом и великолепным рассказчиком.

Казачий отряд в Вышеграде прекрасно вооружили и экипировали. У сербского командования на казаков были большие планы, в том смысле что они коренным образом изменят оперативную обстановку на Вышеградском участке фронта.

Было решено ударить всеми силами сразу и в одном месте. В операции должны были участвовать казаки, русские добровольцы 2РДО, и сербская ударная рота Вышеградской бригады под командованием двадцатилетнего Бобана. Главный удар наносили казаки по неприятельским позициям в районе села Твырковичи. Рано утром, почти ночью, казаки и мы (добровольцы) начали загружаться в грузовики. Внешний вид, экипировка, вооружение казаков производило сильное впечатление. Казалось, что такой силой враг будет сметён без особых усилий.

Всех доставили до села Кочарим. Это село мы хорошо знали, отсюда мы уходили на гору Заглавак, а сегодня нам предстояло идти в другую сторону.

От Кочарима до Твырковичей надо было пройти долиной, далее по горному хребту, покрытому лесом. Наш добровольческий отряд поставили в арьергарде боевой колоны, то есть в её хвосте. Это обстоятельство дало возможность увидеть всю казачью боевую колону, когда она проходила покрытую глубоким снегом горную долину.

Вид казачьего отряда был действительно эпическим. Полная тишина, искрящиеся снег, в небе яркие звёзды, их светом освящается долина. По долине ровной линией движется длинная колона казаков, между каждым расстояние 10 шагов и поэтому рать кажется огромной, растянувшейся от края и до края долины.

Мне тогда двадцатилетнему представлялось, что нет той силы, которая остановит эту рать, и этот день войдет в историю казачества как один из славнейших.

Но, к сожалению, случилось иначе.

Мы уже подходили к неприятельскому селу, двигаясь по гребню под прикрытием деревьев и темноты. Солнце ещё не взошло, село было под нами. В какой-то момент мы даже увидели яркую вспышку света внизу, в селе. Кто-то открыл дверь в доме, и это отчётливо было видно. По всему нас здесь не ждали.

И вдруг в нашей колонне впереди раздался взрыв, все тотчас залегли. Что это? Вражеская граната, или мина, или неполадки с нашим оружием? По колоне, сидевшие на снегу зашептались — это Костя Ундров не умело выронил гранату и она взорвалась у него под ногами. Так было или нет, но мы себя выдали. Фактор внезапности утерян.

И вдруг, взрыв где-то там же впереди, потом еще один. Теперь стало ясно, что мы попали на минное поле. Вся колонна затихла. Внизу, у неприятеля тоже тихо. Вокруг все еще темно. В том месте, где прогремели взрывы, началось движение.

Через какое-то время к нам подошло несколько казаков, они несли Костю, он действительно первым подорвался на вражеской мине. Потом стали подносить других подорвавшихся: здоровенного казака с Дона по фамилии Мирошниченко и доктора из Москвы Сергея Боталина. Они подорвались один за другим пытаясь помочь Ундрову. У Баталина оторвало ступню, а у двух других повреждения и переломы ног.

Для оперативного выноса раненого в горных условиях необходимо минимум четыре человека. Таким образом, из начальной фазы операции выключились сразу 17 бойцов, так же утерян фактор внезапности и утрачен первоначальный боевой настрой. Эти факторы стали причиной не успеха операции.

Костю, как и других раненых, доставили в больницу города Ужеца, в большой Сербии. Там он лечился около месяца, после чего вернулся в Москву.

На этом сербская эпопея Ундрова не закончилась. Республика Сербская, в создании которой принимали деятельной участие русские добровольцы, всегда их манила сказочной красотой и волшебным душевным богатством.

Несколько раз Костя после войны приезжал сюда с большим удовольствием, строил планы, в том числе и творческие. В Вышеграде, как во всей Республике Сербской трепетно чтят память о русских добровольцах.

Сразу после войны, на всех могилах добровольцах появились мраморные кресты — памятники, оказывалась помощь семьям погибших и раненых. В Вышеграде появилась улица Казачья и кафана (кафе-ресторан) под названием «Тихий Дон».

Восхитительное впечатление от первых годов после военной Сербской Боснии вдохновило Костю написать песню «Вышеградская ночь». Задушевная музыка и теплые слова. Костя писал эту песню под впечатлением от небольшой группы казаков, которые пытались устроиться в Вышеграде в 1994 году. Это были казаки из первого казачьего отряда, их было всего четверо. Уехав, в феврале 1993 года, они в конце того же года вернулись обратно в Вышеград. Один даже привёз жену и ребёнка. Эти казаки записались в сербское войско на общих основаниях и ходили на дежурство на положай (боевые позиции) вместе с сербами.

Надо заметить, что Вышеград вдохновил многих добровольцев на литературное творчество.

В России Константин Ундров продолжал творческую деятельность, защитил кандидатскую диссертацию. Мне доводилось с ним регулярно встречаться. Общение с ним обогащало меня его высоким культурным уровнем.

Один раз он приезжал ко мне в Вышеградский санаторий «Вилинавлас», где я находился на лечении после ранения в ногу. Тогда Костя поразил меня своей способностью плавать под водой. Он мог задерживать дыхание на очень долгое время, возможно это профессиональное качество вокальных исполнителей.

Константин Ундров покинул этот мир 1 декабря 2012 года. Жизнь его прошла бурно, может быть даже порой слишком. И в этой жизни было то горное предрасветье и стройная казачья рать, все сильно, вдохновенно и незабываемо.

Вышеградская ночь-пеленает рано, Но всем может помочь, старая кафана, С положаев пришли, все живые вроде бы, Здесь от дома вдали, тебе вторая Родина. Пр. Город над Дриной-рекой, До России недалеко, Казачья улица, дом, Старая кафана, Тихий Дон…

Вышеградская ночь- пеленает томно, А туман здесь в точь в точь, Точно как над Доном. Сположаев пришли, всё ещё живые, Здесь от дома-вдали, капелька России…

Вышеградская ночь — с русскими ночами, Повечерять не прочь в старенькой кафане, Мы помянем бойцов всех времен и воин, Пусть же мир и любовь будут в каждом доме.

История породицы и тата русских добровольцев

Породица — семья на сербском наречии.

Приключилось это 100 лет назад, а может, и 200, или даже 300. И случилась в месте, где жило, да и сегодня живет черногорское племя Самарджичей — где-то между городами Билеча и Никшич.

Жил здесь на своих землях сербский род, славивший святого Георгия. Фамилий тогда не было люди, друг друга узнавали по племени и по крестной славе. Главу рода звали Коя, было у него 3 сына и дочь самая младшая семнадцати лет. Младшим сыном у Кои, как и водится в сказках был Иван или по-сербски Йован.

Жили люди эти хорошо, всего у них было в достатке и солнце, и воды, и плодородной земли, и овец и другого скота.

Радовались они жизни, пока не случилась беда. Пришёл в их селения ага местный турецкий властитель. Был этот ага человеком жадным и порочным.

Сербы сами относили, все, что требовала от них турецкая власть. Но этот ага решил пойти сам собирать харач, то есть дань. Было ему в сласть видеть унижения народа.

В селении рода Койи увидел он красоту младшей дочери главы рода. И пожелал он, чтобы поставили шатёр и привели к нему её, чтобы забавляться с ней, как говорят в тех местах. Все члены семьи Койи должны были сидеть вокруг шатра. Так турецкие аги и беги усиливали унижение покорённых ими сербов.

Как раз в это время вернулся младший сын Иван из леса. Там он рубил деревья. Увидев шатёр, Иван спросил, что здесь происходит, и услышишь ответ, вбежал в шатёр с топором в руках. Одним ударом он зарубил турка, ибо не могла душа его вынести боли от унижения сестры и рода их. И не было в то время Ивану, сыну Койи, даже 18 лет.

В ту же ночь всей породице Кои надо было бежать из родных мест. Пока турки не успели опомниться, и не послали схватить их. Пошли они лесными и горными дорогами искать другое место для жительства своего. Перешли Койичи в другую нахию, так назывались в турецком царстве области.

Прошли они немало по горам, по лесам, пока не пришли в одно место недалеко от города Рогатица. Стали они пасти свои стада, спускаясь от суровых горных пастбищ все ниже к долинам изумрудной реки Дрины. И в месте называемым Хадровичи или по-другому Адровичи увидели они очень хорошие левады (луга), добрые водные источники. Сама долина была закрыты горами и лесами от холодных ветров с севера от Рогатицы.

Земли эти принадлежали турецким бегам по прозвищу Хадрвичи. Старый Коя решили тут остаться. Он договорился с бегами и стали они здесь жить.

Иван — гайдук

Младший сын Иван, пошёл своей дорогой и стал гайдуком.

Гайдуки были народными мстителями, они нападали на знатных турок и отнимали у них богатство. В лесах и горах скрывались они.

Гайдукские отряды собирались весной 6 мая в день памяти святого Георгия Победоносца, осенью 8 ноября в день святого Дмитрия Солунского отряды распускались на зиму. Так они между праздниками двух святых воинов, наводили страх на агарянских поработителе. Называлось это по-сербски — «Гайдучки састанак и гайдучки растанак».

10 лет Иван был в гайдуках. Пока в одном месте не окружили их турки и не взяли всех в плен. Отвели его в Сараево для казни.

В то время в городе строили большой дом. Постройка этого дома для турок была очень важна, и строился он из больших камней, каждый из которых весил шесть пудов. А один из краеугольных камней был весом в двадцать пудов. И никто не мог поставить этот камень в нужное место.

Привели тогда пленных гайдуков и предложили поставить этот камень. Сказал Иван Койич:

— Я поставлю этот камень, а вы за это не будете меня казнить смертью.

Турки согласились.

Взял Иван камень и понёс наверх. А сзади шёл и подталкивал его прикладом ружья турецкий стражник.

Несёт Иван этот камень, а он всё тяжелее и тяжелее, пот заливает глаза, земля уходит из под ног. И остаётся совсем немного, но силы покидают Ивана, ещё мгновение и он опрокинется назад и покатиться вместе с камнем вниз…

В тот роковой час стражник с силой ударил Ивана прикладом. От удара Иван упал не назад, а вперёд, при этом уложив камень на его место.

Не стали турки казнить Ивана послали его в на годы в темницу.

Долго или коротко он был в тюрьме, но все таки его отпустили на свободу. И отправился он жить туда, где жила его породица.

Иван нашёл своих родных, и решили они купить у бегов Хадровичей ту самую землю, которая им приглянулась, и на которой они уже за плату пасли свои стада.

Были у Ивана — гайдука спрятаны сокровища, в горах, в пещере закопаны. Но открыто он не мог ими воспользоваться.

Придумали они одну хитрость. Отнесли в дар бегу две кадушки масла. В одну из них положили золото, дукаты, всякие украшения. Стал бег пробовать масло, зачерпнул из бочки и увидел сильное богатство Ивана — гайдука. И согласился отдать, то есть подарить эту землю.

От того времени в селе Хадровичи, над самой Дриной стали жить сербы рода Койи — Койичи.

История Хадровичей

В древние времена в месте, называемом Хадровичи, тоже жили люди. Можно на кладбище увидеть надгробные камни — свидетельствующие о тех древних временах. На одном из камней можно увидеть очертания меча.

Древние жители Хадровичей исповедовали не исламскую религию, а другую, которую называют богумильством. Богумилы это христианская секта, распространенная на Балканах в средние века. Но возможно здесь с древних времён жили православные люди. Как оно было на самом деле знают лишь надгробные камни Хадровичей.

Беги Хадровичи, получив деньги за землю, переселились в среднюю Боснию в город Высоко. Но связи с Койичами не теряли, Время от времени навещали своё прежнее имение. Последний раз приезжали они в 1918 году.

Тем временем род Койичей расширился и наполнил всю ту землю. Жили они крепко, занимаясь в основном выращиванием овец и возделывая сливовые сады. Дома здесь были бревенчатыми, под высокими крышами, покрытых особой боснийской дранкой.

Сейчас в начале XXI века в этом селе живёт лишь одна женщина пенсионного возраста, так как Хадровичей уже почти нет. В XX веке три войны прошли через эти места. Во всех войнах Хадровичи горели, в 1915, в 1942 и в 1992 году.

Во время второй мировой войны жители Хадровичей, как и все сербы из окрестных деревень бежали за Дрину от террора усташей. Там они и оставались до конца войны. Во второй половине XX века многие Койичи покинули своё село, переселяясь в Вышеград и другие города Югославии.

Казачий тата

Тата на сербском тятя, батя, отец.

В 1960 году в Вышеград из Хадровичей переселился Радомир Койич. Здесь он выучился на работника лесничество. Создал семью, взяв в жёны девушку Елену, из одного подринского села. Построил дом, недалеко от берега величавой Дрины. Родил двух детей дочь Снежану и сына Драгослава.

Радомир был настоящим сербом. Во всех отношениях. Следовал он сербским обычаям. Славил славу свою — святого Георгия. Выполнял обязанности сезонные — Коптил мясо и сало, была у него своя собственные коптильня. И гнал, а точнее пёк, как говорят сербы, ракию из сладкой подринской сливы. Сербы это делают в больших самогонных аппаратах, которые согревают дровами и называют казанами. И ракия эта была знатная. Пекут ракию обычно в ноябре.

Вообщем жила породица Радомира хорошо, как и все в то время в Югославии.

Но вот в 1992 году пришла беда, началась очередная война. В подринье всё было перемешано, сербы бежали от боснийцев-мусульман, а те в свою очередь от сербов. В конце концов в Вышеграде установилась сербская власть

В ноябре 1992 года напомощь сербам пришли русские добровольцы. Они честно и храбро сражались за своих братьев, за Православие, как и их предки в каждую подобную войну.

Сербы очень ценили русскую добровольческую помощь, и надо прямо сказать по настоящему любили наших парней. Невозможно им было спокойно пройти по улицам Вышеграда, их останавливали, жали руки, говорили добрые слова, обнимали, приговаривая, — : «Мы братья по вере и по крови!», постоянно зазывали домой в гости, где старались угостит самым лучшим. Всё это было приправлено южным, балканским темпераментом.

Как то во второй половине ноября 1992 года Радомир Койич затеял «печь» ракию. Процесс был в самом разгаре как Снежана дочь Радомира увидела проходящих мимо их дома группу русских добровольцев. Заметить их было не сложно, на них была добротная камуфляжная форма, югославской армии и черные русские береты с большой кокардой в виде двуглавого орла.

Снежана подбежала к отцу, который сосредоточено, занимался выгонкой ракии у казана, и сказала:

— Тата, там русские идут! Давай позовём их на ракию!

Радомир согласился, и, выйдя на дорогу, стал махать рукой в след уже удалившимся добровольцам, призывая к себе:

— Хэй, русы, водка, ракия! Прейдите!

Добровольцы остановилась, их было трое, и все они были молодыми, развернулись и пошли на зов.

Познакомившись, у казана выпили по рюмки ракии. Больше не стали, сказали, что командир у них строгий, пить алкоголь не велит.

С этого вечера началась дружба русских добровольцев с семьёй Койичей.

Эта дружба стала ярким событием в семье Койичей зимой 1992—1993годов, когда в Вышеграде находился отряд русских добровольцев и полусотня казаков. Особенно Радомира полюбили казаки, они называли его — тата. то есть отцом.

Казаки и добровольцы приходили в дом Койичей, что бы за чашей ракии пообщаться, отдохнуть, узнать больше о сербах и рассказать, о столь любимой здесь далёкой России.

Это было общение в кругу настоящей сербской породице. Радомир любил историю, выспрашивал много и сам рассказывал, Снежана переводила, Елена готовила и угощала, Драгослав помогал.

Дом Койичей, как и многие дома в Вышеграде, той зимой стал местом истинного русско — сербского братства.

День русско-сербского единства

У каждого общественного явления в современном мире есть свои особенные даты и символы. Для людей это очень важно и сегодня и в древности. Особенно если это связанно с духовными явлениями, то есть с опорой на мир невидимый духовный. Люди через духовные символы, явления и знамения пытаются понять, оправдать, наполнить свою земную материальную жизнь.

Особенным проявлением общественной жизни стало русско-сербское братское единство. С древних времён сербы с большой любовью относились к русским, как и русские никогда не забывали про своих братьев. Но события, как правило, драматические и даже трагические, последних 30 — ти лет в России и в Сербии, раскрыли истинную братскую любовь между двумя православными, славянскими народами. В этот период все те, кто русских мог и должен любить отвернулись от России, и даже вступили в стан врагов.

Легко любить сильных, богатых и красивых. Никто не хотел любить слабую, униженную бедную Россию, никто кроме сербов. Сербы не только сочувствовали русским, но и твёрдо верили в русское возрождение и сила этой веры передаётся нам. Низкий поклон нашим братьям за веру и терпение.

Много можно привести примеров взаимной поддержки имевших место в последние десятилетия, но приведу самый яркий.

Много русских добровольцев отправилось сражаться за сербов во время гражданской войны в Югославии (1991–1995) и во время агрессии НАТО в 1999 году. А во время войны за Новороссию также множество сербских добровольцев приняли в ней участие.

Меня много спрашивают об истоках этой взаимной любви. Отвечая, я всегда говорю, что любовь сербов к нам имеет исключительно духовную природу, ибо не имеет под собой корыстной основы.

По моему мнению, основу этой любви заложил духовный отец сербского народа святой Савва Сербский. Нет, он ничего не писал на это счет, но его духовное восхождение неразрывно связанно с русскими.

Именно после общения с русскими святогорскими монахами святой Савва, а тогда сын сербского владара Растко, принял решение отречься от мира и престола и полностью посвятить себя Богу. В русском афонском монастыре он и принял монашество.

У такого яркого явления как русско-сербское братское единство нет своего дня, в который бы прославлялось любовь между нашими народами.

И всё таки есть такой день, когда русские и сербы соединяются в едино и не только на земле, но и на Небе.

12 сентября Православная церковь вспоминает святых Александра Невского и его младшего сына Даниила Московского. Эти святые имеют огромное значение для русского народа. В этот же день празднуется Собор сербских святых во главе со святителем Саввой Сербским. Такой совпадение, безусловно, не случайно, ибо видимое зиждица на невидимом.

Небесное единство русских и сербских святых передаётся и нам ныне живущим русским и сербским людям.

Есть у русско-сербского единства свой памятник. Это один из самых больших православных храмов в мире, Собор святого Саввы сербского в Белграде. Этот храм, на мой взгляд, самый красивый по внутреннему убранству. В нем воистину «Не знаешь, на небе ли ты или на земле».

Патриарх сербский Павел приезжал в Москву и просил лично патриарха всея Руси Алексия и президента Путина помочь с убранством главного сербского храма.

Храм святого Саввы Сербского в Белграде

Как мы воевали в 98-м году

В декабре 2020 года сербский генерал на пенсии Йован Миланович, в своем интервью заявил, что НАТО спланировала бомбардировки Югославии еще летом 1998 года:

«Был подготовлен план применения сухопутных войск, выбраны цели для бомбардировок. Все это происходило летом 1998 года, когда мировая общественность и предположить не могла, что готовится серьезная война. Были разработаны три варианта атаки на Союзную Республику Югославия (СРЮ) и запрошена юридическая модель, то есть оправдание для войны в рамках международного права», — рассказал Миланович.

Услышав это мне вспомнился 1998 год, Югославия и события, в которых приняли участие русские добровольцы.

Война в Боснии и Герцеговине закончилась в конце 1995 года. Некоторые русские добровольцы остались в Сербской Боснии. Я, например, поступил после войны учиться в Университет Сербского Сараево.

В 1997 году мы создали свою ветеранскую организацию — Отечественный Союз Добровольцев. Кроме чисто ветеранских задач ОСД должен был поддерживать связи с русскими патриотическими организациями, и снабжать их правдивой информацией о происходящим на территории бывшей Югославии.

События предыдущего периода (война в Хорватии и Боснии) показали, что российское общество не обладало, правдивой и полной информацией о происходивших на Балканах событиях. Российские СМИ, тогда находившиеся в основном под контролем Запада. Они транслировали на российское общество прозападную точку зрения, то есть лживую, антисербскую. Мы русские добровольцы хорошо это видели и нам очень хотелось изменить ситуацию.

Наиболее заинтересованной русской организацией в сотрудничестве с нами стал Конгресс Русских общин (КРО), который тогда возглавлял Дмитрий Рогозин. Взаимодействие происходило через заместителя Рогозина — Нуждиного Михаила Васильевича, ныне покойного. Нуждинов сразу же высоко оценил потенциал Союза добровольцев и поддержал идею постоянной работе по информированию КРО о событиях в бывшей Югославии.

Вскоре от Нуждиного мы получили средства на приобретение телефакса. Тогда интернет еще не был хорошо развит, поэтому информацию надо было пересылать с помощью факса.

В Сербской Боснии в горах на горнолыжном курорте Яхорине в бывшем расположении сербско-русского спецназа «Белые волки», мы оборудовали штаб Союза Добровольцев и приступили к работе.

Информацию мы получали из открытых источников, переводили, обрабатывали и высылали в Москву. Несмотря на то, что наша информация не представляла никакой секретности, тем не менее, получить в Москве её было не возможно, и она давала возможность почувствовать пульс западных Балкан. Иногда мы составляли информационно аналитические записки. На этом поприще отличился Борис Пичугин. Он составил большой труд по событиям на Косово и Метохии в 1998 году.

Албанцы в 1998 году подняли открытое вооруженное восстание. Начались боевые действия, югославская армия полностью блокировала Косово, без специального разрешения в этот сербский край попасть было невозможно. Из России стали приезжать добровольцы, но сербское командование категорически отказывалась от участия иностранных добровольцев в подавлении албанского мятежа.

Летом и осенью 1998 года ситуация в южно сербском крае всё более осложнялась, албанские террористы усиливали давление, множились провокации.

США и НАТО стали открыто высказываться за агрессию против Югославии. Риторика натовцев становилась все более воинственной, планы войны обретали конкретные очертания.

Все произошло октябрьским вечером. Борис Пичугин и я находились на нашей базе на Яхорине. Не могу точно сказать из какого источника, но мы получили точную информацию о том, что НАТО готова нанести удар по Сербии и Черногории 14 октября. Помню, как меня поразила эта дата, ведь в этот день православные празднуют Покров пресвятой Богородицы. Как впоследствии я убедился, наши враги отлично разбираются в нашем сакральном календаре, и дни и даже часы для своих преступлений выбирают не случайно. Мне казалась, что бомбёжки на Покров есть не что иное, как вызов самому Богу.

Надо было срочно сообщить Москву. Только Россия могла стать на пути безумных действий Запада. Возможно, в Москве уже всё знали, но наша обязанность была сообщить важную информацию.

Был уже поздний вечер Нуждиного на работе не было, созвониться с ним было нельзя, но в его кабинете был телефон с автоответчичмкком, решили звонить и наговорить информацию на него.

Позвонили, раздались гудки, послышался сигнал — автоответчик заработал. Борис стал громко и четко говорить в трубку:

— Михаил Васильевич! По информации из официального источника американцы планируют напасть на Югославию 14 октября!

Напряжение сразу ушло долг мы свой выполнили, сделали всё что могли.

Тогда в 1998 году, к счастью бомбардировок не случилось. А через некоторое время позвонил Нуждинов и сказал, что от руководства России нам благодарность и что наша оперативная информация имела важное значение.

Йован Миланович также заявил:

«Кроме плана «Кризис юг», предполагавшего агрессию против Югославии, существовал и план «Кризис север», предполагавший столкновение НАТО и России в том случае, если бы она решилась встать на защиту Югославии.

Один из вариантов плана предполагал удар по России через Польшу и Прибалтику, если Россия вступится за сербов.»

На первый взгляд сказанное отставным сербским генералом очень похоже на идею сценария к голливудскому фантастическому фильму. Однако это лишь на первый взгляд.

Не смотря на очевидную слабость России в период позднего Ельцина, она всё таки могла оказать действенную поддержку Югославии.

В числе военных мероприятий можно назвать — посылка российских войск из Боснии в Сербию (что и было сделано в июне 1999 года, направление в Адриатическое море военной эскадры целью прикрытия черногорских портов, доставка через эти порты систем ПВО и войск, Думаю, что могли быть и другие варианты военной поддержки. Россия также могла прекратить поставки энергоносителей в Европу и разорвать дипломатические отношения со странами НАТО.

Вероятно, западные аналитики просчитали эти возможности. А также учли непредсказуемость Ельцина и возможность государственного переворота в России под влиянием агрессии НАТО против Югославии. Под влиянием таких возможностей натовцы приняли план «Кризис север».

По своей сути этот план можно назвать принуждением к миру.

Мобильные войска НАТО из Прибалтики и Польши в течении суток добираются до Кремля, деморализованные российские и белорусские вооруженные силы сопротивление не оказывают. Население, переживающее последствия дефолта августа 1998 года с радостью встречают натовцев. Российское руководство вынуждено отказаться от поддержки Югославии и согласиться на все условия НАТО, в том числе и на ликвидацию её ракетно-ядерного потенциала.

Вероятнее всего так размышляли в штаб-квартире НАТО летом 1998 года, когда планировали агрессию на Югославию. Но как минимум в одном они ошибались, а именно в том, что население России, задавленное экономическими проблемами, не станет поддерживать сербов. События вокруг посольства США в Москве во время начала бомбардировок Югославии, реакция Евгения Примакова, поток русских добровольцев и многое другое тому свидетельство.

Русские добровольцы

Русские добровольцы — носители великой идеи, совсем как по Гумилеву — я носитель мысли великой, не могу, не могу умереть.

В начале 1990 — х годов в благополучной и цветущей Югославии разразилась страшная, многолетние гражданская война. Против сербов, как государствообразующего народа, восстали другие народы бывшей Югославии. Это восстание было инспирировано Западом в момент распада великого Советского Союза. Если бы в тот момент СССР или Россия оставались сильными государствами никакой бы войны в Югославии не случилось.

Югославский мятеж активно поддерживали западные страны и НАТО, Россия самоустранилась и не возражала против антисербских санкций.

Сербы остались одни, им никто не помогал. Единственной силой, буквально бросившейся на помощь братьям сербам, стали русские добровольцы. В одной из песен о русских добровольцах об этом говориться так:

Правитель лукавый и пьяный

поставил на Сербии крест,

но сотни сторонников рьяно

сорвались с насиженных мест.

И крепкое русское слово

бросало в дрожь босняка.

Как встарь православные снова

громили лихого врага!

Среди этих рьяных сторонников посчастливилось быть и мне. Было мне тогда 20 лет. Мотивация моего поступка — это сложный клубок разных чувств, некоторые из которых противоречили друг другу. Могу сказать однозначна вела меня некая идея, высказать которую я конечно же не мог, как и не могли тысячи русских добровольцев того периода.

Воевал я в составе русских добровольческих отрядов. Через полгода войны получил тяжелое ранение в голову, которое до конца жизни сделало меня инвалидом.

Ранения и все что с ним связанно очень плохо отразились на моём психическом и физическом состоянии.

Меня неотступно преследовали одни и те же мысли — зачем я приехал на эту войну? что будет дальше со мной? что мы за банда (русские добровольцы? В голову лезли всякие неприятные воспоминания. Казалось, что только алкоголь может скрасить мою беспросветную жизнь.

На моё счастье, именно в этот момент я встретился с человеком, который помог мне во всём разобраться.

В горной деревушке в средней Боснии я познакомился сербом по имени Мирослав Топалович, в своей деревни его называли Топой. Он был инвалидом — тяжёлая форма ревматизма. Передвигался Мирослав только на коляске.

Жил он со своей старенькой мамой — бабой Загоркой. Его отец был дровосеком и погиб в лесу, когда Мирославу было три года. Были они очень бедными. Мирослав не мог работать, и приходилось им жить лишь помощью односельчан.

Мирослав был прикован к постели и главным его занятием были размышления.

Он был настоящим сельским философом. В молодости он учился в Сараевском университете на философском факультете, много читал, особенно любил Достоевского. Потом путешествовал, обошел пешком горы Боснии и Черногории.

И вот этот серб в своей убогой хижине поведал мне истинный смысл участия русских добровольцев в войне за сербов. Он говорил так:

«Вы пришли к нам на помощь по зову своего сердца, Зов сердца — это голос совести, незамутнённый голос души человека. В ваших действиях не было никакой выгоды, лишь одно стремление помочь нам в нашей беде. Вами двигала бескорыстная духовная любовь и стремление к справедливости

Русские добровольцы являются носителями великой идеи — деятельной борьбы со злом за добро. Они не просто услышали зов совести, но совершили действие. Волевое действие к тому, чтобы осуществить эту идею, поэтому вы и есть те самые, кто стремится к добру через волевое действие. Смысл русского добровольчества именно в этом.

Русский народ сам по себе является носителем идеи добра. Именно поэтому настоящими добровольцами могут быть только русские.

Вы пролили за эту идею свою кровь. Кровь вопиет Небу, она как бы ставит печать на ваших действиях и ценность вашего дела многократно возрастает.»

Услышанное от Мирослава очень впечатлила меня, он же объяснил мне и многое из православного мировоззрения. Всё сразу прояснилось, жизнь обрела новые смыслы, плечи расправились, началась новая жизнь.

Стали мне припоминаться слова мысли и действия наших добровольцев и свои собственные. И действительно доброго, и светлого в нас было несравненно больше, чем негативного. Никакая мы не банда, мы как вдохновенно сказал Гумилёв «Носители мысли великой», представители Русского добровольческого движения.

Это же самое отметил спаситель Франции Шарль де Голль «Русские люди никогда не будут счастливы, зная, что где-то творится несправедливость». Отсюда и идея русского солдата-освободителя.

В последствия я узнал про тайну беззакония. Она совершается в том, что человек сознательно следует идеям зла. Когда возникает сочетание воли (действия) с идеей зла возникает тайна беззакония. Приобретает оно большую силу в нашем материальном мире, она же предваряет воцарение антихриста.

В отличие от этого тайна доброй воли, препятствует торжеству тайны беззакония. Добрая воля является основы не только для сопротивления злу, но и для утверждения добра во всем мире.

Сочетание добра и воли, стремление к справедливости порождает новую силу — энергию для победы и утверждения добра.

Украинский умпрофор

Унпрофором в Югославии называли войска ООН.

Международный контингент в бывшую Югославию вошёл в 1991 году после подписания соглашения о перемирии между сербами и хорватами. По этому соглашению войска ООН должны были встать между противоборствующими сторонами.

Украинский контингент, как и российский, принял участие в миротворческих операциях в бывшей Югославии. В 1994 году украинские силы ООН появились в Сараевском регионе. Мне тогда довелось понаблюдать за украинскими солдатами унпрофора, и хотелось бы поделиться ими.

Украинцы сразу были поставлены под полный контроль стран входящих в НАТО. Это было хорошо видно по поведению украинцев. Они всячески избегали контактов со своими русскими коллегами и держались своих натовских кураторов. В Сараево это были французы.

Украинское правительство фактически обирало своих военнослужащих. ООН выделяло по 1000 долларов на одного солдата, в качестве жалования, при этом на руки украинское командование выдавало по 300 долларов. Остальные деньги правительство забирало себе.

Внешний вид украинских войск ООН, был совершенно не презентабельным — форма старая, выцветшая, помятая. Солдаты неопрятные и худые, прапорщики толстые, явно не боевые. Техника старая, плохо покрашенная, гремящая и дымящая. В этом смысле был большой контраст с русскими войсками ООН, наши были подтянутыми, крепкими, техника в прекрасном состоянии. Российский контингент формировался из десантников и в основном контрактников.

Первое время русские добровольцы, которые воевали в армии боснийских сербов, при встрече с украинскими унпрофоровцами очень радовались — ведь встретили родных людей, земляков. В рядах русских добровольцев было много выходцев с Украины. Но украинские военные вели себя настороженно и не хотели идти на контакт. Офицеры вели себя недружелюбно и даже агрессивно, обвиняли добровольцев в том, что это по их вине продолжается гражданская война в Боснии и Герцеговине. Было видно, что руководящий состав прошел обработку в натовских штабах.

Самый вопиющий случай, связанный с украинцами унпрофоровцами случился на линии разграничения в районе боснийского города Горажде.

Линия фронта, разделявшая бошняков и сербов, проходила по горно-лесистой местности, очень сложный рельеф, отсутствие каких-либо удобств. Вот сюда натовское командование и определило украинцев, рассчитывая видно на их неприхотливость.

Летом 1995 года бошняки начали в этом районе масштабное наступление на сербские позиции. Войска ООН стали эвакуироваться из этого района.

Поздно вечером на сербские позиции вышли украинцы унпрофоровцы — личный состав одного из опорных пунктов войск ООН в полном составе, примерно 20 человек во главе с офицером. Вышедшие люди были одеты в какие-то лохмотья. На расспросы сербов стали говорить, что это бошняки под угрозой расправы разоружили их, отобрали технику и даже отняли личные вещи. Сердобольные сербы приютили украинцев и доставили в ближайший штаб войск ООН.

Вскоре всё выяснилось, украинских унпрофоровцев никто не разоружал, они всё своё имущество и свои вещи… продали бошнякам! А потом разыграли трагическую сцену.

В то время в Боснии было немало сотрудников американских спецслужб, которые прежде работали против СССР, но в связи с событиями на Балканах были переброшены, так сказать, с русского фронта на сербский. Все они хорошо знали русский и поэтому общение с ними было не редкостью. Обычно они занимали должности в различных международных гуманитарных организациях. Среди них было не мало американцев украинского происхождения. Многие из них тогда начинали культивировать в себе украинство и распространять его вокруг себя.

Первые на Косове. Как 12 июня стало праздником для русских

Праздник под названием День России появился более 30 лет назад, ещё во времена Советского Союза. В этот день с 1992 года отмечалось принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации.

С самого начало этот праздник вызывал сомнения. Россия всегда была независимой державой. Даже во времена монгольского ига мы не были колонией Золотой Орды и традиции русской государственности не пресекались. Что же тогда мы праздновали 12 июня — день независимости и суверенитета, но от кого мы стали в этот день независимы.

Декларации о независимости или суверенитете принимали республики Советского Союза. В последствии дни принятия этих документов стали праздноваться как дни независимости этих государств. Например Украина это делает 24 августа. Но если эти страны во многом стали независимы от Москвы, то есть фактически от России, то сама Россия от кого стала независимой, от Казахстана или Белоруссии. В общем что то несуразное получается.

В те годы все стремились подрожать американцам — носили джинсы, жевали жвачки, хотели быть мэрами и президентами. Советские союзные республики решили обзавестись своими декларациями и днями независимости. Ведь это есть у американцев, их декларация о независимости была принята 4 июля 1776 года.

В команде тогдашнего правителя России Бориса Ельцина были сплошь либералы, большие поклонники достижений западной цивилизации и её самого успешного представителя США. И конечно же новая свободная от коммунизма Россия не мыслилась бе своей декларации и своего дня независимости.

Но очень быстро пришло отрезвление от либеральных экспериментов. Многим стало ясно что новая Россия попало в жуткую зависимость от безжалостных западных цивилизаторов, которые всячески способствовали разграблению и унижению нашей Родины.

Несуразность так называемого дня независимости становилась всё более очевидной. В 1998 году Ельцин предложил переименовать праздник в «День России».

А через год 12 июня 1999 года произошло событие, о котором можно сказать, что оно поставило точку в зависимости России от западных цивилизаторов, в которую мы так опрометчиво попали.

В марте 1999 года НАТО во главе США начали бомбардировки Югославии. На возражения и протесты российского руководство, западные друзья Ельцина, просто не обращали внимание. Стало очевидно, что Россию просто выкинули из международной политики, её мнение никому больше не интересно.

Борис Ельцин от всех этих событий находился в шоковом и депрессивном состоянии, ведь с Россией его заокеанские друзья, могут учинить тоже самое что они сделали с Югославией. Собрав свои силы, он отдал приказ нашим военным нанести ответный удар.

12 июня наши десантники никого, не спрашивая успешно выполнили приказ Президента России, они первые вошли на Косово. Теперь Западу пришло время пребывать в шоковом и депрессивном состоянии. Натовские войска получили приказ остановиться, на сутки было задержано их вторжение на сербское Косово.

Мне очень памятен этот день. В то время я жил в Югославии. За несколько дней до рейда русских десантников были подписаны Кумановские соглашения, они являлись фактической капитуляцией Югославией. Сербы и мы русские добровольцы пребывали в состоянии уныния — святое сербское Косово будет осквернять натовские вояки.

И вдруг неожиданное сообщение — Русские первые на Косово! Уныние сразу сменилось ликованием. Стало ясно что это не конец борьбы с человеконенавистническим Западом, это её начало. Первый шаг сделан, и мы полны решимости победить.

Та борьба за правду, которая идёт сейчас в степях Новороссии началась 12 июня 1999 года броском наших славных десантников на сербское Косово.

Во многом современная Россия возникла из-за действий США в Югославии и нашего противодействия, которое произошло в День России.

Видовдан — самый необычный сербский праздник

Вот уже более чем полтысячелетия 28 июня сербы празднуют необычный праздник, они сами называют его Видовдан, слово дан по сербский значит день.

В этот день в 1389 году сербские войска князя Лазаря потерпели поражение от турецкой армии султана Мурада. С этого момента начинается многовековое турецкое иго над сербским народом. Событие произошедшее тогда является явно судьбоносным для Сербии.

Примерно в это же время у нас у русских тоже случилось переломное событие — Куликовская битва, положившая начало завершение татарского ига над Русью. Не многие помнят не то, чтобы день, но и год этого события. Даты великих побед не очень отложились в нашей памяти, правда мы можем оправдаться знанием 9 мая, которое по праву затмило другие славные и судьбоносные события.

Так вот сербы не только помнят дату своего поражения, но они еще и празднуют ее как самый важный для них день, сродни нашему Дню Победы.

Сами сербы говорят Видовдан — это самый большой праздник славы сербского народа. Как же величайшее поражение могло стать величайшей славой? Здесь, очевидно, есть какая-то тайна.

А тайна эта сокрыта в вере и народной памяти.

Народное предание говорит о том, что сербскому предводителю князю Лазарю свыше предложен был выбор между царством земным и Царством Небесным. Земное царство это победа над турками, величие и слава сербского государства. А Царство Небесное для князя Лазаря и всего сербского народа откроется через поражение и гибель на Косовском поле.

Князь Лазарь принимает решение после мучительных раздумий

Милый. Боже, как же поступить мне

И к какому прилепиться царству:

Изберу ли Царствие Небесное?

Изберу ли царствие земное?

Если ныне выберу я царство,

Выберу я царствие земное,

Краткое есть царствие земное,

Небесное Царство же вечно…

Выбор сделан, и сербская рать с развернутыми знамёнами с великой радостью двинулась на Косово поле к своей погибели и к вечной жизни и славе.

Святой Николай Сербский пишет:

«В истории христианских народов нет известного случая, чтобы целое войско, целый вооруженный народ, будучи вдохновлен желанием смерти, пошел бы на смерть за веру свою. Не на самоубийство, но на смерть геройскую. Косово — это уникум в двадцати вековой истории христианского мира.»

Все что происходило в 1389 году на Видовдан на Косовом поле настолько врезалось в сербскую душу что на многие века стало живительным лекарство в невзгодах и вдохновением в победах.

Но самое главное — это выбор святого князя Лазаря для всего сербского народа, выбор этот открытые двери в Царство Небесное. Поэтому невзирая не на что сербы прославляют святого князя и его выбор, и всех косовских воинов-мучеников.

«Народное сознание считает косовскую жертву богоугодным делом. Ибо кто со Христом страдает, тот со Христом и спасется. Кто со Христом распят, со Христом и воскреснет.

Ибо поражение, понятое как поражение, не сможет никого воодушевить. Ведь и сама Голгофа без Воскресения никого не смогла бы ни вдохновить, ни укрепить.» (св. Николай Сербский)

И как же актуален этот выбор и сегодня между тленной плотью и вечным духом.

Приведу еще несколько важных сведений о Видовдане.

В Косовской битве был ещё такой героический эпизод. Сербский витязь Милаш Обилич пробрался в стан турецкого султана Мурада и заколол его.

Большинство исследователей считают, что корни названия Видовдана уходят в далёкое языческое прошлое. Он соотносится с почитанием в древности божества Святовида, которому был посвящён один из немногих славянских языческих храмов на острове Руян (Рюгент) в балтийском море.

Вполне возможно, что здесь имело место наложение христианства на славянскую традицию, и древний Видовдан стал днём памяти святого раннехристианского мученика Витта пострадавшего при римском императоре Диоклетиане. Предположу, что Видовдан широко отмечался сербами и до Косовской битвы, но с каким-то иным смыслом.

Примечательно что имя святого Витта происходит от латинского слова vita — «жизнь». А само имя Витт значит «утверждающий жизнь».

28 июня 1914 года произошло убийство австрийского престолонаследника Фердинанда. Австрия оккупировала сербские земли в Боснии и Герцеговине, и сербы за это мстили им. Совершил этот акт мщения сербский юноша Гаврило Принцип, он был вдохновлён подвигом Милоша Обилича.

Австрийцы фактически спровоцировали сербскую пассионарную молодёжь, назначив свои торжества на святой для всех сербов день — Видовдан. Видовданские события 1914 года стали поводом к первой мировой войне.

На Видовдан 2001 года Запад потребовал выдать бывшего президента Югославии Слободана Милошевича, который в течении 10 лет вёл борьбу с коллективным Западом. Милошевич был арестован 1 апреля 2001 года, его экстрадиция в Гаагу была лишь вопросом времени и техники. Но на Западе потребовали выдать его именно на Видовдан, чтобы таким образом ещё раз унизить сербов и символически оформить сербскую капитуляцию.

Несмотря не на что сербы остаются верны памяти своему Видовдану. И это всем нам даёт надежду на возрождение сербского народа.

Судьба Югославии

У всех, кто в начале 1990 — х годов следил за событиями в мире возникал вопрос: как и почему в Югославии случилась страшная гражданская война? Ведь все знали эту страну как образец процветания. Югославы жили не просто хорошо, а очень хорошо. Эта страна была самым успешным социалистическим проектом. К этому ещё надо добавить что в Югославии прекрасный климат, плодородные земли, трудолюбивые жители.

Один мой знакомый из маленького города Рогатица что в Сербской Боснии говорил, что в Югославии люди жили лучше, чем в США. Да зарплаты были немного меньше, чем у американцев, но трудится югославам за эти деньги приходилось куда меньше.

Югославия в отличии от других государств восточной Европы могла быстро интегрироваться в западные интеграционные системы — Евросоюз и НАТО. Югославы не только были готовы, но и желали этого.

Конечно, в стране были межнациональные и межрелигиозные противоречия. Но их можно было вполне преодолеть с помощью новой западной идеологией именуемой потребительством. Идеология потребительства в ту пору приходило на смену коммунизму.

Возможно, что югославские народы хотели развивать свою национальную культуру, свои национальные особенности в независимом формате. Но Югославия было настолько децентрализованной страной, что все вопросы национальной самобытности с успехом решались на республиканском уровне. Союзный центр не только не довлел над республиками, он всецело зависел от них.

Но интеграции в западный мир Югославии не случилос, как не случилось и торжества общества потребления. Потому что Югославия как единое государство, для многих, кто тогда определял ход международных отношений просто была неприемлема. И этот кто-то усилено подталкивал югославские народы к междоусобной войне.

Войны можно было избежать если бы страна осталось единой Югославией. Тогда представители югославских союзных республик вели переговоры о реформе федерации, о подписание союзного договора между республиками. Рассматривались варианты создания конфедерации. Любой из вариантов был приемлем, потому что он останавливал войну.

Распад Югославии а затем и война произошли, если так можно выразиться от хороший жизни, точнее от желания жить ещё лучше, чем югославам жилось. Запад соблазнил жителей Югославии некой возможностью ещё боле безбедной жизни. Словенцы, хорваты, боснийцы, македонцы погнались за посулами, и это лучшее жизнь, по их мнению, должна было быть вне единого югославского государства. По отдельности, как они посчитали или им подсказали, они будут жить ещё лучше.

Точно также Запад, соблазнил и граждан СССР. Но югославы жили намного лучше, чем советские люди. Русская мудрость говорит от добра добра не ищут. Желание жить ещё лучше, желание безудержно потреблять материальные блага повлекло за собой страшную, многолетнюю, кровавую войну.

Республики бывшей Югославии по отдельности вступают в Евросоюз. Там будут определённые экономические бонусы, но в целом жизнь для бывших югославов будет значительно тяжелее чем в старой, доброй, беззаботной Югославии.

Когда все были миллиардерами. Рассказ о сербской инфляции

Есть у меня один конверт, в котором хранятся как бы этапы моей жизни в денежном выражении. Нет это не огромные накопления в актуальных валютах, это денежные знаки тех стран, в которых я жил, посещал или просто проезжал.

Есть в этом конверте конечно и советские деньги — совсем крохотные по сравнению с современными рублями, или какими-нибудь долларами или евро, советские рубли очень напоминают фантики, но какими же они были полновесными и сколько всего можно было накупить, например, на 10 рублей. Есть в моей коллекции и так называемые купоны —переходные валюты Литвы и Украины. Есть и казахские теньге, болгарские левы, белорусские и приднестровские рубли, румынские и молдавские леи, венгерские форинты.

Вспомнил я об этом конверте недавно в связи с разговорами о начале большой инфляции в нашей стране, когда стоимость американского доллара подскочила до ста рублей. Многих это смутило и напугало, появились разговоры об угрозе гиперинфляции, стали вспоминать о 1990 — х годах.

В моём конверте лежит одна очень знаменательная купюра номиналом в 500 миллиардов динаров, выпущена она была Народным банком Югославии в 1993 году. Посмотрев на эту купюру, я решил поделиться своим личным опытом о том, что такое в действительности гиперинфляция.

Что такое инфляция? Это изменение стоимости денег в негативную сторону. Ещё так называют обесценивание стоимости денежных знаков. Но обесценивание подразумевает полную потерю стоимости, но как правило — это не так. Постепенное снижение стоимости денег мы наблюдаем постоянно, в том числе это касается так называемых твёрдых валют — доллара и евро. Но бывают такие ситуации в государстве, когда его руководству приходится все свои расходы покрывать за счёт эмиссии новых денег, или по другому печатанием денежных знаков.

Именно это произошло с Союзной Республикой Югославией (СРЮ), которая образовалась из Сербии и Черногории после распада большой югославской федерации. Когда началась гражданская война в Боснии и Герцеговине на новую Югославию были наложены жесткие международные санкции, их, к слову, поддержало ельцинское руководство России.

Вся экономика Югославии была ориентирована на экспорт, так было задумано врагами задолго до начала гражданской войны. И после введения санкций всё народное хозяйство СРЮ в одночасье рухнуло и государство лишилось всяческих доходов.

Югославские динары 1993 год

Объясню почему ввели международные санкции против СРЮ. Весной 1992 года в Боснии и Герцеговине началась гражданская война, которую спровоцировали США, Германия, Великобритания, одним словом коллективный запад. Югославия поддержала сербов, точно также как Россия в своё время поддерживала осетин, абхазов, приднестровцев, жителей Донбасса. И вот за эту поддержку своего народа, Югославии объявили очень жесткие санкции.

Но жить было надо и не просто жить, но и поддерживать воюющих сербов в Краине, Боснии и Герцеговине. Поэтому руководство страны во главе со Слободаном Милошевичем начало беспрерывно печатать деньги.

Сложно даже выразить в процентном отношении размеры той инфляции. По официальным данным она составляла 5 квадриллионов или миллион миллиардов % ежемесячно. Цены на товары и услуги удваивались каждые 16 часов.

Государство непрерывно выпускало денежные знаки, постоянно увеличивая количество нулей на купюрах. Когда нули уже не помещались на банкнотах, происходили деноминация или обнуление. Если мне не изменяет память, таких деноминаций было три за 1993 год и начала 1994.

Люди получали на руки свои миллионы и миллиарды и тут же старались пойти в магазин и приобрести на всю сумму своей зарплаты продукты питания и товары. Многие в день зарплаты приобретали твёрдую иностранную валюту, в основном немецкие марки.

На улицах в городах стояло множество людей, предлагавших купить или продать валюту. Этих людей было легко узнать, это были мужчины среднего возраста, они постоянно сквозь зубы повторяли слово «девизе», что означало валюта. Это слово подтверждало, что данный человек занимается скупкой и продажей валюты.

Этим дилерам никто не противодействовал, хотя они стояли на каждом углу. Югославская милиция не обращала на них никакого внимания. В последствии я узнал, что государство и банки сознательно выстроили такую уличную торговлю валютой. Вероятно, это было сделано для доступности твёрдой валюты для граждан, так было легче выжить. Официальный курс валют не так гибко реагировал, как уличный. Отчасти уличные валютные дилеры решали вопрос занятости.

Люди в этот неординарно сложный период выживали самыми разными способами. Многие стремились скупать товары в крупных государственных магазинах в момент замены ценников на товары. Пока менялись цены в одной части магазина в другой можно было набрать много товаров по баснословно низким ценам, например зубную пасту или стиральный порошок. Потом эти товары отправлялись на рынок и продавались по более высокой цене.

Частные магазины перешли на торговлю за немецкие марки. Мелкие и средние предприниматели при получении оплаты своих услуг и товаров в динарах тут же покупали на них товары, которые не испортятся и которые можно будет в последствии продать, например, песок, щебень и так далее.

Крупные государственные предприятия не были закрыты, и рабочие не были уволены. Несмотря на то, что большинство фабрик и заводов простаивало, некая заработная плата рабочим выплачивалось, сами рабочие фактически ни чем не занимались. Со времен социализма оставалась и практика снабжения работников продуктами питания по низким оптовым ценам, что было немаловажно для выживания населения.

Гиперинфляция в Югославии закончилась в конце января 1994 года, введением так называемого нового динара, который жестко был привязан к немецкой марке. Один новый динар можно было свободно поменять на одну немецкую марку.

Автором финансовой реформы был гувернёр (глава) Народного банка Югославии Драгослав Авраамович. Ходили слухи, что новый динар имеет золотой стандарт, и даже уже отчеканены золотые динары. Этот новый динар просуществовал вплоть до падения власти Слободана Милошевича в 2000 году.

Всё происходящее тогда в Югославии было на моих глазах. Мне было понятно, что от подобного ни одна страна в мире не застрахована. В таких ситуациях многие вещи становятся совершенно не важными, важно только одно — хлеб насущный, главное избежать голода. И ещё одну мысль вынес я из этого времени — всяким кризисам и страданиям рано или поздно приходит конец, и поэтому не надо унывать, а надо трудиться за своё выживание, за выживание своих близких, и ещё очень важно надеяться и верить.

Мирное боснийское разъединение

В западной части Балканского полуострова лежит прекрасная небольшая горная страна Босния и Герцеговина. Нетрудно догадаться, что состоит она из двух исторических областей Герцеговины (происходит от слова герцогство) и Боснии (название возникло по имени небольшой реки в центре страны.)

Страна эта небольшая, но порой она становилась центром многих мировых событий. Из-за споров вокруг Боснии в 1908 году чуть было не началась Первая мировая война. И всё таки, эта война началась из- за боснийских событий. В главном городе этой страны Сараево (сарай на персидском языке — значит дворец) 28 июня 1914 года молодой серб Гаврило Принцип ликвидировал высокопоставленного представителя оккупационной власти, наследного австрийского принца Фердинанда.

Во время Второй мировой войны Босния и Герцеговина стала главным местом антифашистского сопротивления в оккупированной немцами Европе. В 1984 году в Сараево прошли зимние Олимпийские игры.

Страшная беда постигла Боснию весной 1992 года. Тогда началась долгая, кровавая гражданская война, унесшая жизни сотен тысяч людей.

Это война случилась после распада Потсдамской системы безопасности. Гарантами которой выступали СССР и США. Советский Союз распался, и этот факт стал причиной многих кровавых конфликтов.

Внутренние боснийские противоречия очень глубокие и застарелые. Но как правило, они разгорались при активном внешнем влиянии. Так случилось и в 1992 году США и Германия деятельно подталкивали словенцев, хорватов и боснийцев-мусульман разваливать Югославию.

В Боснии и Герцеговине проживают три основных народа: православные сербы, боснийцы мусульмане, католики хорваты. И проблема заключается в том, что это фактически один народ — у них общий язык, общая ментальность, у них когда-то были общие предки. В несовсем далёком прошлом все боснийцы составляли один народ — сербский православный.

Переход из одной веры в другую на Балканах происходил постоянно. Это случалось даже в XX веке во время Второй мировой войны хорватские фашисты-усташи принудили насильно перейти в католичество 250 000 сербов.

Смена веры всегда происходила насильственным образом под влиянием великих держав завоевателей — Турции, Венеции, Венгрии, Австрии. Именно так в Боснии появились католики и мусульмане.

Приведу пример всемирно известного сербского режиссёра Эмира Кустурицы. Он родился и вырос в Сараево в семье боснийских мусульман. Уже совсем в зрелом возрасте Кустурица пожелал креститься в православие и объявил, что он серб по национальности. Объясняя свой поступок, он сказал, что он не переходит в православие, а возвращается к вере своего народа. Когда-то в начале XIX века предки Кустурицы приняли ислам под влиянием внешних обстоятельств. За такой поступок его соплеменники боснийцы прокляли и отказались от его.

Не только насилие и предательство было фоном драматических действий по смене веры. Ведь были и те, кто не пожелал сделать это и остался верным. Для тех, кто проявил слабость и малодушие, верные всегда являются укором и напоминанием об их предательстве. Неверные, доколе могли, чинили верным всякие неприятности и злодеяния. Убийство, насилия и грабежи в отношении верных были страшной боснийской повседневностью.

Не смотря на беззакония и насилие, верных было значительно больше, чем тех кто предал веру предков. Они старались уйти подальше от городов, где селились турки и потурченцы — в горы и леса. И время от времени из этих гор и лесов вырывались как вешние потоки отряды народных мстителе гайдуков и повстанцев, громя своих угнетателей и мстя за унижение, боль и насилие.

Всё что происходило не забыто. Все страсти и ужасы накрепко записаны в генетический национальный код. Одни помнят предательство и ненавидят предателей, другие помнят как предавали и ненавидят свидетелей своего предательства. Ненависть здесь передаётся из поколения в поколение как наследство.

Нам русским всё это сложно понять. Мы очень быстро прощаем врагов. Даже к немцам после последней страшной Великой Отечественной войны у нас нет ни то, что не навести, нет даже неприязни.

В этой балканской стране родился и вырос Иво Андрич, он был писателем и получил Нобелевскую премию за книгу «Мост на Дрине». В своём рассказе «Письмо из 1920 года» он так описывает боснийский феномен:

«Босния — прекрасная страна, интересная, совершенно необычная и природой своей, и людьми, ее населяющими. И подобно тому, как в недрах Боснии скрываются рудные богатства, здешние люди, несомненно, таят в себе массу нравственных достоинств, не так уж часто встречающихся в других областях Югославии. Но…

…Босния — страна ненависти и страха.

…фатальная черта этой ненависти в том и состоит, что босниец не осознает живущей в нем разрушительной силы, шарахается в сторону, когда ему предлагают ее проанализировать, и проникается злобой по отношению к каждому, кто пытается этим заняться. И все же факт остается фактом: людей, готовых в приступе неосознанной ненависти убить или быть убитыми по любому поводу и под любым предлогом, в Боснии и Герцеговине больше, чем в других, куда более значительных по территории и населению странах, как славянских, так и неславянских.

Это — ненависть, выступающая самостоятельной силой, находящая цель в самой себе. Эта ненависть поднимает человека против человека и затем приводит к нищете и страданиям или укладывает в могилу обоих врагов: ненависть, словно раковая опухоль, поражает вокруг себя все, с тем чтобы под конец и самой погибнуть, ибо такого рода ненависть, подобно пламени, не имеет ни постоянной формы, ни собственной жизни; она лишь орудие инстинкта уничтожения и самоуничтожения и лишь как таковая существует, причем до тех пор, пока не исполнит свою задачу абсолютного уничтожения.

…мало стран, где в людях столько твердой веры, возвышенной стойкости характера, столько нежности и умения любить, где есть такая глубина переживаний, привязанностей и непоколебимой преданности, такая жажда справедливости! Но под всем этим где-то в глубине скрываются вулканы ненависти, целые лавины накопившихся ее запасов, зреющих в ожидании своего часа.

Эту специфическую боснийскую ненависть следовало бы изучать и искоренять, как опасную и глубоко укоренившуюся болезнь. И я верю, что, будь ненависть признанной и классифицированной болезнью, как, например, проказа, иностранные специалисты приезжали бы изучать ненависть именно в Боснию.»

Босния ещё отличается тем, что её народы во внешнеполитическом отношении смотрят совершенно в противоположные стороны. Боснийцы — мусульмане ориентируются на Стамбул — Анкару — Мекку, хорваты- католики на Загреб- Рим — Берлин, Вашингтон, православные — сербы смотрят в сторону Белграда и Москвы. И нет никаких сил объединить все эти направления и сделать едиными народы Боснии и Герцеговины. Фактически Босния состоит не только из трёх народов, но и из трёх разных враждебных друг-другу государств.

Внутренние боснийские противоречия, многократно усиленные внешними влияниями, привели к последней кровавой гражданской войне. В результате этой войны оформились два государственных образования мусульмано-хорватская федерация — Федерация Биг и государство боснийских сербов — Республика Сербская. По дейтонскому мирному договору 1995 года эти государственные образования сводились в некую боснийскую конфедерацию.

После войны большинство граждан Боснии стали беженцами в своей собственной стране, они бежали на те территории, где их соплеменники составляли большинство. Когда был подписан мир, мало кто стремился вернуться обратно. Люди предпочитали в разных формах производить обмен своего недвижимого имущества. Таким образом произошло закрепление итогов гражданской войны — вместо довоенных территорий со смешанным населением появились области с мононациональным составом.

Не могу не упомянуть о роли так называемых войск ИФОР. Это был международный военный контингент, несколько десятков тысяч солдат, составленный в основном из войск стран НАТО. В задачу этого контингента входило обеспечение выполнения мирных договорённостей. Свидетельствую, что эти войска смогли в считаные дни и недели навести порядок в послевоенной Боснии и Герцеговине. Противоборствующие армии были быстро разведены и вскорости демобилизованы. Любые попытки беспорядков и вандализма тут же пресекались. Но то, что натовцы сделали в Боснии, они не торопились делать в Косово в 1999 году. Поэтому тысячи убиенных сербов и полторы сотни разрушенных церквей исключительно на совести натовских сил, пришедших наводить «порядок» в сербском Косово.

В современной Боснии создано фактически три независимых государства, которые и внешне и внутренне сильно отличаются друг от друга — хорватские анклавы утопают в национальной символике Хорватии, боснийские мусульманские территории сербы называют «джамахирией» за обилие зеленого цвета и множества минаретов, сербы стараются строить много церквей в городах церковные колокольни должны быть непременно выше минаретов, а на границах Сербской Боснии с остальной Боснией строят «пограничные» православные храмы, которые должны наглядно всем продемонстрировать, чья здесь земля.

Разделение Боснии и Герцеговины по национальному признаку есть свершившийся факт. А те, кто это отрицает и стремится вновь соединить несоединимое, кривят душой и готовят новую войну.

Вершители судеб народов с Запада предлагают такой рецепт решения боснийской проблемы — запретить народам изучать свою историю, культивировать свою культуру и религию. Народы должны перестать себя чувствовать народами, превратиться в европейцев и тогда в Боснии наступит мир. Этот рецепт является чистой фантастикой и представляет не что иное как геноцид.

Самым трезвым политиком в современной Боснии оказывается актуальный лидер боснийских сербов Милорад Додик. Он во всеуслышание говорит, что Босния разъединена внутренне уже настолько, что до распада страны остался один шаг. Недавно он заявил: — «Республика Сербская не станет вести войну, но будет «терпеливо и сохраняя спокойствие отделяться от Боснии и Герцеговины. Мирное разъединение медленно происходит, хочет кто-то это замечать или нет. Босния и Герцеговина никогда не была разделена больше, чем сейчас. И в один прекрасный день останется только это утвердить. Нужно запастись терпением и делать дело».

В начале 1990 — х годов власть в Боснии оказалась у бошняков-мусульман и хорватов, увы они не смогли мудро распорядиться ей. Под влиянием внешних деструктивных сил они ввергли страну в кровавую гражданскую войну. И сегодня мирное разделение является безусловным благом для Боснии.

Правильно будет разойтись, жить отдельно, каждому народу на своей земле, в своём государстве. Такое мирное разъединение остановит череду страшных воин и возможно излечит боснийские народы от вечной ненависти друг к другу.

Русские о сербском монастыре Врачевшница

Воспоминания Сергея Пахмутова

«Равви! Добро нам здесь быти…«Примерно эти же слова сказал я своему старшему товарищу и другу Александр Кравченко, когда мы с ним в октябре 2012 года прибыли в сербский женский монастырь Врачевшница. Мне захотелось никуда больше не уезжать — так мне стадо тут хорошо. Тихая, уютная обитель между двух гор. Красивый храм, а служба в нем — как будто перенёсся на 600 лет назад. Не могу передать словами все чувства, которые меня там охватили… Александр познакомил меня с настоятельницей этой святой обители игуменьей Евдокией (+2014), старейшей насельницей этого монастыря никогда не унывавшей и жизнерадостной матушкой Иулией, пришедшей сюда в 1946 году 15-летней девочкой после того, как ее старшего брата, воевавшего против усташей и немцев в отряде четников расстреляли коммунисты-титовцы. Матушке Иулии в послушание достался уход за немаленьким монастырским огородом. И я от удивления открыл рот, увидев, как эта хрупкая, лёгкая, воздушная пожилая женщина лихо управлялась с трактором, как с любовью ухаживала за коровками и овечками и управлялась с хитро устроенной системой полива и дренажа…..А наутро, 8 октября, сестры подарили мне икону св. прп. Сергия Радонежского сербского письма…. В общем, в этом месте на Земле я нашел благость и покой…. Даст Бог, я обязательно еще туда вернусь….

Из сербского поэтического дневника Наталья Пяткова

Монастырь Врачевшница

Посвящён возвращению из боя.

После Косова поля, пораженья и боли.

В гулком горном ущелье.

Разговаривать с Богом, с собою,

Тишиною напиться после ратного воя.

И молиться о благе

Православной земли.

Здесь Обреновичей взрастили,

Чтобы в Сербии короли

Были равно знакомы и с земной

И с небесной властью.

Пролетают века и проходят ненастья.

Если теплятся свечи

И не молкнут молитвы —

Возвращение нас ожидает из битвы.

Монастырь Врачевшница

Врачевшница врачует израненную душу.

Подует, забинтует и тайны не нарушит

Причастия, участия, всего, что ей подвластно.

Врачевшница укроет, утешит, успокоит

И на рабочий лад, так незаметно глазу,

Настроит вдругоряд.

Блаженные коровы назём благоуханный

Земле подарят снова, и, дружно расцветая,

Цветы свои головки в приветствии наклонят.

Дрова лежат в поленнице, и тихий свет затронет

Вас нежной-нежной лаской, струящейся из глаз.

В нём силы черпать можно, и это без прикрас…

Сергей Пахмутов в монастыре Врачевшница

Завет

Автор рассказа ныне покойная Ружица Росич — сербский искусствовед. Рассказ публикуется с согласия сестры Ружицы Савы Росич, которая перевела рассказ на русский язык.

Сербы любят общаться со своими умершими. И мне нравится эта близость сербов с предками, ведь они со своими покойниками и после смерти совещаются по жизненно важным вопросам. Наверное, только эпические народы настолько близки со своими покойниками, чтобы своих давно умерших предков почитать как совещательный орган.

Во время бомбардировок — не только мне, моей сестре, знакомым, случайным прохожим — ВСЕМ НАМ ШЕПТАЛИ ПРЕДКИ. Каждый по-своему осознавал своих предков (давно умерших — возможно, убитых врагами в бою, или предательски зарубленных близкими родственниками, но предками же). Каждому его семья, какой бы она ни была, почитаемой или нет, давно умершей, похороненной как полагается, или не по-человечески — каждому на совесть и покаяние — каждому, его семья хоть что-то бормотала. Каждому его предок хоть что-то шепнул.

И тогда я поняла, в чем точно состоял Косовский завет, и как именно нам царь Лазарь завещал Небесную Сербию: Сербия по вертикали, сквозь вены, сквозь гены — таким был выбор косовских героев, предков наших.

Они все до одного были Витязем на Распутье, выбирающим между тернисто-узкой и скользко-широкой дорогой (Геркулес на распутье, из греческой мифологии, также).

Сотни могучих витязей пришпорили боевых коней и понеслись по единственно верной и правой тропе, которую истинный Витязь на Распутье может выбрать: к Небесной Сербии.

Мне думается, что именно тогда и состоялся окончательный выбор между горизонтальным, прагматическим, похмельно-одурманенным течением времени — и тем вертикальным, созидательным, соединяющим время и пространство. Через предков, конечно. Это — настолько естественный, мудрый и единственно правильный путь, что человеку становится смешно, как же все сразу об этом не догадались, но тут же вспоминает собственные заблуждения и блуждания. Все мы досыта, по горло набродились по трясине, хоть мозоли в душе размягчили.

Итак: честь и порядочность сохранить — для кого? И с чем предстать перед Милошем**?

Сербы всегда всерьез готовились к отходу на Тот Свет, и с большим уважением к нему относились. Всем честным людям заветной целью было — на Тот Свет уйти чистым.

И пусть мы — картофельный народ (как над нами насмехаются завистники — якобы наша лучшая часть находится под землей — и не знают, несчастные, что тем самым нас благословляют). Ведь мы всё самое лучшее и священное завещали тому свету. Когда Те Тогда Это за То Царствие отдали, потомкам своим бессмертие завещали.

Мне думается, что где-то там, наверху, где живут наши предки, и откуда нам, живущим внизу улыбаются, существует некий Архив Небесной Сербии, где всё заботливо записывается — кто предал и почему, и кто на страшном месте выстоял, присматривают кто имеет достаток, а кто в избытке, всё они оттуда знают, и спасибо им, что и за мной, смущённой и взбудораженной, присматривают. Значит, они всё еще на меня надеются. Они меня подбадривают, утешают и зовут, по сути подготавливают меня присоединиться к ним в Небесном Иерусалиме (сербский квартал Небесного Иерусалима — так наверное гласит наш вышний адрес). Они бодрят меня присоединиться к ним, незапятнанной древними грехами:

— не убей

— не лги

— не кради

— не завидуй

— не предавай

— не нарушай законы предков

— всегда думай о своей смерти и готовься к Вечности.

Итак, Небесную Сербию наши предки населяют и для нас ее готовят. В сербах все-таки осталось достаточно эпически-генетической конституции, чтобы не потерять хотя бы малую связь с предками. Да и кто же на нас в течение тех веков турецкого ига смотрел сверху и сохранил как народ?

…Святой Савва сербов любит,

и за них молится Богу…

Нас обманывают и хотят искалечить, когда вбивают нам в голову, что любое занятие историей и предками — это бесплодное копание в мрачном прошлом, что мы должны сбросить свою историю с себя, как промокший, провонявший тулуп, который и нам самим уже давным-давно должен надоесть. Собственную историю нам подсовывали под нос, как какую-то гниль разложившихся предков. Тыкали нас носом в мертвецов и твердили, что мы бредём по гнили, нащупывая предков сквозь тьму времени.

Но все-таки мы правы.

И стоит искать связь с предками сквозь тьму времени.

Потому что не забытые нами предки всегда будут стоять рядом с нами. И мы станем непобедимым войском — я и мои поколения за мною. Такое войско и такую поддержку, думаю, Косовские герои выбрали: вертикальную поддержку предков сквозь все века. Сбор всех когда-либо живших сербов, но не вокруг земной Сербской империи — все-таки мы не народ для подобного — а вокруг Древа Жизни, где души сплачиваются, друг друга поддерживая и укрепляя…

Не знаю, но чем я старше, тем чаще предки наведываются ко мне.

И пусть. Добро пожаловать им, желанным.

** Милош Обилич во время Косовской битвы (1389) убил турецкого султана Мурада.

Небесная Сербия. Фреска из церкви св. Короля Иоанна Владимира в Белграде

Райдан

Автор рассказа ныне покойная Ружица Росич — сербский искусствовед. Описываемые события произошли в женском монастыре Благовещения, расположенном в горном массиве Рудник (Средняя Сербия). Рассказ публикуется с согласия сестры Ружицы Савы Росич, которая перевела рассказ на русский язык.

В то лето мы приехали продолжать расчистку фресок в монастырской церквушке, затерявшейся в горах, и удивились, когда с пригорка напротив ворот нас встретил баритональный лай, отдававшийся эхом в ущельи. «Надо же, сестры за зиму завели себе собаку», обрадовались мы и бросились было знакомиться, но сестра Евдокия вовремя остановила нас, предупредив, что с этим псом шутки плохи, из всех монахинь он подпускает только немую послушницу Любу, да и то покормить его вечером и спустить с цепи. Огорчившись, что у нас не будет спутника для вечерних прогулок по окрестным лесам, мы все же захотели подойти поближе, но вздыбившаяся шерсть и оскаленная пасть шарпланинаца*, которая больше подошла бы тиранозавру из палеонтологического музея, были куда нагляднее предостережений сестры Евдокии. В последующие дни мы смогли убедиться, что пространство, ограниченное цепью, плюс пограничных пару метров — его суверенные владения. С одинаковым ожесточением он бросался на нас, на сестер-монахинь, на птиц, коров и овец, высказывая особую неприязнь к любым униформам: милиционер и почтальон были вынуждены обходить его за версту, а суматошный лесник, которому по работе часто приходилось проходить мимо, всякий раз грозился пристрелить эту свирепую зверюгу. У сестер эти угрозы вызывали лишь довольную улыбку — чем плохо в такой глуши иметь в охранниках зверюгу, нагоняющую нa всeх страх.

У него была кличка Райдан. Сестра, которая принесла щенка в монастырь, хотела назвать его Цезарем, и все были не против, потому что и щенком он держал себя с гордым достоинством, ничуть ни меньшим, чем у полководца во главе триумфальной колоны, входящей в Рим после эпохальной победы. Но вмешалась игуменья, заявившая, что не дело монастырскому псу зваться именем язычника, да к тому же гонителя христиан. Игуменья и нарекла его Райданом, в память о собаке, которая у нее была в детстве (только тут мы осознали, что и она, оказывается, была когда-то девочкой, игравшей с собаками, а не родилась, как нам казалось раньше, в черном одеянии, со строгим неулыбчивым лицом).

Все окрестные склоны Рудника оглашались лаем таких же шарпланинaцев. Стоило выйти из монастыря и направиться под гору, как со всех сторон на тебя обрушивался лай Райдановых собратьев, вырывавшийся вместе с пеной из пасти настоящих хищников. А на самом подходе к селу, из-за мельницы, доносился рык самой лютой собачищи на свете. Так как все шарпланинацы по эту сторону Рудника весьма на нее смахивали, было ясно, что это их прародительница (мамаша и впрямь была свирепа).

Щенок был очень крупным даже для шарпланинаца, потому-то его и отдали сестрам охранять монастырь, стоящий особняком в глухих горных лесах. Из него целенаправленно растили зверя, никому не позволяя подходить к нему и гладить. Освобождаясь ночью от оков, Райдан становился безраздельным властелином окрестных лесов (волки в этих местах объявлялись редко). Горы были его домом, который он знал и охранял от незваных гостей. Немая Люба приносила ему вечером из монастырской кухни остатки скромной монашеской трапезы, в основном размоченный в воде хлеб. Может быть и в этом была одна из причин его свирепости — угораздило хищника попасть к вегетарианкам-монахиням. Рассказывали, что однажды ночью, еще совсем щенком, он наткнулся в лесу на отару и, так как силенок задрать овцу не хватало, словно вампир высасывал у них кровь.

В отличие от остальных, я никогда не делала попыток подружиться с ним и старалась не ходить по тропинке вгору, к сараям, где его днем держали на цепи. Мне не доставляло удовольствия, проходя мимо, лицезреть эту глыбу напряженных мышц, стоящую дыбом шерсть и оскаленные клыки, не говоря уже об оглушительных дeцибелах. Его лай не смолкал, пока я не скрывалась за поворотом. Все как положено, — ему лаять и охранять монастырь, у меня же свои заботы. Я не испытывала глупой потребности, характерной для многих, выросших на асфальте, — приручить хищника, превратить в комнатную собачонку того, кто рожден для жизни среди дикой природы, поединков с волками и кто знает, какой еще суровой доли, но никак не для участи домашнего любимца, нежащегося на теплом коврике. Когда была моя очередь дежурить по кухне, я относила ему мясные объедки, но бросала их с безопасного расстояния, наблюдая, как он перегрызает мосла словно зубочистки, не забывая одним глазом следить, чтобы я не нарушала дистанцию. Вызывала уважение его неподкупность — он съедал все, что ему давали, но ни разу при этом не завилял хвостом и никого из кормивших не обделял своим лаем, если они шли по «его» дороге.

Прошло пару месяцев, буковый лес вокруг монастыря стал покрываться багрянцем. (Не знаю, горные разработки дали имя этим горам, или игра пламени осенних листьев*). Немая послушница Люба всякий раз вечером заходила к нам в трапезную предупредить, что идет спускать Райдана. Это означало, — пора расходиться. Спали мы на монастырском постоялом дворе, в который вела лестница с внешней стороны стены, так что от ворот до ночлега надо было преодолеть метров двадцать опасной зоны, в которой хозяйничал спущенный с цепи Райдан. Каждый раз при появлении Любы кто-нибудь из нас недовольно ворчал, — вечером за огромным столом старой трапезной, освещаемой свечами, было так уютно, под потрескивание дров в очаге, рисовать, писать, читать — словом, занимать себя чем-нибудь или просто болтать, прихлебывая густое церковное вино.

В тот вечер я была поглощена грандиозным замыслом, который воплощала в смешанной технике. С помощью акварели, кофейной гущи, сухой пастели, темперы, виноградин, туши и всего, что оказалось под рукой, пыталась передать на бумаге «истому полдня на лесной поляне». И вот когда мне показалось, что на ослепительно белом фоне стали проступать очертания прячущегося в тени Пана, разомлевшего от солнца и игры на свирели, нечто в духе «полуденного отдыха фавна», в трапезную вошла Люба, неся за собой запах хлева и прохладу горной ночи.

Мы все любили Любу и ее «язык». Будучи от рождения лишена возможности говорить, она все свое тело превратила в речевой аппарат. Как послушница Люба годами выполняла в монастыре самую тяжелую работу, но никто никогда не видел ее без робкой улыбки в уголках рта или в глазах. Пожалуй, именно глазами она охотнее всего говорила и даже заразительно смеялась. Благодаря врожденному, и в силу обстоятельств отточeнному до совершенства дару пантомимы, Люба могла несколькими жестами «изобразить» любого из нас, и мы от души смеялись над ее добродушными шаржами. Ее общение с животными — отдельный разговор. Складывалось впечатление, что с коровами и овцами ей легче достигать понимания, нежели с людьми. Так как словами она не могла понукать их, ей приходилось делать это жестами, а чаще всего прикосновением к морде сообщать, что ей нужно. Люба никогда не погоняла овец, они сами как заколдованные следовали за ней. Стоило ей дотронуться до ноздрей коровы, впряженной в ярмо, как та сразу понимала, что от нее требуется: остановиться, повернуть вспять или в какую сторону свернуть. Любе нравилось, что мы много и охотно смеемся, и она устраивала для нас целые представления, повествующие о ее злоключениях в монастыре или в деревне, от которых мы смеялись до судорог.

Так вот, в тот вечер мне никак не хотелось идти спать. Казалось, если не сегодня, я не закончу мой рисунок никогда. Работалось на одном дыхании, если его не хватит сейчас, потом ничего не получится. Я заявила Любе, что остаюсь, нельзя же в конце концов зависеть от какой-то собаки. «Как только ты спустишь Райдана, — сказала я ей, — он наверняка умчится шнырять по горам, а не станет поджидать подвыпившую реставраторшу у ворот, на которые насмотрелся за целый день. Наверняка ему это осточертело. Пока он резвится в лесу, пробегу и я как-нибудь эту пару десятков шагов.» Моя смелость подогревалась прекрасным вином прошлогоднего урожая (приближался сбор винограда, нужно было освобождать бочки для молодого вина, и поэтому монахини каждый день приносили нам в трапезную полные кувшины — чтобы покончить со старыми запасами). Люба не упустила случая ответить мне своей очередной пантомимой, смысл которой сводился к следующему: «Делай что хочешь, но я не виновата, если Райдан…» (то, что Райдан по ее представлению может со мной сделать, просто невозможно передать словами). Все, покатываясь со смеху, покинули трапезную, а я мужественно (а может быть всем назло) осталась заканчивать рисунок (и допивать вино в кувшине).

Где-то после полуночи я закончила рисунок (и прикончила вино) и, с удовольствием потянувшись, шагнула в непроницаемую тьму монастырского двора. На небе светила полная луна, но огромное дерево у ворот бросало такую тень, что было темно как в преисподней и на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Едва пробивавшийся кое-где сквозь крону лунный свет скапливался в искрящихся лунках, как на картинах импрессионистов. Доковыляв до ворот и пытаясь холодными пальцами справиться с засовом, я внезапно подумала: а что, если этот людоед меня учуял и теперь поджидает? Я открыла калитку и оказалась во владениях Райдана.

Едва шагнув из тьмы монастырского двора, я застыла, пораженная неестественным, каким-то лазерным светом Луны. Как человек городской я даже не подозревала, что луна в горах бывает такой. Ничего подобного этому полнолунию я не только никогда не видела, но и представить себе не могла, что такое возможно. Мне ударил в глаза свет, исходящий от неимоверных размеров Луны, вальяжно возлежащей на кронах буков и склонах Рудника, и резко, до боли в глазах очертивший контуры всех предметов вокруг. Ослепленная этим светом, я отреагировала инстинктивно, как внезапно лишившийся зрения человек: попросту мешком осела на землю, чтобы не потерять равновесие и не упасть.

Сидя так у ворот, не видя ничего и еще меньше понимая, я вдруг почувствовала, как на меня навалилось нечто теплое, тяжелое и лохматое. Вот это да! Значит, Райдан все же подстерег меня за воротами, и мне конец. Полцентнера упругих мышц и шерсти прижимало меня к земле, но вместо паники и леденящего страха я ощутила радость и умиротворение. С фатальной неизбежностью вот-вот быть растерзанной острыми клыками меня примирила мысль, что во всем случившемся виновата я сама, коли так опростоволосилась. Чему быть, того не миновать, к тому же это не самая ужасная смерть, которой я могу умереть. Что ни говори, лучше стать добычей красавца-пса на фоне волшебной ночи, чем, скажем, закончить жизнь под колесами грузовика, или испустить дух на вонючей больничной койке, или… Пока я, свернувшись в комочек и прикрывая голову руками, пыталась вообразить еще более ужасные варианты расставания с жизнью, остатки здравого смысла подсказали мне, что Райдан кусает совсем не больно, да и из горла у меня вроде не хлещет горячая кровь. Он прыгал по моей спине неуклюже и восторженно, как расшалившийся ребенок. Значит днем, на людях он успешно изображал самого свирепого пса в округе. А сейчас, когда никто не видит, этот недоросль выследил не вполне трезвую реставраторшу, чтобы понарошку побороться с ней при свете луны. Его игривый настрой был настолько заразительным, что мой страх испарился, и мы еще долго возились у ворот. Кто бы мог подумать, что эти страшные челюсти могут быть такими нежными! (Несмотря на это на следующее утро я обнаружила, что предплечья у меня покрыты синими следами его клыков, и с ужасом представила, что могло бы быть, не старайся он не причинить мне вреда.) Я быстро выдохлась — шутка ли на равных бороться с псом, который запросто кладет тебе передние лапы на плечи, — хотя в те времена я была куда моложе и в приличной форме. Уставшая, но довольная своим открытием я потрепала Райдана по холке, прошептав ему на ухо — пора, мол, и честь знать, я пошла спать, а ты неси свою службу, поиграем завтра утром, — и направилась было на ночлег. Но не тут-то было. Райдан преградил мне дорогу, не давая подойти к ступенькам постоялого двора. После очередной моей попытки прорваться он впервые настоящей хваткой схватил меня за запястье, увлекая в направлении сараев и кладбища. Я поняла, что так просто он меня не отпустит, заставит пойти с ним. Меня испугало упорство, с которым он тянул меня в эту сторону. Чего я только не перебрала в голове: от трупа в кустах, который он мне намеревается показать, до всевозможных страшилок про вампиров и кладбище. В конце концов мне не оставалось ничего другого, как подчиниться прeвосходящeй мою волe и поспешить за Райданом.

Как потом оказалось, это было одно из самых верных решений, когда-либо принятых мною. Всю жизнь я позволяла себя уговорить или затащить куда не следовало, потому что никогда не обладала силой воли или просто ленилась давать отпор, что, как известно, не доводит до добра. Но я ни разу не пожалела, что позволила Райдану в тот момент увлечь меня в сердце ночи. Словно загипнотизированная я покорно поплелась за ним, и вот мы вступили в непроглядную лесную тьму. Я долго брeла за ним по тропинкам, едва различимым в лунном свете, с трудом пробивавшемся сквозь кроны. Одна я бы и днем побоялась бродить по этой глуши, но с Райданом я чувствовала себя легко и уверенно. Он размеренно бежал в паре метров впереди и замирал, если я останавливалась, устав от подъема в гору (Впоследствии я с содроганием думала, что могло бы случиться, брось он меня в горах на произвол судьбы, наверное сама я бы никогда не нашла дорогу назад). Там, где лесные тропинки разбегались в разные стороны, он сначала внимательно принюхивался, чтобы затем со смиренностью буддистского монаха продолжить движение к неведомой мне цели. Стоило мне немного отстать, как он тут же останавливался, поджидая меня. При этом я ощущала на себе терпеливый взгляд серьезных собачьих глаз, красноречиво говоривший, что если б не желание взять с собой это неловкое двуногое существо, он бы уже давно достиг своей заветной цели. Думаю, даже если бы я захотела вернуться, я бы не смогла, потому что Райдан словно приковал меня в ту ночь к себе невидимой цепью, и тянул меня на ней вслед за собой в гору.

То ли что-то в его поведении, то ли предчувствие подсказало мне, что мы, наконец, близки к цели. Свернув с тропинки, мы еще какое-то время продирались сквозь лес, шурша первыми опавшими листьями.

И тут перед нами открылась поляна Райдана.

Может быть в ту ночь отмечался какой-то языческий праздник и поэтому полнолуние было каким-то особенным. Может быть Райдан был реинкарнацией кельтского друида или фракийской ведьмы. Не исключено, что я вовсе не обратила бы внимания на эту поляну, окажись на ней днем и одна. Вполне вероятно также, что я домыслила что-то, много лет возвращаясь в памяти к этой ночи. Все может быть. Но разве это имеет значение, для меня это абсолютно не важно.

Поляна Райдана была залита волшебным лунным светом. Отец Небо устремлялся вниз по лунной дорожке к матери Земле, и все когда-либо пребывавшие на ней, и все, кто пребудут, переливались в этом водопаде нескончаемым потоком человеческих образов. Этот свет обрушил на меня волну безмерного счастья. Не знаю, сколько времени я стояла так у кромки леса, затаив дыхание, потеряв от счастья дар речи, не решаясь шагнуть в это сияющее пространство, чтобы своим присутствием, сомнениями и неверием случайно не нарушить его гармонии, не осквернить его. Вся житейская суета и беды показались мне вдруг ничтожными и жалкими, и откуда-то изнутри прорвался неудержимый очистительный смех.

Меня вернуло к действительности прикосновение мокрой морды моего пастыря, нежно подталкивавшего меня войти, наконец, в этот лунный поток. Мы сели с ним рядом в центре поляны и долго вместе молчали. Слышно было только его тихое прерывистое дыхание. Могу поклясться, Райдан как и я улыбался. На этой космической поляне, стершей светом все различия и грани, мы являли собой единое целое. Не думая ни о чем, умиротворенная я сидела рядом с ним в тишине, пронизанной лунным светом. У меня не было ни имени, ни фамилии, ни профессии, ни пола, и принадлежала я никак не меньше, чем всей Вселенной. Я была просто Человеком Сидящим Рядом С Псом. Ни больше, ни меньше.

Когда луна зашла, Райдан поднялся и, не торопясь, повел меня назад к монастырю. Когда мы вернулись, уже светало, звонили к заутренне. Он проводил меня до ступенек постоялого двора и скрылся в ущельи.

В последующие дни я старалась не бравировать нашей дружбой пред теми, кто по-прежнему обходил Райдана стороной. Правда, на меня он больше не лаял, и теперь только я, помимо Любы, могла приблизиться к нему (может быть я заблуждаюсь, но мне показалось, что в то первое утро я перехватила ее заговорщический взгляд). Я хранила нашу тайну, уважая его право дружить с кем и когда ему вздумается. Разумеется, у меня появилась привилегия уходить спать, когда захочу. Он часто поджидал меня вечером у ворот, и мы отправлялись в горы на долгие ночные прогулки, но ни разу больше не были на той поляне (сама я бы ее ни за что не нашла, да мне и не хотелось идти туда без него).

Это потом я прочитала гору книг о магических линиях и энергетических узлах на поверхности Земли, о белой и черной магии, различных таинствах и реинкарнации, но никогда даже не пыталась связать это каким-то образом с Райданом и нашей ночью на поляне. Даже передать ощущения этой ночи словами стоило мне большого труда.

Не знаю, жив ли Райдан. Но пока жива я, будет жить мое воспоминание об этой ночи, пришедшейся на период, когда меня терзали сомнения, когда я тщетнопыталась найти себя, разгадать смысл жизни и свое предназначение, а мохнатый Пастырь просто ухватил меня за руку и отвел на свою поляну, где всю мою жалкую сущность, пусть ненадолго, выжгло волшебным светом.

Минувшие годы оставили множество отметин, своими надсадными звуками и запахами (подчас смрадом), приглушили в памяти эту ночь, но все равно в минуты грусти и отчаяния нет-нет да и блеснет она в памяти как отражение луны в колодце. До сих пор я сажусь иногда мысленно рядом с Райданом на космичeскую поляну, и тогда все мои никчемные заботы скукоживаются как медузы на солнце, а кокон мелких житейских проблем, едва не сомкнувшийся надо мной, сходит как змеиная кожа. Остается только разлитый по поляне кристально чистый свет и Пес рядом со мной.

РужицаРосич (1955–2016)

Все фото (включая фото на обложке) были сделаны лично автором книги и являются его собственностью.

Оглавление

Завещание Черногорского владыки

У каждого русского есть свой серб…

Сербский священник Райко и русские добровольцы

Вышеградская ночь

История породицы и тата русских добровольцев

День русско-сербского единства

Как мы воевали в 98-м году

Русские добровольцы

Украинский умпрофор

Первые на Косове. Как 12 июня стало праздником для русских

Видовдан — самый необычный сербский праздник

Судьба Югославии

Когда все были миллиардерами. Рассказ о сербской инфляции

Мирное боснийское разъединение

Русские о сербском монастыре Врачевшница

Завет

Райдан